Текст книги "Вечный пасьянс (сборник)"

Автор книги: Борис Зеленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5
Прошлое: поединок

Сквозь непроницаемые полотнища гобеленов пробивалось немного дневного света, но и в его скупых лучах Эрзам увидел того, кого предполагал увидеть. Человек в фиолетовом камзоле и обтягивающих панталонах сидел к нему спиной у противоположной стены громадного помещения, за низким столиком, над которым возвышалось бездонное озеро Зеркала. В Зеркале не отражалось ничего – его поверхность была скрыта клубящимся белым туманом. Когда Эрзам приблизился к столику, он увидел, чем занят человек в камзоле, и удивился.

В руке колдун держал колоду крупных, с закругленными углами игральных карт, наподобие тех, что используются для игры в таррок, и, внимательно рассмотрев очередную карту, выкладывал ее на полированную твердь столешницы. Урзах-Толибаг, а человек за игральным столиком несомненно был Урзах-Толибагом, явно слышал шаги, но вставать не спешил. Он продолжал свое изысканное занятие, и карты прирученными птицами выпархивали из длинных гибких пальцев.

Ничего демонического или магического, на первый взгляд, в нем не было. Таких на сотню – сто плюс один. Но Эрзам повидал всякое. Стараясь не дышать, он стал заносить меч…

В это время последняя карта переместилась на стол и легла поверх остальных, являя миру королевское лицо с надменным профилем. Урзах повернул голову, увидел глаза наемника и устало сказал, не разжимая губ:

– Вот ты и пришел, Эрзам из рода Гонэггов!

Эрзам судорожно сглотнул слюну. Не иначе, дьявольское колдовство! Откуда Урзах-Толибагу известно имя бойца?

– Да, я пришел, колдун! Твое имя мне тоже знакомо, Урзах-Толибаг! Ты, наверное, догадываешься, зачем я пришел?

– Я не догадываюсь, я знаю! – сказал колдун грустно, и столько горечи прозвучало в его словах, будто не колдун, а Эрзам – порождение Страны Вечной Осени. – К сожалению, стохастические процессы не подвластны воле человека, даже если он вооружен информацией, круглосуточно поступающей со стационарных спутников! – добавил он непонятно.

Колдун помолчал, демонстративно игнорируя обнаженный меч, встал, аккуратно придвинул к ножке столика сиденье без спинки, и сказал:

– Эрзам! У меня к тебе всего одна просьба. Перед тем, как начнется поединок, ты должен ознакомиться с Правилами!

– Можешь не утруждать себя понапрасну, – язвительно заметил боец. – Правила Чести в дуэльных поединках мне знакомы с детства! Я закончил школу Разящих Мечей в Астеции и по этикету ведения боя не раз и не два признавался среди первых!

– Я имею в виду иные Правила, Правила Вечного Пасьянса. Это, – он обвел руками столик, на котором застыли в ожидании четыре масти, – не обычные карты. Они… гм-м… волшебные. От того, как они перемешаны в колоде и затем выложены на стол по упомянутым Правилам, зависит ни много ни мало, а течение всех событий на Хоррис, на твоей планете, Эрзам. Каждое из сочетаний карт приводит в действие определенные законы, которым подчиняется все живое в этом мире. Ты заблуждаешься, приписывая власть над этими законами мне, я – только посредник, который обязан день за днем играть сам с собою перед экраном, на котором ночью мой писец наблюдает за результатами этой игры. Я привожу в действие законы, но сделать их такими, как я хочу, – не могу! Если тебе посчастливится убить меня, продолжать Пасьянс придется тебе! А чтобы правильно его раскладывать, необходимо выучить Правила!

– Ну уж, этому не бывать! – процедил Эрзам, но меч опустил. Разговаривать, держа «Сам-восемь» на весу, было неудобно – рука затекла. – Я никогда не стану соучастником твоих кровавых игр! Не для того я прошел ледяную пустыню, дрался насмерть с шакалами и людьми, которые хуже шакалов, чтобы после всех испытаний перекладывать с места на место куски раскрашенного пергамента! Да и не верю я, что от перемещения игральных карт зависит наша судьба! Я столько раз бросал карты в таррок, и что же? Кроме проигрыша или выигрыша, ничего в мире не происходило! Однажды, как сейчас помню, я собрал под банк шесть желтых шаров, такое раз в жизни бывает! Надо такому случиться, проклятый скулодер Юруква ответил на мой удар семью пурпурными звездами! Я призывал Золотую Дугу пасть ему на макушку, и ничего! Нет, ты лжешь, колдун!

– Не забывай! – воскликнул Урзах-Толибаг. – Я – великий маг, и карты у меня магические! Собственно, это и не карты вовсе… Впрочем, тебе не понять… во всяком случае, пока не понять… Если же ты попытаешься уклониться от изучения Правил, мне останется одно: отказаться от поединка и подождать более сговорчивого соперника. Я полагаю, Цвобри не остановится на достигнутом и завербует еще чью-нибудь бессмертную душу!

Эрзам побледнел. «Сам-восемь» описал замысловатую траекторию в непосредственной близости от головы Урзах-Толибага. Тот элегантно увернулся и продолжил:

– Постой, безумец! Если ты не прекратишь свои вольные упражнения, я вызову своего железного слугу! Уж он-то сможет усмирить любого задиру, пусть для этого даже ему придется выйти за рамки гуманистического контура!

В подтверждение сказанному колдун резко свистнул. Сквозь стену в зал вошел черный как смоль железный человек. У него железным было все: туловище, ноги и руки. Он был выше самого высокого человека из плоти. На целую голову. Лица у железного истукана не было – только во лбу горел яркий янтарный глаз. В руках железное исчадие держало не оружие, а почему-то золотое блюдо, наполненное дивно пахнущими фруктами. Эрзам мог дать голову на отсечение, что подобными диковинами не лакомился даже покойник-князь, а уж на что любил потакать чреву!

– Я согласен! – выдавил из себя Эрзам. Истукан выглядел весьма убедительно. Шлепнет блюдом по черепу – и конец поединку. Может быть, у железных людей манера такая – сражаться блюдами?

Странным во всей этой истории было не появление железного слуги, как раз к таким чудесам воин был готов, а то обстоятельство, что Урзах вообще согласился на поединок, имея столь надежную охрану.

Но Эрзам подумал об этом вскользь – его ум уже нетерпеливо погружался в изучение Правил, которые возникали прямо в мозгу, нашептываемые бесплотным голосом. Но этот голос не принадлежал Цвобри, скорее Урзах-Толибагу, или того пуще – железному истукану.

Правила Вечного Пасьянса были удивительно сложными и в то же время удивительно простыми. Как такое согласуется, Эрзам не смог бы объяснить, но, должно быть, немаловажную роль сыграло пристрастие бойца к азартной игре в таррок, благодаря которому его обычно тощий кошель временами разбухал, как пиявка скулодера от дурной крови высокородных. Эрзам изучил четыре масти как свои пять пальцев и мог отличить валета от короля даже при неверном свете Погонщика Туч, когда бивак давно почивал, накрытый бархатом ночи. Главным отличием Пасьянса от талии в таррок было то, что для игры не требовались партнеры! Игра для одного – вот смысл и назначение Пасьянса! Игра для одного, но, если верить словам колдуна, от нее зависела жизнь всех!

К полудню Эрзам уложил в памяти возможные комбинации и сочетания, которые могли встретиться при раскладке колоды. Обучение Правилам ему нравилось! Прежде Гонэгг, как и все вокруг, жил текущим моментом, не загадывая наперед, не делая никаких прогнозов. Прожил день – хорошо, прожил месяц – прекрасно, прожил год и не убили – просто чудо! Теперь же, после того как научился в некоторой степени предусматривать случайные исходы в Пасьянсе, он впервые за всю жизнь задумался о своем месте под Золотой Дугой. Неужели его судьба, как и судьба другого чиульда, или васкорда, или лодоррца – просто следствие перемещения какой-нибудь паршивой карты в колоде Урзах-Толибага?! Но отсюда неумолимо вытекало, что и сюда, в Замок Судьбы, его привела не случайность, а выпавшая когда-то последовательность желтых шаров, пурпурных звезд, лазоревых мечей и янтарных щитов! Стало быть, жизненный путь Гонэгга запланирован дьявольскими картами от первого до последнего шага! Открытие это было похлеще предсказания в «Тайной песне о Железной Башне» с ее примитивным хельмом: хельм действует избирательно, а Пасьянс – на всех сразу. Тогда почему не предположить, что жизнь колдуна тоже предопределена?

Эрзам украдкой глянул на будущего соперника. Урзах готовился к бою. Сейчас Гонэгг не ответил бы себе самому, хорошо это или плохо: знать, чем закончится поединок.

По непроницаемому, как у изваяния, лицу колдуна невозможно было отгадать, кто победит. А ведь он знает от Зеркала, кто!

Боец узнал Правила. Сейчас драться с Урзах-Толибагом ему хотелось гораздо меньше, чем когда он переступил порог этого зала.

Он вяло помахал мечом. Просто так, чтобы стряхнуть с себя сомнения в необходимости дуэли. Внезапно его посетила мысль, что эти сомнения сродни тем, которые мучили его перед дверью в Зеркальный зал. Они на руку Урзах-Толибагу! Эвон как рубит воздух!

Права была Цвобри, Урзах – непревзойденный мастер чародейства! Усыпил Правилами бдительность противника, и теперь, наверное, ликует в душе, предвкушая, как пронзит грудь наивного Эрзама своим узким клинком. В этом и заключается главная сила его чар – в убеждении!

Но Эрзама из рода Гонэггов так дешево не купишь, Эрзам из рода Гонэггов – не такой простачок, каким кажется на первый взгляд, Эрзам из рода Гонэггов сумеет постоять за свою честь! Пусть все предрешено, пусть! Он-то, Эрзам, не знает, чем закончится поединок и, уж будьте уверены, станет драться по-настоящему, как его учили в школе Разящих Мечей и как учила его жизнь!

С удесятеренной жаждой сражения встал он в исходную позицию. Правая рука раскрытой ладонью к противнику, левая нога полусогнута и отменно пружинит, в левой руке – рукоять «Сам-восемь», кончик острия чуть дрожит, отыскивая кратчайший путь к сердцу врага. Урзах-Толибаг свой дамский меч держал почему-то в правой руке и стоял боком к Эрзаму, отставив назад полуподнятую левую руку. Так на Хоррис не сражался никто.

Соперники скрестили оружие. При первом же лязге стали о сталь истукан с золотым блюдом издал сильное жужжание и шагнул к фехтующим. Безлицая голова наклонилась в одну сторону, потом – в другую, словно железный человек укоризненно относился к забаве настоящих мужчин.

– Подожди! – крикнул Урзах-Толибаг и опустил клинок. – Я совсем упустил из виду, что мой слуга не позволит нам драться на его глазах!

Чародей свистнул два раза. Железный слуга попятился к стене. Мгновение – и его не стало.

Эрзам сделал выпад, проверяя реакцию противника. Колдун отвел клинком клинок «Сам-восемь» и в свою очередь нанес скользящий удар. По первым же движениям колдуна боец убедился, что перед ним выдающийся фехтовальный мастер. Но это не смутило его – тем выше цена победы!

Он перешел в затяжную атаку. Урзах защищался. И делал это виртуозно. Но в какой-то момент замешкался, оступился или поскользнулся на паркете, и фиолетовый камзол в одном месте стал черным. Урзах скривился от боли и поспешно отступил. Желая во что бы то ни стало завершить бой как можно скорее, Гонэгг заспешил, его ударам не хватало точности, он принял вынужденное отступление колдуна за его окончательное поражение.

И когда он занес обеими руками «Сам-восемь» над головой для решительного удара, что-то горячее ткнуло его в бок. Спасибо Медленной рубашке: вместо колотой раны он получил всего лишь ушиб. Тем не менее шансы уравнялись.

На стороне Эрзама были молодость и боевой задор, на стороне противника – опыт и отточенная техника. Но долгие многочасовые упражнения в Пасьянс не могли заменить тренировок с мечом. Урзах стал задыхаться, ему не хватало выносливости. Движения колдуна стали не столь быстры, как в начале поединка, на лбу выступила обильная испарина.

Эрзам почувствовал, что бой скоро завершится. Он бросился вперед, применив целый каскад приемов, которому его обучил сам мастер клинкового боя Шелага Тулеп: двойной завес, петля с оборотом, зеркальный повтор, удар «мягкая лапа» и снова петля, но с утроенным оборотом. И тут он снова поторопился.

Урзах собрался с силами, достойно парировал каскад и, когда Эрзам выходил из третьего, последнего оборота, нанес точный рубящий удар наотмашь. «Сам-восемь» выскользнул из разжавшихся пальцев и отлетел в сторону. Из разрубленной руки брызнула кровь…

Боец закрыл глаза, ожидая неминуемого удара милосердия. Прости, Цвобри! Он сделал, все, что мог, но расклад оказался не в его пользу. Что ж, пожалуй, это и справедливо…

Но уши не дождались свиста рассекаемого воздуха. Это могло означать только одно.

– Благодарю! – поклонился Эрзам и встал на одно колено. Потом поднял меч с пола правой рукой. Урзах-Толибаг не мог знать, что старина Тулеп наставлял учеников одинаково хорошо фехтовать обеими руками. К тому же у правши всегда было преимущество в неожиданности, Хоррис – планета левшей!

И вновь скрестились клинки. Эрзам забыл о боли. Как натасканная на дичь охотничья птица, налетел он на противника, не давая колдуну опомниться. Держать меч одной рукой Урзаху не хватало сил, и он уже не наносил удары, а только отмахивался, по-женски держась за рукоять обеими руками.

А Эрзам превратился в машину:

Рубящий удар!

Колющий удар!

Поражающий удар!

Клинок вошел в тело между шеей и плечом, перерубив ключицу. Колдун выронил оружие, странным образом скособочился и попытался зажать жуткую рану пальцами. Камзол у кружевного воротника моментально пропитался кровью.

Он продержался в вертикальном положении максимум три секунды, потом заскрипел зубами и рухнул на колени. Обмяк и завалился на сторону. Еще через несколько секунд подтянул колени к подбородку, дернулся и застыл. На его мертвое лицо легла тень. Пустые глаза смотрели не на Эрзама – они были устремлены в Зеркало.

Туман рассеялся. В непостижимой глубине один к одному отражался зал с человеком, лежащим на полу, и с человеком, стоящим с ним рядом. Говоря точнее, в зале был один человек. Тот, кто стоял. Второй перестал быть человеком. Он перешел в иную категорию.

По Зеркалу пробежала рябь, отражение заколебалось, как поверхность пруда, когда в воду падает слетевший с ветки листок, и Эрзам увидел, что на трупе иной костюм, нежели тот, в котором колдун принял последний бой. Вместо фиолетового камзола на нем теперь было что-то вроде шутовского трико серебристого цвета с кучей каких-то непонятных деталей: выпуклых блестящих пуговиц, торчащих рычажков, змеистых украшений, а голову окружал прозрачный стеклянный шар.

Эрзам перевел взгляд на колдуна.

Урзах-Толибаг улыбался мертвыми губами сквозь прозрачный стеклянный шар.

Раздалось чуть слышное звяканье. Пахнуло весенней грозой. Вспыхнуло радужное сияние. В глазах бойца завертелись и поплыли огненные колеса со сливающимися в сплошной сверкающий диск спицами, а когда они исчезли, трупа на полу не было. Эрзам остался в Зеркальном зале один. В Зеркале отражался тоже он один.

Шатаясь от потери крови, победитель добрался до игрального столика. Здесь силы его оставили, и он свалился как подкошенный.

Настоящее: заговор

Глава Конфедерации – бывший мясник Пелешун, казалось, состоял из одних окороков. Рука в обхвате у него была что у простого человека нога, нога – как туловище, а туловище не вписывалось ни в какие размеры. Шили на него специально, по меркам циркового портного, который имел хитрые лекала для призовых борцов. Щеки Пелешуна свисали собачьими брылями, крохотный курносый носик расплылся, утонув между щек, подбородки, ровным числом восемь, розовым жабо заменяли шею. Ни дать ни взять, чистый обаяшка живым весом в четверть тонны. При всем при том Пелешун был удивительно подвижен и сохранял ясность мысли.

В данный исторический момент он дрейфовал голышом в собственном бассейне этаким надувным плотом. Он всегда плавал между трапезами, а кушал он шесть раз на дню. Когда он не кушал и не плавал, то занимался насущными проблемами внешней и внутренней политики. Но иногда приходилось заниматься делами и во время купания.

Секретарь Пелешуна, потомственный аптекарь и светлая голова Гризалий, примостился на краю парапета. Он держал на колене непромокаемый планшет и занудно гнусавил выдержку из циркуляра секретной службы:

«…и тогда бывший селянин, а ныне дезертир по прозвищу Сталыга, призвал собравшихся на сходку в Шоэльском лесу жителей окрестных деревень сбросить ярмо поставок военного времени и перейти к открытому неповиновению решениям земельной коллегии Конфедерации. К прискорбию, отмечает далее наш соглядатай, присутствующие громкими возгласами открыто выразили свое одобрение, решив в дальнейшем не ограничиваться одним лишь гражданским неповиновением, а организовать повстанческую армию из дезертиров обеих воюющих сторон, благо оружия по лесам достаточно, и в условиях затянувшейся позиционной войны правительству будет не до того, чтобы бросать фронтовые части на подавление мятежа. С тем и разошлись…»

– Это все? – спросил подплывший к бортику Человек-Надувной Плот.

– Нет, не все, – сказал Гризалий. – Третьего дня отряд Сталыги напал на вербовочный пункт в деревне Загрибаны, перебил охрану, а рекрутов увел под свои знамена!

– Куда смотрят доблестные жандармы? – задумчиво произнес Пелешун и полотенцем, которое предупредительный секретарь с готовностью подал, принялся сушить мокрые пряди, обрамляющие лысину. – Помнится, на днях мы выдали на нужды лесной жандармерии кругленькую сумму. И этим обстоятельством был весьма огорчен Друг Меешли. Его армия попала в окружение и требует постоянных дотаций в виде боеприпасов, медикаментов и продовольствия. Все это можно перебросить только по воздушному мосту, а Лига Свободных Пилотов заломила несуразную цену!

– Друга Меешли можно понять, все-таки Советник по снабжению. Но дело Сталыги важнее, Друг Пелешун! В аграрных районах подспудно вызревает недовольство политикой Конфедерации, и отряд Сталыги – только первая ласточка! Советник по лесной жандармерии просит о помощи: хотя бы две дивизии с фронтовым опытом и бригаду дискретной артиллерии, прекрасно зарекомендовавшей себя в ходе кровопролитных боев за Халанские болота!

Пелешун фыркнул.

– Так я и дам ему нашу новинку. Против дезертирских дробовиков хватит и жандармских пулеметов!

– У дезертиров, Друг Пелешун, не только дробовики. Во время налета они использовали и гранатометы, и трофейные пулеметы системы «аддиг», и даже броневик на воздушной подушке!

– Вот как?! Это меняет дело. На вечернем заседании оборонной коллегии придется поставить вопрос о своевременной помощи жандармерии. Друг Гризалий, внеси-ка это в реестр первоочередных задач! А что там у нашего противника происходит?

– Агент Смоква извещает: в горной Личонии, основном поставщике мяса в Столицу, раскрыт заговор. В заговоре замешано множество гражданских лиц, а также, – секретарь выдержал многозначительную паузу, изрядное количество высокопоставленных Правомочных, не вошедших в Списки Спасения. Заговорщики в большинстве своем переданы в Пыточную палату. Казнено до двух тысяч человек. Сведения о заговоре просочились в провинциальную прессу. Ходят упорные слухи, что видели на свободе часть лиц, причастных к заговору. В некоторых дивизиях на передовой выявлены распространители недозволенных прокламаций, призывающих саботировать Акцию Спасения. Агента интересует, не мы ли приложили руку к производству прокламаций?

Пелешун усмехнулся.

– Нет, нет! Отпишешь агенту мы себе не враги. Поливать Чиурку грязью – сколько душе угодно, смеяться над его худосочным Правом пожалуйста, но подстрекать чернь к неповиновению? Нет, рубить сук мы не позволим, а власть Императора, как и наша власть Совета Друзей Конфедерации, зиждется на подчинении толпы законам, которые диктует ей правительство! Ты был прав, Друг Гризалий, дело Сталыги архиважное! Подчеркни в реестре два раза! Обязательно подниму вопрос, обязательно! Да, а как обстоит дело с нашими отечественными спасательными челноками?

– В стадии предварительных испытаний. Друг Решлато обещал полную готовность своих космических кораблей, как только поступит сигнал из Империи о заключительной фазе операции «Изменение».

– Строго предупреди Друга Решлато и остальных Друзей, знающих о предназначении челноков, о недопустимости утечки информации! Иначе не миновать мятежа!

Пелешун перевалился через бортик, кряхтя поднялся на ноги, завернулся в обширный халат и собрался на очередной прием хорошо сбалансированной пищи.

– В конце шифрограммы Смоква просит о дополнительном вспомоществовании, намекая, что раскрыт личной охраной Императора! – крикнул вдогонку главе Конфедерации секретарь.

Пелешун даже не обернулся.

– Ничего не получит! Раскрыт и черт с ним! У нас имеется запасной агент среди подчиненных Смоквы, включите его в игру! А нам, избранникам народа, не пристало тратить на врага народные деньги!