Текст книги "Мария (СИ)"
Автор книги: Борис Ярне
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 19
К своему удивлению, Мария плохо спала всю ночь. Несколько раз она поднималась и выходила на балкон, глядя на ночной Санкт-Петербург.
– Что происходит? Витя? Витя, ты где?
Она падала на диван и судорожно пила воду из графина.
– Что происходит. Он утром будет на месте. Его поезд утром прибывает на Московский вокзал. Я должна его встретить. Зачем? Он же не маленький! Что со мной не так? Со мной… со мной разве было что-то подобное? Боже мой! Я же сильная, я настолько сильная, что мне никто не нужен. Я и… Нет, тут не всё так просто. Тут какое-то зло. Уж мне напоминать о зле. Но, при чем тут Виктор? Витя!
В шестом часу поезд «Москва – Санкт-Петербург» прибыл на Московский вокзал. Виктор вышел из вагона и вдохнул Питерский воздух. Он был счастлив, счастлив тем, что он в Питере, и вдвойне счастлив тем, что сегодня увидит Марию. Багаж его был настолько незначителен, что даже таксисты обходили его стороной.
Выйдя из здания вокзала, он еще раз глубоко вдохнул утренний, немного прохладный воздух и улыбнулся, как мальчишка.
– Витя! – услышал он голос Марии.
Он растерялся, он развернулся на голос и увидел Марию, идущую к нему на встречу. Она была, как всегда изумительна и словно плыла в его сторону, не позволяя опомниться. Она подошла к нему, и, не дав ему сказать и слова, крепко обняла, спрятав голову у него на груди.
Артур Карлович, сидевший в лимузине, и нечаянно подглядывающий в зеркало заднего вида, закатил глаза.
– Машенька, – начал Виктор.
– Я соскучилась, – прошептала она, и Виктор заметил блеск в её изумительных черных глазах. – Я отвезу тебя в отель. Ты уже выбрал, где остановиться? Вот и хорошо. Ты выспишься…
– Я не хочу тебя отпускать, Маша…
– Нет, нет, а вечером мы встретимся, правда? Ты же пригласишь меня на свидание. Мы будем гулять по вечернему Питеру, ты будешь мне рассказывать о нём и читать стихи. Хорошо. Каждый день.
– Но я еще хочу…
– Потом, потом Витя…
– Выспались, Артур Карлович? – спросила Мария, сидя за столиком в ресторане.
– С вашими ночным звонками выспишься, – зевая, ответил Артур Карлович. – Что у вас за мания такая? Что вас дернуло? Что случилось?
– Оставим, Артур Карлович. Давайте к делу. Итак, сначала банк «Родон». Предложение о слиянии поступило не так давно. И инициатором был не «Родон». Усмотреть связь с властными структурами у меня не удалось. Криминальная составляющая наверняка есть, но не явная, ни на «Родон», ни на «Восхождение» никто извне не давит, да и смысла нет. Это я размышляю вслух, пытаясь вас разбудить. Мне интересен «Родон» своей благотворительностью. Наверняка, слияние вычеркнет эту статью, увеличив прибыль, не только благодаря выявленным ими аспектами, а и убрав этот безвозмездный отток капитала.
– Мне бы кофе еще чёрного. Вы меня начинаете нагружать, как мне кажется излишней информацией.
– Почему излишней?
– Ну, вы уже определились с «Родоном»?
– Да, но если он сольется, факт не будет иметь значения. Насколько мне известно, ни совет директоров, ни общее собрание акционеров не были намерены действовать так.
– Машенька, может, просто выберем другой банк. И черт с ней, с благотворительностью.
– Вы помните о капитализации?
– И что?
– Она колоссальна. А «Восхождение» не имеет таких показателей. Вот и вопрос, зачем и почему.
– И кто вам на него ответит?
– Президент банка, он же основной акционер и глава совета директоров.
– Серьезный мужчина.
– Это женщина.
– Да? А как мужчина.
– Грибова мы кинули на оба банка. Какой он выберет?
– Он в этом разбирается?
– Я дала Климову задачу, выяснить на кого Грибов выйдет по такому случаю. Он же не настолько глуп, чтобы зайти с улицы и предложить первому попавшемуся клерку купить то, не зная, что за миллион долларов. Хотя подобный инцидент уже имел место быть не так давно. Думаю, он пойдет, как раз через криминальный сектор. Каким бы трусом он не был, миллион затмил ему глаза.
– И что нам делать?
– Сначала дождемся Климова. Я ему дала конкретную цель.
– Что ж, Машенька, как скажите.
– А вы не расслабляйтесь. Лучше, помогите мне. «Родон» и «Восхождение», изучайте их элиту.
– Только хотел вздремнуть.
– Да сколько можно-то!
– А вы?
– Я за напарниками пока.
– За кем?..
Катенька Коромыслова была школьной учительницей начальных классов, пока в первый год работы её не попросили покинуть место. Что с ней не так? Её сторонятся подруги, которых едва ли можно назвать подругами, – если люди пару раз видевшие её, и перекинувшиеся с ней парой фраз, могут таковыми именоваться. И не потому, что она страшненькая на вид, она даже совсем не страшненькая, в ней даже свой шарм есть, а потому, что она странная до невозможности. Когда она говорит, её не понимают даже родители, не понимали коллеги, и, что самое безобразное в данном случае, не понимали ученики, хотя говорила она, казалось бы, все верно. Она, то заикается, то пропускает целые фразы. Это даже не рассеянность. Это что-то посерьезней, как говорил один из завучей. «Она проклята, порча на ней, – как-то заявил учитель труда, человек уважаемый в силу возраста и твердости убеждений. – От неё только беда». И говорил он это не раз, да так, что до Кати это также было донесено. С парнями ей категорически не везет. И не потому, что она ходит, да пытается найти себе пару, или к ней никто не подходит, а просто она не ходит нигде, да никуда. Из школы домой, да обратно… А когда попросили её покинуть школу, что, между прочим, она могла вполне оспорить, то целыми днями дома сидит и книги читает. И любит старинные романы. И, что совсем не странно, мечтает о принце, ну, или о рыцаре. А еще она носит такие страшные очки с огромными линзами, что порой в метро от неё шарахаются. Ну, и одевается она, как попало, да и во что попало. Родители на нее рукой давно махнули, хотя и любят до безумия. Признаются в родительской любви, а сами плачут. А Катя все понимает, только сделать ни с собой, ни с ситуацией ничего не может. Ночами она тихонько плачет, и родители слышат это, но, сколько они её не успокаивали, ничего не помогало. Толи говорили они что-то совсем не то, толи не слушали её, но она всё плачет и плачет.
В полдень Катя вышла из своего дома, располагавшегося на окраине Санкт-Петербурга, оглянулась по сторонам, поправила свои огромные очки, и направилась в магазин за продуктами, скукожившись так, будто надеялась, что её никто не заметит.
– Екатерина Сергеевна, можно вас на минутку! – окликнула Мария Катю, когда та подходила к магазину.
Катя оторопела. Из шикарного лимузина выходила бесподобная, роскошная женщина, одетая в безупречный голубой костюм. Из-под волнистых длинных волос, слегка колыхавшихся на ветру, на нее смотрели огромные, пронзительные черные глаза. Всё вокруг замерло.
– Запрыгивайте ко мне в машину, не бойтесь. – Мария подбежала и чмокнула Катю в щечку. – Садитесь.
Катя не понимая, что происходит, села на заднее сидение лимузина, рядом с Марией. Она почувствовала, что краснела, дрожала – она была напугана, но сделала всё, что ей сказали
– Вы кто? – выдавила из себя Катя.
– Считай меня своей феей.
– Зачем вы?
– Вы мне нужны. Признайтесь, Катя, вы счастливы?
Катя лишь ухмыльнулась, поправляя очки.
– Давайте, посидим в кафе, – предложила Мария. – Вот тут остановимся.
Катя не ответила, а молча вышла из автомобиля и присела с Марией за столик.
– Кофе? – спросила Мария.
Катя покраснела.
– Ты неверно оцениваешь жизнь и свое место в ней, – спокойным тоном произнесла Мария. – Если бы сейчас к тебе подошёл принц и пригласил бы на прогулку, ты бы согласилась?
– Он бы не подошел, – куда-то вниз пробормотала Катерина.
– Вот об этом я тебе и говорю.
– Что в твоем понимании, принц?
– Я не знаю.
– Какой, на твой взгляд, должна быть жизнь, твоя жизнь?
– Я не знаю.
– Жизнь может оборваться в любое мгновение, а ты так и не узнаешь? – изменившимся тоном произнесла Мария. Катя, и без того, имевшая забитый вид, вжалась в стул.
– Ты не думала об этом?
– Не-неет, – пролепетала Катя.
– Твое заикание причина твоих внутренних страхов, страхов самой. Понимаешь? – голос Марии гремел, но гремел он только для Катерины. У той тряслись колени. – Твоя манера держаться причина твоей слабости и неуверенности в себе, ты боишься людей за то, как они к тебе относятся, ты их избегаешь. Ты бы всю жизнь провела бы в погребе и света божьего не видела, – Мария повышала тон. Катерина совсем растворилась в страхе, – и сгинула бы там никому ненужная, да ни на что не годная. Ты родилась мертвой…
– Нет! – попыталась крикнуть Катя, но расслышала лишь хрип.
– Нет? – как ни в чем не бывало, сказала Мария. – Что ж, я дам тебе шанс всё исправить. Вот мой телефон. Когда встретишь человека, мужчину, которому нужна помощь, твоя помощь, позвони мне. Или не звони, как посчитаешь нужным. Решай сама. Обратно, до магазина добросить?
До вечера Мария ждала известий от Климова, то тот молчал.
– Антон, – не выдержала она, – есть, что по похищению?
– Тихо всё, Мария. Пока ничего не обнаружил. Всё, что я мог пробить по органам, я пробил, там ни слова.
– Антон?
– Да, Мария.
– Это будет твоим дополнительным заданием. И, не скрою, не единственным. И, совсем уж не буду скрывать, небезопасным.
– Что ж, чем выше стимул… Мне бы еще Грибова обнаружить.
– Об этом, думаю, не стоит так беспокоиться. Он должен скоро выйти на свет. Я надеюсь на вас. Чтобы все прошло, как нам нужно, не побоюсь этого выражения, вторгнуться в оба банка, и выяснить, что там происходит.
Грусть в глазах Агнессы, недоумение и загадочность во взгляде Гретты не давали Генриху спокойно уснуть. Что-то необъяснимое будоражило его второй день подряд, с того самого дня, как он присутствовал при кончине слуги отца Агнессы. Эти глаза Греты. Она что-то хотела сказать, объяснить, показать…
А на следующий день войска графа Гумбольдта вторглись во владения герцогства и опустошили землю Траубе, дойдя до самого замка. Нападение оказалось столь неожиданным, что не встретило никакого сопротивления. Были разорены или сожжены деревни, убиты люди…
– Теперь жди, граф, когда они разбегутся или придут к тебе на поклон, – шипела старая ведьма Зильда.
Через три дня барон Генрих Траубе стоял перед герцогом и требовал собрать войско со всей земли и дать отпор графу Гумбольдту.
– Он гораздо сильнее нас, – отвечали.
Герцог молчал.
– К тому же, он не двинулся дальше. Может ему достаточно того, что он успел разграбить на земле Траубе?
– Да! – вне себя воскликнул Генрих. – Вот именно, это моя земля. И она входит в герцогство. Разве мы не вместе?
Молчание.
– Как-то у нас зашла речь о разделении земель. Пусть каждый отвечает за свой удел. Так было бы справедливее. И не так обидно, верно, барон?
Генрих схватился было за рукоятку меча.
– Тихо! Не то ты несешь, – осек говорящего герцог. – Мы должны держаться вместе. Но… У нас не хватит сил. Да и очевидно превосходство Гумбольдта.
– Но, мы же даже не знаем о его превосходстве! – кричал Генрих.
– Барон, ты молод…
– Это же всё только слухи. Слухи, распускаемые ведьмами.
– Никто не станет рисковать своими людьми только из-за одного набега. Не те времена. Мы бы и рады помочь, но кто встанет рядом с тобой, кто вольется с тобой в один строй, чтобы дать отпор Гумбольдту. Никто. Никто не хочет терять свою землю, своих людей.
– Но, он же растопчет нас всех по одному! – не унимался Генрих.
– Знать так тому и быть, – грустно заметил какой-то старец.
– Да что вы такое говорите? Герцог!
Герцог молчал.
– Там на юге, огромное войско, оно сомнет и нас и Гумбольдта, только золота у них нет. Поэтому, они нас разграбят и оставят хаос и голод на все времена. И зачем нам сначала пасть под Гумбольдта…
– Стойте! – остановил говорящего Генрих. – Вы намерены упасть под графа?
– Я, не совсем так хотел выразиться…
– Нет, мне показалось, что вы намерены просто сдаться и потерять всё!
– Этому не бывать! – громко сказал герцог. – Мы должны дать отпор. Но, как? Если бы хоть кто согласился бы поддержать тебя, это дало бы надежду остальным, как пример, но ушли те времена. Ты же видишь, молодой Траубе, никто не готов встать с тобой в строй…
– Я готова! – послышался женский крик.
Все обернулись на голос. Да, это была женщина. Это была Агнесса, облеченная в строгое платье.
– Я, графиня Зальм, готова дать отпор врагу, и встать рядом с бароном Траубе.
Глава 20
– Что может быть лучше Питера в мае? – спрашивала Маша.
– Питер в июне. Питер и белые ночи, – отвечал Виктор.
– Ночь должна быть темна и черна, страшна и непредсказуема, как…
– Как что? – удивился Виктор.
– Как чудо, – нашлась Мария. – Это Фонтанка?
– Да, прокатимся?
– С удовольствием.
Они запрыгнули в свободную лодку и их повезли по каналам Питера.
– Боже мой! – воскликнула Мария.
– Не бойся, он тронулся.
– Прямо под таким низким мостиком.
– Мы еще выплывем на большую воду.
Фонтанка, канал Грибоедова, большая вода: стрелка Васильевского острова, Адмиралтейство, купол Исаакиевского собора, Зимний дворец…
– Это же Нева, – восхищенно произнесла Мария.
Спас-на-Крови, Казанский собор, Исаакиевский собор, Мариинский театр, три моста, Львиный, Банковский, Матвеев, Фонарный мосты и так далее.
– Очень большое количество информации, меня даже укачало, – смеясь, спрыгивала на пристань Мария. – Я так никогда не делала.
– Ты же была в Питере?
– Да, но не замечала, насколько тут чудесно. Идем гулять.
– Позвольте, – Виктор взял Марию под руку, и они пошли по набережной.
– Тут какая-то странная атмосфера, действительно, как ты и говорил, она волшебная, – восхищенно говорила Мария.
Виктор улыбался.
– Он, конечно, оставляет свой отпечаток, но дело, возможно не в нем самом.
– А в чем же?
– В том, что мы тут с тобой? – Мария спрятала взгляд.
– Так оно и есть, – серьезно ответил Виктор.
– Ну, тебя, – Маша рассмеялась. – Уже начинает темнеть. Когда мы будем встречать закат на Финском заливе?
– Сегодня мы уже не успеем. Давай завтра, пока тучи не набежали. Или, когда мы тут закончим все дела.
– Договорились.
Мария наклонила голову.
– Смотри, как красиво, – показал Виктор Марии на её отражение в канале.
– Витя!
– А знаешь, что Маша?..
Что-то почувствовав, Мария отвернулась к каналу.
– Что такое, Маша?
– И где стихи? – вдруг спросила она
– Прости, забыл совсем. Ты сама, как стих.
– Давай же.
Самый знаменитый стих:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала
И повториться всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Мария смотрела на воду.
– «Умрешь – начнешь опять сначала…» Ты веришь в то, что люди начинают опять сначала, поле того, как умирают?
– Не знаю, редко задумывался над этим. Но это было бы прекрасно. Особенно, если помнишь все свои промахи, – Виктор рассмеялся.
Мария молчала.
– Вот еще.
Всё отлетают сны земные,
Всё ближе чуждые страны.
Страны холодные, немые,
И без любви, и без весны.
Там – далеко, открыв зеницы,
Виденья близких и родных
Проходят в новые темницы
И равнодушно смотрят в них.
Там – матерь сына не узнает,
Потухнут страстные сердца…
Там безнадёжно угасает
Моё скитанье – без конца…
И вдруг, в преддверьи заточенья,
Послышу дальние шаги…
Ты – одиноко – в отдаленьи,
Сомкнёшь последние круги…
– Виктор! – воскликнула Марина. – Почему ты читаешь такое?
– Какое? – не понял Виктор.
– Такое, все… Я не знаю, это, возможно из-за меня. Прости.
– Мария! Машенька.
– Прошу еще. Еще светло. Еще можно бродить, видя все вокруг. Мне прочти, пожалуйста, только мне. Умоляю.
Они взялись за руки, и пошли так вдоль набережной.
Прозрачные, неведомые тени
К Тебе плывут, и с ними Ты плывёшь,
В объятия лазурных сновидений,
Невнятных нам, – Себя Ты отдаёшь.
Перед Тобой синеют без границы
Моря, поля, и горы, и леса,
Перекликаются в свободной выси птицы,
Встаёт туман, алеют небеса.
А здесь, внизу, в пыли, в уничиженьи,
Узрев на миг бессмертные черты,
Безвестный раб, исполнен вдохновенья,
Тебя поёт. Его не знаешь ты,
Не отличишь его в толпе народной,
Не наградишь улыбкою его,
Когда вослед взирает, несвободный,
Вкусив на миг бессмертья твоего.
– Маша, – Виктор остановился.
– Витя?
– Я хочу сказать только одно.
– Витя?
– Маша, я люблю тебя!
– Боже, Витенька. – Мария бросилась в объятья Виктора, и они долго не могли отпустить друг друга. Дыхания переплелись, превратившись в одно целое.
– Витя, – наконец произнесла Мария.
– Маша?
– Мне это тяжело. И, возможно, когда-нибудь ты это поймешь.
– Что ты, Маша. Тебе тяжело от того, что я тебя люблю.
– Нет, не от этого мне тяжело?
– Что же тогда, скажи, милая.
– Мне тяжело о того, я тебя люблю…
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, – тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду – и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
– Прости меня, Витя, Витенька, Витя мой, милый мой, ненаглядный. Это всё я!
– О чем ты, Маша?
– Стихи. Почему ты выбрал их?
– Стихи?
– Они же… Они… Ты обо мне. Для меня. Боже. Темно.
Мария вдруг замолчала
– Проводи меня домой
Вернувшись, к себе в отель и, оказавшись в номере, Виктор подошел к своему балкону и задумался над тем, как Мария восприняла его стихи. Он даже не помнил, что читал, но состояние его было подавленным. Он упал на подушку и попытался заснуть. Он медленно встал, достал из бара бутылку виски, откупорил ее, налил себе стакан, выпил, не глядя, и тут же нырнул под одеяло.
Будучи у себя в номере, Мария, упав на кровать, плакала в подушку. Через какое-то время, она медленно встала, достал из бара бутылку виски, откупорил ее, налил себе стакан, выпила, не глядя, и тут же нырнул под одеяло. Но никак не могла выбрать себе подходящего места. Вдруг она вскочила и подбежала к дверям балкона, открыла его, вышла в одной ночной рубашке, оперлась на периллы и бросила в пустоту так, что кроме неё этого никто услышать не мог:
– Витя, ты не спишь?
– Нет, дорогая, – будто послышалось ей
– Умоляю, не открывай дверь, – плакала Мария.
– Я могу приоткрыть, – мягко проговорил Виктор.
– Нет! – воскликнула Мария голосом, от которого у Виктора похолодело сердце. – Извини, Виктор. – Она опустилась по двери балкона села на пол. – Я хочу тебя, – еле прошептала она.
– Что, любимая? – спросил Виктор.
– Я люблю тебя, милый, – сказала Мария и тут же бросилась к себе в постель, проклиная всё на свете. – Спокойно ночи!
Глава 21
Был у капитана Грибова приятель по школе милиции, давно покинувший органы, и живущий на данный момент именно в Санкт-Петербурге, о чём Мария знала с самого начала, и почему дала понять Климову, что найти Грибова не составит труда. Это был майор в отставке Семён Носов. В отставке он был давно и не по собственной воле. Он вел дела с представителями противоположного лагеря, с которых получал определенные проценты, в чем был в свое время уличен и выгнан из органов без раздувания излишней шумихи. Семьи у него не было, пенсии он был лишен, поэтому единственным его занятием оставалась связь с мелочью криминального мира, да ничем не заменимое пристрастие к алкоголю.
Найти Носова не составило труда. Нашел его Грибов в соответствующем утреннем подпитии и тут же предложил ему заработать десять тысяч долларов. Услышав такую сумму, бывший майор мгновенно протрезвел, и достал из загашника бутылку коньяка.
– Это дело нужно отметить! – объявил он.
– Подожди, Сема. Ты даже не знаешь, о чём речь, – приостановил его Грибов.
– Да какая разница, раз речь о таких бабках. Кстати, как тебя зовут, я все не могу запомнить?
– Коля, – ответил Грибов, понимая, что память у Носова отбита до школьных времен. Главное, чтобы он вспомнил то, о чем он намеривался его спросить.
– Коля. Уговорил. Сначала дело, потом дело другое.
– Ты готов меня выслушать? – серьезно начал Грибов.
– Спрашивай, что хочешь, – сказал Носов и плюхнулся на тахту.
– Первое, мне бы пару надежных людей из этих, ну, понимаешь?
– Не понимаю, – Носов выставил свое лицо перед Грибовым.
– Надежных, лучше с оружием, и лучше не в розыске.
– С розыском, я подумаю, с оружием найдем. Это всё? Можем приступить к дегустации?
– Десять утра, Семён!
– Подзадержался я.
– Но, это даже не самое главное, – настороженно проговорил Грибов.
– Ты меня пугаешь, как там тебя…
– Коля.
– Николай. Что тебе ещё понадобилось?
– Нужен человек, который знает всё обо всех!
– Да ты с ума сошел. – Носов совсем протрезвел. – Смотрящий. Я такими делами давно не занимаюсь. Я что попроще. Я еще попить, тьфу ты, пожить хочу.
– Может, я и не так сказал, не так это называется, пойми.
– Да не понимаю я ничего!
– Ладно, говорю прямо. Нужно слить информацию в один из банков.
– Так тебе еврея какого подобрать?
– Да мне плевать, кого ты подберешь. Есть такие люди?
– Есть мой тезка. Знает все про финансы и побрякушки. Но он опасен. У него, у него и охраны, не дай боже. Он, если ты его заинтересуешь, с тебя не слезет.
– За вознаграждение?
– Он дорого стоит.
– Я договорюсь?
– Ты?
– Я.
– Слушай, Саня…
– Я Леша, ой Коля.
– Да, мне по боку. Ты готов рискнуть?
– Да, и прямо сейчас. Жмет время.
– Может, для храбрости.
– Потом.
– Что ж, этот уважаемый человек принимает после обеда.
– Мария, здравствуйте!
– Ох, как вы неожиданно! – воскликнула Мария при виде Климова. Она стояла возле модного бутика и рассматривала витрину.
– Что вас заставило засвидетельствовать мне свое почтение лично? Вы же обычно используете ваши технические штучки.
– У меня возникло подозрение, что нам на наши штучки могут уже много, кто сесть. Не забывайте, откуда они. Я обнаружил Грибова. Без помощи техники. Он долго крутился возле обозначенного вами банка, сидел в кафе напротив, о чем-то размышлял. Потом, я пробил его по его профессиональным связям в Питере, и нашел эти связи, а вернее будет сказать, одну. Я смог распознать их разговор. Опасную игру затеял Грибов. Думаю, сам не понимает, куда ввязывается. Я за ним прослежу и выйду на нужного нам человека. Я надеюсь, нужного.
– До чего способна довести жажда возможности наживы, – говорила Мария. – Причем, ставящей тебя вне закона, да под прицел ФСБ.
– Ты о чём, Машенька? – спрашивал Артур Карлович.
– Грибов наш забыл об опасности. Похоже, у него рассудок помутился от той суммы, что он от меня услышал. Как бы он не испортил спектакль. Подстраховать бы Климова. Только вот как?
– Мои ребятки?
– Отправьте их пока куда-нибудь. Не так далеко, но пусть отдохнут. Сами мы. Вы забываете про спектакль.
– А что вам удалось выяснить?
– Ничего конкретного, но он начал активно действовать. Нужно выяснять. И почему бы нам не выяснить это вместе с ним?
– Вы сами нарушаете правила игры.
– Затянулась игра. Дело нескольких дней. Отпуск, не забывайте про мой отпуск.
Днем Виктор позвонил Марии.
– Маша, я должен тебя увидеть, – первое, что он сказал.
– Витя, я сейчас никак не могу, прости…
– Я хочу, я должен тебе помочь. Я иначе, иначе. Я иначе не могу.
– Витя, пожалуйста, – голос Марии дрогнул.
– Этой ночью мне так тебя не хватало, что я уже не в состоянии терпеть разлуку, даже такую незначительную. Этой ночью…
– Я знаю. Мне тоже… Ты тоже был мне нужен. Но мне необходимо сейчас же уехать по делам.
– Маша!
– Прости. – Мария повесила трубку и ощутила слезы, выступившие у неё на глазах. – Сколько так еще может продолжаться? – вслух произнесла она, обращаясь к своему отображению в зеркале. – Что я наделала?..
– Что же вы так неожиданно сбежали? – раздалось за спиной Виктора, когда он выходил из своего отеля. Это был Лоран Дюбуа.
– Как вы меня нашли?
– Вы сомневаетесь в возможностях нашей организации?
– Если вас все еще интересует та самая девушка… – начал Виктор.
– Я разве не упоминал о том, что она интересует многих. О вас я даже не говорю. И, сдается мне, её присутствие здесь косвенным образом связано с нашей задачей. Вы странно на меня смотрите. Вы что-то знаете?
– К моему сожалению, нет.
– Но хотите узнать, не так ли. Это вполне логично, разумно. Любовь это всегда тайна, но когда тайна мешает любви, становится невыносимо. Вы согласны со мной? Согласны. Сложно не согласиться. Вы спешите на встречу с ней?
– Нет, к вашему сожалению.
– Мы уже знаем, где она живет, и скоро узнаем о её планах. С вами поделиться?
– Спасибо, но от вас мне ничего не нужно, – резко ответил Виктор. Он всё ещё был под впечатлением его разговора с Марией. – Хотя…
– Наконец-то. Присядем?
– Что у вас есть?
– Кроме того, что я вам уже говорил, ничего. Ничего по тому вопросу. Кстати, если я смог вас найти, то и Марию и вас в скором времени обнаружат менее дружественные коллективы. Они в бешенстве. Вы хотите попасть под общий каток?
– Вы меня запугиваете, тем самым снова пытаясь предложить сотрудничество?
– Я пытаюсь огородить вас от необдуманных шагов. Если хотите, я склонен защитить вас.
– От кого?
– От неё.
– Что вы опять такое говорите?
– Ох, как же слепа любовь! Не думаю, что этот город выбран по каким-то причинам, не связанным с её нынешними планами.
– Я пригласил её сюда, – неуверенно проговорил Виктор.
– Не показывайте снова вашу наивность. Хорошо, у меня к вам просьба. Дайте знать, когда ситуация приблизится к критической, или если у вас появятся сомнения.
– Договорились. Я могу быть свободным?
– Вы итак свободны. Кстати, мои люди следят за Марией. Могу поделиться информацией. Как вы на это смотрите?
– Я подумаю.
Виктор ощущал себя очень скверно.
Илья Савушкин, вот кого Мария выбрала в качестве четвертой, дополнительной карты, это и была бубновая шестерка. «Шестерка, так шестерка, молча пройдется по сцене, и хватит с него». Савушкин был безработным, и довольно-таки давно. Он хоть и подрабатывал иногда, когда его дружки зазывали подсобить за бутылку, а так он считал это дело не по его части. В основном он сидел дома, да забирал двух дочерей из школы, когда жена позволяла. Хозяйства он не вел, поскольку не умел, да и жена не давала. Работала на всю семью тоже жена. И этому браку исполнилось двадцать лет. Савушкину было под пятьдесят. Он маленький, пухленький, дряхлый, как желе. Друзей у него не было, кроме соседа-собутыльника, интересов не было, у него, вообще, ничего не было. Как-то жена спросил его: «Ты зачем живешь-то?», а он ей: «Для тебя, любимая!», а она: «Тьфу ты господи!»
«Удивительная жизнь, – подумала Мария. – Найти ей, что ли, мужа. Нет, не буду загоняться. Итак, карт набралось не понятно для чего. Но, игра есть игра».
В гипермаркет Мария вошла в такой короткой юбке, что кое-кто не выдержал и упал в обморок. Она шла между рядами, неся в руках только сумочку, и передвигалась так, будто идет по подиуму. Блузка слегка прикрывала её загорелое тело. Она шла, ни на кого не оглядываясь. В отличии ото всех, кто только и делал, что оглядывался, да спотыкался, глядя ей вслед. Продажи в гипермаркете встали. Опомнившиеся жены принялись лупить своих мужей. Мария остановилась у ряда с косметикой и подозвала консультанта:
– Не посоветуете, какая туш для ресниц мне подойдет?
– Вам подойдет любая, – не задумываясь, ответила растерявшаяся девушка.
– Дамочка вы перепутали бутики! – крикнул какой-то остряк и начал вертеться вокруг собственного зада на виду у приятелей.
Мария кинула на него взгляд и ответила:
– А вы перепутали пол!
Друзья остряка дружно захохотали.
Маша продолжала движение, пока не увидела цель.
Тело, непонятной комплекции, именуемое Илья Савушкин, катило тележку, груженную продуктами, и еле поспевало за женой, убежавшей далеко вперед. Савушкин остановился, вытирая пот носовым платком и тяжело дыша.
– Не могу больше, – пробормотал он.
– А со мной? – спросила Мария и, положив ему руку на плечо, повернула его к себе в пол-оборота. Все ахнули. Савушкин икнул и потерял дар речи. Он даже не смог осмотреть Машу с ног до головы. – Так как?
– Как?
– Шучу, дурачок! – Мария похлопала его по плечу. – Жена далеко, не успеет заметить. Не бойся ты так. Неужели ты решил, что она может подумать о том, что я твоя любовница?
– Нет, но…
– Тогда, слушай внимательно. Хочешь подзаработать деньжат?
– Нужно что-то дотащить до машины?
– Почти угадал, – тихо проговорила Мария.
– А что?
– Сотню тысяч хочешь?
– Сотню?
– А то и миллион! Долларов!
Савушкин начал менять цвета лица, но что-либо произнести не смог.
– Сделаешь все, как надо, получишь.
– Где?
– В МВД.
– Мама!
– У тебя жена. Нужно сделать всего одну вещь. Не очень чистую, но способную наказать недобросовестного сотрудника. Подбросить деньги одному полицейскому, позвонить в службу доверия и сообщить, что у него припрятано в машине. И все! Или еще проще, как получится, ничего не подбрасывать, а просто позвонит.
– Это будут мои деньги? Как же, как я…
– А не все так просто. Подбрось и забери. Или просто забери.
– А зачем тогда подбрасывать, если нужно побрасывать?
– Чтобы его нашли.
– Так если его найдут, как я их заберу?
– Придумай. Или ты думал такие деньги просто так достаются?
– Не думал.
– Ответ верный. Осталось добавить – никогда. Я тебя найду.
– Как?
– Также.
– А… Я…
Маша развернулась и направилась несколько другим путем к выходу, пугая и обезоруживая своей сексуальностью других посетителей. Выйдя на улицу, она тут же уселась в лимузин.
– Тьфу ты, дурость какая-то, – в сердцах воскликнула она.
– А для чего это нужно было? – спросил её Артур Карлович.
– Я собрала элементы карточного пазла. Осталось собрать сам пазл. Время…
– Ты кто? – спрашивал пожилой мужчина лет восьмидесяти, в очках с круглыми линзами, лысой головой и пронзительными маленькими глазками, еле видными за скоплением морщин на его лице. Он сидел за столом в кафе, и на нем красовалась кружевная розовая салфетка.
– Я Коля, – ответил Грибов.
– Исчерпывающая информация. Слушай, Сёма, иди, погуляй, а то ты и сидя мельтешишь. Подыши на улице чем-нибудь. Ты кто?
– Что вы хотите узнать?
– Я уже спросил. Если ты не хочешь отвечать, то тебе нечего мне предложить, и ты ничего от меня не хочешь.
– Я…
– Где ты живешь?
– Вот карточка моего отеля и телефон с обратной стороны.
– Ты меня не знаешь, – прокряхтел старик.
– Нет, но, Семён…
– Ты прислушиваешься к Семёну? Он хоть и тёзка мой… Печально. Я настолько стар, что вряд ли чем тебе смогу помочь, чего бы это не касалось. Я чист пред властями и сомнительные вещи не для меня. Ты свободен.
– Но, вы даже не знаете, что я… «Родон», банк, я хотел… я думал…
– У меня твоя карточка. Нужен будешь, тебя найдут.
Грибов выполз из кафе, как побитая собака.
