Текст книги "Избранное"
Автор книги: Борис Заходер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Но согласитесь – для ягнёнка и это неплохо! Недаром и Чмок так любил Барашка!
Зато, как и все (или очень многие) собачки, Чмок терпеть не мог Кошек. Любимая его песня была такая:
Если встречается Кошка с Собакой,
Дело обычно кончается дракой.
Если Собака с Кошкой встречается,
Дело, как правило, тем же кончается!..
Вот однажды играли Барашек с Чмоком на лугу, а из-за кустика на них смотрел маленький Котёнок. И так они славно играли, так хорошо веселились, что Котёнку, сами понимаете, тоже ужасно захотелось с ними поиграть. Долго он не решался к ним подойти. Но когда друзья набегались и напрыгались до изнеможения и мирно улеглись рядышком – тут Котёнок наконец отважился: вышел из-за кустов и пошёл прямо к ним. Подошёл и говорит:
– Примите и меня-я!..
Чмок как вскочит:
– Чего, чего?
– Поиграть примите, – робко говорит Котёнок.
– Примем, а? – говорит Барашек. (Котёнок ему сразу понравился.)
– Ты молчи, овечка! – говорит Чмок. – Ещё чего! На что нам Кошки!
Котёнок очень удивился:
– Как на что Кошки?.. А на что... А на что Собаки?..
Эх, лучше бы он этого не говорил!
– Ах, на что Собаки?! – зарычал Чмок. – Ты не знаешь? Ну, я тебе сейчас покажу!
Сморщил нос, оскалил зубки, кинул задними ногами целую тучу земли и песку да как бросится на Котёнка!
Котёнок – бежать. Чмок за ним. И Барашек следом.
И совсем было схватил Чмок Котёнка, чуть-чуть в хвостик ему не вцепился, да, спасибо, рядом дерево стояло. Увернулся Котёнок и на дерево залез.
Сидит на тоненькой веточке – мяучит жалостно. А Чмок под деревом бегает, лает:
– Вуф! Воф! Р-р-р! Вэф!
И Барашек туда же: тоже прыгает и тоже лает:
– Бе-е! Бе! Бе-бе!
Словом, целый скандал. Да такой скандал, что на шум вышел из дому сам Чмоков Хозяин.
– Мой четвероногий друг, не будешь ли ты так добр кратко изложить мне причины этого с трудом выносимого нарушения тишины? – сказал Хозяин.
Конечно, не всякий догадался бы, что всё это значит, но Чмок привык к тому, как выражается Хозяин, и он сразу перевёл его слова на простой человеческий язык. Получилось:
– Ты что тут шумишь?
– Я кошку прогоняю, – ответил Чмок и залаял вдвое громче.
– Прогоняешь Кошку? – удивился Хозяин. – А каковы мотивы этих странных действий, мой юный друг?
В переводе на простой человеческий язык это означало:
– А зачем?
– Как зачем? – Чмок тоже удивился. – А на что нам Кошки? – И он залаял втрое громче.
– Ай-яй-яй! – сказал Хозяин. – Я не ослышался? Ты действительно так сказал?
– А на что нам Кошки? – повторил Чмок. – Да чтоб они все пропали!
– Бедный мой друг! – сказал Хозяин. – Ты произнёс роковые слова, которые могут иметь фатальные последствия.
Ну, тут уж и Чмок, несмотря на весь свой опыт, ничего не понял. Он разинул рот и молча уставился на Хозяина. Хозяин печально покачал головой и пояснил:
– Я хочу сказать, что добром это для тебя не кончится.
Но, видя, что Чмок всё равно не понимает, Хозяин сказал просто:
– А ну-ка, пойди сюда и послушай сказку.
Как тут было не послушаться! Чмок подошёл к Хозяину и лёг у самых его ног.
– Так вот, – сказал Хозяин. – Жил-был один царь – очень злой, глупый и жадный. Такой жадный, что однажды, увидав Воробья, который клевал зёрнышки, он сказал: "Э-ге-ге! Один Воробей склюёт одно зёрнышко; два Воробья склюют два зёрнышка; сто Воробьёв склюют сто зёрнышек... да этак я совсем разорюсь! А на что нам Воробьи? Да чтоб они все пропали!"
И мало того, что он произнёс эти роковые слова, которые могут иметь фатальные последствия, – он ещё приказал своим подданным выгнать всех Воробьёв из своего царства. И подданные послушно принялись стрелять из ружей, бить в барабаны, трещать трещотками и лупить в кастрюли (не говоря уже о медных тазах), так что бедные Воробышки в ужасе полетели куда глаза глядят, и скоро во всём этом царстве не осталось ни одного-единственного Воробья.
Глупый царь этому очень обрадовался. А ещё больше обрадовались этому Гусеницы, Жуки и Мошки – ведь Воробьи их клевали!
И в скором времени в этом царстве начался страшный голод, потому что Гусеницы, Жуки и Мошки съели весь урожай. А на другой год глупому царю пришлось отправляться за тридевять земель и на коленях умолять Воробьёв вернуться обратно...
Вот что бывает, когда произносят роковые слова, которые могут иметь фатальные последствия... Понял? – сказал Хозяин и посмотрел Чмоку прямо в глаза.
– Чего понял? – переспросил Чмок. – При чём тут Воробьи? Я их и не трогал!
– Ну, что ж, поймёшь со временем, – сказал Хозяин, засмеялся, махнул рукой и пошёл домой. А Чмок подхватил какую-то палочку и со всех ног кинулся обратно к дереву, на котором всё ещё сидел Котёнок.
– А на что нам Кошки? – повторял Чмок на бегу. – Чтоб они все пропали!
И то ли эти слова действительно были вроде волшебного заклинания, то ли просто глупую щенячью просьбу услыхал какой-то волшебник и решил подшутить над Чмоком, – только, подбежав к дереву, Чмок уже не увидел там никакого Котёнка.
Котёнок исчез. И не только он один.
Исчезла полосатая серая кошечка, которая играла с клубком. Исчезла пушистая белая кошечка, кормившая целый выводок котят (котята исчезли вместе с ней); исчезла худая чёрная кошка, которая стерегла мышиную нору; исчезла рыжая кошка, которая мирно спала в кресле; исчезли все сибирские коты и ангорские кошки, и сиамский кот – с тёмными, как у соболя, лапками и мордочкой; и голубой персидский кот с курносым носом, – словом, все-все-все коты и кошки исчезли в одну минуту, не исключая игрушечных кошечек и даже глиняных кошек-копилок.
Правда, Чмок этого не заметил. У него было очень много разных дел. А на другой день их стало ещё больше: он должен был разгрызть одну хозяйскую тапочку, а другую затащить под диван, и облаять трёх прохожих (по очереди), и, кроме того, вырыть большую яму под кустом цветущих роз. А ещё на другой день его взяли на реку купаться, и потом он до поздней ночи всё никак не мог просохнуть, так что только на следующее утро он заметил, что вот уже три дня, как он ни разу не видал своего лучшего друга – Барашка – и очень по нему соскучился.
Но на лугу, где они всегда играли, ягнёнка не было; не было его и на улице, а когда Чмок подошёл к калитке дома, где Барашек жил, и стал его кликать, оттуда выглянула Старая Овца – Барашкова мама – и грустно сказала:
– Он не выйдет. Вот уже третий день он лежит больной и ничего не ест... ничего в рот не берёт... Всё просит Кашки – белой, розовой или хотя бы лиловатой. А где я её возьму? – Старая Овца заплакала.
– Кашки? – переспросил Чмок. – Ну, это мы сейчас! – И он понёсся на знакомый луг с такой быстротой, что задние ноги у него, как у зайца, обгоняли передние.
Три раза Чмок обежал весь луг. Вернее, в первый раз он его обежал сломя голову, во второй – рысцой, а на третий раз он шёл шагом, свесив свой розовый язычок.
Нигде на всём лугу не было Кашки.
И только на самом-самом краю Чмок нашёл один-единственный цветочек Кашки, который покачивался на тоненьком стебельке и, видимо, тоже собирался убежать.
– Постой, постой! – сказал Чмок. – Куда вы все девались? Где все остальные?
Цветок грустно покачал головкой.
– Мы ушли, – сказал он. – И мы до тех пор не вернёмся сюда, пока сюда не вернутся Шмели.
Кто такие Шмели, Чмок уже прекрасно знал (однажды он пытался поймать Шмеля, приняв его за Муху), и потому он сильно удивился.
– Шмели? – сказал он. – Да ты что? Они кусачие! Они вас всех перекусают!
Цветок засмеялся. За ним засмеялись и другие Цветы. Особенно заливались Колокольчики.
– Да ты что! – выговорил наконец Цветок. – Шмели кусаются? Я слыхал, что кусаются собаки! – И он снова засмеялся.
Чмок промолчал.
– А Шмели, – продолжал Цветок, – это наши лучшие друзья. Мы без них просто жить не можем!
– Без этих жужжачих и кусачих? – Чмок удивился ещё больше. – Жить не можете? Почему?
– Всё очень просто, – терпеливо пояснил Цветок. – Если к нам не будут прилетать Шмели, то у нас не будет семян. А ведь мы сами вырастаем из семян, и значит, если к нам не будут прилетать Шмели, нас скоро тоже совсем не будет. Ну, теперь-то ты понял?
– Понял не понял, пойду искать Шмелей, – со вздохом ответил Чмок и отправился на поиски.
Ему пришлось немало побегать, прежде чем он наконец заметил толстого, важного Шмеля, который чем-то занимался на ветке шиповника.
– Извините, – сказал Чмок (очень вежливо!), – можно к вам на минуточку?
– Обож-ж-ди! – прогудел Шмель. – Я должен написать письмо.
Чмок так и сел. Неужели Шмели умеют писать? Он смотрел на Шмеля очень внимательно, но тот ничего не писал, а, как показалось Чмоку, зачем-то кусал лист шиповника.
Наконец Шмель закончил своё дело.
– Письмо готово, – сказал он с удовлетворением. – Теперь можно на минуточку!
– А где же?.. Где же ваше письмо? – спросил Чмок.
– Письмо? – переспросил Шмель. – Письмо – вот оно. Оно у меня не простое, а душистое. Покусаешь листик, останется запах, вот тебе и письмо. Можешь сам прочитать. Подходи, подходи, не бойся! – сказал он, видя, что Чмок не очень торопится.
– По-моему, ничем не пахнет, – сказал расхрабрившийся наконец Чмок, тщательно обнюхав листик.
– Эх, ты! А я слышал – у Собак нюх хороший. Любой Шмель моё письмо и через три дня прочитает, – сказал Шмель с гордостью. – Ну, да не в этом дело. Рассказывай, зачем пришёл.
– Ах, да, чуть не забыл, – спохватился Чмок. – Пожалуйста, вернитесь на тот луг, где Кашка росла. Она вас очень просит. И я тоже. Очень-очень!
Шмель задумчиво повёл усиками.
– Оно бы можно, – сказал он. – Да только нельзя.
Видя, что Чмок окончательно сбит с толку, Шмель продолжал:
– Вот если бы с того луга Мыши ушли, тогда бы можно. А так – нельзя. Там Мышей вдруг развелось видимо-невидимо, а они наши гнёзда разоряют. Я как раз и пишу всем Шмелям, чтобы на тот луг не летали, – гудел Шмель, но Чмок его уже не дослушал. Он со всех ног мчался прогонять Мышей.
Но что он ни делал (а он и бегал, и прыгал, и раскапывал норки, и лаял), всё было напрасно.
Со всех сторон из-под земли появлялись насмешливые мышиные мордочки и слышалось:
– Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи!
– Убирайтесь вон! – грозно рычал Чмок. – А то я вас!
Мордочки исчезали, но тут же откуда-то сзади снова слышалось:
– Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи!
Совершенно замученный и сконфуженный, поплёлся Чмок домой, и, понурив голову и поджав хвостик, подошёл он к скамейке, на которой сидел его Хозяин.
– Я вижу, мой юный друг, – сказал Хозяин, – что твои дела не в блестящем положении.
– Совсем никуда, – признался Чмок и даже лёг на землю.
– Так, значит, теперь ты понял, что бывает, когда произносят роковые слова, которые... Ну, и так далее?
– Понял, – сказал Чмок виновато. – Надо Мышей прогнать.
– Ну, что ж, можно помочь твоему горю, – сказал Хозяин. – Но тебе для этого придётся потрудиться...
– Потрудиться? Пожалуйста! – радостно вскочил Чмок.
– ...потрудиться выучить и спеть песню "Про всех на свете", и спеть её не одному, а кое с кем!
И с этими словами Хозяин достал из-за пазухи... кого бы вы думали? Совершенно верно – Котёнка.
Чмок было насупился, но потом поднял голову и лизнул Котёнка в нос. Понятно, это означало: "Не сердись, и давай дружить!". И Котёнок сразу его понял: он замурлыкал мелодию песни "Про всех на свете". А Хозяин подхватил. Он-то знал и слова. А чуть попозже запел и Чмок. А назавтра они пели её втроём: Чмок, Барашек и их новый друг – Котёнок.
И пели они её на лугу, где порой слышался мышиный писк (но не так уж часто!), зато снова жужжали Шмели и цвела Кашка – белая, розовая и даже лиловатая.
И так как вам, наверно, тоже хочется узнать, что это за песня "Про всех на свете", то вот её слова:
Все-Все,
Все на свете,
На свете нужны,
И Мошки
Не меньше нужны, чем Слоны.
Нельзя обойтись
Без чудищ нелепых
И даже без хищников,
Злых и свирепых.
Нужны все на свете!
Нужны все подряд
Кто делает мёд
И кто делает яд!
Плохие дела
У Кошки без Мышки,
У Мышки без Кошки
Не лучше делишки!
И, если мы с кем-то
Не очень дружны,
Мы всё-таки ОЧЕНЬ
Друг другу нужны!
А если нам кто-нибудь
Лишним покажется,
То это, конечно,
Ошибкой окажется!
Все-Все,
Все на свете,
На свете нужны,
И это все дети
Запомнить должны!
ПОЧЕМУ ДЕРЕВЬЯ НЕ ХОДЯТ
– Почему? – сказал Зайчонок,
И Зайчиха-мать вздохнула.
Почему деревья, мама,
Никогда гулять не ходят?
Ведь они уже большие,
Почему бы им не бегать?
Все ведь, мама, любят бегать,
Почему ж они не ходят?
– Почему? – сказала мама.
Потому что не умеют!
Ног у них, деревьев, нету,
Наказание ты наше!
– По чему? – переспросила
Очень умная Сорока.
По земле!
Сама сказала
И сама же рассмеялась.
Все вокруг захохотали.
Засмеялись звери, птицы,
Белки громко затрещали:
– Только нам и не хватало,
Только нам и не хватало,
Чтобы прыгали деревья!
Даже глупые Лягушки
Захихикали в болоте:
– Ква-ква-ква! Какой он глупый!
Вот нашёл себе заботу,
Почему не ходят палки!
Есть же умные вопросы:
"Скоро ли начнётся дождик?
Где найти побольше тины?
Чем набить сегодня пузо?"
Ты бы вот над чем подумал,
Глупый маленький Зайчонок!
Правда, Ёж – колючий ёжик
Проворчал:
– Легко смеяться,
А попробуйте ответить!
Глупых, дети, нет вопросов!
Вот ответов глупых – вдоволь!
Но никто его не слышал
Все смеялись над Зайчонком.
И никто не знал ответа.
А Зайчонок не смутился,
Просто отошёл в сторонку,
На траве он растянулся
Под тенистым старым дубом,
Потихоньку повторяя:
– Кто же всё-таки мне скажет,
Кто же всё-таки ответит:
Почему стоят деревья,
Почему они не ходят?
И с зелёной ветки дуба
Прозвучал чудесный голос:
– Я на твой вопрос отвечу.
Я тебе отвечу – правду.
И, услышав этот голос,
Птицы сразу замолчали,
Звери уши навострили,
Замолчали и Лягушки
Словно в рот воды набрали.
Все узнали этот голос
Соловья узнаешь сразу!
I
Много лет назад, Зайчонок,
У ручья стояла Ива.
Год за годом зеленела,
Подрастала год от года
Не спеша растут деревья,
А какие вырастают!
Не спеша живут деревья.
Целый век стоят на месте,
Уходя корнями в землю,
Простирая ветки к солнцу.
Ничего они не ищут,
Ни о чём они не просят
Им ведь нужно так немного:
Свет,
Земля,
Вода
И ветер
То, чего искать не надо,
То, что всем даётся даром.
А ещё деревьям нужно,
Чтоб Земля была прекрасна,
И живут они, деревья,
Украшая нашу землю:
Красотой листвы зеленой,
Красотою тонких веток,
Красотой стволов могучих,
Несказанной красотою
Доброты своей извечной!
Потому что все деревья,
И кусты, цветы и травы,
Все они живут на свете
По Зелёному закону:
Ничего они не ищут,
Ничего не отнимают,
Никого не обижают,
Всем готовы поделиться.
Так сейчас живут деревья,
Так они и раньше жили,
Так жила и наша Ива.
И она росла неспешно,
А своей могучей кроной,
Говорят, коснулась неба,
А могучими Корнями
Глубины земной коснулась.
У ручья она стояла,
И дружили с Ивой рыбки
Подплывали к ней без страха,
У корней её резвились,
И в тени её прохладной
В жаркий день скрывались зайцы
И прекрасные олени
Чудо-звери, у которых
Над печальными глазами
Тоже ведь растут деревья,
Только зимние, без листьев.
А в её листве зелёной
Песни целый день звучали
С ней дружил народ крылатый:
Птицы, радостное племя,
На ветвях гостеприимных
Вили гнёзда, пели песни...
Песни петь они умели!
А она умела слушать:
Ни листок не шелохнётся,
Заскрипеть сучок не смеет.
Мы, певцы, народ пугливый,
Мы, певцы, народ крылатый:
Нас спугнуть – совсем нетрудно,
А вернуть – не так-то просто!
Не заманишь,
Не заставишь
Петь,
Когда нам не поётся...
Песни петь любили птицы,
А она любила слушать.
Ведь до самой сердцевины
Эти песни проникали:
Сок быстрее тёк по жилам,
Ярче листья зеленели,
Выпрямлялся ствол упруго...
Да, Зайчонок, это правда!
II
Да, Зайчонок,
Всё живое
На Земле подвластно песне!
Почему – никто не знает,
Мы, певцы, не знаем сами...
Почему при звуке песни
И цветы сильнее пахнут,
И плоды быстрее зреют,
И сердца сильнее бьются?
Почему навстречу песне
Из глубин морских выходят
Осторожные тюлени,
Звери мудрые – дельфины?
И порой под звуки песни
Даже змеи забывают
О своём смертельном яде
И о злобе ядовитой
И танцуют, извиваясь
В лад нехитрому напеву,
Словно вправду песня может
Сделать страшное – прекрасным!
Словно вправду песня может
Сделать смертное – бессмертным,
Словно песня, только песня
На Земле не знает смерти.
Если ты мне дашь травинку
И тебе я дам травинку,
То у каждого, Зайчонок,
Так и будет по травинке.
Если ж песню мне подаришь,
Отдарю тебя я песней,
То у нас с тобой, Зайчонок,
Сразу станет по две песни!
Говорят, никто на свете
Сотворить не может чуда.
Мы, певцы, не верим в это:
Знаем, есть на свете песни!
III
И однажды утром птицы
Пели Песню Дальних Странствий.
Пели песню о дороге
О дороге, что уводит
По холмам и по долинам,
По степям необозримым,
Мимо рек неторопливых
К снеговым вершинам горным,
К морю, к морю-океану,
К нашей древней колыбели...
Пели птицы, распевали,
Пели птицы, воспевали
Красоту Земли и Моря.
Пели так, что даже камень,
Если б эту песню слышал,
Если б эту песню понял,
С места своего сорвался,
Зашагал бы в путь-дорогу!
Жадно вслушивалась Ива
В колдовские звуки песни.
Сок быстрее тёк по жилам,
Ярче листья зеленели...
Вдруг она к Земле склонилась,
И Земле она взмолилась:
– Отпусти меня в дорогу!
Мать-Земля, сама ты знаешь
Ничего я не искала,
Ни о чём я не просила.
В первый раз тебя прошу я,
Об одном я умоляю:
Отпусти меня на волю,
Отпусти меня в дорогу!
Всё живое, все живые,
Все создания земные
Ходят, бегают, летают...
В чём, скажи, я провинилась?
Я одна стою на месте,
Неподвижна, словно камень...
Словно камень, вросший в землю
Я не камень! Я живая!
Я хочу тебя увидеть!
Я хочу увидеть море!
Отпусти меня на волю!
Отпусти меня в дорогу!
Долго не было ответа,
Долго Мать-Земля молчала...
Наконец весенним громом
Смех весёлый прокатился:
– Вот неслыханные речи!
Вот невиданное дело!
На веку своём, не скрою,
Кое-что я повидала,
Кое-что пришлось услышать,
Не видала,
Не слыхала,
Чтобы дерево ходило!
– Мать, не смейся надо мною!
Отпусти меня в дорогу!
– Отпустить тебя нетрудно,
Только прежде ты подумай:
Разве знаешь, разве можешь
Знать,
Куда ведёт дорога?
Ведь дорога – это тайна.
По дороге – неизвестность,
И в конце дороги – тайна!
– Отпусти меня в дорогу
Я хочу изведать тайну!
– Как бы ты не пожалела,
Если я исполню просьбу!
Не пришлось бы горько плакать,
Если ты узнаешь тайну!
– Пусть я буду вечно плакать
Отпусти меня в дорогу!
Если ты мне мать родная,
Если ты меня жалеешь,
Отпусти меня в дорогу!
IV
В это сказочное время,
В незапамятные годы,
Мать-Земля была моложе,
Много мягче и добрее,
И она любила Иву.
– Что ж, иди, – Земля сказала,
Не печалься – ты свободна!
Я держать тебя не стану
Уходи куда угодно.
Добрый путь тебе, былинка!
Добрый путь тебе, травинка!
И не бойся – ведь повсюду
Вместе я с тобою буду!..
И напрягся ствол могучий,
Мощно дерево рванулось,
И Земля с тяжёлым вздохом
Уступила,
Расступилась.
Зашумев листвою, крона
Наклонилась,
Покачнулась,
Разом корни обнажились
И вперёд шагнула Ива.
Да, вперёд она ступила,
Неуверенно и робко,
Как беспомощный младенец,
Первый шаг для всех нелёгок.
Но уже через минуту
Гордо выпрямилась Ива
И уверенной походкой
Великанскими шагами
Зашагала по дороге,
По дороге, что уводит
По холмам и по долинам
К морю, к морю-океану,
К нашей синей колыбели...
Как была Земля прекрасна!
Как звала вперёд дорога!
С каждым шагом открывались
Иве новые просторы,
С каждым шагом открывались
Неизведанные дали,
Неиспытанная радость!..
Всё вольней дышала Ива,
Всё быстрей она шагала.
Относило ветки ветром,
Как относит ветром гриву
У летящего галопом
Скакуна степных просторов.
И зелёными глазами
Изумлённо вслед глядели
Все кусты, деревья, травы...
V
Первый шаг всегда нелёгок,
И второй немногим легче,
Но всего трудней – последний!
...Вот уже донёс к ней ветер
Долгожданный запах моря,
Долгожданный голос моря
Равномерный, неумолчный,
Бесконечный шум прибоя.
И – остановилась Ива.
Так немного оставалось!
А она – остановилась!
И натруженные корни
Опустила, окунула
Прямо в воду ледяную,
В воду быстрой горной речки,
Хлопотливо, торопливо
По камням сбегавшей к морю...
Так она стояла, тихо,
Словно тихо задремала
Под протяжный шум прибоя,
Убаюкана напевом
Самой древней песни мира,
Самой древней колыбельной...
VI
Но Земля заговорила:
– Что же ты остановилась?
Ты хотела видеть море
И оно перед тобою.
Шаг один тебе остался,
И волны коснёшься веткой,
Изопьёшь солёной влаги.
– Я не знаю, что со мною,
Тихо Ива отвечала.
Словно червь во мне завёлся:
Он сосёт меня и гложет,
Не даёт и шага сделать...
– Этот червь сосёт, былинка,
Всех, кто вышел на дорогу.
Этот червь зовётся голод.
– Голод?.. Что такое голод?
Робко Ива повторила
И сама затрепетала
В ожидании ответа.
– Знай, – Земля проговорила,
Час пришёл, настало время,
Час тебе изведать тайну!
Тайна эта всем открыта
И у всех перед глазами,
Да никто её не знает,
Ибо смотрят – и не видят,
Видят – и не понимают,
Те, кто понял, – забывают,
Вспоминать о ней не любят!..
Погляди, – Земля сказала,
Оглядись вокруг, былинка!
И как будто бы впервые
Ива зрячими глазами
Посмотрела.
Увидала.
VII
Увидала, как олени
Щиплют травы, гложут ветки,
Как в просторном небе птицы
На лету хватают мошек,
А серебряные рыбки
Червяков в воде глотают...
Как из зарослей подводных
Щука молнией метнулась,
И исчезла в хищной пасти
Зазевавшаяся рыбка...
Как с высот небесных коршун
Камнем ринулся на птицу,
И схватил её когтями,
И понёс её куда-то...
И как волки жадной стаей
Догоняют, настигают
Благородного оленя,
И поток горячей крови
На сырую землю хлынул,
Оросил Цветы и Травы...
. . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
– Да! – Печально и сурово
Мать-Земля проговорила.
Знала ты закон Зелёный.
Есть другой закон – Звериный
Правит он на свете всеми,
Кто выходит на дорогу!
Голод гонит их в дорогу
Не затем, чтоб любоваться
Красотой Земли и Моря,
Чтобы гнаться за добычей
И спасаться от погони!
Голод гонит их в дорогу.
Утоляют голод – кровью,
Алой кровью зверя, птицы
Иль зелёной вашей кровью...
Ты вступила на дорогу,
Ты сама о том просила!
И, сама того не зная,
Приняла закон Звериный!
Ты подобна им отныне
Щуке, коршуну и волку,
И, подобно им, отныне
Будешь жить чужою кровью.
Будешь жить чужою смертью!
Вот тебе разгадка тайны!
VIII
Вдруг
Отбившийся от стада
Длинноногий Оленёнок
Перед Ивой очутился.
Задыхался он от бега,
Он дрожал, малыш, от страха,
И текли большие слезы
Из печальных глаз, глядевших
На неё с такой тоскою,
Что к нему склонилась Ива.
Ива ветку протянула,
Чтоб погладить, успокоить
И утешить Оленёнка.
Но Земля проговорила:
– Это он – твоя добыча!
Ешь его! Чего ж ты медлишь?
Разорви его на части!
Крови досыта напейся!
Утоли сосущий голод
И живее вновь в дорогу!
И, услышав это слово,
Ива что-то простонала,
Дрожь прошла по телу Ивы,
Корни с судорожной силой
В землю влажную вцепились,
Ветки гибкие поникли...
Чёрный мрак её окутал.
IX
А когда она очнулась,
Длинноногий Оленёнок
К ней доверчиво прижался.
Он щипал листочки Ивы,
Недовольно тряс головкой,
Недовольно, громко фыркал:
– Фу, как горько!
Фу, как горько!
И Земли суровый голос
Зазвучал сердечной лаской,
Материнской добротою:
– Ты прости меня, былинка!
Я с тобою пошутила...
Если ты того захочешь,
Всё останется, как прежде.
Хоть и стала ты другою,
Будешь жить, как все деревья,
Все Цветы, Кусты и Травы,
По Зелёному закону!
И по-прежнему с друзьями
Будешь радостно делиться
И своей прохладной тенью,
И своей зелёной веткой,
И своими семенами,
И своим дыханьем чистым...
Никого ты не страшила
И не будешь ведать страха,
Никого не обижала
И не будешь знать обиды,
Даже боли не узнаешь,
Смерть твоя, травинка, будет
Лёгкой и благоуханной...
Лишь одно спросила Ива:
– Разве нет другой дороги
Той, в которую выходят
По Зелёному закону?
Но Земля ей отвечала:
– Ты, дитя, узнала тайну.
Больше знать тебе не надо.
Здесь конец твоей дороги...
И навек умолкла Ива.
Так стоит она у моря,
Головой касаясь неба,
Уходя корнями в землю...
Лишь поникли ветки Ивы,
Листья Ивы поседели,
Будто инеем покрылись
От дыханья лютой стужи...
На ветру они трепещут,
И как будто струи льются,
И как будто льются слезы,
Льются – и не иссякают.
Словно вечно плачет Ива,
Плачет горько, молчаливо
Над великой, древней тайной,
Непосильной
Для деревьев.
* * *
Ты спросил меня, Зайчонок,
Почему стоят деревья,
Почему они не ходят,
Я на твой вопрос ответил
Позабытой, старой песней
Песней о плакучей Иве.
"Позабыли эту песню,
А она – не умирает!
А она живёт на свете
Лишь затихла, затаилась.
Так листок таится в почке,
Так таится в камне искра,
В туче молния таится:
Час придёт, настанет время
С громом небо озарится!
Почему её забыли?
Потому что в песне – правда.
Почему не умирает?
Потому что правда – в песне.
А для этой правды
Время
И прошло,
И не настало..."
Так кончали песню прежде.
Я закончу по-другому:
Нынче время этой песне!
Время именно сегодня,
Время петь её сегодня,
И сегодня время слушать:
Ведь сегодня эту песню
Вместе с нами слышат люди!
СЧИТАЛИЯ
Из окошка мне видна
Расчудесная Страна,
Где живут Считалочки.
Каждый там не раз бывал,
Кто когда-нибудь играл
В прятки или в салочки...
Чудесный край!. . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Сам Заяц Белый вас встречает,
Как будто в вас души не чает.
Неутомимо, в сотый раз
Он повторяет свой рассказ
И вот уже вы там, как дома!
Всё так привычно, так знакомо:
И многошумный Лес Дубовый
(Хотя он здесь шумит века,
Но с виду он совсем как новый),
И Мост, Дорога и Река
Здесь ехал Грека через Реку
И сунул руку в реку Грека.
Тут шла Собака через Мост
Четыре лапы, пятый – хвост!
Вот знаменитые Вареники
(Их ели Энеке и Бенеке);
Там, помнится, Кады-Мады
Корове нёс ведро воды...
А вот Крылечко Золотое,
Горячим солнцем залитое
И днём и ночью.
А на нём,
Набегавшись, сидят рядком,
Сидят, обнявшись, как родные,
Цари, Сапожники, Портные...
А ты кем будешь? Выбирай!
. . . . . . . . . . . . . . .
Страна чудес! Чудесный край!
. . . . . . . . . . . . . . .
Здесь – аты-баты, аты-баты!
Не на войну, а на базар
Шагают добрые Солдаты
И покупают самовар,
Здесь за стеклянными дверями
Весёлый Попка с Пирогами.
Он пироги не продаёт,
А так ребятам раздаёт...
И счастье даром здесь даётся!
А горе – если иногда
Посмеет заглянуть сюда
Надолго здесь не остаётся:
Ведь здесь и горе не беда!
Здесь весело блестят слезинки,
Здесь плачут так, что хоть пляши!
Здесь – в самой маленькой корзинке
Всё, что угодно для души!
Да, всё – буквально всё на свете!
И то, чего не видел свет!
И разве только смерти нет
Её не принимают дети...
(Здесь иногда в неё играют,
Поскольку здесь – не то, что тут
Лишь понарошку умирают,
По-настоящему живут!)
Здесь и не то ещё бывает:
На небо месяц выплывает,
А вслед за ним встаёт Луна...
Здесь Мальчик Девочке – слуга!
Здесь своеволие в почёте,
Но строго властвует закон,
И – если нет ошибки в счёте
Послушно все выходят вон...
И я здесь побывал когда-то...
И, повинуясь счёту лет,
Я тоже вышел вон, ребята,
И мне, увы, возврата нет.
Мне вход закрыт бесповоротно,
Хотя из каждого двора
Так беззаботно и свободно
Сюда вбегает детвора,
Хоть нет границы, нет ограды,
Хотя сюда – рукой подать,
И может статься, были б рады
Меня здесь снова повидать...
