Текст книги "Крысолов"

Автор книги: Борис Терехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

10

Придя на следующий день в контору, я первым делом отправил Лаэрта на пятидесятую улицу, проверить на месте обстановку после вчерашних событий. Однако отправиться выполнять мое поручение он не торопился и, шмыгнув носом, поинтересовался:

– А ты, почему не едешь со мной? Не хочешь, чтобы мы больше работали в паре? Ведь ты говорил, что простил меня. – Видно, он ни на шутку опасался, что я затаил на него обиду, и теперь буду отстранять от любой выходной работы.

– Между нами, Лаэрт, все по-прежнему. У меня скопилось много разных документов, и мне следует с ними разобраться. А тут еще на носу квартальный отчет, не за горами и годовой. А съездить на пятидесятую улицу необходимо, мало ли что? Посыпать там порошок, перезарядить ловушки, осмотреть прилегающий район, чтоб потом никто на нас не жаловался. Я очень на тебя полагаюсь.

– Коли так, то я не подведу.

– Отправляйся с Венкой, чтоб было легче.

– Венки нет.

– Как это нет?

– Она сегодня не вышла на работу, – ответил Лаэрт и подозвал практиканта Егора, который, сутулясь, стоял поблизости и слушал наш разговор.

– Точно, не вышла, – испуганно подтвердил он. – Я два раза звонил ей домой, но там никто не берет трубку.

– Странно. Венка раньше никогда не прогуливала. А как она вчера себя чувствовала? Ни на что не жаловалось?

– Вроде бы нет, не жаловалась.

– Да, хорошенькая новость, – пробормотал я. Не нравилось мне все это. Что, интересно, могло случиться с Венкой? Я побарабанил пальцами по столу, и сам позвонил ей домой, но в трубе слышались одни лишь гудки. Тогда я набрал телефонный номер Шехнера.

– Привет! У тебя все в порядке? – спросил я.

– Да, Хэнк! Здравствуй! Давай быстрее выкладывай, в чем у тебя дело? Я тороплюсь.

– У меня сегодня не пришла на работу Венка.

– И ты тревожишь меня по таким пустякам?

– Для меня это не пустяк.

– Не вышла – ну и что? Не велика беда. У меня сегодня, например, тоже два человека не появилось на службе. Кстати, после того, как они постояли вчера в оцеплении. Простудились, наверное, или подхватили какую-нибудь заразу.

– Все так. Но они же тебя предупредили, что не придут. А у моей заместительницы дома никто не подходит к телефону, – возразил я. – Сначала Курт куда-то пропал, теперь вот Венка. Такими темпами я скоро вообще останусь без работников.

– Ой, Хэнк, не вали все в одну кучу. Она еще не старая женщина и, возможно, устраивает свою личную судьбу с каким-нибудь молодцом. Обычная жизненная ситуация.

– Хорошо бы. А вдруг с ней произошло несчастье? Она живет одна, и ей некому помочь.

– Давай не паникуй раньше времени. На мой взгляд, у тебя просто хромает трудовая дисциплина. Но для твоего спокойствия я отправлю к Венке своего парня. Пускай он у нее там все проверит. Договорились?

– Да, – едва успел я ответить, потому, как дверь широко распахнулась, и в комнату в перемазанной спецовке ввалился взлохмаченный тракторист. Огляделся, хмыкнул, подошел к моему столу и припечатал заскорузлой пятерней к нему клочок сальной бумаги.

– Здрасьте. Вчера вы позабыли отметить мне мой наряд.

– Отметим, дело нехитрое, – кивнул я, беря его клочок бумаги. – Так, постой, но здесь написано, что ты проработал у нас двенадцать часов.

– Ничего себе, – присвистнул Лаэрт. – Мы и сами никогда столько не работаем.

Тракторист на мгновение задумался, переступил с ноги на ногу и с достоинством ответил:

– То у вас, в вашей крысиной службе. А у нас, в дорожной службе, иногда бывает, что и больше работаем – мы без дела не сидим. Трактор к объекту подогнать надо? Надо. Назад в гараж отогнать надо? Надо. По воздуху он не летает.

– Ладно, технику надо уважать, – согласился я.

– Спасибо, – буркнул он, взял подписанный мною наряд и тяжело шагал к выходу.

– Прощай! Чтоб ввек тебя не видеть! – крикнул Лаэрт ему вслед и, когда за ним закрылась дверь, сказал: – Скромный малый. Удивляюсь, как он себе только целые сутки не отметил? Ваша крысиная служба, говорит. Ничего, поест у нас пищу с крысиными добавками – мигом поумнеет. И на тракторе веселей кататься будет. Кстати, мне отвозить сегодня мертвечину на комбинат? Ну, из тех ловушек, что мы вчера поставили?

– Как получится со временем.

– Всего! Тогда я поехал.

– Возьми для компании с собой практиканта, – посоветовал я. – Хотя подозреваю, что пользы от него будет мало.

– Как прикажешь, – нехотя согласился Лаэрт.

Едва они вышли из комнаты, как раздались телефонные звонки. Звонил управляющий.

– Доброе утро, Хэнк! Чудесно, что застал тебя на месте. Как самочувствие? Как трудовой настрой?

– Прекрасно. Вся наша служба, кроме меня, сейчас находится на пятидесятой улице, уточняет причины и ликвидирует последствия нашествия крыс. Сам я координирую действия из конторы и привожу заодно в порядок текущую отчетность.

– Правильно, документация должна всегда быть в идеальном порядке. Это основа основ, – похвалил Камерон. – Как положение в районе вчерашних событий?

– В данный момент мы полностью контролируем ситуацию. Конечно, добиться этого оказалось сложно. Крысы занимали значительную территорию, кроме того, у нас часто возникали непредвиденные трудности. Пришлось мобилизовать все наши наличные средства и использовать внутренние резервы.

«Господи, что за чепуху я несу, а он слушает, соглашается и еще что-то советует. Но если я начну говорить нормальным человеческим языком, он меня не поймет», – поймал я себя на мысли.

– Да, вы проделали большой объем работ. Я вами доволен, – сказал управляющий. – У меня для вас приятная новость. Ваша служба награждается крупной денежной премией. Пока, правда, нет официального подтверждения, но не беспокойся – это вопрос ближайшего времени. Из окружного фонда выделяется пять тысяч для поощрения активных участников разгона крысиного нашествия и нормализации положения в округе. Словом, за ваши умелые и оперативные действия, усложненные выпадением ядовитых осадков. Примерно так будет сказано в приказе. Непосредственно твоей службе будет выделено тысяча. Надеюсь, ты рад, Хэнк?

– Естественно.

– Ровно по столько же выделяется генеральному управлению, службе устройства дорог, общественного порядка и пожарной службе.

– Но пожарные-то, собственно, здесь причем? – случайно вырвалось у меня.

– Пожарные? – переспросил он. – Конечно, пожарные не принимали участия во вчерашней операции. Но, понимаешь, в прошлом месяце они давали спецтранспорт для выполнения задания Шехнеру. За это им полагается вознаграждение. Не так ли? Что касается остальных, то люди Шехнера стояли в оцеплении, дорожная служба выделяла технику, ну и мы, генеральное управление, осуществляли общее руководство. У тебя разве есть возражения по поводу распределения премии?

– Нет, что вы! Наоборот, весь наш коллектив и я очень рады, – заверил я Камерона.

– Вот и отлично. Поблагодари всех своих подчиненных от моего имени и составь мне список особо отличившихся, мы их наградим почетными грамотами. До свидания. Продолжай работать в том же духе.

«Жалко, что сегодня не вышла на работу Венка», – подумал я. Моя заместительница умела яркими красками описывать на бумаге управляющему все наши действительные и мнимые подвиги. Сейчас бы она как раз занялась этим самым.

Между прочим, теперь мне стало понятно, почему дорожники прислали нам трактор с его лохматым водителем. Камерон пообещал им премию. Без этого они бы и палец о палец не ударили. Да и пожарные хороши. Вспомнили, что когда-то одалживали Шехнеру для его нужд спецтранспорт. Потом, как проводилось оцепление сотрудниками службы безопасности? С грехом пополам. Только и выискивали, кого пропустить за деньги через это свое оцепление. Поэтому еще неизвестно, кто ловчее – дорожники, пожарные или люди Шехнера. Хотя чему было удивляться? Это к разгону крыс, кроме нашей службы, никто не имеет отношения. Зато вот к получению премии, так или иначе, имеют отношение все.

Впрочем, в другой раз я бы принял куда ближе к сердцу распределение премии. Сейчас меня гораздо больше волновало то, что я прочитал вчера в газетах. Вернее, то, что осталось между строк. Я и отправил Лаэрта с практикантом Егором на пятидесятую улицу под предлогом выяснить там ситуацию, чтобы побыть в конторе одному. Разговаривая с управляющим, я старался убедить его в своей занятости и показать заинтересованность в дележе премии, что, к слову сказать, не потребовало от меня никакого притворства. Но все это время я ждал, когда смогу воспользоваться нашим служебным компьютером и с его помощью узнать адреса людей, чьи имена выписал вчера из газетных заметок. Хотя точно я еще не определил, зачем, собственно, мне нужны эти адреса? Да и о чем я буду спрашивать пострадавших некогда людей, если приеду к ним? Как вообще представлюсь? Привет, мол, плохая погода. Как поживаете? Не припомните, не покусал ли вас пять лет назад гражданин Н.? Что вы тогда почувствовали? Расскажите, пожалуйста, поподробнее о ваших ощущениях.

Нет, я не принял еще окончательного решения – стоит ли мне обращаться с расспросами к неизвестным людям.

Я уточнил выписанные адреса в компьютере, приехал по одному из них, уже стоял на пороге крепкого двухэтажного особняка с выпуклыми стенами и покатой крышей, принадлежащего, вероятно, состоятельным людям, – и продолжал задаваться вопросом: зачем все это мне нужно?

Это была с самого начала глупая затея. Следовало давно признаться себе, что я параноик и подвержен навязчивым идеям. Но в той или иной степени каждый человек страдает паранойей, а если уж я приехал сюда, то нечего мне в нерешительности топтаться перед этим особняком. Что больше смахивало на другой диагноз – идиотизм, подумал я, и нажал на звонок.

Дверь мне приоткрыл плотный коротко постриженный человек, одетый в дорогой серый костюм не по размеру и с хитрыми бегающими глазками. Сразу было видно, что калач он тертый – палец в рот ему не клади.

– Комиссия биологических исследований, – представился я, поводив перед его носом своим служебным удостоверением. – Могу я побеседовать с гражданином Загребельным?

– Как вы сказали? – приложил он ладошку к уху. – Откуда вы?

– Из комиссии биологических исследований. У меня разговор к гражданину Загребельному.

– Любопытно, чем это он сумел заинтересовать вашу комиссию? – произнес, как бы размышляя вслух, плотный человек, внимательно вглядываясь в меня.

– С удовольствием ему это объясню, как и многое другое. Так могу я с ним побеседовать? – я, словно со стороны наблюдал за собой, искренне удивляясь собственной наглости. Напрасно, оказывается, я себя недооценивал: успел я поднатореть в общении с разного рода типчиками. Спасибо моей профессии.

– К сожалению, нет, не можете, – ответил он.

– Это еще почему? – спросил я раздосадованный тем, что мне приходилось буквально вытягивать из него каждое слово. – Где Загребельный?

– Его нет.

– Благодарю за информацию, но об этом я уже догадался. Где же он?

– В закрытой лечебнице.

– Он болен?

– Странно, я полагал, что вашей комиссии подобное должно быть известно.

– В любой работе бывают свои накладки, в том числе и нашей. Но позвольте разбираться в них сотрудникам самой комиссии. Дом ведь принадлежит ему, не так ли?

– Точнее сказать, принадлежал. Теперь он мой. Я двоюродный брат его жены.

Вот, оказывается, что оно! Вот они во всей красе современные нравы! Причина настороженности этого хитреца объяснялась просто. Стоило человеку заболеть и попасть в лечебницу, как у него сразу отняли недвижимость. Конечно, такой добротный особняк с лихвой окупает все хлопоты и затраты, чтобы его отнять. А Загребельный, вероятно, угодил в лечебницу всерьез и надолго, если с ним можно было проделать подобный номер.

– А где его жена?

– Соня?

– Да, София.

– Она умерла полгода назад. С ней произошел несчастный случай. Все официальные документы на дом у меня имеются. А комиссия биологических исследований, что интересуется им или его домом? Или, может, его женой? – съехидничал он.

– Смотрите, чтобы наша комиссия не заинтересовалась вами самим и вашими официальными бумагами, – пожелал я ему на прощание, ткнув ему указательным пальцем в грудь. – Или несчастным случаем с вашей сестрой Соней.

– Не пугайте, я пуганый. Слишком много сейчас развелось разных комиссий, – буркнул он.

11

В общем, из этого визита я почти не извлек никакой пользы. Разве только, потрепав свои нервы, узнал, что нужный мне человек болен, лежит в лечебнице, и его сумели лишить неплохого особняка, в котором сейчас хозяйничает вороватый двоюродный брат его жены.

Еще меньше пользы я получил от поездки по второму адресу. Маленький неказистый домик на улице, граничащей с руинами огромного открытого стадиона, попросту пустовал. Толстая сварливая продавщица продуктового магазина со скромным ассортиментом товаров, что был напротив, помедлив, рассказала, что вся семья из него перебралась в южный округ к дальним родственникам, и посоветовала мне впредь не совать свой нос в чужие дела. Порядочные люди, дескать, сбором сплетен по магазинам не занимаются – у них есть дела куда более важные. Если же у меня возникло намерение приобрести эту убогую лачугу, то за справками лучше обратиться в соответствующую риэлтерскую контору. Там уж мое любопытство удовлетворят полностью, в конце концов, эти конторы для того и существуют.

Я поблагодарил продавщицу за любезность и мудрые указания, и под ее укоризненным взором покинул магазин.

По следующему адресу я был под предлогом, что я журналист и по заданию редакции узнаю, как сложилась жизнь героев наших прошлых газетных публикаций. Там у меня состоялась милая беседа с приветливой пожилой дамой в гостиной ее уютного дома за чашкой чая. Ее покойная племянница была супругой, да-да, того самого человека, которого на примерке костюма покусал закройщик.

– Представляете, какой ужас?! – вскинула она брови, доверительно подавшись ко мне на стуле. – Увы, он тоже умер.

– Кто? – спросил я.

– Не закройщик, разумеется. Что ему сделается, такому здоровенному детине? Умер муж моей племянницы, добрый и отзывчивый человек. Четыре года назад. Как быстро летит время.

– От укусов закройщика?

– Нет, не от укусов закройщика, хотя поначалу они вызвали у него настоящий шок и надолго омрачили настроение. Он много и часто хворал, у него было расстройство внутренних органов, он испытывал дикие боли. Перед смертью не мог проглотить и крошки, превратился в сущий скелет.

– Вы не знаете, почему он покусал мужа вашей племянницы?

– Кто? – спросила она, наморщив лоб.

– Да закройщик.

– Почему покусал? Как вам сказать? – замялась пожилая дама. – Нет, я совершенно не оправдываю поступок закройщика – это гадко и невоспитанно, но где-то его поведение поддается объяснению. Наверное, он просто вспылил и вышел из себя.

– Вы имеете в виду закройщика? – уточнил я.

– Кого же еще? Поясняю, наверное, закройщик просто вспылил и вышел из себя по вине самого мужа моей племянницы. Потому как, между нами, покойник, не подумайте, я не хочу сказать о нем ничего дурного, имел характер мелочный и педантичный. Мою несчастную племянницу – не буду скрывать и меня – он постоянно изводил своими беспричинными придирками, она с ним очень мучилась. Плакала, чуть ли не каждый день. Что поделаешь, он же был нездоровый человек. Нам остается только пожалеть их обоих.

– А что стало с тем закройщиком?

– О нем мне мало что известно. После того скандала – еще бы, покусал на примерке клиента! – он, естественно, сменил место работы. Но не пытайтесь узнать, где он сейчас. Не рекомендую вам шить у него костюм, раз с ним случаются дурные приступы.

– Обещаю, что не буду.

– Не шейте у него даже брюки. Благоразумнее держаться от людей подобного сорта подальше.

– А жаль, мне нужны новые рабочие штаны. Старые порвались. Впрочем, я того же мнения – с такими закройщиками лучше не связываться, – сказал я, покидая гостеприимную пожилую даму.

– Мне приятно, что смогла оказаться вам полезной.

Я уже устал от езды по округу, от встреч с людьми и бессмысленных разговоров с ними. Смешно даже, ведь я сам толком не понимал, какие сведения желал от них получить. Все представлялось мне весьма туманно и расплывчато. Честное слово, моя стихия была ловля крыс или, на худой конец, как вчера, их разгон. Единственный положительный результат этой затеи заключался пока в том, что приутихли мои головные боли.

Мне захотелось внести разнообразие в мое сегодняшнее занятие. Я притормозил машину возле нового супермаркета и отправился побродить по его полупустым залам. Купил несколько обещанных игрушек для детей, потом повертелся около сверкающей огоньками на передней панели посудомоечной машины. Славная вещица! Зина долго исподволь подготавливала меня к мысли о необходимости ее покупки. В принципе, я не возражал. Действительно, она бы не помешала нам в хозяйстве и облегчила бы домашний труд. Да и воды тратилось бы меньше. Но вот цена! Я вздохнул и направился к выходу.

В плоском многоквартирном доме, возведенным по социальной программе, на втором этаже мне повезло – я впервые увидел человека, покусанного больным крысиным синдромом. Именно о нем писалось в газетной заметке «Случай у бензоколонки», напечатанной три года назад и, кстати, последней на эту тему. Я с любопытством разглядывал его в темном коридоре перед дверью его квартиры, где мы стояли, и не находил в нем ничего примечательного. Человек как человек. Обыкновенной, заурядной внешности еще не старый мужчина, среднего роста, с грубоватыми чертами удлиненного лица и невыразительной речью – он чем-то напоминал лохматого тракториста из дорожной службы.

Я представился ему сотрудником комитета социальных разработок и, подбоченившись, строго спросил:

– Ваша фамилия Лещук?

– Лещук.

– Ну, рассказывайте.

– Чего?

– Как все было три года назад?

– Чего это вам вздумалось расспрашивать меня о той старой истории? Когда она была? Я уж ничего не помню, – ответил он, смущенный моим внезапным вторжением и, норовя заглянуть мне за спину, словно хотел проверить, нет ли за мной к нему еще незваных гостей.

– Мы перепроверяем принятые к исполнению меры. Говорите честно, со всей ответственностью за собственные слова. Полученные факты подвергнутся углубленному анализу, – заявил я канцелярским языком.

– Какому еще анализу? Зачем? Чего тут перепроверять? – с вызовом отозвался Лещук. – Я за все ему заплатил: и за лечение в больнице, и за ремонт автомобиля. Больше денег вам с меня не вытянуть. Дудки, будь вы хоть трижды этим комитетом. У меня к тому малому тоже есть претензии – провел в больнице целый день на обследовании. Но я вот с него почему-то ничего не требую. Он сам во всем виноват, запутал меня: сигналил левый поворот, а свернул направо.

– В ваших с ним показаниях имеются серьезные противоречия. Нам нужно будет разобраться самым тщательным образом, – заметил я. – Да, вас не удивило, что он начал кусаться? Не ударил кулаком, как это водится у мужчин, а укусил?

– Чему удивляться-то? У него оказалось начисто изуродовано правое крыло автомобиля. Поди, попробуй достать новое крыло в наше время! Здесь не только кусаться, глотку зубами любому перегрызешь. Другое дело, что я не виноват, и не люблю, когда меня кусают, – резонно заметил он и передернул плечами.

– Вас и прежде кусали?

– Я сам кого угодно покусаю. Вон сунулся один кусака и сразу в больницу на месяц попал. Жалко только, что лечить его пришлось за свои кровные деньги.

Стоять в мрачном коридоре многоквартирного дома, и разговаривать с этим неотесанным субъектом мне было неудобно и неприятно. Я ощущал себя человеком, вторгшимся на территорию противника. Все здесь, казалось, было настроено против меня – и шорохи, и запахи, и тени, колеблющиеся на стенах. Воздух и тот был пропитан враждебностью. Нет, я не боялся, но меня то и дело пробивала внутренняя дрожь.

– Крысы у вас в доме водятся? – поинтересовался я.

– Чего? – выкатил он глаза.

– Для полноты картины, меня интересует, крысы у вас в доме водятся?

– Не-а, избавились. Бывает, забираются иногда чужие, а от своих крыс мы избавились.

– Лещук, что за штучки? Почему ты без конца вертишься? Кого ты там ищешь за моей спиной?

– Так сзади вас я сегодня красил стену и, по-моему, вы испачкали одежду.

– Черт побери! Что ж ты раньше-то молчал об этом?! – выругался я, снимая свою новую куртку, одетую специально для сегодняшних поездок. Лещук не ошибся: она и впрямь была кое-где сзади перемазана бардовой краской.

– Да вы не давали мне слова лишнего сказать, – оправдываясь, ответил он. – Привязались ко мне со своими вопросами. Но не волнуйтесь, мигом очистим растворителем вашу куртку.

– Не понимаю, как ты красил в такой темноте?

– Видно, по-моему, нормально. Зачем напрасно тратить электроэнергию? – возразил Лещук, помогая оттереть мне мою куртку пахучей жидкостью. – Свежая краска – легко отходит. Ваша вещь будет как новенькая. Извините, что не пригласил вас в квартиру – у меня идет там ремонт. Ремонтирую потихоньку, насколько позволяет основная работа. Дорого нанимать мастеров.

– Это точно, – согласился я.

– А что тот малый в ваш комитет на меня пожаловался? Опять, наверное, желает деньги с меня вытянуть. Вы уж, пожалуйста, разберитесь получше. Я ж ему за все заплатил.

Собираясь уже уходить, я неожиданно сам для себя спросил:

– И последний вопрос, Лещук. Как долго ваши предки после окончания войны провели в бомбоубежище? Ну, сколько примерно лет?

– Они мне не докладывали. Я сирота и ничего не знаю не то, чтобы о предках, даже о своем отце с матерью.

– Досадно.

– Само собой. Но, прошу, вы разберитесь с этим его заявлением. Помогите сироте. Ручаюсь, что я ему за все заплатил.