Текст книги "Крысолов"
Автор книги: Борис Терехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
3
Лаэрт осторожно вел автофургон по вечерним улицам города, едва освещенным редкими фонарями и горящими окнами домов. Его узкое лицо окаменело от напряжения, он внимательно следил за дорогой, опасаясь угодить в какую-нибудь канаву и провести в ней всю ночь. Ведь вряд ли кто-нибудь до утра пришел бы к нам на помощь.
Из всех работников нашей службы к себе в напарники я предпочитал брать именно Лаэрта. Он не блистал острым умом и большой образованностью, но зато был расторопным и исполнительным. Вдобавок обладал поразительной способностью где угодно и на чем угодно делать деньги. Хотя, честно признаться, выбор напарника у меня был не слишком велик. Кроме меня и Лаэрта в нашей службе работало еще три человека – мой заместитель Венка, практикант Егор и пропавший Курт. И это на весь северный административный округ!
– Значит так, завтра утром давай на фургоне сразу на перекресток сорок второй и сорок третьей улицы. Жди меня у входа в бомбоубежище, нужно будет расставить там ловушки. А я сперва заскочу на своей машине отметиться в нашу контору, – сказал я, когда Лаэрт затормозил возле моего дома.
– Ждать у какого входа?
– Там один вход.
– Угу, понял, – кивнул он. – А я тогда сейчас заеду на пищевой комбинат и скину товар.
«Товаром» Лаэрт называл тушки мертвых крыс, которые собирались за день в нашем автофургоне. Их он и сдавал на комбинат. Нашел кого-то там, договорился, сторговался и сдавал. Лично я никого не знал на комбинате, и вообще ни во что не вмешивался – только получал деньги. Что было, конечно, противозаконно. Да и противно. Ясно, что крысиное мясо служило добавками в пищевых продуктах, а мы с тем же Лаэртом их покупали и ели. Парадокс. Но если я раскрою эту махинацию, то его и людей, связанных с ним, накажут и отстранят от работы. Однако на смену им придут другие, возможно, хитрее и ловчее, и неизвестно еще до каких добавок додумаются они. На меня же за мое попустительство Лаэрту наложат взыскание, а за мертвых крыс платить мне больше уже никто не будет.
– Ты смотри, осторожнее, не попади в темноте в аварию, – попросил я. – С кем мне тогда завтра работать?
– Не волнуйся, Хэнк, не попаду, – усмехнулся он.
Какое счастье было, после холодного мрачного города, оказаться дома в привычных звуках и запахах, почувствовать расположенность к себе стен и предметов! Вошел я тихо, снял верхнюю одежду, немного посидел в прихожей. Судя по доносившемуся шуму, дети резвились в гостиной.
Зина стояла в ванной комнате и разглядывала в зеркале передние зубы.
– Добрый вечер! – сказал я преувеличенно бодро, чмокнул ее в щеку и стал мыть руки.
– Это ты? – вздрогнула она. – Добрый вечер! Ну и напугал меня.
– Извини, нечаянно.
– Очень устал?
– Не очень. Как у вас?
– Все в порядке. Ужин готов. Из концентратов, знаю, что ты не любишь, но ничего другого у нас нет.
– Скоро зарплата, купим всего разного, – заметил я, и вместе с Зиной отправился на кухню.
Вскоре за нами на кухню сплошным клубком с визгом и гиканьем влетели дети – Мак, Жак и Лика. Сразу и не понять, кто где? Зашатался обеденный стол, расплескалось в тарелке жидкое горячее кушанье из концентратов, налитое мне женой. Дети прилагали большие старания, чтобы отвлечь меня от ужина. Мак под столом играл с моей ногой, Жак прыгал и скандировал недавно выученный стишок, а Лика советовалась, пробуя всех перекричать, как назвать ее самодельную тряпичную куколку? Каково же придется Шехнеру с шестерыми детьми, когда они выйдут из грудного возраста? И представить сложно.
– Оставьте папу в покое, дайте ему спокойно поесть, – напрасно взывала Зина к детям.
Когда пять лет назад из больницы мне сообщили, что у моей жены родилась тройня, я, мягко говоря, опешил. Не просто осознать себя отцом и одного ребенка, а троих – тем более. Чтобы было легче привыкнуть к своему новому качеству, мы с женой дали им короткие имена. Впрочем, к чему корить судьбу? В последние годы у людей рождалось или сразу много детей, или они не рождались вовсе. Поэтому трое детей по всем меркам было весьма неплохо.
Жак с разбега прыгнул мне на спину, и я закашлялся, подавившись энергетическим напитком – кстати, по вкусу редкой гадостью.
– Что с вами, ребята, сегодня творится? Вот, погодите, возьмусь я за ваше воспитание, только появится свободное время, – сказал я. Снял со своей спины Жака и отряхнул мокрую от пролитой чашки напитка рубашку.
– Оставьте папу в покое, пускай он отдохнет. Ступайте играть в свою комнату, – сказала Зина. – Хэнк, они просто соскучились по тебе. Потом они почти весь день провели в доме.
– Понимаю.
– Да, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
– Никаких.
– Тогда поможешь мне в парнике?
– Обязательно.
– Слушай, совсем позабыла, днем к нам приезжали эти, из комиссии по созданию музея.
– Папа, ты купил мне игрушку? – спросил Мак. – Ты же обещал.
– И мне, – напомнил Жак.
– Я тоже хочу игрушку, – присоединилась к ним Лика.
– Где я вам их куплю? Ребята, я бываю в местах, где ничего не продают. Там с меня самого вечно требуют игрушки-ловушки. Зина, у нас есть какие-нибудь конфеты или печенье? Дай им, – попросил я жену, – может, угомонятся? Я хотя бы телевизор посмотрю.
По телевизору шла передача с общегородского конкурса красоты «Мисс Совершенство». Несколько размалеванных девиц поочередно мелькали на экране, в желании перещеголять друг дружку в показе едва прикрытого лоскутами ткани достоинств собственного тела. Были они, на мой взгляд, на удивление похожи. С одинаковыми лицами, фигурами, с одинаковым оскалом великолепных зубов. Все короткорукие и низкими бедрами. С походкой, слегка наклоненной вперед и застывшей на губах вымученной улыбкой.
«Неужели этих девиц еще специально отбирают? – подумал я. Интересно, на чей вкус такая красота и такое совершенство?»
– Папа, купи мне вот тот купальник, – попросила Лика, заворожено смотря на экранное зрелище.
– Непременно, – пообещал я. – Жалко только, что негде только в нем купаться.
– Мне не чтобы купаться. Мне чтобы так ходить.
– Хэнк, как ты считаешь, кто победит? – спросила Зина.
– Мне безразлично. По-моему, они все на одно лицо, – заметил я. – Кстати, что ты говорила про комиссию?
– Да, вот комиссия ходит по домам и отбирает для музея или библиотеки – я точно не поняла – старые семейные фотографии, видеофильмы, письма, ну и все такое прочее. Об этом еще говорили по телевизору. Ты разве сам не слышал?
– Нет, не слышал.
Я не стал дожидаться результатов конкурса и пошел в другой конец нашего дома – в парник. Пышные ярко-зеленые растения встретили меня едва уловимым шорохом. Неподвижный терпкий воздух парника был круто замешан запахами жизненного круговорота: роста и цветения, гибели и гниения. Прогулял вдоль тесных рядов между горшками и ящиками с землей, постоял возле двух любимых апельсиновых деревьев с неспелыми плодами, которые вырастил из косточек, сорвал с них пожелтевшие листья.
– Выиграла девушка под номером девять. Помнишь? Рыженькая такая. Ничего особенного, кстати. Приз – кондиционер, – сообщила Зина, появившаяся в парнике, и принялась вместе со мной перебирать огуречную рассаду.
– Я рад за нее. Кондиционер попал в надежные руки.
– Детей я положила спать.
– Правильно, – кивнул я. – Эх, иметь бы нам парник немного больше. Тогда бы я мог не работать – не лазить повсюду за крысами. Целый бы день возился с растениями.
– Да, неплохо бы, Хэнк. Мне самой хочется. Но на расширение парника нужна уйма денег. Где нам их раздобыть?
– Верно, негде.
– Да и посудомоечную машину было бы неплохо приобрести. Трудно без нее. У нас столько воды напрасно теряется, – вздохнула Зина. – Ой, я тебе про комиссию не успела всего рассказать. Сегодня приходило двое из нее, мужчина и женщина, вежливые люди, деликатные. Посмотрели твои старые фотографии и видеофильмы, и говорят, что они готовы за них хорошо заплатить. Потому как это ценные экспонаты для музея. Сейчас мало у кого подобное сохранилось. Но вещи-то твои, и без тебя, отвечаю, я ничего не могу решить.
– Разумеется, это же память. На фотографиях все мои родственники, – сказал я.
– Я тоже подумала, что они дороги тебе как память, дело не в деньгах. Память деньгами не измерить.
– Ну, а, сколько они, по-твоему, могли бы дать?
– Сколько заплатят, спрашиваешь? Не знаю, они еще должны свериться с прейскурантом.
В парник, крича, прибежала заплаканная Лика.
– Меня укусил Мак. Вот! – содрогаясь всем телом, произнесла она. Показала красное пятно на своем остром плечике и уткнулась лицом в колени матери.
– Сильно-то как! – воскликнула Зина, разглядывая ее ранку. – Но ты не плачь, сейчас все пройдет. Ведь уже не больно, да? Хэнк, успокой ее, а я сходу в детскую и наведу у них порядок.
Я опустился на корточки около Лики и вытер тыльной стороной ладони слезы с ее щек.
– Не нужно плакать, ты уже большая девочка и скоро будешь совсем взрослой. От тебя и твоих братьев мы с мамой ждем помощи, а вы все шалите и ссоритесь между собой, – говорил я, поправляя на ней чересчур великоватую, не по возрасту ночную пижаму. – Расскажи, что у вас случилось?
– Мак отнимал у меня мою куклу – она спала, и я не давала ее будить, а он меня больно укусил.
– Но посмотри, ничего не осталось, все прошло. Мак попросит у тебя прощение, и вы с ним помиритесь. Он невредный мальчик, как и Жак, они только озорные и непоседливые.
– Я его тоже больно укушу.
– Кусаться нельзя, Лика, кусаются нехорошие девочки, – нравоучительно изрек я и нежно потрепал дочь по плечу. – Если вы будите себя примерно вести и не огорчать нас с мамой, то мы повезем вас в Подземные сады.
– Что это? – спросила она, позабыв про свою обиду.
– В Подземных садах очень красиво, там растут большие деверья, они намного выше нашего дома, а кругом лужайки с разными цветами и много-много света.
– Подземные сады – это сказка? – загорелись глаза Лики. – Ты там был?
– Давно. Они, по-моему, в соседнем городе. Я ездил туда с моими родителями, твоими дедушкой и бабушкой. Там даже есть настоящее озеро с чистой водой, и по нему плавают белоснежные птицы, – сказал я и задумался: в действительности ли существовали Подземные сады? Или это лишь сказка из моего детства? Нет, наверное, все-таки что-то есть, но, скорее всего это обыкновенный просторный парник под землей.
4
Было ясно, что Лаэрт долго томился в ожидании меня на перекрестке 42 и 43 улицы. Непредвиденно много времени я потратил в нашей конторе на просмотр новых заявок. Потом определял, на какой участок лучше послать Венку с практикантом Егором. Однако Лаэрт особенно не переживал по поводу вынужденного безделья. С возможным комфортом он устроился в кабине автофургона, грыз черствые сухари и слушал музыку из радиоприемника.
– Хэнк, ну, я тебя заждался, – сказал он, выбираясь мне навстречу из автофургона, когда я припарковал рядом с ним свою машину.
– Да в конторе было много бумажной работы. Опять же, следовало решить, куда отправить Венку с практикантом. Не со всяким заданием они справятся.
– А что Курт так и не появился?
– Нет, не появился.
– Жаль. Значит, нам по-прежнему придется работать и за него, – огорченно произнес Лаэрт и протянул мне конвертик. – Твоя доля за неделю. На комбинате мне дали сухарей, я взял и на тебя.
Я кивнул, глубоко под куртку запрятал конверт с деньгами, затем медленно обогнул мою маленькую горбатую машину.
– Что барахлит? Не фурычет? – поинтересовался Лаэрт, следуя за мной по пятам.
– Не понимаю я. Все вроде бы нормально, а едет с грехом пополам. Чего-то в ней разладилось.
Он затолкал в рот остаток сухаря и с видом знатока собрался пуститься в рассуждения на тему автомобильных неполадок, но нам пора было приниматься за работу.
Сплошные фиолетовые тучи неслись над землей так низко, что, казалось, было вполне реальным дотянуться до них рукой. Сильный колючий ветер легко проникал сквозь плотную одежду и обтекал тело холодными струями. Ноги то скользили, то вязли в грязном месиве, покрывавшем разбитый тротуар. Словом, погода была омерзительная. И все же спускаться вниз, в бомбоубежище, не хотелось.
– Вперед, – приказал я сам себе.
– Вперед, – грустно поддакнул Лаэрт.
Вооруженные длинными баграми с острыми железными крючьями на концах, облаченные в защитное одеяние, специально предназначенное для подобных целей, мы направились к массивным стальным воротам бомбоубежища. Отворились они со страшным скрежетом. Широкий туннель, по которому мог бы легко проехать армейский грузовик, шел резко под откос. Стоило нам сделать по нему несколько шагов, как нас полностью поглотил тяжелый смрадный дух подземелья. Здесь царила гулкая болезненная тишина. Электричество в бомбоубежище давно не работало, и лучи наших фонарей пробивали кромешную темноту, блуждая по бетонным стенам, потолку и полу. Не удивительно, что охотников посещать эти места с каждым годом становилось все меньше, пока они не исчезли вовсе. Исключение составляли лишь мы, крысоловы, да и то в силу служебного долга. А ведь под этими сводами многие годы провели наши недалекие предки, например, мои дедушки и бабушки. При мысли о них меня всегда пронизывал зябкий озноб. Как же ужасно было их существование в таких условиях и вдобавок с осознанием того, что наверху ничего нет, кроме всемирного разрушения и жесткой радиации. Впрочем, тогда здесь было иначе, гораздо лучше и благоустроеннее.
Лаэрт споткнулся об обломок сваи, двинул мне по затылку своим багром и, чертыхаясь, повис на моем плече, едва не сбив с ног.
– Аккуратнее! Я тебе не крыса и незачем меня дубасить по голове, – проворчал я.
– Извини, я нечаянно. Плохо видно.
Подсвечивая себе ручными фонарями, мы освобождали установленные раньше ловушки от пойманных крыс. Подхватывали баграми мертвые тушки и скидывали их в прорезиненные мешки. Кое-где размещали новые ловушки взамен тех, что использовали раньше.
Работали мы недалеко от входа в бомбоубежище в большом полукруглом помещении. Отсюда в разные стороны лучами расходились несколько прямых туннелей, которые дальше в свою очередь ветвились на множество боковых туннелей.
– Может, проверим туннель крайний справа, мы в нем еще не бывали, – предложил я.
– Давай проверим, – согласился Лаэрт. – Только бы не позабыть, где мы там будем ставить ловушки.
Крайний туннель справа ничем не отличался от других, соседних. Он был точно таким же мрачным и темным. Но в нем была надежда набрести на какую-нибудь полезную для хозяйства вещь. Потом ее можно было бы продать. Скажем, тому же Шехнеру. Правда, шанс найти такую вещь был крайне ничтожен. Потому как поднявшиеся на поверхность люди взяли с собой из бомбоубежищ все наиболее ценное и необходимое. К тому же сюда раньше часто снаряжались для подъема различных грузов целые команды. Это, не считая любителей-одиночек, которые подбирали все без разбора. Но именно с ними здесь случались всякие несчастья. Поэтому считалось, что для прогулок места это были плохие.
Пройдя метров сто по туннелю, мы свернули в его боковое ответвление и наткнулись на небольшой отсек с более свежим воздухом, чем везде. Осветили его фонарями, но, увы, никаких чудес не обнаружили. Повсюду были все те же сплошные залежи мусора, а по полу бегало множество крыс. На наше появление они не прореагировали и продолжали спокойно сновать среди россыпей мусора.
Лаэрта оскорбило их безразличие к нам, крысоловам. Он крякнул, подобрался и решительно ринулся в самое их скопление. На мгновение они растерялись и застыли на месте, а потом сочли за благо кинуться к своим норам.
Я стоял в стороне и освещал фонарем поле его деятельности. Из массы крыс он сразу выбрал одну – крупную, с шерстью рыжеватого отлива – и начал ее преследовать. Первый удар багром пришелся по ее сгорбленному хребту. От него она вдавилась в цементный пол, сбавила скорость и как-то бочком попыталась скрыться в куче старого тряпья. Но Лаэрт оказался проворнее, он первый подскочил к тряпичной куче и преградил ей путь к отступлению. Вновь взметнулся багор, однако на сей раз, всю силу его удара приняла на себя стена. Железный крюк проделал в ней глубокую царапину. Однако же рыжая крыса поняла, что ей не удастся спастись и сохранить свою жизнь. Она замерла, злобно оскалилась и приготовилась к прыжку. Мотнув головой, Лаэрт перехватил, словно копье, багор и двинул его острым наконечником точно в крысиную мордочку. Сраженная наповал крыса отлетела на несколько метров, перевернулась на спину и задергала лапками. Подбежав к ней, Лаэрт принялся с размаху колотить ее багром. Бил и бил, осатанев, по уже недодающему признаков жизни размятому и расчлененному телу.
– Охладись, Лаэрт. Не отнимай работу у пищевого комбината, – попытался я его остановить.
– Гадина! Тварь несчастная!
– Охладись, говорю.
– Так, она это, хотела на меня броситься, – произнес он, с трудом отрывая от крысы мутный взгляд.
– Нам нужны ловушки, у них тут целое логово.
– Откуда я тебе их возьму, Хэнк? Ни одной не осталось, мы уже все их расставили.
– Что с того? Ступай наверх и принеси новые. Они лежат в кузове нашего фургона.
– Не охота, – буркнул он.
– Ступай, ступай.
Пускай сходит, проветрится, подумал я, а то вдруг еще и меня по инерции начнет охаживать багром. Я был и без того нескладный – вечно спотыкался, падал, бился обо все углы. И так ловко с крысой мне бы нипочем не расправиться. Я бы обязательно наставил себе синяков и шишек, порвал одежду или причинил себе какой-нибудь иной урон.
Лаэрт подцепил крючком багра окровавленные останки рыжей крысы, скинул их в мешок и недовольно буркнул: «Ладно, иду».
Через минуту я пожалел, что столь опрометчиво отправил его наверх за ловушками. Дались мне эти ловушки. Находиться одному в темном бетонном каземате, кишащем крысами, удовольствия было мало. Нет, конечно, зверьки не накинутся на меня всей стаей, чтобы отомстить за гибель товарки. Мысль, разумеется, очень глупая. Но чего только не взбредет здесь в голову. Поэтому, на всякий случай, я стал мерить шагами отсек, посвистывать и притоптывать, стараясь произвести больше шума.
Однако вскоре мне это надоело. Тем более крысы не обращали на меня ни малейшего внимания. Чтобы хоть чем-то занять себя, я принялся ковырять багром в горах мусора, надеясь наткнуться на какую-либо нужную в хозяйстве вещь. Стоило все же извлечь пользу из своего положения. Но это были лишь мои мечты. Потому как мне попадались гнутые железки, тряпичные клочья, деревянные щепки, обрубки проволоки, бетонная крошка и прочая полнейшая дрянь. Вдобавок я задохнулся от поднятой мною пыли. Нет, мне только бы сидеть в собственном парнике и смотреть на растения! Хорошо хоть, что воздух здесь был лучше, чем в других помещениях подземного города.
Я огляделся: хотел понять, откуда сюда идет воздушный ток? Кругом были сплошные бетонные стены. Правда, не везде. Напротив меня была стальная дверь с множеством запоров. Я подошел к ней и ощупал – дверь оказалась слегка приотворена. Толкнул раз, второй. Напрягся, подналег всем телом – напрасно, дверь не поддалась. Она даже не шелохнулась. С удвоенной силой я повторил свои попытки, и с тем же результатом. Впрочем, зачем мне ее открывать? Чтобы увидеть кучи нового хлама? Да и стоит ли вообще отворять каждую запертую дверь? Не скрывается ли за ней то, чего знать не следовало?
В этих философских размышлениях я присел на длинный зеленый ящик. Побарабанил по нему пальцами и заинтересовался: почему я не обратил на него раньше внимания? Наверное, это в природе человека разгребать всякие дальние завалы и в упор не замечать того, что находится у него под носом.
С помощью багра я сорвал висящий замок, поднял крышку и обомлел. В деревянном ящике покоился целый оружейный и арсенал: два короткоствольных автомата, с десяток армейских пистолетов, несколько овальных ребристых гранат и без числа картонных коробок с патронами. Все оружие было в идеальном порядке: тщательно смазано и завернуто в промасленную бумагу. Вот так находка! Никогда прежде я не сталкивался ни с чем подобным. Если все это продать с умом, то… Стоп, чем это я собрался торговать? У нас строго наказывалась продажа и хранение любых видов оружия. Шехнер, конечно, мог купить, а мог и арестовать меня вместе со всем моим товаром. Неизвестно, что взбредет ему в голову. Это тебе не набор иголок для штопки и шитья.
Не сдать ли тогда эту находку городским властям? Так, мол, и так, обнаружил в бомбоубежище, занимаясь уничтожением крыс. Примите, пожалуйста, под расписку. И не позабудьте о денежном вознаграждении, которое причитается при таких находках. Ага, и доказывай после, что не утаил второй ящик для вооруженного переворота. Нет, лучше всего было помалкивать про этот ящик. Пускай стоит там, где стоял.
– Ау! Хэнк! Ау! – долетели до меня крики Лаэрта.
– Я здесь! – откликнулся я, поспешно захлопнул крышку ящика с оружием и набросал на него сверху разного мусора.
– Насилу тебя отыскал, – входя в отсек, сказал он. – Плутал, плутал в потемках. Чуть не заблудился. А ты что здесь делал?
– Да ничего.
– Ну, я принес ловушки. Но сможем ли мы их после найти?
– Не волнуйся, я этого места ввек не забуду, – ответил я.
Лаэрт пожал плечами и принялся расставлять на полу ловушки.
– Слушай, такое дельце намечается, – сказал он, не отрываясь от своего занятия. – Наверху я потолковал с одной дамочкой. Стало быть, она просит, чтоб мы ее обслужили. Заплатит – соответственно. Сейчас она ждет нас возле нашего фургона.
– Посмотрим.
– Чего там смотреть? Деньги сами идут нам в руки.
Я глубоко вздохнул. Только вчера управляющий ругал меня и мою службу за плохую работу, а сегодня я был уже готов подрабатывать на стороне. Но не торчать же нам весь день под землей. Тем более что от здешних обитателей жалоб на нас наверняка не поступит.
