Текст книги "Pulp (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
В кабине уже вовсю хозяйничала Серая Лисица. Я примерно представлял, как управлять самолётом – всё же проходил практику, – но что делать с такой махиной, как поднять её в воздух, а тем более посадить, я имел только самые общие представления. Однако эльфийка вместе с занявшим кресло второго пилота Хидео явно нашли общий язык и готовили «Кондор» к взлёту.
– Двигатели – на полной, – доложил Хидео, непонятно к кому обращаясь.
– Командир, – обернулась ко мне Серая Лисица, – самолёт к взлёту готов.
– Вперёд, – скомандовал я.
Хидео передвинул пару рычагов, двигатели зашумели сильнее. Самолёт сорвался с места и покатился по полу ангара, через считанные секунды выкатившись на взлётную полосу. Она охранялась очень хорошо, и северяне не сумели пробиться сюда. Пулемёты и установки «синего луча», стоявшие на вышках, торчавших через каждые пятьдесят метров, соединённых высоким и прочным забором с колючей проволокой поверху, останавливали все атаки врага.
«Кондор» катился по полосе, но пока и не думал отрываться от ровного бетона. Однако на лицах Хидео и Серой Лисицы не было и следа тревоги, значит, всё идёт как надо.
– Обороты взлётные, параметры в норме, – доложил Хидео, и сразу стало ясно, что говорит он с Лисицей, заделавшейся командиром и первым пилотом.
– Держать руль, – бросила, не оборачиваясь, эльфийка.
– Руль держу.
– Скорость?
– Сто восемьдесят, – принялся отсчитывать Хидео. – Двести. Двести десять. Двести пятьдесят.
На этой цифре Лисица плавно потянула штурвал на себя.
– Двести восемьдесят, – продолжал отсчёт Хидео. – Триста. Отрыв! Триста десять. Триста двадцать.
Я увидел, как забор нырнул под нижний край кабины, потом мы поднялись над вышками, плавно, уверенно и спокойно набирая высоту. «Кондор» встал на крыло.
– Справитесь тут без меня пока? – поинтересовался я.
Серая Лисица обернулась, тонкие губы её скривились в иронической усмешке.
– Я скоро вернусь, – пообещал я и вышел из кабины.
В салоне самолёта кроме Оцелотти и умершего «дикого кота» на самой дальней от кабины лавке обнаружился профессор Соколов. Он сидел с прямой спиной, всё в том же кожаном плаще, даже монокль в глаз вставил, и теперь его стёклышко воинственно сверкало, когда он оборачивался ко мне.
– Какое отличное приобретение, – усмехнулся я, подходя к учёному. Оцелотти поднялся на ноги и составил мне компанию. Теперь мы оба нависали над сидящим Соколовым. – Вы же не против лететь с нами, профессор?
– У меня есть выбор? – глянул он мне прямо в глаза, сверкнув моноклем с особенной воинственностью.
– В общем-то, да, – кивнул я в ответ. – Вы умеете прыгать с парашютом? В этом нет ничего сложного, уверяю вас. Когда мы будем пролетать над Аурелией, я могу выбросить вас за борт в любой устраивающей вас стране. Если повезёт, вы приземлитесь на территории урба или достаточно близко к ней, чтобы успеть добраться до цивилизованных мест и не быть съеденным каким-нибудь монстром.
– А какова альтернатива?
Соколов был умным человеком, в этом у меня нет ни малейших сомнений, и понимал, что лучше поработать на меня. Держать его в чёрном теле и на положении раба мне нет никакого смысла.
– Помогите мне с одним или парой проектов, за достойную плату, конечно, и вы вернётесь в Аурелию человеком вполне состоятельным.
– А где гарантии, что вы не прикончите меня, когда я перестану быть вам нужным?
– Вы – учёный с мировым именем, а я – деловой человек и знаю, что мертвецы не приносят прибыли. Я отпущу вас с достойным вознаграждением за работу и после смогу снова пригласить к себе на базу на правах гостя и консультанта. За столь же щедрую плату. Когда дело касается выдающихся специалистов, я никогда не скуплюсь.
– Пожалуй, я вынужден принять ваше предложение, – выдал Соколов с таким видом, будто делал мне величайшее одолжение. Ну и пусть воображает себе, что угодно – с меня не убудет немного подыграть его гордыне.
– Располагайтесь поудобнее, профессор, – напутствовал я его напоследок, – перелёт будет долгим.
Отсек с бомбой был отделён от остального салона прочной дверью, наверное, тут должен был стоять часовой – просто на всякий случай. Внутри отсека на станине лежала она – наша цель. Признаться, ничего особо впечатляющего. Самая обычная бомба, чуть вытянутая, с тремя лопастями стабилизаторов на хвосте. Смущал только незнакомый знак, нанесённый трафаретом на оба пузатых бока бомбы – жёлтый треугольник с чем-то вроде чёрных лопастей, вписанных в него. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого.
– И ради этого мы затеяли всю канитель? – спросил у меня Оцелотти.
– В итоге мы получили даже больше, чем собирались, – заметил я и, чтобы перевести разговор в другое, более удобное русло, начал отдавать команды. – Бери в помощь Соколова и выбрасывайте из самолёта всё лишнее – снимайте пулемёты, выкидывайте боеприпасы к ним и авиапушкам. Всё за борт, кроме бомбы и тела Степного Кота. Он вернётся домой.
– Спасибо, командир, – кивнул Оцелотти. – Хоть кто-то из моих парней вернётся с этого задания. Жаль, от Помоечника почти ничего не осталось. Эти парни были круты, но у них есть одно слабое место – знаешь какое? – И не дождавшись от меня ответа, сказал сам: – Их слаженность, о которой говорил Хидео. Потеряв товарищей, они как будто без глаза или уха остаются, это выбивает их из колеи. Помоечника прижали, и он взял две гранаты с взведёнными взрывателями, и просто кинулся на них. Эти пижоны просто изрешетили его, но было поздно. Он рухнул им под ноги – и тут гранаты взорвались. Забрал с собой двоих.
– Твои люди – лучшие среди «Солдат без границ», – положил я ему руку на плечо.
Он кивнул, и мы вышли из отсека с бомбой.
«Кондор» плавно набирал высоту, делая круг над Фабрикой. Я вернулся в пилотскую кабину и теперь смотрел на битву сверху вниз. Зрелище, надо сказать, исключительное. Бой шёл по всей Фабрике, и кто одержит верх, понять было невозможно. Северяне наседали отовсюду, прорвав внешний периметр в дюжине мест. Кое-где мелькали громадные боевые звери – гордость и мощь Северной Лиги. Однако грамотно организованная оборона внутри, установки «синего луча» и боевые шагатели не давали им развить успех. Увидел я и колоссальное железнодорожное орудие – то самое, что разнесло командный пункт, едва не отправив меня на тот свет одним своим снарядом. Но теперь оно вынужденно молчало – палить сейчас из него было глупо и поздно, любой взрыв его снаряда прикончит сотни северян. Однако свою работу орудие выполнило и теперь вполне могло отдыхать.
Но нас эта битва уже не касалась. «Кондор» ушёл за облака и, направляемый твёрдой рукой Серой Лисицы, полетел на нашу базу. Мы сильно забирали к югу, уходя из обитаемых небес Аурелии, ближе к побережью, где не было проложено воздушных трасс и куда меньше риск столкнуться с патрульными самолётами или дирижаблями.
Чтобы облегчить «Кондора», мы вместе с Оцелотти и Соколовым избавили его от всего лишнего груза. За борт полетело всё не закреплённое намертво вооружение, все ящики с боеприпасами к авиапушкам и пулемётам. Вслед за ним полетел и приличный запас провизии, заготовленной на весь экипаж и пассажиров, на нём можно было прожить дней десять, если затянуть пояса. Мы оставили лишь самую малость, ведь наш перелёт не займёт много времени. Комплекты тёплой одежды оставили только на себя, остальные без жалости выбросили. Нам предстоял беспосадочный перелёт в почти девять тысяч километров, а хватит ли горючего, даже с учётом запасных баков, не бралась предсказать даже сидевшая за штурвалом Серая Лисица. Для экономии топлива мы летели на трёх двигателях из шести, но и это не гарантировало, что мы долетим до базы и сумеем нормально сесть. Оставалось уповать на удачу и мастерство эльфийки.
Мы с Оцелотти сменили Серую Лисицу и Хидео за штурвалами «Кондора», когда самолёт летел над океаном. Сейчас никакой особой сложности управление не представляло, и с ним даже мы вполне справимся. Так что эльфы вполне могли выспаться и поесть перед тем, как им придётся сажать самолёт. Конечно, если топлива хватит до базы.
Ничего примечательного за время полёта, к счастью, не случилось. Лишь когда мы с Оцелотти вели «Кондора», нас накрыла гигантская тень. Когда солнце снова осветило кабину, мы с Оцелотти только переглянулись и пожали плечами. Что за тварь пролетела над ним, к счастью, не обратив на нас внимания, мы не знали и даже гадать как-то не хотелось.
И всё же удача была на нашей стороне – в баках оставалось горючее, когда на горизонте показались платформы базы «Солдат без границ», затерянной среди Тысячи островов.
Я сел в кресло радиста, недолго повозился с мощной радиостанцией «Кондора» и быстро нашёл нужную частоту. Нас уже обнаружили на базе, и из динамика тут же раздался голос, требующий ответа – кто мы? Одновременно на платформах поднимались противовоздушные орудия, нацеливающиеся на нас.
– Говорит лучший наёмник Эрды, – ответил я. – Самолёт мой – готовьте посадочную полосу.
Именно эта полоса была тем самым амбициозным проектом, что стоил колоссальной суммы. Но без неё вся затея теряла смысл – как ещё воровать бомбу, если не на самолёте. А для доставки мана-бомбы такой мощности нужен именно «Кондор», сбрасывать её с дирижабля было бы себе дороже. Неспешно летящий небесный корабль сам бы попал в зону взрыва, в самом лучшем случае его бы очень сильно потрепало сошедшими с ума воздушными потоками.
Я не слышал звуков, но воображение, как и в рубке бронепоезда, помогло мне, дорисовав их в мозгу. И я словно на самом деле слышал, как с громким скрежетом могучих механизмов и шумом падающих тонн морской воды из пучины поднимается взлётно-посадочная полоса. Она вела к самой большой платформе, где мы с Миллером решили оставить угнанный самолёт. Сегменты полосы поднимались один за другим, пока «Кондор» нарезал широкие круги в небе над платформой, готовясь к посадке. Десятки людей спешно очищали от воды полосу. Сигнальщики с красными флажками замирали на своих местах. По команде из радиорубки, расположенной на платформе, они одновременно вскинули руки, давая нам сигнал заходить на посадку.
Серая Лисица обернулась ко мне, и я кивнул в ответ на её взгляд. Она решительным движением штурвала направила «Кондор» к посадочной полосе.
Наш громадный самолёт по широкой дуге зашёл на посадку, ведомый железной рукой Серой Лисицы. От эльфийки сейчас зависело всё: одна ошибка – и от нашей базы останутся только воспоминания. Бомба уж точно сдетонирует при аварии. Колёса ударились о металл посадочной полосы – удар отозвался во всём теле, заставив щёлкнуть зубами, хорошо ещё, что язык не прикусил. Закрылки зачерпнули воздух полными горстями, тормозя самолёт, однако он бежал слишком быстро. Я видел, как стремительно приближается платформа с радиовышкой, и думал, что сегментов в полосе можно было сделать и побольше.
– Переложить реверс, – скомандовала Серая Лисица.
– Есть переложить реверс, – отозвался Хидео.
Колёса закрутились в обратную сторону, дымя и воняя жжёной резиной, лопасти винтов сменили направление вращения, тормозя самолёт. «Кондор» протестующе застонал, но заметно замедлился. Вот он бежит уже не так резво, скорость падает всё быстрее, и наконец Серая Лисица мастерски развернула самолёт, расположив его поперёк площадки. И только тогда отпустила рукоятки штурвала.
– Сели, – сказала она.
В её голосе звучало облегчение, и я понял, насколько напряжена она была в эти минуты. В минуты, когда всё зависело только от неё.
– Сели, – кивнул я. – Благодаря тебе.
С грохотом и плеском воды, который я теперь отлично слышал, сегменты посадочной полосы погружались обратно в воду. И теперь только чайки, летавшие над нашей базой, оглашая её своими пронзительными криками, могли рассказать, что видели, как громадный «Кондор» сумел сесть на крошечную, едва ли сильно больше его размерами, площадку. Но кто же будет слушать глупых птиц?
* * *
Дождь. Я ненавижу дожди. Они не останавливают боевые действия, даже такие ливни, как тот, что хлестал сейчас песок струями воды, будто плетьми. Бойцы стояли под ними не двигаясь, ожидая, когда Миллер даст разрешение встать вольно. Однако тот не спешил. Отбоя от желающих вступить в ряды «Солдат без границ» не было, и потому кандидатов просеивали через всё более мелкое сито. И не одно.
Вот сейчас безжалостный Миллер проверял их стойкость. Он шагал среди рядов бывалых солдат, прошедших не одну кампанию, под его ботинками скрипел песок. Ему сложно было передвигаться по пляжу, даже в мокрый песок костыль уходил слишком глубоко. Миллер то и дело останавливался, чтобы освободить его.
– На первый-второй рассчитайсь! – рявкнул Миллер, и, наверное, стой я среди бойцов, не удержался бы и сам вздрогнул от такого резкого окрика. А вот отобранные мужчины и женщины оказались крепче, ни один мускул на их лицах не дёрнулся. – Первые номера, пять шагов вперёд!
Как только строй распался на две примерно равных части, Миллер вскинул руку с костылём, вытянув её перед собой.
– Те, кто слева от меня, – скомандовал он, – вступить в бой с теми, кто справа. Вперёд!
К возможной схватке все были готовы: испытание боем против других кандидатов – обычное дело. А вот команда схватиться с теми, что стоит слева от Миллера, несмотря на чёткое разделение, когда кажется, что уже понятно, кто твой будущий противник, была ошеломительной. Для некоторых из бойцов – слишком. Они первыми полетели на песок, когда за них взялись те, кого они считали уже товарищами в грядущем бою.
Очень верная проверка – в настоящей схватке враг может появиться откуда угодно. А жизнь наёмника такова, что нынешний друг становится противником буквально в следующую секунду. И дело тут не только в предательстве. Не раз бывали случаи, когда командиров наёмничьих полков перекупали прямо в ходе конфликта и вчерашние товарищи оборачивали оружие друг против друга. Ничего личного – только деньги: кто больше платит, тот побеждает в войне. Наёмник верит тем, с кем служит вместе, и своему командиру. Простые максимы, понимание которых спасло не одну жизнь.
Я смотрел на дерущихся под струями дождя солдат. Среди них стоял не шелохнувшись Миллер. Искалеченный наставник был этаким центром бури, вокруг него схватки затихали сами собой. И задеть его опасались вовсе не из-за травм Миллера – он легко мог положить на лопатки любого из кандидатов, а то и двоих-троих сразу.
Курортное бунгало, где располагался вербовочный пункт, нещадно текло: на столе, полу, шкафу и даже на кровати стояли вёдра, чашки, стаканы и прочие ёмкости. Вот только заполнялись они дождевой водой так быстро, что молодой парень, ответственный за них, слишком быстро умаялся. Я махнул ему рукой, чтобы сидел вместе с начальником вербовочного пункта в самом сухом углу и не дёргался. Кофе он умел варить настолько хороший, что лишняя пара капель воды его не испортит. Да и бутерброды, которые я жевал, глядя, как молотят друг друга кандидаты, тоже.
Когда же на ногах остался только один из них, ведь в схватке всё так смешалось, что понять, кто твой товарищ, а кто враг, стало совсем невозможно, я вышел из бунгало. Пока шагал по ветхим ступенькам, гадая, какая из них подломится под моим весом, Миллер командовал валявшимся на песке бойцам:
– Встать! Построиться в три шеренги за моей спиной.
Побитые кандидаты кое-как поднимались на ноги. Иные помогали недавним противникам, кого-то вообще пришлось тащить на себе, чтобы он мог хоть как-то стоять.
Передо мной же замер по стойке смирно молодой парень с короткими тёмными волосами, подвязанными сбившимся в схватках чёрным платком. Лицо его было профессионально-сосредоточенным, и я знал, что уж он точно не пропустит моего удара.
– Позывной? – спросил я у него вместо того, чтобы с ходу врезать, как собирался.
– Чёрный Змей.
Ни на мгновение не расслабился – отличный кандидат.
Удар ногой в щиколотку не пропустил – слово «сават»[5]5
Сава́т – боевое искусство, в котором используются в равной мере и руки, и ноги, комбинируя элементы западного бокса и удары ногами.
[Закрыть] для него не пустой звук. Ответный удар я перехватил, поймав его за локоть, и швырнул на песок. Казалось, он у меня в руках. Я припал на колено, решив врезать для уверенности кулаком в грудь. Не в полную силу, просто для того, чтобы закрепить за собой победу. Вот только позывной Чёрный Змей получил не зря. Мой кулак врезался в мокрый песок, а он каким-то действительно змеиным движением ушёл от него, перекатился – и вот он уже на ногах. Я был на ногах одновременно с ним – и снова атаковал. Змей рванулся вперёд, перехватил моё предплечье, провёл правильный залом. Не обратив внимания на боль, прострелившую правую руку, я крутанулся на месте и впечатал локоть ему в лицо. Он отпустил мою руку и рухнул на песок. Наученный опытом, добить его я не пытался. Дал встать, заняв оборонительную позицию. Мы выждали несколько мгновений, и Чёрный Змей атаковал. Теперь уже я сократил дистанцию, перехватив его руки раньше, чем он успел схватить меня, дёрнул на себя, врезал коленом по рёбрам. Не задержавшись в клинче, швырнул обратно на песок.
– Неплохо для сосунка, – бросил я, протягивая руку.
– Неплохо для старика, – ответил он, принимая её.
Мы глядели друг другу в глаза. Оба ждали новой атаки, замаскированной под почти дружеский жест, и были готовы к ней. Оба обманулись в своих ожиданиях.
– С таким длинным языком тебе к Оцелоту, – бросил из-за спины Чёрного Змея Миллер.
Я оставил его разбираться с кандидатами и вернулся в бунгало. Там меня ждали сразу несколько не самых приятных сюрпризов. В чашку кофе, оставленную на подоконнике, натекло столько воды, что она уже лилась через край; недоеденный бутерброд больше походил на помои, какими и на фронте бы побрезговали (не в самое голодное время, конечно), но наиболее неприятными были новости от вернувшегося из города Оцелотти.
Тот выглядел прямо как промокший кот – волосы взъерошены, усов и бороды почти не видно, а с длинного плаща уже успела натечь довольно приличных размеров лужа, заметная даже на мокром полу бунгало.
– Местный альгвазил настаивает на том, чтобы ты приехал к нему, – сообщил Оцелотти. – Без этого отказывается отпускать парней из каталажки.
Остров, где находился вербовочный пункт, раньше был веспанской колонией, и с тех пор все должностные лица тут назывались на тамошний манер. За порядком, к примеру, приглядывали альгвазил и его небольшой отряд не то полиции, не то гвардии руководящего островом алькальда.
– Не позарился на взятку? – удивился я.
В скупости Оцелотти обвинять было бы глупо, я выделил ему неограниченную сумму для выкупа из местной тюрьмы двух десятков якобы надебоширивших в кабаке «солдат без границ».
– Тут что-то другое, – покачал головой Оцелотти. – Я только намекнул на деньги, а он принялся цитировать мне местное уложение о наказаниях. Хотел и меня к парням добавить, пришлось невзначай пристрелить муху, сидящую на стене за его спиной. Тогда у него и его головорезов поубавилось прыти. Но как бы то ни было, им нужен ты, командир.
Хуже новости быть не могло. Работать на местные власти в мои планы совершенно не входило.
Форт Наранья или Апельсиновый город, столица острова, где располагался вербовочный пункт моей армии, насчитывал чуть больше пяти тысяч человек. Прежде он был веспанским гарнизоном, однако во время Великой войны о нём позабыли, как и о множестве других не слишком значимых колоний в этой части Эрды. Здесь никто не боролся за независимость от метрополии, здешняя администрация просто вынуждена была выживать без указаний и какой-либо помощи и справилась с этим не так уж скверно. Может быть, алькальд, обладающий неограниченной властью на острове, нещадно эксплуатировал местное население, а порядок поддерживался головорезами альгвазила, вот только для тех самых местных ничего не изменилось. Им-то никакого дела нет, куда идут результаты их труда – в далёкую метрополию или оседают в карманах алькальда.
После прошедшего ливня Наранья выглядела даже прилично. Дождь смыл весь мусор улиц в океан, так что вечный смрад, висевший над ними днём, остался в прошлом. От порта, конечно, уже несло рыбой, но это мелочь в сравнении с обычной вонью.
Мы с Оцелотти катили по улицам городка в открытом автомобиле аришалийского производства. Их массово списывали в тамошней армии, заменяя более современными, и через посредников нам удалось купить большую партию по смехотворной цене. К ней, конечно, стоило добавить взятку, которую пришлось заплатить нужным людям, но даже так машины обошлись нам очень дёшево.
У ворот тюрьмы, где держали моих парней, нас уже ждал альгвазил. Толстый смуглый мужчина в возрасте, явно не без примеси крови гигантов. Всё в его облике было каким-то чрезмерным – выше среднего роста, со свисающим через ремень брюхом, зато при весьма впечатляющей мускулатуре рук. Мясистое лицо его было таким же – с тяжёлыми чертами и веками, почти закрывающими глаза. Казалось, что альгвазил постоянно дремлет, что неудивительно, ведь в городе уже царила удушающая жара. Словно и не лило как из ведра меньше часа назад.
– Вам не ко мне, сеньоры, – тут же вскинулся он, увидев наш автомобиль. – Езжайте сразу до дона алькальда, он желает видеть вас, сеньор командир.
Альгвазил махнул толстой, волосатой рукой в сторону возвышающегося на пригорке белоснежного особняка правителя города и всего острова.
Я кивнул Оцелотти, и тот вывернул руль нашего авто. До особняка алькальда ехать было меньше пяти минут.
Выстроенный на месте первого форта, оборонявшего остров от врагов Веспании, он сохранил немало черт изначального строения. Крепкую стену с вышками, где медные пушки заменили миномёты, а между зубцов через два-три торчали толстые кожухи пулемётов «Мартель». А вот сам дом уже был мало похож на тот донжон, где жили солдаты гарнизона. Два этажа, длинная открытая галерея, задний дворик с пальмами и лужайкой, на полив которых в день уходило столько пресной воды, сколько семья в трущобах Апельсинового города не выпивала за неделю. И обязательный крытый садик с беседками на крыше. Там-то и принял меня алькальд.
Подтянутый, как будто высушенный на местной жаре, алькальд был образцом веспанского дворянина. Такие руководили знаменитыми на всю Аурелию терциями на поле боя и отчаянно интриговали в тенистых парках королевского дворца. Одетый в белую колониальную форму Священного альянса без кителя, он положил фуражку с высокой тульей на стул рядом с собой, туда же пристроил и шпагу. А вот пистолет в кобуре оставил. Я приехал на встречу без оружия, демонстрируя свои мирные намерения. Оцелотти и вовсе остался внизу, в гостиной, попивая холодное вино и заигрывая со служанками.
– Чем могу быть полезен? – поинтересовался я после формального приветствия. – Вы задержали моих людей по надуманному поводу и удерживаете их в тюрьме, – тут же продолжил мысль, чтобы избавить себя от ненужных уточнений и удивлений алькальда. Потомок интриганов, он ни за что не стал бы сразу выкладывать на стол карты. – Альгвазил отказался выпустить их в обмен на уплату штрафа и возмещение убытков, – так я решил назвать взятку, предложенную служителю порядка Оцелотти. – Всё это приводит меня к логичному выводу, что вам нужен именно я, не так ли?
– Браво, – театрально похлопал в ладоши алькальд, – вы всё разложили по полочкам. Вот только в этой истории главный не я, меня лишь попросили организовать встречу с вами.
– И кто же попросил вас?
– Я, – раздался надтреснутый голос, и с другой стороны в беседку вошёл старик.
Прожитые годы не согнули его спину, мы с ним были почти одного роста. Большой, костистый нос, заострившиеся от времени скулы и выразительные глаза делали его похожим на хищную птицу. Двигался он удивительно легко, а ведь явно разменял седьмой десяток.
– Вам знакомо моё имя, наверное, – заявил он, без приглашения садясь за столик, – Салазар Руис Сальваторе, хотя в последние годы меня зовут исключительно Сальватор.
Кто же в Архипелаге, да и на побережье не знает доктора Сальватора – спасителя, лучшего врача едва ли не всей Эрды. Он давно отошёл от дел, живёт частной жизнью и вроде бы не практикует. Вот только что-то мне всегда подсказывало, что раз слава гениального врача всё ещё окутывает его подобно королевской мантии, значит, Сальватор всё ещё соглашается оперировать, а возможно, ещё и ведёт какие-то исследования. Ведь в его особняк попасть не так-то просто, охраняется он ничуть не хуже гномьего банка.
– Я всё ещё не понимаю, зачем было городить такой странный огород, – заявил я, без церемоний наливая себе лёгкого вина из графина. Пить хотелось сильно, а вино скоро нагреется, лёд в ведёрке, где стоял графин, быстро таял на жаре. – Могли бы пригласить к себе или договориться о встрече менее экстравагантным образом.
– Дело, которое у меня к вам, – зашёл издалека Сальватор, – деликатного толка, и если вы согласитесь, официально вас наймёт правительство острова. На мои деньги, само собой.
Я так выразительно глянул на алькальда, что тот ответил на незаданный вопрос прежде, чем я озвучил-таки его.
– Мои супруга и первенец обязаны жизнью доктору, такие долги в нашей семье принято платить.
Выходит, я прав – Сальватор всё ещё практикует, несмотря на почтенный возраст.
– И какова же ваша заинтересованность в этом таинственном и щекотливом деле, доктор? – спросил я, не отрывая взгляда от лица Сальватора.
– Это имеет значение?
– Решающее, – кивнул я, допивая вино в бокале, – потому что, не зная ваших мотивов, я не соглашусь работать на вас.
– Наёмник с принципами? – приподнял тонкую, едва видимую бровь Сальватор.
– Лучший врач Эрды может позволить себе принципы, а чем хуже – лучший наёмник?
– А я говорил вам, доктор, с ним так просто не договориться, – отсалютовал мне бокалом алькальд. – И я тут не помощник, что бы ни был вам должен.
– Вы ничего мне не должны, – отрезал врач раздражённым тоном. – Когда я помогал вашей супруге, то не думал о том, что через пять лет попрошу вас об услуге.
После этой короткой отповеди Сальватор обернулся ко мне.
– Беда не в том, что человек произошёл от животного, а в том, что он не переставал быть животным… – задумчивым тоном произнёс он. – Грубым, злым, неразумным. Вы ведь знаете про обдирателей, не так ли?
Глупо было бы говорить, что не знаю. Конечно знаю. Все в Архипелаге и на побережье знают, кто такие экошёры или обдиратели. Пираты, совершающие набеги на поселения рыбаков и даже мелкие городки, оставляющие после себя только трупы.
– Я хочу, – продолжил доктор, – чтобы вы избавились от них.
– Но почему бы не нанять нас открыто, – всё ещё не понимал я Сальватора, – зачем такая сложная схема нашей встречи и официальное прикрытие в виде работы на правительство острова?
Я едва не добавил «святыми забытого», так сильно удивляли меня действия Сальватора, но вовремя опомнился.
– Я – врач, – ответил он, – и, как вы верно сказали, молодой человек, лучший врач Эрды. Я не имею права быть замешанным в уничтожение людей. Даже таких звероподобных чудовищ, как обдиратели.
А вот такой мотив я уже мог понять. Такое прозвище, как Сальватор, не должно ассоциироваться с резнёй. В том же, что именно ею закончится схватка с обдирателями, я ничуть не сомневался.
– Что ж, теперь всё встало на свои места, – сказал я, наливая себе ещё вина, пока совсем не нагрелось, и откидываясь на спинку стула, – можно обсудить размер оплаты за мою работу.
Весна и ливни остались в прошлом, когда мы наконец вышли в море. Спокойное летнее море, катящие скучные валы. Качка на борту тяжелогружёной баржи, ставшей приманкой для пиратов, почти не ощущалась. Именно в такое время, если верить алькальду форта Наранья, морские разбойники как раз и выходят на промысел. Вот только обдиратели не были обычными пиратами.
Честно говоря, я не люблю море. Слишком много открытого пространства вокруг. Так и кажется, что враг вот-вот появится откуда угодно. Высматривать возможные цели в бинокль часами, чтобы только понять, кто перед тобой, это же просто невыносимо. В траншеях всегда ясно, кто враг и где он. Вот линия фронта, и каждый, кто находится по другую сторону её – твой враг. Он будет убивать тебя, ты – его, и кто окажется более ловким в этом деле, останется на ногах. В море же чертить линии – занятие бессмысленное, море слишком большое и слишком открытое.
Я стоял на открытой палубе баржи и глядел на океан. Вот уже неделю наше судно – назвать его кораблём отказывались все профессиональные матросы, нанятые для этого задания – курсировало между несколькими островами Архипелага. Теми, где чаще, чем в других местах, происходили нападения обдирателей. Погода стояла отличная, море было спокойным, баржа двигалась самым малым ходом, а я смотрел на волны и скучал.
Играть приманку – что может быть скучнее?
Хуже всего было то, что почти все солдаты, взятые мной на это задание, сидели в трюме или надстройках и резались в карты и кости, чтобы скоротать время ожидания. Оно для них, наверное, тянулось ещё медленнее. На палубе находились только нанятые матросы да мы с доктором Сальватором, играющие роль владельцев баржи.
Доктор сразу заявил, что отправляется с нами и никаких возражений слушать не желал. Или он поднимается на борт вместе с моими бойцами, или ничего не будет вообще. Велик был соблазн отказать ему, несмотря даже на проблемы с вызволением моих солдат из каталажки форта Наранья, в конце концов, у меня одних только собранных Миллером кандидатов в «Солдаты без границ» едва ли не больше, чем всё ополчение острова. Мы могли взять Апельсиновый город в считанные часы, даже без броневиков, имея на руках из тяжёлого вооружения только ручные пулемёты. Ни милиция альгвазила, ни гвардия алькальда в подмётки не годятся моим наёмникам и отлично понимают это. Они бы даже драться не стали, такие ловко управляются с забитыми крестьянами и горожанами, а против настоящих солдат у них выйти кишка тонка. Однако я скрепя сердце согласился на это условие – обузой в бою доктор будет не большей, чем нанятые матросы, скроется в лазарете. Да и помощь лучшего врача Эрды, каким многие признавали Сальватора, лишней уж точно не будет.
Сальватор поднялся ко мне, опёрся на перила, не обратив внимания, что их ржавый и не слишком хорошо покрашенный металл оставил следы на его щегольском белом пиджаке. Доктор вообще любил красиво одеваться, а в городе даже носил розу в петлице, меняя её каждые два часа. Сколько он взял с собой в плавание костюмов, я даже не представляю. И как с ними справлялся его слуга Кристо – тоже. Кроме Кристо, которого звали Христофором, однако полным именем его никто не называл, доктора сопровождал Бальтазар – тощий, жилистый малый с явной примесью крови коренных аришалийцев из какого-нибудь приморского племени. Он ловко управлялся с пистолетом и зверского вида складным ножом. Если Кристо был стюардом доктора, то Бальтазар – его телохранителем.
