Текст книги "Девчата. Повесть и рассказы"
Автор книги: Борис Бедный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)
Всем своим существом сердцееда он понимал, что главная преграда в Тосе рухнула и сейчас она не только позволит поцеловать себя, но и на Камчатку с ним пойдет. Но Илья вдруг усомнился, можно ли ему вести себя с Тосей так, как он обычно поступал с другими девчатами. Рука его замерла на полпути за спиной Тоси, повисела там, повисела, впервые в жизни устыдившись дешевой своей прыти, – и тяжело упала.
– Беги домой, а то застудишься… – хмуро сказал Илья, не понимая себя сейчас и сильно подозревая, что валяет дурака.
Тося побежала, обернулась, чтобы узнать, что там Илья поделывает без нее, оступилась на косогоре и шлепнулась. Она тут же вскочила и, припадая на одну ногу, держась за коленку, заковыляла к своему общежитию.
Илья неподвижно стоял посреди улицы и смотрел ей вслед.
День получки
В конторе лесопункта перед окошком кассы выстроилась очередь – нельзя сказать, чтоб длинная, но и не такая уж короткая, – в общем, как раз такая, когда наиболее нетерпеливые норовят получить зарплату без очереди. Лесорубы один за другим подходили к окошку и расписывались в ведомости сочащейся чернилами ручкой. Два раза в месяц неисправный канцелярский инструмент этот мерил в поселке поголовно всех лесорубов. Валяйся ручка на земле – никто и не нагнулся бы поднять ее, а вот недоверчивый кассир приковал это подотчетное имущество к косяку своего окошка толстым электрошнуром, способным удержать на привязи и слона.
В трех шагах от окошка за маленьким колченогим столиком по-семейному обосновались Катя с Сашкой. Катя продавала билеты денежно-вещевой лотереи, а верный Сашка помогал ей и время от времени покрикивал угрожающим голосом;
– Кому «Волгу»?.. Мотоцикл кому?.. А вот «Волга»!..
Чуть ли не впервые в жизни Илья честно стоял в очереди и все поглядывал на входную дверь, поджидая Тосю, которая вот-вот должна была прийти получать невеликий свой заработок. Если б его воля, Илья поднял бы Тосину зарплату до тысячи рублей… Даже до десяти тысяч – пускай тратит себе на здоровье.
Со знакомым скрипом приоткрылась дверь коммутатора, и в коридор выглянула Анфиса. Илья встретился с ней глазами и поспешно отвернулся. Посмеиваясь, Анфиса подошла к Илье и стала впереди него.
– Вечно без очереди норовят! – возмутилась пожилая Гавриловна, работающая судомойкой в столовой. – Тут с ревматизмом и то стоишь!
– Занимала она… – не очень уверенно сказал Илья.
В контору бочком вошел Ксан Ксаныч и направился было к Наде, стоящей невдалеке от окошка, но когда на Анфису ополчилась языкастая Гавриловна, он поспешно юркнул в хвост очереди, убоявшись скандала. Надя приглашающе замахала ему, но Ксан Ксаныч только руками развел, показывая, что уж лучше он честно выстоит свою очередь, а то крику не оберешься.
Анфиса с Ильей шаг за шагом продвигались к кассе. Они не разговаривали и даже не смотрели друг на друга, как совсем чужие, случайно встретившиеся в очереди люди. Вот они достигли заветного окошка. Расписались в ведомости, как и все до них, перепачкались чернилами – осторожная Анфиса поменьше, а Илья побольше. Получили деньги – Анфиса тощую пачечку, а Илья целый кирпич, стянутый полосатым банковским пояском матрасной расцветки, – и отошли от кассы.
– Я уж думала, ты меня из очереди вытуришь! – насмешливо сказала Анфиса и кивнула на близкую дверь коммутатора. – Зайдем, совсем ты ко мне дорогу забыл.
– Да все как-то некогда… – буркнул Илья и тут же сам устыдился своей лжи, глянул Анфисе в глаза: – Что ж нам в прятки играть? Небось и сама знаешь?
Анфиса наклонила голову, подтверждая, что добрые люди рассказали ей, как в последние дни он увивается вокруг поварихи и, по слухам, ничего не может от нее добиться.
– Слышала, Тоська из тебя веревки вьет?
Илья смутился, вяло запротестовал:
– Так уж и веревки?
– Даже канаты! Со стороны, Илюша, виднее. Я одного не пойму: ты все еще споришь на нее или теперь уж всерьез?
– Я и сам толком не разберу! – признался Илья. – Как-то перепуталось все…
Он поймал себя на мысли, что хорошо было бы поговорить о Тосе с каким-нибудь опытным, дружески расположенным к нему человеком: выложить все свои недоумения, посоветоваться, как вести себя дальше. Но открыться насмешнице и зубоскалке Анфисе – значило попросту предать то хрупкое, не до конца ясное, но уже чем-то непривычно святое для Ильи, что с каждым днем все крепче и крепче привязывало его к Тосе.
– И… нравится тебе такая жизнь? – с искренним любопытством спросила Анфиса, и в голосе ее прозвучала зависть – не зависть, а так, проснувшееся вдруг желание и самой испытать то неведомое, что чувствовал сейчас Илья.
В ответ Илья лишь руками развел, как бы говоря! «А что поделаешь?»
– Прямо подменила тебя Тоська! – удивилась Анфиса. – Был парень как парень, а теперь монах какой-то!.. И зачем тебе сдалась эта любовь? Ну, зачем? Вбил себе в голову!
– Да нету у меня никакой любви, и чего ты все выдумываешь?! – рьяно запротестовал Илья, готовый на все, лишь бы оградить и Тосю и свое – пока без названия – чувство к ней от наскоков ехидной Анфисы. – Просто любопытная девчонка, я еще таких не встречал…
– Вот-вот, Илюша, с этого все и начинается!
Анфиса сочувствующими глазами глянула на непонятного ей сейчас Илью и поспешно отвернулась, чтобы не расхохотаться над его покорным видом.
– Ты не смейся! – угрожающе предупредил Илья.
– Прости, Илюша, но все-таки смешно, – мягко, как говорят с больными, сказала Анфиса. – Ты и Тоська – это ж надо вообразить! Такое учудил – на голову не наденешь!
– Ты Тосю не трогай! – запальчиво посоветовал Илья.
Анфиса шутливо вздела руки:
– Не буду, не буду! Но ведь сам же говорил: «Недомерок»… Или мне тогда послышалось?
Илья тяжело переступил с ноги на ногу, неохотно сказал:
– Я тогда как слепой был…
– Вот теперь все понятно, – живо подхватила Анфиса. – Сослепу ты и ко мне на коммутатор хаживал!
– Да я вовсе не о тебе! – выпалил Илья, удивляясь, как трудно говорить ему сегодня с Анфисой.
– Не бойся, я не обиделась, – успокоила его Анфиса. – Мне бы только понять: и чем она тебя приворожила? Женское любопытство, Илюша! Ты меня извини, но и смотреть-то ведь не на что…
Илья вдруг испугался, что после того как Анфиса еще разок-другой вдоль и поперек пройдется по беззащитной Тосе злым своим языком, он и сам невольно станет смотреть на Тосю глазами Анфисы. И тогда прости-прощай та несмелая радость, которая в последние дни зародилась в нем.
– А тебе не все ли равно? – злей, чем ему самому хотелось бы, спросил Илья, грудью становясь на защиту маленькой Тоси. – Тебе-то какая печаль? Ведь не любили мы с тобой, только время от скуки проводили… Скажешь, не так?
Анфиса нехорошо усмехнулась:
– Хоть и невеселая была наша любовь и ты мне не так уж нужен, а все-таки не привыкла я, чтоб первую меня бросали. Женская жадность, Илюша! А насчет скуки ты это тонко подметил…
Илья расслышал в привычно колких словах Анфисы подспудную обиду и пожалел, что сгоряча оскорбил ее. И чего он с ней развоевался? Последнее это дело – ругаться с женщиной, от которой уходишь. Да и делить им вроде бы нечего… Ему тут же захотелось как-то утешить Анфису, может быть, даже попросить у нее прощения. Но Илья на своем веку еще ни у кого прощения не просил, тем более у женщин, и в глубине души считал такое малопроизводительное занятие слюнтяйством, недостойным настоящего парня. И сейчас он легко переборол все покаянные свои мысли и лишь сказал примирительно:
– Ты вот что, не лезь-ка в бутылку.
Но не избалованной лаской Анфисе даже и этой грубоватой малости, кажется, было уже достаточно. Она мельком глянула на Илью, и привычные насмешливые огоньки в ее глазах погасли, будто она прочитала все его подпольные добрые чувства к ней.
– Мог бы и предупредить, раз такое дело, – без прежней злости сказала она. – Мешать тебе я не стала бы, не бойся… Не ты первый, Илюша! Ведь все вы со мной только так, до поры до времени, а как чего покрепче захочется – так ищете на стороне какую-нибудь Мусю или… Тосю! Мне не привыкать.
И такая застарелая тоска прозвучала в ее голосе, что Илье стало как-то не по себе, как всегда бывало с ним, когда он смутно чувствовал, что должен сейчас же сделать что-то, а что именно – и сам не знал.
– Опять ты на себя поклеп возводишь, – неуверенно проговорил он.
И тут с улицы в контору вбежала веселая Тося, крикнула:
– Сашок, приготовь мне самый счастливый билет! – и стала в очередь.
Она огляделась вокруг, заметила в глубине полутемного коридора Илью с Анфисой и отпрянула, будто налетела с разбегу на стенку. Тося попробовала отвернуться, чтобы не видеть подлого бабника, но глаза ее вдруг забастовали и отказались подчиняться. Одно дело было знать, что в стародавние времена, еще до ее приезда в поселок, у Ильи что-то там такое было с Анфисой и он, кажется, даже «крутил» с ней. И совсем другое – увидеть собственными глазами, как стоят они рядышком на виду у всех, нежно смотрят друг на друга и болтают о чем-то бесстыжем.
Сперва Тося решила, что они говорят о ней, перемывают ей косточки и Илья-изменщик, посмеиваясь, рассказывает Анфисе, какая Тося дуреха: всему верит и чуть ли не кидается ему на шею. Но, присмотревшись получше, Тося поняла, что ошибается: Илья с Анфисой говорили о чем-то своем, сокровенном, а про нее и думать забыли. Нужна она им была, как же! И они совсем не смеялись: чего не было, того не было. Но уж лучше бы они хохотали до упаду, чем вот так нежно и доверчиво смотреть друг на друга. Тося была уверена, что на нее Илья никогда еще так не смотрел!
Тосю поразила какая-то новая, незнакомая ей грустинка в лице и во всем облике счастливой соперницы. Анфиса и красива была сейчас как-то по-новому, и от зоркой Тоси не скрылось, что эта новая, более умная, что ли, красота Анфисы была еще привлекательней ее прежней, яркой и чуть-чуть бездумной красоты. И опять, как когда-то на танцах в клубе, Тося рядом с Анфисой против воли почувствовала вдруг себя человеком как бы второго сорта, чуть ли не домработницей у распрекрасной Анфисы.
«Нет уж, дудки! – разозлилась Тося. – Такому никогда не бывать!»
Катя перехватила мрачный Тосин взгляд, толкнула локтем Сашку в бок и повела головой в сторону Ильи с Анфисой. Чтобы хоть немного развеять похоронные Тосины мысли, сердобольный Сашка завопил на всю контору:
– Кому «Волгу» за три рубля?!
Катя сидела ближе к Илье с Анфисой, но при всем своем любопытстве сумела разглядеть лишь, что они стоят рядом и, как встарь, о чем-то дружески болтают. А обостренные молодой любовью и первой жгучей обидой глаза Тоси различили, что Илья испытывает сейчас к Анфисе признательную нежность и она тоже благодарна ему за какие-то добрые слова, только что сказанные им.
По всему видать, они оба знали о жизни что-то такое, о чем Тося еще и понятия не имела. Она вдруг как-то разом догадалась, что Илью с Анфисой связывает большее, чем простая дружба. Они были похожи сейчас на мужа с женой, встретившихся после размолвки, еще не успевших окончательно примириться, но уже протянувших друг другу руки.
Тося увидела всю их взрослую любовь – до самого дальнего и тайного закоулка. И рядом с этой уже все испытавшей, привычно-бесстыжей любовью Тося самой себе показалась вдруг зеленой девчонкой-школьницей – со всеми своими полудетскими мечтами о любви-дружбе с Ильей и осторожными прикидками: позволить Илье сегодня поцеловать себя или еще повременить…
И Тося разом сверзилась с заоблачных высот, куда она самозванно вскарабкалась в последние дни. У нее даже дух захватило и в ушах зашумело от головокружительного своего падения.
Ей даже и не себя жалко было сейчас, а того чудесного праздничного чувства своей полноправности, которое прижилось в ней в последние дни. Как-то незаметно для себя Тося привыкла считать, что она нужна другому человеку и сравнялась теперь со всеми счастливыми девчатами которых любят в Сибири и на Украине, в Китае и в Америке, в близкой Болгарии, на далекой Кубе и… какие там еще есть страны?..
Катя покинула своего Сашку и подошла к Тосе.
– У них давно это, – сказала она с довольным видом. – Я же тебе говорила!
– Ты всегда правду говоришь… – вяло согласилась Тося.
Обидная догадка настигла вдруг Тосю: ясное дело, Илья потому и вертелся в последнюю неделю возле нее, что Анфиса дала ему отставку. А теперь стоило только Анфисе поманить этого бабника – и он сразу же снова переметнулся к ней.
Злая, не по-девчоночьи жгучая обида ударила Тосе в сердце, неведомой раньше женской болью отозвалась там. Вот она когда пришла к ней, долгожданная ее взрослость! Чем так приходить – уж лучше бы Тосе на всю жизнь остаться несмышленой девчонкой…
– Ой, что с тобой, подруженька? – испугалась Катя, увидев, как запрыгали вдруг губы Тоси и кровь отхлынула от ее лица. – Да не переживай ты так, все мужики такие… – Катя покосилась на верного Сашку, торгующего лотерейными билетами, и тут же внесла срочную поправку в свое обобщение: – Один вот Саша не такой!
– Ну погоди же, погоди! – мстительно шептала Тося. – Узнает он у меня! Я ему припомню. За всех женщин отомщу!
Любовь к истине пересилила в Кате жалость к обманутой подруге, и она усомнилась:
– За всех женщин? Ну и масштабы у тебя, Кислица!.. Да что ты ему сделаешь? – Склонив голову набок, Катя старательно задумалась, прикидывая все Тосины возможности, и сама же ответила за Тосю: – И ничего ты ему не сделаешь!
– А вот увидишь! – пообещала Тося. – В рыбку вытянусь, а докажу!
Катя с великим сомненьем глянула на маленькую и решительную Тосю, но промолчала, чтобы зря не обижать несчастную девчонку.
На прощанье Анфиса сказала Илье:
– Ты все-таки при случае заходи… по старой памяти. Я тебя не съем и… даже целовать без спросу не стану, так что убытку тебе – никакого!
– Опять ты за старое? – упрекнул Илья.
– На том стоим!.. Хотела пригласить тебя сегодня к механику новые пластинки слушать, так ты ж теперь не пойдешь?
Илья качнул головой.
– Где уж тебе теперь! – согласилась Анфиса. – А жаль: там такие мотивчики есть – закачаешься!
Кажется, она жалела уже, что раскрылась перед Ильей больше, чем хотела, и теперь снова натягивала на себя привычную личину.
– Весело живешь, – сказал Илья.
– Так я ж не влюбленная! – прямо в лицо Илье с вызовом бросила Анфиса, легко повернулась на каблуках и ушла к себе на коммутатор.
А Илья шагнул к кассе. Глаза его сразу же выхватили из очереди незаметную Тосю, и он поспешил к ней – улыбающийся, на всю жизнь красивый, не чувствующий за собой никакой вины. Если бы Тося сама не видела, она ни за что не поверила бы, что он только что напропалую любезничал с красоткой Анфисой. Это лицемерие доконало Тосю. Она поскорей сцепила пальцы в прочный замок, боясь, что не совладает с собой, кинется к подлому обманщику и выцарапает бесстыжие его глаза.
Илья почуял неладное.
– Тось, чего это ты?
Он дружелюбно протянул руку. Тося сомкнутыми руками изо всей силы ударила его по запястью и сказала ледяным голосом:
– Отстань ты от меня, и ч-чего привязался? Я т-тебя в упор не вижу, п-понятно?
Илья насупился, заподозрив, что Тося разузнала кое-что о дурацком споре с Филей. Тося заметила испуг в его глазах и подумала с мстительной радостью: «Что, несладко?» В очереди зашептались, с пяток любопытных голов повернулись к ним. Катя замерла на полпути к лотерейному столику и добросовестно глазела на Тосю, ожидая, когда та начнет мстить за всех женщин.
Помедлив, Илья несмело подался вперед.
– Не подходи, а то взорвусь! – честно предупредила Тося.
Она расслышала неприятный бабий визг в своем голосе, но даже этот противный, унижающий ее достоинство визг отнесла на счет ненавистного человека, которого она опрометчиво чуть было не полюбила.
Илья придвинулся на полшага, Тося отпрыгнула и драчливо выпалила:
– И на кухне чтоб ноги твоей больше не было! А то… ложки пропадают!
– Ложки?! – взревел Илья, оскорбленный в лучших своих чувствах. – Ну, знаешь…
Он легко, как докучливую ветку на лесной тропе, отстранил Тосю, прогрохотал сапогами к выходу и, срывая свою злость, так оглушительно хлопнул дверью, что робкий Ксан Ксаныч, расписывающийся в ведомости, уронил ручку, а в окошко испуганно высунулся недоверчивый кассир, опасаясь за целость и сохранность своих финансов.
Катя подбежала к Тосе.
– Ловко ты его! – похвалила она подругу. – Я просто горжусь тобой, за всех девчат горжусь! – В порыве женской солидарности Катя обняла Тосю и стиснула ее плечи. – Радуйся, Кислица, упекла ты его!
– А я и радуюсь… – уныло отозвалась Тося, не спуская глаз с ручки, маятником качающейся на шнуре и роняющей чернильные кляксы на пол.
Прощай, кулинария!
Сашка с Ильей ходили по женскому общежитию и агитировали девчат, работающих в поселке, записываться в лесозаготовительные бригады. Сашка больше всего нажимал на сознательность, а Илья соблазнял высоким заработком.
– Еще бы одну барышню сагитировать – и поручение побоку, – сказал Сашка, выходя в коридор.
Илья поднял было руку, чтобы постучать в дверь комнаты, где жили наши девчата, но тут же отдернул руку, будто ожегся, и попросил приятеля:
– Стучи ты…
– А здорово тебе Тося насолила! – подивился Сашка и плечом толкнул дверь. – Гостей принимаете?
Все девчата были в сборе, не хватало лишь Тоси. Надя в своем семейном углу кормила ужином Ксан Ксаныча. Вера щелкала на маленьких ученических счетах, подбивая месячный итог работы верхнего склада. Катя с Анфисой сидели за столом друг против друга и пили чай – каждая со своим припасом.
Илья обежал комнату глазами и уперся взглядом в цветастые картинки. Он сразу догадался, будто его кто в бок толкнул, что пестрая галерея эта – дело Тосиных рук. И удивляться тут, собственно, было нечему: что-нибудь такое вот нелепое он и ожидал увидеть над койкой этой зеленой девчонки. Ей в куклы еще играть, а она из себя взрослую корчит!
– Вот что, девчата, – сказал Илья, спеша провернуть все общественные дела до прихода Тоси. – Времени у нас мало, да и агитаторы мы с Сашкой липовые, так что вы сразу соглашайтесь…
– Правильно! – подхватил Сашка. – Нечего тянуть, дело ясное, записывайтесь.
Сашка присел к столу и выложил перед собой блокнот.
– Да куда записываться-то? – спросила Катя, подвигая к Сашке пачку с печеньем. – Тоже мне, агитаторы!
Приятели переглянулись, недоумевая, как это они до сих пор не объяснили цели своего прихода. Сашка похрустел печеньем во рту, откашлялся и зачастил привычкой скороговоркой человека, которому сегодня приходится в десятый раз повторять одно и то же:
– Не справляются в лесу на обрубке сучьев. Сами знаете, сколько снегу навалило. А многие комсомольцы в конторе прохлаждаются. Вот нам с Ильей и поручили выровнять это дело. Учтите, каждый комсомолец полтора процента тянет. В других комнатах записались, теперь вы давайте… – Для большей убедительности Сашка похлопал по блокноту с записями и оглядел девчат. – Ну, к Вере Ивановне и Кате это не относится, они и так в лесу работают. Надя – несоюзная молодежь. Значит, остается Анфиса… Слышь, Анфиса, переходи на основную работу!
– А чего я там потеряла? – спросила Анфиса. – Мне и на коммутаторе неплохо.
Сашка разочарованно посмотрел на Илью, не зная, с какого боку лучше подойти к заупрямившейся Анфисе.
– А может, все-таки пошла бы? – неуверенно предложил Илья.
Ему и молчать не хотелось, чтобы Сашка с девчатами не подумали, что он выгораживает Анфису, и язык у него как-то не поворачивался агитировать ее. Простые слова, которые он только что со спокойной душой говорил в других комнатах, совсем не подходили к Анфисе, теряли почему-то свой убедительный смысл. Илья припомнил главный свой козырь и вяло, по обязанности, сказал:
– Кроме всего прочего, учти: в лесу и заработок больше… Вот Катя не даст соврать.
– И правда, Анфиска, записывайся, – вступила в разговор Катя, пододвигая к Сашке кружку с чаем. – Силенка у тебя есть, будешь не меньше меня выколачивать.
– Мне и так денег хватает! – уперлась Анфиса.
– Эх, нету у тебя рабочей гордости! – пожалел Сашка. – Ладно, ты подумай, а я пока чаю попью.
– Агитируешь со всеми удобствами! – съязвила Анфиса и ушла в свой угол.
Илья недружелюбно покосился на нее. Хотела этого Анфиса или нет, но в нежелании ее идти на работу в лес сквозило обидное для Ильи пренебрежение к тем, кто давно уже там работал, а значит, и к нему. Впервые он подумал, что Анфиса не такая, как другие девчата: те никакой работы не боятся, а она все выгадывает, ищет свою окольную тропку в жизни. Илья отвернулся от Анфисы и стал разглядывать яркие натюрморты над Тосиной койкой.
– Ну, записывать, что ли? – нарочито бодрым голосом спросил Сашка.
В коридоре послышался мягкий топот валенок, дверь в комнату распахнулась, и на пороге выросла румяная с мороза Тося. Она скользнула взглядом по сразу поскучневшему лицу Ильи, заметила в руке Сашки карандаш над блокнотом и решила, что проворонила что-то очень интересное и поспела только к шапочному разбору: по молодости лет Тося считала, что все самое заманчивое в жизни происходит где-то в другом месте – там, где ее нет.
– Сами записываются, а про меня небось забыли! – с ходу упрекнула она подруг. – Пиши и меня, Сашок, нечего зажимать! – Тося подошла к столу, склонилась над Катей, запоздало спросила: – Это куда записывают?
– На работу в лес.
– А-а… – разочарованно протянула Тося. – А я думала. Тогда не надо, Сашок, я и так в лесу работаю.
Илья сердито посмотрел на балаболку Тосю и сказал наставительно, чтобы она не равняла себя с ним:
– Ну ты-то, положим, хоть в лесу работаешь, а все-таки не на основной работе!
– То есть как это не на основной?! – опешила Тося. – Вы же сами с Сашкой каждый день обед мой лопаете, да еще и добавку берете, а теперь – «не на основной»… Ты эти штучки брось, нечего личные счеты сводить!
Илья смущенно крякнул и отошел от стола.
– Разные это вещи, – пояснил Сашка, приходя на выручку Илье. – Повариха ты хорошая, спору нет, а все-таки работа твоя подсобная. На основной люди лес заготовляют, кубики дают…
– Кубики? Посмотрела бы я, как ты, не пообедав, дашь кубики!.. Новое дело: выходит, вы все коммунизм строите, а я так себе, сбоку припеку? Теперь понятно, почему некоторые меня всерьез не принимают… Несогласная я! Пиши и меня на основную, буду кубики давать.
– Тоська, не дури! – попробовала остановить ее Катя.
Сашка спокойно пил чай и что-то не торопился записывать Тосю. А Илья вдруг поймал себя на том, что против воли сочувствует этой настырной девчонке, которой хоть кол на голове теши, а она от своего не отступится.
– Кому я говорю, записывай! – скомандовала Тося, вырывая из Сашкиных рук недопитую кружку чая. – Это самое… изъявляю желание!
– Вот дуреха! – подивилась Анфиса.
Они стояли рядом, как бы давая Илье возможность еще раз сравнить их и выбрать более достойную. Илья перевел глаза с маленькой, невидной Тоси на красивую Анфису и посоветовал ей:
– Чем других отговаривать, лучше сама записалась бы.
– А ты сагитируй меня, зажги энтузиазмом! – потребовала Анфиса.
Илья безнадежно махнул рукой:
– Тебя зажечь – во всем нашем лесу дров не хватит!
Тося одобрительно хмыкнула, радуясь, что даже Илья раскусил красотку Анфису. А Сашка насупился, не зная, как им быть. Все шло совсем не так, как он рассчитывал: сильная Анфиса наотрез отказалась от работы в лесу, и даже с маломощной Тосей выходило как-то нескладно. Она запросилась на основную работу не потому, что осознала свой комсомольский долг, а из-за смешной девчоночьей обиды.
– Да не слушайте вы Тоську! – сказала Катя. – И чего такая кнопка сможет в лесу наработать?
– Чего-чего… – не на шутку обиделась Тося. – Да хотя бы сучья рубить.
– Ты и топор-то не поднимешь!
– Еще как подниму! – не сдавалась Тося и лихо взмахнула спаренными руками, показывая, как станет она рубить сучья. – Как стукну по сучку – так и полетит к чертовой бабушке! Ты думаешь, с котлами легче возиться? Пойди попробуй… – Ища поддержки, Тося затравленно огляделась вокруг. Сердобольный Ксан Ксаныч ободряюще улыбнулся ей. – Ведь правда, Ксан Ксаныч?
– Оно конечно… – забормотал Ксан Ксаныч, боясь покривить душой и в то же время желая помочь доверившейся ему Тосе. – Котлы, они тоже разные бывают. Вот я в прошлом годе один лудил – чуть грыжу не нажил…
– Слышите? – торжествующе спросила Тося. – Ксан Ксаныч врать не станет! Пиши, Сашок, чего там…
Тося подхалимски долила Сашке чаю в кружку и бросила туда большой кусок сахару из Анфисиного кулька.
– Ладно, – сдался Сашка, отхлебывая чай, – все-таки полтора процента… А не получится у Тоси – мы ее обратно переведем.
– У меня да не получится? – возмутилась Тося. – Пиши: Кислицына Анастасия Поликарповна.
– Поликарповна? – удивился Сашка, записывая Тосю в свой потрепанный блокнот. – Вот не думал, что у тебя такое смешное отчество.
Тося терпеть не могла, когда хоть самую малость задевали ее отца.
– Отчество как отчество, не хуже иных прочих, – строго сказала она и посмотрела на Илью, ожидая от него нападок.
Илья торжественно наклонил голову, впервые после ссоры в кассе соглашаясь с Тосей.
– Анфиса, как, не надумала? – спросил Сашка. – Снег стает – опять к своему «алё-алё» вернешься.
Он смотрел на Анфису, взывая к ее совести, и не видел, как за его спиной Надя убрала посуду в тумбочку, смела крошки в ладонь и вдруг решительно шагнула к столу:
– А беспартийным можно?
Вера перестала щелкать на счетах – и в комнате сразу стало тихо. Лишь ходики беспечно щебетали на стене да с узкоколейки донесся далекий гудок паровоза.
– Вот всегда она так, – пожаловалась Анфиса. – Молчит-молчит, а потом и брякнет!.. Ты на кого коммутатор бросаешь?
– Найдутся желающие телефон караулить, – отмахнулась от нее Надя. – Ну, так как же, можно мне?
Ксан Ксаныч вскочил и затоптался на одном месте – как всегда в минуты волнения.
– Надюша, и чего ты надумала? – упрекнул он невесту. – Мы и так денег на мебель скопим, я на сверхурочных подработаю…
– Да не из-за мебели я, – тихо ответила Надя, стыдясь, что при всех подвела Ксан Ксаныча. – Просто времени свободного на коммутаторе слишком много: разные мысли лезут в голову…
– Вот чудачка! – удивилась Анфиса. – Времени свободного испугалась.
– Пишите, – упрямо сказала Надя и выбросила крошки в помойное ведро.
Тося захлопала в ладоши:
– Молодец, Надежда! Мы всем канцелярским крысам покажем, как надо работать!
Илья переглянулся с Сашкой.
– Что ж, – вслух подумал Сашка, – процента это нам не даст, потому – несоюзная молодежь, но я тебя поздравляю, Надя.
Он встал из-за стола и с чувством пожал руку Наде. Вслед за ним пожал Надину руку и Илья.
– А что же агитаторы меня не поздравляют? – обидчиво спросила Тося и первая протянула руку Сашке.
– Требование законное, – согласился Сашка, любящий во всяком деле справедливость и порядок.
Он утопил в богатырской своей ручище Тосину ручонку и бережно, в четверть силы, припечатал ее большим пальцем. За ним, честно выполняя долг агитатора, к Тосе подошел Илья. Пристально глядя Тосе в глаза, он изо всех сил сдавил ее руку. Тося мужественно выдержала свирепое его рукопожатие и лишь потом украдкой пошевелила слипшимися пальцами.
– Терпеливая! – похвалил Илья и с новым интересом посмотрел на Тосю: ему вдруг показалось, что он многого еще о ней не знает.
А Тося в последний разок полюбовалась бравыми натюрмортами над своей койкой и стала безжалостно сдирать их со стены.
– Прощай, кулинария!
