Текст книги "Девчата. Повесть и рассказы"
Автор книги: Борис Бедный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)
«Чего это я? Прямо гипноз какой-то…» – обескураженно подумала Тося и поспешно отвернулась от Ильи.
Ухаживая за Катей, Сашка придвинул к ней туесок с солью. Но благодарности он не дождался.
– У меня у самой руки есть! – обиделась Катя.
Орудуя великаньим черпаком, Тося все поглядывала украдкой на обедающих. Вот и последняя обрубщица сучьев отошла от котла, а Тося все еще не знала, угодила она привередливым лесорубам или нет. Она встретилась глазами с Сашкой и дружески кивнула незадачливому Катиному ухажеру, выпытывая: как ему показался обед? Но Сашка не понял ее, осмотрелся по сторонам и передвинул миску с хлебом на середину стола. Тося досадливо мотнула головой.
– Что я, больше других хлеба ем? – возмутилась Катя и оттолкнула миску от себя.
Сашка смущенно крякнул.
– Ксан Ксаныч, как там на квартирном фронте? – спросил он минуту спустя и украдкой покосился на неприступную Катю, проверяя: поняла ли она, что неспроста он интересуется жилищными делами такого почти семейного человека, как Ксан Ксаныч.
– Обещали нам с Надюшей в четырехквартирном доме, а его и не строят. Всех плотников на лесоповал двинули, – сразу же отозвался Ксан Ксаныч с той охотой, с какой больные говорят о своих застарелых болезнях. – С нашим начальством и не поженишься! А годы у меня, ребятки, не маленькие…
– Да уж, Ксан Ксаныч, годы у тебя того… – деланно посочувствовал нагловатый парень в неожиданной для северных лесов шапке-кубанке, втискиваясь между Ильей и Сашкой.
Это Филя, первый зубоскал и скандалист в поселке.
– Вот то-то и оно… – согласился Ксан Ксаныч, не почуяв насмешки в словах Фили.
Тося потеряла всякое терпенье и окликнула Катю:
– Ну, как там?
– Горячо, Тось, не бойся! – порадовала подругу Катя и стала дуть на ложку.
Тося головой боднула воздух и подивилась, до чего же бестолковые эти лесорубы. «Ну погодите, ироды, я вам завтра наготовлю!» – рассердилась Тося, жалея уже, что так старалась сегодня.
Илья перехватил ее поскучневший взгляд. Он вдруг догадался, чего сейчас ждет от них эта забавная девчушка-повариха, которой, кажется, очень хочется, чтобы все принимали ее за взрослую. Сам не зная, зачем он это делает, Илья поднялся из-за стола и подошел к Тосе.
– Веселые у тебя щи! – похвалил он.
– Веселые? – удивилась Тося.
– Веселые! – подтвердил Илья и с чувством затряс Тосину руку. – От бригады и… от меня лично!
И все лесорубы, будто Илья развязал им языки, наперебой принялись хвалить Тосю и ее вкуснейшие щи.
– А научные работники твои не дураки были! – крикнула Катя и показала Тосе оттопыренный большой палец.
Сашка зачерпнул соли из туеска, посолил Катин палец, возвещая, что Тосины щи – «на большой с присыпкой». И то ли вкусные Тосины щи были тому виной, или здесь таилось что-то другое, но на этот раз Катя сменила гнев на милость и посмотрела на Сашку гораздо ласковей, чем девушки смотрят на парней, которых приписывает им чужая молва.
И даже хмурый мастер Чуркин, отведав знаменитых Тосиных щей, проговорил подобревшим голосом:
– Наваристые… Ишь ты, из молодых, да ранняя! – И почесал в затылке, дивясь, как это Тосина худоба не мешает ей быть толковой поварихой.
– А я сразу догадался, что она хорошо стряпает, – похвастался Ксан Ксаныч. – По глазам видно!
И Вера, пришедшая с верхнего склада, порадовалась неожиданному Тосиному успеху:
– Вот чертенок! А я, признаться, боялась за нее…
Смущенная всеобщими похвалами, Тося притворно насупилась, но тут же не выдержала и заулыбалась.
– Я что? Я ничего… Вот если бы лаврового листа побольше!
Один лишь Филя неподкупно проворчал:
– И чего раскудахтались? Щи как щи. Бывают и хуже, конечно, но… редко!
Все так рьяно зашикали на Филю, что Тося не успела даже обидеться. А Илья посоветовал дружку:
– Проснись! – и нахлобучил ему на глаза кубанку.
Тося с немой благодарностью глянула на Илью и неожиданно для себя решила: он же не виноват, что таким красивым народился. Что же ему теперь – нарочно оспой заболеть или уши себе отчекрыжить?.. Хорош он будет без ушей!
Она усмехнулась, представив на миг Илью безухим, покрутила черпаком в котле и, стараясь унять горделивую свою радость, деловито объявила:
– Добавки кому? Навались!
Перед началом – танцы
В просторном неуютном клубе лесопункта гремела радиола. Посреди зала кружилось в танце с десяток пар. На ногах танцующих мелькали ботинки, сапоги, туфли на высоких каблуках, запоздалые босоножки и преждевременные валенки. Озабоченный комендант с молотком в руке и портретом под мышкой пробирался между танцующими. Он охранял портрет от толчков с таким бережным старанием, словно нес полотно знаменитого художника.
В углу зала на сдвинутых скамьях навалом лежали плащи, пальто, ватники. По стародавнему поселковому обычаю, нетанцующие девчата выстроились у одной стены, а ребята – у противоположной. Шумная ватага сгрудилась вокруг подвыпившего Фили. Парни дружно дымили папиросами, не обращая внимания на застенчивые запретительные таблички, и от нечего делать громко обсуждали достоинства танцующих девчат.
Любители «козла» отчаянно стучали костяшками домино, будто собирались проломить крышку стола. Перекликаясь с их стуком, поминутно хлопала наружная дверь. Все новые и новые лесорубы поодиночке и парами входили в зал. У двери пары расставались: девчата сворачивали к женской стенке, а парни – к мужской.
Вот в зал вошла Катя под руку с неуклюжим Сашкой, а вслед за ними прошмыгнула Тося. Сашка с заметным сожаленьем выпустил Катину руку и, подчиняясь обычаю, шагнул к парням, а Катя – к девчатам. Мешая входящим лесорубам, Тося растерянно замерла у порога, не зная, куда ей податься. И тут как раз замолкла радиола. Танцующие отхлынули от середины зала, одна лишь Тося осталась стоять на виду у всех, с боязливым любопытством озираясь вокруг.
– Эй, новенькая, шагай сюда! – крикнул Филя.
Тося подалась было к нему, но увидела смеющиеся рожи ребят из Филиной ватаги, испуганно отпрянула и побежала к женской стенке. Ватага заулюлюкала ей вслед.
– Зря вы… – пристыдил парней Сашка.
Он терпеть не мог, когда сильные обижали слабых, а тем более измывались над такими вот беззащитными девчонками, как Тося-повариха. Когда Сашке доводилось читать в газете, что бригадмильцы, а то и просто правильные ребята приструнили где-то распоясавшихся хулиганов, он всегда приветствовал такие добрые дела и радовался, что порок наказан, а справедливость восторжествовала. Сам Сашка никогда ничего постыдного не делал, а всякое хулиганство прямо-таки ненавидел. Если б его воля, он собрал бы хулиганье со всей страны, погрузил бы на какой-нибудь старый, отслуживший свое корабль, вывел бы его в океан и утопил всю эту человеческую шваль в самой глубокой ямине. Вот какой непримиримый человек был Сашка!
Но при всем том у себя в поселке Сашка как-то не замечал, что Филя со своими дружками сплошь и рядом творит точно такие же дела, против которых воюют бригадмильцы из газеты. И не надо думать, что Сашка боялся Фили. Никого в поселке он не боялся, и если б дело дошло до драки, Сашка один раскидал бы добрую половину Филиной ватаги. Просто он никак почему-то не мог догадаться, что Филя со своими дружками хулиганит. Сашка не хитрил сам с собой, ища спокойной жизни, а в самом деле не догадывался. И вроде неглупый был парень, а вот поди ж ты…
В газете сразу было видно: такой-то – хулиган, пакостник, бить его надо в морду или сажать за решетку. А Филиных дружков равнять с таким отпетым хулиганьем было никак нельзя. Те, чужие, газетные хулиганы были только хулиганы, и все. А многих ребят из Филиной ватаги Сашка знал с детства: они работали вместе с ним в лесу, и неплохо работали – «вкалывают будь здоров», как любил говорить Сашка. Все их пакости Сашка, конечно же, не одобрял, но приструнить своих приятелей детства и товарищей по работе у него как-то рука не поднималась. Он все надеялся, что они одумаются, но время шло, а Филина ватага что-то не очень спешила одумываться.
В общем, Сашка был убежден, что тем стойким парням из газеты, которые мужественно хватали своих хулиганов за шиворот, было гораздо легче, чем ему. Им все было ясно и сразу было видно, где черное, а где белое. А в родном Сашкином поселке все как-то смешалось и перепуталось. Тот же Филя, только что зря обидевший забавную девчушку Тосю, до этого целый день, не жалея себя, вкалывал вместе с Сашкой на делянке; он дал Сашке закурить, когда у того кончились папиросы, а завтра они сядут за одну парту в вечерней школе…
Комендант с портретом под мышкой подошел к Тосе. Выбирая место для портрета, он бесцеремонно передвинул Тосю сначала в одну сторону, потом в другую и стал заколачивать в стену большущий гвоздь. Комендант повесил портрет, отступил на шаг, любуясь делом своих рук, и, просвещая Тосю, важно сказал:
– Передовик!
Тося почтительными глазами глянула на портрет, на котором был изображен парень в пыжиковой шапке, с бензомоторной пилой в руках. Он показался вдруг Тосе знакомым, хотя она могла бы поклясться, что никогда в жизни не видела этого носа-сливы. Всю силу своего таланта местный художник вложил в то, чтобы поточней выписать бензопилу. Шапка тоже удалась ему, а вот лицо парня вышло неживое и постное. С бензопилой в руках и благочестивым лицом праведника лесоруб смахивал на новейшего лесозаготовительного святого механизированной формации.
Стайка любопытных девчат подбежала к портрету.
– Ой, кто это?
– Да вроде Илюха…
– Не похож!
– А ты на шапку глянь.
– Шапка его…
Тося попристальней вгляделась в портрет и узнала вальщика леса Илью Ковригина. Не дай бог, если такой вот художник-мазила вздумает и ее нарисовать. Вот чучело получится!
Большая рыхлая девица с крупными серьгами, добровольно обслуживающая радиолу, поставила новую пластинку. Сашка пригласил танцевать Катю. Тося надеялась, что и ее тоже кто-нибудь пригласит, но всех девчат вокруг давно уже расхватали, а она все еще стояла под портретом, словно приставлена была караулить его.
От нечего делать Тося стала следить за танцующими. Скоро она заметила, что лесорубы не очень-то церемонятся с девчатами: танцевали они с таким снисходительным видом, будто делали невесть какое одолжение. Попадались среди них и такие кавалеры, что не вынимали папирос изо рта, а самые отпетые даже бросали девчат в разгар танца.
«Что делают, ироды!» – ужаснулась Тося. Ее удивило, что местные девчата не протестуют и, по всему видать, давно уже свыклись с таким обращением. «Вот телушки!» – негодовала Тося. Ей вдруг захотелось, чтобы какой-нибудь лоботряс с папиросой пригласил ее, а потом бросил бы посреди танца. Она бы ему показала, как вести себя с девушкой!
Но танец сменялся танцем, а Тосю никто не приглашал, и ей так и не удалось поучить лесорубов уму-разуму. Все нетанцующие девчата сбились вокруг радиолы, а Тося одна-одинешенька стояла под портретом Ильи. Пела-заливалась радиола, насмехаясь над Тосей:
На скамейке, где сидишь ты,
Нет свободных мест…
Танцевать хотелось так, что у Тоси даже похолодели кончики пальцев. «Хоть какой-нибудь завалященький пригласил бы!» – молила Тося, перезабыв все свои мстительно-воспитательные планы. Но молодые лесорубы стойко подпирали плечами стены и совсем не замечали Тосю, будто ее и в зале не было. Катя проплыла мимо в танце с Сашкой и улыбнулась ободряюще Тосе. Хорошо ей было улыбаться, на ее месте Тося и не так бы еще заулыбалась!
А может, и зря позавидовала Тося своей подруге. Неуклюжий Сашка танцевал плохо и поминутно наступал Кате на ноги.
– Ох и пентюх ты! – упрекнула его Катя, морщась от боли.
– Под гармошку у меня получается, – защищался Сашка. – А радиола эта шепелявит, ничего не разберешь… Только ради тебя и танцую!
– Потому и терплю, – призналась Катя.
Сашка счастливо заулыбался и большущим сапожищем припечатал Катину туфлю.
– Может, передохнем? – покаянно предложил он.
– Танцуй, чего уж там! – сквозь слезы сказала Катя.
К Тосе подошла Вера. Ее тоже никто не приглашал танцевать, но у Веры был такой вид, будто она этого даже и не замечает. Тося пристально посмотрела на нее, но так и не поняла, на самом деле старшей подруге не хочется танцевать или она только притворяется. Кто их, тридцатилетних заочниц, разберет…
– Ну, как тебе наш клуб? – спросила Вера.
– Клуб ничего себе, – честно признала Тося, окидывая взглядом просторный зал. – А вот культурной работенки у вас кот наплакал!
Вера кивнула головой, соглашаясь с Тосей, и тут же, не сходя с места, разъяснила ей все по-научному:
– Такое несоответствие часто бывает. Надстройка всегда отстает от материальной базы… Ведь так?
Тося сразу заскучала. Ей почудилось, что высокообразованная Вера как-то нескладно распорядилась своей наукой и вроде бы даже оправдывает ею все поселковые безобразия. Но спорить с ученой подругой Тося не отважилась и сказала уклончиво:
– Мы этого в вечерней школе еще не проходили…
Раскатисто хлопнула наружная дверь, и в зал вошел Илья. В живом Илье не было ничего иконописного, только по шапке и можно было признать в нем парня, увековеченного на портрете. Попыхивая папиросой, Илья прошествовал через весь зал, на ходу пожимая руки танцующим парням и небрежно кивая девчатам. Он остановился в трех шагах от Тоси. При мысли, что ее сейчас наконец-то пригласят танцевать, у Тоси перехватило дыхание, и она, потеряв всякий стыд, чуть было не шагнула первая навстречу Илье.
– А это что за птица? – спросил Илья, скользнув глазами по своему портрету.
Нетанцующие девчата сбежались со всего зала, подобострастно захихикали:
– Себя не узнал!
Илья придвинулся к портрету и искренне удивился:
– Да разве это я?
– А шапка?
– Шапка моя… – признался он и покрутил головой. – Искусство!
Не отрывая глаз от портрета, Илья с ленивой уверенностью первого в поселке парня протянул руку в сторону девчат. Рука его повисла в воздухе между Тосей и девицей с серьгами. Тося невольно подалась вперед. Она тут же сама ужаснулась тому, что натворила, но было уже поздно. Слепая рука Ильи нашла ее и увлекла в танце. Чтобы не опозориться перед знатным лесорубом, Тося старательно семенила ногами, а лицо у нее стало таким напряженным, будто она решала трудную алгебраическую задачу с буквенными коэффициентами. И только Тося приноровилась к широкому свободному шагу Ильи, как радиола замолкла.
– Не везет тебе, Дуся! – посочувствовал Илья.
Тося растерялась, не зная, обижаться ей или можно стерпеть и такое.
– Меня Тосей зовут… – тихо сказала она.
– Это все равно! – уверил Илья и отошел к парням.
Тося немножко надеялась, что и на следующий танец Илья пригласит ее, но он куда-то запропал, а потом вынырнул из толпы уже вместе с Анфисой. Они промчались в танце мимо Тоси, обдав ее теплым ветром, – высокие, красивые, под стать друг другу. Рядом с ними Тося самой себе показалась вдруг невзрачным заморышем. Даже не верилось, что минуту назад Илья танцевал с ней. И чего она, такая замухрышка, ерепенится? Только чужие портреты ей и сторожить! Красотой обделили – так хотя бы росту набавили, все, глядишь, на человека была бы похожа, – так нет, и тут Тосе не повезло. Видно, в первый год ее жизни мать недодала ей каких-то витаминов, решила Тося, припомнив брошюру, которую читала она у доцента с аспиранткой, чтобы подковаться теоретически и по-научному воспитывать их девочку. Оно и понятно: война тогда кругом бушевала, не до витаминов тут было…
Мальчишки-безбилетники под руководством коменданта устанавливали скамейки перед экраном. Хоть бы поскорей начинали картину крутить, и чего расплясались!
– Станцуем? – вкрадчиво спросил чей-то голос над ухом Тоси.
Она живо обернулась и увидела перед собой Филю, одергивающего пиджак. Что ж, на безрыбье и рак – рыба… Тося придвинулась к Филе, доверчиво положила руку ему на плечо – и тут же отпрянула, брезгливо скривив лицо.
– Чего ты? – не понял Филя.
– Постыдился бы приглашать: водкой от тебя несет.
– Да не водка это! – оправдался Филя. – Самогон…
– Какая разница? – удивилась Тося.
– Ну, разница-то есть! – просвещая Тосю, снисходительно сказал Филя и пообещал: – Слышь, я отворачиваться буду…
– Тут уж как ни отворачивайся!
– Да что ты корчишь из себя! Получка у нас была, опять же премия… Я всего вот столько и хватанул.
Филя чуток расклеил пальцы, показывая придирчивой Тосе, как мало он выпил.
– Иди-иди, не буду я с тобой танцевать.
– Пожалеешь, девушка… – ласковым голосом сказал Филя, грозно посмотрел на Тосю и двинулся к своей ватаге.
– А ты отчаянная! – удивилась девица с серьгами. – Видать, не учили еще тебя.
Тося презрительно махнула рукой:
– Все вы тут какие-то чокнутые!
В перерыве между танцами она видела, как Филя подошел к Илье, шепнул ему что-то на ухо и повел головой в ее сторону. Илья усмехнулся и с любопытством глянул на Тосю. И хотя до них было шагов двадцать, Тосе показалось, что смеялся Илья не над ней, а над Филей.
Катя пришла проведать свою неудачливую подругу. У нее был такой откровенно счастливый вид, что Тосе даже как-то неловко стало, будто Катя начала вдруг раздеваться на людях. Судя по всему, Сашка не только наступал ей на ноги, но и успел шепнуть какое-то заветное словцо. Дальновидная Тося тут же дала себе клятву: какое бы счастье в грядущие дни ни свалилось ей на голову, у нее никогда не будет такого вот глупого, обидного для подруг, нестерпимо счастливого вида.
– Ты что ж не танцуешь? – спросила Катя.
– Пол у вас… сучковатый, – нашла Тося причину.
– А я что-то не заметила… Хочешь, Сашка с тобой потанцует?
Вот-вот, Тосе только и осталось разбивать чужие пары! И до чего же любят удачливые девчата выручать своих несчастных подруг! Прямо медом их не корми, а дай сотворить без спросу доброе дело! И Тося не удержалась, чтобы не преподнести Кате пилюлю:
– Спасибочко, а только ноги мне еще пригодятся. Не всем же быть инвалидами, хватит и тебя одной!
– Как знаешь… – обиделась Катя за своего косолапого Сашку и отошла прихрамывая.
Одну полечку Тося все-таки оттопала с девчонкой-школьницей из тех бойких девчонок, которые вечно крутятся возле взрослых и больше всего на свете любят смотреть запретные кинокартины. Девчонка и еще набивалась танцевать, но Тосе не понравилось, что та держится с ней как с равной, и она ее прогнала.
Тося стояла и скучала, дожидаясь начала сеанса. Мимо нее опять промчался в танце Илья – на этот раз уже не с Анфисой, а с другой девушкой, работающей калькулятором в поселковой столовой.
«Когда много – значит, нет ни одной!..» – подумал вдруг в Тосе кто-то незнакомый ей, дремавший до поры до времени, а теперь вдруг проснувшийся. С непривычки к таким мыслям Тося сначала даже не поверила, что она сама, без чужой подсказки все это подумала, – прямо как мудрая заочница Вера! Но как следует порадоваться неожиданному своему таланту она не успела: мимо нее снова промчался Илья с хихикающей калькуляторшей.
На миг Тося встретилась глазами с Ильей, и ей почудилось, что он, как в открытой книге, прочитал все ее тайные мысли – прочитал и понял: не от хорошей жизни занялась она не своим делом и ударилась вдруг в умственность. Кажется, Илья даже пожалел ее – маленькую, некрасивую, никому здесь не нужную. Только жалости его Тосе и не хватало! Она закусила губу и выбежала из клуба.
На крыльце шла совсем другая жизнь: безбилетные мальчишки и девчонки уговаривали старичка контролера пустить их в клуб на свободные места. Парнишка лет четырнадцати курил в рукав, осторожно озираясь по сторонам. Тося сразу будто вывалилась из взрослой жизни, к которой начала было приобщаться, в недалекое, но уже позабытое ею детство.
– Ага, вот ты где! – хищно сказал Филя, выходя из клуба вслед за ней.
Тося шаром скатилась с крыльца и отодрала от земли примерзший горбыль.
– Только подойди!
– Кислицына, брось палку! – строго сказал Филя и шагнул с крыльца.
– Милок, да разве так за девкой ухаживают? – прошамкал вдогонку ему контрольный старичок.
Тося занесла горбыль над головой и пригрозила:
– Ка-ак стукну!
– Ты что, шуток не понимаешь? – удивился Филя, плюнул под ноги и вернулся в клуб.
Волоча за собой горбыль-спаситель, Тося прогуливалась по ночному поселку. Первый морозец сковал землю, молоденький ломкий ледок со стеклянным хрустом трещал в лужицах под ногами. Циркульная пила на шпалорезке угомонилась на ночь, и в поселке было непривычно тихо. Лишь на нижнем складе глухо рокотали скатываемые с платформ бревна. Тося взобралась на высокий дощатый тротуар. Настил не хлюпал больше под ногами, как в недавнюю слякоть, а сухо гремел под Тосиными каблуками. Вот бы где танцевать!
В небе один-одинешенек гулял молодой тонкий месяц. Тосе вроде даже легче на душе стало, когда увидела, что не одна она коротает в мире свое одиночество.
Месяц стоял боком к земле, чтобы трудней было попасть в него космической ракетой. Тосе вдруг сильно захотелось, чтобы именно сейчас, сию вот минуту, когда она смотрит на месяц, в него ударила бы ракета и высекла искру и чтоб на всем белом свете это видела одна лишь она. Ну… пусть еще ученые, которые дежурят у своих зорких труб и получают за это ордена и высокую зарплату. Против ученых Тося ничего не имела.
Она стояла целую минуту, задрав голову к небу и надеясь, что заказанное ею чудо сбудется. Может быть, Тося и дождалась бы своей ракеты, но тут в клубе погас свет.
– Начинают! Начинают! – загалдели безбилетники на крыльце.
Тося отшвырнула горбыль и припустила к клубу.
