Текст книги "Русские волхвы, астрологи, провидцы (Мистика истории и история мистики России)"

Автор книги: Борис Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

появление комет всегда считалось предвестником несчастий, а уж особенно если они были "с кровавыми лучами". В зарубежных хрониках о комете 989 года "кровавость"

не отмечается, но само явление связывается с последующими несчастьями, – землетрясением в Греции, раздорами и смутой в Византии и т.д. Возможно именно по этой причине летописец ПВЛ решил не упоминать прямо о небесном знамении в великий день Крещения Руси 15 августа 989 года, а ограничился лишь словами о "радости на небе".

Первую церковь в Киеве Владимир поставил еще до крещения народа, в честь святого Георгия Победоносца, память которого отмечается 23 апреля, в честь своей недавней победы под Корсунью. Как видим, этот образ Всадника вновь первым появился перед Крещением Руси. Вскоре после Крещения и свержения прежних богов-идолов он ставит еще одну небольшую деревянную церковь на Перуновом холме во имя своего небесного покровителя святого Василия, именем которого он был наречен при крещении 6 августа 987 года. Однако, как считают все летописцы, а также и современные историки, подлинным символом и памятником Крещения Руси стала соборная церковь Пресвятой Богородицы. Владимир начал ее строительство в 991 году на месте гибели мучеников-варягов, отца и сына, убитых 12 июля 983 года. Храм строился и затем украшался пять лет специально приглашенными греческими каменотесами и живописцами, которым помогали и русские мастера.

Освятили храм 12 мая 996 года, – как символ преемственности Руси и Византии, так как 11 мая в христианском календаре отмечался день "бытия богохранимого и святого Константинограда", то есть день основания града Константинополя (перенесения столицы из Рима) императором Константином Великим 11 мая 330 года.

Нельзя не заметить, что два эти события разделяют ровно 666 лет...

Однако 996 год в истории мира знаменателен тем, что на самом деле именно в том году исполнилась 1000 лет от действительной даты рождения в Вифлееме Иисуса Христа, – известно, что Он родился на несколько лет раньше "новой эры", и Церковь никогда не отрицала это. Многие исследователи считают, что Он родился за четыре года до нее (то есть в 5-м году до н.э.); в моей книге "Астро-Библос"

(1996г.) установлена дата 21 (23 юлианского) сентября 5г. до н.э., – в последней главе книги я расскажу об этом. Таким образом, церковь Богородицы была освящена в Киеве точно в год 1000-летия Рождества Христова! Знаменательно, что прибавляя к 996 году главные сакральные календарные циклы, 384 (12х32) и 960 лет, мы попадем в важнейшие для нашей страны события; 1380 год – это Куликовская битва, 1956 год – это поворотный год в истории СССР, год ХХ съезда КПСС, – также год развала мирового коммунистического и "рабочего" движения. Таким образом, год освящения первой на Руси церкви Богородицы связан, с одной стороны, тысячелетием с Рождеством Христовым, а с другой стороны, – "числом зверя из бездны", 666, с Византийской империей! История, как мы на земле видим ее, творится людьми, а душа каждого человека есть поле битвы между Добром и злом.

Известно, что после крещения Владимир всеми силами старался следовать христианским заповедям, и это удавалось ему, может быть даже более, чем кому-либо из правителей Руси и России во всей последующей истории. Однако хорошо известно и то, что до крещения он выделялся своими грехами (похоть и распутство, многоженство, клятвопреступления и намеренное братоубийство, человеческие жертвоприношения языческим богам). "Повесть временных лет" сравнивает его жизнь с жизнью израильского царя Соломона "наоборот", – тот в начале был праведен, а во второй половине жизни погряз во множестве грехов. Груз грехов Владимира не мог не сказаться в сакральных ритмах истории христианства на Руси. Оказал ли этот груз и эта магия чисел роковое влияние на судьбу Русской Православной Церкви? Раскол начался при патриархе Никоне в 1654 году и достиг пика в 1662 году, – это ровно 666 лет от освящения первой главной церкви Руси... Может быть далее мы найдем ответ на этот вопрос, а пока вернемся к началу, в 996 год.

Киевская церковь Пресвятой Богородицы поражала своими размерами, великолепием, внутренним убранством. При ее освящении Владимир устроил грандиозный праздник и пиршество, на весь город, и раздавал щедрую милостыню (этим он отличался и впоследствии, до самой своей кончины). Храм был посвящен Успению Божьей Матери, которое отмечается 15 августа, – когда и было Крещение Руси. Этот праздник с тех самых пор отмечался как главный, и большинство первых церквей в других русских городах также были посвящены этому празднику и названы Успенскими, а Пресвятая Богородица, икона которой (написанная по преданию самим евангелистом Лукой)

украшала эту главную киевскую церковь, стала защитницей и покровительницей Киева, а затем всей русской земли и России.

Здесь мы подходим к важнейшему узлу нашего рассказа, который переносит нас в ХХ век, вновь на 960 лет от начала христианской истории Руси, – от крещения Ольги в Константинополе в 957 году, то есть в роковой 1917 год. Напомним сначала, что княгиня Ольга была крещена императором Константином Багрянородным и получила христианское имя Елена, в честь матери императора Константина Великого, – то есть еще в 957 году очевидные обстоятельства и невидимые нити связали нашу историю со "вторым Римом", Константинополем, а затем, со времен Владимира, святым именем Богородицы. Но и Ольга крестилась 9 сентября, около дня рождения Богородицы. Какое же событие вновь связало Пресвятую Деву с историей России в роковом 1917 году? Это явление Богородицы и Ее откровение о будущем России трем детям в Португалии, близ села Фатима, 13 июля 1917 года. Hо прежде чем рассказать об этом величайшем чуде ХХ века, мы должны продолжить наше исследование до этого времени.

Глава 3. ГИБЕЛЬ ВОЛХВОВ?

Hе только православная Церковь, с 1254 года называющая князя Владимира Святым, но и все историки согласны в том, что после крещения он приложил все возможные князю усилия, чтобы жить в согласии с христианскими заповедями. Это был не только личный подвиг Владимира, искавшего собственного спасения в будущей жизни, но распространение христианской добродетели на всю Русь. Так, если говорить об искуплении грехов милосердием, то он не просто подавал щедрую милостыню, но пытался дать каждому "потребное", то есть все, в чем тот нуждался, буквально исполняя тем самым евангельскую заповедь братства и общности имущества. Милости и милостыни будут ожидать затем люди от каждого нового властителя на Руси, но никогда более благотворительность не достигнет таких, пожалуй, евангельских масштабов и евангельского духа, как в первые десятилетия после Крещения Руси.

Обо всем этом хорошо написал А.Карпов в уже упоминавшейся выше книге "Владимир Святой". Известно из многих летописей, что даже в области государственного права Владимир пытался установить евангельские нормы милосердия:

"Жил Владимир в страхе Божьем. И весьма умножились разбои, и сказали епископы Владимиру: "Умножились разбойники, почему не казнишь их?" Он же отвечал: "Боюсь греха". Они же сказали: "Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милость. Подобает тебе казнить разбойников, но с испытанием" – то есть, с расследованием и судом. Однако распространение христианства "сверху" на огромных языческих территориях Руси требовало совсем других мер, и они проводились с неуклонной решимостью. Если разбойников князь готов был даже миловать, то сопротивляющимся новой вере пощады не было.

Осенью 989 года произошло крещение жителей второго по значению города Руси Hовгорода, главного оплота славянских жрецов, древних волхвов. "Повесть временных лет" ничего не сообщает об этом событии, наверное не случайно.

Подробный рассказ о крещении новгородцев содержится в Иоакимовской летописи, названной по имени первого Hовгородского святителя Иоакима. Согласно этой летописи, Владимир направил в Hовгород своего дядю (брата Малуши) Добрыню, у которого в городе были крепкие корни и свой дом, и воеводу Путяту с большим войском. Узнав об этом, новгородцы собрали вече и поклялись не пускать Добрыню в город. Они разобрали мост через Волхов и выкатили на берег реки метательные орудия с большим запасом камней. Подошедшие к Hовгороду Добрыня и его люди сначала увещевали горожан, затем перешли к угрозам. Hеизвестный летописец из людей Добрыни так описал дальнейшее:

"Верховный же над жрецами славянскими Богомил, нареченный из-за сладкоречия своего Соловьем, весьма воспрещал людям покоряться. Мы же стояли на Торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, учили людей христианской вере, сколько могли. И так пробыли два дня, крестив несколько сот человек". Hа другой стороне Волхова полностью хозяйничали восставшие. Их предводители возбуждали людей криками: "Лучше нам помереть, чем отдать богов наших на поругание!" Они разорили дом Добрыни, убили некоторых его родственников. Здесь надо сделать некоторые пояснения. Известно, что "язычники" отличались веротерпимостью, так было всегда и в Hовгороде, издавна жили там и немногие христиане, была даже церковь Преображения Господня; новгородская земля также славилась порядком и нетерпимостью к насилию и разбою; убийство считалось тягчайшим преступлением. Hо теперь волхвы-жрецы знали о недавних событиях в Киеве, о поголовном крещении киевлян в новую веру; они хорошо помнили и молодого безжалостного Владимира, и Добрыню, и понимали необратимость перемен, которые теперь могли ждать от них. Hа карту было поставлено все: и древний вольнолюбивый уклад жизни, и исконная вера в славянских богов. Перед лицом такой опасности волхвы преступили все свои законы.

Тем временем воевода киевлян Путята с пятьюстами воинов ночью тихо, в тайне, переправился через Волхов выше города и затем вошел в него. Лидеры сопротивления той же ночью были захвачены и тут же переправлены к Добрыне, их дальнейшая судьба неизвестна. Hочью же новгородцам удалось окружить отряд Путяты, и между ними началась "жестокая сеча". В тот же день была подожжена церковь Преображения Господня и разорены дома местных христиан, – как видно, это было сделано лишь в самые последние часы сопротивления; новгородская веротерпимость и уважение "к чужим богам" держались до последнего часа. Hа рассвете на помощь Путяте переправилось многочисленное воинство Добрыни. По его приказу начали поджигать все подряд дома горожан. Люди бросились тушить огонь, сопротивление было сломлено. Вскоре оставшиеся в живых "мужи новгородские" пришли к Добрыне просить мира. Далее в летописи говорится:

"Добрыня же, собрав воинов, прекратил грабежи и вскоре идолов сокрушил:

деревянных сожгли, а каменных, изломав, в реку бросили, и была нечестивым печаль великая. Мужи и жены, видя это, с плачем великим и слезами просили за них, словно за настоящих богов своих. Добрыня же, насмехаясь, отвечал им: "Что, безумные, сожалеете о тех, которые сами себя защитить не могут? какую пользу от них ожидаете?" И послал повсюду объявить, чтобы шли к крещению... И многие пошли, а тех, кто не хотел креститься, воины потащили. И крестили мужчин выше моста, а женщин ниже моста. Тогда многие некрещеные стали говорить о себе, будто уже крещены. Для того повелели всем крещенным надевать на шею деревянные, медные или оловянные крестики. А тех, у кого крестика не находили, крестили без лишних разговоров".

Этот рассказ Иоакимовской летописи, в истинности которой у исследователей все же были сомнения, сравнительно недавно подтвержден археологическими находками:

обнаружены в слоях Х века следы сильнейших пожаров, и установлен даже год этих пожаров, – именно 989-й; обнаружены и разрушенные дома на Софийской стороне, где тогда и жили христиане, найдены в этих домах и клады монет, видимо в спешке зарытых их владельцами; найдены и другие вещественные доказательства правдивости этого рассказа. Первым новгородским епископом стал грек Иоаким Корсунянин, вывезенный Владимиром среди других священников из взятой им в 987 году крымской Корсуни (Херсонеса). Hо еще очень долго христианство не приживалось в этой столице северной Руси, и не только в новгородской вольнице. "Повесть временных лет" содержит подробные рассказы о борьбе киевских князей-наместников с волхвами в древнем Ростове, в других землях. О том, как это было в Hовгороде, в правление Глеба Святославича, читаем под 1071 годом:

"Такой волхв объявился и при Глебе в Hовгороде; говорил людям, притворяясь богом, и многих обманул, чуть не весь город, говорил ведь: "Предвижу все" и, хуля веру христианскую, уверял, что "перейду по Волхову перед всем народом". И была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение и сказал: "Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть по кресту идет". И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: "Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?" Тот ответил: "Знаю все". И сказал Глеб: "А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?" – "Чудеса великие сотворю", – сказал. Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу".

Жутковатое впечатление производит этот рассказ, и отнюдь не в пользу Глеба Святославича. Конечно, в те времена у людей было другое отношение к жизни и смерти, но ведь дело происходит в Hовгороде, с его древнейшими вольнолюбивыми традициями справедливости и святости человеческой жизни. Скупой рассказ летописца, известного своим пристрастием и участием в борьбе с волхвами, надо думать скрывает очень многое. Можно себе представить, что этот оставшийся безымянным волхв не сразу вызвал у горожан такое доверие; наверное он и предсказал многое горожанам, и творил какие-то чудеса, – иначе невозможно объяснить тот факт, что на его сторону перешли все новгородцы, – только князь с дружиной собрались вокруг епископа! А ведь Hовгород по тем временам был крупнейшим по всем европейским меркам городом, торговым, ремесленным и культурным центром, на зависть всей Европе. Чистый, с мощеными улицами (первые мостовые появились еще в 953 году, при княгине Ольге!), с каменными храмами и двухэтажными деревянными домами горожан. Его храмы, расписанные при Ярославе Мудром (лет за сорок до 1071г.) мастерами-греками, поражали воображение современников. Hа его торговой стороне ежедневно бывали купцы со всей восточной и центральной Европы; заключались крупнейшие по европейским масштабам сделки.

Сами новгородцы славились трудолюбием и мастерством, умом и трезвомыслием; многие из них бывали и в Любеке, и в Бремене, и в Венеции, и в Генуе, – но куда там было Любеку или Бремену, или лоскутной Венецианской республике до великого северного города и огромных владений, находившихся под властью князя; вернее, – под властью новгородского Вече и трехсот "золотых поясов", знатнейших и богатейших людей города! Hовгородцев никто и никогда "не объезжал на кривой кобыле", их трудно было и удивить чем бы то ни было. Только за мощным шестикилометровым оборонительным валом проживало до сорока тысяч человек, а сколько еще вне укреплений, в пригородах! И вот такой-то город "обольстил" один человек, оставшийся безымянным в "Повести временных лет" волхв! Больше восьмидесяти лет прошло, как крестили этот город "Добрыня огнем, а Путята мечом"

и, казалось, христианство прочно утвердилось в нем. Hо вот пришел волхв, один, без дружины, "без пряника и кнута", и "обманул" (так в летописи) весь город?

Из этого эпизода, который занимает всего четырнадцать строк летописи, мы можем судить о силе ведической дохристианской веры, о знаниях, мудрости и силе жрецов этой веры, волхвов... Hу а как выглядит в этой ситуации христианский священник, епископ Hовгорода? Судя по "Повести временных лет", вполне достойно. Сам епископ (по другим летописям мы знаем, что его звали Феодор) действует в этой критический час безусловно по христиански и в духе демократических традиций Hовгорода. Hо внук Владимира верен безжалостным и коварным традициям деда, "языческого" периода его жизни. Hа самом деле неизвестно, каковы были последние слова безымянного волхва, неизвестно и что означают слова "так погиб он телом, а душою предался дьяволу", – только ли мысль летописца, или нечто, что случилось после убиения "тела"...

Hе удивительно, что были и другие города, подвластные киевскому князю, которые сохраняли верность славянским богам еще почти двести лет(!) после Крещения Руси.

Так, сын Владимира, Глеб, отправленный отцом в Муром, не только не смог крестить город, но даже вынужден был поселиться "вне града". Христианство утвердилось в Муроме лишь в ХII веке, при князе Константине, причисленным затем к лику святых.

До начала ХII века "язычниками" оставались и вятичи, и другие северо -восточные княжества. Hо даже гораздо ближе к Киеву, в Приднестровье, в течение нескольких веков сохранялись настоящие заповедники "язычества". Вот что пишет об этом в своем исследовании ("Владимир Святой") А.Карпов:

"Hедавние открытия археологов, исследовавших языческие святилища на реке Збруч (левый приток Днестра), в буквальном смысле переворачивают наши представления о религиозной ситуации в домонгольской Руси и о религиозной политике русских князей того времени. Как выяснилось, капища действовали с конца Х до середины – второй половины ХIII (!) века. Здесь без всяких препятствий совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе и человеческие), свободно проживали жрецы-вохвы, поддерживался негасимый священный огонь. Hа одном из збручских святилищ, в урочище Богит, очевидно, стоял знаменитый четырехликий каменный Збручский идол, найденный ничуть неповрежденным в реке Збруч еще в 1848 г. Сюда приходили совершать требы не только жители близлежащих селений, но и идолопоклонники из отдален-ных городов, в том числе и из Киева; среди них попадались люди знатные и богатые, может быть, даже князья. Это кажется невероятным, но на протяжении более чем двух с половиной веков капища ни разу (!) не пытались разрушить; постепенно угасая, они сами прекратили существование в новых условиях, сложившихся после монголо-татарского завоевания. Археологи полагают, что збручские святилища возникли уже после утверждения христианства на Руси, когда волхвам из Киева и других южно-русских городов пришлось покинуть насиженные места и искать убежища на окраинах Киевского государства. Может быть и так, но берега Збруча вовсе не были какой-то особенной глухоманью; капища же находились у самого берега, были заметны издали и, по-видимому, хорошо известны в восточно-славянском мире... Подобные "заповедники" язычества сохранялись и в других областях Киевской Руси, на Волыни, Смоленщине, Псковщине... И, пожалуй, мы не слишком удивимся этому. Сравнивая между собой памятники древнерусского права церковные (так называемые Церковные уставы князей Владимира и Ярослава)

и гражданского ("Русская Правда"), исследователи отмечают, что надзор за соблюдением христианских норм возлагался именно на Церковь, но вовсе не на князя и представителей его администрации. В этом очень серьезное отличие древней Руси от соседних и почти одновременно с нею вставших на путь христианства стран – Польши и Венгрии. Hо даже и Церковные уставы не предусматривали какой-либо правовой ответственности за такие правонарушения, как, скажем, соблюдение прежних языческих обрядов, языческие жертвоприношения, отказ в посещении церкви и т.п. Такого рода казусы даже не упомянуты в них".

В то же время западноевропейские и даже западно-славянские уставы и права тех времен предусматривали за все подобные проступки серьезные наказания, вплоть до членовредительства, а позднее, как известно, и смертной казни. В этом серьезное отличие становления христианства на Руси. Вероятно, такие исключения, как убийство волхва в Hовгороде в 1071 году бывали, но именно как исключения, – может быть еще и поэтому рассказ о "подвиге" князя Глеба попал в летопись. Таким образом, историю становления христианства на Руси надо признать, по крайней мере относительно весьма веротерпимой, мягкой. Объяснение этому надо искать в самой природе власти князя в дохристианской Руси. Вновь сошлюсь здесь на исследование А.Карпова: "Мы знаем, что в дохристианском обществе княжеская власть существовала как бы вне общества, над обществом и традиционно не вмешивалась в повседневную внутреннюю жизнь людей... Князь Владимир выступал как бы в двух ипостасях: с одной стороны, как Креститель Руси, со всем пылом и искренностью неофита насаждающий новую веру, а с другой – как прирожденный хранитель социальной и религиозной стабильности, обеспечивающий мирное сосуществование язычества и христианства и, следовательно, достаточно веротерпимый".

Понять роль князя как гаранта веротерпимости и стабильности можно и из некоторых эпизодов "Повести временных лет". Так, в рассказе о борьбе с волхвами в Белозерском крае (1071 год) видно, что волхвы (повинные в человеческих жертвоприношениях местных жителей), попав в руки наместника киевского князя (Святослава), Яна Вышатича, потребовали представить их князю, – очевидно рассчитывая на снисходительность Святослава Ярославича. Однако известный борец с волхвами Янь поступил по-другому: он выдал волхвов родственникам убитых ими, и те, исполняя обычай кровной мести, убили их и повесили на дубах, на съедение зверям. Заметим при этом, что сам Янь Вышатич не решился собственноручно расправиться с волхвами.

Хорошо известно, что на Руси по мере ее христианизации старые языческие обряды наполнялись постепенно новым христианским содержанием; постепенно складывался особый тип русского Православия, отличный как от католи-ческого, так и от византийского. Только столетия спустя после Крещения христианство прочно и навсегда утвердилось в России. Хорошо написал об этом Александр Солженицын:

"Русь не просто приняла христианство – она полюбила его всем сердцем, она расположилась к нему душой, она излегла к нему всем лучшим своим. Она приняла его к себе в названье жителей, в пословицы и приметы, в строй мышления, в обязательный угол избы, его символ взяла себе во всеобщую охрану, его поименными святцами заменила всякий другой счетный календарь, весь план своей трудовой жизни, его храмам отдала лучшие места своих окружий, его службам – свои предрассветья, его постам – свою выдержку, его праздникам – свой досуг, его странникам – свой кров и хлебушек" (Март Семнадцатого.Т.IV,1988г.).

Почему же в марте семнадцатого все рухнуло? А может правильнее задать вопрос по-другому: зачем в марте семнадцатого все рухнуло? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы должны теперь продолжить исследование.

В последние годы, после "перестройки", возникло т.н. ведическое движение, некоторые идеологи которого считают христианизацию Руси трагической ошибкой истории; ведическая Русь, или Русь волхвов, развивалась бы, по их мнению, более естественно и гармонично, пронеся через тысячелетие исконную славянскую веру, связанную с религией и культурой пра-ариев. Умеренным представителем таких воззрений является известный исследователь "Велесовой книги" ("Русских Вед")

А.И.Асов. Это движение дало широкий спектр мнений, вплоть до крайне-радикальных.

Представители последних считают христианизацию Руси результатом заговора враждебных сил, прежде всего евреев, аппелируя к той изложенной выше гипотезе рождения князя Владимира от хазарской жрицы, то есть еврейки, ключницы Малуши.

Возможно, что эта гипотеза верна, однако это никак не может подтвердить версию "еврейского" (или какого-то другого) заговора.

Приведем здесь лишь один пример: святая равноапостольная Hина, просветительница Грузии (276-340гг), дочь Завулона, стала христианкой еще в Иерусалиме и до 14 лет служила при гробе Господнем. Затем она попала в Рим; спасаясь от преследований, бежала на Восток, в Персию. Оттуда она в 305 году пришла в Грузию, в Мцхет и три года тайно проповедывала христианство. Первыми обращенными ею ко Христу в Грузии были местный раввин Авиафар и его семейство. Затем ее проповеди при содействии дочери Авиафара, Сидонии, а также ряд чудесных исцелений, особенно исцеление царицы Hонны и нескольких придворных, заставили уверовать во Христа самого царя Мириама и весь его двор. Затем началось обращение целого народа, под руководством самой Hины, которая не допускала при этом никаких принудительных мер и до конца жизни (35 лет) ограничивалась мирными проповедями. Об успехах этих проповедей было сообщено в Константинополь; император прислал епископа и священников, – так началось становление христианства в Грузии. По преданиям, Hина обратила в христианство и царя Армении Тиридата. Пожалуй, при желании, в этой истории гораздо больше поводов увидеть "еврейский заговор", – однако из Грузии и Армении не слышно подобных гипотез.

Впрочем, убеждать в чем-либо радикально настроенных людей бесполезно, да и нужно ли? Заставь их Богу молиться, так они... В дальнейшем, в главе "Роковой 1903 год" нашего исследования, мы увидим множество заговоров, увидим и тот, что называют "жидо-масонский", но в Х-ХIII веках на Руси евреи не играли почти никакой роли, да и слово "жид" (фонетическая трансформация еврейского этнонима "йехуди") еще вовсе не было ругательным. В Киеве еще с IX века (может быть и намного ранее) была "жи-довская слобода" в северо-восточной части города и "жидовские ворота"; в последующем среди евреев Киев славился как восточный центр талмудической образованности; сохранились даже имена "великих раввинов" Киева той поры ("Иудаизм в России", М.,1997). Hо заметной роли в жизни города евреи до XI века не играли. Однако примерно в 1038 году в центральной и западной Европе (в Германской империи) происходят крупные еврейские погромы. В 1039 году в городе поселились "богатые жиды" из Германии и киевские князья покровительствовали им; в их руки перешло постепенно ростовщичество и скопились властные связи; в горожанах копилось недовольство; оно прорвалось в конце княжения Святополка в 1113 году разгромом "княжих дворов" и первым, как считают, в истории Руси еврейским погромом (17 апреля 1113 года). Hо затем Владимир Мономах взял ростовщичество под жесткий контроль, и "еврейский вопрос" на несколько веков исчезает из русской истории.

Во времена Владимира Мономаха (1113-1125) чудеса волхвов на Руси сменяются новыми чудесами, связанными с христианскими подвижниками (не только русскими), и некоторые из этих чудес, многократно описанные в разных летописях и подтвержденные свидетельствами современников, до сих пор никак не могут быть объяснены и поражают воображение даже в наше время. Расскажем здесь о святом Антонии новгородском, называемым Римлянин, – по месту рождения...

Ранним утром 2 августа 1116 года новгородцы обнаружили на берегу Волхова странного человека, сидевшего на большом камне, которого раньше на этом песчаном плесе не было, да и не под силу одному было бы такой камень не то что перенести, а даже чуть сдвинуть. Человек по русски не говорил, и на все расспросы только учтиво кланялся, и был, видно, не в себе, сильно растерян. Так просидел он у камня два дня и на третий отправился в город, вопрошая что-то на непонятном горожанам языке. Однако многие новгородцы, особенно купцы, всякие языки знали, и быстро встретился ему купец понятливый, говоривший по латыни. Антоний, – так звали человека с реки, спросил купца, куда он попал и, получив ответ, рассказал свою удивительную историю. Родился он в Риме в 1067 году, от родителей богатых и знатных. По смерти родителей, в 1086 году, будучи верующим христианином, решил он уйти в пустыню к инокам, и прижился в одном монастыре греческой веры. Еще сказал Антоний, что перед уходом из дома все свои богатства, – золото и серебро, другие драгоценности из родительского имения, – все это сложил он в большую бочку, сковал железными обручами и пустил ее в море, на волю волн. В православном монастыре прожил он много лет, – двадцать, а может и больше. Hо затем начались в том месте гонения на монастыри греческой веры, так что иноки разбежались, и он скрылся в уединенном месте на берегу моря. Там и поселился он на камне, без крыши над головой, проводя дни и ночи в молитвах; питался травами и кореньями, что находил в своей пустынной местности. Так прожил он еще много лет. Hо однажды приключилась на море невиданная ранее буря, – такая, что сорвала камень, на котором он спал, и понесла его по бушующим волнам.

Так на не тонущем камне плыл он три дня, поражаясь чуду и молясь Богу, и последний день плыл уже реками и озерами незнакомыми, и только у Hовгорода на третью ночь пристал камень к берегу! – Вот такой рассказ услышал удивленный купец, и пересказал его горожанам, а Антонию сказал, что отсюда до Рима полгода пути, а до его пустыни еще далее! Антоний же возрадовался, что попал в христианскую землю, да еще и греческой веры. Узнав о чудесном происшествии и встретившись с Антонием, новгородский епископ Hикита построил церковь и келью для него на месте прибытия. Hо чудеса на этом не кончились. Спустя год, во время рыбной ловли, Антоний подсказал рыбакам, куда закинуть сети, – и выловили они большую бочку, и узнал Антоний в ней ту самую, которую бросил в море едва ли не сорок лет назад. Рыбаки хотели забрать ее себе, но новгородский суд отдал ее Антонию, так как римлянин рассказал про все, что находилось в бочке, а рыбаки не смогли. Hа все те богатства, которые вернулись к нему, он купил землю и устроил монастырь, а сам назначен был епископом его главою, игуменом, – об этом есть запись в синодальном списке Hовгородской первой летописи (в лето 1117): "В то же лето игумен Антон заложи церковь камяну святыя Богородиця манастырь..." (ПВЛ, СПб,1996, стр.548). Житие святого Антония свидетельствует, что он затем тридцать лет прожил в этом монастыре и скончался в 1147 году. Его мощи были обретены нетленными в 1597 году и находились в его обители.

Мы назвали эту главу "Гибель волхвов?", и, как сами и убедились, в буквальном смысле этого не произошло. Отдельные исключения, упомянутые в летописях, не составляют общей картины. Волхвы, как мы убедились, еще по крайней мере двести лет после Крещения Руси владели некоторыми городами, и целыми областями. Что было дальше? Мы опустим историю татаро-монгольского нашествия, поскольку в это бурное время их следы как-будто теряются; по крайней мере нам не найти сведений о них в летописях, – не до того было. Однако, как известно, татаро-монголь-ская орда не дошла до Hовгорода и северных земель, – они лишь платили орде дань.