Текст книги ""Молва""

Автор книги: Борис Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Середина июля 1941 года.

«У меня чудесное настроение! Капитан представил

меня к награждению орденом «Румынская корона».

Еще десять дней, и я впереди своих солдат войду в

Одессу... Говорят, это изумительный город!»

(Из дневника младшего офицера 89-го румынского

пехотного полка)

«Солдаты! Враг разбит на всем фронте. Сделайте

последнее усилие, чтобы закончить борьбу, не

отступайте перед яростными контратаками противника. Только

вперед! За два дня вы овладеете самым большим

портом на Черном море. Вы покроете себя славой. Весь

мир смотрит на вас, весь мир ждет вашего вступления

в Одессу. Будьте на высоте. Ваша судьба в ваших

руках».

(Из фашистской листовки от 21 августа 1941 года)

«Господин генерал Антонеску приказывает:

Командиров соединений, а также командиров

полков, батальонов и рот, части которых не наступают со

всей решительностью, снимать с постов, предавать суду,

а также лишать права на пенсию. Солдат, не идущих

в атаку с должным порывом или оставляющих

оборонительную линию, лишать земли и пособий на время

войны. Солдат, теряющих оружие, расстреливать на месте.

Если соединение отступает без основания, начальник

обязан установить сзади пулеметы и беспощадно

расстреливать бегущих. Всякая слабость, колебания или

пассивность в руководстве операцией будут караться

беспощадно. 23 августа 1941 года».

3

«ВИНТОВКУ – И НА ФРОНТ!»

Враг бросил на штурм Одессы восемнадцать

дивизий – пехоту, кавалерию, танки. Фашистские самолеты

бомбили город, порт.

«Части Красной Армии и Военно-Морского Флота, —

сообщала листовка, расклеенная по городу, – вместе

со всеми трудящимися Одессы героически отбивают

атаки озверелого врага, нанося ему тяжелые удары.

Проявим еще большую храбрость и отвагу в борьбе

за родную Одессу!»

Со степи город спешно опоясывали траншеями и

противотанковыми рвами. На строительстве

оборонительных сооружений работали все, кто мог держать в

руках кирку, лопату, лом, – старики, женщины,

подростки.

На улицах вырастали горы мешков с песком и

известкового камня – возводились баррикады. Город

превращался в крепость.

В один из этих дней Яшу неожиданно вызвали в

райком комсомола.

– Все так же рвешься в бой? – спросил секретарь

райкома Яшу, едва тот перешагнул порог кабинета.

Яша прищурился, недоверчиво посмотрел на

секретаря. Чего это он вдруг? Разговор у них был вроде

недавно. Недели две назад. «Придет еще твое время,

повоюешь, – сказал тогда секретарь Яше и, посмотрев

на него усталыми, воспаленными глазами,

добавил; – А пока собирай хлопцев – и айда рыть окопы».

Прикрыв ладонью Яшино заявление, он дал понять, что

разговор окончен.

А вот сегодня его зачем-то вызвали в райком.

– Да разве один я, многие ребята хотели бы сейчас

быть там, – после небольшой паузы ответил Яша,

кивнув головой в сторону, откуда доносился гул канонады.

– Почему же до сих пор не удрали?

– Пробовали, не получилось, – он горько

усмехнулся, вспомнив, как первый раз их вернули с

полдороги, а второй – почти с передовой...

– А траншеи рыли?

Вместо ответа Яша молча показал ладони, покрытые

желтыми бугорками мозолей.

– Вот что, – секретарь встал, заходил по

кабинету. – Вашу мореходку скоро эвакуируют...

4

Сердце у Яши екнуло. Неужели придется уезжать с

училищем? «А как же родные? – хотел спросить он. —

Ведь дома – больной парализованный отец, мать,

сестренка Нина, брат Лешка».

Вдруг ухнуло так, что задрожали стекла и в стакане,

стоявшем на столе, задребезжала ложечка.

– Дальнобойными бьют, – определил секретарь.

Он вынул из стакана ложечку, положил на ворох

бумаг. – Тут один человек заходил, смотрел заявления

ребят, которые на фронт просятся. Твое заявление его

заинтересовало. – Затем, ничего не объясняя, неожиданно

спросил: – Где санаторий Дзержинского – знаешь?

Завтра вечером направляйся туда. Спросишь дядю

Володю. Можешь идти. Гбрдиенко! – остановил он

Яшу, когда тот уже пробегал по улице мимо его окна.—

Отнеси, пожалуйста, вот это на радио... Да, на

Манежную, сорок девять, где раньше был Дом народного

творчества. Здесь стихи фронтовиков.

Через открытое окно он протянул Яше пакет.

«Почему такая таинственность? – размышлял Яша,

шагая по улице. – При чем тут санаторий? Может, в

отряд добровольцев записывают там? Но зачем тогда

обращаться к какому-то дяде Володе? Отряд, даже

добровольческий, наверняка возглавляет командир.

А у командира – звание... И почему, наконец, надо

идти в санаторий завтра, а не сегодня?»

Да и что особенного в его заявлении? «Хочу бить

фашистских гадов. Прошу направить добровольцем на

фронт». Вот и все. Подпись. Число. Примерно так писали

в своих заявлениях и другие ребята – Саша Чиков,

Николай и Ваня Музыченко, Гриша Любарский, родной

брат Алексей, которого не взяли в армию из-за

плоскостопия.

День был солнечный, теплый. С моря дул свежий

солоноватый ветер. На Манежной улице у возведенной

баррикады мальчишки гоняли мяч. Возле дома сорок

семь две чернявенькие девчушки – видимо, сестрички,

так как были одеты в одинаковые синие

платьица-шотландки,– играли в классы. Еще одна девочка – она

была в розовой вязаной кофточке —стояла в тени под

акацией и наблюдала за игрой. На ступеньках дома

сидела женщина с грудным ребенком.

Яша подмигнул девочкам, на одной ноге проскакал

по квадратам, обозначавшим классы, и вбежал в подъ-

5

езд дома сорок девять. На стенах длинного коридора

висели гитары и мандолины, акварели. Здесь же, в

коридоре, пожилая женщина в очках в золотой оправе

сидела за небольшим столом и что-то печатала на

стареньком «ундервуде». К столу был прислонен большой

пузатый контрабас. Недалеко от женщины на высоком

стуле восседал молодой парень с винтовкой.

Увидев Яшу, парень наклонил к себе штык

винтовки: давай, мол, сюда.

– А, стихи фронтовиков! Это ей, – он кивнул в

сторону женщины. Та глянула на Яшу поверх очков, молча

указала глазами на край стола.

– Внимание! Воздушная тревога! – раздался вдруг

из тарелки репродуктора, высевшей над входной дверью,

голос диктора.

– Тебе, мальчик, лучше переждать здесь, —

посоветовала женщина, не отрываясь от своего занятия.

В следующее мгновение дом вздрогнул от страшного

взрыва. С потолка и стен посыпалась штукатурка.

Гитары и мандолины свалились на пол, жалобно зазвенев

струнами. Входная дверь распахнулась, оглушительно

захлопнулась и снова раскрылась. За первым взрывом

последовал второй, еще более сильный. Женщина

пронзительно вскрикнула, схватилась за голову. Парень

грохнулся со стула на пол. Яшу швырнуло к порогу»

Падая, он поранил руку о разбитый контрабас.

Еще три взрыва подряд. Коридор заволокла плотная

мгла...

Яша очнулся и стал ощупью пробираться к выходу.

Нащупал дверной косяк, шагнул на улицу. Соседнего

дома, на ступеньках которого недавно сидела женщина

с ребенком, не было. Над грудами щебня стелился

едкий дым. Девочка в розовой кофточке лежала навзничь,

придавленная стволом акации.

Посредине улицы, у баррикады, там, где мальчишки

недавно гоняли мяч, громоздилась крыша, сорванная

с дома, из которого он только что выбрался.

ДЯДЯ ВОЛОДЯ

Трамвай по Пролетарскому бульвару не ходил —

линия была повреждена. До санатория Яша добрался

пешком.

6

У железных ворот его остановил часовой

– Ты к кому?

– К дяде Володе.

– Ах, к капитану! Проходи, в главном корпусе он.

Косые лучи заходящего солнца приглушенной

позолотой легли на гладкие стволы деревьев. К главному

корпусу вела прямая платановая аллея. Вокруг стояла

сторожкая тишина. Лишь где-то в цветах жужжал

шмель.

У входа в здание Яша увидел мужчину в

полувоенной форме и девушку. Мужчина был выше среднего

роста, подтянутый, статный. Девушка, с небольшими

косичками, в ярком красном, сарафане, выглядела

подростком.

Мужчина перочинным ножиком вырезал из куска

дерева какую-то замысловатую фигурку и слушал

девушку.

– Боюсь я, – говорила девушка. – Когда стреляю,

глаза сами закрываются.

– Все, что вы говорите, Тамара, звучит как-то по-

детски, честное слово, – сказал вдруг мужчина,

положив ей на плечо руку. – Пока есть время, идите к

Петренко и просите его взять над вами шефство.

– Зачем же мы так долго говорили? – удивилась

девушка.

– Действительно: зачем? – усмехнулся мужчина и,

заметив Яшу, спросил: – К дяде Володе?

– Ага,– кивнул Яша. – К нему,

Девушка, видимо обидевшись на своего собеседника,

резко повернулась и, взбежав на крыльцо корпуса,

хлопнула входной дверью.

– Как, ничего? – мужчина протянул Яше вещицу,

которую вырезал из корня, – изящную фигурку.

– Ничего, – одобрил Яша. – Как живая.

Вещица и впрямь была хороша: встречный ветер

распушил-разметал волосы женщины, а сама она,

приложив ко лбу ладонь козырьком, смотрела куда-то

вдаль – рыбачка, ждущая родной парус.

– Вам бы с моим отцом на пару работать, во бы

артель получилась! – Яша поднял вверх большой палец.

– Он что, твой отец, тоже увлекается этим?

– Еще как! Соседи говорят, что продавай он своих

зверюшек, рыбачек, рыб диковинных – мы бы

миллионерами стали.

7

– А он что?

– Улыбается в усы и раздаривает свои фигурки

направо-налево. Совсем плох он стал, парализовало его.

– Он, кажется, на «Синопе» когда-то плавал?

– Точно... А вы откуда знаете?

Мужчина пристально поглядел на Яшу.

– Так вот ты, оказывается, какой, – произнес он,—

что ж,.давай знакомиться: капитан Бадаев*, тот самый

дядя Володя, которого ты ищешь.

Из внутреннего кармана пиджака капитан достал

сложенный вчетверо лист бумаги в косую линейку.

– Узнаешь?

Яша кивнул. Да это его заявление.

– Не передумал?

Яша помотал головой – нет, не передумал.

– На фронте, знаешь ли, стреляют...

Большие карие глаза капитана испытующе смотрят

на Яшу.

– Знаю, что на фронте стреляют, – согласился Яша.

– И случается...

– Мне бы вот только винтовку или шпаер, —

прервал молчание Яша.

– Шпаер? – удивился Бадаев. – А что это такое?

– Как что? Пистолет.

– Ах, пистолет! Ну, ну...

Бадаев стал расспрашивать Яшу о друзьях,

родителях, любимых книгах. Яша разговорился, и вскоре ему

уже казалось, что с этим дядей Володей они знакомы

давным-давно. Он рассказал капитану и про своих

друзей из мореходки, и про шаланду «Диану», и про

походы в катакомбы.

– Неужели спускались в катакомбы? А я и не знал

об этом, – удивился Бадаев. – Одни, без взрослых?

И не страшно было?

Яша улыбнулся. Прошлым летом они проникли в

лабиринт через «барсучью нору» в скальной балке

недалеко от села Нерубайского.

Этот лаз был известен лишь их мальчишеской

компании. Как-то они заметили на камне-ракушечнике

изумрудную ящерицу. Она грелась на солнышке и,

казалось, не замечала опасности. Но как только ребята при-

* Подпольная фамилия Героя Советского Союза Молодцова

Владимира Александровича, который был послан в Одессу для

организации подполья.

8

близились к ящерице, она проворно шмыгнула под куст

шиповника и исчезла. Приподняв ветки, ребята увидели

в лимонно-серой глыбе камня трещину. Они вбили

в землю колышек, привязали к нему веревку и, замирая

от страха – дыра была узкая и темная, – один за

другим спустились вниз. Так они впервые пробрались в

катакомбы. Случайно обнаруженную дыру назвали

почему-то «барсучьей», хотя всякий раз, когда ребята

приходили в балку, на камне грелась все та же

темно-изумрудная ящерица...

В подземных лабиринтах, обширных, запутанных,

мрачных, всегда было холодно и сыро, риск заблудиться

в бесчисленных штольнях и штреках был огромный, но,

холодея от страха, ребята продвигались все дальше и

дальше. Иногда они вспугивали летучую мышь и в

ужасе шарахались от нее в сторону. Иногда, и это было

страшнее всего, гасла свеча, и ребят обволакивала

кромешная темень. Сбившись в кучу, вздрагивая от шбро-

хов и своих приглушенных голосов, мальчишки

испытывали себя, сочиняя полные жути небылицы.

Бадаев слушал Яшу с большим вниманием.

– Кто твой любимый герой? – спросил он, когда

Яша кончил рассказывать о катакомбах.

– Павка, – ответил Яша, не задумываясь. – Вот

был человечина, а?

– Корчагин-то? Да, огневой был парень.

– Завидую я ему.

– Ты хотел бы оказаться на его месте?

– А кто бы не хотел? Мы с ребятами не один раз

об этом толковали. Я в школе на эту тему даже

сочинение писал, – вспомнил Яша.

– И сколько же получил, пятерку?

Яша вздохнул:

– Вашу бы доброту да нашему учителю!..

«Слишком, друг мой, – сказал он, – стиль души у тебя

беспокойный».

– О твоем «стиле души» я уже кое-что слышал, —

улыбнулся Бадаев, – а сейчас, дружок, вот что,– в

голосе капитана появились озабоченные нотки. – Пройдем

ко мне.

Они поднялись на второй этаж и вошли в комнату

с табличкой «Главврач». Бадаев подошел к столу и, как

будто что-то вспомнив, начал выкладывать рядом с

железной пепельницей с изображением царицы Тамары

9

разную карманную всячину: алюминиевую, со

сломанным посредине зубцом расческу; черную авторучку;

синий, с острым, как пика, наконечником карандаш;

жестяную, видимо от шинели, пуговицу со звездочкой;

пачку «Норда» с добродушным белым медведем на ней,

и, наконец, небольшой плоский кольт, к которому Яша

так и прикипел взглядом. Когда содержимое карманов

иссякло, капитан достал из-под подушки потрепанный

томик рассказов Джека Лондона и положил его около

расчески.

– Вот, пожалуй, и все, – сказал он. – У тебя

тридцать секунд, понял? Смотри внимательно и запоминай,

где лежит...

Говоря это, Бадаев следил за бегом секундной

стрелки на часах.

– Кругом! – скомандовал он, когда стрелка

высекла последнее, тридцатое мгновенье.

Быстро поменяв местами некоторые вещи, капитан

разрешил Яше повернуться.

– Шпаер там же, – едва взглянув на стол, начал

Яша. – Царица Тамара тоже... Хотя – стоп,

пепельница стояла возле расчески, а сейчас около пуговицы.

Еще... Карандаш и ручку вы поменяли местами, а так

вроде все как было...

– Молодец, – похвалил Бадаев и повторил все

заново.

И снова Яша заметил все изменения на столе.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал Бадаев и,

взглянув на часы, схватился за голову. – Мы с тобой

увлеклись! Через час «Коминтерн» в Севастополь уходит, а

я письмо, очень важное письмо не передал... Кажется,

все... Да, это уж точно, не успею. К тому же еще и

пропуска нет.

.– Пропуск! – Яша скептически махнул рукой.—

Вот еще! Можно и без него.

– Без пропуска в порт? Ну, знаешь ли!.. В порт

сейчас и мышь без специальной бумажки не проскочит.

– Мышь, может, и не проскочит, а я... Не верите?

Давайте ваше письмо.

– Ну?! А ты не шутишь? – медленно, словно что-то

обдумывая, произнес Бадаев. – Если тебе удастся

передать на эсминец письмо, буду очень обязан.

Когда Яша приблизился к трапу боевого корабля,

его встретил... капитан Бадаев.

10

– Вы?! – оторопел Яша.

– Как видишь. Только ты ушел, попутная машина

подвернулась.

– Потрясающе! – Яша с трудом перевел

дыхание. – Я так торопился...

– Да, потрясающе! – согласился Бадаев. – Как же

тебе удалось обойти часовых?

«Он меня проверял», – догадался Яша.

ЭНСК – ЭТО ОДЕССА

– Представь, что мы оба получили задание остаться

в городе, который будет занят врагом, – сказал как-то

Бадаев Яше.

– Красная Армия не оставит Одессу никогда!

– Не кипятись, выслушай. Допустим, что город

Энск, в котором нам предстоит действовать, похож на

Одессу. Времени у нас в обрез, мы прибыли накануне

эвакуации. Подумай, прикинь, где бы мы могли

обосноваться.

– Квартира должна быть с черным ходом? —

спросил Яша, начиная догадываться, что весь этот разговор

дядя Володя – теперь он называл капитана только

так – затеял неспроста.

– Обязательно с черным ходом. Но окна тоже

могут послужить входом-выходом. Важно только, чтобы

через окно можно было выбраться не на ту улицу, куда

ведет парадное, а в соседний переулок, в проходной

двор.

– Это задание?

– Задание-экзамен, – уточнил Владимир

Александрович.– Времени у тебя – неделя.

Задание было не из легких. Яша ломал голову, как

за него взяться. Помог случай. Враг захватил Беляевку

и перекрыл подачу воды в город. В Одессе срочно

начали рыть колодцы и бурить артезианские скважины.

За расходом воды был установлен строжайший

контроль– отпускали ее только по специальным карточкам,

которые выдавало горжилуправление. Яша заходил в

незнакомые квартиры и, представившись активистом гор-

жилуправления, интересовался, обеспечена ли семья

водой, проверял попутно, соблюдается ли

светомаскировка, и уходил, вежливо извинившись за непрошеное втор-

11

жение. Однако, несмотря на все его старания, ему не

везло. Одни квартиры не годились потому, что были

коммунальными и, стало быть, народу в них было как

семечек в подсолнухе. Другие просто не подходили.

Однажды, когда Яша после очередного неудачного

похода вернулся домой, мать велела ему позвать

сестренку из квартиры напротив.

Из шумной, обжитой, как улей, квартиры все

жильцы эвакуировались, она стала тихой, пустынной.

Нина играла в дальней комнате.

– Иди, я сейчас, – Яша проводил сестру и закрыл

за ней дверь.

То, что он искал по всему городу, оказывается, и

искать-то далеко не надо было. Вот она, квартира, в

которой, находясь в городе Энске, они с капитаном

Бадаевым жили бы как у бога за пазухой. Дом угловой.

Первый этаж. Вход не прямо с улицы, с Нежинской, а

в небольшом внутреннем дворике. Под аркой, что ведет

во дворик, еще один подъезд.

Яша представил себе, как, уходя от погони, он

ныряет под арку, пересекает дворик и мгновенно

скрывается в этой квартире. Шпик тоже влетает под арку

и застывает в растерянности. Куда бежать? Где искать

того, кого он только что преследовал? Здесь, в подъезде

под аркой, или там, в подъезде, что во дворике? Пока

шпик размышляет, он, Яков, выигрывает несколько

мгновений, запирает за собой дверь, вбегает в кухню,

открывает окно и прыгает в соседний двор, отсюда

прямо на перекресток двух улиц: Розы Люксембург и

10-летия Красной Армии...

Довольный находкой, Яша вышел из квартиры. И до

чего же он был удивлен, когда на лестнице ему

встретился дядя Володя.

– Чайком не побалуешь? Или прогонишь? —

спросил Бадаев и обнял Яшу за плечи.

Яша повеселел.

– А как задание? – в глазах капитана Яша

уловил хитринку.

– Пожалуйста!

Яша распахнул дверь соседней квартиры.

Бадаев осмотрел ее и улыбнулся:

– А еще в доме есть пустые квартиры?

– Да, – упавшим голосом ответил Яша, подумав,

что квартира не очень понравилась и с заданием он

12

не справился. – Наверху, на четвертом этаже. Там жил

доктор, но он перед самой войной уехал к сыну на

Дальний Восток.

– Пошли посмотрим, – сказал дядя Володя и

ободряюще похлопал Яшу по плечу.

Квартира доктора состояла из пяти просторных

комнат. Три из них были расположены по длинному

коридору слева, две – справа.

Из кухни черный ход вел на небольшую площадку,

на которую снизу, завиваясь резкой спиралью и минуя

все этажи, взбегала железная, похожая на штопор

винтовая лестница. Вела она и на чердак. Обследовав

ее, капитан и Яша убедились, что попасть на кухню

можно с внутреннего дворика, с первого этажа и из

подвала. А по подвалу можно пройти под домом по

улице 10-летия Красной Армии и выйти на Нежинскую

улицу.

– Ну что ж, пожалуй, на этом и остановимся, —

сказал капитан, когда они вернулись в квартиру

доктора и расположились в столовой.

Яша уселся в кресло-качалку и с удовольствием

стал раскачиваться взад-вперед.

Бадаев, попридержав качалку рукой, заговорил:

– Теперь, Яша, слушай меня внимательно: ты,

наверное, уже догадался, что город Энск – это и есть

Одесса-

Яша стремительно вскочил. Кресло, скрипнув,

отлетело к стене.

– Красная Армия перешла под Одессой в

наступление! – закричал он. – Она не оставит наш город!

Дядя Володя! – Яша схватил капитана за рукав

телогрейки. – Скажите, что это неправда! Красная Армия

не оставит Одессу!

– Нет, Яков, это правда. Неприятная, горькая

правда... Посуди сам, ведь ты человек взрослый: наш город

оказался в тылу врага. Частей Красной Армии здесь

немного, а какие идут бои – сам знаешь. С каждым

днем все ожесточеннее. Фашисты наседают, на смену

разбитым дивизиям они бросают новые, свежие. Нам же

подмога поступает только морем, из Севастополя.

А враг в Крыму рвется к Севастополю – главной базе

Черноморского флота. Вот почему решено эвакуировать

войска, защищающие Одессу, и за их счет усилить

оборону Крымского полуострова...

13

На глазах Яши Бадаев увидел слезы.

– Ну, ну, дружок, – капитан подошел к Яше. —

Выше голову! Наши уходят, уходят, но вернутся. Нам

же, бойцам особого фронта, партия поручает трудное и

ответственное задание...

НАЗНАЧЕНИЕ

После разговора с капитаном Бадаевым в квартире

доктора Яша словно стал на несколько лет старше.

Он был рад, что командир относится к нему как к

взрослому и доверил ему большую тайну. А после того,

как тот вручил ему шпаер – новый вороненый

браунинг, – он вообще почувствовал себя настоящим

бойцом. Теперь Яша чуть ли не каждый день почти

неотлучно находился при Бадаеве: бывал в катакомбах,

много ходил по степи и балкам вокруг села Нерубай-

ского, запоминал скрытые подходы к потайным щелям,

ведущим в подземные лабиринты. Вместе с капитаном

тщательно изучал город, обращая внимание на

проходные дворы и дома с выходами на разные улицы.

Особое внимание они обращали на порт и

прилегающий к нему район.

– Ну и как, научился стрелять из шпаера? – как-

то спросил Бадаев Яшу, когда они шагали по улицам

Слободки.

– Товарищ Петренко кого хочешь научит, —

ответил Яша. – Тамара Межигурская .на чтр боялась

брать оружие в руки, стреляет, как сам Петренко...

– С закрытыми глазами? – улыбнулся Бадаев,

вспомнив свой давнишний разговор с Тамарой у

главного корпуса санатория.

– Не-е! – протянул Яша. – Прицелится – бах! —

и в яблочко.

Лязгая гусеницами и поднимая клубы пыли, мимо

них прогрохотали два танка. На их башнях виднелись

глубокие вмятины.

– С ремонта, – заметил Владимир

Александрович. – Подлечились малость – ив бой! Герои>

настоящие герои...

**– Может, все-таки наши опрокинут фрицев,

погонят? – Яша с надеждой посмотрел на командира.

14

– Придет время – и погоним. До самого логова.

Иначе и быть не может!

За белым домиком в яблоневом саду Яша увидел

красноармейцев, возившихся у сорокапятки.

– Тоже ремонтируют. Видите, как щит согнуло?..

– Теперь ты знаешь, – сказал Бадаев после

небольшого молчания, – наш отряд будет находиться в

катакомбах. Но там, под землей, мы должны будем

знать все, что делается в порту, на железной дороге, в

городе и вокруг него. Помнится, ты рассказывал о своих

друзьях. Где они сейчас?

– Кто уехал, а кто и остался,

– И кто же остался?

– Многие: Саша Чиков, Гриша Любарский, брат...

Бадаев одобрительно кивнул головой, пристально

глядя на Яшу. Командиру все больше и больше

нравился этот подросток своей смекалкой, сообразительностью

не по летам, и Бадаев с некоторых пор серьезно стал

подумывать о том, к чему бы еще приспособить

смышленого, смелого парня. Служить связным между

катакомбами и городом – маловато для Яши Гордиенко.

А почему бы не собрать под началом Яши еще

пятерку смельчаков, которые знают город и его

окрестности как свои пять пальцев? Вот тебе и отряд.

Разведывательно-диверсионный. Особый. Ребята чудеса

будут творить!

Своими соображениями он поделился с Яковом

Федоровичем Васиным, своим заместителем, Константином

Николаевичем Зелинским, парторгом отряда, и

Федоровичем, руководителем городской группы.

– Пять-шесть подростков, таких, как Гордиенко,

умных и смелых, хорошо знающих город и его

окрестности, – и получится отличный особый

разведывательно-диверсионный отряд, – сказал он.

Васину и Зелинскому идея командира понравилась,

и они высказались на создание такого отряда.

Действительно, кому придет в голову, что

мальчишка-чистильщик, свободно разгуливающий по всему городу, —

разведчик, выполняет специальное задание подпольщиков?

– Затея заманчивая, но слишком рискованная, —

заявил Федорович. – Этот детский сад может

поставить под удар всю нашу подпольную организацию.

Однако капитан Бадаев думал по-другому.

«Заманчиво? Да, – размышлял он. – Рискованно?

15

Безусловно. Но разве вся наша будущая работа в

подполье – не сплошной риск? Все дело в том, чтобы

действовать умно, расчетливо, предугадывая на несколько

ходов вперед замысел противника и сводя этим долю

риска до минимума».

Ребят он любил и понимал. И верил им.

– Это же, Антон Брониславович, чудесное

поколение! Корчагинская закваска! – сказал он Федоровичу,

когда тот усомнился в его затее.

Но переубедить Федоровича не удалось. Тот упрямо

стоял на своем: из мальчишек, мол, конспираторов не

получится,– сырой и ненадежный материал. Что

касается Гордиенко, о котором он был много наслышан от

капитана, то он, по его мнению, составлял исключение.

Тогда Бадаев вынес свое предложение на обсуждение

совета отряда. Совет отряда одобрил идею

командира.

– Крепкие ребята? – спросил Бадаев Яшу. —

Положиться на них можно?

– Ребята – в-во! – поднял вверх палец Яша. —

Не струсят и не подведут, если что! Ручаюсь.

– Хорошо их знаешь?.. Ах, вместе выросли!

Познакомь меня с ними.

Вскоре Яшины друзья предстали перед капитаном.

Все они – Саша Чиков, Алексей Хорошенко, Гриша

Любарский, братья Николай и Иван Музыченко и

Яшин брат Алексей – рвались в бой, каждый был

готов выполнить любое задание.

– Какой народ, а? – восторгался Бадаев после

этого разговора и мягко журил Федоровича: – Плохо

еще, Антон Брониславович, мы этих ребят знаем, очень

плохо. Они же почти взрослые.

– В том-то и дело, что почти, – ворчал Федорович.

Он по-прежнему был против юношеского развед-

отряда.

До середины октября все Яшины товарищи,

прошедшие через бадаевское «сито», изучали подрывное дело,

учились изготавливать мины, стрелять, бесшумно

передвигаться, устраивать тайники, вести наблюдение, умело

уходить от преследования.

– Стрелять вам каждый день не придется, —

предостерег их капитан. – Все на первый взгляд будет буд-

ничнее, проще. Придется много ходить, внимательно

смотреть, ко всему прислушиваться и все хорошо запо-

16

минать. И, разумеется, соблюдать строжайшую

дисциплину, беспрекословно выполнять приказы своего

командира. Его слово, – Владимир Александрович кивнул

на Яшу, – мое слово...

РАДИОГРАММА В ЦЕНТР

Радиограмма В. А. Молодцова-Бадаева в Москву от

13 октября 1941 года:

«Партизанский отряд располагается в катакомбах

близ села Нерубайского, в шести километрах от

главного входа. Доставка оружия и продовольствия

закончена. Телефонная связь с постами охраны и наблюдения

установлена. Для работы в городе сформирована

молодежная группа. Во главе поставлен Яков Гордиенко,

смелый и энергичный парень».

ПАРТИЗАНСКИЕ ХОРОМЫ

В ночь на 16 октября Яша ушел в село Нерубай-

ское. Там, около церквушки, он должен был

встретиться с Бадаевым, чтобы получить последние инструкции

и наставления.

– Новоселье у нас, – крепко пожимая ему руку,

сообщил Бадаев. – Может, прогуляешься по нашему

подземному царству?

В обрывистой, окруженной виноградниками, садами

и баштанами балке возле Нерубайского они спустились

в катакомбы.

– Стой! Кого несет, ядрена-матрена! – остановил

их глуховатый голос, когда они углубились в штольню.

– Это я, Бадаев, – назвал себя командир.

– Какой там еще Бадаев, забодай тебя комар!

Ежели Бадаев, называй пропуск, а то пальну! —

рассердился тот, кто стоял за поворотом.

Владимир Александрович назвал пропуск, услышал

отзыв, и из-за поворота мигнула «летучая мышь»,

высветив фигуру бородатого старика с винтовкой в

руках.

– Правильно действовали, товарищ Гаркуша, —

похвалил командир часового. – Только вместо «Кого

несет?» следует говорить: «Кто идет?» А уж «ядрена-

матрена» – это лишнее, можно и без присказки. И что

за выражение – «а те пальну»? По уставу как?

2 Б. Поляков

17

– Что ты мне, товарищ командир, про устав, ядре-

на-матрена? – опершись на винтовку, как на палку,

заулыбался партизан. – Меня, старика, все равно под

устав не обстругаешь.

Владимир Александрович тоже улыбнулся и,

пожелав деду ни пуха ни пера, направился с Яшей по

штольне дальше, в глубь лабиринта, освещая перед

собой путь электрическим фонариком.

С каждой сотней метров кровля штольни

понижалась, неумолимо и властно придавливая путников к

земле. Дышать становилось все труднее.

Внезапно они наткнулись на баррикаду, из бойницы

которой на них грозно глядел зрачок пулемета.

– Стой! Пропуск?

– Шаланда. Отзыв?

– Штык.

Из-за баррикады навстречу командиру вышел Иван

Петренко с «летучей мышью». Он заведовал всем

оружием, находившимся в распоряжении отряда. В

катакомбах все знали Петренко, мастера спорта,

превосходного стрелка. Это он научил всех партизан стрельбе по

мишеням.

– Ну как, привыкли к новому месту? – спросил

его командир.

– Какое там! – Петренко махнул рукой. – Так и

кажется, что кто-то пялит на тебя глаза из темноты.

Так бы ему, сукину сыну, и врезал прикладом по его

противной роже... Гитлера бы сюда, в эту могилу, пусть

бы лучше он привыкал. Верно я говорю, Яша? Уж мы

бы его погоняли по этим дырам из твоего шпаера.

– Однако нам еще шагать и шагать, —

заторопился Бадаев и, попрощавшись с Петренко, направил луч

фонарика в новую штольню.

На партизанской базе Яша задержался. Едва они

прибыли в штаб, как дежурный, богатырского

телосложения парень в красноармейской форме, передал

командиру донесение наземной разведки. Наказав Яше

никуда не отлучаться, ужинать и располагаться на

ночлег, Бадаев тут же куда-то исчез.

Дежурный проводил Яшу в командирскую

«каюту» – она размещалась в соседнем забое, – принес

туда матрац, подушку, теплое ватное одеяло.

– Командировы, – прогудел он мощным басом и

показал на вырубленную в стене нишу размером с ва-

18

гонное купе. – В такие хоромы нас сегодня всех

поселили. Устраивайся, будь как дома.

– Но не забывать, что в гостях? Это вы хотите

сказать? – пошутил Яша, пробуя, удобно ли будет

лежать в нише.

– По мне, оставайся! – еще громче пророкотал

парень и спросил: – Есть хочешь? А то вместе бы.

Завхоз Иван Никитич расщедрился, по двести граммов

выдал. Историческое новоселье, говорит. Грешно не

отметить... Добрая душа, уважил.

Есть Яша не хотел.

– Неужто ни-ни? – удивился здоровяк, щелкнув

себя по шее. – Надо бы малость...

Судя по всему, новоселье он уже отметил.

– Вот вы о чем! – догадался Яша. – Только не

пью я. Даже ни-ни.

– Молодчина! – похвалил парень. – И' не надо,

не привыкай, ни к чему это. Но... приказ есть приказ!

А приказ начальника – закон для подчиненного. Ты

слышал, что сказал командир? Надо по-у-жи-нать.

Понял?

– Так точно, товарищ...

– Зови меня Ерусланом, – разрешил парень.

– Если вы, товарищ Еруслан, не возражаете, то я

поужинаю утром, – предложил Яша, залезая в нишу.

Но Еруслан был неумолим.

– Возражаю! – пробасил он во всю мощь своих

легких. – И притом категорически. Утро ~ это ведь

уже завтра, верно? А исторический день для завхоза —

это сегодня. Смекаешь?

– Тогда давайте так: я вам сейчас – свой ужин, а