Текст книги "Рантье (СИ)"

Автор книги: Борис Миловзоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Лёва, ты просто бесценный товарищ, раз и еда на столе, – он сел к столу и бутылку переставил на подоконник. – Погоди пока, попозже.

– Хорошо, – равнодушно кивнул Буряков, подумав, что не очень-то и хотелось.

Они ещё ужинали, когда в прихожей раздался звонок. Фетюшин вскочил и выбежал их кухни. Через пару минут заглянул в дверь.

– Лёва, ты поел? Тут к тебе пришли.

– Ко мне?!

В большой комнате за столом сидел молодой человек в строгом костюме и перебирал какие-то документы. Он обернулся, встал.

– Буряков Лев Михайлович?

– Да, это я.

– Могу я посмотреть ваш паспорт?

– Без проблем, если сами представитесь.

– Сотрудник НЦБ Интерпола Иванов Роман Игоревич, – невозмутимо оповестил молодой человек, развернув перед Буряковым удостоверение.

Буряков кивнул и достал паспорт, молодой указал на стул и сев, принялся заносить данные с паспорта в бланк. Через минуту он вернул паспорт.

– Роман Игоревич, а НЦБ как расшифровывается? – спросил Лев Михайлович, пряча паспорт в карман.

– Национальное центральное бюро при МВД России.

– Понятно, – кивнул Буряков.

– В целом картина нам ясна благодаря уважаемому Ивану Прокопьевичу, но хотелось бы уточнить некоторые детали.

– Спрашивайте, – помрачнел Буряков, ему был неприятен допрос, но отступать было некуда.

Почти час он вновь выворачивал свою душу перед дотошным молодым человеком, описывал встречи с Ерёминой, её поведение, вспоминал слова, фразы. Странным образом эта своеобразная исповедь была противной, но выгоняла из него скорбь об утрате, возвращала уверенность в себя.

– Лев Михайлович, спасибо за вашу информацию, она очень ценна для ведения дела.

– Не за что, – усмехнулся Буряков.

– Теперь нам с вами нужно выработать дальнейшие действия.

– В каком смысле?

– Вы сказали, что ваша дама уехала в командировку?

– Улетела, – поправил Буряков.

– Тем более, – кивнул молодой человек, – но вдруг она вам позвонит?

Буряков вздрогнул.

– Я не смогу с ней говорить.

– Вот видите! Поэтому я предлагаю сделать инсценировку ДТП.

– Зачем такие сложности?

– Лёва! – глухим басом вмешался генерал. – Ты не спорь, а слушай.

– Я поясню, – продолжил молодой человек. – Мы зафиксируем в сводках МВД ДТП с вашей фамилией, ваш телефон будет отключен в соответствующее время.

– В какой день? – забеспокоился Буряков.

– Сегодня вечером.

– Но мне надо предупредить мою прислугу в доме! Они будут волноваться.

– Мы сами предупредим, через службу охраны вашего дачного посёлка. Есть при вас визитка или её надо подготовить?

– Есть, – удивлённо качнул головой Буряков. Он действительно носил с собой визитку с основными телефонами правления их дачного общества. Он протянул её Иванову. – Вот, возьмите.

– Спасибо за сотрудничество, – поблагодарил молодой человек, вставая из-за стола.

– Секунду, можно ещё вопрос?

– Да, пожалуйста.

– Стоит ли всё это того? Ерёмина далеко, вряд ли она будет звонить.

– Во-первых, Лев Михайлович, она недалеко.

– Откуда вам это известно?!

– Вы же дали номер её телефона. Так вот, она в Москве. Во-вторых, в логике ваших отношений она ждёт от вас звонка. Согласны?

– Пожалуй, вы правы.

– А вы готовы ей звонить?

– Нет.

– Вот видите! И ещё, у вас только час, не больше, чтобы обналичить деньги с электронной карты. – Иванов взглянул на часы. – От силы, полтора.

– А карта здесь при чём, неужели они и к ней имеют доступ?!

– Мы этого не исключаем, Лев Михайлович, так что на всякий случай заблокируем, – молодой человек пожал руки Бурякову и Фетюшину. – Господа, разрешите откланяться, служба.

Буряков проводил его взглядом и подумал, что, несмотря на молодость и чопорность, Иванов, наверное, хороший следователь. Он присел за стол и задумчиво поводил пальцем по скатерти.

– А что, – думалось ему, – не так уж всё плохо получается, я потерял лишь веру в любовь и кольцо с бриллиантом.

Всё остальное осталось при нём, надо лишь вернуться в то безмятежное состояние времени "дожития", в котором он пребывал весь этот год после закрытия бизнеса. Ведь ему было там хорошо и уютно. Он вдруг вспомнил свою случайную встречу с батюшкой, после которой словно ком понеслись последние события. Теперь ему не верилось, что это была случайная встреча, хотя, что же другое, если не случай? Захотелось увидеть батюшку, поговорить, вернее рассказать.

– Эх, зря я на такси поехал, без машины ... стоп! Что ж я сижу?! Мне к банкомату срочно нужно!

Интерпол и МВД сработали чисто, арестовали двенадцать человек через четыре дня. О том, что всё закончилось, Буряков догадался, когда ещё днём в четверг обнаружил свой телефон снова в сети. Почти сразу же в квартиру вернулся до этого вечно пропадающий днями генерал и коротко объявил, что Буряков теперь свободен и что скоро руководство Интерпола выделит ему премию за эффективное сотрудничество. На усмешку Фетюшин насупился.

– Зря насмехаешься, международная организация хорошие премии выделяет, мне, например, не помешает.

– Да, что вы, Иван Прокопьевич! – спохватился Буряков, почувствовав себя виноватым: генерал ему и помог и приютил. – Я обязательно получу премию. Кстати, сколько я должен денег вашим товарищам?

– Правильный ты человек, Лёва, – кивнул Фетюшин, – и правильные акценты расставляешь. Я тут прикинул, вот, надо такую сумму. – Он протянул листок, убедился, что Бурякова его цифры не испугали и облегчённо вздохнул. – Спасибо, а то я даже не знал, как сказать.

– Всё нормально, Иван Прокопьевич, я бы обязательно спросил, – Буряков достал из кармана деньги. – Связи надо кормить.

– Лучше смазывать, – крякнул Фетюшин, в смысле хохотнул, но тут же вновь стал серьёзным. – Лёва, мне сказали, что тебя днями пригласят в управление подъехать.

– Зачем?

– Это, я друг мой, не знаю.

– Так я ж всё вроде рассказал?

– Тогда повторишь, людям для работы нужно. Хорошо?

– Да, без проблем, – Буряков наморщил лоб, вспоминая какой-то вопрос. – О, вспомнил! Иван Прокопьевич, про Гучкина вам что-нибудь известно?

– Бывший зам твой на нарах сидит, допросов дожидается.

– Да ладно? – упавшим голосом переспросил Буряков и медленно опустился на стул. – Я ж его другом считал.

– Этот "друг" уже больше года у банды наводчиком работает. Клиентура, сам понимаешь, у него подходящая.

– Но зачем?! Как он мог? Ему же доверяли, платили немало!

– Значит мало! – констатировал Фетюшин и добавил: – Чужая душа потёмки, кто ж в ней разберётся?

– Следователь, – мрачно ответил Буряков, – потом прокурор.

– Во-во! Роман Игоревич мне сказал, что когда Гучкина взяли, тот искренне удивился и сказал, что всего лишь хотел заработать на "уютное гнёздышко" в тёплых краях.

– Вот гад! Как же мне теперь людям доверять?!

– Не хотел говорить, но скажу, как раз Гучкин тебя в больнице и пробивал, посещения требовал, мол друг при смерти! – Буряков побледнел при этих словах, Фетюшин подошёл, похлопал его по плечу. – Ничего, Лёва, не унывай, хороших людей всё равно больше. Вот они мне, кстати, в уши и шепнули, что в твоей машине жучок нашли.

– Какой жучок? – Буряков недоумённо уставился на генерала.

– Обыкновенный, спутниковый. Так что ты под колпаком ездил. Потому и чокнутого профессора встретил, поджидал он тебя.

– Зачем?

– А кто ж его знает, он же чокнутый.

Как ни уговаривал Фетюшин переночевать ещё ночку, отметить событие, Буряков наотрез отказался, сказав, что его ждут люди, которые за него волнуются. Он нисколько не лукавил, он действительно волновался за Варвару и Серафима, как они там пережили эти дни? Перенервничали, наверное!

Когда такси проезжало мимо калитки 44 дома, мелькнуло горящее окно на кухне, ясно, что это хозяин приехал, но сердце всё равно дрогнуло.

Серафим, дымящий на крыльце, всплеснул руками и спешно затушил сигарету.

– Лев Михайлович, наконец-то! – крикнул он радостно и бросился навстречу. – Вы как?

– Всё хорошо, – Буряков пожал ему руку, – я цел и невредим.

– А то нам тут такого наговорили....

– Петрович, спокойно, всё объясню.

– Ой, что же это я, – спохватился Серафим, – надо Варваре сказать!

– Беги и оба приходите на кухню.

Сам Буряков, не раздеваясь, поднялся к себе в кабинет и направился к письменному столу. Схватив портрет Ерёминой он, не глядя, кинул его в мусорную корзину.

– Вот так! – громко сказал он и вышел из кабинета.

Впервые за последнее время Буряков почувствовал себя вновь спокойно и среди «своих». Варвара и Серафим, перебивая друг друга, взахлёб рассказывали, как позвонили им о ДТП, сказали, что хозяин головой сильно ударился, без сознания, как переживали они, хотели навестить, да им строго запретили по «стабильно-реанимационным показаниям».

– Каким?! – переспросил Буряков, едва сдерживая смех, но Серафим, беспомощно взглянув на Варвару, второй раз выговорить не сумел. Он виновато развёл руками, все засмеялись.

В среду к Варваре с Серафимом вдруг заявилась Ерёмина.

– Лев Михайлович, как же она ахала и охала! – рассказывала Варвара. – Даже я поддалась, в дом пригласила, всё ей рассказала про ДТП, про реанимацию. Так это прохиндейка на обратном пути сначала в гостиную сунулась, на сервант зырк, а штофа с её платочком нет! Спрашивает (вот нахалка!), где штоф с её платочком, я и отвечаю, хозяин в свой кабинет унёс. Я и правда так подумала, а она плечиками повела, мол ей всё равно и шасть по коридору в гараж. Пока я ей крикнула, что выход не там, так она туда успела заглянуть. Машина-то ей, зачем понадобилась?

– Проверяла правдивость ДТП, в сводке ведь проходило, что я на такси ехал.

– Так, Лев Михайлович, – удивился Серафим, – вы ж действительно на такси уехали, я видел.

– Всё-то ты видишь, Петрович, – улыбнулся Буряков. – И главное, оба вы себя очень правильно вели, спасибо и за волнение и за участие. – Он склонил голову.

– Да что вы, Лев Михайлович, – засмущалась Варвара, – мы ж к вам, как к родному просто....

– Да, – кивнул Серафим.

– Я знаю, и поэтому, – Буряков сделал многозначительную паузу, – отправляю вас в отпуск!

– Куда ж это зимой?! – испугалась Варвара.

– На остров Маврикий!

– Это где ж? – спросил Серафим, округлив глаза.

– Рядом с Мадагаскаром.

– Где?! – хором переспросили Серафим и Варвара.

– Короче, рядом с Африкой. Международные паспорта сейчас быстро делаются.

– А у нас есть, – сказала Варвара гордо. – Мы с Фимой в прошлом годе в Турцию собирались.

– Съездили?

– Нет, – покачал головой Серафим, – огород перетянул.

– Точно! – кивнула Варвара.

– Всё, решено! А пока вы не оставили меня здесь одного, Петрович, затопи-ка баньку!

Казалось, Льву Михайловичу, можно расслабиться, всё забыть и жить дальше, но ожидание вызова в Интерпол не давало ему покоя. Он боялся очной ставки с Ерёминой, не представлял, как сможет смотреть ей в глаза, пусть она преступница, но память сердца вызывала жалость. Через три дня позвонил сотрудник Интерпола Иванов, внимательно выслушал причитания Бурякова и успокоил.

– Лев Михайлович, не волнуйтесь, встречи глаза в глаза не требуется, по международным стандартам достаточно заочного опознания.

Буряков не вполне понял, что это такое, но так или иначе, ехать было нужно. И вот, он стоит в полутёмном кабинете и смотрит через огромное окно в соседнюю комнату, где сидят пять, схожих друг с другом женщин в бело-красных спортивных костюмах и среди них вторая слева его бывшая Аллочка. Она странно изменилась: спутанные пего-чёрные волосы, осунувшееся лицо с невесть откуда появившимися морщинами и потухший взгляд. За спиной Бурякова стоит Иванов и ещё два человека в полицейской форме, за столом сидит четвёртый, ведёт протокол.

– Вы Буряков Лев Михайлович? – раздался голос из-за спины.

– Да.

– Предупреждаем, что ведётся видеосъёмка опознания.

Буряков кивнул.

– Лев Михайлович, прошу сообщить следствию, знаете ли вы кого-либо среди этих пяти женщин? Вам хорошо видно?

– Вполне.

– Итак?

– Вторая слева моя бывшая невеста Ерёмина Алла Владимировна.

– Вы уверенны?

– Абсолютно.

За спиной послышались приглушённый разговор, затем громко зазвучал тот же голос.

– Лев Михайлович, мы вас благодарим, опознание окончено.

Когда Буряков вышел из управления, было ощущение, что ему сделали промывание души.

Прошло две недели. Белый снег задорно поскрипывал под подошвами на прогулках, словно оповещая, что зима окончательно вступила в свои законные права. Постепенно забывались недавние эмоциональные бури, безвозвратно угасала былая любовь. Нет, поправлял сам себя Буряков, не любовь, а её отражение, проекция любви. Душа Льва Михайловича словно бы размякла, его уже не раздражали мысли о завещании и звонки дочек не казались обузой, только звонков пока не было. «Видимо, в засаде сидят» – мысленно иронизировал Буряков.

Путёвки на Маврикий он оформил и теперь с интересом наблюдал, как Варвара и Серафим то и дело отъезжали в магазины, то за новыми чемоданами, то за купальниками, то за панамами. Для них эта поездка много значила, гораздо больше, чем Буряков мог предположить и он радовался, что смог предоставить по-настоящему близким, хотя и не родным людям, эту радость.

Внешне его жизнь вошла в старую колею, неспешную, размеренную, с прогулками, спортивными тренажерами и бассейном. Лев Михайлович упрямо приучал себя к прежней жизни, выискивая в ней ту прелесть, которую он так внезапно потерял. Казалось, что его усилия не пропадали даром, но однажды он открыл утром глаза и вдруг почувствовал, что должен немедленно отправиться к отцу Сергию. Потребность рассказать и быть услышанным, снова получить совет или хотя бы ненавязчивое участие этого загадочного батюшки, переросла в непреодолимое желание. Он вскочил и заметался между ванной и одежным шкафом, через двадцать минут он уже промелькнул мимо изумлённой Варвары, крикнув: "Я скоро!", и впрыгнул за руль.

Несмотря на то, что в первый раз он ехал наобум, обратную дорогу он запомнил хорошо, поэтому рулил сегодня без напряжения и раздумий и даже пробки, обычные в это время, казались ему несущественной мелочью. Он благополучно добрался до храма и, поставив машину на пустой стоянке, заскрипел недавно выпавшим снегом, с каждым шагом теряя надежду на встречу с батюшкой. Обойдя здание, он поднялся на крыльцо и остановился перед синей железной дверью, подёргал, заперто. Буряков беспомощно огляделся: никого. Делать было нечего, надо было возвращаться к машине, но тут он заметил ещё один проход в невысокой прихрамовой ограде, это была кованая калитка и рядом на заборе висела доска объявлений. Буряков подбежал к ней и прочитал: "Братья и сестры! В нашем храме регулярно совершаются Богослужения по воскресным, субботним и праздничным дням, а также совершаются все требы. По вопросам исполнения треб (крещения, освящения, соборования и причащения на дому) обращайтесь непосредственно к настоятелю священнику Сергию Лазареву в храме или по телефону...". Лев Михайлович выдернул из кармана мобильный и ни секунды ни колеблясь, набрал указанный номер.

– Да? – мягко прозвучало в трубке.

– Отец Сергий?!

– Да, это я. Чем могу помочь?

– Я, я... – Буряков вдруг смешался, не зная как продолжить, только сейчас он подумал, что ведёт себя бесцеремонно и взбалмошно, но отступать было поздно. – Отец Сергий, вы меня извините, но я так нуждаюсь во встрече с вами!

– А кто вы?

– Я Лев! Помните, я поздно вечером вас у храма случайно встретил?!

– Не случайно, а по воле божьей.

– Да, да, вы так и сказали! – обрадовался Буряков, поняв, что его узнали.

– Лев, что вы так кричите?

– Я просто рад очень, что слышу вас!

– И что же мне с вами делать?

– Не знаю, – упавшим голосом отозвался Буряков, внезапно осознав, что желанная встреча может не состояться.

– Хорошо, Лев, мы поговорим. У вас есть в машине навигатор?

– Навигатор? Есть.

– Я вам сброшу сейчас SMS с координатами приюта, приезжайте.

– Приюта? – Буряков недоумённо посмотрел на свой телефон, но тут его осенило. – Приюта?! Ну, конечно, я понял! – Он многозначительно поднял вверх указательный палец. – Срочно найти банкомат!

Пискнул телефон, пришло послание от батюшки с координатами. Пока Буряков вводил их в навигатор, он удивлённо размышлял над совершенно неожиданной продвинотостью служителя церкви в области современных гаджетов.

Приютом оказалось большое двухэтажное деревянное строение, огороженное покосившимся, но аккуратно покрашенным, штакетником. Машину батюшки Лев Михайлович сразу же приметил, припарковался рядом и поспешил внутрь приюта. Он попал в большое тёплое помещение с ворохами одежды на вешалках и рядами детской обуви у стен.

– Вам кого? – строго окликнула его из угла пожилая женщина в платочке.

– Я к отцу Сергию.

– А-а, – заулыбалась женщина, – раздевайтесь. Вот здесь вешалка для участников аукциона.

– Аукциона? – переспросил Буряков, но быстро сориентировался. – Ах да, конечно!

Он тихо приоткрыл дверь, из-за которой доносились взрослые и детские голоса. В большом помещении, рядами были расставлены стулья, на них сидели десятка полтора мужчин и женщин и смотрели на детские поделки и рисунки, расставленные или развешанные перед ними. Сбоку у окна восседал отец Сергий. Он заметил Бурякова и кивком указал ему на стулья, Лев Михайлович, стараясь не шуметь, прошёл и сел на свободное место. Через минуту он понял, что здесь происходит.

Детские работы представляла дородная женщина с пучком на голове, сразу видно, учительница. После этого из боковой двери выходил автор – раскрасневшийся взволнованный ребёнок и коротко что-то рассказывал. Это было так трогательно, что у Льва Михайловича сердце защемило. Потом объявлялся аукцион. Буряков подключился к торгам за небольшой рисунок голубя в рамке, сразив сразу же троекратной ценой, на него оглянулись некоторые присутствующие, но никакой неприязни или недоумения не проявили. Скоро Лев Михайлович освоился и уже не умолкал. Он выкупил восемь оставшихся к его приходу картин, три фигурки из пластилина и ещё несчетное количество всяких поделок из шишек, орехов и бумаги. К концу аукциона он стал неоспоримым победителем.

Мероприятие объявили закрытым. Буряков смотрел, как все уходят в соседнее помещение и не знал, что ему делать с кучей детских поделок. Его мучения прервала женщина с пучком, которая вела аукцион.

– Спасибо вам... – она сделала красноречивую паузу.

– Лев Михайлович, – поторопился Буряков представиться и неожиданно покраснел. Женщина мило ему улыбнулась.

– Лев Михайлович, спасибо вам, вы идите вместе со всеми в столовую на трапезу, а ваши приобретения мы упакуем, вы потом заберёте.

В столовой за длинными столами с одной стороны расположились дети, с другой взрослые, и пили чай с булочками и конфетами. Батюшка сидел во главе стола и что-то говорил своей соседке – молодой статной женщине. Буряков с любопытством осматривался. Он словно попал в другое измерение и теперь с удивлением впитывал в себя новые впечатления грусти и нежности к этим обездоленным маленьким человечкам. «Как же я этого не знал прежде?!» – спрашивал себя Лев Михайлович, и не мог ответить.

Женщина справа на него внимания не обращала, сосредоточенно прихлёбывая чай вприкуску. Слева от него сидела сухонькая аккуратная старушка и безотрывно разглядывала его. Буряков несколько раз натыкался на её добрые глаза, погружённые в сеточку морщин, и чувствовал себя очень неловко. Наконец, не выдержал.

– Простите, – шепнул он ей, – вы так пристально на меня смотрите, я делаю что-то не так?

Старушка улыбнулась и покачала головой.

– Это вы извините. Уж вы так на моего сынка похожи, особенно в профиль, что не могу глаз отвести. Вот смотрю на вас и думаю, мой Петенька, если бы в Афганистане не погиб, такой же красивый, как вы был бы.

Буряков растерянно молчал, ему было жалко эту, видимо одинокую женщину, но что он мог сделать?

– Не беспокойтесь, – она дотронулась до его руки сухой горячей ладошкой в крупных венах, – я больше не буду смотреть.

– Простите, я не знал.

– Ничего, ничего, – успокоила она его, – это было очень давно, и так Господу было угодно.

Она хотела ещё что-то сказать, но в это время из-за стола поднялась соседка батюшки и громко обратилась к присутствующим.

– Прошу внимания!

И дети, и взрослые примолкли.

– Друзья, детки нашего приюта очень благодарны вам за помощь и участие. Спасибо всем! – Женщина поклонилась, все захлопали, она улыбнулась и подняла руку. – А теперь дети представят вам маленький концерт.

Буряков вглядывался в эту женщину и никак не мог понять, чем она отличается от остальных и не сразу понял, что на её лице нет ни грамма косметики. Он повернулся к старушке.

– Простите, это кто?

– Это Елена Ивановна, матушка.

– Матушка? – недоумённо посмотрел на неё Буряков.

– Жена отца Сергия! Она этот приют пестует, а ведь у неё и своих пятеро! – Старушка вдруг приподнялась на стуле. – Вон, детки уже идут!

Она не сводила глаз с детей, Буряков явно перестал её интересовать, что его вполне устроило. В это время батюшка встал и тихо пошёл к двери, поманив за собой Бурякова. "Продолжайте, я скоро вернусь", – сказал священник всем и лучезарно улыбнулся. Он завёл Бурякова в небольшой кабинет и указал на стул.

– Спасибо, Лев Михайлович, за сострадание к детишкам.

– Батюшка! – Буряков вскочил. – Я ведь от чистого сердца, я и не знал, что....

– Садись, Лев, я видел, – прервал его отец Сергий, – у меня есть десять – пятнадцать минут, я готов тебя выслушать.

Буряков сел и сбивчиво рассказал о своих событиях, священник слушал и брови его то и дело приподнимались от удивления.

– Да уж, – покачал он головой, – никогда не угадаешь, как Господь управит. Так что же ты, Лев, хочешь от меня на этот раз, разве ты не получил того, в чём нуждался?

– Вы о визитах и звонках моих дочерей?

– И об этом тоже.

– Но они все хотят только одного – завещания.

– Ну, и дай им его, пусть успокоятся.

– Я боюсь, что после этого они вовсе забудут меня.

– Положись на Господа, – утешил его батюшка. – Если забудут, то это их грех, а ты не ропщи. – Отец Сергий прикрыл глаза и неслышно помолился. – Ты на Бога надейся, он о тебе ещё позаботится. – Он встал и перекрестил Бурякова, тот вскочил и в порыве вдруг поцеловал руку священника. Тот вновь его перекрестил. – Всё будет хорошо, ты молись, в храм приходи. Ну, пошли, пора вернуться.

Обратно Буряков ехал в ощущении света, к которому прикоснулся, на душе было покойно и благостно, он решил, что обязательно съездит к отцу Сергию на службу и от этого решения на душе ещё более просветлело. Домой он приехал к ужину. На сердитый взгляд Варвары ответил так кротко, что та чуть тарелку не уронила.

– Лев Михайлович, с вами всё хорошо? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– Всё хорошо, – с улыбкой кивнул тот.

Бурякову казалось, что он любит весь мир, всех людей добрых и даже... в голове мелькнул жуткий образ чокнутого профессора, потом безупречный лик Ерёминой, настроение сразу ухудшилось, он с мрачным видом стал терзать ножом кусок мяса.

После ужина Буряков хотел уйти, но Варвара попросила подождать.

– Лев Михайлович, мы с Фимой так решили, что нельзя вас на три недели одного оставлять.

– В каком смысле? – насторожился Буряков.

– В смысле мы себе временную замену нашли.

– Замену?! – Буряков с изумлением уставился на Варвару и опустился обратно на стул.

– Да вы не волнуйтесь, это не чужой человек, это племянница Серафима, Настя. – Варвара, видя недоумение хозяина, торопилась высказаться. Она давно Москву хотела посмотреть, вот мы и вызвали её из Омска. Она учительницей работает.

– И как же это она приедет, если работает?

– Она уже отпуск за свой счет взяла. Вы не волнуйтесь, Лев Михайлович, она всё умеет, и приготовить, и постирать.

– Спасибо за заботу, Варвара, – улыбнулся Буряков, у него вновь потеплело на душе, – но я бы не умер за три недели.

– Так вы против? – испугалась Варвара.

– Не знаю, – пожал плечами Буряков. – Впрочем, если вы с Серафимом за неё ручаетесь, то пусть приезжает, всё лучше, чем чай и яичница.

– Так она завтра и будет, – просияла Варвара, – Серафим за ней утречком на вокзал поедет.

– Хорошо, – Буряков встал. – Пойду я, Варвара, трудный у меня сегодня день был. – Он наткнулся на её озабоченный взгляд и добавил. – Трудный, но хороший. До завтра.

Утром Буряков проснулся таким разбитым, будто мешки накануне грузил. Он подивился этому своему состоянию, мысленно посетовал на старость и поплёлся в ванную. Мелькнула идея сделать зарядку, но его от неё передёрнуло, организм явно бастовал, не желая объяснять причин.

На кухне его ждал сюрприз, о котором он уже забыл: рядом с Варварой хлопотала стройная, как подросток, женщина лет тридцати, с румянцем на белой коже, огромными глазами с тёмно-синими зрачками и длинной светло-русой косой, в которую была вплетена голубая ленточка. Заметив Бурякова, незнакомка, присев в лёгком реверансе, широко и белозубо улыбнулась.

– Здравствуйте, – сказала она звонким и милым голосом.

Оглянулась от плиты Варвара.

– Лев Михайлович, доброе утро! Вот, знакомьтесь, Настя, племянница Серафима, она нам как дочка.

– Очень приятно, – вежливо улыбнулся Буряков. – Чем кормить будете?

– Овсянкой, сэр! – пошутила Настя и тут же осеклась под грозным взглядом своей тёти.

– Варвара, – засмеялся Буряков, – не пугай Настю, я люблю хорошие шутки.

– Молодо-зелено, – проворчала Варвара и поставила перед ним тарелку с манной кашей. – Напугаешь её, как же!

– А где же овсянка? – с деланным разочарованием спросил Буряков, Настя тихонько прыснула в кулачок.

– Вот она, – Варвара стрельнула строгим взглядом в племянницу, – завтра и приготовит!

– И приготовлю, пальчики оближете! – дёрнула плечиком Настя.

– Договорились, – кивнул Буряков и взял в руки ложку. – Настя, а вы какой предмет в школе ведёте?

– Английский.

– Ого! И хорошо знаете язык?

– Вполне. Иногда перевожу иностранцам.

– В Омске бывает много иностранцев? – спросил Буряков, с удовольствием поднося ко рту очередную ложку с кашей.

– Хватает. Раньше коммерсанты в основном приезжали, а теперь чаще туристы.

– Да? – удивился Буряков. – Туристы в Омске?!

– Ничего удивительного. Они сейчас в России себя богатеями ощущают...

– Настя! – прервала племянницу Варвара. – Пошли, покажу кладовую!

Женщины ушли, Буряков в одиночестве доел кашу, выпил кофе и поднялся к себе в кабинет. Ему предстояло подумать над словами отца Сергия. Как он сказал: "Дай им и пусть, успокоятся?", и ещё: "Если забудут, то это их грех, а ты не ропщи?". Неужели батюшка прав?

Варвара и Серафим уехали. Серафим перед отъездом ворчал, что если бы знал, что в пути курить запрещают, не поехал бы никуда, а Варвара его утешала, ничего, мол, в бунгало на берегу океана накуришься. Анастасия после отбытия родственников сразу стала серьёзной и деловитой, что, впрочем, Бурякова вполне устроило. Она кормила его вовремя и вполне вкусно, хотя сначала он это не особо замечал. Все мысли Льва Михайловича были заняты собственными ощущениями, он с облегчением констатировал возвращение спокойствия и умиротворения, всё возвращалось на круги своя.

В среду рано утром позвонил отец Сергий.

– Лев, доброе утро!

– Кто это? – спросонья не узнал Буряков.

– Священник Сергий Лазарев.

– Ой, доброе утро! Извините, я ещё не проснулся.

– Надо рано вставать, Лев. Кто рано встаёт, тому бог даёт.

– Это, конечно, – растеряно отозвался Буряков.

– Я тебе звоню, чтобы ты приехал в храм на воскресную службу. Сможешь?

– Конечно!

– Вот и хорошо, тогда следующие три дня соблюдай пост.

– Есть только хлеб и воду?

– Нет, ты ж не монах, а обыкновенный мирянин. Исключи из своего меню мясные и молочные продукты, яйца, этого достаточно. Выдержишь?

– Да.

– Но это ещё не всё! Развлечения отмени, телевизор не включай.

– А спортом заниматься можно?

– Этого, Господь не возбраняет.

– Всё выполню, отец Сергий, и спасибо за заботу.

– Всё, жду в воскресенье к восьми утра. После службы исповедовать тебя буду.

– Исповедовать?! – испуганно спросил Буряков, но отец Сергий уже отключился. – Вот блин, страшно-то как!

На кухне аппетитно пахло свежей выпечкой, Буряков прищурясь втянул аромат ноздрями.

– Как вкусно пахнет!

– Доброе утро, Лев Михайлович! – поприветствовала его Настя и включила кофемашину.

Буряков приподнял полотенце на блюде и выдернул крохотную сахарную булочку.

– М-м! вкусно! – он схватил следующую.

Анастасия украдкой посматривала за ним и довольно улыбалась.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, очень вкусно.

Настя присела на табурет возле плиты, её огромные синие глаза смотрели на Бурякова, но, странное дело, его это не раздражало. "Ох, я ж завтра на диету сажусь!" – вспомнил он.

– Настя, у меня вам есть задание.

– И какое же?

– Мне три дня надо сидеть на диете, тьфу ты, стоять, нет, держать пост, вот!

– Обычный пост?

– Да.

– Не проблема, накормлю, – Анастасия с интересом посмотрела на Бурякова. – Лев Михайлович, а зачем это вам?

– Не знаю, – пожал он плечами, – только я в воскресенье в храм исповедоваться еду.

– Вы верующий?! – изумилась Анастасия.

– Ну, как сказать, теоретически "да", а когда в храме последний раз был, не помню, а тут судьба с батюшкой свела.

– Хороший?

– Строгий, – подумав, ответил Буряков, – но добрый.

– Значит, хороший, – засмеялась Настя. – Лев Михайлович, можно я с вами поеду?

– Конечно, только и вам тогда пост надо соблюдать.

– Само собой!

Ранним воскресным утром они уехали в храм и вернулись почти под вечер, оба тихие и задумчивые. Машина вкатилась в гараж, Буряков выключил зажигание и посмотрел на Анастасию. Всю обратную дорогу они молчали.

– Я и не знал, что это так тяжело: грехи свои вспоминать!

– Так ещё и вслух о них говорить! Бр-р! – вздрогнула Настя.

– Настя, а вы раньше причащались?

– А как же! Один раз, в седьмом классе.

– И я в седьмом!

Они засмеялись.

– Спасибо вам, Лев Михайлович, но мне пора, – Анастасия взялась за рукоятку двери. – У меня дела.

Буряков кивнул и улыбнулся. Женщина ушла, а он словно бы продолжал её видеть, ощущать присутствие, смотреть в огромные глаза. Его вдруг передёрнуло, что с ним? Неужели опять?!

– Так, срочно иду в качалку, дурь из башки вытряхивать, – он вышел, хлопнул дверцей и добавил: – Потом в бассейн, вымывать то, что останется!

В понедельник Буряков позвонил любимой внучке Светочке, та так обрадовалась, что он не смог отказать ей и согласился завтра приехать. «Раньше, я бы отказался, – подумал он, закончив разговор. – И, наверное, зря!».

Лев Михайлович на следующий день чудно провёл время в играх и общении с внучкой, только с непривычки очень устал. Внучка подарила ему несколько своих самых лучших рисунков. Он их потом в бильярдной повесил рядом с картинами из приюта. Удивительно, но в этот раз Мария не лезла к ним со своими обычными советами и замечаниями, чем сильно его озадачила. После игр со Светиком они все вместе пили чай с пирожными, мирно разговаривали, шутили. Буряков всё ждал подвоха, конфликта, но ничего не случилось, они тепло распрощались. Он долго размышлял над всем этим и склонился к тому, что изменилась не Мария, а он сам, его восприятие. "Так просто? – удивлялся он, – поменяйся сам и увидишь окружающих другими?". Лев Михайлович решил продолжить проверку и через пару дней позвонил старшей дочери. Ксения вполне доброжелательно обсудила с ним школьные проблемы внучки, пригласила его заехать "на чай" и предложила созваниваться почаще. Звонить средней дочери на этой неделе у него духа не хватило, но он и так понял, что в его жизни что-то переменилось.