Текст книги "Рантье (СИ)"

Автор книги: Борис Миловзоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Annotation

криминально-романтическая повесть для легкого чтения

Миловзоров Борис Валерьевич

Миловзоров Борис Валерьевич

Рантье

РАНТЬЕ

Криминально-романтическая повесть.

Лев Михайлович Буряков хлопнул дверью машины и огляделся. Его неспешный, не затуманенный заботами взгляд, привычно вычленил среди окружающих своих сотоварищей по безделью или, так сказать, коллег по неработе. Также как и он, они преимущественно были во второй половине возраста, придерживались свободного стиля в одежде и передвигались по городу в дорогих авто после утреннего часа «пик». Лев Михайлович усмехнулся и пошёл к раскинувшемуся перед ним огромному торговому центру. Сегодня он не планировал ничего покупать, но всё равно приехал, чтобы бесцельно бродить среди товаров, доступных, но ненужных.

Сначала Буряков прошёлся по продуктовому залу, поглазел на людей, равнодушно скользнул взглядом по полкам с товарами. Через полчаса вышел вполне довольный полученными впечатлениями и двинулся на прогулку по широким коридорам торгового центра. Буряков не заходил в бесчисленные магазины и магазинчики, где полно приставучих продавцов, а с удовольствием наблюдал за людской суетой через витрины, вполне ощущая себя вне окружающего мира. Вот уже год, как Лев Михайлович продал свой успешный бизнес и превратился в атомарную частицу, почти не связанную с остальным человечеством. Он понимал, что это иллюзия, но ему с нею было не скучно.

Лев Михайлович улыбнулся и отошёл от очередной витрины, но вдруг встал как вкопанный: его догнал давно забытый хрипловатый голос.

– Лева, это ты?!

Буряков резко обернулся и всмотрелся в такое знакомое и одновременно незнакомое лицо бывшего сослуживца. Солёнов Юра! Стоит в трёх шагах, улыбается в усы, потолстел, округлился, а вот воронёные волосы остались густыми, почти без седины, и глаза те же – добрые, готовые обогреть весь мир. Солёнов широко раскинул руки

– Ну, что, обнимемся, наконец?!

"Сколько они не виделись?" – мелькнуло в голове Бурякова?

– Лёвка, знаешь, сколько мы не виделись?!

– Как раз считаю.

– Не считай, шестнадцать лет!

– Не может быть, – прошептал ошарашенный Буряков. – Неужели так много?

– А то!

Они завернули в ближайшее заведение и заказали по чашке кофе. Солёнов повздыхал, что оба за рулём и не могут по-человечески отметить такую встречу, а потом поведал Бурякову, что приехал в гости к сыну, который живёт неподалёку.

– Он у меня недавно диссертацию защитил, – гордо заявил Солёнов.

– Надеюсь, не в сфере экономики? – ядовито усмехнулся Буряков.

– Нет, – простодушно не понял иронии Солёнов, – он врач-вирусолог.

– Ого! – искренне удивился Лев Михайлович. – Солидно, поздравляю.

– Спасибо, – лицо Солёнова расплылось в довольной улыбке. – Мы поэтому поводу домашний праздник устраиваем, вот, меня и послали за провиантом, а тут ты!

– Да уж, такая встреча на грани чуда! – покачал головой Буряков. – Юра, так ты не в Москве живёшь?

– Нет, я в Рязани осел, дом построил, речка рядом.... Приезжай? У нас там компания классная, рыбалка.

– И преферанс по пятницам? – шутливо добавил Буряков.

– Нет, – покачал Солёнов, – давно уже не играю. Партнёров нет, да и Наташа всегда ворчала.

– Передавай супруге привет, я ведь её пироги и салаты до сих пор помню, – сказал Буряков, Солёнов при этих словах широко заулыбался.

– Конечно! Знаешь, как она рада будет! Так как, нагрянешь?

– Жизнь покажет, – неопределённо пожал плечами Буряков. – Давай, Юра, для начала телефонами обменяемся.

Они старательно забили номера телефонов в контакты. Солёнов посмотрел на часы.

– Ой, мне влетит!

– Я понимаю, Юра, давай, беги.

Солёнов приподнялся и вдруг опять сел на место.

– Успею, – он виновато посмотрел на Бурякова. – Извини, я всё про себя... твои-то дела как? Помнится, у вас с Леной три девочки было?

– Точно, трое было, трое и осталось, – кивнул Буряков, – только выросли все, замуж повыходили.

– Внуки есть?

– Две девочки.

– Опять девчонки?! – воскликнул Солёнов.

Буряков усмехнулся и развёл руками.

– Здорово! Лена, наверное, души в них не чает?

– А чёрт её знает, – пожал плечами Буряков, – я с ней редко вижусь.

– Не понял?

– Так я, Юра, как со службы уволился, через год развёлся. Оставил супруге квартиру, гараж, машину и ушёл в никуда.

– Вот так номер! – огорчился Солёнов. – Один живёшь?!

– Один.

– Ух, сочувствую.

– И напрасно, я живу вполне счастливо.

– Да?! – Солёнов очень серьёзно всмотрелся в лицо своего собеседника. – Это плохо.

– Что плохо? – удивился Буряков.

– Что счастливо, плохо.

– Прости, Юра, я не понял.

– Да всё тут понятно, господь с Земли сначала счастливых забирает. – Солёнов многозначительно задрал вверх указательный палец. – Или хуже того, болезни на них насылает.

– Как это?

– Не знаю, – пожал плечами Солёнов, – может, это всё сказки, только я так думаю, что проблемы нас вроде как с жизнью сцепляют и бояться их не надо.

– Юра, да ты философом стал?!

– Ещё чего! Мне это дед незадолго до смерти сказывал, вот я и запомнил. – Солёнов встал, протянул руку. – Ну, друг, будь! Жду тебя в гости в любое время.

Его широкая спина давно пропала в толпе, а Буряков всё смотрел вслед, осмысливая сказанное. Что если дед Юрки в своей народной мудрости прав? Это что ж, ему скоро срок придёт? Ведь он уже год живёт безмятежной жизнью, никому ничем не обязанный, ни в чём себе не отказывающий, наслаждающийся покоем и созерцанием. На душе стало неуютно и холодно.

Лев Михайлович встал и, не замечая окружающих, медленно двинулся к выходу. Странное оцепенение охватило его, он всё видел, слышал, но словно бы и не мыслил вовсе. Он сел в машину и выехал на шоссе. Буряков медленно ехал в правом ряду и всё думал и думал над фразой о ненужных богу счастливчиках и наполнялся безотчётным страхом. Он свернул с трассы и поплутал по подмосковным дорогам, всматриваясь в окружающий пейзаж, ища в нём что-то особенное, ещё не осознанное. Вдали на холме среди многоэтажных домов мелькнул шпиль церкви, Буряков поехал к нему, безошибочно выбирая правильные повороты.

Храм был новоделом, в нём органично слились черты современного архитектурного минимализма и классической традиции. Угловато-прямолинейное здание гордо несло над собой одинокий золочёный купол с православным крестом, ослепительно белые стены окаймлялись ярко синей кирпичной кладкой по углам здания и завершались синей кровлей. Буряков обошёл вокруг, не понимая, зачем сюда приехал и, тем не менее, выискивая кого-нибудь. Кого? Лев Михайлович вдруг услышал шум из-за угла, как раз оттуда, где было крыльцо. Неужели повезло? Он не успел додумать, в чём состояло это "повезло", потому что заскочил за угол и увидел, как на широком крыльце священник неспешно запирает дверь храма. Убрав ключи в карман, он перекрестился, обернувшись и увидев Бурякова, кивнул ему, как знакомому.

– Вы что-то ищите? – спросил священник, спустившись по ступеням.

Глаза у батюшки были внимательные и добрые, очки придавали его лицу интеллигентность, а светло-русая борода – добродетельность.

– Я? – спохватился Буряков. – Не знаю, наверное.

– Этот храм освящён, но служба пока не ведётся, – тихо сказал священник, продолжая разглядывать незнакомца. – Вы крещёный?

– Да, – кивнул Буряков.

– Приходите через две недели.

– Хорошо, – неожиданно для себя согласился Лев Михайлович.

– Причащались когда последний раз?

– Не помню, кажется, в детстве.

– Нехорошо, – покачал головой священник. – Как зовут?

– Лев.

– Редкое имя. Меня зовите отец Сергий.

– Хорошо, отец Сергий.

Священник всмотрелся в лицо Бурякова.

– Лев, так что же вы ищите?

– Совет.

– Совет от священника один: молитва.

– Отец Сергий, прошу вас, выслушайте! – Буряков умоляюще глянул на батюшку. – Я нездешний, приехал к вашему храму совершенно случайно.

– Всё в мире по воле господа, – сказал отец Сергий и перекрестился. – Хорошо, я вас слушаю.

– Мне сегодня сказали, что людей, которые всем довольны в своей жизни Господь первыми забирает или болезни на них насылает.

– Да? – удивился отец Сергий. – Весьма спорно. – Он удивлённо покачал головой. – Ну, хорошо, и что же?

– Так я вдруг понял, что целый год живу всем довольный и испугался.

Священник едва заметно улыбнулся.

– Успокойтесь Лев, это дело поправимое.

– Но как?

– Я же сказал: обратитесь к Господу с молитвою, он подскажет.

– И это всё?!

– А чего же ещё?

Буряков вдруг сник и опустил голову. В самом деле, что он ждёт от священника? С чего он взял, что батюшка может дать другой, кроме как молиться, совет? Когда Буряков поднял голову, то встретился с пронзительным взглядом отца Сергия.

– Спасибо, отец Сергий, за то, что уделили мне время, прощайте.

– Бог простит! – неожиданно жёстко сказал тот.

Буряков недоумённо посмотрел на священника.

– Что смотришь?! Всю жизнь мимо храмов ходил, а теперь заглянул и ждёшь, что Бог твои проблемы решит?

Буряков вдруг увидел себя со стороны и понял, как точно описал ситуацию священник. Ведь он прав, тысячу раз прав.

– Да, так и есть, отец Сергий, – печально кивнул Буряков. – Пойду я.

Глаза отца Сергия потеплели.

– Стой, Лев, не уходи. Молодец, что в гордыню не впал. Я вот тебя благословлю, – отец Сергий перекрестил Бурякова, – и скоро всё у тебя переменится, и ответы на вопросы отыщутся.

Священник вдруг нахмурился.

– Что стоишь истуканом?! – сердито рыкнул он. – Ну-ка, осени себя крестным знаменем! – Буряков неумело перекрестился. – Вот так! – Отец Сергий кивнул. – Вот теперь ступай и во всём полагайся на Господа нашего и он тебя не оставит. Прощай, Лев.

Священник прошёл мимо, хрустя мелкой щебёнкой на дорожке, подошёл на стоянке к небольшой машине и сел за руль.

Только теперь, когда батюшка уехал, лихо вывернув со стоянки, Буряков очнулся и уже осознанно огляделся вокруг. Здравый смысл, спохватившись, ринулся вычищать из сознания суеверные страхи, заменяя их самоиронией. Буряков, улыбнулся, покачал головой и решил обдумать сегодняшние приключения за хорошим ужином. Он собрался идти, но по внезапно возникшему порыву повернулся к храму и с поклоном перекрестился.

На следующий день Буряков проснулся с головной болью. Даже хорошее виски в размере бутылки весомый повод для утреннего нездоровья. Он поворочался в постели, размышляя, что выпить: таблетку или стопку? Организм склонялся ко второму, а разум говорил, что к обеду он уже сможет сесть за руль и отправиться загород. «Зато зарядку делать не буду!» – громко и зло объявил Буряков пустой квартире и со стоном поднявшись, отправился на кухню за таблеткой. Потом побрёл в душ.

Через полчаса голова успокоилась и ко Льву Михайловичу вернулась умиротворённость, то состояние душевного сна, в котором как в вате тонули звуки надвигающейся одинокой старости. Он часто думал об этом, но без содрогания и страха, с удивлявшим самого себя смирением. Вчерашнее приключение подёрнулось дымкой, слова Юры Солёнова уже не ужасали. Лениво поразмышляв, Буряков накинул на запястье шагомер: самое время пойти погулять пару часов в парке.

Совершенно неуместно зазвонил телефон. Буряков посмотрел на определитель номера, на нём было написано "бывшая далекая", он недоумённо уставился на трезвонящий аппарат.

– Слушаю.

– Лева, это я! Привет.

– Привет, Лена, чем обязан?

– Ну, ты и язва!

– Лена, ты же вряд ли звонишь, чтобы справиться о моём самочувствии?

– Ты твёрдокаменный столб, был и остаёшься им! – голос бывшей супруги налился огненной строгостью, Буряков знал, достаточно искры и...

– Лена, стоп! Призываю на переговоры.

Некоторое время в трубке слышалось возмущённое дыхание.

– Ладно, проехали.

– Итак, рад слышать твой голос, надеюсь, с детьми и внуками ничего не случилось?

– А про меня, почему не спросил?

– Тебе честно ответить или соврать?

– Лучше молчи, – бывшая тяжко вздохнула. – Происшествий, слава богу, нет, я просто хочу с тобой встретиться и поговорить.

– Что?! – Буряков поперхнулся, это что-то невероятное! – Лена, тебя что, Аристарх Петрович бросил?

– Да иди ты! Типун тебе на язык!

– То есть ты извиняться и признаваться мне в любви не собираешься?!

– Лёвка, я тебя убью!

– Не имеешь права.

– Суд меня оправдает.

– Хорошо, сдаюсь. Где и когда?

– Приезжай через час на "Чистые пруды".

Буряков глянул на настенные часы.

– Хорошо.

Буряков отключился и, взглянув в зеркало, заметил, что до сих пор улыбается. Он согнал с лица улыбку и с сожалением снял с руки шагомер, прогулка отменялась. Позже, переодеваясь, он поймал себя на мысли, что не хочет никуда ехать и ему вовсе не любопытно, зачем после стольких лет забвения и мимолётных случайных встреч у детей, его бывшая коварная жена вызывает его на визави беседу. Надо было ей отказать, он имел на это полное моральное право.

Лев Михайлович снял с вешалки элегантное дорогое пальто, привычный и удобный спортивный стиль на сегодня отменялся.

Когда он вышел из вагона, бывшая супруга уже нетерпеливо прохаживалась в середине платформы. Буряков приостановился у колонны, посмотрел на неё со стороны. Сколько он её не видел, года два? Елена слегка располнела, но осталась вполне привлекательной дамой, яркой блондинкой с нахальными глазами. Как же он раньше не замечал этих глаз? Ведь ясно было, что он не подходил к ним, ни по характеру, ни по профессии. Вот тихий и мягкий профессор металлургии Аристарх Петрович подходил. Впрочем, жизнь эту несовместимость исправила.

– Привет, дорогая.

– Опаздываешь, кавалер!

– Бывший, – Буряков взглянул на часы. – К тому же, я вовремя.

– Не нуди, Лёва, веди меня куда-нибудь.

– Прошу, – подставил ей локоть Лев Михайлович.

Лена разговор начать не спешила, долго и нудно изучала меню, шевеля губами и внимательно рассматривая картинки блюд. Лев Михайлович терпеливо ждал, спешить ему, собственно говоря, было некуда. Странно, но его не раздражало поведение бывшей супруги, хотя она, судя по кидаемым в его сторону мимолётным взглядам, напротив, нервничала.

– Ну что, так и будешь сидеть?! – первой не выдержала Лена и захлопнула меню.

– Положимся на мой вкус?

– Да.

Буряков подозвал официанта и быстро сделал заказ, потом выжидательно посмотрел на бывшую жену.

– Что?!

– Ничего, – пожал плечами Буряков. – Жду.

– Ждёт он! Ты почему к дочкам на дни рождения не ходишь?

– Они уже взрослые, зачем я им?

– Затем, чтобы они видели иногда своего папу!

– Видели? – усмехнулся Буряков, – Думаю, они и слышать меня не очень хотят. Ты спроси у дочек, когда они мне последний раз звонили?

– Мария в сентябре звонила!

– Виноват, младшая дочка иногда позванивает, а остальные две?

– Ты что, обиделся? Какой же ты после этого отец?!

– Думаю не самый плохой, – Буряков начал загибать пальцы: – Не обижаюсь, не надоедаю, с советами не лезу, подарки исправно дарю.

– Деньги на карточки?!

– Да, и что же в этом плохого? Мне никто ни разу не жаловался. Кстати, на дни рождения внучек я являюсь лично и с подарками.

Буряков выжидательно посмотрел на Лену, но та молчала, задумчиво теребя салфетку.

– Скажи, Лена, – спросил он, – неужели ты наступила на свою гордость только из-за этих пустяков?

Женщина подняла на него взгляд и долго держала паузу, Буряков тоже.

– Нет, – сказала она, – вопрос в другом.

– Ну, так давай, говори, ты уже достаточно молчала, чтобы возбудить моё любопытство.

– Нет, ты всё же невыносим.

– Возможно, но встречу затеяла ты, так что терпи.

– Приходится, – она отбросила смятую салфетку. – Ладно, – решилась она, но тут появился официант с салатами и напитками. Лена зло смотрела за его руками.

Официант, наконец, удалился.

– Лев, – начала Лена, – ты приглашал недавно детей с внучками в свой загородный дом?

– И что? – удивился Буряков. – Раз в пятьдесят лет вполне имею на это право.

– Они все в восторге, особенно внучки.

– Очень приятно, именно этого я и добивался. Прости, Елена, но я что-то не пойму: ты в претензии, что я не пригласил тебя и твоего металлурга?

– Нет, хотя мы бы не отказались.

– Извини, для меня это невозможно.

– Лев, столько лет уже прошло!

– Вот именно!

– Ты слишком категоричен, в жизни всякое случается.

– Согласен, – кивнул Буряков, – например, любимая женщина, мать троих детей заводит бурный роман с жутким занудой....

– Ты злопамятен.

– Это моё право, быть тем, кем я есть и не нести перед тобой в этом отчёта. И знаешь, мне тема воспоминаний неприятна.

– Мне тоже.

– Вот и чудесно, хоть в чём-то мы с тобой достигли консенсуса, – Буряков взялся за наполненный вином бокал. – Давай за это выпьем.

Они выпили, принялись за еду. Буряков всё пытался представить себе, что же привело его бывшую благоверную сюда: нужда в деньгах? Так её профессор неплохо зарабатывал. Ностальгические воспоминания? Это вряд ли. Впрочем, сейчас узнаю, думал он, глядя, как бывшая супруга промокнула губы салфеткой.

– Лев, – начала она, – Эвелина...

– Велька?! Не уж то забеременела?

– Лев, причём тут это?

– Ты у неё спроси.

– Спрашивала! Дочка жаловалась, что ты не пригласил её с Аликом к себе на юбилей!

– Они же заграницей на очередном танцевальном конкурсе были!

– А перенести дату праздника нельзя было?

– Ещё чего! – Буряков нахмурился. – Между прочим, Эвелина в день моего пятидесятилетия мне даже не позвонила. Так что уволь от нотаций.

– Ты грубый!

– Лен, – после долгой паузы тихо сказал Буряков, – ты мне только об этом хотела сказать?

– Нет.

– Так давай, говори!

– Вопрос очень важный...

– Жизни и смерти? – усмехнулся Буряков.

– Вот именно! Скажи, Лев, написал ли ты завещание?

– Вот тебе и на, а ты-то тут при чём?!

– Я от имени детей.

– По поручению?

– От имени, но они в курсе.

– Хорошо, допустим, тебя уполномочили, так что интересует моих наследников, точная дата моей смерти?

Женщина ядовито ухмыльнулась.

– Возможно, и интересует, но вопрос их более прозаичен: вправе ли они рассчитывать на наследство?

– Странный вопрос, разве я кого-то лишил наследства? И почему этот вопрос возник именно сейчас?

– Сейчас, потому что когда-то надо было это обговорить.

– А, я понял! Мой дом так понравился деткам, что они решили заранее выяснить, кому он достанется?

Елена нервно потерла руки.

– Это звучит цинично, но, пожалуй, что так.

– Спасибо за честность, – Буряков махом осушил бокал. – Знаешь, Лена, тебе не кажется такая постановка вопроса нахальством? И не надо протестующих жестов! Именно нахальством, если не хамством. И это притом, что все трое моих отпрысков живут в персональных квартирах!

– Да, но они принадлежат тебе, а не детям! – почти возмущённо воскликнула Лена.

– Действительно, – язвительно отозвался Буряков, – это так странно, что недвижимость, за которую я заплатил деньги, принадлежит мне.

– Дети чувствуют себя неудобно.

– И в чём же их неудобство?

– Это не их жильё, они чувствуют себя обязанными....

– Так это же замечательно! Что плохого быть признательным своему родителю за заботу?

– Лев, ты так говоришь, что мне нечего возразить, но сердце моё чувствует, что им неуютно.

– Нет проблем, пусть купят квартиру сами.

– Купят?! Да о чём ты говоришь?! Сейчас совсем другие времена!

– Тогда пусть ждут моей смерти, а до этого скорбного события позвольте мне спокойно дожить свою жизнь так, как я считаю нужным.

Буряков ожидал, что Лена вспылит, но она подавленно замолчала.

Они принялись за мраморную говядину, запивая её мелкими глотками вина и изредка обмениваясь ничего не значащими фразами.

Буряков проводил бывшую жену до выхода, сухо раскланялся и спустился в бар. Зря, что ли на метро ехал? Получив стопку водки и кружку пива, уселся за столик в дальнем углу и задумался.

Он любил своих детей, наверное, больше, чем они его, так уж сложилось. Разрыв с женой отдалил его от них и не помогли самоотверженные попытки первых лет остаться для них отцом, сохранить тёплые отношения. Чем больше дети взрослели, тем чаще встречи превращались в формальность с традиционным завершением конверта на карманные расходы. Эмоции улеглись, чувства притупились, такие взаимоотношения превратились в норму: он знал, что у него есть дети, они знали, что у них есть нежадный отец, никто никому не был в тягость.

Буряков опрокинул в себя стопку и с наслаждением щедро полил её пенным напитком. "Опять утром голова болеть будет", – безучастно подумал Лев Михайлович, сделал ещё глоток пива и вновь погрузился в раздумья.

Он вспомнил, что решив купить каждой из дочерей отдельные квартиры, надеялся на сближение с ними, на то, что появится теплота общения. В самом деле, рассуждал он тогда, когда у них появится отдельное жильё, ничто не помешает им быть благодарными. Он всего лишь хотел прислониться к их уюту, а вышло непредсказуемо наоборот: после бурных новоселий, на которых Бурякова благодарили и клялись ему в любви, дети приглашать его к себе стали ещё реже, чем раньше. Что произошло?

– Ещё пива? – спросила обаятельная официантка.

– Да, – улыбнулся ей Лев Михайлович.

"Должен я прийти в себя после встречи со своей бывшей супругой? – спросил он себя, придвигая новую порцию холодного пива. – Обязан!".

Буряков надолго приложился к обильно потеющей кружке. Алкоголь разлился по телу, неся ясность мышления и уверенность в скорых ответах на все вопросы. Казалось, у него открылся "третий глаз", до того всё стало ясно. Впрочем, в глубине души Буряков знал, что эта ясность ложная, но это не уменьшало хорошего настроения. Он промокнул губы салфеткой и вновь задумался. Итак, дорогие подарки были приняты, но тепла больше не стало. И что же он сделал потом? Буряков усмехнулся: решил наступить на те же грабли. "А что мне было делать?! – размышлял он. – Я же боюсь одиночества. Разве не так, признайся?". Стало грустно.

Лев Михайлович очень не любил, когда его планы откладывались или менялись, справедливо считая: если уж решил, так делай. Вот сегодня собрался ехать за город, а из-за дурацкой беседы с бывшей супругой, всё сорвалось. Удивительно, раньше бы уже кипел от злости, а он сидит, попивает спокойно пиво и не бесится, что опять придётся ночевать в городской квартире.

Буряков любил свой новый дом, его пространства, комфорт, спортзал, бассейн и последнее время жил в основном там. Дом стал молчаливым членом его одинокой семьи, гасил его меланхолию, придавал некий смысл его существованию и вот, он равнодушно пьёт пиво в городе, не тоскуя о нём? "Странно, – думал Лев Михайлович, медленно шагая к метро, – неужели моя последняя иллюзия покидает меня?". Внутри шевельнулось воспоминание о милом сердцу подвале с бильярдом и сразу на душе потеплело. "Нет, смыслы ещё не потеряны, – улыбнулся Буряков. – К тому же, – пришло ему в голову, – мои потомки подкинули мне проблемку. Её можно и игнорировать, ведь это им надо беспокоиться, а не мне, но обмозговать ситуацию стоит".

Лев Михайлович притормозил перед спуском в Метро и достал мобильный телефон.

– Алё, Петрович? ... Нет, я завтра приеду ... Ты мне баньку истопи к обеду ... Отлично, до завтра.

Буряков долго и бездумно стоял под душем, продолжая размышлять.

– Не рано ли мои потомки озадачились? Неужели мой юбилей в новом жилище так их всех взбудоражил? Засуетились вдруг, – он выключил воду. – Может быть и впрямь, раздать им их квартиры?

Лев Михайлович яростно тёр себя полотенцем. Он про это и раньше подумывал, но всегда откладывал на потом. Теперь ясно осознал, почему ему не хотелось этого делать, не потому что жалко, он боялся, что его сразу же забудут. Он накинул халат и озадаченно покачал головой, обычно решения к нему приходили быстро, а теперь вот тупик какой-то.

– Стоп! Так это же и есть решение! – осенило его. – Не буду я ничего раздавать, пусть наследнички себя проявят. Если потерпят полгода, распишу им... – Буряков усмехнулся, – нет, не потерпят.

Утром Лев Михайлович облачился в привычную полуспортивную одежду и поехал в торговый центр. Сегодня не ради прогулки, а за целым списком продуктов. Он припарковался на полупустой стоянке и принялся протирать окно и боковое зеркало, с умиротворением посматривая вокруг. Сзади раздался шелест шин, стих звук мотора. «Вот, – подумал Лев Михайлович, – ещё коллега подъехал». Хлопнула дверца автомобиля и в зеркале мелькнула стройная фигура бизнес-леди, совершенно неуместная здесь и сейчас. Кажется, она равнодушно скользнула по нему глазами. Буряков посмотрел ей вслед: стройная шатенка с длинными распущенными волосами поверх кремового пальто, светлые в тон брюки и обувь, гордая прямая осанка, быстрая деловая походка. Весь вид этой дамы показывал, что она здесь случайно, по необходимости и скоро уедет. Лев Михайлович озадаченно покачал головой и впервые пожалел, что отошёл от строгого делового стиля. Он оглянулся на белую «Ауди Q7», попутно заметив несколько пожилых мужиков, также как и он, заворожено смотревших вслед кремовой даме и почему-то это его не рассмешило.

Закупочный процесс вернул Бурякова в привычное ровное расположение духа. Он закладывал в коляску упаковки продуктов, посматривая в список, сделанный для него Варварой, служившей у него в доме вместе со своим мужем Серафимом Петровичем. Пару раз вдали мелькала фигурка в кремовом пальто, но он не обращал внимания. До тех пор, пока незнакомка не врезалась в его телегу.

– О, простите! – сказала она неожиданно низким, слегка грассирующим голосом и, кивнув на свою доверху наполненную корзину, добавила, – видите, у меня перегруз.

Контральто женщины было наполнено необыкновенной вибрацией, заставляющей дрожать мужское сердце. Буряков, прислушиваясь к этим новым для себя ощущениям, отреагировал запоздало.

– Ничего страшного, – улыбнулся он, – ведь в этом ДТП никто не пострадал.

– Спасибо, за понимание, – улыбнулась в ответ женщина и они разъехались в разные стороны.

Когда Лев Михайлович подкатил гружёную тележку к машине, автомобиля яркой шатенки уже не было. Буряков загрузил багажник и отправился за город, где его ожидала баня и хороший стол с простой русской закуской.

Он приехал к своим сорока соткам, и за опускающимися позади воротами ощутил, что проблемы остались на улице. Из домика прислуги выскочил Серафим Петрович, крепкий худощавый, с неизменной сигаретой в зубах. Он радостно помахал рукой.

– Лев Михайлович! – закричал он: – С прибытием.

– Привет, Петрович.

Мужчины обменялись рукопожатием, Серафим принялся разгружать багажник, а Буряков пошёл вокруг дома по дорожке. Последнее время это вошло у него в традицию: медленно шагать, вдыхать сладкий на вкус воздух, щуриться у ярко освещённых окон, смотреть на накрытый стол и хлопочущую возле Варвару – дородную и добрую сибирячку.

Пока Лев Михайлович прогуливался, юркий Петрович закончил разгрузку, отогнал машину под навес и теперь довольно попыхивал сигаретой.

– Банька готова?

– А как же! – закивал Серафим. – Пышет жаром, хозяина дожидается.

– Петрович, и какой же ты мне в этот раз веник приготовил?

– Берёзовый, Лев Михайлович.

– Просто берёзовый? – с деланным разочарованием спросил Буряков.

– Просто? – Серафим аккуратно затушил бычок в высокой пепельнице. – Нет, Лев Михайлович, не просто, я в этот веничек мяту и черёмуху ввязал, там теперь такой дух стоит!

– И какой же?

– Амаретный.

– Ого?! – удивился Буряков продвинутости Петровича. – Не уж то миндалём пахнет?

– Ещё как, дело проверенное, – морщинистое лицо Серафима расплылось улыбкой. – Так как, Лев Михайлович, попарить?

– Нет, спасибо, Серафим, – улыбнулся Буряков. – Я после твоего пропара не усну, лучше уж я сам как-нибудь.

На следующий день Буряков проснулся поздно в прекрасном настроении. Он получил от бани то, что хотел: кайф. Приняв душ, побрившись, он надел халат и прошёл в столовую, из которой по мраморной лестнице вверх ползли аппетитные запахи. На столе красовалась высокая стопа свежеиспеченных блинчиков, миски с мёдом и варением, в кофейнике томился горячий кофе. Лев Михайлович облизнулся и плотоядно потёр руки, потом широко раскинул их в стороны и громко продекламировал:

– Пируем над ручьем – вот так и надо жить! Невзгоды нипочем – вот так и надо жить! – Он отвесил в пустоту поклон и, направившись к столу, громко объявил: – Ох, и мудрый был Омар Хайям!

Буряков ел не спеша. Сначала он аккуратно расправлял тоненький блинчик на тарелке, потом раскладывал на нём клубничное варенье, после чего с помощью вилки и ножика заворачивал его в плотную трубочку, прокалывал вилкой и, жмурясь от удовольствия, откусывал кусочки, роняя из середины сладкие капли. Ему было хорошо и покойно. В голове боролись два варианта, связанные с таким обильным завтраком, погулять или поплавать в бассейне. Он глянул в окно, оно было всё в вязких каплях холодного поздне-осеннего дождя. Брр! Выбор определился сам собой: бассейн. Буряков положил на тарелку очередной блинчик и мысленно добавил к бассейну бутылку пива. Ему вновь стало хорошо, но именно в этот момент в кармане халата задёргался мобильный телефон.

– Блин! – с досадой объявил Лев Михайлович и положил в тарелку вилку с наколотым блином.

Когда он увидел, кто звонит, его лицо вытянулось от изумления. Со своей старшей дочерью Ксенией отношения не заладились многие годы назад. Во-первых, она с самого начала откровенно заняла сторону матери, оправдывая её и обвиняя его. Много раз он пытался объясниться с Ксенией, списывая её высокомерие и самоуверенность на подростковый возраст, но потом понял, бесполезно. Замужество дочери и переезд в отдельную квартиру, казалось, сгладили натянутые отношения, но лишь на время. Очень скоро Ксения начала разговаривать с отцом так же властно и безапелляционно, как и со своим мужем. Лев Михайлович сначала терпел, потом мягко намекал, а года два назад послал дочку куда подальше. У неё хватило ума остановиться. Теперь их отношения были абсолютно формальны и холодны, и если бы не внучка Олечка, они бы вовсе замёрзли. Буряков нажал на кнопку.

– Да, слушаю.

– Папа, привет, чем занимаешься? – раздался неожиданно ласковый голос.

– Здравствуй, Ксения, – после некоторой паузы отозвался Буряков, – с каких это пор ты интересуешься моими делами?

– Пап, ну не надо быть таким злопамятным, мало ли что у нас было.

– Да уж, чего только не было....

– Пап! – как же эти нотки похожи на интонации его бывшей благоверной!

– Ладно, проехали, говори, что за нужда.

– Да нет никакой нужды, – голос Ксении запнулся, – хотела узнать, как себя чувствуешь, ну и ... – в трубке повисло многозначительное молчание. Буряков конкретно завис, лишь одна мысль порхала в его удивлённом мозгу: "Вот, началось!". – Пап! Ты здесь?

– Здесь.

– А чего молчишь?

– Не знаю, что сказать.

– Так я может, подъеду, навещу тебя?

– Чего?! – изумился Лев Михайлович, такого хода он даже предположить не мог.

– Приеду, поговорим, чайку попьём.

– Подожди, дай подумать.

Первым позывом было отказать. Где-то он слышал или читал, что первый позыв самый верный, как и первое впечатление, но как это сделать, ведь она его дочь? Он прекрасно понимал, что её звонок эгоистичен и лицемерен, что речь пойдет о завещании, но в душе мигнула слабая надежда на что-то такое, что не объяснить словами.