Текст книги "Рантье (СИ)"

Автор книги: Борис Миловзоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Лев Михайлович, вы мою болтовню к сердцу не принимайте, они ведь через полчаса уехали, я на обратном пути видела.

– Утешила, – укоризненно покачал головой Буряков.

– Лев Михайлович! – воскликнула Варвара, поняв, что говорит что-то не то. – Не думайте, это не хахарь её.

– Почему же?

– Он на мастерового похож, и чемодан из багажника вытаскивал с инструментами, такой же, как у моего Серафима.

– Ох, – облегчённо засмеялся Буряков, – с тобой не соскучишься! Так как, не подведёшь?

– Не волнуйтесь, Лев Михайлович, я в Омске три года в гостиничном ресторане работала, всякого насмотрелась, так что знаю, что к чему. А дамочка эта знает про обед?

– Пока нет.

– Понятно, – многозначительно изрекла Варвара.

Утром субботы Буряков проснулся в боязливо-трепетном состоянии, вчерашняя уверенность в затее с изысканным обедом сменилась сомнениями. В самом деле, разве вправе он после двух мимолётных встреч рассчитывать на согласие женщины камерно пообедать с посторонним мужчиной? «Ты, братец, не слишком ли рано запрягаешь? – спрашивал себя Лев Михайлович, ворочаясь в постели, и отвечал: – Зато она точно не замужем, раз сама рабочих привозит». По всему выходило, что не утерпит он до предобеденной прогулки. Такая женщина в субботу вполне может уехать с утра по делам и тогда все его потуги окажутся напрасными. Впрочем, есть шанс, что деловая женщина в выходной должна выспаться, только вот, во сколько она встаёт? Буряков взглянул на часы: как рано, всего семь!

Он встал и направился в подвал, где кроме бильярда была спортивная комната. Лев Михайлович долго и изнурительно тягал тяжести, периодически критически осматривая себя в большое зеркало на стене. "В принципе неплохо, – размышлял он, – рельеф просматривается, вот только жирком слегка зарос. Эх, обленился!" – вздыхал он и шёл к очередной качалке. Сорок минут силовых упражнений и полчаса в бассейне освежили и улучшили настроение. Утренняя яичница и блины, поданные неутомимой и заботливой Варварой, оказались как нельзя кстати.

– Варвара, спасибо конечно, но тебе ведь обед готовить, я бы сам сообразил что-нибудь.

– Лев Михайлович, мне вас покормить не тяжело и обед никуда не убежит, не волнуйтесь.

Буряков покачал головой.

– Вот, озадачил я тебя своим обедом.

– Ничего, работа у меня такая, – добродушно ответила Варвара, стоя в дверях кухни. – Да и интересно, чем ваша затея кончится.

– Ты, значит, сомневаешься?

Варвара с улыбкой неопределенно пожала плечами.

– Вот заставлю тебя в наказание со мной обедать, если дама не придёт, тогда узнаешь!

– Ну, уж нет! – засмеялась женщина. – Серафим заревнует.

– Ах, так! Тогда подскажи, как сделать так, чтобы мне от ворот поворот не был?

– Очень просто, придумайте повод.

Варвара исчезла на кухне, а Буряков озадаченно смотрел ей вслед. Вот женская логика: сказала вроде бы понятно, а сделать как? Он в задумчивости рассматривал огромное зелёное растение в углу с удивительными лопушиными листьями, нарезанными аккуратными полосочками. Лев Михайлович называл это двухметровое растительное чудовище драконом. В голове мелькнула идея, он торопливо взялся за телефон.

– Петрович?... Здравствуй.... У тебя есть в зимнем саду лишний горшочек с красивым комнатным растением? ... Для подарка. ... Какой? Ну, вот типа дракона в гостиной, только маленький. ... Жду.

Настроение у Бурякова улучшилось. Действительно, что он так измаялся: получится – не получится, какая разница? Главное настрой, решимость и ещё, как судьба покажет. В глубине души у него росла уверенность, что встреча с очаровательной шатенкой была запрограммирована кем-то свыше. Он посмотрел на часы: уже девять. Или ещё девять? Он усмехнулся, это как считать: наполовину полон стакан или наполовину пуст? "В десять тридцать пойду", – решил он.

Скоро раздались торопливые шаги, в гостиную вошёл Серафим Петрович, пахнув табаком и широко улыбаясь своим морщинистым лицом.

– Вот! – он протянул вперёд небольшой цветочный горшок с сочными зелёными листьями и тремя ярко-красными цветками с жёлтыми пестиками. – От души отрываю.

– Красота, какая! – вскочил Буряков. – Как называется?

– Антуриум.

– Надо записать, – пробормотал Лев Михайлович, принимая в руки горшок. – Спасибо, Петрович.

– Да мне-то за что? Это же цветы из вашего сада.

– Ну, да, – Буряков пожал плечами и виновато улыбнулся.

– Лев Михайлович, – добродушно усмехнулся Серафим, – вы, когда в последний раз в своём зимнем саду бывали?

– Не помню.

– Советую захаживать, там красиво.

– Хорошо, сегодня же и начну.

– О! – встрепенулся Серафим, – пойду, полы помою.

– Кстати, – остановил его Буряков, – а этот дракон, – он кивнул в угол, – как по-научному называется?

– Монстера.

– Почти монстр!

– Зато красивый.

– Да уж, – согласился Буряков, – настоящий драконище.

В десять тридцать Буряков стоял перед калиткой 44 дома с высокой коробкой в руке. Белая Ауди мирно дремала во дворе и это вселяло надежду на успех. Он собрался с духом и ткнул пальцем в кнопку звонка. Долгое время (или ему так показалось?) ничего не происходило, наконец, динамик хрюкнул и раздался знакомый голос.

– Кто там?

– Алла Владимировна, здравствуйте, это Лев Михайлович, ваш сосед. Вы извините, если я побеспокоил вас слишком рано.

Возникла пауза, во время которой Бурякова обдало потом. Ему показалось, что время застыло, все посторонние звуки смолкли, а он очутился в невероятном коконе неопределённости. Вот сейчас он прорвётся и его дальнейшая жизнь пойдёт в ту или в другую сторону, выбор за контральто на той стороне домофона. Замок на калитке оглушительно щёлкнул, мир стал прежним.

– Входите, Лев Михайлович.

Его сердце дрогнуло.

Ерёмина встретила его в плотно запахнутом домашнем халате, но с уложенными волосами и в лёгком макияже. Это Буряков потом вспомнит, а сейчас он переступал порог её дома и вся его решимость стаивала, как снег с валенок в тёплом доме.

– Здравствуйте, Алла Владимировна.

Женщина устало улыбнулась.

– Мы только что поздоровались.

– Да, – смутился Буряков, – это верно. Вот! – Он решительно протянул ей коробку. – Вам подарок.

– Подарок? – заинтересовалась Ерёмина. – По какому же поводу? – Она лукаво улыбнулась, предоставляя Бурякову выкручиваться, но он был готов.

– Алла Владимировна, одно мгновение и я объявлю повод! – голос Бурякова окреп, наполнился уверенностью. Лев Михайлович поставил коробку на пол и вытащил из неё цветочный горшок. – Это вам в связи с вашим новосельем! – объявил он торжественно.

Женщина всплеснула руками.

– Ах, какой чудесный Антуриум! Это мне?!

– Вам, Алла Владимировна, – довольно закивал Буряков и протянул горшок Ерёминой, та бережно приняла его и поставила позади себя на тумбочку.

– Ну, что ж, Лев Михайлович, вы верно просчитали, что от такого подарка женщина отказаться не может.

Она элегантно протянула руку и Буряков, склонившись, поцеловал обольстительно пахнущую кожу.

– Алла Владимировна, не сочтите за нахальство, но я очень прошу вас отобедать сегодня со мной.

– Вы так старомодно это сказали, Лев Михайлович, – Ерёмина мягко забрала свою ладошку из руки Бурякова, – что отказать я не в силах.

– Спасибо! – воссиял Буряков. – Я зайду за вами ровно в 14.00.

– Хорошо, я буду готова.

Буряков долго размышлял, что ему одеть: костюм или смокинг. Остановился на смокинге. Сердце подсказало, что хуже не будет, в крайнем случае, можно всё свести к шутке. И он угадал. Ерёмина встретила его в ослепительно-строгом длинном платье, из-под свободно опадающих вниз белых волн материи выглядывали кончики белых туфель с тонкой вязью серебряного узора. Буряков открыл рот и замер. Женщина, видя произведённый эффект, чуть приподняла голову, тряхнула водопадом светло-каштановых волос и довольно заулыбалась.

– Вы извините, Лев Михайлович, возможно, это платье не совсем уместное, но я привезла с собой небольшой гардероб....

– Не-не! – Буряков замахал руками. – Алла Владимировна, это чудесно! Вам так идёт!

– Правда? – лукаво переспросила Ерёмина. – Я люблю греческий стиль, а вы?

– О, я теперь тоже!

Они весело рассмеялись, потом Лев Михайлович помог одеться и, предложив руку, вывел свою драгоценную гостью на улицу. Словно специально для них погода повернулась к зиме, лёгкий морозец подсушил асфальт и насытил воздух свежестью. В Бурякове боролись два чувства, с одной стороны он желал, чтобы весь мир видел, какая шикарная женщина идёт рядом с ним, а с другой, ему не хотелось ни с кем встречаться, чтобы ничьи взгляды, пусть даже восхищённые, не липли к их едва нарождающимся отношениям.

Дом Алле Владимировне понравился. Они обошли все этажи, только подвал Буряков пропустил, посчитав, что тренажёры и бильярд представляют мало интереса для женщины. Впечатлений для гостьи и так хватило. Комнаты она обошла довольно сдержанно, что Бурякова не обидело, он изначально делал их уютно-привычными без излишеств, зато бассейн и баню Ерёмина восхищённо одобрила, а на третьем этаже замерла от восторга. Вся мансарда была единым зимним садом, отсюда открывался великолепный вид на лес и заснеженную речку вдали. Алла Владимировна ахая перебегала от одного растения к другому, глаза её горели, а руки нежно перебирали листья и бутоны.

– Лев Михайлович, какое чудо! – воскликнула она возле коренастой низкорослой пальмы, широко раскинувшей вокруг себя веера из острых длинных листьев. – Это же "Вашингтония"! Какой великолепный образец!

Женщина подошла к Бурякову почти вплотную.

– Ваш садовник, просто чародей!

– Да, – кивнул Лев Михайлович, – только курит много.

Они посмеялись и спустились в гостиную, где принарядившаяся Варвара принялась ухаживать за ними и потчевать яствами. Возможно, ей не хватало лоска современных официантов, зато всё, что она ставила на стол, было изумительно вкусным. Ерёмина проявила завидный аппетит и с удовольствием пила вино, заявив, что тоже предпочитает итальянское. Буряков не стал разъяснять своей гостье, что больше любит хорошее виски, напротив, он солидно кивал, внимая её рассуждениям об особенностях вкусового букета Кьянти Классико Ризерва. С Ерёминой было легко, она подхватывала любой разговор, показывая осведомлённость и в политике, и в спорте, и даже в рыбалке. Буряков совершенно поплыл, он заворожено смотрел на эротичные движения губ женщины, не понимая, что именно она ими произносит, и слушал лишь журчащую музыку желанного голоса.

– Лев Михайлович! – прервал его сомнамбулическое состояние возглас Варвары. – Что ж вы ничего не едите?! Не уж то не нравится?

– Что? – Буряков перевёл взгляд на Варвару и улыбнулся. – Да что ты, Варвара, всё замечательно, правда, Алла Владимировна?

– Подтверждаю! Так вкусно я давно не ела. Спасибо вам огромное.

Взгляд Варвары после этих слов смягчился.

– На здоровье, – объявила она и, подняв гордо голову, вышла на кухню. Буряков и Ерёмина переглянулись и улыбнулись.

– Варвара, наверное, добрая?

– Очень, – кивнул Буряков.

– Лев Михайлович! – Ерёмина откинулась на спинку стула. – Официально заявляю, я больше не могу съесть ни грамма.

– Заявление не принимается, Алла Владимировна, нас ещё ждёт десерт.

– Давайте повременим.

– И чем же мы можем заняться? – Буряков неожиданно встал, обошёл стол и, склонившись, поцеловал руку женщины, потом вернулся на своё место. – Я лично, могу просто на вас смотреть, это мне уже доставляет удовольствие.

– Да, – засмеялась Ерёмина, – я заметила, что вы меня последние полчаса явно не слушали, а впитывали.

– Вот, верно сказано! Так что, в наказание, готов нести повинности по развлечению своей гостьи.

– После такого обеда наказание?! Что же я, враг рода человеческого?! Хотя, – она доверительно наклонилась над столом, – себе я сегодня явный враг.

– Это почему?

– Я съела недельную норму калорий! Теперь мне нужно будет их изнурительно удалять.

– А хотите, воспользуйтесь моим бассейном!

– Лев Михайлович, как вы себе это представляете? Какую репутацию я могу приобрести?

– Какую?

– Легкомысленную! Не успела появиться в посёлке, тут же подцепила себе обеспеченного холостяка.

– А если я не холостяк?

– А если я замужем?

– Нет, не верю!

– Я тоже, не верю, – засмеялась своим неповторимым голосом Ерёмина. Буряков что-то хотел сказать, но она подняла вверх руку. – Давайте, Лев Михайлович, не торопить события, ведь через неделю мы сможем вновь встретиться и, возможно, со временем я даже соглашусь на ваш бассейн, уж больно он хорош.

– А баня у меня...

– Да погодите вы, Лев Михайлович! Вы сами послушайте, что говорите?

– Ой, – смутился Буряков, – действительно, извините, кажется, я совершенно потерял голову. Вы дадите мне свой телефон?

– Зачем? – женщина лукаво склонила головку набок.

– Как зачем?! Буду вам вечерами звонить!

– Нет, – неожиданно твёрдо, даже строго сказала Ерёмина. – Давайте пока оставим всё как есть.

– Но почему? – спросил Буряков и протянул ей свою визитку.

– Не знаю, – женщина едва заметно дёрнула плечиком, но визитку взяла. – Может быть, я хочу разобраться в себе? Это ведь так недолго, всего неделя. Согласны?

– Разве у меня есть выбор? – обречённо спросил Буряков. – Не представляю, как я буду жить неделю без вас, без вашего голоса, без вашего запаха. Знать, что вы каждый вечер рядом, но видеть или слышать вас непозволительно, это так мучительно!

– Ничего, Лев Михайлович, я ещё не ухожу. Милая Варвара ещё принесёт нам десерт и кофе, мы с вами допьём вино и вдосталь поговорим, чтобы на всю неделю хватило. Хорошо?

– Хорошо, – смиренно кивнул Буряков.

– Вот и замечательно, а на счёт запаха... – Ерёмина оглянулась, подошла к серванту и вытащила из него пустой хрустальный штоф с широким горлышком. – Вот, смотрите, – она осторожно вынула переливающуюся искрами гранённую массивную пробку и вынула из-за корсажа маленький кружевной платочек, – здесь мой запах, я его вам дарю! – Она кинула платочек внутрь штофа и плотно закрыла пробкой. Полюбовалась на дело рук своих, поставила обратно в буфет. – Достаточно, чтобы пережить неделю?

Буряков кивнул и медленно подошёл вплотную, так же медленно наклонился к её губам, она не отстранилась, он поцеловал, быстро обхватил женские плечи, намереваясь стремительно прижать их к себе, но Ерёмина тихо дёрнула плечами и чуть оттолкнула его от себя.

– Лев Михайлович, будем считать это авансом, но не более.

– Извините, Алла Владимировна, я, кажется, окончательно в вас влюбился.

– Так быстро?

– Это как тайфун! Простите меня.

– Простить?! За то, что я с вами чувствую себя женщиной, а не разъярённой директрисой? Вот что, – она взяла его за руку, – давайте перед десертом оденемся и погуляем по вашему участку. Я сверху видела там замечательные дорожки.

– С удовольствием.

Позже, ворочаясь без сна в постели, Буряков вновь и вновь вспоминал этот чудесный день, переживая каждый момент, когда соприкасался с этой блистательной женщиной. Перебирал скудные сведения о ней и её жизни, полученные в ходе разговоров. Она приехала из Екатеринбургского филиала в головную компанию директором по рекламе. Детей у неё нет, замужем была один раз, четыре года назад, с тех пор все силы уделяет карьере. Их знакомство выбивалось из логики её жизни, но она с интересом наблюдает сама за собой.

– Я тоже, – вторил Буряков, ведя её по дорожкам своего участка.

Позже прощаясь на пороге дома Ерёминой, он попросил ещё один поцелуй и получил его, терпкий, влажный, одурманивающий. Буряков целый час ходил потом по пустым улочкам посёлка, выгуливая себя, и всё равно не мог заснуть. Последней его мыслью был вопрос: "Неужели у меня ещё есть шанс изменить свою жизнь?".

Утром Буряков горячо поблагодарил Варвару за шикарный обед и в прекрасном настроении прошёл в гостиную к завтраку, однако очень скоро почувствовал себя неуютно. Сегодня Варвара, вместо того, чтобы как обычно уйти на кухню, торчала в гостиной, делая вид, что занимается делами. Она так усердно сопела за спиной, что Буряков не выдержал.

– Варвара Ильинична!

– Что, Лев Михайлович? – невинно переспросила Варвара.

– Ты чего у меня за спиной дежуришь?

– Так ведь, – начала женщина, медленно выходя на средину комнаты, – вдруг ещё блинчиков захотите?

– Ты меня раскормить хочешь? – Буряков заулыбался, строгость его вдруг растворилась.

– Как же, раскормишь вас! Опять свои железки три часа будете тягать в подвале?

– Конечно! Холостой мужчина должен быть в форме.

– Т-а-к! – протянула Варвара и всплеснула руками. – Ну вот, я так и знала!

– Что знала?

– А то, что втюрились вы, Лев Михайлович, в нашу новую соседку.

– Фу, как грубо.

– Зато точно! – Варвара сказала это так весомо, словно печать на документ поставила.

– Ну, а если просто влюбился?

– Нет, так быстро не бывает, – покачала женщина головой, – втюрился, оно точнее подходит.

– Значит, ты меня осуждаешь?

– Да как я могу? – вздохнула Варвара. – Жалко мне вас просто, Лев Михайлович, добрый вы и доверчивый.

– Да?! – удивлённо вскинул брови Буряков. – А я думал, что я строгий.

– Строгий, строгий, – хитро заулыбалась Варвара, – пойду я на кухню.

Буряков долго сидел над остывшим кофе, позвякивая красивой ложечкой по полупрозрачным стенкам чашки. Он уже забыл разговор с Варварой и опять поминутно вспоминал вчерашнее свидание с Аллочкой. Так теперь он про себя её называл. Тихо, но назойливо забубнил мобильный телефон. Определитель высветил: "Берия Саша".

Буряков удивлённо качнул головой и представил себе звонившего. Александр Петрович Гучкин, его бывший зам по безопасности, худощавый, невысокого роста, лысоватый, с остатками чёрных волос, с хитрыми пронзительными глазами под круглыми очками в тонкой оправе. Кличка "Берия" к нему прилипла с лёгкой руки Бурякова, Гучкин знал об этом, но не обижался.

– Слушаю.

– Лев Михайлович, сердечно приветствую, как жизнь?

– Привет, привет, Александр Петрович, и как это ты обо мне вспомнил?

– Михалыч, ты что, обиделся?!

– Так ведь больше полугода прошло.

– Ну не сердись, погряз я в делах.

– А поздравить в 50-летний юбилей слабо было?

– Чёрт! Михалыч, прости, сам знаешь, профессия у меня хлопотная.

– С этим спорить не буду. Так что тебя подвигло вытащить меня из забвения?

– Не поверишь, просто соскучился!

– Не поверю.

– Ладно, колюсь, есть у меня заветная и корыстная мечта, повторить мартовское мероприятие.

– Это когда вы мне полсервиза расколошматили? – хмыкнул Буряков.

– Михалыч, мы ж тебе новый предлагали, ты сам отказался!

– Да, ладно, я не о стекляшках, так припомнилось, ... весело было.

– Вот, и я о том же! Мой шеф в Сургут на неделю отбыл, вот я и подумал, а не взять ли мне с собой Петра и Даниила, да и нагрянуть в твою шикарную берлогу, бильярдик погонять, пульку расписать, водочки попить?

– Хм, я как-то не готов, – после некоторой паузы, отозвался Буряков.

– Да, ладно, экспромт, это лучшее в мужской жизни!

– Нет! – твёрдо сказал Буряков. За короткое мгновение перед его внутренним взором мелькнуло их мартовское "мероприятие", после которого он три дня в себя приходил. – Как-нибудь в другой раз, Саша.

– Ты не заболел? – удивлёно-участливо спросил Гучкин.

– Не знаю, возможно, это можно назвать болезнью.

– Да ты что? – озаботился Гучкин. – А по подробнее старому другу?

– Саша, пока не знаю, что и сказать, женщина тут появилась, хороша, как Афродита... – Буряков смущённо поперхнулся. – Короче, мне пока не до преферанса.

– Ну, ты блин даёшь! – восхитился Гучкин. – И что, прям серьёзно всё?

– Для меня, да, а как сложится, не знаю.

– Так, срочно перешли мне на почту все данные на свою пассию.

– Чего ради? – удивился Буряков.

– Как это, чего ради?! А если жениться надумаешь! Я тебе друг или не друг?

– Друг, конечно.

– Разве я допущу, чтобы ты вслепую женился? Вот пробью по всем базам, тогда и благословлю.

– Вот ты о чём? – Буряков задумчиво почесал нос. – Это не помешает, сейчас отправлю.

– Фотка есть?

– Одна есть, не очень качественная....

– Ничего, засылай, всё сгодится.

Буряков, не откладывая дело в долгий ящик, поднялся в кабинет и написал письмо Гучкину. Только теперь, составив текст, он понял воочию, как мало знает о предмете своих вожделений, поэтому приписал в конце: "Саша, ответ жду в пятницу!". Потом он спустился в подвал к своим "железкам".

Через час, когда Буряков уже наматывал круги в бассейне, вновь прозвенел звонок. Буряков не глядя на определитель, поднёс телефон к мокрому уху.

– Да! – недовольно отозвался он.

– Дедушка, здравствуй! – колокольчиком радости раздался в ухе голосочек пятилетней внучки Светочки. Буряков невольно заулыбался: она была единственной кровиночкой, искренне ему радующаяся.

– Здравствуй, золотце моё! – Лев Михайлович от нахлынувшей нежности чуть не растворился в бассейне.

– Дедушка, я по тебе скучаю!

– Я тоже, Светик! Как ты поживаешь?

– Хорошо, – нежно ответила внучка. – Я теперь лес рисую!

– Здорово! А ещё что рисуешь?

– Свинку, лошадку.

Светочка с трёхлетнего возраста пристрастилась к рисованию и теперь не по возрасту хорошо рисовала акварельными красками. Буряков показывал её рисунки знакомой профессиональной художнице, та долго восхищалась "невероятным чувством цвета" и предсказала "большое будущее этому талантливому ребёнку". Правда, от обучения отказалась, толком не объяснив почему, хотя Буряков знал, что в деньгах она нуждается. Позже, одна из их общих знакомых коротко и ёмко объяснила его недоумение: "Дашка детей терпеть не может!". Как говориться, что Бог не делает всё к лучшему, теперь ребёнок ходит в детскую школу живописи и очень доволен.

– Дедушка, ты где?

– Здесь, здесь, Светик мой! – спохватился Буряков.

– Дедушка, у меня столько новых картин! Я хочу, чтобы ты все посмотрел!

– Конечно же! Я скоро к тебе приеду и посмотрю. Хорошо?

– Хорошо.

Голос внучки неожиданно исчез из трубки.

– Папа!

– Здесь я.

– Светланка убежала.

– Я так и понял.

Мария – мама любимой внучки, несмотря на свои 24, была не по годам разумной и расчётливой. Она всегда чётко знала, что ей нужно, но никогда не ставила перед собой несбыточных целей. Зато, если уж Мария чего задумала, то добивалась этого всеми доступными средствами. Она и мужа себе выбрала подстать: Виктор, худосочный и молчаливый мелкий клерк в небольшой торговой компании своего отца, никогда с ней не спорил и всегда слушался. Когда они собирались играть свадьбу, Лев Михайлович спросил дочь, любит ли она своего избранника? Та на него посмотрела недоумённым взглядом:

– Какая любовь, папа?! Мы же в двадцать первом веке живём! С Виктором мне удобно, понятно?

Буряков часто вспоминал, как опешил тогда от этих слов, как внезапно увидел свою дочь другими глазами: красивая яркая блондинка, которой он всегда про себя гордился, оказалась банальной и хитроумной эгоисткой.

– Мария, – возмутился он тогда, – это же лицемерие! Нельзя на этом строить свою жизнь!

– Да? – холодно усмехнулась дочь, – а вы с мамой, на чём свою строили, на любви? И как?

С тех пор Буряков от Марии отстранился и, хотя она единственная из дочерей изредка позванивала и приглашала в гости, он предпочитал встречаться "на стороне".

– Папа! – голос Марии вернул его из воспоминаний. – Как поживаешь?

– У меня всё хорошо, дочь.

– Как здоровье?

– Пока не жалуюсь.

– Не скучаешь?

– Нет, – усмехнулся Буряков, – мне теперь некогда скучать.

– Почему же именно теперь?

– А ты у мамы спроси.

– Пап, да ладно тебе! – примирительно сказала Мария. – Не заводись, подумаешь, про завещание тебе напомнили.

– Так ты в курсе?

– Конечно! У нас женский семейный совет был.

– Вот как? – Лев Михайлович хотел тут же заявить, что старшие сёстры об этом умолчали, но осёкся, вспомнив, что они просили сохранять свои визиты в тайне. – Прямо заговор.

– Пап, ты же хороший! Зачем так всё воспринимаешь?

– Как так?

– Агрессивно. Это просто жизнь, в которой родители стареют, а дети продолжают жить.

– Верно, Мария, только вот рассуждать об этом хорошо, будучи ребёнком, а не стареющим родителем.

– Я понимаю и сочувствую, – дочь запнулась, – и когда-нибудь прочувствую то, что ты сейчас говоришь.

– Да, наверно, – Буряков ощутил, как стал застывать без движения. – Мария, я был рад услышать и тебя и Светика, но извини, я в бассейне....

– Ой, я не знала, смотри не утони, – засмеялась дочь.

– Не имею права, завещание пока не готово. Ты это имела в виду?

– Нет, ты всё-таки вредный человек!

– Вредный?! – возмутился Буряков. – Так подожди-ка. – Он вылез из бассейна и, надев халат, уселся в кресло. – Ты здесь?

– Здесь, здесь, – засмеялась Мария.

– Значит, я вредный?

– Ещё какой!

– Ты же только что говорила, что я хороший!

– Одно другому не противоречит.

– Железная логика, – съязвил Лев Михайлович.

– Женская, – в том же тоне добавила Мария.

– Ох, дочь, тебе не кажется, что ты неразумно ведёшь беседу?

– Это почему же? – удивилась Мария.

– А вдруг твой вредный отец рассердится и с завещанием тебя прокатит?

– Ха! – усмехнулась Мария. – Здесь я спокойна, разве ты сможешь обделить любимую внучку?

– Ну, хитра! – покачал головой Буряков. – Всё просчитала!

– А как же, на том стоим! Ты приезжай, Светланка тебя правда ждёт.

– Хорошо, созвонимся.

Буряков положил смолкнувший телефон на столик, и задумчиво откинулся на спинку кресла. Странно, что разговор не вызвал у него отторжения. Возможно, это из-за Светика? Едва подумав о младшей внучке, Буряков вновь заулыбался. Права Мария, всё просчитала. "Может быть, мне и в самом деле завещание написать? – подумал он и тут же помрачнел. – Ага, а потом они на семейном совете киллера мне наймут. Нет, уж, погожу пока!".

В ожидании выходных Варвара и Серафим под бдительным оком Бурякова надраивали дом, особо уделив внимание бассейну и бане. Нельзя сказать, что Лев Михайлович очень надеялся на совместное купание, это было бы сверх всяких мечтаний, но вдруг? Он поймал себя на мысли, что душевно помолодел, иначе как можно было объяснить это необоснованную надежду на мифическое «а вдруг»? В нём словно родничок открылся с потаённой энергией, давно забытой, почти утраченной. Буряков носился по дому, мысленно оглядывал своё жилище глазами своей избранницы, и находил огромное количество всяких досадных мелочей: то царапина на паркете, то кусок плинтуса отклеился, то пятно на стене. Все недостатки заносились им в маленькую записную книжечку, чтобы ничего не упустить. Параллельно Лев Михайлович обдумывал, чем же занять и удивить взыскательную соседку. Он перебирал шикарные московские рестораны, смотрел в интернете театральные афиши, расписание выставок и ни на чём не мог остановиться. Всё казалось или скучным, или банальным, или и тем и другим одновременно. В тоже время Буряков понимал, что повтор камерного обеда неуместен, во всяком случае, в ближайшее время.

В пятницу он проснулся с ощущением тяжёлой ноши за плечами. Давно он не испытывал этого гнетущего состояния, с тех пор, как избавился от бизнеса. Буряков сел на кровати, пошевелил пальцами на ногах, повздыхал, зевнул. Ни сил, ни свежих мыслей не было. "А ещё говорят, что утро вечера мудренее", – проворчал он и тут его взгляд наткнулся на цветок на подоконнике, и в голову вошла идея. Лев Михайлович повеселел. Наскоро одевшись, он пролетел мимо изумлённой Варвары, даже не пожелав ей доброго утра. Уже с лестницы Буряков крикнул: "Доброе утро!" и умчался наверх. Варвара, глядя вслед, озадаченно покачала головой.

– Совсем не в себе человек! – громко сказала она.

– Кто не в себе? – заглянул на кухню муж.

– Да Лев Михайлович наш, кто ж ещё!

– А, – ухмыльнулся Серафим, – околдовала его таки соседка.

Буряков заскочил в зимний сад и, остановившись посредине, внимательно огляделся. «Да, – удовлетворённо подумал он, – здесь мы с Аллочкой и поужинаем! Или пообедаем? – Лев Михайлович махнул рукой. – Там видно будет!». Он прошёл к выходу на большой балкон, глянул на ковёр из первого снега и победно улыбнулся.

Серафим Петрович принялся исполнять замысел влюблённого хозяина под его руководством и при личном участии. Просторный балкон был тщательно очищен от снега, на нём собрали летние качели и установили мангал с запасом дров. В прохладном зимнем саду поставили два обогревателя и в районе бара огромные окна задрапировали бархатными шторами. Варвара, критически оглядев результат деятельности мужчин, что-то проворчала себе под нос, потом вдруг улыбнулась и лукаво посмотрела на хозяина.

– Лев Михайлович, вы такой затейник!

– Нравится?

– Мне да, особенно зимние качели, а уж как для... – женщина красноречиво развела полными руками.

– Петрович! – обернулся Буряков к Серафиму. – Поезжай на рынок, привези самого хорошего мяса.

– Свинину?

– И телятину, и баранину. Овощей подкупи ну, ты знаешь.

– Сделаю, Лев Михайлович!

– Варвара Ильинична, потрудишься?

– Замариную в лучшем виде. Лев Михайлович! – спохватилась вдруг она. – Вы ж у меня не завтракавши!

– Не хочу, – махнул рукой Буряков, – кофе в кабинете попью.

– Так я вам блинчик с мясом положу?

– Парочку, – кивнул Буряков и все засмеялись.

Гучкин позвонил ближе к обеду.

– Привет, Михалыч!

– Здравствуй, Саша. Есть что сообщить влюблённому другу?

– Есть, друг, конечно есть.

Манера разговаривать у Гучкина всегда была ироничная, но в этом месте у Бурякова внутри похолодело, неужели что-то гадкое раскопал?

– Эй, Лев Михайлович! – усмехнулся голос Гучкина. – Расслабься, чистая твоя барышня.

Буряков не удержался от облегчённого вздоха.

– По учётам, – продолжал Гучкин, – не числится, по оперативным разработкам не проходит, в розыске не состоит. Всё что ты мне прислал, подтверждается.

– Муж кто был? – чуть хриплым голосом спросил Буряков.

– Крутой чиновник в московском правительстве, могу справочку прислать.

– Он ещё при делах?

– Нет, что ты. Помер он четыре года назад.

– Так она не разводилась?

– А что, она тебе об этом говорила? – насторожился Гучкин.

– Нет, – после паузы ответил Буряков, – просто сказала, что была замужем.

– Ну, тогда всё правильно. Вдова твоя пассия, Лёва. После смерти мужа на Сахалине два года работала, потом её в Екатеринбург перевели, а оттуда уже в Москву перебралась.

– Как же она на Дальний Восток попала?

– Михалыч, ну ты скор, мне же ещё на запрос не ответили!

– Ладно, пришли мне справку на почту и счет по расходам.

– Вот так просто хочешь от меня отделаться?! – грозно отозвался Гучкин.

– Ладно, с меня причитается.

– То-то!

Буряков долго вчитывался в скупые строки присланной Гучкиным справки, разглядывал фотографию любимого лица. Фото было сделано явно несколько лет назад для документа, возможно визы или паспорта.

– Глаза у неё здесь грустные, – сказал вслух Лев Михайлович.

Он, взял в руки рамку с фотографией, сделанной с наружной видеокамеры, внимательно всмотрелся.

– На моём фото этой грусти не видно, – подумал он. – Просто красивая женщина, нет, ослепительно красивая.