Текст книги "Острова эфирного океана"

Автор книги: Борис Красногорский

Соавторы: Даниил Святский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА VIII
Карлики солнечной системы

Четыре дня летел аппарат в глубине пространства, не встречая ничего, решительно ничего. Как гигантская серебряная птица рассекал он эфирный океан и кругом было абсолютно пусто.

Как передать это оригинальное и жуткое чувство пустоты? В полной мере его не испытывали ни мореплаватель, у которого всегда остаются перед глазами волны океана с его рыбами и дельфинами, ни даже воздухоплаватель, который может любоваться голубым небом, белыми облаками и далекой, но все же видимой Землей; только в межпланетных черных безднах вполне овладевает человеком пустота.

Однообразие ее утомило и пассажиров быстрой серебряной птицы, так как прошло уже четыре дня после встречи с кометой.

В вагоне царствовала полная тишина. Путешественники выдумывали себе разные занятия, стараясь убить время: Наташа читала увесистый том небесной механики, добросовестно стараясь разобраться в многоэтажных формулах; Имеретинский составлял чертеж какого-то фантастического и, по правде сказать, ни к чему не нужного оптического прибора; Добровольский вычислял орбиту кометы, в уме перемножая трехзначные числа. Около него примостился Флигенфенгер и набрасывал карандашом портрет приятеля.

Но вскоре астроном встал и со словами: "Я сейчас, только новый карандаш возьму", поднялся наверх.

Прошло несколько минут. Флигенфенгер начинал терять терпение.

– Скоро ты? – крикнул он.

Молчание.

– Борис, скоро ты? – вторично позвал зоолог.

– Нет, я больше не могу писать, – послышалось в ответ.

– Отчего? – удивился покинутый художник.

– Кажется Веста!

– Какая там Веста? – сердито воскликнул Флигенфенгер, – иди скорей, надо эскиз кончить.

– Нет, позвольте, – вмешался Имеретинский; – Веста это действительно очень интересно. Я тоже пойду наверх.

– Ничего не понимаю! – в отчаянии промолвил зоолог. – Разве можно с ним рисовать: я только что глаза начал и как раз уловил любопытную черточку, а он – "Веста" какая-то!

Между тем наверху из окна открывалась интересная картина изменившегося звездного неба. Оно стало необыкновенно богато яркими звездами. Всего существует около 20 звезд первой величины в обоих полушариях небесной сферы. Теперь же из одного только верхнего окна было видно не менее сорока светил такой яркости. Некоторые из них медленно перемещались.

Количество звезд второй величины также прибавилось. Вообще небо имело довольно странный вид. Казалось, что созвездия перепутались и перемешались; признать знакомые фигуры было очень трудно.

Флигенфенгер, убедившись, что на рисование нет больше никакой надежды, перешел вслед за другими в верхнюю комнату и здесь в удивлении остановился около окна.

– Что же это? – спросил он без волнения, – мы опять несемся в метеорный поток?

Картина действительно очень походила на то грозное, но великолепное зрелище, которое открылось перед путешественниками за несколько минут до катастрофы 28-го июля. Однако звезд было все-таки гораздо меньше. Астроном поспешил успокоить Флигенфенгера.

– Нет, – сказал Добровольский, – это не поток метеоритов. Мы просто проходим первый пояс астероидов.

– Разве таких поясов несколько?

– Дело в том, что малые планеты неравномерно распределены между Марсом и Юпитером. До сих пор мы могли только встретить отдельные, разбросанные на огромном пространстве астероиды. Сегодня же мы проходим первый пояс, где они расположены более густо. Это будет продолжаться до завтрашнего утра. Затем несколько часов мы пролетим по области, лишенной планеток, и вступим в главное скопление, которое тянется на 44 милл. килом., т. е. составляет для нас два дня пути.

– На каком расстоянии от Солнца находятся эти пояса?

– Первый на 2,39 радиуса земной орбиты = 360 милл. килом., а второй в среднем на 2,70 радиусов = 400 милл. килом. Это соответствует середине всего пояса астероидов. Еще одно скопление их мы встретим на расстоянии 3,15 радиусов. После этого до самого Юпитера малые планеты рассеяны очень редко.

– Какова полная ширина пояса малых планет?

– Обыкновенно ее считают в 300 милл. килом., но это не верно, ибо, с одной стороны, некоторые из них, например, Этра или встреченный нами Эрос заходят за орбиту Марса, а другие (Гектор, Патрокл и проч.) имеют среднее расстояние от Солнца, такое же, как Юпитер. Поэтому ширина пояса достигает 600 милл. килом.

– И сколько астероидов рассеяно на этом огромном пространстве?

– Не знаю! Вероятно много тысяч. Некоторые астрономы предполагали, что их всего около тысячи, но доказательство противного у нас на лицо. Их несколько сотен в небольшой области, которая нас окружает.

Звездное небо принимало все более необычайный и богатый вид. Некоторые светила, как бы по мановению волшебного жезла, быстро увеличивались в яркости, образуя заметный для глаза диск, затем они также быстро уменьшались и терялись в рое остальных звезд. Один маленький астероид пролетел совсем близко от бокового окна, на минуту осветив вагон бледно-розовым светом.

– Где же Веста? – спросил Имеретинский.

– Ах да, я забыл про нее. Видите там впереди чрезвычайно яркую звезду белого цвета. Это, вероятно, и есть Веста.

– Что вас заставляет думать так?

– Наблюдая ее очень медленное перемещение, я рассчитал, что планета находится на расстоянии не менее 3 милл. килом., от нас. Между тем в телескоп ясно виден ее поперечник: это доказывает, что мы имеем дело с одним из четырех самых больших астероидов, а из них только Веста находится на данном расстоянии от Солнца. Через 2 или 3 часа мы подойдем гораздо ближе и тогда я надеюсь подробно изучить ее.

Аппарат продолжал свой быстрый полет, окруженный астероидами. Иногда число их уменьшалось, но затем опять со всех сторон зажигались яркие звезды.

– Мы не рискуем налететь на одну из планеток? – спросила Наташа.

– О, нет, – ответил изобретатель. – Это только так кажется, что они близко от нас. Большинство из них удалено от нас на десятки и сотни тысяч километров. В действительности даже в местах наибольшего скопления астероиды крайне редко рассеяны в пространстве.

– Слава Богу, а то мы легко могли бы разбиться об один из них.

– Однако, побывать на одном из этих микроскопических миров тоже очень любопытно, – заметил Флигенфенгер.

– Вряд ли мы нашли бы там много интересного; кроме того, они все, за исключением Весты, лишены атмосферы и нам нечем было бы дышать.

– Отчего же природа так обидела их?

– Просто потому, что сила тяготения на них слишком слаба, чтобы удержать частицы газа от рассеяния.

– В таком случае Бог с ними; лучше летим на Ганимед.

Любуясь астероидами, Наташа не забывала своих хозяйских обязанностей. Она накрыла стол, так как было четыре часа, время, когда путешественники всегда пили чай. 200 милл. килом. отделяли их от родной планеты и все-таки они оставались связанными с ней своими потребностями. Время бодрствования и сна, часы еды и вообще распределение дня сообразовалось с вращением земного шара вокруг оси, с положением Солнца над улицами Петрограда. Затерянные в дебрях пространства, где не бывает ни лета, ни зимы, ни дня, ни ночи, пассажиры аппарата оставались сынами Земли. В семь часов утра они вставали и пили чай, в двенадцать обедали, в 4 пили второй чай, в половине девятого подавался легкий ужин; в полночь в вагоне водворялась тишина, и только один дежурный бодрствовал, оберегая всеобщий покой и безопасность. Таков был режим, установленный с самого начала экспедиции, и Имеретинский твердо настаивал, чтобы все ему следовали. Благодаря правильному образу жизни, ничье здоровье не пострадало, несмотря на отсутствие движения и вообще ненормальные условия. Только в самых исключительных случаях допускались отступления от принятого порядка; такова, напр., была ночь, когда путешественники ожидали падения на Марс.

За чайным столом разговор сначала не клеился и только, когда первый аппетит был удовлетворен, вернулись к вопросу, в данную минуту для всех самому интересному, к астероидам.

– Когда открыты малые планеты? – спросил зоолог.

– Их открытие, – отвечал Добровольский, – одна из очень любопытных страниц в истории астрономии.

– Расскажите, Борис Геннадиевич, – попросила Наташа, – вы ведь, кажется, кончили чай?

– Астрономы давно уже заметили, – начал Добровольский, – пробел, который существовал между Марсом и Юпитером. В конце 18-го века образовался даже целый научный кружок, для отыскивания предполагаемой планеты. Но видно, судьба берегла открытие астероидов, как и последней большой планеты, Нептуна, для 19-го века. 1-го января 1801 года, т. е, в первый день нового столетия, сицилийский астроном Пиацци, принадлежавший к названному кружку, заметил звезду, которой раньше не было в данной точке неба. Наблюдения следующей ночи показали, что звезда движется. Пиацци сначала принял ее за комету, но дальнейшее изучение ее движения показало, что он открыл новую планету, которой недоставало между Марсом и Юпитером. Светило окрестили Церерой. Пробел был заполнен, и астрономы успокоились. Представьте себе их удивление, когда Ольберс, в 1802 г., нашел еще одну планетку, совершавшую свой путь вокруг Солнца, недалеко от Цереры. Ей дали имя Паллады. Через несколько месяцев Гардинг открыл Юнону, а в 1807 г. тот же Ольберс – Весту, которую мы скоро увидим недалеко от нас. После этих четырех, быстро следовавших друг за другом открытий, семья астероидов не увеличивалась целых 38 лет. Лишь в 1845 году Гекке открыл пятую планету, и после того число их стало быстро возрастать. К началу XX-го века в каталоги было занесено уже больше 500 малых планет.

– Это действительно интересно! Но каково же происхождение этих оригинальных крошечных светил? Каковы условия, господствующие на них?

– Относительно происхождения астероидов предложено две гипотезы. Автором первой является Ольберс; он думал, что астероиды – это осколки одной большой планеты; впрочем, последняя не была бы особенно велика; масса ее, несомненно, не достигала бы массы Меркурия, самой маленькой из "настоящих" планет. Против гипотезы Ольберса обыкновенно возражают, что, если она верна, орбиты всех астероидов должны пересекаться в одной точке. По моему, это неправильно: возмущающее действие могучего Юпитера могло с течением времени совершенно изменить пути астероидов.

– Но разве самый факт, что планета разбилась на куски, возможен?

– Отчего же нет? Представьте себе, что Земля столкнулась с громадным метеором. Твердая кора ее может не выдержать удара, и внезапно освобожденные пары и газы внутреннего ядра взорвут Землю, которая распадется на куски. Для этого может быть даже достаточно собственных вулканических сил молодой планеты.

– Какая же вторая гипотеза?

Кольцеобразная туманность Лиры.

– Второе объяснение более вероятно. Вы помните, я вам говорил, что планеты образовались из туманности, распавшейся на концентрические кольца. Весьма возможно, что влияние Юпитера не дало материи соседнего с ним кольца собраться в одну массу, и оно разбилось на множество мелких комков. Вы спрашивали еще, каковы физические условия на малых планетах? Об этом почти ничего неизвестно. Следы атмосферы открыты только у Весты. У других как будто замечены какие-то изменения окраски; но все это очень неопределенно и гадательно. Вероятно, огромное большинство астероидов – это просто каменные глыбы, не более нескольких десятков километров в поперечнике, лишенные воды, воздуха и какой бы то ни было жизни. Самой крупной планетой является Церера: она имеет около тысячи килом. в диаметре. Это уже целый мир, и различие в размерах между ней и Марсом меньше, чем между последним и Юпитером. Только у двух планеток еще удалось измерить диаметры: Паллада – около 800 килом. и Веста – 381; Юнона не более 200 килом., а остальные астероиды еще гораздо меньше. Вот, приблизительно все, что мы знаем об этих карликах солнечной системы.

На следующий день рано утром аппарат вышел из первого сгущения малых планет, которое он пересек в течение 17-ти часов. Он вступил в область, сравнительно бедную астероидами. Небо приняло свой обычный вид. Только изредка яркой звездой появлялся на нем астероид; но аппарат быстро проносился мимо и все опять было темно по-прежнему.

Лишь к часу ночи 12-го октября достиг "Победитель Пространства" главного кольца малых планет, и пассажиры его двое суток могли любоваться их великолепием. Картина была еще прекраснее, чем за два дня перед тем. Чаще встречались цветные астероиды, да и числом их стало гораздо больше. Некоторые очень близко подходили к окнам вагона, но это были крошечные планетки в виде простых каменных глыб. Добровольскому удалось измерить несколько десятков диаметров; они колебались от 3 килом. до 37; больше всего попадалось астероидов с поперечником около 10 килом. Впоследствии, обрабатывая свои наблюдения, астроном высчитал, что масса всех малых планет составляет 1/2 массы Меркурия. Эта величина значительно больше общепринятой, которая равняется сотым долям массы той же планеты.

Да, можно смело сказать, что экспедиция не теряла даром времени: за двадцать два дня пути она собрала огромное количество материала по астрономии и физике межпланетного пространства. Несмотря на трудности и опасности, в самые тяжелые моменты пути, когда у многих других людей страх за себя, за свою жизнь поглотил бы все силы и внимание – даже тогда путешественники помнили об интересах науки и ставили их на первый план. И это было справедливо: разве не благодаря науке совершали они свое чудное путешествие? Разве не ее плодами пользовались, наслаждаясь великолепием вселенной и понимая ее тайны? Только труды целых поколений сделали возможной самую мысль о путешествии за пределы Земли, показав, что последняя только песчинка в бесконечном океане эфира, где плавают другие, гораздо более значительные миры. Точно также устройство аппарата основывалось на выводах чистой науки, на электромагнитной теории света, которая вызвала мысль о лучевом давлении. Сознавая все это, пассажиры "Победителя Пространства", не жалея сил, наблюдали и изучали окружающие чудеса планетной системы.

Лавировать между астероидами оказалось не так легко, как сначала думал Имеретинский. В общем они действительно были далеко рассеяны на огромном пространстве, но иногда аппарат попадал в затруднительное и даже опасное положение, благодаря чрезвычайной быстроте движения своего и самих малых планет. Многие астрономы давно предполагали что существуют двойные астероиды; они находятся так близко один от другого, что не только обращаются вокруг Солнца, но еще и друг около друга. Члены экспедиции на опыте убедились в существовали таких пар. Огибая довольно крупный астероид, около 30 килом. в диаметре, изобретатель не успел вовремя повернуть зеркало и попал между двумя астероидами, которых отделяли всего около 300 километров!

Тут уже сделать ничего нельзя было; судьба экспедиции находилась во власти случая. Путешественники пережили жуткий момент; однако, кончилось благополучно. Пройдя на порядочном расстоянии от первого астероида, аппарат, как молния, промелькнул мимо второго, едва не зацепив за его поверхность. Все облегченно вздохнули, избавившись от неожиданной опасности, а Флигенфенгер даже пошутил со своим всегдашним юмором.

Плавание продолжалось без приключений. 13-го октября поздно вечером аппарат вышел из главного кольца малых планет и вступил в широкую полосу, лишенную их. Все астероиды быстро потонули в лучах Солнца и только одна лишняя яркая звезда осталась на небе. Это крайне удивило астронома; однако, вскоре он увидел, что имеет дело с очень большим астероидом, около которого аппарат пролетит на другой день утром.

– Нам решительно везет, господа, – сказал Добровольский, – справившись в некоторых книгах; недавно мы проходили мимо Весты, единственной из малых планет, имеющих атмосферу; теперь судьба нам посылает навстречу самую крупную из них и раньше всех открытую, Цереру.

Встреча с Церерой была последним важным событием при пересечении кольца астероидов. 16-го октября аппарат прошел последнее значительное скопление их. Тут попадались только мелкие астероиды, устроенные по общему типу каменной глыбы с трещинами и неровностями, но почти всегда правильной, шарообразной формы; отклонения от нее были крайне редки и неясно выражены.

Начиная с 17-го путь перед "Победителем Пространства" лежал совершенно свободным. Самое большое, если раз в сутки вдали пролетал небольшой метеорит, не представлявший особого интереса. Однако, еще целых пять дней несся аппарат по области пространства, которую обыкновенно включают в пояс астероидов. Лишь 21-го октября он вышел за его границу на расстоянии 600 милл. килом. от Солнца. До Юпитера оставалось 177 милл. клм. среди холода и пустоты мирового пространства. За 21 день аппарат пролетел утроенное расстояние от Земли до Солнца. Через 8 дней он должен был спуститься на почву спутника самой величественной из планет. Если только ничто не помешает… Но ничто не могло помешать в свободном пространстве. Впрочем, как знать? Неудачный поворот зеркала мог отклонить путь аппарата от Ганимеда и второй раз оттолкнуть его в бесконечность: и притом оттолкнуть окончательно: дальше, за пределами Юпитера, не было планеты, на которую можно было бы спуститься так, как Сатурн, Уран и Нептун находились с другой стороны Солнца. Ганимед был последней надеждой.

И все-таки, повторим и на этот раз, как знать? Тайны пространства еще далеко не раскрыты. Может быть, оно хранить в себе силу, которая опрокинет все расчеты путешественников. Может быть неведомым путем в положении экспедиции произойдет полная перемена, принеся с собой гибель или спасение.

Завеса будущего непроницаема!

ГЛАВА IX
В глубине солнечной системы

Дни медленно проходили однообразной чередой.

Каждые сутки на 22 милл. килом. приближали аппарат к цели долгого полета. На Земле это составило бы 550 кругосветных путешествий, но в небесном пространстве – один только шаг. Пружина весов Гольцова разогнулась и показывала, что сила солнечного тяготения стала в 25 раз меньше, чем на расстоянии, равном земному, и в 45.000 раз меньше силы тяжести на поверхности Земли. В этих отдаленных областях пространства 1 клгрм. сгибал пружину настолько, на сколько 1,45 грамма на Земле. Аппарат вместе с пассажирами весил всего 60 грамм., т. е. 1/6 фунта. Не удивительно, что путешественники не замечали своего веса.

Вместе с уменьшением силы тяготения Солнца, ослабевали его свет и теплота. Видимый поперечник дневного светила уменьшился в 6 раз; оно грело и освещало в 25 раз слабее. Холод и мрак мирового пространства одерживали верх над солнечными лучами. И чем дольше аппарат продолжал бы свой полет, тем победа мрака становилась бы очевидней. На границе планетной системы, где медленно плывет далекий Нептун, Солнце в 900 раз слабее, чем на Земле; а еще дальше, в межзвездной бездне, пересечь которую осмеливаются одни кометы, Солнца больше нет совсем, оно становится простой звездой и теряется в их многочисленном сонме.

Но умы наших путешественников не были настроены так мрачно; они не заглядывали в бездонную глубину эфирного океана, пронизанного слабыми лучами далеких звездочек, – наоборот, все их внимание, все помыслы были направлены на Юпитер и его многочисленных спутников.

Юпитер! Как много это слово говорит каждому астроному. Величайшая из планет, младший брат Солнца, звезда, вполне достойная царя богов! Этот мир всегда приковывал к себе внимание людей и в предсказаниях средневековых астрологов играл руководящую роль.

Тем более понятен интерес, который он возбуждал у пассажиров «Победителя». Им, вероятно, предстояло прожить много дней в ближайшем соседстве с Юпитером, на почве спутника, находящегося в непосредственной зависимости от него. Целые дни проводили они у верхнего окна, наблюдая гигантскую планету и слушая объяснения Добровольского. Даже за обедом или чаем не прекращались разговоры о Юпитере. Не менее последнего интересовал путешественников Ганимед, – мир, с которым земные наблюдатели очень мало знакомы.

Страницы дневника Наташи были полны сведениями о системе Юпитера, а альбом тропических деревьев Флигенфенгера совершенно не двигался вперед. Зато зоолог нарисовал несколько великолепных изображений Юпитера в красках. Они послужили настоящим украшением астрономических сочинений Добровольского.

Отделенный от Солнца 777 милл. килом. Юпитер в 11,86 лет обегает свою длинную орбиту. Зато вокруг оси планета вращается очень быстро, именно в 9 час. 55 мин. Благодаря этому год Юпитера заключает целых 10.455 своих дней. Юпитеру принадлежит первенство среди планет; он в 1279 раз больше Земли и всего в 1000 раз меньше самого Солнца. Земля заняла бы ничтожную часть его поверхности. Гигантская планета является центром особой системы, так как 8 спутников окружают ее. Четыре из них довольно яркие звезды, среди которых первенство принадлежит Ганимеду. Они были открыты Галилеем, как только он направил на Юпитер первую астрономическую трубу. Остальные четыре спутника очень маленькие и слабые светила, открытые при помощи могучих оптических инструментов конца 19-го и начала 20-го века. Особенно интересным представляется последний, 8-ой спутник, найденный в январе 1908 года, как звезда 16-ой величины, и сначала принятый за малую планету. Он отстоит на 36 милл. килом. от Юпитера, т. е. в 100 раз дальше, чем Луна от Земли, и совершает свой оборот в 4 года. Может быть, это комета, задержанная могучей планетой и превращенная в спутник.

К несчастью, такие слабые звезды не были доступны небольшим трубам экспедиции, даже на том расстоянии, на котором находился аппарат. Путешественники могли наблюдать только четыре главных спутника и сам Юпитер. Зато последний представлял чудную картину, постепенно менявшуюся на глазах пассажиров "Победителя Пространства", благодаря быстрому вращению планеты вокруг оси. Диск Юпитера был разделен параллельными светлыми и темными полосами, которые местами распадались на отдельные, продолговатые пятна, расположенные в ряд. Особенно хорошо заметными являлись светло-желтая экваториальная полоса и прилегающие к ней темные и опять светлые полосы в тропическом поясе обоих полушарий. Путешественники, заинтересованные оригинальным расположением светлых и темных областей, попросили у Добровольного объяснений.

Юпитер

– Вас, вероятно, поразило, господа, – охотно ответил астроном, – что поверхность Юпитера представляет совершенно другую картину, чем то, что мы видели до сих пор. На Марсе, Луне и Земле светлые и темные области имеют неправильные очертания материков и морей, здесь же это просто прямолинейные полосы. Этот факт, вместе с некоторыми данными спектрального анализа, доказывает, что светлые полосы – это широкие ряды облаков, увлекаемые сильными ветрами, параллельными экватору. Темные полосы – это более глубокие части планеты, может быть, самая поверхность ее.

– Так, значит, на Юпитере есть воздух и облака? – спросил Флигенфенгер.

– Безусловно; и при этом атмосфера его очень густа и высока.

– Отчего же в таком случае мы решили спуститься на Ганимед, а не на сам Юпитер?

– О последнем не может быть и речи. Юпитер еще не вполне остывший мир, покрытый, вероятно, очень тонкой и горячей корой. Мы там моментально задохнемся или даже сгорим. На огромной планете совершаются очень бурные и энергичные процессы. Гигантские извержения и землетрясения, дожди горячей воды, сильнейшие вихри и ураганы – вот приблизительная картина этого необъятного мира. Иллюстрацией к моим словам может послужить то, что мы сейчас увидим. Смотрите!

На западном краю планеты, благодаря ее вращению, появилось громадное красноватое пятно. Облачные полосы огибали его и оно, как огромный кровавый шар, смотрело в пространство через толщу свободной от облаков атмосферы.

– Это знаменитое красное пятно, появившееся около 1870 года и теперь постепенно исчезающее. Относительно его, по моему мнению, возможно только одно объяснение; все остальные толкования не выдерживают критики. Это огненное море расплавленной лавы в 40000 килом. длиной. Земной шар мог бы свободно плавать в нем. Нечто подобное есть в миниатюре и на Земле, на Гавайских островах. Кратер вулкана Килауеа представляет постоянное озеро расплавленной лавы. Но как ничтожна эта диковинка земной природы сравнительно с необъятным пылающим океаном на Юпитере!

Путешественники с увлечением слушали рассказы астронома об огромной планете и ее бурной жизни, но вместе с тем не забывали настоящей цели своего полета, Ганимед; ему также посвящалось много часов наблюдений.

Ганимед третий из больших спутников Юпитера; он отстоит на миллион с лишком килом. от центральной планеты. Однако, чтобы не упасть на нее, подчиняясь могучему притяжению, он должен двигаться очень быстро, обегая свою орбиту в 7 дней 3 часа 42 мин. Этот спутник является целым самостоятельным миром, имеющим более 5000 клм. в диаметре (Марс 6700 клм.; Меркурий 4750 клм.).

Земные астрономы очень мало знают о его физических условиях и путешественники должны были пополнить этот пробел. Их наблюдения вполне подтвердили давно высказанное предположение, что Ганимед всегда обращен к Юпитеру одной и той же стороной, как Луна к Земле. Далее они зарисовали на нем пятна неправильной формы, вероятно соответствующие морям. Около северного полюса находилось очень яркое и отчетливое пятно, напоминающее таковые же на Марсе. Это пятно также давно было замечено земными астрономами. Ганимед окружала довольно высокая и ясная атмосфера; однако она была не вполне свободна от облаков.

– Наши наблюдения, – сказал по этому поводу Добровольский, – подтверждают мои лучшие надежды и расчеты. На Ганимеде мы найдем условия очень подходящие, чтобы прожить там недолгое время, необходимое для основательной починки аппарата. Я надеюсь также, что нам удастся найти там недостающие запасы. Ясная атмосфера позволить нам без затруднений подняться с планеты и вместе с тем даст возможность изучить Юпитер, который представляет великолепную картину с поверхности Ганимеда.

Научные занятия и наблюдения сокращали время; без них путешественники очень скучали бы в последние дни долгого пути.

26-го октября утром аппарат находился на расстоянии 70 милл. килом. от Юпитера. Огромное светило заливало своими лучами верхнюю комнату вагона. Хотя диск был еще значительно меньше полной Луны, но зато он сиял гораздо ярче нее и сила освещения не уступала самой светлой зимней ночи, когда лучи земного спутника, отражаясь в миллионах снежных кристаллов, позволяют свободно читать без лампы.

С самого утра этого дня путешественниками овладела какая-то тревога. Они не могли уяснить себе, в чем дело, но каждый чувствовал себя ненормально возбужденным. Это настроение вовсе не являлось результатом нетерпеливого ожидания того момента, когда экспедиция спустится на Ганимед; до этого оставалось еще более трех дней. Нет, причина общей тревоги была в ином. Но в чем же? Этого не знали сами путешественники.

В окружающем пространстве ничто не переменилось. По-прежнему ярко сияло горячее Солнце, а с другой стороны лились волны света от Юпитера. На нем не замечалось никаких особых перемен.

Звезды между этими двумя светилами померкли и побледнели, но не погасли совсем. Астероидов нигде не было видно. Венера, Земля и Марс давно потонули в лучах Солнца и разыскать их было очень трудно. Небо не давало никакого объяснения странного настроения пассажиров аппарата. Нервный и беспокойный Флигенфенгер особенно сильно чувствовал общее возбуждение. Он ни минуты не мог посидеть на месте и все время бегал взад и вперед, вверх и вниз по вагону.

– Что с нами случилось, господа? – спрашивал он в недоумении. – Кажется, вокруг все тихо и мирно, а между тем я чувствую себя ниже всякой критики.

– Причина нашего возбуждения, – ответил Имеретинский, – вероятно, в каких-нибудь неизвестных процессах, протекающих в пространстве. Ни глаз, ни другие органы чувств не открывают нам их сущности, но нервная система, этот нежный и тонкий аппарат, тем не менее реагирует на происходящее.

– Вы, я думаю, правы, – согласился астроном.

– Интересно бы знать, что это еще за невиданные процессы? – не унимался зоолог, – на Земле я никогда не испытывал таких странных ощущений.

– А я испытывала, – возразила Наташа.

– Вы? Когда? – удивились остальные.

– Когда я еще училась в пятом классе гимназии, меня лечили электричеством; и вот в начале каждого сеанса, пока ток был еще слаб, я переживала такие ощущения, как сегодня.

– Это очень любопытно! Отсюда можно предположить, что в окружающем пространстве проходят слабые электрические токи. Жаль, что у нас нет соответствующих приборов для наблюдения, – заметил Имеретинский.

К полудню путешественники почувствовали себя спокойнее; вероятно, электрическая волна, если такова действительно была причина непонятных явлений, прошла мимо. Однако в четыре часа явление повторилось вновь с еще большей силой. Но теперь возбуждение путешественников сменилось странной апатией и утомлением. Организм как будто устал от борьбы с неизвестными внешними влияниями. Часы медленно проходили; пассажиры "Победителя" скучали, но не имели ни энергии, ни желания приняться за какое-либо дело. Между тем, если бы они подошли к телескопу и взглянули на Юпитер, то увидели бы, что его атмосфера сильно волнуется, а красное пятно, с утра совершившее полный оборот и опять вернувшееся на видимое полушарие, стало ярче и даже несколько больше.

Уже в десятом часу вечера, задолго до обычного времени путешественники начали зевать и втайне подумывать о постелях.

– Который теперь час, – промолвил Добровольский, – вынимая свой карманный хронометр. Восемь? Странно! Валентин Александрович, у вас который?

– Тоже восемь; но я помню, что давно уже смотрел и было без четверти восемь.

– Да не стоят ли ваши часы? – спросила Наташа.

– Оказалось, что действительно все без исключения хронометры и часы остановились на восьми часах вечера. Пришлось высчитывать время по пройденному расстоянию, что было не особенно удобно. Попробовали вновь завести часы; это не помогло: стрелки оставались неподвижными.

– Это что еще за чудеса? – удивился Флигенфенгер. Ведь толчков вроде нашего падения на Землю не было.

Изобретатель и астроном ничего не ответили, сами недоумевая.

Вскоре Наташа, больше других сохранившая бодрость и энергию, заметила еще одно необычайное явление: все металлические предметы оказались слегка намагниченными. Она обратила на это общее внимание.

– В таком случае, – сказал Имеретинский, – все ясно!

– Что ясно? Почему?

– Несомненно, в пространстве, и через сам аппарат проходит слабый электрический ток, при том, вероятно, большого напряжения. Он и намагнитил все металлическое; он же вызвал у нас сначала возбуждение, а затем упадок энергии.