Текст книги "Острова эфирного океана"

Автор книги: Борис Красногорский

Соавторы: Даниил Святский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА XVI
Небо Венеры

Прошло несколько дней. Однажды с самого утра стало заметно, что западный небосклон несколько просветлел. Штейн обратил на это внимание Добровольского и сказал, что всякий раз перед наступлением ясной и солнечной погоды облачный покров начинал исчезать именно с этой стороны, при чем небо никогда не прояснялось все. Облачный покров продолжал висеть на востоке. Из этого нужно было сделать вывод, что область совершенно ясного неба лежит где-то западнее от этого места. В движении облаков Венеры вообще и раньше Имеретинский заметил что-то особенное, не наблюдающееся у нас на Земле: облака почти не двигались, а если и двигались, то направление их движения менялось из одной стороны в другую и казалось, что все те же самые облачные массы, в течение целого ряда дней, держатся над одной и той же местностью: они никуда не уходят и к ним не приходят на смену другие. Это постоянство облачности было в высшей степени характерным явлением для Венеры.

В течение двух следующих дней просветление западного небосклона колебалось, то увеличиваясь, то уменьшаясь. Наташа, Имеретинский и Добровольский буквально не сводили глаз с этого места неба. Они были похожи в это время на тех астрономов, которые с тревогой в сердце следят за облачностью перед началом полного солнечного затмения. На этот раз наши друзья просто-напросто ждали момента взглянуть на звездное небо Венеры. Но и созерцание только звездного неба с поверхности соседней планеты обещало зрелище по важности и занимательности своей, пожалуй, не меньшее, чем полное солнечное затмение, вызывающее всегда лихорадочные приготовления у земных астрономов. Кроме того, им хотелось увидеть, каким выглядит Солнце отсюда. Штейн и Блауменберг уверяли, что оно кажется только немногим больше, чем с Земли, но печет настолько сильно, что они вынуждены были проводить дни в пещере из-за жары.

Через день, к вечеру, слой уменьшился настолько, что проглянуло синее-синее небо Венеры, каким оно видно на Земле только под тропиками. Все повеселели, а Добровольский начал приводить в порядок один из складных телескопов, захваченных ими в дорогу. Телескоп Штернцеллера настолько пострадал, что уже не был годен к употреблению: объектив разбился и труба измялась при падении. Все принимали участие в приготовлениях к наблюдениям и только Карл Карлович не обращал ровно никакого внимания на это и продолжал возиться со своими насекомыми. В глубине души он думал, что мир насекомых гораздо интереснее и ближе далеких звезд, но Добровольскому об этом, однако, ничего не сказал.

Перед своим заходом, Солнце выглянуло из-за облаков в виде громадного шара, вдвое большего, по сравнению с тем, каким оно кажется при заходе на Земле. Оно не бросало уже лучей и светило медно-красным цветом. На поверхности его простым глазом можно было видеть большие пятна. Этот год был временем максимума солнечных пятен, обычно достигающих большого развития на Солнце. Но Земля находится в среднем расстоянии от него 149 миллионов килом., Венера же вращается на значительно более близком расстоянии 100 миллион. кил. Это и позволяло нашим путешественникам отчетливее видеть солнечную поверхность. В телескоп были великолепно видны все детали строения пятен, солнечные факелы и грануляции его поверхности.

Определив азимутальный угол точки захода Солнца в этот день, Добровольский, однако, не мог пока использовать этого наблюдения для точного определения своего местоположения на планете, так как им совершенно ничего не было известно о наклоне оси Венеры. Наблюдения же земных астрономов на этот счет сильно расходились. Наблюдать хотя бы кусочек звездного неба в эту ночь также не удалось. Весь сегмент неба у горизонта, не покрытый облаками, долго был залит алым светом вечерней зари, причудливо освещавшей верхушки сигиллярий и папоротников ближайшего леса. Заря, несмотря на зимнее время года, горела очень долго.

На следующий день небо стало проясняться быстрее и к вечеру очистилось почти все от облаков, за исключением небольшого участка на западе, как раз там, где говорил Штейн. Вечерняя заря на этот раз почти всю ночь окрашивала своим розовым сиянием отдаленные верхушки остроконечных гор. Наступившие сумерки не давали полной темноты ночи. Была настоящая петроградская белая ночь, но только в январе и на Венере!

К большому разочарованию наших путешественников, звездное небо Венеры не дало той величественной картины, которая рисовалась в их воображении. Сумерки не позволяли долго видеть многих звезд, только когда достаточно стемнело, в сумраке небес стали выделяться звезды 1 и 2 величины. Зоркое зрение Наташи различало вдали от сумеречного сегмента даже звезды 3 величины. На востоке высоко стояли знакомые семь звезд Большой Медведицы, а на юго-западе низко над горизонтом виделись Три волхва созвездия Ориона, а его Ригель уже был под горизонтом. Над Орионом бросались в глаза три ярких звезды, из которых две, послабее, красного цвета и одна необычайно яркая нежно-голубого. Все они составляли правильный треугольник.

– Господа, – сказал Добровольский, указывая на голубую звезду, – вот наша родная Земля!

Земля, видимая с Венеры

Все устремили взоры на далекую яркую планету, лившую с высоты голубой свет и в мыслях каждого закружился рой воспоминаний, связанных с их родиной.

– Две красные звезды около Земли – одна, менее яркая, Альдебаран в созвездии Тельца, другая – Марс, который в данное время в противостоянии относительно Венеры. Земля была в противостояли немного раньше. Теперь, как видите, она уже значительно западнее меридиана. Диск Земли виден с Венеры под углом в 65", а вот, смотрите, рядом с Землей слабая желтенькая звездочка – это ее спутник, та самая Луна, которую воспели наши поэты и которая дала нашим астрономам самую подробнейшую из небесных географий. Она видна отсюда под углом 18", как слабая звездочка 3-й величины.

Когда на Землю навели телескоп, то она обрисовалась в нем в виде круглого диска, залитого нежным голубым светом с причудливыми зелеными и серыми пятнами и шапкою снегов у северного полюса.

– Зеленые пятна, – продолжал Добровольский, – это, очевидно, какие-нибудь материки – вероятно тропические области земли; серые пятна – места, окутанные облачностью; снега, преобладающие в северном полушарии, указывают на зиму, царящую теперь в Петрограде.

Наташе живо вспомнился при этом уютный кабинет отца, в котором он сидит, углубленный в чтение последней книжки ежемесячного астрономического журнала; промелькнул образ Сережи, снег за окном, лунная ночь, скрип полозьев саней, костры на перекрестках улиц, морозный воздух, огни подъезда Мариинского театра… Ей вдруг стало грустно и страшно захотелось, хоть на единую минутку, уйти из этого чужого мира, с какими-то уродливыми растениями, вечной безотрадной облачностью или раздражающим сумраком ночей. Мысли вдруг приняли другой оборот… Ей вспомнились белые ночи Петрограда, алая заря за силуэтом Петропавловской крепости, сумрачный отблеск гранита набережной Невы, ее глубокие синие воды, даже почудился холодный, стеклянный перезвон крепостных курантов, пронзительный свисток парохода, рожки автомобилей, Елагин остров, Стрелка, трели соловья и букет роз, который когда-то поднес ей Имеретинский, катаясь на Стрелке. Ах, эти розы! Как приятно было вдыхать их аромат! Не то, что в этом мире, где нет ни единого цветочка, не слышно щебетания птички!..

Наташа так замечталась, что не заметила, как мужчины перешли уже от Земли к другим светилам. Она увидела, что Добровольский достал угломерный прибор и определяет высоту над горизонтом какой-то звезды. Имеретинский подошел к ней и участливо осведомился о ее самочувствии.

Ниташа, однако, не хотела выдавать себя и старалась казаться веселой.

Добровольский определял высоту полюса над горизонтом, чтобы узнать географическую широту того места Венеры, на котором судьба свела их с участниками экспедиции Штернцеллера. Наблюдая перемещение звезд около полюса, он заметил, что полярной звездой здесь оказывается, не наша, земная – альфа Малой Медведицы, а красивая и яркая Вега. Уже беглого взгляда на север достаточно было, чтобы определить приблизительное их местоположение в северном полушарии Венеры, Вега блестела на полувысоте над горизонтом, следовательно они должны были находиться на какой нибудь средней параллели между полюсом и экватором планеты, так как известно, что географическая широта данного места равна высоте полюса над горизонтом. Точное измерение высоты полюса дало 52°9′, следовательно, они находились на 52° параллели Венеры. Сама Вега не была в точности полярной звездой и отстояла от полюса на несколько градусов, потому-то Добровольский не сразу мог найти точку полюса; ему нужно было сначала определить высоту Веги во время нижней ее кульминации, т. е. прохождения через меридиан А, потом верхней кульминации В и только после этого, разделив разницу между этими двумя определениями пополам и придав половину к высоте звезды при нижней кульминации, можно было найти высоту полюса и, следовательно географическую широту S, по формуле:

S = A + (B – A)/2

– Почему же однако полярная звезда здесь иная, чем на Земле, – спросил Флигенфенгер Добровольского. – Ведь мы все время допускали, что наклон оси Венеры приблизительно тот же, что у Земли. Стало быть мы ошиблись?

– Нет, Карл, это еще не опровергает нашего предположения и вот почему. Для Земли полюс эклиптики находится в самой середине Дракона, близ звезды 8 этого созвездия, и полюс неба, отстоящий от полюса эклиптики на 23 1/2° находится близ альфы Малой Медвецицы. Вследствие предварения равноденствий, т. е. волчкообразного колебания земной оси, полюс неба в течение 25.765 лет передвигается, описывая круг около полюса эклиптики с радиусом в 23 1/2°, и полярными поочередно бывают звезды Малой Медведицы, Цефея, Лиры и Дракона. Вега принадлежит к созвездию Лиры и потому и у нас на Земле 14.000 лет тому назад она была полночной звездой и ею же будет через 12.000 лет. А так как сейчас мы видим в качестве полуночной звезды Венеры все ту же Вегу, то отсюда следует прямой вывод, что и ось Венеры имеет тот же наклон, что и у Земли, но только не в ту сторону, в которую она наклонена сейчас у Земли, а совершенно в противоположном направлении. Если мы пустим на пол два волчка так, что каждый из них, вращаясь вокруг собственной оси, будет в тоже время описывать конус, слегка покачиваясь во время вращения, но наклоны их будут разными, то вот и получим наглядное представление о двух соседних планетах, Земле и Венере, одинаково наклоненных, но в разные стороны.

– Это все так, Борис Геннадиевич, – сказал Имеретинский, – но вот вопрос, в том ли месте находится полюс эклиптики на Венере, в каком мы видим его с Земли?

– Я не упускал этого из внимания, Валентин Александрович, – ответил Добровольский. – Наклон орбиты Венеры к земной составляет всего 3°23′ по определению наших астрономов, и стало быть, только на эту величину наклонение оси Венеры может разниться от нашей, но эта величина не так значительна и потому не может существенно изменить положение вещей. Конечно, нужно произвести еще целый ряд наблюдений в течение нескольких ночей, чтобы получить более точные результаты. Пока это лишь грубое определение.

– Однако, почему же мы видим только знакомые нам северные созвездия? – спросила Добровольского Наташа. – Ведь я помню, что наш преподаватель космографии в гимназии обращал внимание всех на то обстоятельство, что, благодаря предварению равноденствий, вид неба через тысячелетия меняется: одни созвездия становятся невидимыми, другие приходят им на смену из южного полушария.

– Это совершенно верно. Мы видим сейчас с Венеры картину неба такой, какою она была для нашей средней России 13.000 лет тому назад. Вы видите Орион, но скажите – где же Сириус?

Наташа посмотрела на Орион, мысленно продолжила линию Трех Волхвов влево, но Сириуса не нашла – он был под горизонтом.

– Ах, теперь понимаю. Сириус не может быть виден здесь! – сказала она.

– Да. Эта великолепная звезда, украшающая зимние ночи в России, в северном полушарии Венеры принадлежит к числу невидимых звезд и может быть наблюдаема только в южном ее полушарии.

– Но в таком случае, земные южные созвездия должны быть видимы здесь?

– Совершенно верно. Но сейчас мы наблюдаем зимнее небо, часть созвездий которого, видимых в это время на Земле, здесь скрывается под горизонтом. Зато летом в это время мы увидели бы южный небосклон, украшенный Центавром и Южным Крестом.

– Однако, Борис Геннадиевич, я полагаю, – сказал Имеретинский, – мы увидим эти красоты и не дожидаясь лета, если пожертвуем сегодня сном и посидим до рассвета, потому что к этому времени вид неба изменится и перед самым восходом Солнца появятся "Тайники юга".

Все с радостью ухватились за предложение Имеретинского. Ясная зимняя ночь на Венере незаметно прошла в наблюдениях и спорах. Вид неба постепенно менялся, южный небосклон почти всю ночь был занят тянувшимся длинным созвездием Гидры с мистической Чашей на спине и Вороном; ее красное сердце – Альфард еще не погасло на западе, как на юге-востоке появилось великолепное созвездие Центавра с двумя яркими звездами первой величины, а за ним и южный Крест тоже с яркой звездой, блестевшей у самого горизонта.

– Эти созвездия мы видим, – сказал Добровольский, – находясь под 52° северной широты Венеры. На Земле же с этой широты и даже более южной мы их не можем видеть, но 13.000 лет тому назад над равнинами какой-нибудь Курской или Орловской губ. эти созвездия действительно всходили на небо точно также, как мы видим их здесь, в то время как путеводной звездой севера для моряка Балтийского моря горела именно великолепная Вега…

– Борис Геннадиевич, – вдруг перебила его Наташа, – посмотрите, что это там такое черное, как бы клочок облачка? Она показала по направлению к самому горизонту, где в созвездии Южного Креста действительно чернелся точно обрывок тучки грушевидной формы.

– Это знаменитый "Угольный мешок", как назвали его португальские мореплаватели еще в XV веке, впервые обратившие внимание на него и на соседние с ним черные пятна в области Млечного Пути, в пределах которых буквально нет ни одной звезды. Гумбольдт полагал, что в этих местах слои звезд могут быть не столь плотными и что эти пустые пространства суть настоящие скважины, двери через которые наш взор может погружаться в самые глубочайшие бездны Вселенной.

– Однако существует ведь и другое объяснение, – сказал Имеретинский. – Некоторые считают эти «Угольные мешки» наиболее светящимися местами неба, представляющими собою действительно облака, остатки первоначальной туманности, из которой образовались звезды. Только температура этих «облаков» должна быть так велика и молекулы так мелки, что лучи, испускаемые ими, должны характеризоваться необыкновенной частотой своих колебаний. Эти колебания должны быть так быстры, что соответствующих им лучей мы не в состоянии видеть, и потому и сами эти скопления должны представляться нам темными массами огромных размеров, проектирующимися на светлом фоне Млечного Пути.

Добровольский однако не соглашался с этим воззрением и потому возник спор, который продолжался бы бесконечно, если бы не свежесть наступающая утра, заставившая наших друзей подумать о сне.

ГЛАВА XVII
На волосок от гибели

Изучение Венеры быстро подвигалось вперед. Распределив работы между собою по совместному соглашению, и сообразно своим специальностям, наши ученые ревностно собирали материалы и почти на каждом шагу делали важные наблюдения и открытия. Впоследствии все эти материалы составили многотомный труд, вышедший под редакцией Имеретинского почти на всех существующих на Земле языках, выдержавший целый ряд изданий и ставший своего рода «Новой библией», естественным откровением, истинным даром неба – «Голубиной Книгой», ниспавшей из мирового пространства на Землю.

Освоившись на новом месте жительства, наши друзья прежде всего подумали о составлении календаря Венеры. Добровольский сделал это еще в то время, когда не было никакой надежды на то, что облачный покров, висевший над планетой, когда-нибудь исчезнет. Известно, что Венера обращается Вокруг солнца в 224,7 суток. Для большего удобства и применительно к длине земных месяцев наш астроном разделил год Венеры на 8 месяцев, по 28 дней в каждом, за исключением последнего, в котором лишних 0,7 суток сосчитывались за 29-й день, через три же года на четвертый он предложил учредить високосный год, который должен был отличаться от земного тем, что был на одни сутки не длиннее, а короче обыкновенного. Наташа шутила над календарем Добровольского и говорила, что Борис Геннадиевич "все месяцы сделал февралями". А заботы о високосном годе она называла "напрасными хлопотами*, так как не питала особенного желания дожидаться этого торжественного случая и была уверена, что экспедиция возвратится на Землю гораздо раньше.

Короткие времена года Венеры заключали каждое по два месяца и время бежало гораздо быстрее, чем на Земле. Но климат ее был ровный и особенно резких перемен совсем не было заметно.

30 ноября 19… года, когда "Побетитель Пространства" спустился на Венеру, было первым числом первого месяца, первого года, первых ее обитателей; для большего удобства параллельно стилю Венеры велось земное счисление. Очень много путаницы было в переводе земного времени на время Венеры, так как обращение Bенеры вокруг оси происходило в 23 ч. 57 м. 36 с., т. е. на 2 минуты и 24 секунды скорее Земли, что по истечении года Венеры давало разницу почти в 9 часов. Поэтому параллельный календарь Добровольского был незаменим в их повседневной жизни и без справки по нему никогда нельзя было в точности сказать, какое число и какой час в данное время считается на Земле.

Все же астрономические наблюдения велись по земному календарю и по Пулковскому времени.

Добровольскому было много работы. Днем, а в период облачности и вечером, он сидел над своими бесконечными вычислениями, покрывая длинными колонками красивых цифр клетчатые листки бумаги, а в ясные вечера работал у телескопа. Наташа была деятельной помощницей, как прекрасная рисовальщица. Альбом астрономических наблюдений был заполнен ее великолепными рисунками. Добровольский делал не только визуальные наблюдения, но и фотографировал небесные объекты, а также исследовал их спектроскопическим путем. Днем он особенное внимание уделял изучению Солнца. Благодаря большей близости к нему и темно-синему небу Венеры, ему удалось из глубины пещер, расположенных на высоте гор, изо дня в день наблюдать солнечную корону, которую земные астрономы могут видеть только в короткие моменты солнечного затмения… Правда, Добровольский видел корону еще в то время, когда они носились в междупланетном пространстве, но тогда они летели далеко от Солнца и потому подробности строения короны были им недоступны, теперь же выступали в большом количестве. Наташа охотно зарисовывала их.

По ночам объектами, сосредоточившими на себе наибольшее внимание астронома, были планеты Земля и Меркурий. Добровольский пытался также разыскать планету Вулкан, существование которой предполагали между Меркурием и Солнцем, и одно время некоторые астрономы даже будто бы наблюдали ее во время солнечных затмений. Но все попытки Добровольского не привели ни к чему. Очевидно, это была простая ошибка наблюдателей, принявших какую-нибудь звезду за неведомую планету. Зато наблюдения над Землей и Меркурием были очень плодотворны. Землю он исследовал, главным образом, спектроскотическим путем, чтобы разрешить вопрос о том, какие линии в полученном спектре действительно принадлежат атмосфере Земли. Атмосфера Венеры была по своему химическому составу почти однородна с земной и только в нижних слоях ее был значительный процент углекислоты, едва не погубившей его друга, Карла Карловича Флигенфенгера. Спектроскопическое исследование Земли, между прочим, едва не послужило поводом к раздору между друзьями, которые, кстати сказать, в общем жили дружно на Венере. Карл Карлович решительно не мог понять, зачем понадобилось исследовать Землю спектроскопически, когда и без того там с помощью химии известно все то, что берется "открывать" его друг с Венеры.

Добровольскому стоило больших усилий втолковать ему, что он стремится вовсе не к этому. Изучая Марс спектроскопически, земные астрономы до сих пор не пришли к окончательному разрешению вопроса о присутствии паров воды на этой планете, именно потому, что трудно было выяснить, что в наблюдаемом спектре принадлежит действительно Марсу и что земной атмосфере. Усиление в спектре так называемых теллурических линий, происходящих от кислорода и водяных паров, по-видимому указывало на то, что в спектре Марса имеются водяные пары. Такое же усиление теллурических линий обнаруживалось и тогда, когда Добровольский наводил спектрограф на Землю; отсюда он сделал заключение о верности метода примененного к Марсу,

Меркурий – это планета-невидимка для земных астрономов. Во времена Коперника существовала даже пословица "Felix aslronomus, quod vidit Mercurium" [4]4
  Счастлив астроном, видевший Меркурий


[Закрыть]и сам Коперник умер, ни разу не видав этой планеты по причине близости ее к Солнцу. Еще реже удавалось исследовать ее в телескоп. На небе же Венеры Меркурий виден далеко от Солнца в периоды своих элонгаций, и в телескоп Добровольского на его диске можно было заметить много любопытных подробностей. В общем, этот небольшой мирок солнечной системы напоминал нашему астроному строением своей поверхности Луну, спектроскопическое же исследование показало полное отсутствие на нем атмосферы. Это был мертвый мир, как и спутник Земли.

Флигенфенгер только временами проявлял интерес к исследованиям астронома и то, главным образом потому, что питал к Добровольскому дружеские чувства, все же остальное время посвящал классификации и изучал прямокрылых и сетчатокрылых. Деятельным помощником астроному, как мы уже сказали, была Наташа, которая заведовала также и всем хозяйством экспедиции, при чем, однако, кулинарные обязанности несли все по очереди, при чем пальму первенства в этом деле она бесповоротно присудила Карлу Карловичу, за открывшиеся в нем кулинарные способности. Биолог Блауменберг был молчалив и все время бродил в соседних лесах или сидел над микроскопом, зарисовывая анатомическое строение сигиллярий, лепидодендронов и каламитов. Старик Штейн вечно пропадал в горах, откуда обычно возвращался поздно вечером. Имеретинский вел общий журнал экспедиции, ежемесячно подводя итоги сделанному и разрабатывая планы дальнейших работ. Он вел также метеорологические наблюдения, а временами уходил со Штейном в горы. Местом своего постоянного пребывания путешественники избрали холм, на котором их высадил на поверхность планеты "Победитель Пространства". Последний служил им постоянным жилищем, в котором все могли расположиться с комфортом, хотя с прибавлением двух новых человек было немного тесновато. Отсюда члены экспедиции уходили часто на большие экскурсии, но потом все сходились сюда и делились добытыми результатами. Временами заходила речь о том, как и когда они смогут возвратиться на Землю. Но в общем никто не торопился в обратный путь, так как работы по исследованию Венеры было еще очень много.

Имеретинский и его друзья любили подолгу беседовать со Штейном о геологическом строении и климатических условиях вообще на всей планете. Они ведь знали только незначительный ее участочек, так как за отсутствием средств передвижения не могли далеко проникнуть. Поэтому им приходилось на основании добытого материала делать догадки, подчас очень остроумные, и строить целые гипотезы о прошлом планеты и ожидающем ее будущем.

Молоток профессора Штейна, с которым он не разлучался, отправляясь в горы, извлек из толщи разнообразных геологических отложений Венеры множество окаменелостей, частью известных уже на Земле по находкам в пластах, подстилавших каменноугольную систему, частью же совершенно неизвестных, которые трудно было приурочить к тому или другому геологическому образованию, руководствуясь только классификацией, принятой земными палеонтологами. Очевидно, на Венере эволюция жизни шла с некоторыми уклонениями от земных условий, хотя, в общем, привела почти к однородному с земным каменноугольному периоду.

Климатические условия на Венере значительно отличались от земных. Наши ученые пришли к заключению, что здесь нет смены времен года вроде наших. Северным и средним широтам, куда они спустились, очевидно был присущ ровный климат: в течение всего года зеленеют деревья, многочисленный класс насекомых всегда находить себе пищу и приют, реки несут свои воды в океаны, постоянные токи восходящих паров приносят обильные осадки.

– Крыловская "попрыгунья стрекоза", – шутила Наташа, – должна чувствовать себя на Венере совершенно беззаботно и ей уже не надо стучаться к муравью. Здесь вечно под каждым листком ей "готов и стол и дом".

– Нет сомнений, – говорил Блауменберг, – что ровные климатические условия, царящие на Венере, очень близки к тем, который были на Земле во время каменноугольного периода. Ведь наши палеоботаники прекрасно знают, что флора каменноугольного периода, обнаруженная с одной стороны в Донецком бассейне, с другой же на Шпицбергене и Новой Земле, одинакова. Отсюда вывод ясен: на всем этом пространстве были сходные климатические условия. Это же справедливо и для южного полушария Земли.

– Однако, – заметил Добровольский, – не нужно забывать, что флора конца каменноугольного периода, обнаруженная в странах, окружающих Индийский океан – в южной Африке, в Афганистане, передней Индии, южной Австралии и Тасмании, значительно отличается по своему составу от общей каменноугольной флоры преобладанием только папоротниковых (Glossopteris) откуда и получила название Глоссептериевой флоры.

– Замечательно то обстоятельство, – заметил Штейн, – что эта флора встречается впервые в тех геологических отложениях, которые несомненно образовались при участии льда, так как лепные глины и песчаники каменноугольной системы содержат разбросанные в беспорядке валуны со шрамами. Отсюда делается предположение, что в южных и экваториальных областях Земли существовали громадные горы, с которых спускались ледники, оттеснившие обычную флору каменноугольного периода к северу, где было жарко.

– Вот именно я и хотел это сказать, – согласился Добровольский. – Если рассуждать по аналогии и допустить, что и мы находимся на Венере в тех же условиях, то, быть может, попади мы южнее – нас постигла бы гибель не от ультратропической жары, а от ледяных полей, спускающихся с гор Венеры. Ведь астрономы давно подметили, что южное полушарие планеты более гористо, чем северное. Горы Венеры возвышаются до 40 верст в высоту и верхушки их кажутся ярко блестящими, точно одетыми ледяными шапками.

Однако я держусь иного мнения, – возразил на это Штейн. – Мы уже не раз констатировали, что на Венере имеются вулканы. Я полагаю, что в южном гористом полушарии их еще больше. Собственно говоря, даже a priori нужно было предвидеть более значительное развитие вулканической деятельности на Венере, чем на Земле, потому что Венера более молодая планета с точки зрения эволюции солнечной системы. В таком случае вряд ли совместимы два явления – потоки огненной лавы и ледяные поля, спускающиеся с высоких гор.

Спор становился интересным. Каждая сторона по своему была права, у каждого из споривших были веские pro и contra, но вопрос мог быть разрешен, очевидно, только путем экспедиции на юг. Но далеко уйти без средств передвижения вряд ли можно было. Однако, все же после некоторых колебаний Штейн, Добровольский и Имеретинский втроем решились отправиться в это далекое путешествие, оставив Наташу с Карлом Карловичем и биологом, у "Победителя Пространства".

* * *

Прошло уже несколько дней после того, как отделившиеся путешественники направились на юго-восток от «Победителя Пространства». Дорогой спор ученых не прекращался. Добровольский думал было привлечь на помощь своему объяснению белые пятна Венеры, которые временами замечались астрономами. Постоянство этих пятен давало возможность определять период обращения Венеры вокруг оси. Не являются ли эти пятна ледяными полями Венеры? Однако Штейн не соглашался с этим. Он говорил:

– Пятна на Венере замечаются не только в южном полушарии, но и вообще по всему диску планеты. Я полагаю, что они обязаны своим происхождением прорывам в постоянном облачном слое планеты. То, что представляется с Земли большими белыми пятнами – это сплошные облачные массы, почти неподвижно висящая над теми областями планеты, которые изобилуют водными бассейнами. Непрерывно восходящие токи испарений питают эти облачные массы, поддерживая их и обусловливая их постоянство. В более гористых областях, где меньше воды, облака разрежаются и здесь мы видим меньшие темные пятна на Венере. Разрежению облаков содействуют здесь частые вулканические извержения, выносящие тучи пепла.

– Вот эти тучи пепла, – сказал Имеретинский, – мне кажется, позволяют нам объяснить то загадочное явление, которое наблюдали наши астрономы она Венере и назвали пепельным светом – голубовато-нежное сияние на неосвещенной части диска планеты.

– Обычно полагают, – сказал Добровольский? – что это отсвет полярных сияний, хотя, нужно сознаться, мы их здесь пока еще не видели.

– Нет, это не полярные сияния. Мне кажется что освещение темной стороны планеты в достаточной степени объясняется уже тем, что здесь, вследствие большой высоты и плотности атмосферы и вследствие почти вдвое большей рефракции (на Земле 33', а на Венере 55'), при несколько меньшем диаметре и меньшей массе планеты, оптические условия ее атмосферы позволяют сумеркам долго освещать небо после захода Солнца.

– Да, это совершенно верно, – согласился Добровольский. – Достаточно вспомнить тот факт, что во время прохождения Венеры через диск Солнца, перед самым вступлением планеты на его диск, она наблюдалась окруженной светлым кольцом атмосферы, светящимся со всех сторон; затем перед моментом нижнего соединения с Солнцем или вскоре после него, рога серпа Венеры наблюдались далеко переходящими геометрические свои пределы и иногда почти замыкались в кольцо – все это действительно подтверждает интенсивные оптические условия атмосферы Венеры, но при чем тут вулканы, – решительно не понимаю!

– Если бы одних нормальных оптических условий, присущих атмосфере Венеры было достаточно, чтобы вызывать ее пепельный свет, то земные астрономы видели бы его постоянно, – заметил Имеретинский. – На самом же деле он наблюдается изредка. Очевидно, нужны какие-нибудь особенные явления в атмосфере Венеры, чтобы его вызвать. Я полагаю, что здесь-то и сказывается влияние вулканических извержений. Тучи вулканической пыли, во время извержения на Земле вулкана Кракатау в 1883 г. и Лысой Горы на Мартинике в 1903 г., выброшенные на громадную высоту, вызвали великолепные явления ночного освещения неба в виде ярких зорь и светящихся облаков…