Текст книги "Снова на Луне"

Автор книги: Борис Карлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

ПрощЕнный и счастливый, Жулио с грохотом отодвинул стул, упал на колени и стал покрывать поцелуями руку его сиятельства.

– Ну, полно, полно. Забыли. Ау! Господин Жулио! Я сказал – забыли.

Натянуто улыбаясь, Спрутс под столом изо всех сил пнул своего секретаря, на ощупь схватил его за шиворот и оттащил от сиятельной руки.

В кабинет заглянул официант и осведомился, не желают ли господа ещЕ чего-нибудь заказать. Пупс распорядился принести разных кушаний, а также пузырЕк валерьянки "для господина со слабыми нервами".

Вместе с заказом в кабинете появился хозяин ресторана.

– А, господин Красавчик! – приветствовал его Пупс. – Рад вас видеть, присаживайтесь к нам.

– Пожалуй, я не смогу, господин Пупс, дел позарез...

– Ну вот, как всегда, ни у кого для меня нет времени, – обиделся его сиятельство. – Впору запереться у себя дома и никуда не ходить.

– В другой раз обещаю иметь с вами брудершафт, господин Пупс. А сейчас не расстраивайтесь: вот-вот будет ваш любимый аттракцион; я нанял вчера одного смышлЕного коротышку – обещаю, будет посмотреть чего-то особенного.

Подобная развязность была вполне в духе Красавчика, и поскольку этот проныра отлично понимал, чего желает в "ВесЕлом клоуне" пресыщенная душа его сиятельства, он и не думал меняться.

Этот по-своему несчастный коротышка едва ли не больше всех переживал свершившиеся перемены. С некоторых пор его любимое ремесло налЕтчика потеряло всякий смысл, поскольку теперь он мог легко и открыто облапошивать находящихся под действием порошка сограждан.

Время от времени, чтобы успокоить нервы, он делал шумный налЕт на какой-нибудь банк и, разрезав бронированный сейф, брал оттуда какую-нибудь символическую мелочь – сотню-другую фертингов.

Но зато какое удовольствие испытывал он, кропотливо разрабатывая план операции, подолгу простаивая с секундомером за витриной расположенного напротив банка кафе или изучая хитросплетения сигнализации по выкраденной схеме и, наконец, – о радость! – отстреливаясь холостыми патронами от полицейских во время бешеной погони по ночным улицам Давилона...

Начальник полиции, разумеется, был в курсе предстоящего налЕта и предупреждал своих подчиненных, чтобы они как-нибудь случайно не ранили или, чего доброго, не догнали и не арестовали любимчика его сиятельства.

После такого мероприятия Красавчик месяц ходил довольный, пока зуд снова не охватывал его и не заставлял искать новых приключений.

На лице выпившего пузырЕк валерьянки Жулио появилась улыбка, и Пупс поглядывал на него с одобрением. Он очень не любил подле себя серьЕзных или огорчЕнных чем-либо коротышек.

На сцене установили декорации, и начался аттракцион "Резиновый клоун", который радовал его сиятельство ничуть не меньше, чем в прежние времена.

Возвратившись домой в прекрасном расположении духа, Пупс увидел в прихожей чучело попугая, державшего в клюве записку следующего содержания: "Раб Вашего Сиятельства нижайше умоляет принять от него эту птицу, которая более никогда не дерзнЕт произнести даже звука, способного вызвать недовольство Вашего Сиятельства".

Пупс погладил чучело по спинке и сказал:

– Хорошо, хорошо, я верю. Ты не дерзнешь. Но твой бывший хозяин... С легкостью покусившийся на основы основ... на величие нашего гимна... Чего ещЕ от него ожидать? Это вопрос... Простить – не значит забыть.

Уже после того, как его сиятельство забрался в кровать, позвонил сыщик Бигль, ныне занимавший должность Тайного министра. В его подчинении находились все полицейские управления и все особо секретные агенты подлунного мира.

– Простите, что беспокою вас в столь поздний час, господин Пупс.

– Все в порядке, Бигль, говорите, я вас слушаю.

– Минуту назад получено интересное сообщение: агент Тихоня, который, как вы помните...

– Да, да, я помню.

– Он сообщает об успешном внедрении.

– Отлично работаете, Бигль. Эти трое мерзавцев – опаснейшие преступники; необходимо знать всЕ, что у них на уме.

– Но это, как говорится, хорошая новость.

– Ладно, выкладывайте плохую.

– Он утверждает...

– Ну, говорите!

– Он утверждает, что они знают всЕ.

– Что?!

– Мерзавцы как-то всЕ пронюхали и теперь не жрут наши продукты. Берут воду прямо из лужи, а еду из леса.

– Нет, этого не может быть!

– Увы, мой повелитель, увы.

– Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай... Но что же, они намерены бежать?

– Сейчас наш агент пытается это выяснить.

– Хорошо, хорошо, надо подумать.

– Спокойной ночи, господин Пупс... ваше сиятельство. Я не сомневаюсь, что вы примете единственно верное решение.

Его сиятельство положил трубку, сел на кровати и крепко задумался.

Глава третья

На сцене вновь появляются столь зловещие фигуры, что г-н Пупс в сравнении с ними кажется нам просто милашкой

На северо-восточной, самой дальней оконечности полуострова Клушка, в лесной болотистой местности, кишащей комарами и гнусом, располагался посЕлок так называемых "ссыльных доброхотов" – коротышек, имевших преступное прошлое, но под действием порошка раскаявшихся и добровольно явившихся в полицию.

Ссыльные жили в бревенчатых избушках и работали на заготовке клюквы, которая произрастала здесь круглый год. Поселенец был обязан каждый день собрать и сдать ведро клюквы. А если кто-то не выполнял норму, то долг его накапливался, и в конце недели за него рассчитывались остальные.

Бежать отсюда было некуда, потому что с трех сторон полуостров окружала вода, а путь в глубь материка преграждали непроходимые болота.

По воскресеньям в поселок прилетал грузовой вертолет. Он забирал большой металлический контейнер с клюквой, а взамен оставлял продукты питания и ширпотреб. Посадочная площадка находилась на единственной здесь сухой каменистой возвышенности.

Коротышкой, представлявшим здесь власть, был старший надзиратель -разжалованный когда-то за нерадивость полицейский Пфигль. Он ненавидел свою работу до такой степени, что время от времени специально наедался предназначенных для поселенцев обогащенных порошком продуктов. И тогда ему всЕ становилось безразлично.

Самую большую и крепкую избу в посЕлке занимали Жмурик, Тефтель и Ханаконда. Мощное преступное сообщество, которое они называли "семьЕй", было разрушено. При них остались только два охранника да некстати подвернувшиеся Мига и Крабс, которых в последнее время буквально на каждом шагу преследовали неудачи. Теперь оба прохвоста вместе с бывшими охранниками, которых звали ХорЕк и ГубошлЕп, были при Ханаконде чем-то вроде прислуги. Они прибирались в доме, мыли посуду и собирали норму клюквы не только за себя, но и за своих шефов. Жмурик и Тефтель в лес не ходили, но сидели целыми днями за переборкой ягод. Ханаконда ни к какой работе не прикасался. Он только смотрел в окно, слушал радиоприемник и постоянно о чЕм-то напряжЕнно думал.

Вообще-то находящийся под действием порошка коротышка не мог думать самостоятельно. Он выполнял свои обязанности согласно подробнейшим служебным инструкциям и радовался жизни согласно бодрым установкам, звучащим по радио и телевидению. Но в том-то и дело, что Ханаконда уже не находился под действием гипнотического порошка. Ни он сам, ни Жмурик с Тефтелем, ни четверо работавших на них простофиль.

Оказавшись здесь, на Клушке, Ханаконда однажды могучим усилием воли заставил себя отказаться от привозимых на вертолете продуктов. По прошествии суток он полностью восстановил ясность ума и память. Он снова стал коварным, жестоким и чрезвычайно опасным для окружающих. Мысль о побеге и жестоком мщении поглотила его целиком, не оставив места ни для чего другого. Время от времени он скрипел зубами и шипел, как змея.

Конечно, он не мог действовать без сообщников, а потому вернул ясность мысли находившимся рядом Миге, Крабсу, Хорьку и ГубошлЕпу. Семеро понимавших что к чему коротышек уже представляли собой значительную силу, а под руководством умного и жестокого главаря, вырвавшись на свободу, они могли наделать неисчислимых бед.

Для того чтобы постоянно находиться в форме и быть готовыми к решительным действиям, бандитам приходилось пить болотную воду, а питаться исключительно грибами, клюквой и дикорастущим чесноком. Из-за этого у них постоянно болели животы, всЕ валилось из рук, а любая мелочь вызывала приступ раздражения. То и дело они дрались между собой, оставляя друг другу на физиономиях синяки и ссадины.

Свой паЕк, состоящий из разнообразных, вкусных, но щедро сдобренных порошком продуктов, они выбрасывали в специально вырытую за домом и прикрытую ветками глубокую яму.

– Погода портится, – хрипло произнес Ханаконда, барабаня пальцами по мутному стеклу небольшого окошка. – Где до сих носит этих идиотов...

Тефтель и Жмурик сидели на табуретках и, как обычно, не спеша перебирали ягоды, бросая листики и мусор прямо на пол. На плите кипела кастрюля с грибами, от одного запаха которых всех давно воротило.

– Сегодня утром ГубошлЕп опять залезал в яму, – доложил Жмурик. -Слопал две банки консервов и булку с маком, хе-хе.

– С-скотина, – прошептал Ханаконда. – Имейте в виду, господа сообщники, не будет дисциплины – не будет побега. Другой жизни вам не видать, передохнете все здесь, на болоте.

– А уже есть какие-нибудь соображения насчЕт побега, а, шеф? -поинтересовался Тефтель.

– Соображения? Так я вам и сказал, чтобы вы завтра же всем растрепали. Сегодня ГубошлЕп залез в яму, а завтра кто-нибудь ещЕ нажрЕтся порошка и побежит докладывать о побеге старшему надзирателю.

– Обижаете, начальник, – возразил Тефтель. – Гадом буду, если побегу к надзирателю. А может, всЕ-таки махнЕм через пролив? Пилы и топоры у нас есть – доберемся до берега и сколотим плот. Дождемся попутного ветра, поднимем парус – и мы уже на том берегу!

– Ты – дурак. ЕщЕ ни одно судно не смогло преодолеть течение в проливе. Плот унесЕт в Северный океан и затрЕт во льдах. Не мешайте мне думать.

Ханаконда снова забарабанил по окну и заскрипел зубами.

На пороге послышался топот сапог, и в дом вошли ХорЕк, ГубошлЕп, Мига и Крабс. Рожи у них были красные и распухшие от укусов комаров. В руках они держали вЕдра с клюквой, наполненные не более чем на две трети.

– Почему раньше времени? – произнЕс, не оборачиваясь, Ханаконда.

– Погода портится, шеф, – объяснил ХорЕк. – Поднялся ветер, дождь вот-вот хлынет. Завтра встанем пораньше и наверстаем.

– Если не сделаете план, накажу всех четверых.

– Сделаем, шеф, всЕ будет в порядке.

"Как бы этот ветер не испортил все дело, – проворчал про себя Ханаконда. – Если завтра погода будет нелЕтная, придется отложить затею до следующего рейса..."

– ГубошлЕп, – позвал он щуплого и лопоухого коротышку. – Подойди ко мне.

Тот встал перед шефом, глядя на него счастливыми, бессмысленными глазами-пуговицами.

– Зачем ты лазил в яму, ГубошлЕп? Ты ведь знал, что этого нельзя делать.

– Знал, шеф, конечно знал. Да уж только очень болел живот от этой нашей еды. Будто выпил ведро бензина, а после какая-то сволочь просунула туда руку с горящей спичкой...

Приступ боли обжЕг внутренности Ханаконды, он стиснул зубы и прикрыл глаза. Такие приступы случались последнее время с ним довольно часто. Он проглотил горсть таблеток и произнес сдавленно:

– Теперь всЕ в порядке?

– Да, шеф, чувствую себя хорошо.

– И что же ты теперь собираешься делать?

– Вот думаю сходить к старшему надзирателю и донести, что мы тут собираемся сбежать и на воле сколотить банду, – простодушно отвечал ГубошлЕп.

Тефтель выронил на пол ковшик, из которого пил воду.

– Что-что? – удивленно вскинул брови Ханаконда. – Как ты говоришь -"донести старшему надзирателю"?

– Именно так, шеф. Господин старший надзиратель каждый раз говорит об этом на построении. Он говорит, что, если мы не будем доносить друг на друга, он урежет нам пайки. А продукты в пайке первый сорт, поверьте мне, шеф.

Некоторое время все с ужасом смотрели на ГубошлЕпа, который как ни в чЕм не бывало простодушно улыбался. Ханаконда медленно шагнул к нему и погладил по голове:

– Хорошо, хорошо, молодец. Только ты вот что... Ты не ходи сегодня к этому старшему надзирателю, ладно?

– Как прикажете, шеф.

– Сейчас ты вот что сделай: бери ведро и отправляйся в лес, за дальнюю просеку. Тут без тебя вышло новое, особо важное распоряжение: чтобы клюкву по ночам собирать. Она, видишь ли, именно в это время особенные соки набирает, целебные, понимаешь?

– Да-да-да, понимаю...

– Вот и молодец. Так что одевайся потеплее – и вперЕд.

ГубошлЕп покосился на своих товарищей, которые теперь едва сдерживали смех.

– Один?

– Один, один. Работа эта, видишь ли, очень ответственная, не всякого пошлют. Тут без тебя старший надзиратель приходил, он прямо так и сказал: только тебе, мол, он и доверяет.

Лицо ГубошлЕпа осветилось гордостью. Он набросил поверх ватника плащ с капюшоном, подхватил вЕдра и, весело насвистывая, зашагал из дома в сторону леса.

Проследив за ним через окно, Ханаконда повернулся к оставшимся:

– Что, господа мазурики, ещЕ кому-нибудь охота набить брюхо?

Все понимали, для чего шеф отправил провинившегося на ночь в лес. Действие порошка ограничивалось сутками, и ближайшим утром этот срок истекал. Оставлять недотепу в поселке было опасно, потому что Пфигль мог в любую минуту нагрянуть с проверкой. А ночЕвка в холодном лесу послужит ГубошлЕпу и остальным хорошим уроком.

– ЗагнЕмся мы здесь, шеф, честное слово, загнЕмся, – заскулил Крабс, нервы у которого были на пределе. – У меня в животе будто ежи завелись, будто не желудок внутри, а осиное гнездо... За что, за что мне такое наказание!

– Молчать! – крикнул Ханаконда, которого самого то и дело скрючивало от боли. – Все зубы выбью!.. ВсЕ, завтра рванЕм когти, понятно? УйдЕм на продуктовом вертолЕте, век воли не видать. Теперь всем тихо и слушайте сюда внимательно...

Когда далеко за полночь в радостном волнении улеглись спать, ХорЕк подсел к кровати Ханаконды и прошептал:

– Такое дело, шеф. В нашем посЕлке есть ещЕ один коротышка, который сам догадался про порошок.

– Это кто же?

– Зовут Тихоня, он здесь несколько дней, новенький.

– Это маленький такой, дохлый?

– Вроде того, шеф. Только вы не смотрите, что он дохлый, руки у него сильные, будьте-нате.

– А ты уже и это знаешь?

– Да так... Нагнулись за одним грибом и стукнулись лбами. Я ему хотел щелбана вкатить, а он мою руку схватил и так сжал... будто клещами. Согнул меня одной рукой и на землю положил.

– Ну а что же ты?

– А он вдруг заулыбался, помог подняться. Слово за слово, разговорились. На свободе он один работал, специалист по кредитным карточкам. Говорит, что грЕб денежки лопатой.

– Значит, он тоже грибы собирал? Ладно, приведи его, прямо сейчас. Посмотрим, что за специалист.

Новенький показался Ханаконде коротышкой умным и скрытным, но как раз такие ему и нравились. Полицейские провокаторы, втираясь в доверие, обычно ведут себя шумно и развязно – так они себе представляют настоящих бандитов. А этот говорил мало и только по делу. Кроме того, новенький разбирался в электронных банковских системах, а такому специалисту в преступном мире цены нет. И Ханаконда захотел непременно заполучить его к себе в банду.

Выслушав план побега, Тихоня внЕс несколько дельных предложений и сходу, поскольку времени на раздумья уже не было, согласился вступить в банду. Старшего надзирателя Пфигля он предложил усыпить настоем из мухоморов, а четверых охранников из вертолЕта выманить наружу, не причинив им вреда. ВертолЕт мигом перенесЕт их через болота, а уж потом они знают, что делать.

Глава четвЕртая

Отмщение грядЕт. Агент Тихоня в затруднительном положении. Банда совершает побег

Если Жмурик, Тефтель, Ханаконда и ГубошлЕп думали, что на свободе они начнут грабить банки и жить припеваючи (Мига и Крабс давно уже ровным счЕтом ничего не думали), то сам главарь имел на будущее гораздо более серьЕзные планы. ВсЕ время мучительного, голодного заточения на комарином болоте он жил одной только мыслью о мщении. Не только Пупсу, но и всем подлунным коротышкам, которых он ненавидел. Не раз Ханаконда воображал, как Верховный Правитель, слабый и безоружный, молит его о пощаде, ползая на коленях. Как он сам станет Верховным Правителем, и тогда начнется другой, настоящий, правильный порядок.

Никаких привилегированных каст! Он наденет на всех, на всех до единого, серые робы и заставит всех ходить только строем. Шаг в сторону – побег. Прыжок на месте – провокация! Половина работает, другая половина сидит в карцерах, третья ползает на брюхе у него в услужении. Не выходит... Хорошо, пусть одна треть ползает, треть работает, остальные – в карцер. Кормить только чесноком, грибами и клюквой. О-о! Как ужасна будет его месть! Как восхитительно будет упоение абсолютной безграничной властью!..

Ночью поднялся сильный ветер с океана, который повалил множество деревьев и оборвал провода. Старший надзиратель Пфигль остался без связи с центром. Заговорщики ликовали.

Явился из леса ГубошлЕп, еле живой от усталости, мокрый и продрогший. Действие порошка закончилось, он всЕ вспомнил и теперь прятал глаза от своих товарищей.

Всем происходящим агент Тихоня был поставлен в чрезвычайно трудное положение. Ему предстояло сделать выбор из двух одинаково скверных вариантов: либо раскрыть себя и предотвратить побег, либо оставаться в банде ещЕ неопределенно долгое время.

Раскрывать себя он не имел права, оставаться в банде не очень ему улыбалось. Но и дальнейшая жизнь на болоте становилась невыносимой.

А пока лейтенант Ригль (таково было настоящее имя "Тихони") дожидался восстановления линии связи, дела приняли нешуточный оборот.

Продуктовый вертолЕт тяжело зарокотал над посадочной площадкой и медленно опустился, подняв веер грязных брызг из лужиц. На землю спрыгнул сопровождавший груз вооружЕнный сержант.

Утерев рукавами лица, наряд вытянул руки по швам. Немигающие глаза поселенцев не вызвали у полицейского подозрений. Он подозвал дежурного:

– Что, этот бездельник Пфигль опять дрыхнет?

– Так точно, господин полицейский! – отрапортовал Тихоня. – Господин старший надзиратель угорел от печки и просил его не беспокоить. Он просил доложить за него, что на вверенной ему территории происшествий не случилось и вообще полный порядок.

– Хорошо, если порядок, – сказал сержант, оглядываясь по сторонам. -Ночью сорвало провода над болотами, там сейчас работают ремонтники. Можно надеяться, что связь появится с минуты на минуту.

Глаза Тихони на секунду растерянно забегали, но полицейский этого не заметил.

– Эй, вы! – крикнул он выстроившимся в линейку заключЕнным, которым предстояло разгружать вертолет. – Что вы там стоите, как идиоты? А ну схватили по ящику!

Трое полицейских в вертолЕте стали подавать ящики с провизией.

Закончив разгрузку, все восемь ссыльных коротышек окружили большой металлический контейнер с клюквой, который предстояло затолкать в вертолЕт. Контейнер оказался настолько тяжЕлым, что, едва оторвав от земли, его пришлось тут же опустить.

– Что там ещЕ случилось? – недовольно крикнул сержант.

– Никак не можем поднять, начальник, – пожаловался Тефтель. – Неделя была дождливая, клюквы – невпроворот.

– Ах, чтоб вас... – выругался сержант.

По инструкции никто не имел права покидать машину и даже отстЕгивать страховочные ремни. Но он уже нарушил инструкцию тем, что начал разгрузку в отсутствие старшего надзирателя. А первое нарушение почти всегда тянет за собой и второе.

– Ладно, так и быть, поможем доходягам. Быстро, быстро, ребята, взялись вместе, – поторопил он троих рядовых полицейских со стеклянными глазами, которые безоговорочно выполняли команды старшего по званию.

Рядовые отстегнулись, спрыгнули на покрытую мхом каменистую площадку и вместе с сержантом взялись за рукоятки контейнера.

– Три – четыре – взяли!..

Но в тот момент, когда груз должен был оторваться от земли, ссыльные коротышки вдруг отступили назад, и усилия крякнувших от натуги полицейских оказались тщетными.

Не успели они удивиться нахальству разыгранной над ними шутки, как их шеи захлестнули тонкие удавки, а руки защелкнули их собственные наручники.

Обезоружив пристЕгнутых к контейнеру полицейских, злоумышленники один за другим запрыгнули в вертолЕт. И одновременно сидевший в кабине пилот почувствовал у себя на затылке дуло автомата.

– До города, живо, – прошипел кто-то за его спиной, и беднягу обдало таким крепким чесночным запахом, что ему чуть не стало дурно.

Пилот задЕргал рычажки, мотор зарокотал, и машина плавно поднялась в воздух. ВзлЕтная площадка с четырьмя разинувшими рты полицейскими становилась меньше, меньше и вскоре совсем скрылась за верхушками сосен.

В эту минуту по восстановленным проводам связи в поселок летела срочная депеша: "Старшему надзирателю Пфиглю. Совершенно секретно. Временно поступаете в подчинение лейтенанту секретной полиции Риглю (агент "Тихоня"). Л-ту Риглю немедленно изолировать заговорщиков и дожидаться прибытия специальной комиссии. Тайный министр Бигль".

Телеграфная лента ползла на пол, Пфигль беззаботно храпел на своей продавленной лежанке.

Глава пятая

Посадка на Луну. Следы катастрофы. Недостойное поведение профессора Злючкина. Дисциплина даЕт трещину. Настоящий текст радиограммы

Ракеты "ЗОВ" и "ФиС" приближались к Луне.

Вскоре после старта, когда первая ракета набрала необходимую для полЕта скорость, еЕ экипаж собрался в смотровой кабине. Вызванные ускорением перегрузки прекратились, и теперь космонавты свободно парили в невесомости. Робота "Дружка", не приспособленного к подобным упражнениям, в целях безопасности оставили сидеть пристЕгнутым к креслу.

Путешественники зависли у огромных иллюминаторов, разглядывая подЕрнутую дымкой облаков Землю, всЕ ещЕ далекую Луну и звЕзды, которые в безвоздушном пространстве гораздо ярче и отчетливей.

Переволновавшись перед стартом, путешественники теперь зевали и хлопали глазами. Знайка, собиравшийся хорошенько отругать Пончика, махнул на это дело рукой и предложил всем до прибытия на Луну поспать. Лететь предстояло не меньше десяти часов, поэтому участники экспедиции охотно пристегнулись к своим креслам и моментально заснули.

В смотровой кабине осталась только Клюковка. Она впервые оказалась в космическом пространстве; глаза у неЕ горели, ни о каком сне она, конечно, не могла и думать. К тому же последние несколько дней и ночей она провела в ракете и, обосновавшись здесь хорошенько, соблюдала нормальный режим сна и бодрствования.

За несколько часов до посадки Винтик и Шпунтик заняли свои места в пилотской кабине, остальные же вновь слетелись в смотровую. Теперь Луна занимала полнеба, были отчЕтливо видны горы, цирки и кратеры на еЕ поверхности. Планета Земля, напротив, уменьшилась до размера зонтика.

– Скажите, коллега, – обратилась ОгонЕк к Знайке, – как вы теперь, находясь в космосе и невесомости, разбираете, где верх, а где низ? Или же эти понятия вообще теряют всякий смысл?

– В некотором смысле, конечно, теряют, – согласился Знайка. Его серьЕзная мина не очень-то вязалась с задранными кверху ногами; он протирал очки и не мог ухватиться ни за один из поручней, которые были во множестве закреплены вдоль стен. – До тех пор, пока мы не приблизились достаточно к цели нашего назначения, то есть к поверхности Луны, можете условно считать верхом нос нашей ракеты.

– А низом – хвост, – авторитетно прибавил оказавшийся рядом Незнайка.

Поскольку ОгонЕк находилась в космосе впервые, Незнайка считал еЕ кем-то вроде юнги. А сам он был, конечно, старым морским волком.

– Благодарю вас за разъяснения... коллеги, – выразила Клюковка свою признательность обоим.

После космического обеда Знайка велел всем надеть космические скафандры. Ракета вскоре должна была прилуниться, и, хотя еЕ программа гарантировала мягкую посадку, всЕ-таки стоило подстраховаться на случай частичной или полной разгерметизации. Сидевшие за пультом Винтик и Шпунтик держали руки на кнопках и в любое время могли принять управление на себя.

Вот на одном из экранов поверхность Луны стала медленно закатываться вниз и вскоре, мелькнув горизонтом, провалилась в космическую тьму. В то же время на другом экране, передающем изображение с хвоста, выплыла та же самая поверхность, но уже заметно ближе, чем раньше. Глухо зафыркали включившиеся двигатели торможения. Ракета сделала полный разворот.

Место для посадки было выбрано то же самое, что и во время предыдущих полЕтов, – недалеко от входа в большую ледяную пещеру. Здесь имелась удобная площадка, достаточно плотный грунт и вполне изученный окружающий рельеф.

– Ого! – заметил Винтик. – Кажется, здесь что-то такое стряслось. Неужели потерпел катастрофу космический корабль?

И действительно, по мере снижения на площадке и далеко вокруг стали заметны искорЕженные куски металла, а на грунте чернели пятна сажи от сгоревшего топлива.

– Смотрите, смотрите! – воскликнул Знайка. – Видите верхушку от ракеты – там, левее?.. Это пилотская кабина; в случае опасности она отстреливается от корпуса катапультой. Если кабина вовремя отстрелялась, значит, экипаж не пострадал.

В этот момент ракета плавно опустилась на площадку, приняв вертикальное положение, прибор невесомости отключился, и все пассажиры, охнув, провалились в кресла под собственным весом.

– Ну вот, братцы, – сказал Незнайка. – С прибытием.

Первым делом было необходимо выяснить, не остался ли кто-нибудь из потерпевших на поверхности Луны, и в случае необходимости оказать помощь пострадавшим. На поиски отправились Винтик, Шпунтик и Пилюлькин. Оставшиеся собрались в смотровой кабине и стали наблюдать за их действиями через иллюминаторы.

– Ого, здесь сгорела не меньше чем трЕхступенчатая ракета, – говорил Винтик, разглядывая попадавшиеся на пути обломки. – Похоже, что загорелась прямо на старте из-за неполадки в двигателе.

Переходя от обломка к обломку, группа наконец приблизилась к отброшенной довольно далеко пилотской кабине. Дверца раскрыта настежь, внутри – никого.

У всех вырвался вздох облегчения.

– Картина ясная, – сказал Винтик. – Лунатики построили свою ракету, но она взорвалась на старте. Хорошо ещЕ, что экипаж вовремя катапультировался. Непонятно только, куда они собирались лететь и почему сигналили об опасности.

– "Если прилетят, не давайте им ничего", – вспомнила ОгонЕк слова Козлика из первой, принятой Стекляшкиным радиограммы. – Стало быть, они собирались лететь на Землю?

– Возможно, – согласился Знайка, – и, похоже, что они спешили...

– Смотрите, – послышался голос Винтика, – здесь стояла герметическая палатка со шлюзовой камерой.

Действительно, на краю площадки лежала распластанная, как сдувшийся воздушный шар, космическая палатка.

Внутри обнаружились пустые кислородные баллоны, надувные матрасы и Емкости из-под воды и продовольствия.

– Возвращайтесь, – распорядился Знайка. – Здесь осталось только одно место, где что-то ещЕ может разъясниться.

Но в это время прилунилась ракета "ФиС", отстававшая, согласно плану, на два часа. Фуксия и СелЕдочка сообщили, что полЕт прошЕл нормально и все отлично чувствовали себя в невесомости.

Они не стали рассказывать о неприятной цене, случившейся перед самым стартом. Профессор Злючкин, увидев, как завинчиваются изнутри запоры дверцы люка, неожиданно впал в буйную истерику и попытался вырваться наружу. Он кричал, рыдал, умолял, царапался и кусался. Пришлось вкатить ему двойную дозу успокоительного, после чего он обмяк, позволил засунуть себя в скафандр и пристегнуть к креслу.

ВсЕ время перелета он проспал с улыбкой на лице, так и не увидев из космоса Земли, Луны и звЕзд.

Проснувшись от лЕгкого толчка во время прилунения, он сказал "извините" и присоединился к остальным как ни в чЕм не бывало. Если же впоследствии ему при случае напоминали о его недостойном поведении, он только недоуменно вскидывал брови и восклицал: "Не понимаю, о чЕм вы говорите?"

Устыдившись всЕ-таки в глубине души собственной слабости и вспомнив о тысячах земных коротышек, следивших за ходом экспедиции, Злючкин выразил решительное намерение сдержать данное на Земле обещание и совершить выход на поверхность Луны. Не голым, конечно, а в полном полагающемся для такого случая комплекте обмундирования.

Это его намерение полностью противоречило изначальному плану экспедиции, согласно которому экипаж наблюдателей совсем не должен был покидать ракету без крайней на то необходимости. Однако, опасаясь какой-нибудь новой опасной выходки или провокации со стороны вздорного профессора, командир корабля Ярило согласился выпустить его под собственную ответственность. Заявив, однако, что отправляется сам вместе с ним и будет всЕ время неотступно находиться рядом.

Услышав такое, Фуксия и СелЕдочка совершенно растерялись: сам командир в первые же минуты пребывания на Луне собирался грубо нарушить строго оговорЕнные правила. Они связались со Знайкой и потребовали, чтобы тот решительно вмешался в происходящее.

Знайка попытался образумить и пристыдить академика Ярилу, но тот мягко возражал:

– Извините, уважаемый коллега, но не я был председателем отборочной комиссии и не я включал господина Злючкина в состав экспедиции. А поскольку я не имею права посадить этого господина на цепь, то вынужден по крайней мере держать его под личным контролем. Огромное вам спасибо за великолепно проведенную работу по подбору экипажа.

Знайка прикусил губу. Он никак не ожидал, что со стороны экипажа наблюдателей, которые должны были только-то и делать, что наблюдать и слушать, возможны какие-то неожиданные фортели. По правде говоря, этот экипаж носил в большей степени декоративный, показательно-представительский характер; при подборе кандидатов Знайка особенно не задумывался о деловых качествах всех этих теоретиков, журналистов и писателей. Теперь он, конечно, сожалел, что отнесся к делу столь легкомысленно, и о том, что назначил командиром корабля Ярилу, а не более подходящего для этой роли Стекляшкина или Фуксию с СелЕдочкой. Короче говоря, ерунда начиналась сразу.

А Злючкин в это время настойчиво и требовательно говорил что-то такое о вверенной ему тысячами сограждан великой космической миссии.

– Ладно, – сказал Знайка, чувствуя свою ответственность за происходящее. – ПойдЕте сейчас с нами. Но только это в первый и последний раз. Обещайте, что больше не покинете ракету до моего особого распоряжения.

Ярило и Злючкин легко согласились.

В своем собственном экипаже у Знайки начались трудности ещЕ до начала полета, и первая такая трудность называлась Пончик, а вторая – Незнайка. Первый, оказавшись в ракете, впал в оцепенение; второй, напротив, проявлял излишнюю активность где нужно и где не нужно. И теперь Незнайка, по примеру Злючкина и Ярилы, требовал, чтобы его тоже выпустили из ракеты. Он понимал, что Козлик должен был оставить здесь какое-то сообщение, а потому твЕрдо намеревался отправиться на поиски такового. Пока Знайка смотрел на него в растерянности, не находя слов от возмущения, ОгонЕк сказала, что Пончику тоже невредно прогуляться, а то он совсем раскис и как бы не пришлось из-за него лететь обратно.