Текст книги "Бразилия вчера и сегодня"
Автор книги: Борис Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Освобождение рабов, ставшее возможным прежде всего благодаря их непрерывной и героической борьбе, имело огромное значение. В социально-экономическом смысле этот процесс играл ту же роль, что и «огораживание» в Англии, т. е. составлял основу так называемого первоначального накопления. Обличие Бразилии было в том, что основную массу сельских производителей в 80-х годах XIX века составляли безземельные крестьяне – полу-батраки и рабы. И тех, и других не надо было насильственно экспроприировать, поскольку они и так ничего не имели. Рабство играло роль своеобразной упаковки для консервации в течение веков такого абсолютно экспроприированного состояния. Чтобы превратить раба в наемного рабочего, достаточно было дать ему личную свободу.
Формирование рынка наемного труда в Бразилии, таким образом, имело две предварительные исторические фазы: первая – насильственный отрыв масс производителей от их средств производства и привычных условий жизни и превращение негров Африки и индейцев Бразилии в рабов; вторая – насильственное удержание их в этом качестве в течение веков; третий этап означал выделение рабов от остальных средств производства, их эмансипация как метод ускоренного и простого создания рынка наемной рабочей силой.
При этом надо учитывать, что в Бразилии к этому времени образовалась гигантская масса «лишней» рабочей силы. Трудность перехода к капиталистическим отношениям здесь состояла не в отсутствии соответствующих резервов свободной рабочей силы, как это наблюдалось в Англии, а в недостатке производительного капитала, способного поглотить всю эту массу. По сути дела, и рабы, и свободные неимущие слои представляли собой «полуготовый» пролетариат, что и обусловило в конце концов простую смену форм эксплуатации.
Наряду с разложением рабства, составившим главную специфику генезиса бразильского капитализма, действовали и обычные источники формирования рынка свободного труда, в том числе экспроприация самостоятельных производителей – мелкого крестьянства, ремесленников, т. е. свободного от личной зависимости населения страны.
Важную роль сыграла и так называемая свободная иммиграция. Если до 1850 г. в Бразилию въехало всего около 20 тыс. иммигрантов, то за последующие два десятилетия их приток превысил 230 тыс. человек. В конце XIX в. масштабы иммиграции возросли еще больше, способствуя развитию капитализма вширь.
Особенно наглядно этот процесс отразился в развитии промышленности. До 1850 г. в стране, конечно, имелись некоторые предприятия промышленного типа, но на них, как правило, использовался труд рабов.
Во второй половине XIX в. положение изменилось. В стране возникли первые предприятия капиталистического типа. В 1850 г. было зарегистрировано 35 крупных промышленных заведений.
Важную роль в деле развития национальной промышленности сыграл крупнейший финансист и промышленник, пионер национальной буржуазии барон Maya (1813–1889 гг.). Свою деятельность он начал с постройки судоверфи в Понто-да-Арейя в 1845 г., на которой трудилось 300 рабочих под управлением английского инженера. Здесь же Maya основал завод по изготовлению труб для газовых компаний с числом рабочих более 1000 человек. При заводе имелась своя железоделательная мастерская. Комиссар-инспектор сообщал в 1853 г., что в Понто-да-Арейя имеется 10 промышленных предприятий; мастерская по изготовлению железа и бронзы, механическая мастерская, подсобная железная дорога, судоверфь, гальваническая, модельная, слесарная, парусная и другие мастерские. В 1854 г. с помощью английских инженеров в стране была построена первая железная дорога; в 1856 г. открылась вторая линия, затем третья. К 1872 г. насчитывалось уже 932 километра железнодорожных путей. Особенно большой размах получило железнодорожное строительство в 80-х годах. Это был уже значительный шаг вперед в промышленном развитии Бразилии и разложении старых производственных отношений.
Начальный период индустриализации, развернувшийся в Бразилии в 80—90-х годах XIX в., кризис и ликвидация рабства, рост применения наемного труда – все это были звенья одного исторического процесса – процесса перехода Бразилии на новый, капиталистический путь.
В политической сфере этому соответствовал ряд буржуазных реформ, которые была вынуждена провести умирающая империя в последние годы своего существования. В 80-х годах было реорганизовано судопроизводство, введены прямые выборы депутатов конгресса, утвержден новый уголовный кодекс, проведена реформа полиции и национальной гвардии. В числе административных мероприятий следует отметить реорганизацию муниципального управления, системы образования и кредитных учреждений.
Общей чертой для всех этих реформ была тенденция к демократизации (разумеется, в буржуазном духе) общественного порядка, к устранению прежних сословных привилегий. Важной мерой явилось введение гражданского брака, отделение церкви от государства.
Все эти шаги по буржуазному переустройству, включая прежде всего отмену рабства, свидетельствовали о том, что монархия вступила в стадию агонии. Для всех было ясно, что дни абсолютизма сочтены. Однако старая власть не хотела добровольно сдавать позиции.
14 июля 1889 г. в 100-летнюю годовщину взятия Бастилии в Рио-де-Жанейро и других городах прошли массовые республиканские демонстрации, в которых активно участвовали бразильские студенты. Многие молодые офицеры горячо сочувствовали республиканцам. Группа республиканцев из среды мелкобуржуазного офицерства и интеллигенции (Аристидес Лобо, Бенжамин Костан, Рун Барбоза и др.) создали тайное общество по подготовке восстания.
В ночь на 14 ноября 1889 г. гарнизон Рио-де-Жанейро взбунтовался и по команде маршала Деодору-да-Фонсека и полковника Бенжамипа Констана потребовал низложения имперского правительства. При поддержке горожан восставшие заняли здание министерства и объявили о смещении кабинета. Однако Деодору и другие руководители переворота не решались провозгласить республику. Солдаты и горожане, предводительствуемые молодыми офицерами, двинулись к зданию муниципалитета и здесь сами возвестили о низложении императора. Только после этого военные лидеры республиканцев приняли решение издать декрет об установлении республики. Императору предлагалось немедленно покинуть пределы Бразилии.
Специфика последнего этапа борьбы против монархии дала повод видному буржуазному исследователю А. Б. Томасу сделать вывод о том, что отмена рабства и провозглашение республики якобы явились «самой спокойной революцией во всей истории Америки; не было пролито фактически ни одной капли крови, да и победного ликования было не столь уж много»{33}.
Исторические факты находятся в вопиющем противоречии с этим вымыслом. Начиная с 1822 г. в Бразилии почти непрерывно шла напряженная и подчас кровопролитная борьба против рабства и абсолютизма. Народно-республиканские восстания в 30—40-х годах, массовое аболиционистское и республиканское движение, борьба молодого пролетариата против эксплуатации – таковы были основные потоки буржуазно-демократического революционного процесса. Особенность политической истории Бразилии в XIX в. состоит не в том, что страна при переходе на капиталистический путь развития обошлась без социальной революции, а в том, что этот революционный процесс принял своеобразные черты, развивался постепенно и долго, пройдя два отделенных друг от друга во времени этапа, и в итоге растянулся на несколько десятилетий. Взятый в целом, он разрешил три главные исторические задачи: завоевание государственной самостоятельности, ликвидацию рабства, установление республики. Эти перемены имели подлинно революционное значение, обеспечив в конечном счете переход Бразилии на капиталистический путь развития.
Правда, социальная революция была ограниченной и неполной. Ликвидировав рабство и монархию, она не смогла нанести удар по латифундизму, не привела к освобождению Бразилии от тенет экономической зависимости перед английским ростовщическим капиталом, не изменила тяжелое положение широких масс народа.
Глава II
НАРОД БОРЕТСЯ –
БУРЖУАЗИЯ УКРЕПЛЯЕТСЯ У ВЛАСТИ
(1890–1930 гг.)
Социальная структура власти Первой республики
Ликвидация рабства и абсолютизма не означала перехода всей государственной власти в руки бразильской буржуазии. Экономические рычаги по-прежнему оставались у крупных землевладельцев-фазендейро. Потеряв рабов, они полностью сохранили монополию частной собственности на землю. Однако постепенно, по мере развития капиталистических отношений, буржуазия – сначала торговая и ростовщическая, а затем промышленная – стала все больше оказывать влияние на политический курс республики. В штатах Сан-Паулу, Минас-Жераис, Риу-Гранди-ду-Сул и др. постепенно сложились местные буржуазно-помещичьи олигархии, претендовавшие на руководство всем государством.
Местные олигархии пользовались абсолютной автономией, ибо по конституции 1891 г. каждый штат получал почти все права самостоятельного государства: имел свою конституцию и законодательную ассамблею, обладал правом вводить налоги, контролировать экспорт, договариваться о займах с иностранными государствами, содержал собственную полицию и т. д. В итоге центральная власть в Бразилии обычно оформлялась в результате политического сговора буржуазно-помещичьих блоков.
Все годы существования Первой республики (до 1930 г.) президентами страны были прямые ставленники олигархии либо кофейного штата Сан-Паулу, либо скотоводческого штата Миyас-Жераис. Лишь в годы первой мировой войны в президентском кресле оказался представитель южного скотоводческого штата Риу-Гранди-ду-Сул. Экономическое превосходство Сан-Паулу и Минас-Жераиса, которые пользовались поддержкой английского капитала, обеспечивало их политическую гегемонию. Не случайно бразильцы метко называли общий курс центрального правительства «политикой кофе с молоком».
В целом суть этой политики сводилась к консерватизму и реакции. Ж. О. Родригес в своей книге «Примирение и реформа в политической истории Бразилии» справедливо отмечает, что до 1930-х годов «национальная администрация на всех этапах имела антиреформистский, элитарный и персоналистский характер»{34}.
Иной точки зрения придерживается известный буржуазный социолог и экономист Элио Жагуарибе. Он считает, что если в период империи экономическое и политическое господство находилось в руках аристократической олигархии, то после установления республики к власти якобы приблизилась мелкая городская буржуазия. Ввиду слабости последней центральное правительство, по мнению Э. Жагуарибе, не могло преодолеть давление буржуазно-помещичьих кругов и по существу «защищало статус-кво, что способствовало сохранению господства олигархии»{35}. Государство стремилось представлять как интересы буржуазии, так и аграрной олигархии, сглаживать противоречия между ними, но не могло руководить общественным развитием{36}.
Эту же идею проводит бразильский юрист и социолог Ж. К. Оливейра Торрес. Всевластие местных олигархий, по его мнению, существовало независимо и как бы параллельно с официальной центральной властью, причем последняя «имела в своем распоряжении лишь два средства для поддержания собственного авторитета в стране – армию и национальный телеграф»{37}. Устойчивость бюрократической элиты при таком положении полностью зависела от ее умения лавировать между различными буржуазно-помещичьими кланами.
Точка зрения Э. Жагуарибе и Ж. К. Оливейра Торреса разделяется и другими историками, которые, правильно отмечая многие аспекты, все же, на наш взгляд, искусственно отрывают экономическую власть от власти политической, полностью отделяют бюрократию от ее социально-классовой основы. Такие ситуации в принципе возможны, но они носят временный характер.
Основоположники марксизма-ленинизма дали глубокий анализ подобных явлений, обобщив их термином «бонапартизм». Бонапартистский режим обычно возникает тогда, когда основные борющиеся между собой социальные и политические силы находятся в состоянии относительного равновесия. Правительство в этих условиях получает некоторую возможность действовать автономно, проводить, так сказать, «надклассовую» линию в политике{38}. Но такие эпизоды носят преходящий характер, они не могут продолжаться долго.
Если с этих позиций обратиться к характеристике политической ситуации в Бразилии после свержения монархии, то никакого равновесия социальных сил мы не увидим. Преимущество полностью сохранялось за кофейной буржуазно-помещичьей олигархией. Основная борьба за власть развертывалась не между помещиками и буржуазией, а между буржуазно-помещичьими группировками разных штатов. Их силы на некоторых этапах действительно уравновешивались, в результате чего центральное правительство имело известную возможность для маневра, но только в узких рамках буржуазно-помещичьего консервативного курса.
Буржуазия в конце XIX – первой четверти XX в. лишь формировалась как класс и поэтому еще не имела собственной политики общенационального масштаба, чаще всего играя роль политического довеска в межрегиональном соперничестве. Вплоть до 30-х годов опа не вступала в борьбу за власть как самостоятельная социальная сила. Это объяснялось еще и тем, что после отмены рабства интересы буржуазии и кофейных плантаторов-предпринимателей во многом совпадали.
Тем более ошибочно считать, как это делает Э. Жагуарибе, что власть в республике с самого начала захватила мелкая буржуазия. Свержение абсолютизма в ноябре 1889 г. и участие высшего офицерства в выработке наиболее важных политических решений республиканского правительства не означают, что мелкая буржуазия стояла у руля государства. Генералитет фактически защищал интересы господствующей буржуазно-помещичьей кофейной олигархии; что же касается мелкой городской буржуазии (ремесленники, торговцы, владельцы небольших мастерских и т. д.), то она, хотя и получила после свержения монархии свободу для частного предпринимательства, была крайне далека от политики, а тем более от государственной власти.
Буржуазно-помещичья олигархия Сан-Паулу и Минас-Жераиса не выпускала из своих рук общее руководство, в зародыше подавляя все поползновения посягнуть на ее монополию власти. Одним из существенных условий такого могущества являлся союз «паулистов» и «минейрас» между собой и с английским финансовым капиталом.
Бразильский историк-марксист Р. Фако справедливо подчеркивал: «С момента установления республики и до победы вооруженного движения 1930 г. в стране фактически господствовала единственная партия, партия латифундистов (следовало бы сказать: кофейной олигархии. – Б. К.). Буржуазия добилась некоторых успехов, в какой-то степени участвовала в правительстве, но ей не удалось подорвать политическую силу крупных земельных собственников»{39}.
Действительно, абсолютное господство буржуазно-помещичьей кофейной олигархии и засилье иностранного (в основном английского) капитала являлось определяющим фактором социально-экономического и политического развития Бразилии в конце XIX – начале XX в.
В советской исторической литературе преобладает мнение о том, что вплоть до 1930 г. у власти стояли крупные помещики, а буржуазия якобы находилась в стороне. Эта точка зрения отождествляет кофейную олигархию с классом феодалов-латифундистов. На самом деле социальный состав господствующей олигархии Сан-Паулу и Минас-Жераиса был значительно шире, включая также местную торгово-ростовщическую и банковскую буржуазию, высшую бюрократию, верхушку церковной иерархии, часть генералитета.
Классовые интересы буржуазии в таких условиях развивались в течение долгого времени в рамках регионального соперничества; противоречия между помещиками и буржуазией были относительно слабы и уступали по своей силе традиционным местническим интересам различных буржуазно-помещичьих группировок. Такое своеобразие наложило свой отпечаток на всю общественную жизнь страны.
Политика правящей олигархии в корне расходилась с интересами подавляющего большинства нации, включая и молодую промышленную буржуазию. Однако последняя оказалась неспособной подняться на борьбу, предпочитая путь беспринципных компромиссов и соглашательства. Ее поведение можно охарактеризовать словами К. Маркса о «борце», который «не только боялся употребить в дело свое собственное оружие, но чувствовал себя обязанным сохранить в целости оружие своего противника»{40}. Тем не менее буржуазия постепенно укрепляла свои экономические позиции. Особенность ее политического развития кик класса состояла в том, что она не выступала против всевластия реакционной кофейной олигархии. Эту борьбу вел народ.
В конце XIX – начале XX в. активную борьбу против помещиков развернули сельские трудящиеся. В 1893–1897 гг. вспыхнула настоящая крестьянская война в местечке Канудос (штат Баиа). Свыше 5 тыс. крестьянских семей, предводительствуемые бедным проповедником Антонио Конселейро, с оружием в руках несколько лет подряд боролись против правительственных войск, отстаивая свое право на землю и свободу.
Война крестьян в Канудосе была жестоко подавлена, ио вскоре началось новое крестьянское выступление на юге страны – движение Контестадр (1902–1916 гг.). На этот раз в борьбе участвовало более 20 тыс. человек. Мужество крестьян было огромно, их борьба имела поистине героический характер, но стихийное, окрашенное в религиозные тона, выступление крестьянства не могло завершиться победой. Одной из основных причин этого было полное отсутствие каких-либо контактов между крестьянами и городскими рабочими, хотя в конце XIX – начале XX в. пролетарское движение в Бразилии приобрело уже достаточно широкие масштабы. Однако рабочее движение еще не преодолело стихийности и носило в основном экономический характер.
Новый более высокий этап в истории классовой борьбы наступил под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции, оказавшей огромное воздействие на Бразилию.
Великий Октябрь и подъем пролетарской борьбы
Великая Октябрьская социалистическая революция явилась поворотным пунктом в истории международного пролетарского движения. Яркий свет Октября, преодолевая преграды и расстояния, дошел до самых отдаленных стран и континентов, пробуждая угнетенных к активной борьбе за свое социальное и национальное освобождение.
Огромное политическое влияние оказал Октябрь и на Латинскую Америку. Одним из важнейших результатов этого явилось ускорение политического формирования пролетариата как класса и зарождение высшей формы его развития – коммунистического движения.
В конце XIX в. руководящую роль в определении позиции бразильского пролетариата играли социалисты, основавшие в 1902 г. свою партию. Социалисты, выдвинув программу борьбы против эксплуатации, были, однако, слабо связаны с массами и не могли организовать рабочее движение, ограничиваясь в основном политической пропагандой.
Не случайно поэтому в 1906–1908 гг. на руководящие позиции выдвинулись анархо-синдикалисты, захватившие инициативу в профсоюзах и сосредоточившие свои силы на организации конкретных боевых действий. Стачка, бойкот, восстание и другие «прямые действия» рассматривались ими в качестве главного и единственно эффективного оружия рабочих в борьбе против угнетателей. В результате деятельности анархо-синдикалистов стачечное движение приняло массовые масштабы.
В 1906–1917 гг. в ряде городов были проведены всеобщие забастовки, в которых участвовало по 30–50 тыс. человек. В июне-июле 1917 г. в Сан-Паулу произошло наиболее крупное выступление бразильского пролетариата. Против олигархии и буржуазии выступило более 150 тыс. рабочих, или примерно 50 % всего промышленного пролетариата страны.
Под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции среди анархо-синдикалистов произошел раскол, многие из них выступили в поддержку Советской республики, стали постепенно переходить на позиции III Интернационала. В ноябре 1918 г. в Рио-де-Жанейро левые синдикалисты организовали вооруженное восстание пролетариата с целью заменить «нынешнее правительство, которое не отвечает национальным надеждам, подлинно народным правительством рабочих и крестьян, как это было сделано в России»{41}.
В литературе, посвященной истории Бразилии, почти не упоминается о пролетарском вооруженном восстании 18 ноября 1918 г. в Рио-де-Жанейро. Причина такого забвения кроется в отсутствии документального материала. Недостаток источников ощущается и в настоящее время, однако новые публикации архивных материалов позволяют все же восстановить канву ноябрьских событий 1918 г.
Рабочая газета «Народ» за 1 мая 1919 г.
На рисунке изображен аллегорический образ социалистической революции, которая, начавшись в России, идет по всему миру
В 1918 г. столица Бразилии представляла собой крупный административный и экономический центр. На промышленных предприятиях Рио-де-Жанейро и его пригородов трудилось около 73 тыс. рабочих, что в то время составляло четверть всего индустриального пролетариата страны. Кроме того, значительное число рабочих было занято в строительстве, коммунальном хозяйстве, в сфере услуг. Наряду с пролетариатом Сан-Паулу это был наиболее опытный и организованный отряд рабочего класса. У рабочих столицы имелись богатые традиции стачечной борьбы. В Рио-де-Жанейро действовали крупные профсоюзные объединения, прежде всего Федерация трудящихся, объединяющая 80 тыс. рабочих и служащих, а также масса мелких автономных синдикатов. В столице активно действовал Анархистский альянс, опиравшийся на демократические слои интеллигенции и профсоюзы. Наибольшим авторитетом среди передовой части рабочих пользовались левые синдикалисты Астрожилдо Перейра, Антонио Канелас, Эверардо Диас, Отавио Брандао, Жоао да Коста Пимента, Маноэл Кампос и др.
Известие о победе социалистической революции в России было воспринято ими с энтузиазмом. По инициативе левых синдикалистов и демократически настроенной интеллигенции среди рабочих Рио-де-Жанейро и других городов развернулась широкая пропаганда идей «максимализма», как называли тогда в Бразилии программу большевиков. В резолюции массового пролетарского собрания 1 мая 1918 г., состоявшегося в столичном театре «Мэзоп Модерн», был выражен «коллективный протест против капиталистической эксплуатации и социальной тирании, полная солидарность с трудящимися всего мира… глубокая симпатия к русскому народу, ведущему в этот момент открытую и героическую борьбу против капитализма и государства»{42}.
Преклонение перед «прямыми действиями», искреннее стремление повторить опыт Октября и «русского максимализма», ненависть к государственной власти как олицетворению реакции и насилия над личностью и свободой граждан, желание путем революции «передать власть синдикатам» – все это вело к созреванию среди анархо-синдикалистов идеи о вооруженном восстании.
Своеобразное и противоречивое переплетение старых и новых идей способствовало выделению из их среды группы так называемых «коммунистов-освободителей», взгляды которых были изложены в брошюре «Что такое максимализм, или большевизм». Ее авторы – редактор газеты «Народ» («A Plebe») Эдгар Леуепрот и Элио Негро (подлинное имя – Антонио Кандейас Дуарте) исходили из того, что «максимализм» имеет своей целью открыть путь «освободительному коммунизму, который принесет всем мир, благосостояние и свободу». Бразильские «коммунисты-освободители» видели главного врага не в классе капиталистов, не в империализме и латифундизме, а в государстве, т. е. не в базисе, а надстройке. Лишь постепенно синдикалисты стали менять старую позицию, более гибко оценивать роль государственных институтов, нацеливая главный удар против буржуазно-помещичьей олигархии и английских банкиров.
Астрожилдо Перейра (справа) и Отавно Брандао – основатели Бразильской коммунистической партии (октябрь 1919 г.)
В соответствии с программой Элио Негро и Эдгара Леуенрота в каждом городе, районе, поселке должны быть созданы местные коммуны или советы (conselhos comunais), осуществляющие власть на местах и управляющие жизнью граждан. Представители этих народных советов в свою очередь образуют центральный «народный комиссариат» (comissariado do Povo), который избирает исполком и специальные комиссии. По сути дела, полностью копировалась конституционная схема, одобренная III Всероссийским съездом Советов в январе 1918 г. Авторы брошюры «Что такое максимализм, или большевизм?» указывали: «Общее управление коммунистической республикой будет осуществляться центральным советом народных комиссаров». Непримиримые враги государства – анархо-синдикалисты – таким образом, в общем поддержали идею создания «коммунистической республики», которую они представляли себе как государство «профессиональных ассамблей» и «народных советов».
Под непосредственным влиянием Октябрьской революции левые синдикалисты Рио-де-Жанейро попытались в ноябре 1918 г. осуществить свои идеалы на практике, организовав вооруженное восстание. Ход самого восстания, насколько мы можем восстановить его по воспоминаниям участников и по материалам полицейского управления, выглядит следующим образом{43}.
В октябре 1918 г. группа революционеров тайно собралась на квартире профессора Жозе Родригеса Лейте да Ойтисика в Рио-де-Жанейро с целью создания центра по подготовке восстания. В совещании участвовали Ма-ноэл Кампос, Жоао да Коста Пимента, Астрожилдо Перейра, Алваро Палмейра, Карлос Диас, Жозе Ромеро и некоторые другие. В течение октября и первой декады ноября состоялось еще несколько конспиративных встреч. Однако в результате предательства планы заговорщиков стали известны полиции. Лейтепант Жорже Элиас Ажус оказался провокатором. По его показаниям, в восстании должны были участвовать 15 тыс. рабочих, «готовых к революционному движению». В полицейском обвинении говорилось о 20 тыс. «заговорщиков». Ажус утверждал, что на тайных совещаниях сообщалось о готовности выступить 4 тыс. рабочих. План восстания включал взрыв электростанции, телефонного узла, телеграфа. Восстание должно было начаться со всеобщей стачки рабочих района Ботафого, которые должны были подойти к президентскому дворцу Катети и по сигналу ворваться во дворец, арестовать президента и поднять красное знамя. Одновременно в районе Сан-Кристоф другие группы рабочих намеревались атаковать военные склады с целью захвата оружия, обмундирования и боеприпасов. В районе Бангу 2 тыс. рабочих должны были занять патронную фабрику в Реалеп-го и захватить там оружие и боеприпасы. Отряды под руководством Маноэла Кампоса в этот момент планировали захват полицейского участка.
Руководители восстания пичего не знали о предательстве и продолжали подготовку к вооруженному выступлению и всеобщей забастовке, которые, по их плану, должны были совпасть по времени. Но нетерпение, желание быстрее начать борьбу помешали им обеспечить условия для организованных действий.
18 ноября 1918 г. на текстильных фабриках Рио-де-Жанейро, Нитероя, Петрополиса и Маже в 4 часа дня началась стачка. Почти сразу же в центральное управление полиции поступили сообщения о беспорядках на улицах и угрозе восстания. По приказу начальника столичной полиции к фабрикам были срочно посланы военные части и полицейские патрули. Примерно в 5 часов вице-президент Бразилии Делфим Морейра созвал на экстренное совещание военного министра, министра юстиции и других членов правительства с целью заслушать информацию начальника полиции о положении в столице. Совещание приняло решение предоставить полиции чрезвычайные полномочия. В большинстве районов правительству удалось предотвратить восстание, однако в ряде мест развернулась ожесточенная вооруженная борьба.
Так, в районе Сан-Кристоф восставшие атаковали армейские склады. Схватка началась со взрыва автомашины с солдатами, под которую была брошена самодельная бомба. Вслед за этим, забрасывая динамитными шашками охрану, рабочие бросились на приступ. В кровопролитных боях участвовало до 500 человек. Особенно активно сражались металлурги и строители. В баррикадных боях приняли участие и студенты Колледжа императора Педро II, а также медицинского училища.
Пытаясь склонить солдат на свою сторону, повстанцы обратились к ним с воззванием, в котором говорилось: «Солдаты и моряки – сыновья народа! Как только солдаты и матросы объединятся с рабочими, богачи и политиканы потеряют всякую силу и не будут господами на земле. Солдаты и матросы! Патриотизм и дисциплина – это слова, к которым прибегают наши угнетатели с целью обмана. Существует только один патриотизм и одна дисциплина – бороться за освобождение класса обездоленных и униженных. Есть только один путь к этому – братское единение солдат и моряков с рабочими и создание комитетов солдат и рабочих, которые возьмут на себя руководство всеми общественными делами».
Призыв этот, к сожалению, не дал положительного результата. Только небольшая группа солдат отказалась повиноваться своим офицерам и перешла на сторону рабочих. Основная же часть армии и вся полиция решительно выступили против них. К ночи восстание было повсюду подавлено. Лишь в рабочем поселке Маже еще в течение трех дней продолжались кровопролитные бои, в ходе которых революционеры провозгласили Рабочую республику.
После подавления восстания полиция привлекла к суду 58 человек, 10 из которых были признаны «руководителями»: Агрипино Назаре, Алваро Палмейра, Астрожилдо Перейра, Мапоэл Кампос, Жоао да Коста Пимента и др.
22 ноября 1918 г. был издан правительственный декрет о запрещении Всеобщей федерации трудящихся, а также профсоюзов текстильщиков, металлургов и строительных рабочих под предлогом, что все они «нарушили общественный порядок, а их члены, в своем большинстве иностранные агитаторы, являются настоящими анархистами», которые хотели «установить в Бразилии режим кровавого террора по типу русских Советов». В ответ синдикалисты организовали 26 ноября стачки протеста, в которых приняли участие рабочие почти всех районов Рио-де-Жанейро. Общее число стачечников превысило 20 тыс. человек. Однако это выступление уже не могло изменить исход борьбы. Реакция торжествовала победу.
Несмотря на то, что пролетарское вооруженное восстание потерпело поражение, его значение было огромно, так как впервые рабочий класс Бразилии выступил с оружием в руках против эксплуататорского строя.
Попытка пролетарского вооруженного восстания в ноябре 1918 г. потерпела неудачу, ибо ни объективных, ни субъективных условий для победы не было. В Бразилии не сложилось революционной ситуации, как, скажем, в Германии или Венгрии, хотя налицо имелся значительный подъем рабочего движения.
