Текст книги ""Умирать страшно лишь однажды""

Автор книги: Борис Цеханович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Я заскочил на свою машину, а подъехавший на КШМке командир полка остановился, отдал приказание и один из танков сопровождения легко двинулся к перевёрнутому КАМАЗу. Командир махнул мне рукой и я въехал в колонну. Мы доехали до мусульманского кладбища, свернули влево, ещё один километр пути и остановились у отрытого за ночь сапёрами командного пункта. Окоп был как всегда просторный и удобный. Споро загнали ПРП в капонир и мои связисты через минуту доложили об установлении связи с дивизионами. А через десять минут доложили и остальные о готовности к работе. Пришёл доклад и с третьего батальона. Все замерли в ожидании.

– Товарищ полковник, вертолёты на подходе, – доложил авианаводчик, оторвавшись от наушников.

– Хорошо, – командир бросил взгляд на карту, – заворачивай их на зелёнку под Кирово и на промышленную зону там же.

Авианаводчик снова прильнул к радиостанции и быстро забормотал в микрофон, а из-за гряды холмов, низко над землёй, хищно выскочила пара раскрашенных камуфляжем боевых вертолётов. Низко промчавшись над нами и обдав нас горячим воздухом, они ушли влево, сверкнув остеклением кабины и сделав круг, ринулись в сторону позиций боевиков.

Вертолётчики попались не робкого десятка, почти на бреющем полёте они начали утюжить указанные им цели. Раз за разом с их консолей срывались штук по десять неуправляемых ракет, которыми они прочёсывали зелёнку и промышленную зону.

– Товарищ полковник, вертолётчики докладывают об отходе боевиков с занимаемых позиций. – Прокричал со своего места авианаводчик.

– Отлично, Борис Геннадьевич, как только вертолёты отработают, так сразу же своей артиллерией начинай бить, – отдал приказ командир.

Только вертолёты ушли из зоны обстрела, как я дал команду дивизионам. Первый дивизион снарядами с убойными элементами начал прочёсывать зелёнку на левом фланге вплоть до Кирово. Второй дивизион работал по площадям 200 на 200 метров: саму окраину Кирово, выход в город и другие участки вероятного расположения боевиков, тем самым, обеспечив спокойное выдвижение 8ой роты вплоть до железной дороги. В это время разведывательная рота, действующая справа от 8ой роты попала под интенсивный обстрел боевиков, в том числе и из миномётов. Чистяков и Гутник, действующие с развед. ротой быстро с ориентировавшись открыли огонь вторым дивизионом и быстро заставили замолчать миномёты боевиков. И хотя боевики нас ждали, но они были сломлены слаженной работой вертолётчиков и артиллеристов. Все рубежи были заняты без потерь с нашей стороны.

– Доложить о расходе боеприпасов, – передал я распоряжение на огневые позиции и через минуту удивлённо воскликнул, – Ого, товарищ полковник, по боевикам вколотили 500 снарядов дивизионами и 200 мин. Прилично, мало им не показалось.

…. К 14 часам мы вернулись уже на новое место полкового командного пункта. Оно было расположено как раз на том месте, откуда мы 3 декабря руководили боем разведчиков. Местность была вся изрыта старыми окопами и капонирами ещё от первой войны. Жаркие наверно здесь были бои, потому что кругом виднелись остатки нашей разбитой техники, в основном БМП, а за кладбищем стояли остовы трёх сгоревших танков. Мой кунг, прицеп расположились очень удачно – в капонирах, и теперь не надо было залезать в них по лестнице. Был здесь рядом и капонир для ПРП. Сквозь редкую зелёнку, которая проходила через всё КП проглядывались дома окраины Алхан-Калы и недалёкое мусульманское кладбище. Хорошо было видно и зелёнка, по которой мы сегодня работали убойными элементами. Она тянулась огромным клином от окраины Грозного и по ней боевики могли достаточно близко подобраться к нашим позициям. Хорошо было видно селение Октябрьское и расстилающая за ним местность, которую через несколько дней будет брать 245 полк.

Вечером меня пригласил к себе командир полка, немного посидели, попили пива и посмотрели видеоплёнки, которые были отсняты начальником клуба в ходе боевых действий. Воспользовавшись хорошим настроением Сергеева, я насел на командира, типа: товарищ полковник я вечно сижу в штабе, никуда вы меня не отпускаете и не разрешаете самостоятельно выезжать на передок. В конце-концов я нормальный офицер и совсем не солидно будет если я втихушку от вас буду мотаться по переднему краю.

Командир кряхтел, пыхтел, отнекивался, но всё-таки сдался. И сегодня, вместе с Тимохиным еду на передок. Вылезу, посмотрю в бинокль, может, постреляю дивизионом.

20:15 С утра выезд наш на передний край всё задерживался и задерживался. И когда мы

уже должны садиться на машины, меня вызвал к себе командир: – Борис Геннадьевич,

с группировки передали разведданные: боевики большими силами сосредотачиваются в Кирово с последующей задачей прорваться в Алхан-Калу. Нужно нанести хороший удар по посёлку. Ну и тебе придётся остаться.

– Чёрт побери, товарищ полковник, в кои веки собрался на передний край и опять не поеду. Давайте сделаем так: У меня на этот случай есть запланированные цели и я сейчас накрою Кирово по полной программе, а потом буду вести беспокоющий огонь. Здесь за меня остаётся Чистяков и если что "срулит" нормально дивизионами, а оттуда я всё хорошо рассмотрю и если понадобится то сам открою огонь. – Командир молчал и по его молчанию было видно, что ему очень не хочется меня отпускать. Распахнулась дверь и в салон командира забрался Тимохин, а Сергеев тяжело вздохнул и махнул рукой.

– Езжайте. Владимир Васильевич только береги начарта и никуда не лезьте.

Мы весело вывалили из салона командира и отойдя от него подальше Тимохин, с энтузиазмом потёр руки: – Ну, сейчас мы покажем как с дураками связываться.

В палатке ЦБУ я поставил задачу дежурившему Чистякову и под канонаду дивизионов помчались на передний край третьего батальона.

Оставив технику за холмами, мы в пешем порядке выдвинулись в самую крайнюю точку – в окопы развед взвода. Солдаты деловито суетились в окопе и из автоматического гранатомёта АГС раз за разом накрывали расстилающую под ними зелёнку, которая большим куском тянулась от окраины Кирово.

– Товарищ подполковник, – подскочил к Тимохину старший разведчиков и стал возбуждённо докладывать, – пять минут назад прямо на нас из зелёнки внезапно вышла группа боевиков в количестве десяти человек. Среди них была женщина со снайперской винтовкой. Мы их тут же обстреляли и они юркнули обратно в зелёнку, вот мы сейчас и чешем её из гранатомёта. Скорее всего это была снайперша со своей группой прикрытия и предполагаю, что они сейчас отходят вон к тому зданию….

Разведчик показал рукой на трехэтажное кирпичное здание, возвышающееся над частным сектором Кирово. Громко загрохотал гранатомёт, выплёвывая очередную порцию гранат в зелёнку и через несколько секунд серые дымки разрывов показались среди голых деревьев.

Я вскинул бинокль и стал осматривать видимую часть посёлка, которая практически и была окраиной Грозного. Отсюда была видна лишь часть частного сектора, какие-то двухэтажные каменные здания, полуразрушенная промышленная зона с большими шарообразными цистернами. Мы уже знали, что там хранится аммиак и туда было запрещено стрелять. Недалеко виднелся участок железной дороги, неширокая река Сунжа и большое поле тянулось до самой окраины Алхан-Калы, покрытое большими участками кустарников. На противоположном его конце виднелся Алхан-Юрт всё ещё не занятый 15 полком.

Основные налёты артиллерией закончились и по населённому пункту вёлся беспокоющий огонь. Чуть в стороне низко с не передаваемо приятным для моего слуха звуком пролетали снаряды и разрывались среди домов, следом за ними с коротким свистом и резким звуком рвались мины. Но всё это было в основном в другой части посёлка, не наблюдаемой из-за выступающего вперёд края крутого холма.

Моё желание пройти вдоль обрыва ещё дальше совпало с решением Тимохина и после небольшой подготовки мы, полусогнувшись и рассыпавшись в цепь, начали перемещаться вдоль обрыва. Продвинувшись по обрыву метров пятьсот-шестьсот, мы залегли на краю, с интересом разглядывая открывшуюся панораму. Весь посёлок сверху был как на ладони. Окраина его начиналась прямо под нами в ста метрах и на протяжении триста метров от нас, вправо и влево тянулся частный сектор, который разрезала железная дорога и река Сунжа. Над частным сектором возвышалось трёхэтажное здание школы, как мы уже определили по карте, рядом с ним располагались двухэтажные жилые здания, переходящие в небольшой микрорайон, но уже четырёхэтажных "хрущовок" из красного кирпича. Над всем этим гордо подымались громадные корпуса ТЭЦ и три её большие, кирпичные трубы. Штаб боевиков, который мы обстреливали два дня назад как раз и располагался на её территории. Чуть в стороне и ближе к нам виднелось большое и высокое здание, этажей так в шестнадцать, мукомольного завода. И всё это плавало в сизом дыму от горевших зданий, от разрывов снарядов и мин, а также в красной кирпичной пыли от попаданий снарядов в "хрущёвки" Картина впечатляла и радовала. Я не мог найти не одного дома куда бы не попал снаряд или мина, а в бинокль можно было рассмотреть и более мелкие детали: развороченные стены, выброшенный домашний скарб из домов разрывами, брошенная и бродящая по улочкам и переулкам частного сектора мелкая домашняя живность, которая шарахалась от каждого близкого разрыва. То в одном месте, то в другом внезапно высоко в воздух подымались дымы от разрывов снарядов или появлялись более светлые и круглые разрывы мин. Очень часто из этих разрывов вылетали обломки зданий, заборов и сараев. Мы находились как раз под самой низкой точкой траектории полёта снарядов и их звук будоражил мою душу артиллериста. Рядом со мной расположился начальник клуба, которого мы взяли с собой, чтобы он снимал всё на видеокамеру, правее расположились мои разведчики Попов и Сашка Шараборин, которые тоже с интересом разглядывали окраину Грозного.

Невысоко над нами тонко свистнула пуля, следом вторая. Значит нас уже засекли, а ещё через минуту радостно завопил разведчик: – Вижу, вижу! Я засёк снайпера в школе, – и стал энергично тыкать рукой в сторону красного, кирпичного здания. Все стали пристально вглядываться в здание, а я вновь вскинул бинокль и уже вооружённым взглядом мог рассматривать детали фасада и проёмы разбитых окон, а также и самих боевиков, которые перемещались внутри здания от окна к окну. Я подозвал Шароборина с радиостанцией и выхватил у него из рук микрофон, одновременно доставая из внутреннего кармана бушлата обрывок карты. Развернув его, нашёл на нём школу:

– "Самара, Я Лесник 53", Монреаль 9, точно пять. – Продиктовал я координаты по "Зоопарку", – один снаряд дымовым – Огонь!

Пока дивизион наводил орудия, разведчики в азарте лупили по зданию из автоматов и пулемётов, но дальность была достаточно велика и, осознав что эффекта от такой стрельбы мало, постепенно прекратили стрелять, а послали одного из солдат за танком.

Дымовой снаряд лёг далеко влево от школы, перед четырёхэтажками и задымил белым дымом всё вокруг домов.

Я прикинул на глазок и подал корректуру на огневую позицию: – "Самара, Я Лесник 53" правее 0-50, дальше двести – Огонь!

В ожидании второго дымового снаряда в бинокль стал рассматривать частный сектор посёлка слева от нас и внезапно увидел замаскированный, бетонный дот с чернеющей амбразурой. Я приподнялся над канавой, в которой мы расположились и стал махать зажатой в руке картой в ту сторону: – Внимание – слева дот, под тремя тёмными ёлками.

Руку дёрнуло и у самой головы противно свистнуло, я стремительно упал и, боясь увидеть кровь, медленно перевёл свой взгляд на руку. Посередине обрывка карты, на самом верху светилось пулевое отверстие.

– Ни хрена себе, Сашка, Попов смотрите, куда снайпер попал, – я радостно, словно дурачок, совал своим солдатам чуть ли не под нос обрывок карты и веселился, потом стал показывать начальнику клуба, но в этот момент Шароборин крикнул.

– Товарищ подполковник, "Самара" – Выстрел, – услышав звук высоко пролетающего снаряда, удивился. Но удивился ещё больше, когда увидел далеко впереди разрыв дымового снаряда и гораздо правее школы.

– Чёрт побери, что дивизион опять что ли ошибся? – В досаде я выругался. Но измерив в бинокль первое отклонение, прикусил язык – ошибся я. Нужно было только довернуть вправо 0-15 и всё, а я сгоряча долбанул вправо 0-50, да ещё дальше двести.

Через пять минут на исправленных установках дивизион подручной батареей дал четыре выстрела и с удовлетворением увидел четыре разрыва, поднявшиеся в школьном парке. Я подал новую команду и стал ждать её результатов. Но к этому времени обстановка для нас несколько усложнилась. Теперь к снайперше из школы, присоединился ещё один, но вычислить его не удавалось и они вдвоём гвоздили по нашей группе. Рядом лежащий начальник клуба на своей видеокамере дал максимальное увеличение и сунул её мне: – Смотрите, товарищ подполковник.

Блин, фиговина маленькая, а увеличение даёт классное, я как будто с расстояния в сто метров рассматривал школу: вот прошлась хорошая очередь из нашего пулемёта по шиферной крыше и в разные стороны полетели осколки шифера, а вот мигнула вспышка ответного выстрела в верхнем углу окна – Чёрт, хорошо видно.

Я с сожалением отдал обратно Серёге камеру и вновь схватил бинокль, услышав Шароборина – "Самара – Залп".

Классно! Снаряды рванули кучно прямо за зданием школы и от взрывной волны сорвало часть шиферной крыши, сбросив её на нашу сторону.

Уменьшил дальность ещё на пятьдесят метров и с досадой ударил кулаком по земле – четыре разрыва взметнули землю в тридцати метрах сбоку от здания и лишь посекли осколками кирпичную стену и деревья школьного парка.

– "Самара", левее 0-02 – Огонь, чёрт побери! – Обиженно прокричал я в микрофон и в бессилье развёл руками, опять увидев разрывы в школьном дворе.

В это время на обрыве появился танк и Тимохин сам лично нырнул в башню на место наводчика. Все затаили дыхание; танк немного поводил из стороны в сторону стволом и внезапно выстрелил. Угол двухэтажного каменного дома, стоявший рядом со школой вспух большим облаком штукатурной пыли. В разные стороны полетели мелкие обломки кирпича и более крупные от стены. Танк довернул чуть вправо и выстрелил во второй раз и теперь ещё больший, но уже красноватого цвета, шар вспух прямо в центре переднего фасада здания школы. Даже на таком расстоянии был слышен свист разлетающихся осколков, а когда вокруг школы, в непосредственной близости, поднялись разрывы четырёх снарядов второго дивизиона, стало ясно, что сейчас у боевиков одна мысль – как бы спасти свою шкуру. Тимохин ещё дал пару выстрелов по школе и прекратил огонь, а я уже дивизионом дал туда 24 снаряда и мне тоже стало не интересно. Оттуда, по крайней мере, до следующего утра больше никто не выстрелит.

Не сговариваясь мы все стали смещаться влево прикрывая друг-друга автоматным огнём и всё дальше отдаляясь от своих. Теперь я вторым дивизионом наносил удар впереди себя и тут же перемещался туда, а огонь артиллерии переносил дальше. Удивительно, но второй дивизион сегодня работал точно, быстро, чётко – я только радовался такой работе.

– Надо будет, Пиратова за такую работу к ордену представить, – мелькнула у меня мысль и тут же исчезла – я уткнулся носом в землю пережидая очередной обстрел снайперов, рядом в канаву завалились разведчики и снайпер с третьего батальона.

– Товарищ подполковник, давайте его на живца подловим. Он на вашу немецкую каску реагирует и когда вы в бинокль смотрите. – В азарте заорал снайпер.

– Ну, спасибо боец, обрадовал. Серёга снимай меня сейчас и увидишь, как из-под каски мои мозги с кровью потекут. – Я подполз к Шароборину, взял в руки микрофон, приподнялся над краем канавы и, глядя в объектив снимавшей меня камеры, стал передавать на огневые позиции дивизиона новые координаты для открытия огня.

Над головой, совсем рядом, просвистело так, что было ясно – следующая пуля будет точно моя.

– Есть, – радостно завопил снайпер, – он сидит на девятом этаже мукомольного комбината. Счас, я его сниму.

Я чуть приподнялся над канавой и в бинокль стал рассматривать шестнадцатиэтажное здание мукомольного комбината, видневшееся недалеко от нас. Отсчитав девять этажей снизу, я начал внимательно рассматривать разбитые окна этажа, но ничего не заметил. А наш снайпер азартно целился в здание комбината.

– Да где он там? – Нетерпеливо задал я вопрос, но солдат даже не обратил внимание на мой вопрос.

– Солдат, – возвысил я голос и шутливо заявил, – я как "живец", имею право знать, где сидит этот паршивец.

– Да там он, товарищ подполковник, на девятом этаже. Я его сейчас сниму, не мешайте мне.

Я не стал больше его отвлекать, а с любопытством наблюдал за действиями снайпера, а Сергей снимал его. Солдат в азарте высунул кончил языка и напряжённо смотрел в прицел. Вот его кончик языка замер, солдат затаил дыхание и плавно потянул спусковой крючок. Сухой щёлчок бойка – осечка. Солдат досадливо поморщился, слегка перевернулся и стал рассматривать винтовку. Потом передёрнул затвор и вновь замер, наблюдая через прицел. Опять замер в напряжении и тихо потянул спусковой крючок, но опять – осечка.

Снайпер матернулся и стал снова разглядывать винтовку, вновь передёрнул затвор и прильнул к прицелу. На этот раз выстрел прозвучал, но по огорчённому лицу солдата было ясно

– он промазал.

– Боец, ладно. Остынь, сейчас я его накрою, – Я склонился над картой и выдал на второй дивизион координаты здания.

Первый залп лёг не долетев до здания 50 метров, разбив метров тридцать забора и разметав по кирпичикам попутно несколько каменных будок. Второй залп лёг уже за зданием и лишь один снаряд разорвался на крыше мукомольного комбината.

– Ага…, – радостно завопил я, повернувшись к снайперу, – вилка. Всё снайперу амбец. Боец учись.

Но снаряды и третьего залпа просвистели мимо высокого здания и разорвались, попав в белое четырёхэтажное здание – прямо посередине. Всё здание закрыло дымом, белой пылью, а когда облако рассеялось в центре фасада зияла огромная дыра. Часть перекрытий обрушилась и восстановлению здание уже не подлежало.

– Чёрт, – я огорчённо чертыхнулся. Если снайпер и был в здании, то после пристрелочного залпа он уже давно слинял оттуда. Тратить снаряды на пустое здание у меня желания не было. – Ладно, солдат, факир был пьян и фокус не удался. Повезло духу.

Мы продвинулись ещё на двести метров вперёд и уже вчетвером сосредоточились в какой-то яме. Хотели пройти ещё дальше, но глянув на ближайшую высоту в двухстах метрах от нас и ощутив исходящую с нею угрозу, я наотрез отказался. Мне даже в голову не могло прийти, что через десять дней я подыму в безумную, лобовую атаку сапёров на позиции боевиков на этой высоте.

Но это будет через десять дней, а пока мы удобно расположились в просторной яме. Я выглянул из неё и в бинокль стал рассматривать посёлок. Снаряды и мины периодически рвались на улицах, огородах и дворах населённого пункта, но боевиков нигде не было видно. Я развернулся и стал пристально наблюдать за обширной территорией ТЭЦ и вскоре заметил перемещающихся вооружённых людей, которые перебегали от одного здания к другому и в основном скрывались в районе основного, большого здания ТЭЦ.

– "Самара, Я Лесник 53"…, – дальше я продиктовал координаты громадного здания.

Второй дивизион и сейчас не подкачал: двенадцать багрово-красных разрывов расцвели на гигантской крыше здания. В воздух полетели обломки металлических конструкций в изобилии находившиеся на крыше, но пробить её не смогли. Я повторил залп, но результат был тот же – 122мм снаряды были слабы, чтобы пробить наверняка усиленную крышу здания.

– Ребята, поглядите какая красота, – обратился я товарищам и мы с удовольствием посмотрели результаты ещё одного залпа – потрясающее зрелище.

Задача дня была выполнена и мы благополучно отступили назад. Пообедали в третьем батальоне, сфотографировались и отправились в лагерь. На ЦБУ принял доклады от дивизионов и поразился: по Кирово было выпущено более тысячи снарядов и это не считая мин третьей миномётной батареи. Всё ничего – лишь бы был от этого толк.

Поступил доклад с третьего батальона: они взяли в плен боевика и сумели выбить от него сведения, что в Кирово сосредоточились несколько групп снайперов и их координаты. Ну, тут я снарядов не пожалел: обеими дивизионами обработал эти районы.

2 часа отдохнул и на дежурство, командир зашёл на ЦБУ и сообщил мне – завтра зачистка Алхан-Калы.

11 декабря 1999 года. Зачистку Алхан-Калы 8 декабря отменили и я в 10 часов заступил на

8:23 дежурство. Разобравшись с обстановкой я собрался поработать с

документами, но в палатку ввалился Юрка Шадура: – Боря, ну ты вчера и поработал. Молодцы. – Увидев моё удивление, продолжил.

– Вчера моя разведка лазила в Кирово и от местного населения интересные сведения принесла. Оказывается, вы вчера завалили помощника полевого командира Бараева, а самого Бараева ранили в руку. Хоть, кто такой Бараев знаешь?

– Ну, ты Юра, меня за дурачка что ли принимаешь? Да кто этого отморозка не знает? Он конечно не туз, но котируется достаточно высоко среди боевиков. Если подробности какие знаешь, то расскажи. Интересно.

Начальник разведки прошёл к столу и, положив свою вязанную шапочку, начал рассказывать.

– Да выцапали мы местного жителя и он рассказал, что все жители посёлка прячутся от арт. огня, как раз в подвале кирпичной школы. Вот и вчера он вместе со всеми сидел там, а как долбанули танком по зданию, с испугу выскочил во двор, а следом за ним выскочили пару десятков боевиков, но только они сбежали со второго этажа. Среди них и был не без известный Бараев со своими подручными, помощниками и снайперша со своей группой прикрытия. Вот в этот момент и упали с чудовищным грохотом четыре снаряда во двор школы. Разорвались они правда несколько в стороне, но взрывной волной всех разметало в разные стороны, а снайпершу хорошо приложило к стене. Моего информатора и Бараева унесло в кучу со старыми листьями, а когда он оттуда вылез, то Бараев сидел рядом и зажимал рукой рану на левой руке. Сразу же набежали боевики, перевязали рану и доложили, что его первого помощника разорвало снарядом. Ну и матерился Бараев, услышав это известие. Так что готовь дырочку под орден.

– Ну, Юра, орден не я заработал: это второй дивизион вчера хорошо поработал.

Шадура посидел ещё немного и ушёл по своим делам, а через десять минут ввалился Дима Щипков и заорал с порога: – Боря, верти дырочку под орден, ты вчера Гелаева в Кирово тяжело ранил.

– Дима я вторую дырку за полчаса кручу у себя на груди, так к вечеру как решето форма будет. Давай, рассказывай.

– Мои, Боря, радиоперехват сделали и узнали оттуда, что Гелаева ранили артиллерийским снарядом. Вот такие дела. С тебя бутылка.

– Ну, бутылка не с меня, а со второго дивизиона.

Я поднял трубку телефона и вызвал Чикина: – Александр Владимирович, вчера дивизион полевого командира Бараева ранил, да ещё заодно и Гелаева. Давай, начальника штаба дивизиона к ордену представляй – заслужил. И передай ему, что с него две бутылки водки. Жду в течении часа.

Через час выпив, привезённую Пиратовым, водку я сидел на ЦБУ и принимал поздравления от товарищей, но приехавший из третьей миномётной батареи Чистяков рассказал, что Беляев уверен на сто процентов что это он ранил Бараева и убил его помощника. Всем рассказывает, что он своими глазами видел, как мина воткнулась тому в спину. В принципе, мне было наплевать, кто его убил, главное что это сделала моя артиллерия.

После обеда меня пригласил к себе в палатку начальник клуба, посмотреть отснятый материал, а тут заваливает подполковник Елчин и начинает рассказывать про Беляева, который ранил Бараева и убил его помощника. Мы переглянулись с Сергеем и рассмеялись, так как просмотрели уже плёнку и оба видели что это снаряды дивизиона упали в тот момент во двор школы, а мины разорвались далеко в стороне.

Настроение было праздничное, поэтому вечером я немного расслабился и неплохо посидел со своими офицерами.

17 декабря 1999 года. Начинался новый день, обычный день штабного офицера, правда

15:50 офицера, который постоянно стремился на передовую, но командир полка его не отпускал. Когда вставал вопрос о размещении КНП командира полка и спрашивали моего мнения, то я его выбирал чуть ли не в передней линии, за что всегда выслушивал ворчливое раздражение полковника Сергеева: – Товарищ подполковник, командно-наблюдательный пункт командира полка размещается, согласно устава, в трёх-четырёх километрах от переднего края. А вы, куда вечно меня тянете?

Но я всегда хотел всё видеть своими глазами и принимать в этом непосредственное участие: как про таких говорят – "пионерская зорька в жопе играет". Вот и сегодня ничего не предвещало для меня, что этот день запомнится на всю оставшуюся жизнь и я буду гордиться тем, что сумел поднять в атаку солдат и атаковать высоту. Не знал я также, что 7 января буду последним офицером, который вырвется живым из захваченного боевиками Аргуна. А 17 января, ворвавшись на завод в Старопромысловском районе, будем отрезаны от своих. Убитый генерал Малофеев, лежит в шести метрах от меня, у стены. Рядом с ним, отрезанный сильнейшим огнём и лихорадочно шепча в радиостанцию слова прощания, командир взвода ВВ. У моих ног, умирает смертельно раненый Сашка Шараборин. А я, держа в левой руке гранату Ф-1 без кольца, спокойно смотрю на приближающихся боевиков, готовясь взорвать себе, умирающего Шароборина и духов. Но этого я пока не знал и сидел на совещании, слушая решение зам. командира полка (сам Сергеев находился в Моздоке) о блокировании Октябрьского со всех сторон и о развёртывании подразделений первого батальона в сторону населённого пункта Андреевская Долина. Третий батальон решили ставить по окраине Кирово.

…. – Борис Геннадьевич, – меня подозвал к себе подполковник Тимохин, около которого стоял генерал Малофеев. Он с несколькими офицерами накануне прибыл к нам в полк, чтобы возглавить и руководить действиями нескольких полков, в том числе и нашим, – я поехал в первый батальон, а ты тут разберись, откуда духи четыре мины по батальону положили перед нашим приездом.

Заместитель командира с генералом укатили, уехал и капитан Бурковский. Я остался на КНП один с двумя моими солдатами: Евдокимовым и Поповым. День разошёлся во всю, туман исчез, лишь внизу стлался сизым дымком. Солнце светило неярким светом, смягчая сумрак теней и навеивало спокойное настроение. Мы развернули приборы, я вошёл в связь со вторым дивизионом, услышав о его готовности об открытии огня по первой моей команде. Прильнув к окулярам оптического прибора, стал осматривать пустынные улицы Кирово, но ничего не видел. Из населённого пункта, из разных мест доносились звуки перестрелки и было непонятно с кем боевики там могли перестреливаться. Навёл прибор на мукомольный комбинат, но и там не было видно движения, не было его и на территории ТЭЦ. Хотя я понимал, что сотни глаз боевиков в этот же самый момент также напряжённо обшаривают склон холмов, где мы находились и нагло, особо не скрываясь от них, передвигались. Огонь они не открывали, понимая, что сразу же получат многократно сильнейший отпор.

Откинувшись от прибора, потёр пальцами уставшие глаза и с интересом стал наблюдать за сапёрами, скопившимися недалеко от нашего наблюдательного пункта. Казалось, что здесь собралась вся рота: человек тридцать солдат толпилось вокруг экскаватора, на базе КРАЗа. В пяти метрах от него стояла и тарахтела ПЗМка на базе "Кировца", а вскоре подъехала, сверкая отполированными траками и гордо неся над собой высоко поднятую лопату ИМР. С неё соскочил начальник инженерно-сапёрной службы полка майор Яблоков и вокруг него на пять минут сгрудились солдаты, наверняка получая последние инструкции. Потом они дружно рассыпались и полезли на технику: экскаватор с ПЗМкой двинулись вперёд и остановились в двухстах метрах дальше прежнего места, а Андрей Яблоков направился в мою сторону.

– Борис Геннадьевич, как тут "обстакановка"? – Андрей протянул руку и Попов дал ему фляжку с водой.

– Да, нормально, но чувствую что духи где-то недалеко. А ты то, что сам тут делаешь?

Яблоков шумно выдохнул воздух, после нескольких крупных глотков: – Командир хочет, чтобы я оборудовал ещё одно КНП полка. Вот я сейчас и пройду немного влево и посмотрю там место.

– Ты чего? Ты куда хочешь пройти?

– Да вон к той высоте и посмотреть там место, – Андрей беззаботно махнул рукой в сторону высоты, вокруг которой мы крутились десять дней тому назад.

– Андрей, не ходи туда…. Что-то мне не нравиться твоё решение.

– Да ну, ерунда. Никого там нет, я позавчера туда выскакивал за брёвнами для этого пункта, – для убедительности Виноградов стукнул кулаком по небольшим брёвнышкам, которыми были обшиты стенки окопа.

Понимая, что мне его не остановить, я предложил ему следующее: – Хорошо, давай сделаем тогда так. Ты сейчас устанавливаешь на своей радиостанции мою частоту. Если что-то случится, выходишь сразу на связь, а я тебя прикрою артиллерией.

На том и порешили: Андрей ушёл к ИМРке, на которой в живописных позах восседали восемь сапёров, и через две минуты вошёл со мной в связь. Тяжёлая сапёрная машина двинулась вперёд, на две минуты остановилась около остальной техники, потом сорвалась с места и стремительно помчалась к вершине высоты навстречу своей гибели.

Я проводил взглядом сапёров и снова стал наблюдать за окраиной Грозного. На улицах по прежнему не было видно ни местных жителей, ни боевиков, хотя внезапно возникающая стрельба в разных местах Кирово, доказывала – боевики присутствует и их достаточно много чтобы атаковать нас и сбить с занимаемых позиций.

Откинулся от прибора и вновь взглянул на сапёров, которые толпились у своих машин, наблюдая за уехавшими, но мне не была видна ни машина, ни вершина высоты из-за закрывающего их косогора.

Только прильнул к окулярам оптического прибора, как настороженное ухо уловило звуки вспыхнувшей интенсивной стрельбы автоматов и глухие выстрелы из гранатомётов в той стороне, куда уехал Яблоков. Сапёры у машин беспорядочно перемещались вокруг машин и тыкали руками в сторону невидимой высоты, а потом внезапно рассыпались и сгрудились за экскаватором – наверно, их тоже обстреляли.

Я схватил микрофон и стал вызывать Андрюху Яблокова, но всё было бесполезно – эфир лишь шипел помехами и молчал. Бросив микрофон, я метнулся к выходу из окопа и тут же столкнулся с солдатом-сапёром, прибежавшим ко мне.

– Товарищ подполковник, – заполошно закричал боец, ещё шире распахнув свои и так широко раскрытые испуганные глаза, – ИМРку подбили… Идёт бой… Что делать? Вы единственный офицер….