Текст книги ""Умирать страшно лишь однажды""

Автор книги: Борис Цеханович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

БМП продолжало густо дымить, как раз посередине между боевиками и мотострелками и если сейчас не предпринять решительных мер, то грозная машина может запросто попасть к духам. За зданием скопилась несколько офицеров первого батальона, о чём-то посовещались, выглядывая из-за угла строения и один из них стал снимать с себя снаряжение. Это был начальник штаба первого батальона майор Калинин. Игорь разделся, избавившись от куртки. Сунул за пояс пистолет, рассовал по карманам гранаты, взял в руки несколько дымовых шашек и, стремительно выскочив из укрытия, помчался в сторону одинокого БМП. Это было так внезапно, что боевики пропустили рывок офицера и открыли ураганный огонь лишь когда Калинин оказался сзади БМП.

Мы все с облегчением перевели дух, но больше всех были поражены смелым поступком офицеры ВВэшники и мы с гордостью слушали дифирамбы в адрес не только начальника штаба первого батальона, но и в наш, армейский, адрес. Но дифирамбы дифирамбами, а мы с тревогой наблюдали дальнейшие действия Игоря. Калинин выглянул из-за боевой машины, нажал на ручку задней дверцы и рывком отворил её. Потом быстрым движением выхватил из-за пояса дымовые шашки и, выдернув шнуры, раскидал начинавшие дымить шашки за бетонный забор, а сам нырнул в глубину машины. Дымовушки буквально за несколько секунд разгорелись, отделив густым дымом БМП от забора и боевиков. Из задней дверцы на улицу вылетели матрац, потом несколько подушек. Ещё через несколько минут взревел двигатель, выкинув в воздух клуб сизого дыма, потом машина дёрнулась и рванула задним ходом в сторону позиций, виляя из стороны в сторону. Сделав несколько резких поворотов и разбив небольшой бетонный столбик, БМП зацепив бортом весовую, заскочила под её защиту.

– Фу, нормально…, – офицеры и солдаты, наблюдавшие за этим рискованным действием, все разом облегчённо вздохнули и стали оживлённо переговариваться. А генерал Малофеев приказал.

– Начальника штаба батальона представить к ордену.

Постепенно обстановка нормализовалась. Развед. рота благополучно вышла из боя и сосредоточилась на высоте сзади КНП. На ящике передо мной сидел сумрачный Гутник и тихим голосом рассказывал, как их зажали.

– … Как только мы вдоль трибун вышли в парк, сразу же были атакованы боевиками. Их было, товарищ подполковник, до пятидесяти человек. Они были везде. Их фигуры мелькали среди деревьев, вдоль трибуны, рядом с нами. А как только снаряды первые упали, они сразу же ломанулись вперёд и оказались в тридцати метрах от нас. Снаряды падают сзади их, не принося им никакого вреда. Вот тогда страшно стало. Если бы они сделали рывок вперёд, в рукопашную – они нас задавили бы числом. Но духу у них на это не хватило и слава богу….

– Ладно, Володя. Сегодня больше никуда идти не надо: так что отдыхай.

Я отвернулся и стал смотреть за бруствер окопа: на душе было тягостно. Было ясно, что Гутник находится на грани нервного срыва. Он старался, крепился, но пережитый ужас, страх выдавался дрожанием рук, тусклым голосом, которым подчинённый рассказывал о бое. Ему нужно дать отдохнуть, перевести дух и я не мог этого ему предоставить. Завтра я его опять погоню вперёд. И послезавтра тоже. Конечно, я мог бы наплевав на все запреты, пойти вместо него. Мог бы и придёт время пойду. Но каждый должен быть на своём месте: как бы не желал и не хотел я своей спиной не смогу защитить и закрыть от смерти всех своих подчинённых. Да, дам на сколько это возможно Гутнику отдохнуть, но потом пошлю его вперёд и буду посылать пока не придёт ему замена или же….

– Товарищ подполковник, прибыл из первого батальона. Всё нормально…., – бодрый голос отвлёк меня от грустных размышлений и я с удовольствием оглядел появившихся в окопе Кравченко и Мустаева.

– Товарищ подполковник, если что, мы тут рядом. Костёрчик разведём и пообедаем. – Я разрешающе кивнул головой, отпустив офицеров.

Десять минут наблюдения за передним краем, в попытке разглядеть позиции боевиков, ни к чему не привели и я резко присел вместе со всеми на дно окопа, укрываясь от внезапно начавшегося миномётного обстрела. На КНП и прилегающие к нему кусты обрушился град 82 миллиметровых мин.

Надо сказать что перед наступлением на нашем направлении вся высота была заполнена подразделениями внутренних войск, ментами и различными службами как армейскими так и МВД. Везде где была возможность стояли палатки разных размеров, предназначенные для обогрева и отдыха офицеров и личного состава. Тарахтели движки, выкидывая в воздух сизые дымки и питая спец. машины электричеством. Чуть ниже вершины в кустах ВВэшники развернули медицинский пункт, где хозяйничал с санитарами старший лейтенант медицинской службы. Всё было в движении. И сейчас я с тревогой прислушивался к разрывам мин, представляя, что они могли наделать. И раньше боевики обстреливали высоту из автоматов и пулемётов, а то и из АГСов. И каждый раз были раненые и убитые, но сейчас они очень плотно накрыли миномётами высоту. Все молча сидели на дне командно-наблюдательного пункта и напряжённо ожидали окончания налёта, надеясь что ни одна из мин не попадёт в наш окоп. Тревожился я и за своих офицеров, которые вышли наверх. Они как раз попали в самый эпицентр разрывов.

Миномётный налёт закончился также внезапно, как и начался и мы все резко поднялись, вскинув к глазам бинокли для того чтобы попытаться засечь позиции вражеских миномётчиков. Но минута проходила за минутой и я с огорчением опустил бинокль.

Послышался шум шагов и в окоп спустились бледные Гутник и Кравченко – последний растерянно крутил в окровавленных руках изодранную чёрную вязанную шапочку.

– Что случилось?

Гутник молча прошёл к ящику и сел на него, обречённо обхватив руками голову. Кравченко же продолжал крутить в руках шапочку, собираясь со словами, а потом выдавил из себя: – Вот, товарищ подполковник, вот…. Только отошёл в кусты, как первой же миной Мустаева ранило в голову, а его солдата убило. А мне всю шапочку осколками порвало…

Дав офицерам немного прийти в себя я выслушал более-менее связный рассказ. Выйдя из окопа Кравченко, Гутник, Мустаев и солдат-связист решили расположиться в кустах в пятнадцати метрах от КНП. Быстро наломали веток, сложили их в кучку и зажгли. Мустаев расставив банки на небольшом пенёчке, стал их неторопливо вскрывать готовя к подогреву. Гутник отошёл на несколько шагов, выглядывая очередную порцию топлива, а Кравченко снял с себя оружие и снаряжение и обстоятельно всё это развесил на небольшом деревце рядом с костром. Туда же водрузил и свою вязанную шапочку мокрую от пота. Достал из разгрузки кусок туалетной бумаги и не спеша направился к ближайшим кустам.

– Товарищ старший лейтенант, наверно ещё надо принести дров, а то не хватит для разогрева, – Мустаев критически посмотрел на костерок и поощрительно кивнул своему связисту головой.

– Давай.

Рядовой Платов поднялся с колен, повернулся, сделал два шага вперёд и практически шагнул в миномётный разрыв первой же мины. Он был мгновенно убит, Мустаева взрывной волной откинуло назад и небольшой осколок от второго разрыва ударил его в голову….

Гутник и Кравченко отделались испугом и царапинами. Поняв, что солдат убит, они перевязали Мустаева и быстро отправили его к медикам. После чего занялись собой. Одна из мин попала в дерево, где было развешано снаряжение Кравченко и разбросало всё его имущество по кустам…

– Товарищ подполковник, если бы я не пошёл в кусты меня бы прямым попаданием разнесло…. Во это то везуха… Володя ты представляешь? – Сашка возбуждённо крутился в проходе, бесперестанно теребя Гутника и всех окружающих, удивляясь тому, что его спасло. Но Гутник, уйдя в свои переживания, безучастно сидел на ящике и не реагировал на окружающее. Что здорово мне всё больше и больше не нравилось.

Я энергично затряс капитана за плечо, пытаясь действием и вопросами вывести его из заторможенного состояния: – Володя, а что с Мустаевым? Как он ранен?

Я добился своего. Гутник поднял на меня глаза, в которых начало появляться осмысленное выражение. Потом он как бы встряхнулся и пришёл в себя.

– Да вроде бы ничего. Крови только много из раны вышло. А так чиркнуло его по касательной. В госпитале разберутся….

Я отвернулся и облокотился на бруствер: конечно, то что Мустаева легко ранило – радовало, но не утешало и мне уже надо сейчас решать вопрос – Кого ставить командиром батареи?

Если смотреть со стороны, то как бы проблемы – "Кого ставить" – не было. Конечно, опытного старшего офицера батареи старшего лейтенанта Каюмова, а командира второго взвода – СОБом. Это просто, если бы этот вопрос решал посторонний офицер. А я, зная обстановку в батареи, колебался. Старший лейтенант Каюмов хорош был на своём месте, именно под командой командира батареи, в данном случаи, Мустаева. А в должности командира батареи он был всё-таки слабоват. Развалить батарею он не развалит, но и на этом уровне удержать её не сможет. Тем более накануне наступления.

– Ладно…., – я решительно встряхнул головой, – отложу ка я эту проблему на вечер. Если ничего лучшего не придумаю, то пусть батареей временно покомандует помощник командира батальона по артиллерии капитан Серёгин. А там посмотрим.

Я опять прильнул к оптическому прибору, перестрелка между первой ротой и боевиками постепенно стихла и духи отошли в глубь частного сектора, а мотострелки опять вышли к бетонному забору и начали там закрепляться.

Перевёл прибор на частный сектор и стал пристально его разглядывать. Вроде бы увидел нескольких чеченцев, которые перебегали во дворах двухэтажных деревянных бараков. Быстро передал данные на огневые позиции и пролетевшие над нами сорок восемь снарядов разбили бараки, сараи внутри дворов, взлетели воздух доски, куски заборов, а с посечённых осколками деревьев срезало более половины веток. Несколько снарядов попали в здание заброшенной кочегарки и на том месте несколько минут клубилась красная кирпичная пыль. Я вошёл в азарт и следующий огневой налёт сдвинул на сто метров вправо на предполагаемые позиции боевиков и с удовольствие наблюдал как очередные несколько домов превратились в руины. Медленно, в течении нескольких минут оседала пыль, а вместо неё из развалин всё смелее и смелее стал выбиваться с каждой секундой густеющий дым. Выскочил язык пламени, потом другой. Подул ветерок и через какое то время там уже бушевал не хилый огонь, быстро перекинувшийся на соседние дома. Если боевики там и были, то сейчас они вынуждены отступить из-за пожара ещё глубже в частный сектор и дать нашей пехоте около часа в спокойной обстановке обустроиться на новых позициях.

Теперь своё внимание я перенёс на промышленную зону, которая располагалась за частным сектором. За улицей Социалистической, где мы недавно обстреляли УАЗик, располагалась тоже промышленная зона, но это был единый промышленный комплекс – нефтеперерабатывающий завод со всей сопутствующей нефтехимическому предприятию инфраструктурой. В мешанине громадных цистерн, рефракционных башен, бесчисленных трубопроводов тянувшихся на несколько километров, как в глубину так и в ширину практически невозможно было разглядеть позиции и перемещение боевиков. А ведь под этим заводом существовала ещё и развлетвлённая сеть подземных коммуникаций, где чеченцы могли свободно перемещаться. То здесь была другая картина. Здесь промышленная зона была шириной метров пятьсот-семьсот и ограничивалась с дальней от нас стороны Старопромысловским шоссе и двухэтажными кирпичными зданиями вдоль него. По фронту она тоже была небольшой – около километра, может быть чуть больше. И состояла она из нескольких промышленных предприятий и складских зон. Прямо напротив нас, на дальней стороне, располагался бетонный растворный пункт с несколькими высокими башнями, правее его тянулись двухметровые заборы и за ними приземистые складские сооружения. Чётко видна была пожарная часть, её двор, опять заборы и левее несколько мелких предприятий общестроительного характера. Виднелись ворота мастерских. Но уже здесь можно было вычислить маршруты передвижения и места расположения боевиков.

Передав на огневую позицию, что буду работать основным орудием подручной батареи, я быстро подготовил данные по одному из предполагаемых мест расположения. Уж очень там было много скрытых подходов. Да и внутри нескольких зданий можно было спокойно передвигаться. Но установку взрывателя определил – "Замедленный".

Чёрная точка снаряда на какую-то долю секунды мелькнула и ударила в бетонную крышу конторы (так я определил для себя эту часть комплекса зданий) пробила её и тут же крыша подпрыгнула от внутреннего взрыва, выкинув из всех щелей и окон пыль и дым. Дал ещё два снаряда: один также разорвался внутри помещения, а второй во внутреннем дворике, выкинув в небе чёрную землю. Несколько раз довернув основное орудие, прочесал снарядами практически все помещения этого комплекса и остался доволен ювелирной работой наводчика. Надо будет вечером позвонить командиру дивизиона, чтобы тот представил того к награде. Попытался накрыть памятник "Трёх дураков", сделав перенос от этой цели, но опять не попал лишь поцарапал его осколками.

Теперь моё внимание привлекли две девятиэтажки на выходе из бульвара. Окна квартир верхних этажей на обоих зданиях были заложены кирпичом. Интересно.

– Евдокимов, ну-ка позови сюда кого-нибудь из противотанкистов. Они там слева располагаются….

– Мошкин, – я повернулся, когда в окопе с шумом появился командир второго противотанкового взвода, – что-нибудь разведал?

– Да так, – неопределённо протянул старший лейтенант, – наблюдаю, но пока ничего не обнаружил.

– Блин, Мошкин, ну когда вы более самостоятельными будете? – Не злобливо возмутился я, – меня в первую войну драли за то, что я по одиночным боевикам бил. Гонялся за ними. Сам цели искал. А вы сидите только лупаете глазами. Иди сюда пионер, смотри.

Я отодвинулся от оптического прибора и дал посмотреть в окуляры: – Смотри, Мошкин, куда перекрестие направлено – это цель номер один.

Чуть толкнув офицера в плечо, я снова прильнул к окулярам и навёл перекрестие на небольшую будку на плоской крыше шестиэтажного здания около растворного пункта: – А это цель номер два, – я пустил командира взвода к прибору, – Видишь?

Мошкин кивнул головой и приподнялся над прибором, запоминающим взглядом поглядел на первую цель, потом на вторую и повернулся ко мне.

– Цель номер один и номер два уничтожить. Время пошло, – я демонстративно поглядел на часы и молодого офицера как выдуло из окопа.

– Сержант Епифанов – ко мне, – полковник Сухарев, майор Богомяков, подошедшие из своей ячейки и я выглянули. Мошкин ставил задачу командиру противотанковой установки и вот уже сержант летел к своей машине. Гулко хлопнула крышка люка. Машина завелась и почти сразу же пакет с пятью ракетами стал поворачиваться в сторону девятиэтажек, напоследок на высокой ноте взвыли электромоторы горизонтальной наводки. Щёлкнули крышки контейнера и с пламенем выскочила ракета. Слегка провалилась на траектории, как это всегда бывает и уверенно пошла к левой девятиэтажки. Если она сначала и слегка рыскала на траектории, то через несколько секунд она уже как по рельсам катила к цели. Вспышка пламени, дыма и в кирпичах образовалась дыра.

– Эх, блин, догадается ли Мошкин через эту дыру вовнутрь следующую ракету загнать? – Я с досадой наблюдал, как командир взвода запрыгнул на броню противотанковой установки и что-то прокричал сержанту Епифанову. Спрыгнул и отбежал в сторону.

– Молодец старлей, да и командир установки тоже, – вторая ракета лишь слегка задев край кирпичной кладки, ушла во внутрь квартиры и там рванула, а я с удовольствием посмотрел на командующего ракетными войсками и артиллерии нашей группировки. – Ну, как, товарищ полковник?

Полковник Сухарев и Богомяков рассмеялись: – Молодцы, парни….

Третьей ракетой противотанкисты разнесли будку на крыше, а потом самостоятельно сделали ещё несколько пусков по другим целям.

Сумерки сгустились и мы начали собираться домой. На вершине горы ко мне присоединился Дзигунов на КШМке и двумя машинами мы погнали в сторону КП полка. Выскочили к русскому кладбищу, на южном краю которого занимали огневую позицию и закапывались в землю три миномётных батареи ВВэшников. Через километр свернули влево и спустились к лагерю полка внутренних войск. Медленно проехали через расположение ментов и выехали к очень крутому подъёму на очередную гряду холмов, зловеще освещаемому огромным газовым факелом, с грохотом вырывающимся из разбитого газопровода. В который раз подымаюсь по этому подъёму, но каждый раз смотрю с опаской, понимая что когда-нибудь двигатель ПРП или впереди идущей машины захлебнётся на подъёме и она покатится обратно и последствия могут быть весьма печальными.

Бердюгин переключился на низшую передачу и начал медленно подыматься по разбитой колее. Чуть выждав немного, по этой же колее следом за нами стало карабкаться вверх и КШМ Дзигунова. Двигатель ПРП ревел на высокой ноте, но упорно тянул бронированную машину к вершине холма. Успокоенный ровным и уверенным гулом машины, я обернулся и стал наблюдать за подъёмом КШМ. Здесь же не всё было нормально. Машина проскальзывала гусеницами и иногда, несмотря на вращающиеся гусеницы, осаждалась назад на несколько метров. Дзигунов нагнувшись в люк механика-водителя и руководил его действиями, в результате чего КШМ немного развернулось и теперь подымалась на холм наискось подъёму. Благополучно миновав критическую точку подъёма, ПРП прибавило скорость и мы помчались вдоль обороны первого батальона, а ещё через пять минут нас догнало КШМ, приняло влево и поравнялась с нами. Командир первого дивизиона энергично замахал рукой, предлагая остановиться. Замедлили ход и остановились борт о борт. Дзигунов ловко перескочил на ПРП и нагнулся ко мне.

– Борис Геннадьевич, только что передали по радиостанции, что на высоте в батарее на прямой наводке тяжело ранены трое моих артиллеристов. Я сейчас возвращаюсь обратно и разберусь с происшедшим.

– Давай, Ермек. Потом доложишь обстоятельства….

Вокруг палатки ЦБУ царило оживление: приехало офицерское пополнение. Вновь прибывшие офицеры стояли кучками и перекуривая с любопытством оглядывали окрестности и расположение командного пункта. С ещё большим любопытством они наблюдали за "старослужащими" офицерами, а когда моё ПРП остановилось недалеко от палатки ЦБУ, то я ощутил на себе несколько десятков удивлённых взглядов, типа – Что это за чучело в фашисткой каске приехало? Второе, что я почувствовал это уже была зависть тому, что я вот так запросто, в фашисткой каске мог ездить и что у этого офицера есть эта каска, а у них нет. Наверно, не в одной голове в этот момент прозвучала "клятва" – "Чёрт побери, через две недели любой ценой достану себе такую же каску и также небрежно приеду на боевой машине в штаб полка".

Среди пополнения оказались и артиллеристы и к моей радости прибыл старший помощник начальника артиллерии с Шадринского гарнизона.

– Товарищ подполковник, подполковник Ржанов прибыл для прохождения службы в должности старшего помощника начальника артиллерии. – Передо моим столом стоял плотно сбитый, высокий подполковник и выжидающе смотрел на меня. Не отвечая на представления я молча и внимательно осмотрел офицера с ног до головы – так вроде бы ничего, но надо испытать. Вдруг такой же как Чистяков.

– Пошли, подполковник, – мы вышли из ЦБУ и через минуту расположились в кунге. Я достал из-за кровати бутылку пятизвёдночного коньяка и, налив полную кружку, протянул офицеру, – пейте, товарищ подполковник.

Ржанов удивлённо глянул на меня, но промолчал и выпил не отрываясь коньяк. Не зная куда поставить кружку, он начал её вертеть в руках, а я тем временем стал его расспрашивать где и как служил, пристально наблюдая за его реакцией. Мужик он вроде бы ничего, единственно что мне не понравилось – он последние несколько лет служил командиром кадрированного дивизиона. Впрочем, чего мне расстраиваться, если я сам последние десять лет служил "на кадрах" и вроде бы не деградировался. Через пять минут я взял из его рук кружку и вновь наполнил её до краёв.

– Пей, Ржанов.

– Товарищ подполковник, я не понял – чего вы добиваетесь? – Несколько с вызовом произнёс старпом, держа полную кружку в руке.

– Ржанов, пей я потом тебе всё объясню.

Подполковник махом опрокинул кружку коньяка в рот и решительно поставил её на стол: – Товарищ подполковник, объяснитесь – что за ерунда?

Я улыбнулся и посмотрел на часы: – Ровно через пять минут я тебе всё объясню, а пока я введу тебя в курс дела.

В течении пяти минут я объяснил чем он будет заниматься, рассказал о своих требованиях, развернул карту и ввёл его в обстановку. Закончив этот познавательный рассказ я удовлетворением констатировал, что после двух кружек коньяка подполковник держался очень хорошо.

Из ящика я достал закуску и из второй бутылки вновь налил в кружку коньяк и пододвинул её к своему новому подчинённому.

– Товарищ подполковник, я больше один пить не буду, – Ржанов решительно отодвинул кружку от себя.

Рассмеявшись я достал свою кружку и налил туда тоже коньяк: – Не беспокойся – пить один не будешь. Первые две кружки были испытательные и с удовольствием могу сказать, что теперь смело могу хоть с кем то в штабе артиллерии нормально выпить. А то у меня офицеры выпьют сто грамм и "плывут", и пить с ними дальше можно только в убыток себе. Так что давай выпьем за знакомство и чтобы мы с тобой сработались.

…После совещания командир первого дивизиона доложил по телефону о пострадавших и об обстоятельствах ранения. Батарея самоходок, выполнив задачу дня по уничтожению целей прямой наводкой, выстроилась в колонну на высоте для движения на огневые позиции дивизиона. Место построения колонны было открытое и иной раз туда залетали пули боевиков, но несмотря на это, место считалось вполне безопасным. Исходя из этого, трое военнослужащих батареи: сержант Ибрагимов, механик-водитель самоходки Петраш, радиотелефонист Устинов вольготно расположились на самоходке впереди башни и с удовольствием наблюдали за обстрелом микрорайона из миномётов. В это время колонну самоходок боевики обстреляли из крупнокалиберного пулемёта разрывными пулями. Благо, что прямых попаданий в солдат не было и их лишь обильно посекло осколочками пуль. Но посекло достаточно серьёзно, что они были отвезены в госпиталь. Печально. Печально от того, что каждый день мы теряем своих людей. Вчера разрывом мины в третьей миномётной батареи был тяжело ранен старший вычислитель. Сегодня ещё пятеро. Правда, я уже знал, что в батарею вернулся, отказавшись от госпитализации, старший лейтенант Мустаев. Обработал рану в госпитале, перевязался и вернулся. Молодец. Перед совещанием рассказали ещё один случай происшедший с исполняющим обязанности командира первого батальона майором Булашовым. Во время боя по удержанию занятых позиций первой роты, боевик с тридцати метров выстрелил в офицера и пуля калибра 7.62 попала в бронежилет Булашова. Удар был настолько силён, что офицера отбросило на несколько метров. Алексей в горячке вскочил с земли и ещё несколько часов руководил боем и лишь к вечеру ему стало плохо и он потерял сознание. Оказывается, от удара пули у него внутри были отбиты практически все органы. Но самое поразительное, что сегодня, накануне боя его товарищи еле уговорили надеть на себя ментовский бронежилет. Ведь до этого он никогда его не одевал – вот и не верь после этого предчувствиям.

24 января 2000 года. Не писал несколько дней. Не было времени, да и не того было. 17

21:45 января для меня был один из самых тяжёлых дней моей жизни. Правда

и сегодня мне тоже не сладко. Проснулся как и хотел в три часа ночи, в четыре строилась колонна и мы в ёе составе уходили на КНП. Койка Кравченко была пуста, что мне здорово не понравилось. Но уже через пять минут открылась дверь и в кунге появился Кравченко. Видно было что ночь он провёл бурно, но держался неплохо.

– Кравченко, тебе же идти через пару часов в бой, а ты не спал. А тебе же ещё двое суток воевать…

– Товарищ подполковник, всё будет нормально, – Кравченко зачастил оправдываясь, – да выпил немного, но мне разведчики дали таблеток и я сейчас даже переполнен энергией.

Я раздражённо махнул рукой и продолжая бриться исподлобья наблюдал за своим помощником.

Действительно, Саня был весь как на пружинах – метался по кунгу хватая то одно, то другое, пытаясь делать сразу несколько дел. Что-то пытался рассказывать, но сбивался и опять начинал одевать снаряжение, но так и не оделся даже спустя тридцать минут. Я несколько раз делал ему замечание и подгонял его, но всё было бесполезно. Он никак не мог собраться. Впервые я наблюдал такую картину. Оставив Кравченко в безуспешных попытках одеться, я и Гутник вышли к ПРП и уже через три минуты со своей группой занимал место в колонне за машиной подполковника Тимохина. В колонне уже находилась КШМ Дзигунова, но машины Чикина видно не было, а ведь он сам должен быть при командире батальона ВВ, а его Язев уходил корректировщиком с одной из штурмовых групп. Я слез с ПРП и прошёл на ЦБУ, по телефону мне со второго дивизиона ответили, что командир дивизиона уже убыл на КНП.

– Ермек, ты сегодня видел Чикина?

Дзигунов присел на верху своей машины и, помолчав пару секунд немного с горечью в голосе, сказал: – Да пьяный он спит у себя. Думаю что его в ближайшие полчаса сумеют растолкать.

Я хотел ещё раз сходить на ЦБУ и позвонить во второй дивизион, но появился Тимохин и колонна двинулась вперёд. За моим ПРП двигались БМП разведчиков, но Кравченко на них тоже не было.

– А, чёрт с ним, пусть как хочет добирается до передка, но если опоздает – пришибу. – По радиостанции связался со вторым дивизионом: Чикин должен был идти в бой вместе с командиром первого штурмового отряда. Радист заверил меня, что через три минуты КШМ командира дивизиона тронется с огневой позиции на передок.

– Тут хоть всё в порядке.

Уже перед самой высотой, нашу колонну догнал танк, а когда мы остановились с него соскочил Кравченко со своей группой и, подскочив ко мне, весело доложил о прибытии.

Я взял рукой капитана за рукав и отвёл его в сторону: – Саня, перестань метаться, возьми свои эмоции в руки. Остановись. Что ты дёргаешься? Кравченко, ругать я тебя не буду, но я очень недоволен твоим поведением и твоим опозданием. А сейчас иди в свою штурмовую группу и удачи тебе.

Отправив Кравченко, я спустился в окоп, где к этому времени моя ячейка была уже развёрнута и на массети висела трубка радиостанции. Если со своим корректировщиком я разобрался то меня всё больше и больше беспокоило отсутствие Чикина и Язева и, взяв в руку трубку, опять связался со вторым дивизионом. Хоть меня и заверили, что командир дивизиона в движении у меня было достаточно оснований не верить этому сообщению. Решив связаться с командиром дивизиона через полчаса, я занялся проверкой готовности дивизионов и миномётных батарей к артиллерийской подготовке атаки, в которой участвовало до пятнадцати дивизионов, после нас прилетает фронтовая авиация и утюжит оборону боевиков "пятисотками" и "двухсот пятидесяти" килограммовыми бомбами. В это время недалеко от нас разворачивается "Буратино" и накрывает овощехранилище: за его размеры и низкие приземистые здания мы прозвали его "Пентагоном", а после артподготовки штурмовые отряды выдвигались вперёд. На нашем направлении действовал 674 полк внутренних войск, а в направлении стадиона и микрорайон пятиэтажек – 21 бригада ВВэшников и вроде бы ничто не предвещалонам неудачи. Когда мы приехали на КНП чистое звёздное небо и прогноз авианаводчиков давал надежду на хороший, солнечный день, но внезапно на окрестности навалился плотный туман и вообще ни черта не стало видно. Я опять связался с командиром второго дивизиона и уже голос не совсем ещё трезвого Чикина по радиостанции доложил, что они через пару минут выедут с огневой позиции.

– Чёрт побери, этих командиров. Как надоели эти пьянки. Ну, можно же выпить, но не нажираться перед наступлением. И мужик ведь Чикин неплохой.

А тут как будто почувствовав мою слабину ко мне привязался полковник Бурковский.

– Товарищ подполковник, где ваши корректировочные группы и командир дивизиона?

– Товарищ полковник, – я подавил в себе неприязнь к Бурковскому и бодрым голосом доложил, – командир дивизиона с командиром батальона, а корректировщики в своих штурмовых отрядах.

– Что то там я их не видел, товарищ начальник артиллерии, – полковник с такой же неприязнью ответил мне, – пойду ещё раз проверю.

Я матюкнулся про себя в спину удаляющего полковника и вернулся к своим делам, благо подходило время артподготовки. В ходе неё моя артиллерия участвовала в трёх огневых налётах с расходом 750 снарядов. В первом огневом налёте наносил удар по опорному пункту в гаражном комплексе. Через десять минут второй огневой налёт – окучиваем два здания на пути движения штурмовых групп. Ну а в третий огневой налёт возвращаемся опять к гаражному комплексу.

Немного рассвело, но видимость всё равно нулевая. Было прямо видно как белесые пряди тумана тянулись вдоль земли в сторону стадиона и даже не было намёток на то, что он разойдётся.

7:30 утра над высотой прошелестели снаряды и первые разрывы ухнули в тумане, слегка его колыхнув. И замолотило. К разрывам присоединился гул работающих дивизионов и у меня поднялось настроение. Тем более что Чикин наконец-то доложил, что он на месте. Слава богу.

В восемь часов как мановению волшебной палочки артиллерийская канонада стихла и над передним краем повисла тишина. Но длилась она минуты две, высоко воздухе загудели самолёты и в тумане стали рваться "пятисотки". Мощными своими разрывами они как бы всколыхнули весь туман и он начал быстро подыматься вверх. Чуть потянуло ветерком и пелена тумана в течении пяти минут разорвалась на крупные куски, которые стали быстро таять. Из остатков тумана выплыл громадный "Пентагон", против которого уже разворачивалась "Буратино". Ещё пару минут ожидания и снаряды огромной мощи накрыли всю площадь овощехранилища.

Всё, штурмовые группы пошли вперёд.

– Товарищ подполковник, вас вызывает "Мрамор". Чего то голос у него нервный, – радиотелефонист протянул мне трубку.

– "Мрамор. Я, Лесник 53. Приём!"

– "Лесник 53, оторвался от своей группы и заблудился в частном секторе. Что делать?"

Да. Ничего иного я от Кравченко и не ожидал. Всегда, когда он уходил на корректировку я подспудно ожидал от него какого-нибудь подвоха. Но такого. Заблудиться в такой ответственный момент – это надо уметь.