Текст книги "Немецкая любовь Севы Васильева"
Автор книги: Борис Михайлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Выбрав момент, когда Марика оказалась одна, Сева набрался храбрости и, оставив Амалию, подошел. Переводчица без слов поняла его желание и не последовала за ним.
– Можно присесть рядом? – спросил он, кивнув на свободное кресло.
– Конечно, господин Клуге.
– Какой я господин – Всеволод. Лучше – просто Сева.
Подошел лакей с подносом. Сева встал, взял два бокала с шампанским, передал один Марике.
– Благодарю… Смущаешься, непривычно всё? – ободряюще спросила она. – Привыкай. Я, когда приехала в Ленинград, полгода приспосабливалась к вашему образу жизни. Мне было немного легче, я уже чуточку понимала по-русски, говорила. Тебе надо серьезно взяться за язык. Будешь знать язык, разберешься, кто есть кто вокруг тебя. Всё остальное придет само собой.
Марика призвала набраться терпения, спросила, обратил ли он внимание, как семейка Отто фон Клуге его рассматривала.
– У твоего отца не было прямых наследников. Только брат Отто фон Клуге и племянники. Вдруг объявился ты. Не думаю, они обрадовались твоему появлению.
– Претендент на наследство? – искренне удивился он – Переведи, им, пожалуйста, пусть не тревожатся. Я ни на что не претендую.
Марика с любопытством посмотрела на Севу. Считала, что он приехал, привлеченный богатством отца. За чем же еще? О русских у нее сохранились впечатления, сложившиеся в узком кругу знакомых, окружавшихся в период стажировки в Ленинграде. Большинство завидовали, норовили лишний раз посидеть в ресторане за ее счет. Многие предлагали купить у нее марки по завышенному курсу. Приличные рестораны работали на валюту, модную одежду в Ленинграде можно приобрести лишь в магазинах, торгующих тоже на иностранную валюту. Да что там одежду! Интересные книги на Невском продавали по удостоверению профессионального писателя, или за валюту в гостиничном киоске. Не члены Союза писателей просили её привезти русские книги с Запада, где они продаются свободно. Дети, едва распознав в ней иностранку, начинали клянчить жвачку. И это в кругу достаточно интеллектуальном. Бедно, очень бедно живут в России, и понятно, все рвутся, если не насовсем уехать на Запад, хотя бы в туристскую поездку и что-то привезти.
"А сын дяди Курта ничего. Спортивный юноша, высок, ему бы в баскетбол играть. В постели, наверное, горяч… Хотя, слышала, русские в сексе не особо продвинуты. Скромный очень уж. Впрочем, попади я в общество, не зная языка, тоже держалась бы скромно" – подумала она. Общее впечатление Сева оставил благоприятное, и она пообещала себе познакомиться поближе.
***
Понравился Севе и домашний кабинет отца. Поразило количество книг, множество старинных, полки с ними занимали целую стену. На других стенах – старинные пейзажи в тяжелых инкрустированных рамах, голова оленя с рогами, несколько ружей, охотничий ягдташ. Диван, несколько кресел, журнальный столик. На письменном столе портативная пишущая машинка, в рамке фотографии дочери и жены. Отец привел его сюда одного, Амалии сказал, что попытаются поговорить без ее помощи, а если понадобится – позовут. Усадил Севу в глубокое кожаное кресло за журнальным столиком с напитками и вазой с фруктами, сел в соседнее кресло, и начал разговор. Точнее, говорил он один, а Сева лишь поддакивал или что-то спрашивал. У обоих в руках разговорники и они постоянно обращались к ним.
Отец временами вставал, ходил по комнате. Общаться без помощи переводчицы трудно, но предпочел посидеть наедине с сыном, рассказать о своей жизни. Заметив интерес Севы к фотографии, объяснил:
– Берта, Кэт… Потерял их, жизнь остановилась… Лишилась смысла. Для кого жить? Кому все это? – он показал на книги, картины, в окно.
– У вас брат, племянники замечательные.
Отец махнул рукой.
– Ты смысл моей жизни! – Г– н Клуге устал ходить и сел в кресло напротив сына, приголубил бокал. – Говоришь, убить собирался… О" кей! Тоже готов убить каждого, кто обидит маму. – Он замолчал, вспоминая юность, по лицу пробежала улыбка, – Лизетт – самое дорогое воспоминание. Она любила меня.
– Как она полюбила, за что?
Г-н фон Клуге понял вопрос и задумался, неторопливо раскуривая трубку, подбирал слова. На такой вопрос и на родном языке не ответишь, а с помощью разговорника и скудного запаса русских слов, он и вовсе не нашел ответа. Пожал плечами.
– Деревня маму не простила. – Признался Сева.
Отец принялся листать разговорник. После долгих поисков все-таки нашел, что искал и спросил:
– Люди, говоришь, маму не простили. – Он глубоко вздохнул. – Чужие люди. А ты?
– Я увидел её в последние минуты. Она умирала, мы не смогли поговорить, – уклончиво ответил Сева.
– Знал бы, что в России у меня сын. – Г-н фон Клуге опять встал и с трубкой во рту принялся ходить по кабинету.
– Тебе хорошо, у меня?
Сева кивнул. Если бы он вырос в нормальной семье с мамой и папой, ответил, что чувствует себя как дома. Живя с Ларисой в комнате с соседями и общей кухней, частыми стычками, он не мог привести такого сравнения, а потому заметил лишь, что так хорошо ему еще никогда не было.
***
В последующие дни Сева с отцом и Амалией побывал в Кельне, продолжил знакомиться с Бонном, увидел старый и новый город, прокатился на пароходике по Рейну, увидел столицу с воды, средневековые замки, построенные по берегам реки. Занятый делами, обычно с утра до позднего вечера, с приездом сына, г-н Клуге переложил заботы на компаньонов и старался повсюду сопровождать Севу. Один из дней посвятили историческому музею. Интересующийся историей, в двух тысячелетнем городе Сева встретил много любопытного. Прежде всего, интерес вызвали археологические находки, собранные при раскопках со всего света. Рассматривать их, Сева готов был до закрытия музея, замучил персонального гида и Амалию вопросами, требованиями объяснений. Ей давно надоели все эти старинные побрякушки и окаменелости, маялась от скуки, а Сева не собирался покидать музей. Отец, довольный интересом сына, тоже не торопился, с интересом слушал объяснения гида.
Знаменательным событием стал прием в ратуше у обер-бургомистра, куда его пригласили с отцом. Глава городской власти, наслышанный о сыне г-на Клуге, с интересом ждал знакомства, и, встретив, уделил Севе больше внимания, чем полагается. Брат отца Отто фон Клуге с женой Розитой, а за ними и другие гости, вынуждены были ждать пока до них дойдет очередь пожать руку хозяину.
Сева познакомился с сыном бургомистра Дитрихом и его женой Эммой. Они старше Севы, но с помощью Амалии легко нашли общую тему для разговора – историю Римской империи и первых германских племен на месте нынешней столицы Германии. Сева поделился впечатлениями о посещении исторического музея. Дитрих – преподаватель местного университета приятно удивился обширными познаниями Севы в древней истории и археологии, еще больше удивился, когда Сева признался, что не заканчивал Университета, а учился в техническом высшем учебном заведении, которое, не окончив, бросил.
– В нашем Университете есть отделение археологии. Преподают знаменитые ученые, поступай. Учиться тебе будет легко.
Эмма спросила, все ли русские так хорошо знают историю ее родины, и Сева признался, что с детства много читает, интересуется археологией. От истории перешли к современной России. Она долго бы еще расспрашивала Севу о магазинах, книгах, диссидентах, если бы Дитрих не остановил её.
– Замучила парня. В соседнем зале начались танцы, пригласи его, и пошли в зал.
Эмма спросила, танцует ли Сева вальс. Он без Амалии понял, что спросила невестка обер-бургомистра, и кивнул. Перешли в танцевальный зал, и Сева пригласил Эмму. Дитрих к его удивлению не пригласил Амалию, а, недолго поговорив с ней о Севе, перешел к мужской компании. Амалия села в кресло и наблюдала за немногочисленными танцующими парами.
Вальс Сева танцевал прилично и еще выше вырос в глазах Эммы. Когда он поблагодарил по-немецки и отвел к Дитриху, она подозвала Амалию и похвалила Севу, – хорошо танцует, и ей очень понравился. Впервые танцевала и общалась с русским.
– На будущей неделе в ратуше состоится благотворительный концерт молодых исполнителей, я, как член попечительского совета, приглашаю тебя с г-ном Клуге. Приходите!
Оставив Дитриха с Эммой, Сева присоединился к отцу и его брату с женой. Они оживленно беседовали, и, судя по всему, разговор шел о нём, отец то и дело бросал на него ласковый взгляд. Розита – жена Отто, тоже похвалила Севу за вальс.
– Вы с Эммой великолепно смотрелись в танце.
Во время вальса Севе показалось, что видел Марику, и сейчас глаза его блуждали по присутствующим, а Розита пристала с вопросами, как нравится у отца, о жизни в России, о которой имела смутное представление.
На приеме в доме отца семейство дяди не очень приветливо было с ним. После замечания Марики, Сева обратил внимание. Розита смотрела на Севу явно ненавидящими глазами. Дети: Лизетт и Генрих держались учтиво, но Сева увидел, не рады его появлению. Сегодня и Отто, и Розита были само радушие. Много позже, анализируя свою эпопею, Сева нашел объяснение, в обществе семейства обер-бургомистра и других высокопоставленных гостей, иначе и не могли держать себя. Дети и здесь не проявили к Севе интереса, хотя почти ровесники, и кому, как не им пообщаться.
В середине вечера в зале появились г-н Мейер с женой. Поздоровавшись с отцом и Отто, тепло приветствовали Севу. Марика с ними не пришла. Спросить о ней Сева не решился и лишь печально подумал "Так надеялся увидеть". После встречи на приеме в доме отца, он только и думал о ней, а отец продолжал представлять Севу другим своим знакомым,
***
Марике Сева понравился, и вспоминала его, а вскоре осуществила желание продолжить знакомство.
В доме г-на фон Клуге заканчивали завтрак, когда она с приятелями, не предупредив, неожиданно приехала позвать Севу в яхт-клуб. C Аделью и Гансом Сева познакомился на приеме в доме отца, и они встретили его как старого знакомого.
– Мы за тобой. Покататься на водных лыжах, не против? – предложила Марика, поздоровавшись.
– Привэт, Сэва, – на русском приветствовала его Адель. Ганс, улыбаясь, пожал руку, кивнул, произнести хоть одно русское слово выше его возможностей.
– Не знаю, – смутился Сева. – По снегу бегаю неплохо. На водных лыжах не приходилось.
– Не страшно, если стоишь на лыжах, – научишься и на водных, – успокоила Марика.
Г-н Клуге не меньше Севы обрадовался, что сын обзаводится друзьями. Он и сам предпринимал меры, чтобы Сева активнее вписывался в новую жизнь, не проводил время лишь в обществе переводчицы. С друзьями скорее научится языку. Проводил сына до машины, и, прежде чем передать заботам Марики, долго инструктировал оберегать Севу от нежелательных контактов, проследить, чтобы новые друзья не напоили сверх меры.
Марика посмеялась над его наставлениями.
– Сын ваш давно взрослый мужчина. Что касается выпивки, спросите его, как и сколько пьют в России!
Она посадила Севу рядом с собой на переднее сидение, помахала г-ну Курту и тронулась. Вскоре, оставив город, машина уже неслась по оживленному загородному автобану. Сева, стесняясь, украдкой посматривал на Марику, был счастлив соседству, и не никак не мог решиться заговорить. Несколько дней назад, увидев её, был сражен, сразу же влюбился. Сейчас, бросая взгляды на девушку за рулем, любуясь, понимал, красавица не для него. Слишком далеки орбиты, по которым они вращаются. Девушка даже не мечта, а сказка. И вдруг, эта принцесса с обложки журнала, совсем рядом, изредка он касается ее оголенных плеча и ноги, ощущает исходящий от неё пряный аромат духов.
Небрежно управляя автомобилем, положив руки на руль, она заговорила первая. Спросила, что пьют в России кроме "Столичной", какие популярные напитки предпочитает. Знал бы он! Его ассортимент не богат – "Столичная" за три десять и "Московская" за два пятьдесят две, еще самогон по два с полтиной за литр. Светскую красавицу, очевидно, интересовало, что пьют в московских ресторанах.
Сева признался, что живет в маленьком городе, в провинции, и лучше "Столичной" у них ничего не продают. Марика сказала, что в дорогих ресторанах русскую "Столичную" иногда можно заказать, но часто, вместо русской, подделка знаменитого бренда. Последнего слова Сева не знал, но спросить постеснялся. Выяснив с выпивкой, Марика замолкла.
Не сразу Сева обратил внимание на воркование влюбленной пары на заднем сидении.
– Они совсем не понимают по-русски? – спросил Сева, кивнув в их сторону.
– Когда подъезжали к дому г-ну Клуге, Адель спросила, как поприветствовать тебя – все ее знания.
"Буду сидеть молча, решит, совсем дикий и больше никуда не пригласит. Надо поддерживать разговор", – понимал Сева, но продолжал стесняться очаровательной соседки из совершенно другого мира, о котором еще недавно знал лишь по фильмам и книгам. Не представлял, о чем говорить с ней. Не продолжать же тему выпивки.
– Где ты работаешь? – решился спросить, чтобы как-то поддержать разговор. На самом деле в эту секунду Севу интересовало совсем другое – где и с кем проводит вечера, есть ли у него хоть малейший шанс заинтересовать её. И как?
Несколько секунд Марика думала над вопросом, прежде чем ответила, что занимается благотворительностью. Сева, не понял, как благотворительность может быть работой. Марике пришлось объяснить, что концерн отца и г-на Клуге оказывает разностороннюю помощь множеству организаций и частным лицам, – начиная с церквей и кончая поддержкой перспективных научных исследований.
– По нашему – шефствует. А ты распределяешь, понял.
– Слежу, как выполняются решения, принятые на совете директоров.
Постепенно они разговорились. Сева рассказал о своей вынужденной учебе на инженера, мечтая стать археологом. Марика согласилась, работа должна приносить удовлетворение и радость. За разговором не заметили, как оставили оживленное шоссе и выехали на лесную дорогу, которая привела на берег огромного озера. Конца его не было видно, на середине желтели песчаными отмелями несколько островков, покрытых лесом, стена леса местами подходила к самой воде и по берегам озера. На другом берегу красовалось двухэтажное здание открытого ресторана, оттуда ветер доносил музыку.
Марика передала машину дежурному клуба, и он отогнал ее на автостоянку в глубине леса. Мужчины разделись, Марика с Аделью переоделись в купальники. Ганс ушел искать свой катер среди бесчисленных яхт и моторных лодок. Другой служащий принес четыре пары лыж. Когда Ганс привел катер, погрузили лыжи, Сева помог Адели и Марике взобраться на борт.
Увидев Марику в купальнике, едва прикрывавшем тело, Сева опять поразился – создает же природа такие совершенства! Вспомнил богиню – греческую классическую статую, виденную в отделе дворянского быта Стародубского музея. А Марика живая, из крови и плоти. Глаза ее лучились, каждый взгляд говорил: я самая счастливая. Адель тоже отлично сложена, и на ней мини – купальник, но Сева пожирал глазами только Марику, никого и ничего больше не видел. А полюбоваться было чем! Искрящаяся солнечными зайчиками изумрудного цвета вода, высокие ухоженные деревья, подступающие к воде, где берег не переходит в пляж с золотистым песком. Воду бороздили, раскрашенные в яркие цвета, весельные шлюпки, каноэ, кто-то выделывал головокружительные виражи под парусом.
Взревел мотор, и Ганс направился к одному из островков. Там Сева с женщинами вышли на берег. Марика с Аделью надели лыжи, предложили Севе, но он отказался и снова поднялся на катер. Ганс завел двигатель, катер рванул с места, поднял радостно орущих лыжниц, и они покатились, оставляя на зеркальной поверхности воды два пенных следа. Сева с завистью смотрел на акробатические трюки, выделываемыми лыжницами. Ганс сделал круг и понесся по середине озера в сторону его дальнего берега.
Прокатив лыжниц довольно далеко по прямой, Ганс развернулся и закричал:
– Возвращаемся, моя очередь! – Сева, конечно, не понял, девушки – не услышали, а по движению катера сообразили, Ганс буксирует их обратно. Что-то кричали ему, махали руками, он не реагировал и держал курс к острову, где оставили одежду и надевали лыжи.
На берегу Адель набросилась на своего возлюбленного – слишком мало катал, молотила кулаками, а Ганс отвечал поцелуями. Марика взялась уговаривать Севу попробовать встать на лыжи.
– Попробуй! Что по снегу, что на воде, никакой разницы! Лыжи скользят как по маслу. Надевай!
Ему и самому очень хотелось испытать чувство полета над водой, которым восхищались лыжницы, но боялся опозориться, стеснялся Марики. В голове стучало: "На обычных лыжах бегаю прекрасно. Где еще представится возможность? Надо испытать". Поколебавшись еще, решился.
Ганс с Марикой помогли надеть и встать на лыжи, Ганс сел за штурвал катера. Едва рванул с места, Сева не устоял и упал. Ганс предпринимал одну за другой попытки поднять Севу из воды, Марика поддерживала за талию, но при рывке катера, устоять не удавалось. Долго ничего не получалось – лыжи не поднимались из воды на поверхность. Как катер трогался, Сева падал. Лишь с шестого или седьмого старта, когда Ганс потерял надежду, что у Севы получиться, он благополучно выскочил из воды и заскользил по поверхности.
Радость переполняла, впервые скользил по воде на лыжах, и получалось. Успешно преодолев первую сотню метров, на вираже не удержался и свалился под смех девушек.
– Скажи ему, пусть пока отдохнет, а мы с Адой потренируемся, – попросил Ганс Марику. Ему не терпелось самому встать на лыжи.
Марика села за штурвал, Сева рядом, а ее приятели надели лыжи. Вылетев на середину озера, они начали выделывать акробатические трюки, демонстрируя высший пилотаж синхронного катания. Поднимали по очереди ноги, крутились на месте, Ганс сделал сальто. Завидуя, Сева любовался новыми знакомыми – ему таким трюкам не научиться. Лыжами пара владела в совершенстве, вызывала восторженные оценки зрителей на берегу, яхтах и на веранде прибрежного ресторана.
– Как кичатся своим умением! Утопим, чтобы не хвастали? – улыбнувшись, предложила Марика, и, не дождавшись реакции Севы, резко крутанула штурвал. – Сейчас искупаем их! – Катер кинуло в сторону, натяжение каната упало, удержаться, не упасть, требовалось большое мастерство. Марика продолжала резко бросать катер в разные стороны, не оставляла попытки свалить влюбленных в воду. Адель с Гансом смеялись над её маневрами и умудрялись не только устоять, еще показывали акробатические номера. Пара опытная, и замысел долго не удавался. И все же, когда канаты, буксирующие лыжников, в очередной раз перехлестнулись, Адель грохнулась, за ней вниз головой кувыркнулся Ганс. Марика выключила мотор и пустила катер на волю волн, захлопала в ладоши, захохотала. Сева испугался за лыжников, отобрал у Марики штурвал, попробовал включить мотор, он включился. Катер сразу набрал скорость, Марика сбавила её и направила катер к барахтающейся в воде Адели. Сева помог девушке взобраться на борт, выловил лыжи, и все вместе направились спасать Ганса. Он, смеясь, что-то доказывал Марике. Компания вернулась на остров.
Марика уговорила Ганса еще поучить Севу. Он сел за штурвал, Сева надел лыжи. С четвертой попытки, наконец, поднялся из воды и заскользил по поверхности озера, с трудом удерживая равновесие. Успешно преодолев первый поворот, на втором свалился. Ганс остановился, Сева выловил лыжины, забросил их на борт, девушки помогли взобраться на катер.
Причалив к берегу, Ганс заглушил мотор, выпрыгнул на берег, и, подхватив подружку, потащил купаться. Марика осталась с Севой, и взялась за его обучение. Ей очень хотелось, чтобы он научился, видела, как переживает, что ничего не получается.
Во время уроков тела их соприкасались, груди ее прижимались к его телу, Сева ощущал ее упругий живот, нежную кожу, успевшую высохнуть на солнце, горячее дыхание. Тело её завораживало, и вместо того чтобы смотреть на движения, позы, которые она показывала, не мог оторвать взгляда от упругих полушарий грудей, выпирающих из купальника от самых темных налитых сосков.
Она заметила его взгляды.
– Я кому объясняю? Вижу, тебе интереснее рассматривать меня.
– Не научусь никогда! Если честно, любоваться твоей идеальной фигурой приятнее. Никогда не видел такой, красивой женщины.
– Даже лучше Адели выгляжу? Она королева красоты прошлогоднего конкурса. – Сева кивнул. – Умеешь говорить комплименты. Не ожидала от тебя. Красивых женщин с идеальной фигурой и у вас в России хватает. Кончай глазеть, слушай внимательно, смотри, что показываю! – Она выгнула спину назад, потом нагнулась вперед и снова выпрямилась. – Заставлю все сделать на практике. Ты должен научиться. Такой большой, сильный и не можешь устоять. Говорил, на обычных лыжах хорошо хожу.
Севе пришлось убрать взгляд от ее бюста и перенести на лицо. Глаза их встретились, и между ними проскочила невидимая искра. Привыкшая к вниманию мужчин, принимающая его, как должное, от его взгляда смутилась.
– Что смотришь! Женщину в купальнике не видел?
– Как ты не видел! Извини, помимо моей воли происходит. Продолжай урок.
Она еще раз показала, как управлять туловищем, поднимать лыжи из воды при старте, потом с помощь Севы поднялась на катер и села за штурвал.
– Хватит разговоров, старайся выполнять, что я показывала!
Уроки Марики помогли. Удивился самому себе – получалось! С первого раза лыжи благополучно поднялись на поверхность, и заскользили. Благополучно завершив на воде круг, они вернулись. Марика потребовала, чтобы Сева еще несколько раз попробовал брать старт, научился отрываться от берега, не падать в момент выхода лыж на поверхность. Наставления Марики пошли на пользу. Оказался способным учеником – стало получаться. Два из трех стартов, уже брал успешно. Наловчился принимать правильную стойку, поднимать лыжи из воды, на поворотах пока чаще падал, но успех был заметен.
– Для первого дня совсем не плохо, – похвалила Марика. – Я неделю мучилась.
– Давно научилась?
– Ой, и не помню. Лет в шесть или семь родители надели мне лыжи. Плаваю с трех лет.
"Имея дома бассейн, отчего не плавать с детства?" – подумал Сева. Сам научился после второго класса летом в лагере, а водные лыжи видел только в кино. В Стародубске ими не увлекались. Слишком дорогое удовольствие.
– Пошли купаться, – позвала Марика.
Оставив катер, они присоединились к Адели и Гансу, и вскоре вся компания весело плескалась в неглубоком заливе. Среди новых знакомых Сева чувствовал себя удивительно свободно. Марика часто забывала обязанности переводчицы, и тогда он больше догадывался, чем понимал общие шутки и смех.
Накупавшись, компания покинула остров, и направилась в прибрежный ресторан.
***
Пока Сева осваивался, привыкал к незнакомой обстановке, в Стародубске каждый день его вспоминали.
Егор Иванович – муж матери – всегда любил выпить, а после смерти Лизы и знакомства с Севой запил по – черному. Забросил работу, дни проводил в пивной. В августовский солнечный день, когда Сева осваивал водные лыжи, Егор был в пивной.
С неопрятным, явно навеселе мужчиной, стоял за высоким мраморным столиком и медленно тянул светлое жигулевское, разбавляя водкой, которую украдкой наливал приятель. На столе пустые кружки, окурки, рыбьи головы и хлебные корки. Другие посетители тоже крадучись доставали из карманов посуду и в грязные пивные кружки доливали водку. Уборщица проворно убирала пустые бутылки, буфетчица за стойкой делала вид, что не замечает нарушения порядка. В пивной грязно, шумно и темно от дыма. Егор чокнулся кружкой с напарником и, морщась, быстро опрокинул содержимое в рот, понюхал хлебную корку, прихлебнул пива из другой кружки. Выпил уже достаточно, и теперь изливал душу собутыльнику.
– Скажи, Вася, ты простил бы? Молчишь!
– Опять о бабе вспомнил, – ворчит Вася. – Сдались они тебе. Валентина – баба твоя, вполне справная, чего еще?
– Не понимаешь ты. Послушай…
– Будет, – тянет за рукав Вася. – Допивай, еще схожу.
– Погодь, послушай… Она умерла, а я гад… Вася, не дослушав, забрал в свои большие руки сразу по четыре кружки и направился к стойке. Егор, крепко ухватившись за стол, склонил голову, продолжал разговаривать сам с собой.
У соседки Севы по квартире Нины, тем временем, с каждым днем крепла надежда захватить его комнату. Постоянно теребила мужа.
– Объяснил председателю месткома, по закону имеем право на его комнату? – не в первый раз напоминала мужу. – Месяц прошел, как уехал. Сообщил бы, ждать или останется у папочки? Мучаемся в неизвестности, а ты всё не сходишь в завком. Отдадут ордер на комнату, качай потом права.
– Никому ничего не отдадут, – лениво отвечал муж. – Вернется сосед. Нечего ему там делать. Обязательно вернется. Зря мылишься на комнату.
– Не уверена. Я бы минуты не колебалась, осталась. Что хорошего видим? Ты – инженер, а получаешь в десять раз меньше моей сестры с четырьмя классами.
– Я не торгую квашеной капустой.
Как обходились в бригаде без него, какими заботами жили друзья, завод, пока Севу развлекали в Германии, потом ему рассказали.
Обязанности бригадира передали его приятелю Сергею. Теперь он распределял заказы, помогал, если у кого-то что-то ломалось. За исключением нескольких молоденьких выпускниц ПТУ, большинство в бригаде работали давно, сами справлялись с поломками. Помощь Сергея требовалась редко, и он, как все, работал на своем станке. Отвлекали молодые. Вторую смену хандрил станок Нади.
– Руки – крюки, вот и летят свёрла! Первый день встала за станок? – возмущался он. – Все о Всеволоде Ивановиче думаешь?
– При нем станок всю смену тянул.
– Кайфует наш Всеволод Иванович у немцев, а у тебя сверла летят.
На помощь бригадиру подходит Володя, работающий на таком же станке. Вместе они разбирают управляющее устройство станка с программным управлением.
– Здесь точная механика – электроника, а ты как на обычном токарном, силой пытаешься, – выговаривает он Наде.
– Правильно закрепить сверло никак не научится, – ворчит Сергей.
– Ждешь, вернётся Севка в нашу дыру? Я бы остался, – заметил Володя.
– Если оставят.
– Плохо думаете о Всеволоде Ивановиче, – заступилась за бригадира влюбленная Надя.
Несмотря на холодок в их отношениях, Надя продолжала надеяться, что они поженятся. После ухода жены, он ни с кем, кроме неё не встречался.
***
Далеко в Германии, Сева в эти минуты был на одном из отцовских предприятий – заводе фармацевтического оборудования. Сопровождаемый руководством и Амалией, отец показывал Севе завод. Чистота, автоматика поразили, но советское воспитание не позволили открыто выразить восторг. По его просьбе посетили инструментальный цех, – знакомое производство, здесь Сева не сдержался и высказался.
– У нас в цехе похожие станки. Порядка и чистоты в цехе меньше, вместо голых девиц портреты партийных вождей. – Сева обратил внимание, на большинстве рабочих местах красуются цветные календари, картинки с одетыми и раздетыми красавицами, тут же банки с пивом, бутылки "Колы". Увидев большое начальство, никто не поспешил прятать их.
– Пиво в рабочее время? – удивился он.
– Когда в меру, стимулирует, – объяснил г-н фон Клуге.
Внимание Севы привлек фрезеровщик, обрабатывающий двойную шестерню, и он подошел ближе.
– Можно посмотреть?
Амалия перевела одному из сопровождающих, станок остановили. Сева самостоятельно вынул из патрона фрезу, осмотрел.
– Такие отверстия у нас обрабатывают одновременно в двух плоскостях.
– Скажу технологу, – согласился инженер, не спуская глаз с г-на фон Клуге. А отец доволен, сын заинтересовался его делом.
– И еще, если уменьшить угол заточки, можно увеличить скорость резания.
Г-н Клуге с интересом прислушивался к Севе. Амалия перевела и это замечание, специалисты снова подобострастно закивали, обещали подумать.
В следующем цехе, разорвав кольцо сопровождающих отца, к нему прорвался молодой рабочий азиатской наружности, залепетал что-то по-своему. Его грубо оттеснили.
– Потом, потом разберемся, – объяснил один из представителей администрации. Сам г-н фон Клуге, увлекая за собой Севу, невозмутимо шествовал дальше, не удосужившись спросить, кто и чего хотел. Сева вопросительно посмотрел на Амалию, и она пояснила:
– Турецкий рабочий. Нарушает дисциплину.
Отец, поняв, о чем речь, прибавил:
– Вынуждены держать иностранных рабочих.
– Чего хотел? – полюбопытствовал Сева.
– Служба кадров разберется. У отца нет времени выслушивать каждого рабочего иностранца, – пояснила Амалия.
В инженерном центре Севу поразило множество электронно-вычислительных машин – ЭВМ – огромных тогдашних компьютеров, и симпатичные девушки, работающие за ними.
– Столько девушек, на что тогда вычислительные машины? – не понял он. Отец и один из администраторов постарались популярно объяснить. Амалия не разобралась в технических терминах, и перевела так, что Сева совсем ничего не понял.
На обратном пути отец со специалистами и переводчица приотстали, а Сева опять остановился на участке, где успел показать себя. На клочке бумаги набросал схему фрезы с измененным углом и показал фрезеровщику, с которым общался. Их обступили другие станочники. С помощью жестов и чертежа Сева старался растолковать свою идею. Немцы поняли одно – предлагает что-то изменить. Нашелся станочник, знающий несколько русских слов.
– Россия?.. Оч – чень карошо… фройндшафт, рот фронт!.. Кароший человек, не сунь нос в чужой дело.
Кто-то ему шепчет, что Сева родственник директора, и он виновато смолкает. До Севы не сразу дошло, что он не в родном цехе, любые изменения вряд ли на пользу станочнику. Улыбнулся, демонстративно порвал бумажку с чертежом, показал свои рабочие руки и несколько раз повторил:
– Ich bin auch Arbeiter und zwar Dreher. (Я тоже рабочий, токарь). В это время подошла Амалия.
– Вот ты где, я с ног сбилась в поисках! Отец ждет тебя.
Прежде чем уйти, Сева успел дружески пожать руки нескольким рабочим и улыбнуться.
***
Дни бежали за днями, Сева вживался в незнакомую жизнь, делал новые открытия. Убеждался, немцы такие же люди, как русские, волнуют их те же заботы. С рядовыми немцами практически не встречался, но понял, никаких бидонвилей и сараев – бараков, виденных в телевизоре, и которые встретишь даже в окрестностях Москвы, ни в Бонне, ни в Кельне нет. Амалия объяснила, что все небогатые люди живут в многоквартирных домах, снять квартиру под силу любой работающей семье. Она с подругой снимает квартиру на двоих – так дешевле и веселее. Её ответ не очень убедил Севу и он спросил, где живут иностранные рабочие, что работают у отца.
– Тоже снимают квартиры или живут в комфортабельных общежитиях. Домики из картонных и жестяных коробок, что ты видел по телевизору, строят бедняки в Южной Америке. Наши социальные службы заботятся, чтобы никто не остался без крыши над головой. И не проживешь, морозы случаются такие же, как в России. – Популярно объяснила Амалия.
