Текст книги "Любовная лихорадка и золото скифов"
Автор книги: Борис Михайлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Информация, что в Феодосии закопана часть ценностей из разграбленных в войну музеев, привлекла внимание Министерства культуры, музеи Киева и Крыма. Крымские власти объявили содержание клада собственностью республики. Киев поддержал Керчь. Сотрудники Керченского историко-культурного заповедника обещали киевлянам поделиться. Делили шкуру не убитого медведя. Клад требовалось еще найти. Немецкие туристы, вооруженные самым современным металлоискателем, не нашли. Вот почему важно было выудить у бывшего солдата вермахта больше подробностей, где искать.
В палате Эрвина, когда пришла Елена, находились трое мужчин в штатском и дежурная врач. Она вспоминала школьные уроки немецкого, и пытались говорить с Эрвином. Судя по неподвижному желтому лицу, он чувствовал себя неважно.
Сотрудник СБ спросил врача, когда можно будет забрать немца и отвезти на Кирова. Она объяснила, что еще день – два, а может и больше, старику необходимо отлежаться, если не хотят, чтобы дух испустил.
– Лечите. Завтра заберем. Хватит симулянтничать! – выговорил врачу, все время молчавший, мужчина. Следователи поняли, новой информации от старика не добиться, а спрятанное в Феодосии, искать придется самим.
– Я свободна? – спросила Елена. – Мне надо ехать в Петербург.
– Разберемся с немцами, и поедете, – ответил штатский. – В город наехали корреспонденты, много немцев, пожалуйста, никаких интервью. Все, о чем говорим, должно остаться здесь.
– Ни маме, ни подругам, ни слова, – прибавил другой военный. – Сейчас едем в центр, довезем вас.
26
Домой Елена возвратилась к обеду. Машина стояла во дворе, Игоря дома не было.
– Пошел в Интернет – клуб, – сказала мама. – Обедать время. Я собралась к Гавриловым на Солнечную. Накормлю вас и пойду. Где этот, как его, Интернет, может, сходишь, приведешь?
– На Галерейной. Рядом. По пути что-нибудь купить?
– Все есть. Не задерживайтесь, пожалуйста. Я жду.
В Интернет – клубе Лена сразу увидела Игоря. Он был единственным взрослым среди ребятни. Сидел за компьютером с раскрытой записной книжкой, что-то писал. Экран дисплея занимали строчки с цифрами. Елена осторожно подошла сзади и закрыла ему глазами. Он на ощупь узнал руки, притянул и поцеловал.
– Узнал?
– Кто еще в этом городе позволит такую вольность! Освободилась?
– Не знаю. Сейчас отпустили. Увези куда-нибудь, чтобы не нашли больше.
У дежурного оператора Игорь рассчитался, и они вышли на улицу.
– Мама ждет обедать, пошли.
Игорь посмотрел на часы – половина третьего.
– Действительно, пора. Увлекся расчетами, все забыл.
– И меня. Не пришла, просидел бы до самого вечера?
– Мама разве не передала, чтобы зашла за мной, как освободишься?
Дома их ждал уже накрытый стол. Евдокия Андреевна с порога приветствовала их.
– Садитесь, заждалась вас.
После обеда поехать к подруге мама Лены отказалась, хотя Игорь вызвался доставить туда и обратно. Строил планы, что останется с Леной наедине. Не получилось.
– Ты восхищалась Золотым пляжем. Солнце еще высоко, может, махнем. Как ты?
– С удовольствием, – согласилась Лена. – Мам, не хочешь с нами? На машине быстро.
– В другой раз. Что-то занемогла, атмосферное давление меняется.
***
День клонился к вечеру, но места, уединиться от шумных курортников, на "Золотом пляже" не найти. Они проехали дальше в сторону Приморска, и вскоре увидели, отгороженный невысокой стеной камышевых зарослей, уголок безлюдного берега с чистым золотистым песком. Игорь подъехал к самой воде. Елена первая быстро разделась и поплыла. Игорь вскоре догнал ее, и они принялись играть в догонялки, нырять. Накупавшись, Лена расстелила, на неостывший еще от дневной жары песок, коврик и они легли передохнуть. Не в силах оставаться равнодушным к лежащей рядом любимой, Игорь принялся целовать её, повернул и прижал к себе. Она отвечала на его ласки. Страстное желание вдруг охватило его, и он предложил заняться любовью прямо здесь или в машине.
– Соображаешь, что предлагаешь? – Лишь несколько дней назад ставшая женщиной, она не была готова к подобному развитию событий и возмутилась. Слово за слово и они повздорили.
– Фильмов голливудских насмотрелся?
– Причем фильмы? Сгораю от желания. – Он сжимал её в объятиях, целовал, она вырывалась.
– Отстань, обижусь!
– Лен, что вредничаешь? Никого близко. Дома мама постоянно. Разложим сидения в машине.
– Не говори глупости! Я серьезно сказала. Уподобляться киношным развратным девчонкам не намерена. Если жена была готова заниматься любовью, где попало, я не такая. Переменим тему.
– Да жена, знала бы ты… – Он вовремя остановился, едва не выпалив, что Татьяну уламывал много месяцев, прежде чем легла с ним. Упоминание Татьяны оскорбило, обидело. Чтобы не поссориться, он, молча, поднялся и пошел в воду.
Обиженная, Лена задумалась. Про себя продолжила фразу, которую не досказал Игорь. Слишком быстро развиваются наши отношения, хорошо ли узнала его? Конечно, я не права, сказав такое про жену. "Но если каждое упоминание будет вызывать такую реакцию, вряд ли привыкну".
Она посмотрела на море. Игорь плыл далеко от берега.
"Пусть остынет, – продолжала она размышлять. Вдруг пришла предательская мысль, а что собственно случилось? Откровенно, мне хотелось близости, почему не в машине? Мир давно освоил эту площадку для любви. Даже в доперестроечных советских фильмах. Как зло посмотрел на меня, когда неудачно ляпнула о Татьяне"!
Игорь тоже думал.
"Зря вспыхнул, хорошо не наговорил грубостей. В свои двадцать четыре, еще девчонка. В любовных делах совершенно не опытна. Как себя назвала – неумеха? Так и есть, но это поправимо. Сказочно повезло, в наше время вседозволенности, найти чистую неопытную душу".
Лена лежала на спине и смотрела в небо. Услышав шаги Игоря, не шевельнулась. Он сел рядом, взял руку, поцеловал.
– Лен, извини, я не прав, – покаянно проговорил он. Она поднялась, присела, посмотрела ему в глаза молча и не сразу заговорила.
– Ты тоже извини. Неудачно выразилась, обидела. Пойми, не готова к подобным вольностям. Время нужно. Ты разбудил во мне женщину, но полностью я еще не проснулась.
Игорь обнял ее, поцеловал в губы, она ответила.
– Простила? – Она кивнула и сама поцеловала.
– Пойдем в воду, искупаемся напоследок.
Возвращались с моря уже в темноте.
– Даша срочно просила позвонить, – сообщила мама. У Лены сердце екнуло – опять идти на допрос. Сама могла попрактиковаться в немецком, скоро совсем забудет язык. Мама заметила, как скисла дочь и успокоила. – Не на работу. Ей преподнесли четыре билета на концерт сестер Ротару, предлагает и вам с Игорем сходить.
– Подумала, опять к немцам. – Позвонила Даше. Телефон не отвечал, и Лена набрала сотовый.
– Через пятнадцать минут начало, приходите скорее. Если не поспеете, оставлю билеты у контролеров, назовешь свою фамилию, передадут билеты.
Елена положила трубку.
– Срочно переодевайся. Идем на концерт в летний театр на Набережной, – сказала Игорю.
– А ужинать? Проголодались, наверное, на пляже, – спросила Евдокия Андреевна.
– По дороге что-нибудь купим пожевать, – ответил Игорь и ушел в свою комнату.
– В зале прохладно, но не холодно. Пиджак не обязательно, – крикнула Лена через дверь.
***
Вторую неделю два раза в день Ольга ездила в госпиталь к своей подруге и соседке Маше, как и она одинокой. Участницу войны, ее положили не в городскую больницу, а в госпиталь. Подруге сделали операцию, и она нуждалась в уходе и диетическом питании. Администрация госпиталя держала пациентов на голодном пайке, и без помощи Ольги, неизвестно как бы пережила операцию.
Сегодня Ольга попрощалась с Машей и уже уходила, когда в коридоре встретилась племянница Нюра. После медицинского училища она работала здесь медсестрой. Виделись они редко, и, встретившись, разговорились. Обсудив семейные проблемы, племянница пожаловалась, что последнюю смену замучили высокие гости. Толпами ходят.
– Скорая доставила немца. Весь в синяках, сотрясение мозга. Начальство забросило всех больных, с ним только возится, а он по-русски ни слова. Помычит по-своему и опять лежит – не поймешь живой или дух испустил. Вот и бегаю к нему.
– Можно мне взглянуть? Помню одного немца с войны. В газете прочитала, вашего Эрвином зовут, знакомого звали, похоже, – призналась Ольга. Своего любимого она звала Эриком. Нюра отвела тетку в палату. Из четырех кроватей одна была занята. На ней и лежал немец. Ольга долго рассматривала его. Хотела увидеть глаза, – они были закрыты. Кроме глаз ничто не могло напомнить ей юношескую любовь.
"Неужели этот седой старик с узким худым лицом, тот самый Эрик, с которым целовалась, который учил немецким словам, а я его русским? Обещал, как кончится война, увезти с собой в Германию". На память пришло "Я лублу тиба, Ола". Сколько лет не вспоминала эти слова! Сама удивилась. "Надо же! Сохранила память. Эрик был другой. Высокий стройный с голубыми глазами, доброй улыбкой на устах. Что делает жизнь! А я разве лучше? Мне за семьдесят, а ему? Он на несколько лет старше. Я еще ничего, старуха, но не такая древняя, как старик, что лежит на больничной койке. Скорее всего, это другой человек. С чего взяла, что Эрвин – мой Эрик? Лишь совпадение, служил в Феодосии, имел отношение к археологической команде? Но копали во дворе, где он жил! Выходит, он".
– Пошли, тетя Оля! – позвала племянница. – Чего на него смотреть?
Эрвин услышал голоса и открыл глаза, повернул голову, равнодушно посмотрел на женщин в белых халатах. Конечно, не было в его глазах прежнего юношеского блеска. И были они не голубые, а какие-то бесцветные, тусклые.
Ольга улыбнулась ему, он не ответил. Продолжал смотреть бессмысленным взглядом сразу на двух женщин. Она попыталась рассмотреть его глаза.
– Пойдем, скажу врачу, что проснулся, – проговорила Нюра, и увела Ольгу.
По дороге домой Ольга продолжала думать о быстротечности жизни. Дома нашла вчерашнюю газету, проверила имена немцев. Молодой – Курт, старый – Эрвин. Он или не он? Как полное имя ее любимого она не спрашивала. Звала Эриком.
"Зря полюбопытствовала, зашла посмотреть. Лучше бы остался в памяти молодым. Теперь буду постоянно видеть этого старика с бессмысленным взглядом. Всю оставшуюся жизнь сомневаться – он или не он. В палате чуть не назвала по имени. Слава Богу, не решилась".
Мысли о немце не оставляли Ольгу. Не выключала радио в надежде услышать что-нибудь, но о похищении немцев больше ничего не говорили. Спросила у своей жилички газет, которые она, как всегда приносила, возвращаясь с пляжа. В местной "Победе" – ни строчки, в "Крымской правде" выступала искусствовед. Приводила цифры потерь культурных ценностей в войну, примеры разграбленных курганов. Оказывается, современные дикие кладоискатели нанесли урон науке больший, чем немцы. Профессиональные археологи из-за отсутствия финансирования практически свернули поиски в Ленинском районе Крыма, особенно богатом местами первобытных стоянок, и древними, еще не изученными, курганами. Ничего о личностях немецких туристов, газета не сообщала. Не называла даже имен.
Уговаривала себя не думать, забыть, но мысли не отпускали. Вечером Ольга посидела с подругой у ее постели, послушала больничные сплетни о немецком пациенте и, прежде чем отправится домой, не смогла перебороть искушение заглянуть в палату, куда заходила с Нюрой.
Едва она отворила дверь, молодой мужчина на стуле возле больного, закричал:
– Доктор придет? Сколько ждать! – по акценту Ольга догадалась, это напарник старика, о котором писали в газете.
Она была в белом халате, и Курт принял за медицинскую сестру.
– Позвать доктора? – спросила она, войдя в палату.
– Зови!
Она посмотрела на лежащего больного. Глаза открыты, бессмысленный взор направлен в потолок. На приход Ольги не реагировал. Она бы осталась внимательнее разглядеть лицо старика, но молодой немец ждал, не понимая, почему не бежит за доктором.
Ольга зашла в ординаторскую. Там, склонившись над историями болезней, сидела врач, что делала операцию подруге. Ольга обратилась к ней.
– Зинаида Аркадьевна, молодого немца встретила, требует врача к больному старику.
– Закончится пятиминутка, и Валерия Осиповна сама подойдет. Он и сюда приходил. – Она оторвалась от бумаг, посмотрела на Ольгу. – Подопечная ваша идет на поправку. На будущей неделе, думаю, выпишу. Диету еще несколько недель придется соблюдать.
– Справимся, Зинаида Аркадьевна! Вы так хорошо отнеслись к Маше, спасибо.
Ольга вышла в коридор. "Передать молодому или ему уже говорили? Повод заглянуть еще раз в палату к старику". Зашла. Немцы разговаривали. Курт обернулся, увидев вместо врача Ольгу, вскипел.
– Сказал врача!
– Я передала. У них пятиминутка. Как закончится, придет.
– Пятиминутка по-русски сколько? – спросил Курт.
– По-разному. Пятиминутка это совещание.
– Мы платили медицинскую страховку.
Ольга молчала, всматривалась в лицо лежащего старика. Надеялась в глазах увидеть прошлое, если это её Эрик. Эрвин уловил ее интерес и тоже пристально посмотрел на неё, но ни в сердце, ни в мозгу ничто не откликнулось. Он и не проверял свою память, просто заинтересовался новым лицом.
– Как его самочувствие, – спросила Ольга.
– Сама смотри!
"Дальше находиться в палате нельзя, надо уходить, или решиться спросить". И Ольга обратилась к Курту.
– Спросите, в войну ваш дядя не знал девушку Ольгу? Олу. Здесь, в Феодосии.
Курт с любопытством посмотрел на Ольгу и выполнил ее просьбу. Эрвин ожил.
– Ола? Олга! Да, да. Ты знаешь Ола? – медленно заговорил Эрвин по-немецки, услышав вдруг давно забытое "Ола".
Сердце Ольги забилось. Что он сказал, она не поняла, но услышала знакомую интонацию, с которой он когда-то произносил её имя. "Он! Не узнал! Как узнать в семидесятилетней старухе девчонку! Признаться? Сказать, что я и есть та самая Ола, а ты мой первый мужчина? Господи! Как безжалостно время, разлучившее нас! Не узнаем друг друга".
Пока Ольга размышляла, Эрвин тоже напрягал память. "Что-то в медсестре напоминает "Олу". Может глаза? Волосы, лицо не её. Глаза! Доброта, светившаяся в них"!
– Ола? – собрав последние силы, спросил он и попытался приподняться.
– Ты Ола, Ольга? – спросил Курт.
Ольга отрицательно покачала головой, не решаясь признаться. В это мгновение она видела Эрика, каким запомнился в юности. В голове, как в калейдоскопе, вытесняя друг друга, наплывали события сорок четвертого. Она продолжала любить того Эрика, хоть, столько несчастий принесла эта любовь! Вспомнила, как ходила по бабкам в надежде сделать аборт, как тяжело рожала Виктора в темной низкой избе; как объясняла Федору, что ее изнасиловал русский солдат. Федор матерился по адресу негодяя, три дня не приходил, пил с расстройства, и, в конце концов, смирился, что берет в жены девушку с мальчишкой. Усыновил его. Они прожили в любви и согласии, ни разу не попрекнул незаконнорожденным сыном. Родили еще сына и дочь. Сейчас пришло в голову, а что если знакомые узнают, что общалась с арестованными немцами? Когда вернулась в Феодосию с двухлетним сыном, соседи судачили, что по всем срокам не могла родить от русского солдата. Бабушка, единственная знала правду и не призналась даже своей дочери. Внутренний голос подсказывал Ольге: не признавайся! И она воскликнула:
– Я не Ольга, Эрик!
Эрвин даже приподнялся, услышав свое давно забытое имя, лицо расплылось в улыбке. Он не понял русского "я не Ольга", услышал только имя, которым никто кроме девочки из этого приморского городка не называл.
Ольга поняла, невзначай проговорилась, назвала именем, знакомым только им двоим.
Курт тоже вспомнил, как несколько дней назад, здесь в Феодосии, на берегу моря, дядя признался ему в своей тайне. Он внимательно оглядел Ольгу. Представить девочкой не мог. Перед ним была старуха, значительно старше тети Амалии.
– Скажи, я узнал её! – попросил Эрвин племянника. Он перевел, а Эрвин, приподняв руку, поманил Ольгу подойти. Она подошла, он взял ее руку, крепко сжал, поднес к губам. Неожиданно вспомнились русские слова "Лублу тиба, Ола"!
Ольга улыбнулась, закивала головой.
– Я, я, майн Эрик!
Эрвин что-то сказал Курту, тот оторвал кусочек от инструкции к лекарству, взял карандаш, болтавшийся на спинке кровати вместе с табличкой температур, что-то записал и протянул Ольге. На бумажке была цифра 207. Курт сказал, чтобы зашла в "Асторию", номер 207. Дальше общаться им не дали. В палату вошла врач с медсестрами, за ней несколько гэбэшников и Елена. Ольга, сжимая в руке бумажку с номером, торопливо покинула палату.
27
Концерт юных сестер знаменитой Сони Ротару Игорь слушал равнодушно, жалел, что необдуманно согласился пойти. Гораздо лучше провели бы вечер где-нибудь в ресторане или на дискотеке. Собираясь на концерт, Игорь не послушался Лены и надел костюм. Теперь пиджак пригодился – Лена накинула его на голые плечи. С наступлением темноты в концертном зале без крыши, на берегу, похолодало.
После концерта они немного прошлись по набережной и возвратились домой. Евдокия Андреевна не спала и ждала с ужином.
– Звонили тебе. Предупредили, чтобы в девять была в госпитале, – объявила мама.
– Они оставят тебя в покое? – возмутился в очередной раз Игорь.
– Поправится старик – уедут и я, наконец, вздохну. Впервые столько хлопот. Ой, Игорь, еще одна проблема! Закрутилась с несчастными немцами, чуть не забыла – завтра идем на день рождения к Ритке. Всю неделю помнила, решала, что подарить, а сегодня забыла.
– Я ее знаю? На девичнике была? – спросил он.
– Рита Травина. Бизнес – леди. Тебя доставала вопросами, что нового в Питере.
– Помню. Подарок не выбрала? Пока занимаешься немцами, поезжу по магазинам, куплю что-нибудь. Не будем терять зря время.
– По магазинам? – переспросила Евдокия Андреевна и рассмеялась. – Да у нас всего три магазина, где можно что-то выбрать. Все рядом. На Либкнехта и Куйбышева, на углу Галерейной.
– Собирались перед отъездом отдохнуть вместе, а ты по-полдня с немцами носишься или у гэбэшников торчишь. Долго бездельничать мне нельзя. Работать за меня никто не будет.
– Лена говорила, ты у себя в конторе главный. Отпрашиваться ни у кого не надо. Неизвестно, когда снова вырветесь на море. Не торопитесь.
Игорь улыбнулся.
– В том-то и дело, что главный.
***
Чины из службы безопасности Украины дожидались Елену в кабинете главврача, и сразу же пошли в палату. Эрвин не спал и чувствовал себя вполне сносно, поздоровался с Хелен, спросил, что от него хотят, разрешат ли уехать домой. Елена перевела, люди в штатском ждут правду, обещают отпустить домой, если честно расскажет все.
Эрвин заставил себя вспомнить последний военный день в городе. Рассказал, как лейтенант, не дождавшись грузовика, уехал с полковником на легковушке, оставил его одного с узлом, который не поместился в машину.
– В избе оставались еще тяжелые ящики со старинными вазами, разной керамической посудой. Все хорошо упаковано для перевозки. Я должен был прибавить к ним оставшийся узел, а тут прибежал Густав Краузе, и сказал, что надо скорее бежать к комендатуре. Уходят последние машины, наши полностью покинули город.
Мы сбросили плащ-палатку с остатками личных вещей лейтенанта в яму, приготовленную для туалета. Засыпали немного землей, ветками и побежали к комендатуре.
Следователи между собой принялись обсуждать, не могли ли наши после освобождения города, вместе с вещами, подготовленными для отправки, отдать гражданским властям и узел, что сбросили в яму.
– Успели засыпать яму? – попросил Елену спросить у Эрвина один из офицеров.
– Она глубокая, времени не было засыпать полностью, – объяснил немец. – Но сверху не увидишь.
– Надо найти жильцов, соседей, поговорить с ними. После освобождения города раскапывали они яму, или наоборот, засыпали.
– Никого из живых нет, наши интересовались. Яму наверняка засыпали, а туалет переносили еще не раз, – заметил местный гэбэшник.
– Вспомните, какие предметы были в узле, из офицерской плащ-палатки? – спросил другой участников допроса.
Эрвин назвал монеты с портретами царей, рамки от русских икон, то есть оклады, ожерелье из бусин драгоценных камней, клипсы, ножи, кинжал, плоские металлические пластинки – чеканка, терракотовые и бронзовые фигурки.
Сотрудник службы безопасности стенографировал разговор, хотя весь допрос записывался на диктофон.
– Монеты золотые?
– Не поймешь. Может золотые, а может бронзовые или железные. Тяжелые, все облеплены засохшей грязью.
– Что за пластинки с чеканкой? – не отставал полковник.
– Бруски железные с рельефом животных. Некоторые, я думаю, золотые или бронзовые. Там, где грязь по краям отбита – блестели золотом.
– Все награбленные предметы отправляли в Германию? Неужели ничего не оставляли себе? – спросил мужчина, что протоколировал допрос.
Эрвин объяснил, что лейтенант что-то оставлял себе.
Один из следователей достал карту Крымского полуострова и с помощью Елены пытался узнать у Эрвина, какие города и музеи они с лейтенантом грабили.
Елена перевела дословно, и Эрвин обиделся – они не грабили. В русской карте разобраться не мог. Кроме Симферополя нашел Керчь и то приблизительно. На Феодосию указал в Коктебеле. Вспомнил пароходы из Азовского моря. Завели разговор о раскопках, он снова показал на район Керчи. Елена напомнила про Судак. Он подтвердил, но на карте найти не смог, а когда Елена сама показала, отрицательно замотал головой.
– Что конкретно нашли и увезли из Феодосии?
– В музеях работали штатские специалисты, они отбирали, что отправить в Германию. Мы упаковывали, грузили. Командовал всем лейтенант. Книги восемнадцатый – девятнадцатый век, научные работы русских ученых. Керамическую посуду. – Допрос длился уже час и Эрвин, успокоившись, старался подробно отвечать на все вопросы. Офицеры поняли, что рядовой солдат выполнял команды, в детали операции его не посвящали. К тому же был молод и не специалист в археологии. Профессионально охарактеризовать предметы, что закопали в огороде Полюткиных, не в силах.
– Состояние вашего больного вполне удовлетворительное. Можете забрать, – нарушила наступившую паузу главный врач, нечаявшая избавится от беспокойного пациента и визитов высоких гостей.
Сотрудники госбезопасности удовлетворились диагнозом врача и решили отвезти Эрвина к себе.
– Переведите, сейчас едем в управление. Вместе с господином Вакером посмотрим карту, где его команда мародерствовала. Нашли карту Крыма на немецком языке. Будет и дальше сотрудничать, расскажет всё, ближайшим самолетом отправим в Германию. Учитывая добрые отношения между нашими странами и возраст господина Вакера, не станем привлекать к уголовной ответственности.
Елена перевела Эрвину решение полковника, пропустив "мародерствовала".
– Курта тоже отпустят? – спросил он.
– Отпустим, – сказал полковник. – По-справедливости племянника следует наказать, как инициатора вашей затеи, но кому-то следует вас сопровождать.
Елена перевела Эрвину и заметила остальным:
– Благодаря им обезвредили смертоносную бомбу. Узнали, что где-то в огороде закопаны археологические ценности. Найти их теперь дело техники.
– Комментарии оставьте при себе, – оборвал Елену один из офицеров.
***
В управлении на Кирова долгий нудный допрос продолжался. Не предубежденному было видно, Эрвин мало что знает, лейтенант не посвящал солдат в детали их деятельности. А полковник продолжал наседать, в надежде вырвать новые сведения, совал Эрвину под нос карту. Елене стало не по себе. Показалось, еще немного и полковник замахнется на бедного старикашку, запустит чем-нибудь тяжелым с письменного стола.
В другом кабинете Курту в это время показывали подозреваемых в их похищении.
На электрическом фонарике, что нашли возле неразорвавшегося снаряда, среди отпечатков пальцев определили и Вячеслава Соловьева – Славки. На следующий день его арестовали. На вопрос, как на фонарике оказались его отпечатки, Славка, поразмыслив, и, выругав про себя еще раз Артура, бросившего от страха фонарь, признался, что провожал девушку и увидел, как немцы что-то копают. Заинтересовался. Когда девушка ушла, подошел посмотреть и, увидев хвост снаряда, с испуга убежал.
Привезли Катю, и она подтвердила, что Славка дважды ее провожал. Ему не поверили, хотя историю придумал правдоподобную. Показали Курту. Немец, признал, что где-то его видел, но вспомнить не может. Возможно, гривны на пляже предлагал поменять на марки, или в казино. Видел где-то, несомненно.
Не опознал Курт никого и среди других, показанных ему, подозреваемых в похищении. Потом Курта отвели в кабинет, где продолжался допрос Эрвина. Заставили повторить, как он с дядей готовился, какие книги и Энциклопедии просматривал. Елену попросили записать немецкие названия. Спрашивали, кто еще в Германии знает об их миссии. Кому собирались продать содержимое клада, если бы удалось вывезти. Курт по молодости не думал об этом, надеясь, что на старинные и золотые предметы найдутся покупатели. Полковник был уверен, их кто-то послал, снабдил деньгами и дорогим детектором металла.
Наконец, все устали и допрос прервали. Взяв с немцев слово, гостиницы не покидать, их отвезли в "Асторию" обедать. Елена тоже пошла домой. По пути позвонила по сотовому Игорю.
Нашла его в Приморском. Он решил не терять попусту время и поехал на разведку в ЗАО "Море". После распада Советского Союза знаменитый судостроительный завод потерял заказы оборонной промышленности и бедствовал, выполняя случайные работы. Игорь все же решил зайти в отдел комплектации, предложить свои услуги, показать проспекты оборудования его фирмы.
Встретили его с интересом. Он рассказывал об электродвигателях, которые закупил Феодосийский порт, когда позвонила Елена.
– Я в Приморском по делам. Извини, позвоню попозже. Освободилась?
– До вечера вряд ли, – ответила Елена.
– Хорошо. Тоже не буду спешить. Я позвоню. Целую, – он выключил мобильник, извинился перед присутствующими и продолжил разговор.
Предложения Игоря заинтересовали специалистов. Они внимательно рассматривали проспекты, интересовались деталями, потенциальными возможностями фирмы "Садко".
Визит в объединение "Море" оказался не бесполезным. Сотрудничеством заинтересовались, хотя о заключении контрактов речь так и не зашла.
Покинув завод, Игорь сразу же позвонил Елене. Она заканчивала обедать.
– Приезжай. Мама тебя накормит, а я ухожу опять, знаешь куда. Надеюсь в предпоследний раз. Из Киева распорядились не создавать дипломатические сложности. Как старик оклемается, отправят с племянником домой.
– Наконец! Очень рад. Слава Богу, все твои беды закончатся.
– Боюсь, не все. Маргарите подарок купить не забыл, вечером идем на именины?
– Именины или день рождения? Есть разница.
– Да? Не подумала. День рождения. Двадцать пять исполняется.
– Я ничего не забываю, не волнуйся.
– Надеюсь на твой вкус. Не будем наговаривать, а то карточка твоя кончится. До вечера.
– Целую, – только успел произнести Игорь и Елена отключилась.
После обеденного перерыва допрос немцев продолжился и Курт неожиданно вспомнил, где видел одного из парней, которых показывали ему как подозреваемых в похищении. Он вез в машине от гостиницы на пляж, а привез в особняк, где их посадили в подвал.
– Машина такси? – спросил майор.
– Наверное. – Эрвин повернулся к Курту. – Ты не помнишь, шашечки на двери или знак на крыше были?
– Мы только выходили из отеля, как в дверях к нам бросился молодой мужчина и спросил, нужно ли такси, привел к машине. Это был потрепанный старый БМВ – 316, на водителе серая бейсболка, он спустил её на самые глаза, когда сел за руль. Я еще подумал, что он видит? Парень разговорчивый.
Курту устроили еще один сеанс опознания. Славка был среди шестерых, похожих на него парней и Курт сразу указал на него.
– Первый раз, когда показали, сильно волновался, не мог вспомнить, где видел. Я работаю в автомастерской и все немецкие машины знаю. Лицо водителя не очень запомнил, а марки машин моя профессия, – пояснил Курт.
Спустя несколько минут перед полковником положили фотографию и анкетные данные владельца коричневого БМВ – 316. Полковник показал фото Эрвину.
– Этот водитель отвозил вас к похитителям?
– Я не присматривался. Определенно ответить не могу.
Показали фотографию владельца БМВ Курту, и он категорически заявил, что вез другой, не тот, на кого показал при втором опознании.
Немцев отпустили в гостиницу, не добившись ничего нового. Тем временем следователи раскопали, что вторую неделю на БМВ разъезжает по генеральной доверенности Вячеслав Соловьев.
– Любопытный, что оставил фонарик у ямы со снарядом? – воскликнул киевский майор, довольно потирая руки. – Проверить всех знакомых, соседей, связи! Владельца машины тоже взять.
28
Подарок Игорь выбрал сам – дорогую вазу для цветов.
– Очень понравилась, с удовольствием оставил бы нам.
– Уйму денег стоила! У Маргариты, по-моему, их несколько.
– Такой нет, гарантирую. Украсит любой букет.
По дороге купили цветы. Маргарита встретила в синем итальянском костюмчике с белой розочкой над карманчиком на груди и сверкающих бусах из дорогих камней, обдала терпким ароматом незнакомых духов.
"Шикарная женщина, – подумал Игорь, – Почему не замужем"? Гостей набралось человек двадцать. Общество разношерстное. Вместе с интеллигенцией, друзьями Елены и Даши, были торгаши из мира Риты. Определял их Игорь по разговорам. Кроме Даши и Марины – матери близнецов, Игорь никого не знал. Рита принялась знакомить с гостями. Начала с родителей. Отец – инженер в порту, мама – экономист на приборном заводе. С тех пор, как Рита развернулась с бизнесом, купила себе однокомнатную, а затем трехкомнатную квартиру, жила отдельно от родителей. Игорю они понравились.
По просьбе Лены Рита представляла Игоря, как её родственника, приехавшего по делам в Феодосию. Правда, нескольких минут наблюдения хватало, чтобы усомниться в этом. Как и на девичнике, женщины наперебой расспрашивали Игоря, откуда он, чем занимается, что привело в Феодосию, почему раньше не приезжал. Мужчин Игорь не интересовал. Разве что бросали завистливые взгляды на его "Роллекс". Заговорил с Игорем лишь муж Даши. Он знал об отношениях Игоря и Лены. Поговорили о делах на городских предприятиях. Александр Степанович был в курсе финансового положения порта, знал обстановку в ЗАО "Море". Дружески улыбнувшись, перешел от экономики к Елене,
– Лена Даше как сестра, член нашей семьи. Будет не хватать её. Мы с Дашей обязательно приедем в Ленинград, посмотрим, как вы там, не обижаете ли.
– Что вы!
– Вы не обиделись? Я в шутку, на правах старого друга Лены.
Подошли Даша с Леной.
– Отбил от наших женщин? – обратилась к мужу Даша. – Ленка вся извилась от ревности.
