Текст книги "Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914"

Автор книги: Борис Старков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Борис Старков
Охотники на шпионов
Контрразведка Российской империи 1903—1914

Вместо вступления

В этой книге пойдет речь о рождении, организации и становлении одной из отечественных спецслужб – российской контрразведки. Более столетия она достаточно эффективно обеспечивает государственную безопасность Российского государства. Долгое время ее подлинная история находилась под плотной завесой строгой секретности.

Существенную роль в этом сыграли следующие обстоятельства. Во-первых, контрразведка создавалась в условиях повышенной секретности. Секретность была такой, что о деятельности ее зародыша – Разведочного отделения во главе с В. Н. Лавровым – не знали всего даже его преемники во главе с В. А. Ерандаковым. Во-вторых, во время Февральской революции 1917 г. были деморализованы и фактически уничтожены все спецслужбы, обеспечивавшие внутреннюю и внешнюю безопасность Российского государства. При этом были разгромлены и уничтожены архивы спецслужб. Очевидно, в этих разгромах принимали самое активное участие агенты иностранных разведок.

В-третьих, после Октябрьского переворота началось строительство нового социалистического государства советского типа, которое довершило разгром отечественных спецслужб старого режима, и в том числе контрразведки. Часть контрразведчиков оказалась в эмиграции и продолжала вести активную борьбу против советской власти, другие остались в России и перешли на положение «бывших людей». Многие из них, особенно выходцы из Отдельного корпуса жандармов и Департамента полиции, были репрессированы. В-четвертых, создание органов советской контрразведки трактовалось исключительно как творчество народных масс под руководством Коммунистической партии. Парадокс заключался в том, что контрразведчики Российской империи нередко вступали в незримые поединки со своими бывшими коллегами. Однако всякие упоминания о роли «бывших людей» в создании советской контрразведки были запрещены. Сохранившиеся документы и немногочисленные публикации, свидетельствующие об этом, оказались в фондах специального хранения в архивах и библиотеках.

Все это во многом вело к мифологизации исторического сознания и формированию искаженной, фальсифицированной концепции отечественной истории, которая долгое время была господствующей в российском обществознании. Восстановление исторической истины оказалось непростым и долговременным делом. Это в первую очередь касается деятельности российских спецслужб, и особенно отечественной контрразведки.

История учит не через аксиомы, а через аналогии. Она может объяснить последствия предпринятых шагов в аналогичных ситуациях. Однако, чтобы это сделать, нужно иметь достоверную информацию о реальных исторических событиях. Если такой информации нет или она скрывается, например, по политическим причинам, то опыт предыдущих поколений оказывается бесполезным. Искажение истории происходит по двум основным причинам. Во-первых, описывая события, историки допускают некоторые неточности, которые, постепенно накапливаясь, значительно искажают реальные факты. Во-вторых, по политическим и моральным причинам иногда просто невыгодно рассказывать правду. Тогда история переписывается заново в соответствии с пожеланиями заказчиков, и некрасивая правда превращается в красивую сказку, которая и заменяет реальные события.

Предлагаемая книга – одна из первых попыток рассказать правду о создании российской контрразведки, о ее делах и людях, обеспечивавших национальную безопасность России в начале XX в. Им противостояли высококвалифицированные, профессиональные разведчики Германии, Австро-Венгрии, Великобритании и Японии. Борьба с одними из них была продолжена на полях Русско-японской и Первой мировой войн. Другие, выступая в роли друзей России во время Первой мировой войны, оставались непримиримыми русофобами и использовали потенциал российских спецслужб в интересах своих стран.

Японский барон Мотодзиро Акаси, немецкий граф Гельмут фон Люциус, полковник Вальтер Николаи были опытнейшими разведчиками XX в. и вошли в мировую историю спецслужб. Они сумели найти источники информации во всех слоях российского общества, использовали в интересах противников России сепаратизм, оппозиционные настроения, наиболее радикальные направления в революционном движении, создали уникальные приемы и методы сбора, передачи и анализа информации, пользуясь при этом новейшими достижениями науки и техники начала XX в.

В поединке с асами мирового шпионажа российские контрразведчики Николай Батюшин, Владимир Лавров, Василий Ерандаков и др. доказали свой профессионализм, высокую квалификацию и умение отстаивать интересы национальной безопасности России. Главным движущим императивом их деятельности были служение Отечеству, патриотизм и защита национальных интересов России. К сожалению, именно эти высокие морально-нравственные качества обернулись трагедией их личных судеб. Многие из них в период коллапса российской государственности были оболганы, незаслуженно забыты и фактически преданы той бюрократической системой, которой они служили без страха и упрека. Изломанными судьбами, а порой и своими жизнями они обеспечили выживание и возрождение худших традиций российской бюрократии в условиях новой государственности. Восстановление честных имен, правдивый рассказ о делах и людях российской контрразведки начала XX в. составляют основное содержание этой книги.

В ее основе лежат документы и материалы, до недавнего времени находившиеся в фондах специального хранения в архивах и библиотеках России, а также исследования отечественных и зарубежных авторов. Прежде всего хочется отметить деятельность Общества по изучению истории российских спецслужб. Его руководители проводят большую работу по возвращению честных имен сотрудникам отечественных спецслужб – генералам Н. С. Батюшину и П. А. Игнатьеву, полковнику Б. В. Никитину, капитану 1 ранга А. Н. Щеглову, статскому советнику В. Г. Орлову, а также незаслуженно забытым первым историкам спецслужб – С. Г. Сватикову, В. К. Агафонову, С. С. Турло, К. К. Звонареву и др. Автор использовал фактический материал, содержащийся в исследованиях современных авторов: М. А. Алексеева, И. В. Деревянко, Н. В. Грекова, А. А. Здановича, В. О. Зверева, 3. И. Перегудовой, Дж. Дейли, Н. С. Кримеля А. М. Плеханова, А. С. Селищева, А. В. Шишова, А. Витковского, В. М. Гиленсена, В. Н. Хаустова, Д. Сейдаметова, Г. Л. Соболева, В. С. Измозика, С. Кудряшова, В. М. Мерзлякова, Л. С. Яковлева, А. Ю. Шелухина и др.

Автор приносит глубокую благодарность крупнейшим специалистам в области изучения российских спецслужб – кандидату исторических наук А. А. Здановичу, доктору исторических наук, профессору В. Н. Хаустову, доктору исторических наук, профессору А. М. Плеханову, доктору исторических наук, профессору В. С. Измозику, доктору исторических наук, профессору В. А. Иванову, заведующей отделом Государственного архива Российской Федерации доктору исторических наук, профессору З. И. Перегудовой, ведущим российским историкам – члену-корреспонденту РАН Р. Ш. Ганелину, доктору исторических наук В. Д. Поликарпову, доктору исторических наук А. В. Поликарпову за добрые советы, которыми пользовался автор при подготовке рукописи этой книги.

Особую благодарность автор приносит заместителю начальника отдела регистрации архивных фондов УФСБ по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области полковнику С. В. Чернову, его помощнику полковнику В. Ф. Пышкину за неоценимую помощь в поиске и подборе документальных материалов.

Часть 1. Российский орел против «Черного дракона»

Глава 1
Рождение контрразведки

Геополитика, геостратегия и спецслужбы России. Угрозы с Запада и Востока для безопасности Российской империи на заре нового века. Шпионы германского кайзера и австрийского императора. Неудачный «семейный подряд» статского советника Парунова. Дело первого шпиона-инициативника подполковника Гримма. Рождение российской контрразведки. Птенцы гнезда Лаврова. Первые итоги

В начале XX в. перед Россией встала проблема коренного обновления важнейших сфер жизни: от экономики до государственного строя. Как это обычно бывало в российской истории, идеи обновления получили практическое воплощение в обстановке экономического и социально-политического кризиса, когда реформаторов подстегивало прямое давление снизу или усиливающееся давление извне. Сложность заключалась в том, что ни одна из периодически осуществлявшихся реформ не была проведена комплексно и последовательно. На политической карте мира Российская империя выглядела внушительным монолитом. Но на самом деле в ее состав вошли самые различные земли – от регионов древнейших цивилизаций до пустующих пространств за Уралом. Народы России принадлежали к различным расам и языковым семьям, отличались по национальной психологии, исповедовали разные религии.

Россия была страной с суровыми климатическими условиями, занимавшей огромные территории от Дуная и Вислы на западе до Тихого океана на востоке, от евразийской тундры на севере до границ Ирана и Турции, Афганистана и Китая на юге. Поэтому народы, населявшие ее, принадлежали к различным хозяйственно-культурным типам и стояли на различных уровнях общественно-политического развития. Это был конгломерат народов и культур, чьи исторические судьбы оказались связанными с российской государственностью. Фактически это была своеобразная микромодель мира, отразившая сложные процессы развития и смены общественно-экономических формаций, государственных образований, культур и этносов.

Границы России окончательно оформились во второй половине XIX в. Их незыблемость обеспечивалась сильной армией и военно-морским флотом. Выход к Черному морю на юге и Балтийскому морю на северо-западе, Тихому океану на Дальнем Востоке способствовал ускоренному развитию торгово-экономических отношений со странами Европы и Азии и опирался на мощную систему военно-морских баз и крепостей. Система международных договоров и соглашений, казалось, надежно обеспечивала внешнюю безопасность Российской империи. В свое время великие европейские державы, прежде всего Англия и Австрия, охотно использовали российский военно-политический потенциал для сокрушения могущества Османской империи, а в начале XIX в. – для создания барьера имперским амбициям наполеоновской Франции.

Однако во второй половине XIX в. великие державы выступили против России единым фронтом. Это особенно проявилось в ходе Крымской войны, когда Англия и Франция в союзе с Сардинским королевством неожиданно выступили в поддержку Османской империи, Австрия же заявив о нейтралитете, выдвинула свои войска к западным границам России. Затем на Берлинском конгрессе в 1878 г. объединенная Германия выступила с инициативой пересмотра итогов последней русско-турецкой войны. Стало очевидным, что у России не было постоянных надежных союзников, как, впрочем, и постоянных врагов. Поэтому российский император Александр III с полным основанием говорил, что у России только два союзника – армия и флот. Именно они обеспечивали незыблемость внешних границ Российской империи.

В начале XX в. геополитическая и геостратегическая ситуация изменилась. Начался великий передел мира. Интересы Российской империи столкнулись на Дальнем Востоке с экспансионистскими устремлениями Японии и США, а в Европе все больше нарастали противоречия между Россией и Германией. Британская империя постепенно утрачивала свое былое могущество и пыталась компенсировать это за счет ослабления России и Германии. В «пороховом погребе Европы», на Балканах, тлели искры вселенского пожара Первой мировой войны. Система военно-политических блоков и временных союзов не укрепляла, а скорее еще больше расшатывала хрупкое равновесие в мире.

На протяжении всего XIX в. Англия традиционно негативно относилась к России. Восточная экспансия Российской империи усиливала подозрительность и агрессивность британского внешнеполитического ведомства. В конце XIX—начале XX в. их интересы особенно остро столкнулись на Дальнем Востоке. Франция, Англия, Германия и Россия решали вопрос о разделе сфер влияния в Китае. Англо-германское сотрудничество не задалось, а в 1898 г. едва не началась война Англии и Франции из-за африканских колоний. Поэтому Лондон обратил внимание на Токио. Англо-японский союз декларировал в качестве главной цели сохранение и гарантии территориальной целостности Китая и Кореи. Японское внешнеполитическое ведомство во главе с Комурой Дзитарой, ранее бывшим посланником в Китае, США и России, выдавало желаемое за действительное и тешило себя иллюзией возможного расширения торговли и эмиграции в колонии Британской империи.

30 января 1902 г. японский посланник в Лондоне барон Хаяси и министр иностранных дел Великобритании лорд Ленсдаун заключили соглашение, содержание которого вкратце было следующим. Стороны признавали независимость Китая и Кореи и собственные «специальные интересы» Великобритании в Китае, а Японии в обеих странах. Стороны признали вполне допустимым защиту этих интересов, если им будут угрожать либо агрессивные действия другой державы, либо беспорядки, возникшие в Китае или Корее. Стороны недвусмысленно заявили, что их договор направлен против России как главного потенциального агрессора. Особым пунктом договора определялась военная помощь в случае военных действий третьих держав против союзников. России ясно давали понять, чтобы она соизмеряла свои экспансионистские устремления на Дальнем Востоке с интересами Англии и Японии.

Российская дипломатия и разведка откровенно «прозевала» этот договор, не придав серьезного значения встречам Хаяси и Ленсдауна. Сам факт переговоров был известен, однако их содержание держалось в строжайшей тайне. Поэтому даже такой весьма информированный и прозорливый российский дипломат, как российский посланник в Токио Александр Петрович Извольский, вынужден был впоследствии активно оправдываться.

Российское военное ведомство явно недооценивало японские вооруженные силы. Военные агенты в Японии (полковник Б. П. Ванновский) и в Корее (полковник И. И. Стрельбицкий) явно не справились со своими задачами, поэтому были сняты с занимаемых должностей. По возвращении в Россию Ванновский писал в своем докладе: «Японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего переустройства, которое должна неизбежно переживать всякая армия, организованная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу, как, впрочем, это замечается и во всех прочих отраслях современной японской жизни. Вот почему, если, с одной стороны, японская армия уже давно не азиатская орда, а аккуратно, педантично организованное по европейскому шаблону более или менее хорошо вооруженное войско, то с другой – это вовсе не настоящая европейская армия, создававшаяся исторически, согласно выработанным собственной культурой принципам.

Пройдут десятки, может быть сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав. И это, конечно, в том случае, если страна выдержит тот внутренний разлад, который происходит от слишком быстрого наплыва чуждых ее культуре, исторической жизни идей». Эту точку зрения на японскую армию разделял и военный министр Куропаткин.

В российском обществе в начале XX в. сложилось пренебрежительное отношение к японцам. Незнание традиций и культуры народа формировало искаженный образ японского солдата и офицера. Они изображались слабосильными и маловыносливыми, лишенными всяческой инициативы к активным самостоятельным действиям. Генерал Е. И. Мартынов писал, что, отправляясь на театр военных действий, он получил в главном штабе описание японской армии, «из коего явствовало, что японцы – совершенные невежды в военном деле».

Между тем союз с Англией усилил позиции Японии на Дальнем Востоке в отношении России. Однако он не решал проблем и не снимал существующих противоречий. В ответ на заключение англо-японского договора Россия в апреле 1902 г. отказалась эвакуировать из Маньчжурии вторую очередь своих вооруженных сил. Выполнения этой части соглашения настойчиво требовала Англия. В Японию с большой свитой прибыл с официальным визитом российский министр генерал Куропаткин. Его торжественно принимали император, военный министр Ямагита и начальник Генерального штаба маршал Ояма. Куропаткин передал императору личное устное послание русского царя, в котором выражалась надежда, что в связи с завершением строительства Транссибирской железной дороги отношения России и Японии будут особенно тесными. Кстати, в свите Куропаткина находился генерал-майор Константин Вогак, бывший военный агент в Китае и Японии. Этот хорошо информированный и опытный русский разведчик выступал за переориентацию российской геостратегии с Китая на Японию. В 1903 г. летом он находился на Дальнем Востоке с «особым поручением Николая II», содержание которого остается до сих пор неизвестным.

С начала 1903 г. в Петербурге все большую силу стали приобретать сторонники «твердой» экспансионистской политики на Дальнем Востоке. Первую скрипку среди них играли властолюбивый адмирал Евгений Алексеев, назначенный 12 августа наместником Дальнего Востока с резиденцией в Порт-Артуре, контр-адмирал Александр Абаза и статс-секретарь камергер Александр Безобразов. Именно на них русское общество свалит всю ответственность за развязывание русско-японской войны. Их поддерживали министр внутренних дел В. К. Плеве, отстаивающий идею «маленькой победоносной войны», и (правда, со значительными оговорками) военный министр Куропаткин. С. Ю. Витте активно лоббировал строительство южной ветки КВЖД от Харбина до Дальнего и Порт-Артура.

Это настораживало Японию куда больше лесных концессий Безобразова на корейской границе. Японский посланник в России Курино Синьитиро передал российскому министру иностранных дел В. Н. Ламсдорфу предложения о размежевании в Корее и Маньчжурии на основе «преимущественных прав». Японский премьер-министр Комура считал эти предложения реальной основой для переговоров. Сторонники «жесткой» линии думали иначе.

К этому времени руководители российской военной разведки в Корее и Японии были заменены. Вместо Б. П. Ванновского в Японии военным агентом стал подполковник В. К. Самойлов, а вместо А. И. Стрельбицкого в Корею был командирован подполковник Л. Р. фон Раабен. Они работали значительно активнее. Фон Раабен в предельно короткий срок с февраля по июнь 1903 г. создал негласную агентурную сеть из числа иностранцев. Его информаторами были высокопоставленные военнослужащие: начальник юнкерского училища, дворцовый адъютант, начальник военной канцелярии. Блестящий аналитик В. К. Самойлов установил широкий круг знакомств среди японцев и иностранных военных агентов, среди которых особо ценным источником был французский военный атташе барон Корвизар.

В их донесениях в Военное ведомство содержалась более взвешенная и трезвая оценка военно-политических усилий Японии. Так, Самойлов обращал внимание на такие качества японской армии, как выносливость и подвижность, а также способность учиться. В декабре 1903 г. он докладывал о размещении японских военных заказов в Германии. Речь шла об увеличении артиллерийского парка осадных и полевых орудий.

Военно-морским агентом Росси в Японии с 1899 г. был капитан 2 ранга Александр Иванович Русин. Это был кадровый морской офицер, который, в отличие от Б. П. Ванновского и А. И. Стрельбицкого, смог хорошо разобраться в ситуации и наладить достаточно эффективную разведывательную работу. Вместе с российским посланником бароном Розеном он систематически доносил о верных признаках подготовки Японии к войне. Так, они доносили своему руководству, что в Японии началась мобилизация, реквизиция и вооружение судов торгового флота, была организована Квартира верховного командования, закладывались новые корабли и производились служебные перемещения морских офицеров.

Они весьма скептически оценивали перспективы российско-японских переговоров. 20 августа 1903 г. А. И. Русин докладывал, что «переговоры (России и Японии. – Б. С.) едва ли приведут к соглашению: ненормально приподнятое самомнение японцев, при нравственной поддержке Англии и Америки, не позволит кабинету графа Кацура принять условия, сколько-нибудь допустимые для интересов государства Российского, разграничения сфер влияния на Дальнем Востоке. Враждебная против России агитация, производившаяся почти без перерыва в течение последних лет японскими политическими деятелями и прессой, вместе со льстивыми заискиваниями Англии, Америки и даже Германии не могли не создать в конце концов серьезного препятствия к прочному соглашению между Россией и Японией. Тем более что даже грандиозные уступки с нашей стороны, скажу для примера, создающие отношения Кореи и Японии вроде вассальных и предоставляющие японцам многие права на Маньчжурию, не обеспечат надолго мира на Дальнем Востоке, так как и эти условия покажутся японцам недостаточными и Япония начнет домогаться новых уступок. Отрезвит Японию лишь твердый отпор с нашей стороны, отпор, основанный на наличии такой русской военной силы на Дальнем Востоке, которая делала бы проблематичным даже в глазах японцев их успех, хотя бы на первое время, на поле военных действий. Японцы, зная наличие наших военных сил и их распределение на Дальнем Востоке, сильно рассчитывают и даже, можно сказать, уверены в своем успехе в первый период войны. Этими первыми успехами японцы ожидают утвердить свой политический и военный престиж, благодаря которому мечтают заключить скорый, выгодный и почетный для себя мир». Время подтвердило, что прогноз профессионального российского разведчика оказался верным.

Однако военное ведомство не приняло во внимание ни прогнозы, ни сведения российского разведчика. В итоговых штабных документах, основными из которых были «План стратегического развертывания войск Дальнего Востока» и «Сборник новейших сведений о вооруженных силах иностранных государств», не рассматривались возможности наращивания численности японской армии за счет последующих мобилизаций. В Главном штабе категорически утверждали, что Япония ни в коем случае не может выставить в Маньчжурии более 150 тыс. человек.

Между тем оценка мобилизационных возможностей Японии, сделанная А. И. Русиным, была гораздо ближе к истине, чем оценки других источников. В 1903 г. он сообщал в Главный морской штаб, что Япония будет иметь в своем составе 633 415 человек, когда «новые законы войдут в силу». В марте 1903 г. он передал в Главный морской штаб основные данные по японскому плану войны с Россией. Опытный разведчик указал, что Япония будет стремиться: «1) занять Корею; 2) не дать России окончательно утвердиться в Маньчжурии; 3) попытаться сделать демонстративную высадку близ Приамурской области; 4) такую же высадку осуществить на Квантуне и 5) при удаче этих двух операций попытаться овладеть вышеуказанными областями».

Однако не следует забывать, что донесения военно-морских агентов попадали в военное ведомство очень редко и только после предварительного отбора в Главном морском штабе. Это отрицательно сказывалось на осведомленности Военного министерства о военно-морских аспектах угрозы России. Российская военно-морская агентура в Японии была совершенно изолирована и поэтому для армии практического значения не имела. Однако война должна была начаться с морских операций и десантов, поэтому военно-морские сведения имели для сухопутных штабов на Дальнем Востоке самый живой интерес.

В конце XIX—начале XX в. не менее острыми для России оказались проблемы обеспечения внутренней стабильности. На политической карте мира Россия оставалась абсолютной монархией с самодержавной формой правления. Самодержавие и его институты были наследием феодальной эпохи. В России не было законодательных органов, а имелся только законосовещательный Государственный Совет. Исполнительную власть осуществляли 11 министерств. Каждый руководитель ведомства сохранял полную самостоятельность и докладывал о своих делах непосредственно царю. Административный аппарат постоянно увеличивался, и к началу XX в. в России насчитывалось 436 тыс. чиновников. По тем временам это была самая большая бюрократическая прослойка во всем мире. В государственном аппарате шло постоянное тайное и явное ведомственное соперничество бюрократических структур.

К началу XX в. в России сложилась система спецслужб, обеспечивающих внутреннюю государственную безопасность российской империи. Становым хребтом этой системы было Министерство внутренних дел, важнейшей функцией которого была борьба с революционным движением и либеральной оппозицией. Специально этим занимался Департамент полиции, являвшийся «наследником» III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Пятьдесят девять штатских чиновников Особого отдела департамента осуществляли общее руководство политическим розыском. Непосредственными исполнителями их указаний были около 16 тыс. офицеров и нижних чинов Отдельного корпуса жандармов. Министр внутренних дел был шефом корпуса. Корпус жандармов делился на три части. Первая состояла из имевшихся в каждой губернии жандармских управлений, которые следили за политическим порядком на территории своих губерний, вели дознания и расследования.

Вторая часть корпуса была сведена в жандармские управления и несла службу в полосе железных дорог, выполняя функции общей и политической полиции. Третья часть, жандармские дивизионы, существовали во всех губерниях. Отдельному корпусу жандармов помогали Отделения по охране общественной безопасности и порядка – охранные отделения. В начале XX в. их было 3 – в Петербурге, Москве и Варшаве, но уже через несколько лет их число достигло 27.

Однако к концу XIX в. жандармские управления были совершенно не в состоянии противостоять нарастающей волне революционного и либерально-освободительного движения и обеспечить государственную безопасность Российской империи от внутреннего врага. Сказывалось, прежде всего, то, что во главе управлений, как правило, стояли заслуженные полковника и генералы, воспитанные в старинных традициях корпуса жандармов. Они были совершенно не знакомы с современными требованиями и методами политического розыска. Дело нередко доходило до курьезов. Л. П. Ратаев писал, например, что жандармские унтер-офицеры, осуществлявшие наружное наблюдение, переодеваясь в штатское платье, «иногда забывали снять шпоры».

Генерал А. И. Спиридович, проводивший ревизию Тифлисского жандармского управления, писал в своем отчете следующее: «В качественном отношении агентура не может быть названа хорошей. Действительно, помимо недостатков в доставляемых сведениях, на основании которых дан подобный отзыв, пришлось узнать следующие характерные факты, едва ли известные заведующему: один сотрудник, работая на управление, дает в то же время сведения железнодорожным жандармам. Другой ведет себя крайне неосторожно, одевается слишком хорошо для рабочего и считает возможным раскланиваться на гулянии в саду с жандармскими офицерами».

Вопросами обеспечения внешней безопасности Российской империи занималось военное ведомство. Среди спецслужб Военного министерства центральное место занимали органы военной разведки. Они были созданы в начале XIX в. военным министром России Барклаем де Толли и являлись необходимой частью управления каждого воинского штаба. Так, на стратегическом уровне зарубежная разведка велась Военно-ученым комитетом и Азиатской частью Главного штаба. Непосредственно ведением разведки вероятного противника занимались военные агенты, прикомандированные к российским дипломатическим миссиям в зарубежных странах, а также лица из состава военно-ученых экспедиций. В 1903 г. после реорганизации органов управления военного ведомства задачами военной разведки стало заниматься 7-е отделение (по военной статистике иностранных государств) 1-го отдела (Военно-статистического) Управления Второго генерал-квартирмейстера Главного штаба.

Главным компонентом зарубежной военной разведки были военные и морские агенты. Они официально представлялись как офицеры русской армии и флота органам внешних сношений иностранных государств. По состоянию на 1899 г. российские военные агенты были аккредитованы в 18 столицах мира, а морские агенты находились во Франции, Великобритании, Германии, Нидерландах, Дании, Швеции, Норвегии, Турции, Японии и США. Как правило, вся информация, в которой были заинтересованы военные и морские агенты, являлась секретной; получить ее можно было только тайными путями – через третьих лиц. Они назывались негласными (тайными) агентами. Разведка, осуществляемая с помощью таких агентов, стала называться негласной (тайной). Основным документом, регламентирующим деятельность военных агентов, являлась «Инструкция военным агентам (или лицам их заменяющим)». Она была специально разработана на основе многолетнего опыта деятельности агентурной разведки русской армии и утверждена военным министром 16 декабря 1880 г. Напомним, что первая соответствующая инструкция появилась 10 июня 1856 г. и была утверждена самим императором Александром II.

В конце XIX в. начал складываться новый постоянный институт негласных военных агентов. Это были офицеры, решавшие разведывательные задачи с позиций должностей прикрытия при российских представительствах в Азии и на Востоке. По согласованию с Министерством иностранных дел в начале XX в. негласные военные агенты появились в Европе. Серьезным препятствием на пути становления этой разведывательной структуры стали неслыханные бюрократические барьеры в виде бесконечных согласований, утверждений, докладов и прочих формальностей, сопровождаемые традиционной российской канцелярской волокитой. Такая переписка о назначении негласного агента длилась месяцами, а иногда годами. Она была испещрена пометками «Совершенно секретно», «Доверительно». В конечном итоге, запечатанная сургучными печатями с соответствующими надписями, она отправлялась обычной почтой. Естественно, она подвергалась соответствующей обработке в стране прибытия, и контрразведывательные органы вероятного противника нередко до мельчайших подробностей знали о секретных поручениях практически каждого российского представителя.

Негласные военные агенты зачастую занимали столь низкие посты в российских дипломатических представительствах, что внешне это представлялось оскорбительным для представителей дворянства, воспитанных на уважении и чинопочитании петровской Табели о рангах. Поэтому многие из них предпочитали фиктивный выход в отставку и ведение частного образа жизни за границей под предлогом лечения и т. п.