Текст книги "Адмирал «Коронат»"

Автор книги: Борис Царегородцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

IV

После ухода Николая II ко мне в палату прискакала Ольга поздравить с наградами, она разглядывала их и восхищалась их блеском, и даже пыталась примерить себе на грудь как они будут там смотреться.

– Ваше превосходительство, как вам смотрятся эти награды на моей груди?

Я хотел ей ответить каким-либо похабным приколом из нашего времени, но не захотел обижать девушку. Но не утерпел.

– Олечка лучше всего на вашей (про себя подумал – обнаженной) груди смотрелась бы голова какого-то молодого человека, а не эти железки.

Чего-чего, а грудь у неё и вправду шикарная. Я даже представил себя на миг, возлежавшего на этой груди, и как это будет выглядеть со стороны. Но дальше не стал развивать своё воображение, просто сглотнул подкатившийся комок к горлу. Ольга всё же обиделась и ушла.

Что-то я проголодался со всеми этими событиями, что происходили с утра, но до обеда ещё два часа.

Прохор – позвал я его.

И тут же сразу в дверях возник он.

– Прохор, организуй что-либо перекусить, а то что-то желудок так настойчиво просить пищи, что похоже до обеда он не намерен ждать. Да и я не хочу помирать с голоду, раз меня с того света вытащили.

– Через пять минут все будет готово ваше превосходительство.

После небольшого перекуса, я спал крепким сном. Пока я спал, заходила Анастасия, Прохор её впустил, но этого я не слышал. Постояла пару минут у моей кровати, она ушла. Тут же следом прибежала и Ольга, но Прохор её не пустил, сказал, что я отдыхаю и тревожить мой сон, он не позволит. Ольга, одарив злым взглядом Прохора, удалилась, так как знала, что спорить с ним бесполезно. Обо всём этом мне потом рассказал мой вестовой.

Вечером перед ужином Прохор зашел ко мне в палату и объявил.

– Ваше превосходительство, там пришел капитан первого ранга Вяземский.

– Так давай проси его.

Оказалось, что он находился в этом же госпитале, но не в одноместной палате для VIP персон, а на шесть коек и всё были заняты ранеными.

– Можно войти, Ваше превосходительство.

– Сергей Сергеевич, голубчик, давай входи.

Опираясь на костыли, Вяземский медленно проследовал до стула, что стоял рядом с моей кроватью. Со стонами и матом пытался сам присесть, тут же на помощь пришёл Прохор, и помог ему примоститься на стул.

– Ну как твое самочувствие Сергей Сергеевич? Вижу, что уже понемногу ковыляешь.

– Да, немного. А сегодня первый раз, как из палаты смог выйти, и сразу вот решил вас навестить.

– Так куда тебя зацепило?

– Один осколок попал в бедро и вырвал не малый кусок плоти. Второй, маленький, в бок попал, ребро сломал и застрял там. Слава Богу, что не в живот, мог и не выжить. А так вон, металл удалили, заплатки приладили, так что мы ещё поплаваем.

– В какой момент боя тебя зацепило?

– В какой, в какой. Да когда «Нассау» угодил нам в погреб, мы даже незнаем как выжили в этом аду, но половина находившихся в районе рубки офицеров погибла, а другая вся здесь. Будь погреба полные, никто бы не выжил. Да и «Полтаву» тогда было не спасти.

– Похоже Сергей Сергеевич, она и так только на запчасти пойдет.

– Михаил Коронатович, вы это серьёзно.

– Серьёзнее и быть не может. Сам понимаешь, что в этой ситуации до конца войны его даже пытаться ремонтировать не стоит. Это только людей отрывать, оттуда где они были бы более полезными. Так что придётся тебе с «Полтавой» попрощаться.

– Жаль линкор, хороший был, но я надеюсь, что после войны его всё же восстановят.

– Не буду тебя обнадёживать, но мне кажется, что и после войны его восстанавливать нецелесообразно. К этому моменту надо выработать новый проект линкора с учетом всех недостатков выявленных во время сражений и не только нашего флота, но и зарубежных. Для этого надо будет собрать мнения всех офицеров воевавших на линейных кораблях, а не только одних командиров.

– Я думаю, у тебя тоже найдутся кое-какие соображения по этому поводу.

– До этого я как-то не думал над этим вопросом, но вот после ваших слов, да, я бы кое-что посоветовал.

– Вот видишь! И пока ты тут лежишь, а время у тебя свободного много, возьми и напиши все свои предложения.

– Хорошо я так и поступлю и с другими поговорю, что они смогут посоветовать каждый по своей части.

– Вот и отлично, и я со своей стороны обязательно всё обобщу и предоставлю в технический кабинет на рассмотрение.

– Ваше превосходительство. А как ваше самочувствие? Говорят вы с того света вернулись.

– Честно отвечу, если я там и был, то ничего не успел увидеть. Похоже, наши эскулапы слишком быстро меня оттуда выдернули. Так что Сергей Сергеевич ничем обрадовать тебя не могу, хорошо там или нет, это мы в следующий раз посмотрим. Пока нам и тут хорошо. Да и дел у нас с тобой ещё, ой как много. Сам понимаешь, война ещё не закончилась и нам с тобой о том свете пока мечтать рано. (В моём мире, Вяземский погиб 12 сентября 1915, то есть должен погибнуть через три дня, но этого в этом мире не произойдет, так как он ещё находится в госпитале, а не на мостике линкора «Слава»).

– Понятно, значит всё в порядке, раз шутить изволите.

– Обещали через месяц поставить на ноги, а потом по настоянию Государя, командующий должен предоставить отпуск, на столько, на сколько сам пожелаю.

Вяземский увидел на столе подушечки с наградами.

– Ваше превосходительство. Примите мои поздравления по поводу награждения вас высокими наградами.

– Спасибо Сергей Сергеевич. Государь говорил, что многие участники этих боев получат награды. Извини, я не успел подать прошения для награждения всех отличившихся в последнем походе, но за бой под Пиллау я представлял вас к Святому Владимиру с мечами третьей степени.

– Благодарствую. Да Государь-Император пожаловали его сегодня, так что ещё раз большое спасибо, за честь быть удостоен высокой награды.

– Да бросьте Сергей Сергеевич, вам по праву она вручена.

За бои в Рижском заливе Вяземский был удостоен ордена Святого Георгия четвертой степени, а ещё через две недели получил чин контр-адмирала.

Мы поговорили с Вяземским ещё с полчаса, но было видно, что его донимают боли. Я же сам лежу на кровати, а он сидит передо мной на стуле. Так не пойдет, и я посоветовал ему пойти и прилечь на кровать. А поговорить мы всегда успеем, нам тут ещё долго вместе отдыхать. Но самым первым кто проведал меня ещё лежащего бессознания, это был Никишин. И в дальнейшем он поступал так каждый день, приходил и справлялся о моем здоровье у Прохора. Вскоре Прохор стал пропускать его ко мне, но только ненадолго. В начале, Никишин был весел и полный энергии, с большими планами на дальнейшую жизнь. Но вот в последнее время он стал замыкаться, и становился всё менее разговорчивым. И всё из-за того что его рука плохо заживала из-за раздробленной локтевой кости, и он боялся, что ему её, все же отрежут ниже локтя. А после этого, его карьера морского офицера, пойдёт прахом. Я как мог его успокаивал.

– Вот что Сережа, главное, это то, что мы живы. Я и ты. А твою руку наши врачи, возможно попытаются сохранить, и ты ещё станешь адмиралом. Меня вон с того света вытащили, а тут только рука. Ну а если случится худшее, то и на берегу для тебя дело найдется. Если что, я тебя к себе возьму – договорились.

– Ну как я без руки! Ваше превосходительство, я так мечтал о море и вот…

– Я переговорю с нашими врачами, чтобы они сохранили тебе руку, но последнее слово за ними. Никишину руку сохранили, сделав ещё одну операцию удалив мелкие осколки от раздробленной кости, после чего рука начала понемногу заживать. За бои в Рижском заливе, ему пожалован орден Станислава третье степени с мечами. Но парня из-за покалеченной руки списали с корабля, но перед этим присвоив следующий чин.

– Частыми гостями в моей палате стали и другие офицеры из моей боевой группы, что лежали в этом же, госпитале по ранению. Приходили просто поговорить или что-то обсудить, а потом с поздравлениями по поводу наград, да и сами благодарили за представления. И так каждый день, кто-то из офицеров приходил ко мне в палату, что Прохор начал ворчать по этому поводу – мол, не дадут мне спокойно отдохнуть. Когда я начал потихоньку передвигается по палате и госпиталю, то всегда рядом со мной был кто-то из моих офицеров. Первый мой выход в парк произошел через четыре дня после визита Императора. Вначале это были кратковременные выходы из палаты, потом они становились всё продолжительней. В этих прогулках меня постоянно сопровождал Прохор, и парочка офицеров и у нас всегда находилась тема для разговора.

Были прогулки у меня и другим составом. И тут неизменно сопровождал меня Прохор, но вот вместо кого-то из офицеров, была одна из сестер Фёдоровых. В такие моменты, когда рядом со мной в роли нянечки была Анастасия, Прохор шел приотстав на десяток шагов и всего на пару шагов, когда эту же роль выполняла Ольга. Моё сближение с Анастасией происходило постепенно, не спеша, я её не торопил, понимая, что разница в возрасте у нас почти двадцать лет. Она молодая, может найти себе пару и помоложе, да и воспоминания о своём женихе погибшем год назад ещё были свежи. Мы ходили по парку, наши беседы были на нейтральные темы, они не затрагивали военной темы, война и так была всё время на виду. Да и любовные темы тоже пока избегали. Но по её поведению я чувствовал, что чем-то привлекаю её. А вот Ольга, по той было видно, что она влюбилась и по самые уши и была готова на всё. Я понимаю, что это только юношеская влюблённость молоденькой девушки к зрелому мужчине. Так ещё в её глазах, это очень неплохая партия выскочить замуж за адмирала. Но она хотела доказать что она достойнее своей старшой сестры. Но видя, что я отношусь к ней по-отечески и не обращаю на неё внимания как на женщину, она сдалась, но камня за пазухой не припасла.

Перед тем как покинуть госпиталь, я вознамерился сделать предложение Анастасии, но перед этим решил поговорить с её братом.

– Александр Степанович, я не знаю, как начать…. Но может до вас уже дошли слухи о том, что какой-то адмирал гуляет по парку с вашей сестрой и делает это довольно часто.

Федоров стоял передо мной вытянувшись как солдат, хотя мог этого и не делать, ведь мундира на мне не было, да и ведомства у нас разные. Это я тут должен подчиняться всяким лекарям, а не наоборот.

– Как вы смотрите на то, если я сделаю предложение Анастасии Степановне.

Фёдоров стоял ошарашенный, молчал и только моргал глазами, соображая, что ответить. Это же ни кто-нибудь, а сам адмирал спрашивает его мнения, о своем намерении попросить руку у его сестры. А он стоит и хлопает глазами, ведь не каждый же день адмиралы сватаются.

– Да я всё понимая. Я уже не молодой, и до встречи с вашей сестрой, даже не помышлял не о какой женитьбе. Так как я морской офицер и очень много времени проводил на кораблях, то о семье не думал. Хотя признаюсь вам честно, у меня были женщины. Но вот таких, как Анастасия и чтобы я потерял голову из-за этого, нет. Возможно, вы хотели бы, чтобы у вашей сестры был жених помоложе.

– Ваше превосходительство, что я могу ответить. Это должна решать моя сестра, но почту за честь породнится с вами. Я поговорю с Анастасией.

– Вот только не надо этого делать, я сам. Если она отклонит моё предложение, пусть так всё и остаётся. Значит это судьба, оставаться бобылем. Я просто узнал ваше мнение, на моё намеренье. Сегодня же поговорю с Анастасией Степановной, что она ответит.

Глава пятая

I

Через две недели после визита Николая II точно с такой же миссией в госпиталь прибыла союзная делегация во главе с британским генерал-майором сэром Альфредом Фортескью Ноксом, военным атташе в России и французским генералом По. Их сопровождал вице-адмирал Кербер, у которого на груди был новенький британский орден «За выдающиеся заслуги». Прибыли освещать это события корреспонденты английских и французских газет, да и наши столичные также за компанию прибыли, хотя они тут гости частые.

После впечатляющей победы Российского флота над германским, наши «любимые союзники» несмотря на зубной скрежет некоторых их политиков всё же признали, что мы совершили маленькое чудо, чем не мог похвастаться их хвалёный Ройял Нэви, и тем более ни французский флот на пару с итальянским. Но общественное мнение, что в Англии, а тем более во Франции возносило нашу победу на небывалую высоту и требовало наградить героев. Вот потому-то эта делегация прибыла в госпиталь, где находилось большинство раненых в этом сражении. Двадцать восемь офицеров Российского флота были удостоены иностранных орденов, в том числе шестнадцать из первой оперативной группы. Кто-то из офицеров получил французскую награду, а кто-то английскую. Контр-адмирал Трухачев, от союзников получил две награды. Он стал офицером Ордена Почетного Легиона и кавалером британского орден Святого Михаила и Святого Георгия, такой же орден получили командиры линкоров. Я был вторым, кто был удостоен двух наград. За «Битву в Рижском заливе» французы пожаловали меня Орденом Почетного Легиона – Командорским крестом. Англичане вручили Орден Бани, за баню устроенную кайзеровскому флоту на Балтике. Этот орден был четвертым по значимости в Британской империи.

Командир бригады крейсеров Плен и начальник второй полубригады крейсеров Вердеревский получили британский орден «За выдающиеся заслуги». Точно такой же орден получил командир «Новика» за бой у мыса Дагерорт. Но ещё четвертого сентября новый командующий оперативной группы контр-адмирал Трухачев вручил перед фронтом команды командиру, старшему артиллеристу и минному офицеру «Новика» ордена Святого Георгия 4-й степени – награды за бой с эсминцами, завлечение и посадку германского крейсера на мель, а также Георгиевские кресты отличившимся кондукторам, унтер-офицерам и матросам. Кроме того Беренс стал третьим офицером получивший две награды, за бои в заливе получил ещё и французский орден, как и Вилькен с Паттоном. Ещё несколько офицеров от мичманов до старших лейтенантов были награждены британским Военным крестом. После награждения меня в оборот взяли щелкопёры и фотографы, я насилу от них отбился. А сколько они пожгли магния, что госпиталь заволокло дымом как от залпа главным калибром.

Недели за три до выписки из госпиталя, я занялся анализом боевых операций на море, какой должен быть флот, его структура, что нужно флоту: оружие, приборы, корабли, методику подготовки флотских специалистов. Я не остановился только на одном флоте, но как вы догадались, не мало нововведений я посветил авиации, и даже сухопутным войскам, написал про танки и тактику их использования. Но многие мои идей опережали время и возможности производственной базы страны.

В последнее время было столько исписано бумаги, что ею можно оклеить небольшой особняк. Прохор только головой качал, так как я для него кардинально изменился, он никогда меня таким не знал. Всяких задумок было огромное множество, в этом мне помогали и находящиеся на излечении не только флотские офицеры, но и сухопутные.

Писал я много. Но вот руки от этой писанины, всегда были чуть ли не по локоть в чернилах, в начале, я обзавёлся Паркером – стал меньше мараться, но рука уставала. Пришлось обзаводиться пишущей машинкой, а в роли машинистки иногда выступала Ольга, Анастасию я к этому не привлекал. Но иногда приходилось нанимать профессионалку в этом деле, вот только она печатала не мои научно технические мысли, а второстепенные заметки, а остальное я делал всё сам.

Только вот всё это пока лежало вместе со мной бесполезной макулатурой, всему этому надо было давать ход. Кое-что я отправлял с оказией в разные Военно-технический комитеты, в том числе, и в Главное военно-техническое управление. Чтобы там рассмотрели некоторые проекты, но я понимал, что без моего непосредственного проталкивания всё может заглохнуть. Значит, мне самому после выписки из госпиталя придется этим заняться. Написал несколько пожеланий и моему приемнику контр-адмиралу Трухачеву и новому начальнику минной дивизии Колчаку. Посылал бумаги и командующему и Григоровичу, но они всё копились и копились, потому как, новые идей рождались постоянно. В этом не я один был виноват, а немалое количество офицеров. У нас тут образовался целый коллектив единомышленников.

Я уж с большим нетерпением ждал, когда выйду из госпиталя, чтобы встретится с нужными людьми. А тут мне повезло, как-то в двадцатых числах сентября я узнал, что в Ревель прибывает командующий флотом и он обязательно будет у Генерал-губернатора Эстляндии и Лифляндии вице-адмирала Герасимова. Я решил с ним встретиться и поговорить. Просить его приехать в госпиталь я не захотел. Поступил я по-другому, послал Качалова к дому Герасимова, сторожить, когда там появится командующий, чтобы после появления последнего, сразу летел ко мне в госпиталь. Дав Качалову деньги на пролётку, с таким расчетом чтобы он держал её при себе, а не искать когда понадобится на обратный путь. И предупредил, чтобы нашел с мягким рессорным ходом, так как мне придется полчаса трястись на ней по булыжникам до дома вице-адмирала.

Всё так и вышло, как и рассчитывал, я прибыл в особняк к Герасимову, когда Канин был ещё там.

Генерал-губернатора принял сразу, как только ему доложили обо мне.

– Ваше превосходительство, разрешите.

– Михаил Коронатович! Проходи. Не ожидал, что вот так скоро будешь бегать по городу, а всего две недели назад были прикованы к кровати. Я рад за вас, что так быстро идете на поправку.

– Спасибо Ваше превосходительство. Да наши врачи постарались, дырки залатали, теперь я похож на старый баркас, которому приклепали две заплаты на корпус, чтобы не сразу затонул в свежую погоду.

– Да какой ты у нас баркас, ты у нас «броненосец». Тебя не так просто потопить. Тем более двумя маленькими пулями.

Да его двенадцатидюймовым не потопить – вставил свою реплику командующий, подходя ко мне и пожимает руку. Поздравляю тебя ещё раз за твою победу, а то, вот так лично поздравить у меня не получалось. А все же, как твоё самочувствие, как раны, несильно беспокоят.

Да пока сюда добирался, всю дорогу матерился, хотя пролётка была на рессорном ходу. Мне бы пешочком было сподручнее, и менее болезней, да боялся, что не застану вас на месте.

Ну, ни чё, ни чё, вот ещё пару неделек полежишь, а там съездишь на воды. Я приказ о твоей временной отставке по болезни подготовлю. Я думаю после двух месяцев на Кавказских водах, раны окончательно затянутся, там же наберешься сил, так что поезжай на юг – посоветовал командующий. А тут и море замерзнет, так что, до весны ты можешь быть свободен. Раньше апреля месяца, боевые действия не начнутся. Вот тогда-то ты нам и будешь нужен.

– Я воспользуюсь вашим советом, Ваше превосходительство, но я не за этим к вам пожаловал.

– Так у тебя что-то конкретное и опять какие-то твои задумки.

– Василий Александрович, Михаил Коронатович да вы хоть присядьте, что так и будете обсуждать свои планы стоя – предложил хозяин дома. Я сейчас распоряжусь на счет чая, или кто-то желает что по крепче.

– Александр Михайлович, если можно шкалик коньячку, «Шустовского» – попросил я.

Герасимов посмотрел на Канина, ожидая что скажет он. Адмирал махнул рукой, чтож и ему тоже в таком случае не помешает одна стопка. Пока хозяин отдавал распоряжения насчет выпивки и закуски, мы с командующим расположились за столом.

Я приметил, что Канин как-то больно пристально меня разглядывает.

«И что он там на мне увидел» – подумал я.

– Да мне кажется адмирал, что вы даже помолодели за то время пока лежите в госпитале – произнес Канин.

«Ага, кто-то уже наплёл командующему о моих гуляниях с сестрами Фёдоровыми. Вот ведь б…, знал бы, кто об этом растрезвонил по всему флоту, язык бы к жопе пришил тому болтуну». – Именно так в первую очередь подумал я на это замечание. Мне показалось, что именно на это намекает командующий. Это потом я понял, что Канин говорил именно о том что я помолодел. Но я ему ответил в тот раз, руководствуясь совсем другим.

– А что ещё мне остается делать в госпитале, только спать, жрать, набираться сил, нервничать и переживать за выполнение приказа не приходиться, вот и молодеем. Кровь в жилах играет, так почему же да не гулять по парку в компании молоденьких сестричек.

Канин удивлённо посмотрел на меня, услышав такой ответ. «Причем тут какие-то сёстры милосердия, когда речь идёт совсем о другом».

Командующий просто приметил, что адмирал Бахирев немного внешне изменился. Когда он разглядывал Бахирева то думал про него. «А Бахирев-то стал немного стройнее что ли, если так можно выразиться глядя на него. А ведь вот так он выглядел года три-четыре назад. Это потом у него появилось брюшко, и которого сейчас не видно. Насчёт стройности, тут можно было всё списать на тяжёлое ранение. Но вот как объяснить то, что седины на голове убавилось, если ещё три недели назад её было предостаточно. Или он подкрасил волосы, чтобы скрыть свою седину».

– Возможно, Михаил Коронатович, вы и правы, что это месяц проведённый в госпитале так повлиял на вас. Врачи всегда говорили что сон и питание, лучшие лекари. Да и волноваться вам лёжа здесь не приходится. Так о чем вы так стремились со мной поговорить?

– Ваше превосходительство, я вот по какому делу. Меня интересует один вопрос. Какие прорабатываются планы насчет затонувших в Рижском заливе германских кораблей? Или пока об этом разговор не заходил. А ведь некоторые из них затонули на относительно мелком месте. Да и наши корабли там есть, но гораздо меньше. И что собираетесь предпринять по отношении «Полтавы»?

– Канин улыбнулся – И это один вопрос? А у вас Михаил Коронатович, есть конкретные предложения, раз спрашиваете об этом.

– Да, кое-какие мысли есть.

– И что вы предлагаете по этому поводу? Не просветите?

Канин начал, нервно, но негромко постукивать пальцем по столу, как радист на ключе. Не любил он, когда ему начинают указывать.

– Я право не знаю, возможно, наши взгляды совпадают во всём. Я предлагаю по мере сил поднять два немецких турбинных крейсера, затонувшие на двадцатиметровой глубине. Есть там и несколько эсминцев, которые можно восстановить после поднятия, как и несколько более мелких судов, которые лежат на глубинах от пятнадцати до тридцати пяти метров. Нам не помешает пополнения для флота. На Черном море, «турка» подняли и ввели в строй, так он просто ржавое корыто, по сравнению с теми, что у нас в заливе.

– Да, мы такой вопрос уже обсуждали по отношению двух крейсеров, и приняли решение о поднятии одного крейсера затонувшего в одиннадцати милях от Курляндского побережья. Вот только он затонул на вдвое большой глубине, чем турок на Черном море. Да и близость побережья занятого противником, это тоже создает определённые трудности в исполнении этого замысла. Со вторым ещё больше проблем, он лежит всего на пятнадцатиметровой глубине, в каких-то шести милях от берега. Но вот эта близость и сопряжена с риском, быть обстрелянными полевой артиллерией противника во время судоподъемных работ. И хотя его подъем менее затратный, но пока не очистим побережье, мы его поднять не сможем. Нам этого противник сделать не позволит. По этой же причине и с немецкими линкорами у нас тот же расклад. Один затонул в паре миль от берега занятого противником, а другой выбросился на мель возле этого берега. Пока мы не очистим побережье от германцев, о захвате линкоров нечего и думать.

– Но у нас есть ещё один, «Рейнланд», уничтоженный «Полтавой». Он далеко от берега. Хотя там, на дне от него только груда железа осталась, После того как произошел взрыв погребов на его борту. Насчет его подъёма я не настаиваю, его можно и после войны поднять в виде металлолома. Но я предлагаю поднять орудийные башни, и не только с линкора, но и с затонувших броненосцев.

Эти башни можно установить на береговых батареях, или построить несколько мониторов с малой осадкой для поддержки приморских флангов сухопутных войск со стороны моря. Скорость им большая не нужна, я думаю в приделах четырнадцати узлов им вполне хватит. Осадкой не более пяти метров, чтобы можно было ближе к берегу подойти. Но хорошо прикрытых бронёй от огня полевой артиллерии до 152-мм, или от корабельных орудий до 120-мм.

– Михаил Коронатович, вы и сами неплохо осведомлены о возможностях нашей судостроительной промышленности и представляете, сколько времени нам придется ждать этих самых мониторов.

– Допустим, что они не успеют поспеть до конца этой войны, так в будущем пригодятся. Да просто, что-то поднятое из воды с кораблей противника, это уже удар по самолюбию германцев, а ввод любого корабля, а чем он больше – это падение престижа германцев в глазах мировой общественности и наоборот, подъем России.

После месячных боев в Рижском заливе, союзники уже по-другому на нас смотрят. И эта наша победа у них как кость в горле, в первую очередь это относится к англичанам. Вот чего-чего, а такого поражения немцев они не как не ожидали. Им в страшном сне не могло привидится, что это мы, сотворим такое, Как так, не имея флота, из новейших кораблей только четыре не самых сильных линкора, да один эсминец, второй появился всего месяц назад. Остальной флот, времён русско-японской войны или введенные в строй в первые пять лет после её. Турбинные крейсера не достроены и когда они вступят в строй ещё неизвестно. Тоже самое, и с подводными силами. И такая победа!

Союзники надеялись, что Кайзер надолго завязнет у Риги, и мы будем друг друга истреблять, а они там будут отсиживаться и потирать руки, ожидая, когда Россия и Германия ослабнут. А мы взяли, да разбили немцев. Как бы после всего этого, англичане не начали ставить нам палки в колеса, с нашими военными заказами за границей, так и в самой Англии. Они не потерпят усиления России, ни в каком виде. Вот потому нам хотя бы призами разжиться, какое не какое, а пополнение флота.

– Вот только когда это мы сможем осуществить?

– Освободить своё побережье. Через три-четыре месяца залив замёрзнет и по льду немцы могут подобраться к своим затонувшим кораблям и попытаться подорвать их и этим привести в полную негодность.

– Это всё так, но сил для полного освобождения побережья у Северного фронта недостаточно, на всё что они были способны, это за прошедший месяц отодвинули фронт от Риги на семьдесят верст. Войска наступавшие на юго-запад остановились между Жагорами и Митавой. На северо-запад дошли до Кандау и закрепились по реке Абава. А это в сто десять верст от побережья Ирбенского пролива. На юге освободили Бауск. Для дальнейшего наступления нужны дополнительные силы чтобы прорвать сильную оборону немцев, а их нет. Так что наши войска пока закрепляются на достигнутых рубежах в ожидании резервов, вооружения, боеприпасов. Но на это нужно много времени, так что раньше весны тут ничего не произойдет.

– Ваше превосходительство, у меня, поэтому вопросу есть кое-какие соображения.

– Давай излагай что придумал.

– Надо высадить в тылу немцев крупный десант.

– И как вы собираетесь всё это осуществить? Вам адмирал хорошо известно, что у нас нет подходящих кораблей для высадки крупных десантов. А сухопутных войск тем более в нашем подчинение нет, а своих всего несколько батальонов морской пехоты разбросанных по всему побережью и по островам Балтийского моря. Так что у нас для этого десанта никаких войска попросту нет. Самое большое что мы можем в течении недели-двух, это собрать отряд в полторы тысячи штыков.

– Да этого не достаточно. Я предлагаю всё это согласовать с командующим Северного фронта генералом Рузским и командующим 12-й армии Горбатовским, это как раз его правый фланг и он должен поддержать идею с десантом. Если они согласятся с нашим предложением, то надо составить план совместного удара. Они же выделяют несколько полков для десанта. Первыми начинают войска 12-й армии из района Кандау, ударом на север и северо-запад, а наследующий день мы высаживаем два десанта. Один в районе мыса Домеснес со стороны Рижского залива, другой к востоку от Михайловского маяка. Крупных соединений у противника на побережье не имеется, а только охранные. Я думаю, пока будем высаживаться, сильного противодействия с их стороны не будет. Корабли своей артиллерией поддерживают десант на всю дальности. А для этого нужно протянуть несколько телефонных линий от передовых полков на корабли для корректировки огня корабельных орудий. Неплохо было бы придать десанту радиостанцию для оперативной связи, как с кораблями поддержки, так и со своим сухопутным командованием. Оба десанта двигаясь навстречу друг другу, отрезают мыс от остальной части Курляндии. После этого зачищают полностью весь мыс от противника и основательно закрепляются на нём. А в последующем с этого плацдарма можно организовать удар в любом направлении конечно при наличии определённого количества войск. Если операция будет происходить успешно, то мы сумеем очистить побережье Рижского залива.

– Это, при успешном исходе операции. А если пойдет всё немного по-другому и наступление провалится, тогда что?

– А я не сомневаюсь, что первая часть операции пройдет успешно, если нам удастся выбить у ставки, хотя бы, не менее пять-шесть тысяч человек. И даже если будет один полностью укомплектованный полк и желательно фронтовиками, а это четыре тысячи человек, мы сумеем захватить мыс и прилегающую территорию к нему. Нам только остаётся закрепиться и удерживать его, во что бы то ни стало. В этом помогут своими орудиями морские силы Рижского залива, и ещё пару батальонов пехоты с артиллерией с нашей стороны. Зато потом этот плацдарм будет оттягивать немалые силы с Рижского направления, а мы обезопасим район, где будут проводиться судоподъемные работы. Между прочем, после всего этого мы можем заполучить в свои руки два линейных корабля, пару крейсеров или даже три, а также несколько мелких судов.

Только не о каком наступлении после этого думать не придется, если не дадут дополнительных сил для реализации дальнейшего плана по наступлению навстречу полкам 12-й армии.

Идея с десантом хорошая – высказался Герасимов – если что, то я выделю один батальон из состава крепости, для этого предприятия.

– Ну, если вот так начинают развиваться события по поводу десанта на мыс, то я по прибытию поставлю этот вопрос перед штабными, пусть начинают его разрабатывать. Теперь надо решить какие суда привлечь для этой цели.

– Ваше превосходительство, для перевозки войск к месту высадки, например в район Михайловского маяка, я предлагаю использовать минные заградители. Они самые вместительные могут зараз пару батальонов принять, а уж с них пересаживать на тральщики и другие мелкосидящие корабли.

– А что все верно, я думаю это самые подходящие суда для перевозки десанта там можно для погрузки и выгрузки задействовать минные краны. Да и через минные порты выгрузка быстрей пойдёт особенно пехотинцев, а не через борт.