Текст книги "Арктический удар"

Автор книги: Борис Царегородцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– А теперь, давайте высказывайтесь, предлагайте свои соображения, что нам делать в этой ситуации. (Хотя мы уже всё решили, но надо было узнать и мнение команды, на кого можно полностью положится, послушать их точку зрения в понимании этой ситуации). Как понимаете, мы попали в пошлое нашей страны, хотя той страны под названием СССР уже давно нет, но мы все родились в той стране, а многие застали те времена и помнят их. Кто был маленьким, хуже помнят, но тогда нас уважали, не многие могли вякнуть. А теперь кому не лень норовят плюнуть в наш огород, не боясь за последствия. У многих, деды и прадеды воевали на фронтах этой войны. А раз мы сюда попали, то надо помочь нашим предкам, выиграть эту войну с приемлемыми потерями, а не с теми, с которыми они вышли из той войны.

А что тут говорить, надерём фрицам зад, у нас же есть двадцать четыре ракеты в шахтах, да шесть в торпедном отсеке, из них шесть с ядерными боеголовками, ну и вдарим ими по Германии, стерём пару городов. – высказался представитель БЧ-2 лейтенант Винокуров.

Ты чего с ума сошел, хочешь, что бы мы, уподобились тем американцам, которые первыми на весь мир прославились, чтобы в будущем, нам всё время говорили об этом,– подал голос представитель БЧ-7 (радиотехническая служба) лейтенант Ухов Леонид.

– А кто посмеет вякнуть, если у нас есть большая дубина. Передадим одну боеголовку нашим, ну и всё что знаем о том как примерно это работает, пусть тут Курчатов со своими парнями под присмотром Берии создают свой вариант, пораньше этих янки.

Про ядерное, пока говорить не будем,– вставил Петрович – да нам и не удаться ударить по Германии нашими ракетами, дальности не хватит.

Почему не хватит, подойдем поближе и вдарим,– не унимался Винокуров.

– Ты сам подумай хорошенько своей мудрой головушкой.

Ну почему же, – (начал кипятится) лейтенант.

– А много ты знаешь о войне на море во вторую мировую.

– Ну, кое-что и знаю.

– Кое-что знаешь, а знаешь, сколько англичан с немцами набросали мин в Северное Море, я точно не помню, ну пару сотен тысяч кажись, и ты хочешь туда залезть?

– А мы вдоль норвежского побережья там глубины большие и мин наверняка нет. Да кроме Гранитов у нас два ядренбатона на Гранатах они достанут любую точку Германии.

– Винокуров! тебе ясно сказали, пока ядерная тема закрыта.

– Все понял я, товарищ командир.

– Так пойдем в Мурманск (раздался голос с задних рядов) там и решим как помочь предкам.

– Ага, сейчас придем, здрастье я ваша тёща мы пришли на блины, – кто-то ответил говорящему.

– Да правильно пока нам нельзя, показываться на глаза вашим предкам – сказал я,– вы сами знаете, слыхали или читали, что за времена тогда царили, недоверие, подозрительность, шпиономания да нам сразу и не поверят. Но мы обязательно свяжемся с командованием Северного флота, но не сразу. А уж потом, с руководством страны, и втайне от всех союзников и противников, никто не должен знать о нас. А вот как связаться, над этим надо поломать голову.

– Я предлагаю устроить охоту на немецкие корабли, где бы они нам не попались – а это уже высказался подчиненный Бурова лейтенант Малышев. Когда перетопим некоторое количество, или что-то качественное одно, (как Маринеско на Балтике "Густава", или как он там назывался,) с которым не стыдно, и перед предкам открываться. Сам Бурый, после такого предложения своего подчиненного заулыбался.

Предложения, советы, споры, продолжались ещё с час, после которого, все поделились на множество мелких групп, стали расходится по отсекам продолжая обсуждать, и переваривать услышанное.

И так мы решили, двигаться на север, вовремя перехода меньше светится. Ну а если нарвёмся на немцев, будем утопить, вот будет загадка для союзничков, поломают они головку. А вот от союзников, будем уклоняться, нечего им на нас пялиться. Я думаю, нам не составит труда, от них оторваться, если повстречаем. После общего обсуждения, такой не простой темы с экипажем, я понял, что команда нас поддержала. Сейчас, надо будет заглянуть к Сан-Санычу, пусть показывает свои записи по истории операций на море, и особенно на севере. Кто, когда какие операции проводил, в это самое время. Надо помочь нашим предкам в этой войне, пока в тихую, кося под англичан, а опосля и в открытую. А Малышев молодец, дельную идею подсказал, как нам выйти на наших. Да и с этим немцем, надо основательно поговорить, да подыскать другое помещение для него, и закрыть.

от Советского Информбюро 3 июля 1942.

Наша авиация, действующая на Курском направлении, уничтожила несколько десятков немецких танков, до 200 автомашин, 15 зенитных орудий и взорвала склад с боеприпасами противника. В воздушных боях советские лётчики сбили 20 немецких самолётов и 5 самолётов уничтожили на аэродромах.

1942-о год. Атлантика два часа спустя.

И куда мы так спешим на своём корыте, подумал механик траулера "Le-Tiger", а теперь боевой корабль, Английского военно-морского флота. Поставили пушку, времён первой мировой, пару таких же пулемётов, с десяток глубинных бомб, и вот теперь мы, противолодочный корабль. Какой-то кретин, пролетая на "Каталине", увидел подводную лодку, которая здесь плескалась, и вот нас погнали это выяснять. Вот, сам бы и выяснял, чего она там плескается, видите ли, у него горючка на исходе была, а теперь мы туда ползём. И что мы можем сделать с этой подлодкой, у нас парадный ход десять узлов, а она все пятнадцать может дать, и нам за ней не угнаться. Загнать под воду и не давать ей высунутся, чтобы не подзарядилась, пока помощь не подойдет. Да эти горе вояки из своего антиквариата со сто метров в остров не попадут. А у нею наверняка тоже орудие есть. И комендоры нечета нашим. Да она за это время наверняка смылась от греха подальше, ну конечно если самолет заметили.

В это время на мостике тоже происходил разговор между капитаном этого корыта лейтенантом Робертом Арунделам и его артиллерийским офицером.

– Ну что Генри раскис, сейчас пробежимся туда да обратно, и попадёшь ты к своей красотке. Да не переживай ты, и так, не одной смазливой девчонки не пропускаешь. И больше трех дней с ними не проводишь, а тут уже скоро месяц, и все с одной. Что так хороша? или не как в постель завалить не можешь, так ты позови нас, мы поможем положить её, как подводную лодку на дно морское – смеясь, произнёс капитан.

– Тебе бы только позубоскалить, самому нельзя погулять, ты же у нас женатый, вот и завидуешь удачливому.

– Удачливый, так смотри, наломают тебе бока обиженные родственнички обиженных девочек, и оторвут, что в штанах болтается, кому тогда ты нужен будешь, такой удачливый.

– Не оторвут, не дамся, вы же поможете отбиться, а я их всех, передам вам в наследство, чтобы никто из вас не завидовал. А на этой, я решил жениться, она такая, она такая!!….

– Сэр, слева на десять, какой-то мусор плавает, и похоже масленое пятно,– раздался голос сигнальщика.

– Сейчас глянем, что за мусор тут плавает, может лодка кого-то отправила на дно морское, пока мы сюда топали. Хотя, маловероятно, далековато от основного маршрута, да и мусора маловато для корабля.

– Всем смотреть в оба глаза – крикнул Генри, глядя на своё разношёрстное воинство, копошащее у пушки.

– Подходим, смотреть внимательно – раздался голос капитана.

– Человек за бортом – прозвучал голос – не шевелится, похоже утопленник – сделал заключение сигнальщик.

– Нам тоже надо быть поосторожнее, а то словим рыбку в борт, и рядом с этим, плавать кверху брюхом будем – произнес Генри, глядя на труп.

– Эй, рулевой, давай держи поближе к трупу, машина самый малый вперёд – крикнул капитан в переговорную трубу. На палубе. Определить сможете, к какому флоту принадлежит этот рыбий корм.

– Судя по форме на нём (раздалось через некоторое время) – это ганц.

– Вот так дела, и как он здесь оказался, упал с лодки и утонул, тогда, откуда этот мусор, и пятно тут взялось. Кто-то же отправил этих на дно, а нас не предупредили, и мы плелись сюда, как полные идиоты. Вот вернёмся на базу, все им выскажу, по этому поводу.

Акустики, что там слышно под нами? – проговорил капитан в открытою дверь рубки.

– Пока ничего не прослушивается.

– Слушать каждый шорох. Эй! на палубе, попробуйте выловить этого фрица на ходу, сейчас мы сделаем второй заход на него.

После третьей попытки, тело было выловлено из воды. Да, это оказался немец. Да ещё не кабы кто, а сам командир подводной лодки, судя по бумагам найденных в его карманах.

– Радиста мне – приказал капитан. Через минуту радист стоял перед капитаном.

– Так, запроси базу? не был ли кто в этом районе, и не встречался с подводной лодкой. Может какой-то конвой здесь проходил за последние сутки, и корабли охранения производили бомбометание.

Через полчаса пришёл ответ, что за последние трое суток, через этот район корабли не проходили. Так что же случилось с этими ганцами, кто их отправил на дно.

А может у них случайно торпеда взорвалась – предположил Генри,– и отправила всех на небеса, хотя нет в ад.

– Ну тогда, раз нет того кто это сделал, то мы, запишем себе на счет эту победу. Доказательство победы, вон на палубе лежит, сейчас ещё пару обломков вытащим, и награда в кармане – сказал капитан. Я думаю, против этого никто не будет возражать. Ответа не последовало.

– Ну вот и хорошо.

– Капитан! на дне что-то происходит, слышны удары чем-то металлическим о металл, пеленг 7 градусов на восток – послышался голос акустика – похоже у них там, большие проблемы.

– Вот видишь Генри, не все ещё в ад попали фрицы, похоже водичку хлебают, упираются, жить хотят.

– Капитан, тогда может поможем ганцам побыстрей туда попасть, не будем разочаровывать их, сбросим им парочку проездных билетов на тот свет. Машина, полный вперёд, руль вправо, приготовится к бомбометанию.

Вот так, на счету появилась нежданная, но очень желанная победа, над подводной лодкой U-215, противолодочного корабля "Le Tiger".

Вторая глава. Океанские просторы Атлантики

Сидя у себя в каюте, я все думал, ну почему это должно случиться именно со мной, снами. Ну не может всё это быть правдой, этого ну ни как, не может быть. И что нам теперь делать? Воевать? Как? Придется как-то выкручиваться из этой ситуации. А воевать придется, нам просто не отсидеться где-то в укромном местечке. Ну что ж, воевать, так воевать, а там посмотрим, как дела пойдут.

Просматривая подборку по истории войны на море составленную Сан-Санычем, я понял, что в одном очень трагическом моменте войны мы помочь не могли, я имею в виду разгром конвоя PQ-17, мы просто не успевали его догнать, даже идя с максимальной скоростью. Вот если бы нас забросило сюда на неделю раньше, мы бы им устроили ледовое побоище, хотя от подводных лодок мы бы и отбили караван, с авиацией была бы проблема, маленький боезапас зенитных ракет. Выбьем все крупные корабли у немцев, тогда англичане не будут шарахаться от своей тени, и будут слать свои конвои, почаще. Отбиться от авиации и подлодок, надеюсь, на это им сил хватит. А также подкорректировать операцию "Вундерланд" мы в состоянии, и по поводу этого у меня есть одна задумка, как напакостить немцам. Первым делом, я вызвал лейтенанта Ухова. О таких как он говорят, что они могут из утюга, электробритвы, радиоприёмника (Альпинист) и пары гвоздей, изготовить ЭВМ.

– Лёня, ты у нас большёй спец по радиоэлектроники, так вот, в первую очередь от тебя требуется, чтоб ты перенастроил нашу аппаратуру, а также нужен дешифратор, чтоб мы могли прослушивать все частоты и читать всю корреспонденцию. Короче, мы должны все знать, что делается в океане, все понял.

– Так точно. Сделаем товарищ командир.

И вот пролетело трое суток нашего пребывания в этом времени. Третьи сутки – меряем мили винтами. За это время мы прошли более полутора тысяч километров, двигаясь на двухсотметровой глубине, иногда выпуская свой хвост, мы прослушивали океан на много миль вокруг. За три дня, у меня побывал наверно каждый третий из экипажа, со своими идеями и соображениями, по поводу последующих наших действий в этой войне. И как изменить ход всей истории, или, хотя бы частично, были и стоящие мысли и не очень. Зашел ко мне и Валентин Григорьевич зашел совсем другим человеком. И сразу, как говорят, рванул с места в карьер.

– Михаил Петрович, я тут как бы на сутки выбыл из общего дела, даже можно сказать, по боевому ранению, – и показывает на свой гипс. С народом я уже поговорил, и выяснил, что было принято решение, идти на север помогать СССР в войне с фашистами. Я на все сто, с вами. Вы знаете, что я ещё при Брежневе поступил в Киевское военно-морское политическое училище, если можно так выразиться, я вскормлен советской властью. Я на десять лет вас старше, и очень хорошо знаю, чего достиг тогда СОЮЗ, а теперь что от него осталось. Я почему, тогда ушел из флота, ещё кое-как я терпел этого горбача, так как союз был единым. А вот после того, когда развалили его, и начали все уничтожать и распродавать… И глядя на это, сердце кровью обливалось, я и ушел из флота, как больно мне не было. А вот теперь нам выпал шанс предупредить руководство страны и предотвратить многие ошибки, совершенные ими самими и их последующим приемникам. Чтобы не допустить в будущем развала страны. Так что я предлагаю сразу пойти к Архангельску, так как в Мурманск соваться опасно, фронт слишком близко, и там связаться с представителями советской власти. Валентин Григорьевич, вы же понимаете, что именно в данный момент мы не можем вот так сразу заявится к нашим, что вы им можете сказать. Что вы прибыли из будущего, и вы хотите поговорить с кем-то из правительства, и вы думаете что они вам поверят. Да они пошлют самолеты и корабли чтобы нас потопить. Мы обязательно свяжемся с ними, когда этого они сами захотят. А они обязательно захотят.

– Хорошо уговорили, может в ваших словах и есть доля истины, тогда немного подождем. А я пойду, как говорится к массам, надо со всеми поговорить в отдельности, всё же все мы теперь оторваны от дома, кто-то что-то там оставил, их надо поддержать, чтобы легче перенести разлуку с родными, любимыми, и тому подобному. После этого разговора наш комиссар развил бурную деятельность, он такие начал патриотические речи толкать, что таким ораторам как Ленин и Троцкий и в жизнь не смочь. Если бы лодка сейчас не находилась под водой да посреди океана, мой экипаж уже бы бежал на фронт убивать фрицев голыми руками. Но это было чуточку позже, но это было.

Атлантический океан – как пустыня. В эту войну, в отличие от первой, союзники сразу ввели систему конвоев, но были и смельчаки кто рисковал в одиночку пойти через океан. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер, или блокадопрорыватель из Японии – исчезающее малы. Мы тоже – не в претензии. До чего же хорошо – когда против тебя нет ни лодок-охотников, типа "Лос-Анджелес", ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников – стационарной акустической системы, которой янки перегородят всю Атлантику, в семидесятых. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты? – их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся – океан бесконечен; впрочем даже если нас каким-то чудом обнаружат – самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше чем на двадцати узлах, даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых, глубоководных, буксируемых ГАС, тоже нет. Нет естественно, мин – в открытом океане – и не только якорных или донных, что были уже в эти времена. Но и "кэпторов", очень поганая такая хрень, контейнер на дне, с самонаводящейся противолодочной торпедой, запуск по шуму винтов. Ничего этого, пока нет, и не будет лет тридцать, лафа – и мы беспрепятственно идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.

Вчера показывали экипажу фильм – "Они сражались за Родину" – тот самый, с Шукшиным. Наш Комиссар после толкнул речь – что ВОТ ЭТО сейчас и происходит там, в степях за Доном. Так что боевой дух личного состава, после всего случившегося, можно назвать "высоким". Конечно, кто-то жалел – об оставшихся там родных. Но были – и не сожалевшие. Таким был главстаршина Сорочьев.

– Детдомовский я, тащ капитан второго ранга! Никто меня там не ждет. Может повезет – после этой войны обязательно поступлю в военно-морское училище. Офицером стану – как вы.

– Отец умер, мать алкоголичка. Как Ельцин – так и начали. Может теперь, не будет никакой "перестройки". Как батя, веселый, непьющий еще совсем, меня мальцом на рыбалку брал..

– А Сталин – что Сталин? Он-то уж точно – Родиной торговать не будет, и другим не даст. Если б еще Ельцина с меченным, – в гулаге сгноил, совсем было бы хорошо!

После этого, Григорич явился ко мне, повеселевший.

– Воевать можно, командир. Признаться, я худшего ожидал. Вплоть до – открытого неповиновения. Теперь я уверен в каждом члене экипажа, никто не подведет, все выполнят свой долг до конца.

Так что – идем крейсерским ходом, курсом норд-ост, сорок пять, на ста метрах.

– Командир, впереди по курсу множественные шумы винтов, пеленг триста пятьдесят! Удаление 45 миль – поступило донесение с центрального от Петровича. – Если будем идти с этой скоростью, догоним через 5 часов.

– Наблюдение вести постоянно обо всех изменений обстановки докладывать сразу. Пока идем на сближение.

Хорошо если конвой – а если корабельная поисково-ударная группа? Хотя, помнится мне, такие группы, из авианосца-эскортника с десятком "авенджеров", и трех-четырех эсминцев, союзники начали массово применять только в сорок третьем. Массово – а если нам повезло, наткнуться на одну из первых? Время еще есть – уклониться успеем.

Наконец стало ясно – что конвой. Так как акустика выделила, больше трех десятков надводных целей. Корабельные группы такими – не бывают. Разве что штатовцы решили перебросить в Англию пару линкоров и авианосец, со всем подобающим эскортом. Но нет – винты явно, гражданских судов.

– Вправо, курс восемьдесят пять! Боевая тревога!

Догоняем конвой, но акустики доложили, что позади основного конвоя слышны шумы трёх судов двигающихся тем же курсом. Или это группа прикрытья или остающиеся суда предположил Сан Саныч. Акустики подтвердили его предположение. Распознав шумы двух больших транспортов и одного малого.

– Ну, малый может быть и эскортом – предположил Петрович.

Через час мы догнали концевые корабли, как мы и предполагали, это были догоняющие основной караван два большие в 12-15 тысяч тонн под охраной корвета. До основного им оставалось пройти мили три.

И вдруг, выкрик акустика – Шум винтов, подводная лодка, 20 справа, дистанция 3000. Скорость четыре, идет на пересечение курса с отстающими судами.

На конвой не успела выйти, так ей крупно повезло с этими двумя отстающими или догоняющими, как их лучше назвать.

Так. Сбылось все же.

– Акустик, "портреты" пишешь? – спрашиваю я.

– Так точно, тащ капитан первого ранга! Только – определить бы подробнее, что есть что!

У каждого типа корабля или судна есть свой уникальный акустический "портрет". Позволяющий опознать, под водой – с кем имеем дело. Но если по кораблям начала двадцать первого века, у нас было полное собрание (и наших, и штатовских, и прочих стран – а вы думаете, зачем друг за другом слежение ведут, в мирное время – и за этим тоже!) – то вот сейчас возник громадный пробел.

– Боевая тревога! Сережа, что в нас в аппаратах? Две УГСТ и две 53х? Отлично!

– Атакуем, командир?

– Ждем пока. Но вот если – нас обнаружит этот корвет, хотя маловероятно.

Ныряем на семьдесят. Не хватало еще – попасть под раздачу.

Когда диспозиция уже срисована на планшет, по изменению пеленга вполне можно следить за обстановкой – в пассивном режиме.

Ну, акустики, не подведите!

– Слышу пуск торпед! Не по нам – пеленг 3 дистанция 2500

Ожидание – пара минут.

. Взрыв! Второй!

Я ничего не слышу. Хотя читал – что наши подводники, при удачном попадании, слышали это без всякой акустики.

– Цель один поворачивает вправо, пеленг..

Так – корвет, естественно, спешит на помощь. Не предотвратить, так хоть отомстить.

– Лодка поворачивает влево. Пеленг 2, 1, 0.

– Саныч! У "семерок" немецких, как быстро перезаряжались аппараты?

– Не меньше десяти минут! Могло – и двадцать.

– Цель один – дистанция.-2000. пеленг..

Похоже, фриц не успевает. У корвета скорость все же побольше.

– Лодка замедляет ход. Глубина сорок.

Упертый фриц – решил переждать, авось англичанин его не заметит, проскочит дальше. А это мне ну очень не нравится – потому что тогда он выйдет прямо на нас. Пожалуй, зря поскупился на имитатор. Если корвет минует немца – нам придется уходить. И отрываться на скорости – не угнаться за нами "цветку" с его парадными шестнадцатью узлами. А портрет "немки" мы уже срисовали, хорошо. Интересно, "семерка" это, или более крупная, "девятка"?

– Корвет поворачивает на другой курс. Слышу взрывы глубинных бомб!

Засек все ж. Ну, доигрался фриц!

– Лодка резко уходит влево! Пеленг 350, дистанция 1500 Конвой на удалении шести миль. И весь конвой меняет генеральный курс! К норду!

Облом тебе, фриц – даже если вывернешься, караван к тебе кормой. Уже не достанешь! Слежу за планшетом, пытаясь увидеть обстановку.

Корвет заходит на лодку снова. Бомбит. Акустик докладывает о "непонятном звуке". Корвет возвращается к тому месту, где было потоплено судно чтобы подобрать выживших. Но после попадания двух торпед судно так быстро ушло на дно, что спасать практически некого, за исключением трех выживших матросов, плавающих посреди океана держась за обломки уничтоженного судна. Подобрав их, корвет бросился догонять судно, которое изо всех сил спешило догнать караван.

– Лодка уходит влево.. пеленг.. дистанция. 4000 метров.

Живой, паразит!

– Акустик, что за звук был? Похож на разрушение корпуса?

– Нет, тащ командир, больше на выстрел воздухом из аппарата!

Ясно. Слышал про этот трюк – еще в училище. Сунуть в аппарат заранее взятый мешок со всяким мусором и дерьмом, на поверхности хороший такой пузырь, дрянь плавает, можно еще топлива немного добавить – полная иллюзия что лодка погибла.

Что ж – посмотрим, что фриц будет делать дальше! Любопытно? Попаданий два – все в одного, или двум сразу, прилетело? Наверное, нет, так как второй транспорт скорости не сбросил, а даже прибавил, значит ему крупно повезло.

Проходит час. Конвой скрывается за горизонтом.

– Лодка продувает ЦГБ!

Фриц решил всплыть. Резонно – что ему, тратить заряд аккумуляторов?

Мы ждем – с единственной целью. Взглянуть, ЧЕЙ портрет мы записали – семерки или девятки? Тоже – всплываем, под перископ.

– Саныч, глянь!

Штурман смотрит, и выдает вердикт:

– Семерка, похоже. По пропорции, рубка-корпус. И – у семерки рубка точно посреди, а у девятки чуть сдвинута в корму. Семерка, однозначно.

Фриц тем временем резво идет под дизелями. В сторону ушедшего конвоя! Чуть забирая к югу. Упертый попался! Его ход, семнадцать – и он легко обгонит караван, держась чуть в стороне. Ясно, отчего к югу – если конвой, идя на восток, отклонился на север, то скоро он вернется на прежний курс – а фриц просто, срежет угол, напрямую.

– Лодка ведет радиопередачу, кодом! Записано..

И без расшифровки ясно – докладывает об обнаруженном конвое, его составе, месте, курсе, скорости, следующей лодке завесы. Или наводит на него всю стаю. И в следующий раз, на караван выйдет уже теплая компания!

Да, сейчас мы узнали – КАК немцы, едва не поставили Британию на колени. И как англичане – все ж отбились.. Фриц – опытный подводник, умелый и не трус. Интересно было бы с ним встретиться – в бою на симуляторе, в училище, подводная дуэль, кто кого?

Также интересна – его реакция на нестандартную ситуацию. Что там писали, про тупой немецкий шаблон? А ведь это – наш будущий противник, когда мы придем на Север. Изучить его сейчас – почти в лабораторных условиях. Никто нам не помешает – океан чист.

– Курс 100, скорость 16, глубина 50.

Идем почти в кильватер немцу. Отставая от него мили на две.

– Акустик – в активном режиме, мощность максимальная, фокусировка максимальная, по немецкой лодке!

Я успел хорошо изучить, Санычевы материалы по немецким "семеркам". Основная "рабочая лошадка" кригсмарине, весьма удачная, надежная, хорошо сбалансированная. На сорок первый, пожалуй, лучшая лодка в мире – да и в конце войны, не сильно отстала. Но вот гидролокатора на ней – не было. Никогда. Был очень хороший шумопеленгатор – с одним лишь недостатком: "мертвый угол" за кормой.

Сейчас фриц задергается. От такой мощности сигнала – корпус цели звенит, как посыпаемый песком. Но вот определить, кто его облучает и откуда – не сможет. Зато хорошо знает, что для лодки это – самое страшное, что может быть. Естественно, перед попаданием торпеды.

Пытается прибавить ход. Ну-ну – а вот-те хрен! Мы-то и тридцать можем выдать – а вот он.. Если он попытается повернуть, чтоб вывести нас из "мертвого угла" – акустики доложат, пеленг меняется, ну мы тоже, облучение прекратим. Что он тогда предпримет?

– Лодка пошла на погружение!

Разумно – потому что в те времена, лодки под водой были абсолютно неуязвимы друг для друга (ну если только таранить) – не было торпед, идущих на глубину. И предсказуемо – потому что у нас такие торпеды ЕСТЬ.

– Сергей Константинович – неторопливо говорю я – одна цель, одна торпеда!

По тактике – положено стрелять двумя. Это если цель активно ставит помехи, сбрасывает имитаторы, имеет хороший ход. В данном же конкретном случае – промах невозможен даже теоретически: жалко тратить невосполнимый боезапас. Утешает лишь то, что фриц, судя по всему – тоже был, не из последних, а значит его гибель, это ощутимая потеря для кригсмарине.

Ты был хорошим подводником, неизвестный фриц. Мне действительно, было бы интересно встретиться с тобой, после войны – поговорить о профессиональном. Если конечно, на тебе нет НАШЕЙ крови – но вроде бы, тут надо уточнить у Саныча, лодки действующие в Атлантике против союзников, и бывшие в Норвегии, против нас, принадлежали к разным флотилиям? Если ты топил одних лишь англичан – странно, но мне совсем их не жаль – знаю, что в те годы, многие простые люди, и моряки, и солдаты, относились к Советскому Союзу с искренней теплотой и дружелюбием – но я также знаю слова вашего борова Черчилля, "хорошо если последний русский убьет последнего немца и сам сдохнет рядом" – или это Трумэн сказал? – неважно, судя по тому что началось после, ясно кто у вас РЕШАЛ, куда идти. Если ты топил лишь англичан с американцами – лично мне, нечего с тобой делить (или это послезнание играет – отчего я сейчас воспринимаю так называемых "союзников", едва ли не большими врагами, чем будущие битые немцы).

– Слышу взрыв! Звуки разрушения прочного корпуса!

Торпеда УГСТ (универсальная глубоководная самонаводящаяся) на конечном участке пути до цели, включает малошумный водометный двигатель, чтоб потенциальные утопленники не успели напугаться. Ты так и не понял, фриц, откуда пришла смерть – а может даже, в последние секунды радовался, что сумел оторваться. Дай бог тебе быструю и легкую смерть, быть раздавленным ворвавшейся внутрь водой – чем если переборки выдержат, и ты будешь умирать долго и мучительно, заживо похороненным в лежащем на дне стальном гробу. Впрочем, глубины здесь километровые – так что тебе это не грозит.

Однако, надо сказать слово – экипажу.

– Товарищи моряки, говорит командир. Поздравляю вас с нашей общей победой. Только что нами была атакована и потоплена немецкая подводная лодка, "тип семь", водоизмещением девятьсот пятнадцать тонн, с экипажем сорок четыре человека. И эти фашисты – никогда уже не совершат гнусных преступлений. Наподобие того, как в НАШЕЙ истории, лодка У-209, этого же типа, возле острова Матвеева в Карском море, утопив наш буксир с баржой, всплыла и расстреливала в воде наших, советских людей – триста человек! Другая лодка, У-255, потопив наше судно "Академик Шокальский!", также после всплыла – чтобы гитлеровские палачи расстреляли наших выживших, из пулеметов и автоматов. И это лишь те преступления – о которых стало известно – не мне вам говорить, как море умеет хранить тайны. Таков моральный облик – нашего врага, фашистских головорезов, палачей и убийц, вообразивших себя "сверхчеловеками" – господами над всеми, ну а мы естественно, по их мнению, имеем право жить, лишь как их рабы! Мы попали, пусть не по своей воле – на великую войну, когда речь идет о самом выживании нашего народа. Сейчас враг силен – но мы знаем, что однажды, мы уже победили его. Так сделаем это второй раз – и чтобы нашим дедам и отцам, не было за нас стыдно!

Я оглядываюсь. Все присутствующие, включая матросов – впечатлены!

– Спасибо, командир! – говорит кто-то – правильные слова.

Вот зачем – мы тратили торпеду. Споры, что дороже – стандартная немецкая семерка, пусть даже с очень хорошим командиром, или ценный невосполнимый боеприпас – неуместны. Потому что взвешивать надо – иное.

После уничтожения подлодки, и догнав конвой, идем параллельно. Нас не обнаружить – слишком далеко. Хотя слышим – работу, как минимум, одного гидролокатора. Сан Саныч по пеленгу определяет цели. Примерная дистанция, курс, скорость – картина ложится на планшет. Акустикам напоминать не надо – уже "пишут".

Решаемся всплыть под перископ. Надеясь на его противорадарное покрытие – впрочем, в сорок втором, радары на каждом корабле союзников, это из области фантастики.

Я ожидаю увидеть СИЛУ. Вспоминая плакат времен училища – тридцать судов, шестью кильватерными колоннами, идут параллельно друг другу, такой вот огромной "коробочкой". При них должны быть: эскортный авианосец, или на худой конец, МАС-шип, торговое судно, оборудованное полетной палубой, ангаром и катапультой, для трех-пяти самолетов. Не менее десятка кораблей эскорта – эсминцев, фрегатов. И поодаль – соединение поддержки, не связанное общим строем, крейсер и три-четыре эсминца – а то и линкор вместо крейсера.

Вижу: впереди коробочки, зарываясь в волны, отчаянно дымят ЧЕТЫРЬМЯ трубами пара корабликов, очень похожие на наши древние эсминцы-"новики", времен еще первой мировой. По флангам, чуть впереди, один слева, другой справа, идут два траулера? Очень похожи – но в силуэте есть черты и военного корабля, этакая "заостренность" – не говоря уже о пушке на полубаке – явно не "сорокапукалка", не меньше чем сотка или даже пятидюймовка, как на эсминце. И наконец замыкают строй, пара уже явных траулеров – но тоже, со стволами, малого калибра. Они зарывались носом в набегающие волны, и вода потоком обрушивалась на их палубы и разбивалась о надстройку. И как они ещё не разваливается от ударов волн. На верху было сильное волнение как раз подходящая погода для атаки подлодок, так как в такую погоду очень трудно визуально обнаружить перископ, на таком волнении, да и след от торпеды можно увидеть только в последний момент, перед попаданием.