Текст книги "Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми"

Автор книги: Бор Стенвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Эта стратегия покоится на своеобразном равновесии: студенты стараются не выделяться на фоне других, но в то же время, как только у них появляется что-то особенно красивое или дорогое, они непременно пытаются привлечь к этому внимание остальных. Одежда предоставляет нам возможность быть замеченными и самостоятельно влиять на то мнение, которое складывается о нас у окружающих.

Подобно животным, чья окраска неотличима от песков саванны или лесного мха, мы, люди, развили способность мимикрировать в зависимости от нашего культурного окружения. Учась в школе, мы носим пуховики, затем становимся студентами и наряжаемся в кожаные куртки, а позже начинаются рабочие будни с их непременным камуфляжем, который мы называем одеждой повседневно-делового стиля. Ну а самые амбициозные из нас даже добираются до сшитых на заказ деловых костюмов. Такие костюмы – не просто камуфляж, а еще и обманный прием. Например, пиджаки с их угловатыми формами не только производят впечатление особенной мужественности, но и сковывают движения, позволяя скрыть страх. Широкие лацканы и V-образный вырез визуально увеличивают плечи, а благодаря длине пиджака тело кажется выше и мощнее, что заставляет вспомнить о приеме боковой демонстрации у животных или о запугивающем камуфляже.

Если речь заходит о рок-группе Talking Heads, многие в первую очередь вспоминают мужскую фигуру в большом белом костюме: в нем фронтмен группы Дэвид Бирн выходил на сцену во время турне под названием Stop making sense. Это турне было заснято на пленку, и самого Бирна впоследствии так часто спрашивали, почему он выбрал именно такой сценический образ, что музыкант как-то сказал: «Боюсь, когда я умру, на моей могиле высекут: “Здесь покоится Дэвид Бирн. Так почему же вы тогда выбрали этот белый костюм?”». В одном из интервью Бирн рассказал, что на создание костюма его вдохновил традиционный японский театр «но», актеры которого выходят на сцену в широкой мешковатой одежде, чем-то напоминающей самурайскую: «Я понял, что этот бросающийся в глаза контур похож на костюм дельца – это такой же четырехугольник, из которого будто бы торчит голова». Бирн, сам того не ожидая, оказался провидцем, и его сценический костюм стал настоящим символом 1980-х с их изобилием и бравадой. Публика по-прежнему помнит тот огромный костюм, потому что в нем заключается сам смысл деловой одежды: делая тебя больше, она вместе с тем поглощает тебя, практически заставляет исчезнуть. Такая одежда – фасад, за которым мы прячемся.

Любая встреча двух людей представляет собой потенциальный конфликт, и мы постоянно стремимся воздействовать на мнение, которое складывается о нас у окружающих. В отличие от трактата Карла фон Клаузевица, работу Сунь-цзы очень часто цитируют, когда речь идет о конкуренции, будь то судебные дела, деловые отношения или личная жизнь. Стратегические советы китайского мудреца о том, как ввести противника в заблуждение, по-видимому, кажутся нам вполне применимыми и в повседневной мирной жизни, но также нас, вероятно, привлекает то, что лучшей стратегией Сунь-цзы считает возможность избежать прямого конфликта.

Даже животные, чей мир часто представляется нам самым что ни на есть беспощадным, стараются по возможности уклоняться от физических столкновений. Соперники скалят зубы, рычат, встают на дыбы и показывают друг другу рога, однако, если в результате этих усилий один из них сдается и отступает, противник никогда не нападает. В других случаях соперники мимикрируют и стараются улизнуть. Совсем как люди: мы тоже либо пытаемся испугать противника и одеваемся для этого дорого и красиво, либо стараемся избежать конфликта и не выделяться на общем фоне, выбирая для этого неброскую одежду. Итак, мир представляет собой довольно грустное зрелище: каждый из нас ведет борьбу со всеми остальными. Однако в утешение скажу, что столкновения среди людей редко перетекают в физическую схватку. Нам свойственно договариваться, пусть даже наша коммуникация и построена на лжи.

Может быть, человек и стал личностью лишь благодаря способности манипулировать общественным мнением ради собственного блага? Возможно, благодаря умению обманывать мы и научились решать конфликты с помощью переговоров, не прибегая к оружию? И если это действительно так, то как это характеризует нас самих – как хитроумных изобретателей новых методов или как тех, кто по-прежнему не в состоянии решить древние конфликты? Стала ли наша ложь цивилизованной? Или просто наша цивилизация основана на лжи?

Мошеннические приемы

Природа находится в состоянии вечной войны, жестокой и кровавой, но совершенно не похожей на профессиональные войны человечества, которые в наше время все чаще ведутся дистанционно – как, например, высокотехнологичная война в Ираке и «беспилотная» афганская война. Сейчас лишь в США насчитывается 16 секретных служб, и ЦРУ среди них – наиболее известная, но далеко не самая крупная. Если верны слухи о существовании в Китае армии хакеров, то великая информационная кибервойна будущего пройдет совершенно бескровно и, пока она не закончится, никто о ней даже и не узнает.

Сейчас человечество равняется на идеалы Сунь-цзы и Одиссея. Никому из современных полководцев и в голову не придет вести армию в открытую битву с врагом, и давно прошли те времена, когда воины сражались один на один. Во время Второй мировой войны Дэйкину приходилось доказывать, что использование камуфляжа вовсе не пораженческая тактика, а ныне это очевидно, и первостепенной целью обманных приемов и камуфляжа, применяемых НАТО, является сохранение человеческой жизни.

Наполеон вел своих солдат в бой с русской армией в полной уверенности, что пройдет совсем немного времени и француженки нарожают новых бойцов. Окопная тактика Первой мировой войны предполагала четко очерченный боевой фронт, но сейчас мы считаем такую тактику бессмысленной: солдатам приходилось месяцами жить в постоянном страхе и испытывать бесконечные страдания лишь ради призрачной надежды отвоевать несколько метров территории. Основными приемами холодной войны были шпионаж, обман, предательство и секретные военные операции, однако в ней наблюдалась определенная симметрия: противники повторяли действия друг друга, хотя бы на официальном уровне следуя определенным правилам.

Современные же войны ведутся в тайне, причем тайной покрыты даже сведения о насильственных действиях по отношению к мирному населению. Война с терроризмом не имеет ни фронта, ни тыла, ни обряженных в военную униформу бойцов. Мы даже не можем с полной уверенностью назвать ее войной. С одной стороны, нам говорят, что террористов нельзя считать солдатами. С другой – мы слышим, что военные действия США – всего лишь прикрытие, а истинной целью является подавление коммерческого влияния других стран. Если одна сторона вторгается на чужую территорию, якобы защищая свои экономические интересы, то другая совершает нападения под покровом ночи и прибегает к крайней жестокости во время допросов.

Большинству из нас эти приемы кажутся новыми, но лишь оттого, что мы о многом забыли. Во всей истории войн и конфликтов эпоха открытого ведения боя – скорее исключение. Вспомним морского черта. Эта рыба – настоящий ас камуфляжа. Она прячется на морском дне, так что над илом высовывается длинный отросток, вырастающий из ее головы. Этим отростком морской черт приманивает добычу, а когда та приближается, рыба открывает пасть и заглатывает жертву. Для шимпанзе, наших ближайших родственников, нападение исподтишка – единственная военная тактика. Примерно раз в две недели самцы шимпанзе по общему сигналу собираются в группы до 20 особей и осторожно двигаются по направлению к соседней колонии шимпанзе. Там они нападают на слабого и больного самца или детеныша, после чего так же бесшумно отступают. Находки, сделанные в местах древних человеческих поселений, свидетельствуют о том, что подобная тактика применялась и людьми. Излюбленной стратегией человека было создать видимость превосходства. Такая видимость создавалась при помощи внезапности нападения или технологий. Известным приемом было пригласить соседей на мирный праздничный ужин, а потом перебить безоружных гостей.

Именно такие стратегии считаются, согласно Гаагской и Женевской конвенциям, приемами запрещенными: стороны не имеют права использовать мирные переговоры как прикрытие для нападения. Однако в то же время Женевская конвенция допускает применение обманных тактик и камуфляжа в военных действиях. В войне запрещены многие приемы, но далеко не все.

Какое же из двух зол можно считать худшим – «честную» войну с огромными потерями или «предательскую» войну с меньшим количеством потерь, но порождающую больший риск и неуверенность среди мирного населения? И что считать более цивилизованным (если понятие цивилизованности вообще применимо в этом контексте) – когда здоровые и сильные мужчины убивают друг друга на поле боя по заранее установленным правилам или когда война основана на терроре и убийствах исподтишка?

Такая постановка вопроса чересчур однозначна и проста. Обман всегда был частью войны, наряду с открытыми столкновениями и дипломатическими и политическими маневрами сторон. Обманные приемы и камуфляж наглядно демонстрируют сложность нашего отношения ко лжи и предательству. С одной стороны, мы откровенно восхищаемся ловкими мошенниками и тайными агентами, которые, подобно Одиссею, ценят не силу, а хитрость. С другой стороны, мы презираем врага, прячущего лицо и нападающего исподтишка. Возможно, именно благодаря этому парадоксу камуфляжный стиль так хорошо прижился в моде. Наше отношение к хитрости навсегда останется неоднозначным, и мы, подобно греческим трагикам, то и дело будем возвращаться к теме лжи и предательства.

Самообман

После окончания иракской войны аналитик министерства обороны США Кевин Буде получил доступ к документам Саддама Хусейна, созданным до вторжения США в Ирак. Тщательно изучив их, Вудс пришел к выводу, что угрозы со стороны США ничуть не тревожили Саддама, так как тот – в отличие от мировой общественности – был совершенно уверен, что Ирак вышел победителем из войны с Кувейтом в 1990-х годах. Этот случай писатель Иэн Лесли позже приведет в своей книге «Прирожденные лжецы» (Born Liars, 2011)^[5] как наглядный пример самообмана. Чем дальше от врагов ты находишься, тем проще обмануться, оценивая их силы. Саддам считал американцев слабыми, и его больше тревожили соседние государства, такие как Иран и Турция.

То, что Хусейн спровоцировал вторжение и не стал запугивать противника оружием массового поражения, показалось на Западе странным. Однако Запад Хусейна не интересовал – важнее было сохранить уважение в собственном государстве, и поэтому вполне логично, что Саддам поддерживал слухи о секретных боеприпасах, а его министры не отваживались разрушить иллюзии своего правителя. Достаточно вспомнить печально известную историю министра здравоохранения Рияда Ибрагима. Во время ирано-иракской войны Саддам предложжил соратникам высказаться честно и без утайки. Рияд Ибрагим поймал Хусейна на слове и предложил тому временно сложить с себя президентские полномочия, чтобы, дождавшись перемирия, вновь вступить в должность. Саддам тотчас же приказал вывести министра из зала, а на следующий день жена Рияда Ибрагима обнаружила на пороге дома изувеченное тело супруга.

В 1941 году Сталин не желал верить в то, что нацисты могут напасть на Советский Союз, несмотря на то что немецкие войска стояли уже у самой границы. А нацистские офицеры, в свою очередь, предпочитали верить в наиболее для них удобную версию происходящего. Саддам не только следовал их примеру, но и старался уничтожить тех, кого подозревал в несогласии. Когда он наконец осознал опасность и признался, что оружия массового поражения у него нет, было уже слишком поздно: он блефовал настолько правдоподобно, что в существование этого оружия поверили даже его собственные союзники. Выбранная Саддамом тактика обмана и самообмана превратилась в систему, которая укрепляла и питала сама себя.

Правители государств, расположенных по другую сторону океана, тоже не отличаются особой проницательностью. В книге «Обмани себя» Роберт Триверс описал обман и самообман, к которым прибегают животные и люди. В качестве примера ученый привел события, произошедшие в США после катастрофы 11 сентября 2001 года. Принятое правительством решение напасть на Ирак было основано на двух утверждениях, которые впоследствии оказались ошибочными. Во-первых, утверждалось, будто Усама бен Ладен связан с Ираком, а во-вторых – будто Ирак владеет оружием массового поражения. Чтобы выяснить обоснованность этих обвинений, в США были организованы несколько экспертных групп, в задачи которых входило также спрогнозировать последствия возможной войны. Специалисты, привлеченные для работы в этих группах, пришли к выводу, что США следует воздержаться от нападения на Ирак. Однако на тот момент власти государства уже начали подготовку к войне, и лидеры страны предпочли пропустить предостережения мимо ушей.

Триверс считает, что такое поведение типично для человека: уже приняв определенное решение, люди не склонны слушать возражения. На следующей стадии они ищут подтверждения собственной правоты, основываясь на ложных предпосылках. Немало примеров подобного можно наблюдать в истории практически любой войны, в особенности если она ведется на территории противника. Перед началом Первой мировой войны ни одна из сторон не сомневалась в собственной скорой победе. Спустя полвека ту же ошибку повторили американцы, вступая в войну во Вьетнаме. Политические лидеры вновь и вновь становятся жертвами такого рода заблуждений, несмотря на все исторические примеры, доказывающие, что у стороны, ведущей войну на собственной территории, больше шансов на победу, нежели у тех, кто воюет на вражеской земле. В 1915 году перед высадкой британского десанта в заливе Сувла английские офицеры и политики утверждали, что каждый солдат британской армии будет сражаться, как десять турок, однако результаты доказали обратное. Война во Вьетнаме была четко распланирована и прекрасно подготовлена, американцы недооценили только удивительную выносливость вьетнамцев и их желание бороться.

С позиций эволюционной биологии Триверса, существует несколько основных отличий современных конфликтов от конфликтов прошлых эпох. Первое из них заключается в том, что современное человечество разучилось делать выводы: тот, кто развязывает войну, не только не подвергает риску собственную жизнь или здоровье, но и не боится потерять репутацию. Таким образом, мы утрачиваем стимул, прежде побуждавший нас учиться на собственных ошибках. Кроме того, безрассудства и самообман больше не становятся достоянием гласности. Другое отличие – в том, что сейчас самообман переместился в коллективную сферу: лидеры организованного человеческого общества вынуждены оправдывать допущенные в результате самообмана ошибки перед общественностью, а подобный шаг требует немалых усилий по обработке информации. шимпанзе такое поведение совершенно нехарактерно: судя по всему, им вполне достаточно убить врага и при этом не погибнуть.

Отлаженный механизм самообмана

«Сила и коварство являются на войне двумя основными добродетелями», – говорил философ-материалист Томас Гоббс, также известный своим утверждением о том, что естественное состояние общества – это «война всех против всех». Самообман усиливает оба этих фактора, поэтому Гоббс и его относит к основным движущим силам войны. Очевидно, именно эволюция привела к укреплению нашего самомнения в конфликтной ситуации: тот, кто верит в свое превосходство, производит впечатление более сильного и дерется лучше. Получается, что самый успешный обманщик – тот, кто верит собственной лжи. Или, как сформулировал этот вывод Марсель Пруст в одном из романов цикла «В поисках утраченного времени»: Ложь перестаешь замечать, когда лжешь не только другим, но и самому себе».

В этом человеческое общество похоже на царство животных. Сложные формы лжи и обмана существуют повсюду. Различие кроется лишь в их осознанности: обман среди животных развивался на протяжении миллионов лет, но сами «обманщики» его не осознают; люди же научились в определенной степени планировать ложь и манипулировать ей. Наша способность обманывать самих себя неплохо уживается со склонностью к самоанализу, и, когда самообман отдельных личностей пускает корни в целых системах, это приводит к бессмысленным жертвам – достаточно вспомнить конфликт в Ираке.

Однако человеческий мозг позволяет разоблачать самообман, а наши культурные механизмы помогают нам перестроить восприятие действительности. Благодаря познаниям в сфере эстетики Эбботу Тайеру удалось понять принципы камуфляжа, а возможность увидеть действительность глазами противника во время Второй мировой войны позволила английским офицерам осуществить несколько крупных обманных маневров. Мы даже можем придавать предметам – например, камуфляжу – совершенно иной смысл, как это произошло в моде и искусстве. Уникальным человека делает способность к самокритике и самоанализу. Бывает сложно распознать чужой обман, но тот, кто может разоблачить собственный блеф, по-настоящему мудр.

Я уже было попрощался с учеными, когда меня остановила Даниэла Хайнрих. Она выпроводила коллег из кабинета и решила показать мне находку, которую коллеги увидят лишь на следующем совещании. Она подвела меня к монитору и загрузила видеофайл. Именно тогда я впервые и увидел фальшивые швейцарские домики. А затем прямо на моих глазах фальшивые стены отодвинулись, и на фоне мирных Альп показались пушечные стволы, а один из ученых подошел к бункеру и принялся рассказывать, как устроены артиллерийские установки.

– Там повсюду бункеры! Смотри – и это тоже маскировка! – восхищалась Даниэла, и я полностью разделял ее восхищение. Когда знакомые, казалось бы, предметы вдруг совершенно меняют очертания, раскрывая спрятанные за фасадом тайны, это поразительно. Кристиан Швагер и его последователи нашли более двухсот подобных сооружений, о которых теперь известно всему миру. Запечатленные на фотографиях бункеры больше не являются военными сооружениями – они превратились в своего рода достопримечательности. Мало того, теперь, когда книга Швагера увидела свет, эти бункеры приобрели и культурную ценность. Они напоминают нам об общечеловеческой слабости – способности видеть лишь самое очевидное.

Эта фальшивые шале – гимн изобретательности декораторов. Их создатели прекрасно знали, как должен выглядеть объект, цель которого – обмануть человеческий глаз. Возможно, энтузиазм Даниэлы чисто профессиональный, но наверняка каждый из нас, посмотрев снимки Швагера или этот короткий ролик, тоже испытает нечто сродни восхищению: на наших глазах рождается иллюзия, которая затем разоблачается. Чувствовать себя обманутым никому не нравится, но многих обман очаровывает.

Цивилизация

Роман о сотворении мира – Хитрость в стиле Макиавелли – Замаскированные любовники – Томас Гоббс – Откуда берется доверие? – Врожденный детектор лжи – Джейн Остин и сплетни – Неверные мухоловки – Тунеядцы – Религия против обмана – Честные таксисты – Поддельные солнцезащитные очки и мораль – Ложь и креативность – Правда и язык – Существует ли истина?

Написанный в 1917 году роман Кнута Гамсуна «Плоды земли» начинается словно притча: некий безымянный путник продирается сквозь мрачную лесную чащу. Затем он находит пригодное для жилья место – и лишь тогда у путника появляется имя. Зовут его Исаак. Он сооружает землянку и обзаводится парой коз, а значит, нужно, чтобы у них был какой-то корм, пока Исаака нет рядом. Но герой горазд на выдумки. «Голь на выдумку хитра, ум у Исаака был сильный и свежий, он упражнял его все больше и больше»^[6]. И Исаак придумал: он «вешал у реки большую деревянную посудину так, что вода, капая по капле, наполняла ее за четырнадцать часов. Полная до краев, посудина под тяжестью воды опускалась, а при этом тянула веревку, соединенную с сеновалом, там открывался люк, и падали три вязанки сена: животные получали корм».

Это прекрасная история – она наглядно демонстрирует, как человек побеждает природу, а разум торжествует. Мы наблюдаем за зарождением и развитием культуры на небольшом, принадлежащем Исааку клочке земли, где для каждой из проблем медленно, но верно находится решение. Большинство именно так и представляло себе человеческое развитие – вплоть до 1976 года, когда вышла статья психолога Николаса Хамфри под названием «Социальная функция интеллекта». В этой статье Хамфри выдвинул теорию о том, что природа намного меньше влияет на развитие человеческого мозга, чем окружающее человека общество.

С наступлением зимы Исааку пришлось нелегко: вода замерзла, и устройство для подачи корма вышло из строя. Исаак понял, что одному ему с хутором не справиться, и решил, что женская рука в хозяйстве не помешает. Вскоре на пороге землянки появилась Ингер – невзрачная, с лицом, обезображенным заячьей губой, но это Исаака нимало не заботило, ведь женщина оказалась работящей, а жизнь – теперь, когда работа делалась в четыре руки, – стала проще. Но перед Исааком встали задачи посложнее. Сперва Ингер сказала, что ей нужно повидать родных, и ушла. Исаак растерялся: вдруг она не вернется? Но Ингер все же вернулась, причем не одна – она привела с собой корову, которую, по ее словам, сама и вырастила. Однако Исаак заподозрил, что корова краденая, и сперва даже решил зарезать ее и избавиться таким образом от улики. Вскоре выяснилось, что Ингер не солгала, но прошло еще немного времени, и Исааку пришлось познакомиться с родственниками Ингер, после чего он совсем запутался в чужом обмане. По сравнению с этими сложностями борьба с силами природы кажется делом совершенно пустяковым. В лесу и на пашне Исаак – настоящий богатырь, однако, когда дело касается его отношений с людьми, он напоминает маленького ребенка. Здесь изобретательность ему отказывает.

Николас Хамфри выдвинул идею о том, что в общественных отношениях «созидательный интеллект» человека полезнее, чем в работе, и что ложь и обман играют более важную роль в развитии нашего разума, нежели честный труд. Далеко не все с восторгом поддержали эту идею. Читая «Плоды земли», обязательно становишься на сторону главного героя – простоватого, но трудолюбивого Исаака – и с неприязнью воспринимаешь Олину, хитрую и пронырливую родственницу Ингер. Именно она прислала беременной Ингер зайца, а ведь, согласно поверью, если показать беременной зайца, то ребенок непременно родится с заячьей губой. Так и произошло. Когда Ингер увидела ребенка, она пришла в отчаяние и убила его. Олина отыскала могилу, донесла на Ингер в полицию, и несчастную упекли в тюрьму за детоубийство. После этого Олина совсем заморочила Исааку голову, принялась хозяйничать в его доме и воровать его скот. Кто в этой истории самый хитрый, сомнений не вызывает, но симпатии наши вовсе не на ее стороне.

Мало-помалу гипотезы Николаса Хамфри получили дальнейшее развитие в работах других исследователей, и это способствовало формированию гипотезы о том, что обман мог стать движущей силой цивилизации. Если это предположение верно, то наиболее развитые виды животных тоже должны прибегать к обману, причем похожему на человеческий. В 1982 году приматолог Франс де Вааль издал работу под названием «Политика у шимпанзе» (Chimpanzee Politics), в которой описал поведение группы шимпанзе в нидерландском зоопарке и отношения между особями в этой группе. Де Вааль сравнил их поведенческие реакции с теми альянсами и манипуляциями, к которым прибегали правители средневековой Италии, упомянутые в трудах Никколо Макиавелли. Обман, принятый среди шимпанзе, ничем не отличался от человеческого. В одной из сцен описывается, как стареющая самка шимпанзе прогоняет более молодую самку, но затем притворяется, будто передумала, и протягивает в знак примирения лапу. Ее более молодая соперница нерешительно возвращается, но в этот момент старая самка бросается на нее и кусает. Де Вааль называет эту тактику «предательским перемирием». Согласно Женевским конвенциям, именно такие приемы считаются запрещенной военной тактикой, а писатель Иэн Лесли в книге «Прирожденные лжецы» (2011) говорит: «Этот прием узнает каждый из нас, кто когда-либо играл на детской площадке или видел фильм “Клан Сопрано”».

Теория Хамфри и идеи де Вааля получили дальнейшее развитие в книге зоологов Ричарда Бёрна и Эндрю Вайтена «Макиавеллианский интеллект» (Machiavellian Intelligence, 1988), в которой они систематизировали примеры мошенничества и обмана среди приматов. Несмотря на то что эти примеры носили чисто описательный характер, к ним стали обращаться как психологи, так и экономисты, а вскоре ими воспользовался и антрополог Робин Данбар. Он установил, что размер мозга у приматов меняется в зависимости от вида, и попытался обнаружить взаимосвязь между социальными возможностями вида и величиной коры головного мозга, то есть части мозга, отвечающей за социальную сферу.

Сделанное им открытие оказалось поразительным: выяснилось, что размер коры головного мозга (cortex cerebri) отдельного животного прямо пропорционален размеру колонии приматов. На основании выведенной формулы Данбар установил, что величина человеческого мозга позволяет индивиду функционировать в социальной группе, размеры которой составляют около 150 человек. Социологические и антропологические исследования динамики общества подтвердили гипотезу Данбара. Он изучил 21 общество первобытного типа, существующие на настоящий момент в мире, и установил, что среднее количество их членов составляет 148,4 человека. Количество сотрудников в крупном отделе современной корпорации или в военном подразделении также приблизительно соответствует этому числу. Это подтверждало малоприятную теорию Бёрна и Вайтена о том, что ум зародился благодаря «общественным манипуляциям, умению обманывать и использовать других индивидов в коллективе».

Следующий шаг в этом направлении науки вновь сделал Бёрн – он начал изучать взаимосвязь между величиной мозга и способностью обманывать. Выяснилось, что животные с небольшой корой головного мозга – менее искушенные лжецы. Например, лемур вообще не прибегает к обману. Но чем больше у животного кора головного мозга, тем более развиты его навыки обманывать. Самыми искусными манипуляторами и обманщиками являются человекообразные приматы – животные с наиболее развитой корой мозга. Данных о виде homo sapiens в исследовании нет, но едва ли кто-то усомнится, что в соревнованиях по вранью человек займет законное первое место.

Современные люди входят в огромные, необычайно сложные и внутренне раздробленные сообщества. Каждый из нас постоянно попадает в разные социальные ситуации, заставляющие нас ставить под сомнение честность других членов общественной группы. Но как же мы пришли к этому? Когда люди научились доверять друг другу и каким образом в нас сформировался этот сплав доверия и сомнения?

Кстати о птичках

Оказавшись в офисе ученого Туре Шлагсволда, я поразился обилию самых разных косметических новинок. Подобного я не ожидал, ведь сам Шлагсволд – видный 60-летний ученый с убеленной сединой шевелюрой и внушительным списком научных трудов. В моем представлении именно так и должен выглядеть академик предпенсионного возраста и настоящий альфа-самец от науки. Но нет – ни краска для волос, ни солнцезащитный крем, который я увидел на полке, не предназначены для него самого. Все это, а в придачу еще и купленные в художественном магазинчике акриловые краски, нужно для того, чтобы обманывать маленьких птичек. Для этой же цели у профессора имеется и кое-что посложнее – например, записи птичьего пения, колонки, птичьи чучела и сетки-ловушки. Зимой, надевая снегоступы и отправляясь в самую чащу леса, профессор делает это не из личной неприязни к пернатым, а ради науки. В частности, чтобы выяснить, как обманывают друг дружку птицы. В качестве объекта для исследований он выбрал мухоловок.

– Мы расставляем в лесу большие клетки, в каждую из которых сажаем самцов мухоловки, а затем наблюдаем за самкой. Наша задача – выяснить, где та станет вить гнездо. Рядом с каждой клеткой мы помещаем колонки, через которые проигрывается запись птичьего пения. Если в клетках сидят два самца одинакового окраса, то самка выберет того, из клетки которого пение доносится чаще, а мелодии – более разнообразные.

Репертуар – это лишь один из критериев, по которому самки выбирают самцов. Чтобы оценить внешность кандидата, место его обитания и статус, самке мухоловки требуется всего несколько минут. Вот здесь-то ученым и пригождаются изобретения косметической промышленности. Самцы обитающих в Норвегии мухоловок обычно черно-белого окраса, а самки – коричневые. В природе подобное распределение окрасок встречается довольно часто: оперение самцов яркое и привлекающее внимание, а самки, наоборот, невзрачные. Однако по какой-то непонятной причине окрас некоторых самцов почти не отличается от оперения самок.

– В первый раз, когда мне попался такой самец, я ошибочно записал в журнале наблюдений, что это самка, – рассказал Шлагсволд, – но на следующий же день он вдруг запел и сам начал приманивать самку.

Возник очевидный вопрос: почему же некоторые самцы предпочитают щеголять в женском оперении? Ведь резонно было бы предположить, что самку привлечет тот самец, чья мужская сущность будет наиболее очевидной. Кого же они пытаются обмануть этой тактикой, которая, как выясняется, настолько распространена в природе, что у нее и название имеется?

– Половая мимикрия, – говорит Шлагсволд. – Сперва мы предположили, что если самец, считающийся хозяином территории, ошибочно примет других самцов за самок, то не станет их выгонять. И тогда у таких притворщиков появляется возможность привлечь настоящих самок. Мы проверили эту гипотезу, и оказалось, что ни один из родившихся птенцов не принадлежит коричневым самцам. Получается, что, несмотря на всю подлость этой тактики, эти самцы не относятся к категории замаскированных любовников.

Здесь мне хотелось бы временно прерваться. К интервью с Туре Шлагсволдом вернемся чуть позже, а пока разберем подробнее это выражение. Оно настолько поразило меня, что я даже записал его в блокнот и жирно подчеркнул. Впоследствии выяснилось, что среди биологов выражение «замаскированный любовник» используется довольно давно. Например, по отношению к мелким самцам лягушек, которым не хватает смелости спариться с самками. Такие самцы стараются незаметно сидеть возле более крупных самцов. Самки, подходящие к крупным самцам для спаривания, выстраиваются в своеобразную очередь, и, пока самки ждут, мелкие самцы не теряют времени и пытаются спариться с ними. Такая тактика еще более эффективна в сочетании с обманчивой внешностью, поэтому самцы некоторых видов змей и рыб иногда притворяются самками и могут, не привлекая внимания доминирующего самца, присоединиться к процессу спаривания.