Текст книги "Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми"

Автор книги: Бор Стенвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Один из самых сложных примеров подобного поведения можно наблюдать у осьминогов. Эти животные с легкостью меняют цвет и форму и благодаря этой способности могут временно приобретать окраску и форму представителей противоположного пола. На YouTube имеется ролик, в котором засняты самец и самка осьминога в процессе спаривания. В этот момент рядом с парочкой возникла вдруг еще одна самка, которая быстро протиснулась между ними. Удивленный самец попытался было спариться с незваной гостьей, но та оказалась самцом, который опередил доминирующего самца и сам спарился с самкой! Некоторые осьминоги настолько хитрые, что выглядят с одного боку как самцы, а с другого – как самки, совсем как главный герой музыкального ролика к песне Уитни Хьюстон «I Wanna Dance with Somebody (Who Loves Me)»^[7]. Может, разочарованные и взбешенные осьминоги-самцы тоже потом думают цитатами из этой песни...

Глядя на подобные сцены, так и хочется наделить животных человеческими качествами. Когда я смотрю на незадачливого обманутого самца, меня разбирает смех. А из двоих других даже и не знаешь, кому посочувствовать. Всего пара кликов – и я нахожу человеческое воплощение этой же тактики. Вот какую характеристику дает словарь сленга словосочетанию «замаскированный любовник»: «Человек, объявляющий себя гомосексуальным только для того, чтобы подружиться с ничего не подозревающими представителями противоположного пола, с которыми ему или ей на самом деле хочется завязать отношения». Вскоре я уже изучаю сайт под названием «Транссоблазны», очевидно, представляющий совершенно особый жанр среди эротических онлайн-каналов. Основная роль здесь отведена именно половой мимикрии, и вся концепция основана на следующей ситуации: мужчину соблазняет прекрасная женщина, которая впоследствии оказывается вовсе не женщиной, а затем парочка предается сексу, только вот совершенно неожиданным способом. Впрочем, посетителям этого сайта он вряд ли покажется неожиданным. Когда я наконец опомнился и уже собирался включить фильтр безопасности на компьютере, то вдруг обнаружил, что в Интернете есть и своя история, связанная с фальшивыми женщинами. В прежние времена среди пользователей Интернета преобладали мужчины. Их было так много, что некоторые начали выдавать себя за женщин и пользоваться женскими аватарками, что привело ко всеобщему недоверию. Некоторые геймеры и сейчас довольно недоверчивые, что, впрочем, неудивительно: не так давно выяснилось, что около половины геймеров-женщин World of Warcraft на самом деле мужчины.

– Но вернемся-ка к мухоловкам, – говорит Туре Шлагсволд. – Мы решили выяснить, удалось ли замаскированным под самок самцам обмануть хозяев территории. Сперва мы установили клетку и посадили в нее самку. Хозяин территории подлетел к клетке, запел брачную песню и начал приманивать самку. Затем мы заменили самку обычным самцом с черно-белым оперением. Увидев его, хозяин территории разозлился и попытался напасть на чужака. Но когда мы поместили в клетку нетипичного коричневого самца, хозяин принял его за самку и попытался приманить.

Да, конечно, такие замаскированные самцы привлекают нежелательное внимание со стороны хозяев территории, однако получают возможность остаться и найти себе самку. Они не отбивают самок у альфа-самцов, но находят других в этом же ареале. И когда они распушают перья и начинают петь брачные песни, самки понимают, что перед ними самцы и спариваются с ними. Так почему же альфа-самцы не выгоняют притворщиков, даже заподозрив неладное? У Шлагсволда и его коллег имеется ответ и на этот вопрос: если самец прогоняет самку, последствия могут оказаться для него самыми плачевными, поэтому альфа-самцам безопаснее проявить чрезмерную доверчивость. По этой причине они и позволяют себя время от времени обманывать.

Доверяй, но проверяй

Доверие – основа человеческих взаимоотношений. Понятие цивилизации связано для нас не только со строительством, инфраструктурой и развитием технологий, но и с цивилизованностью, то есть с порядком, доверием и справедливостью. На могиле Иммануила Канта написано: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне»^[8]. Кант – один из наиболее часто цитируемых философов-этиков, и данное высказывание как никакое иное противоречит утверждению Томаса Гоббса о том, что естественное состояние общества – это «война всех против всех», в которой доверию нет места. Чтобы обуздать человеческие желания, религии и цивилизации породили множество нравственных норм и юридических процедур. Означает ли это, что в нас живет врожденная склонность врать и мошенничать, которую постоянно требуется усмирять? Или же эти нормы – всего лишь необходимое формальное воплощение нашего внутреннего морального закона?

Проводя исследования в области этики, биологи часто обращаются к теории игр и применяют математические модели, чтобы рассчитать, какие стратегии более выигрышны в долгосрочной перспективе. Таким образом они могут заранее спрогнозировать развитие поведенческих типов. Многие животные обманывают друг друга и позволяют обманывать самих себя. Например, обезьяны, когда находят что-то вкусненькое, нередко испускают крики, предупреждающие об опасности, – тем самым они отгоняют от находки всех остальных. Игнорирование сигнала об опасности может привести к тому, что теоретики называют «важными потенциальными последствиями» (хотя честнее было бы назвать это смертью), поэтому остальные обезьяны предпочитают убежать. Однако, если подобных фальшивых сигналов чересчур много, возникает эффект перенасыщения и сигнал теряет убедительность. По этой причине обезьяны обманом не злоупотребляют и прибегают к нему не очень часто.

В Западной Африке обитает семейство ядовитых бабочек, состоящее из пяти видов. Но там же распространен еще один вид бабочек, съедобных и совершенно безобидных. Чтобы защитился от птиц, эти бабочки развили способность имитировать своих ядовитых собратьев, причем все пять их видов. Самка безобидных бабочек может откладывать пять различных видов яиц, причем размеры кладки соответствуют кладке одного из пяти видов. Удивительно! Только зачем имитировать все ядовитые виды, когда достаточно было бы скопировать лишь один из них? Подобное поведение объясняется частотностью выбора. Дело в том, что в выбранном ареале одновременно сосуществуют представители всех пяти видов ядовитых бабочек. Если бабочки-хамелеоны начнут имитировать лишь один из них, со стороны будет казаться, будто представителей этого вида развелось чересчур много, и тогда птицы могут научиться опознавать среди них неядовитых притворщиков. Совсем как в военной маскировке: объект поиска должен оставаться неизвестным.

Этот пример обнадеживает и напоминает об одном из приведенных Кантом аргументов против лжи: если все начнут лгать, ложь будет невыгодной, ведь мы перестанем друг другу верить. Поэтому обман регулирует сам себя. Но верна и обратная закономерность: чем больше людей говорит правду, тем большую выгоду приносит ложь – именно потому съедобные африканские бабочки освоили не одну, а целых пять обманных тактик. Блеф – это игра, в которой приветствуются инновации.

Поскольку обман в истории нашей эволюции – явление крайне частое, в животном мире сформировалось множество стратегий борьбы с ним. Многие из них в человеческом мире назвали бы моральным возмущением. Обнаружив еду, макаки-резусы подают сигнал остальным. Однако время от времени они умалчивают о добыче. Биолог Марк Хаузер установил, что к такого рода уловке прибегают около 55% изученных им обезьян. Вот только не всем это сходит с рук: если соплеменники обнаруживают хитрость, они жестоко наказывают виновников – колотят их и отнимают еду. Когда тебя обманывают, это неприятно. Даже если ты обезьяна.

Детектор блефа

В 1984 году биолог Джеральд Уилкинсон провел ряд экспериментов, в ходе которых ему пришлось провести несколько дней, сидя в дупле большого дерева и наблюдая за кровососущими летучими мышами. В дневное время эти недружелюбные создания забиваются в дупла крупных деревьев, а ночью отправляются на охоту. Подобно темной туче, они поднимаются над землей в поисках коровы, у которой можно было бы насосаться крови. Затем возвращаются в дупло, цепляются лапками и повисают вниз головой, дожидаясь следующей ночи, сытые и довольные. Кровь переваривается и капает, уже в виде похожих на смолу испражнений, на дно дупла. Вот в таком дупле и сидел перепачканный в крови Уилкинсон. Наблюдая в бинокль за летучими мышами, он обнаружил вдруг, что они не только спят. Третья часть времени, проводимого в дупле, уходит у них на нечто, напоминающее общение. Летучие мыши трогают друг друга и ласкаются, прямо как обезьяны. Порой их жесты напоминают объятия и долгие поцелуи.

Вскоре Уилкинсон понял смысл этих жестов. Да-да, у «поцелуев» имелась вполне практичная цель. Летучие мыши делились друг с другом едой. Если кто-то из особей не смог добыть себе пищи, он обращался к своему более удачливому соседу, и тот срыгивал кровь и кормил голодного. Среди животных, не состоящих друг с другом в родственных связях, такая форма альтруизма ранее не наблюдалась, и Уилкинсон решил подробнее изучить механизм этих взаимоотношений. Сперва он предположил, что летучие мыши делятся таким образом едой только с собственными детьми. В этом случае движущей силой таких поступков является эгоизм, ведь, если не накормить голодное потомство, оно может умереть, и тогда продолжения рода не последует. Однако в ходе экспериментов выяснилось, что помогают друг другу не только родственники. А позже Уилкинсон установил еще одну закономерность: те, с кем одной прекрасной безлунной ночью поделились едой, запоминают своего благодетеля и впоследствии тоже согласны его накормить. Более того – летучие мыши запоминают и особей, отказавшихся им помочь, и в дальнейшем платят отказом за отказ.

Способность выявлять обманщика привлекла внимание многих психологов. Существует версия, что именно эта способность делает возможным дальнейшее сотрудничество и вынуждает к честности. В 1992 году психолог Леда Космидес и антрополог Джон Туби выдвинули гипотезу о существовании в мозге специального «модуля» для обнаружения паразитов. Эта гипотеза основана на следующем предположении: в обществе, члены которого на протяжении долгого времени сотрудничают друг с другом, большим преимуществом была бы способность выявлять тех, кто пытается паразитировать на других. Тогда логичным будет сделать вывод, что тысячелетия эволюции позволили мозгу развить эту способность. Свою гипотезу Космидес и Туби проверили при помощи задачи выбора Уэйсона – логической задачи, придуманной Питером Кэткартом Уэйсоном в 1966 году и позволяющей выявить индивидов, способных хорошо решать логические задачи при помощи дедукции. В классической версии этой задачи фигурируют четыре карты. Нам известно, что с одной стороны на карте написано число, а с другой стороны у нее цветная рубашка. Кроме того, мы знаем правило, согласно которому только карты с четными числами имеют красную рубашку. На картинке нарисованы четыре карты, две перевернуты рубашкой кверху, а на двух других написаны числа 4 и 7. Рубашки у перевернутых карт – красного и желтого цвета. Задача испытуемого – ответить на вопрос: сколько карт и какие именно нужно перевернуть, чтобы доказать истинность правила?

К удивлению Уэйсона, большинство участников эксперимента оказались очень скверными логиками: правильные карты выбрали всего 10% испытуемых. Космидес и Туби решили немного изменить формулировку. Что, если логическую задачу сформулировать как общественный договор и создать ситуацию, в которой участники будут охотиться за нарушителями? Допустим, что алкоголь могут употреблять только лица старше 18 лет; на одной стороне карты указывается возраст, а на другой – тип напитка. На первых двух картах изобразили числа 16 и 22, а на других написали «пьет пиво» и «пьет газировку». Это значительно упростило задачу. Теперь у участников появилась возможность сформулировать вопросы иначе. «Он пьет пиво. А ему больше восемнадцати лет?» «А этому всего шестнадцать. Что же он тогда пьет?»

Впоследствии Космидес, Туби и другие ученые составили множество вариантов этой задачи и провели опрос самых разных людей. Результаты доказали, что люди довольно быстро разоблачают обман, однако реже выявляют тех, кто под маской альтруизма нарушает общественный договор. Основной целью этой работы было доказать, что мозг – не обычная вычислительная машина, которую можно запрограммировать на решение любых задач, а комплекс механизмов, направленных на решение задач, ставших для людей важными в процессе эволюции. Ученые выбрали ситуацию, связанную с разоблачением обмана, так как посчитали эту способность одним из важнейших врожденных навыков.

Споры о том, как именно функционирует человеческий мозг, вовсе не закончены, но лишь единицы продолжают верить в гипотезу о существовании в мозгу неких автономных «модулей». Сейчас ученые придерживаются теории «нейронных связей». И тем не менее попытки обнаружить заложенную в нас способность разоблачать обманщиков и наказывать их можно считать успешными.

Сплетни

Роман Трумена Капоте «Отвеченные молитвы» производит впечатление книги, основанной на реальных событиях. Когда в 1975-1976 годах журнал Esquire опубликовал первые три главы, журналисты, да и рядовые читатели бросились обсуждать, кто же стал прототипом героев. Сцены, описывающие безудержный секс, злоупотребление наркотиками и социальное предательство, явно отражали события из жизни реальных людей. Сам Капоте сделал карьеру во многом благодаря дружбе со знаменитостями. Он с усердием собирал о своих друзьях сплетни, которые затем получали отражение в его книгах, а читатели с неменьшим усердием строили догадки о возможных прототипах героев его романов. Писательские методы Капоте напоминают журналистику, ведь журналисты тоже излагают факты, зачастую не указывая источник информации. Его метод – это сплетня, чего не отрицал и сам Капоте.

В интервью, данном в 1976 году журналу Playboy, он нашел себе следующее оправдание: «Вся литература – сплетня. < ... > “Анна Каренина”, “Война и мир”, “Мадам Бовари” – что это, по-вашему, такое, как не сплетня? А Джейн Остин? А Пруст?»

В книге «Наука добра и зла» (The Science of Good and Evil, 2005) журналист Майкл Шермер описал основные темы сплетен: «Секс, щедрость, измена, агрессия, насилие, положение в обществе, рождение и смерть, политические и религиозные взгляды, психическое и физическое здоровье, а также всевозможные нюансы человеческих взаимоотношений, в особенности дружба и альянсы. Сплетни подбрасывают нам сюжеты не только мыльных, но и классических опер».

Интерес к сплетням и слухам присутствует в любом человеческом обществе – и неважно, врожденное это чувство или приобретенное. Шермер описывает сплетни как важный социальный механизм, цель которого – поддержание общественного контроля. Обмен информацией позволяет нам выяснить, кому можно доверять, а на кого полагаться не стоит, с кем следует общаться, а от кого надо держаться подальше.

Сплетни для нас нередко идут рука об руку с сомнительными слухами, а правдивость изложенной информации неочевидна. Например, обходительный и галантный Уикхем – герой романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» – рассказывает о том, как мистер Дарси отказал ему в обещанном месте священника, которое якобы по праву принадлежало Уикхему. Элизабет начинает испытывать к Дарси сильную неприязнь и считает его надменным, но в действительности Уикхем получил от Дарси крупную сумму денег, которую безрассудно растратил, а затем предпринял попытку соблазнить сестру Дарси с целью завладеть ее состоянием. Благородный мистер Дарси никому не рассказывает о том, как события разворачивались на самом деле, хотя будь он более разговорчивым и расскажи Элизабет правду об Уикхеме, той, возможно, удалось бы предотвратить трагедию. Позже она сможет по достоинству оценить Дарси лишь благодаря его словоохотливым родственникам, рассказавшим, на какие жертвы пришлось пойти мистеру Дарси, чтобы спасти честь своей сестры.

В книге «Триумф повествования: рассказ в эпоху массовой культуры» (The Triumph of Narrative: Storytelling in the Age of Mass Culture) писатель Роберт Фулфорд утверждает, что сплетни – исходный пункт любых форм повествовательного искусства. Ведь в чем суть сплетни? Разве не в том, чтобы дразнить любопытство слушателя, «скармливая» ему определенное количество информации, но одновременно с этим и умалчивая кое о чем, чтобы держать слушателя в постоянном напряжении? Сталкиваясь с самым распространенным сюжетом, мы задаемся одними и теми же вопросами: «Что он за человек? Любит ли он ее? А она его? Богат ли он? А она не вертихвостка ли? И как на это посмотрят их родители?»

«Дон Кихот» – книга, которую часто называют первым современным романом, – пестрит короткими, похожими на сплетни историями. В романах Диккенса, которые вначале печатались как газетные фельетоны, тоже воспроизводятся механизмы сплетен («Вы слыхали, что случилось с крошкой Оливером?»). Описывая собственную семью и ее общественные связи, Марсель Пруст также использует первосортные сплетни.

Чтобы убедиться в том, что сплетни по-прежнему играют решающую роль, сейчас достаточно ознакомиться с содержанием практически любого интернет-издания. Новости о свадьбах «звезд» и о неверных актрисах удовлетворяют сразу несколько наших потребностей: они рассказывают о сексе и взаимоотношениях и предоставляют информацию о жизни членов высшего общества. Тот же принцип сплетни срабатывает и применительно к автобиографиям и интервью, сулящим интимные подробности и приоткрывающим постыдные секреты. И, прочитав всего пару абзацев, мы неизбежно делаем выводы: кто-то кажется нам глупцом, а кто-то милягой, одних мы считаем снобами, а других – людьми, достойными доверия. Возникает ощущение, что нам удалось заглянуть внутрь, разглядеть истинную сущность героя. Скорее всего, нам не доведется лично познакомиться с Анджелиной Джоли или Дженнифер Энистон, но у нас появляется чувство, будто мы их и так уже неплохо знаем.

Тем же эффектом обладают и телесериалы. Социологи называют их персонажей «нашими парасоциальными друзьями», потому что мы обсуждаем их совершенно также, как реальных знакомых Мы выносим оценку их поступкам, радуемся и переживаем за них. Мы, люди, будто бы обладаем радаром, настроенным улавливать сплетни, и сейчас благодаря средствам массовой информации в радиус действия этого радара попадают даже сферы, которые, как кажется на первый взгляд, совершенно нам не нужны.

Склонность читателей к сплетне неискоренима и не зависит от их интеллектуального уровня. Предметами нашего обсуждения становятся не только сюжетные хитросплетения романов, судьбы их героев, но и сам автор. Мы оцениваем его знания исторических событий, язык и стиль, чтобы потом, обсуждая с друзьями литературные произведения, вынести оценку – одобрительную или не очень. В свое время среди литературоведов было принято анализировать художественное произведение, не затрагивая личность автора, однако в таком подходе присутствует определенная доля самообмана. Сейчас едва ли кто станет отрицать, что восприятие литературного произведения во многом зависит от нашего отношения к автору. Примерно то же происходит и со сплетнями: мы оцениваем не только саму сплетню, но и ее источник.

Секс, ложь и измена

– Но вернемся к мухоловкам, – прервал мои размышления Туре Шлагсволд. – Время от времени самцы мухоловок вступают в бигамные отношения. Довольно часто самец улетает от самки и вновь начинает искать пару.

Шведские ученые предложили не лишенную шовинизма теорию, которая объясняет такое поведение. Дождавшись, когда первая самка отложит яйца, и убедившись таким образом в собственном отцовстве, самец улетает примерно за три километра от гнезда и вновь запевает брачные песни. Если повезет, он может привлечь и вторую самку. Для самца это прекрасный результат, а вот для самки не очень, ведь теперь самец вынужден выкраивать время для обеих семей. По мнению шведских исследователей, самцы улетают подальше от первого гнезда именно для того, чтобы их новые избранницы не узнали о существовании первой семьи. И вот самец появляется на новом месте и начинает распевать во все горло – прямо как неверный муж, который прячет обручальное кольцо в карман и отправляется в бар.

Шлагсволду и его норвежским коллегам такая гипотеза кажется маловероятной. Они уверены, что второй самке прекрасно известно о существовании первой, однако из двух зол она выбирает меньшее. Иначе говоря, если она не согласится на ухаживания этого самца, то рискует вообще остаться без пары.

– Хильдегунн Вильюгрейн написала целую статью о расплате за обман, – рассказал Шлагсволд. – Ведь даже если спрятать кольцо, все равно существует угроза разоблачения. И если твоя избранница покинет тебя, то получается, что деньги – например, на рестораны и подарки – потрачены впустую. Поэтому лучше было бы признаться сразу и сказать: «Я женат, так что решай, нужен я тебе или нет».

Биологи разработали теоретическую модель, доказав с ее помощью, что честность в таких случаях более выгодна, хотя самец и рискует быть отвергнутым. Кроме того, вторая самка с легкостью может раскусить блеф. Ученому, не имеющему опыта такого рода экспериментов, удалось зарегистрировать около 80% случаев, когда у самца уже имелась семья: такие самцы слишком часто улетают от новой самки, чтобы навестить свое первое гнездо. А уж если даже человеку удается раскусить лжеца, то самим птицам это и подавно труда не составит. Кроме того, когда самцы поют брачную песню во второй раз, по мелодии ясно, что подобную песню они недавно уже пели (правда, материалов для доказательства этой гипотезы пока недостаточно).

– Так почему же самец все-таки улетает подальше от своего первого гнезда? – спрашивает Шлагсволд. – Ведь, как мы поняли, вторая самка прекрасно видит обман? Мы поместили самку в клетку поблизости от первого гнезда, и самец сразу постарался привлечь внимание этой самки. Но его первая, «законная» жена, тотчас же набросилась на него! Самец просто боится гнева своей первой избранницы! Вот вам и основная причина того, почему он пытается скрыть измену, улетая за несколько километров.

По мнению Шлагсволда, им удалось развенчать гипотезу об обмане.

– Мы приводили доказательства вновь и вновь, но эта шведская гипотеза необычайно живучая. Ее даже излагают в учебниках. Думаю, это оттого, что сама гипотеза очень заманчивая, ведь она основана на таких понятиях, как ложь и предательство. Ну и вдобавок эта теория объясняет поведение мухоловок, проецируя на них человеческие качества. Видите, мы характеризуем птиц как жен и неверных мужей, прячущих обручальные кольца. Дело же в том, что нас, людей, обман и неверность занимают намного больше, чем птиц. Глядя на мухоловок, мы обнаруживаем обманутую супругу и мужа-изменника и судим их так же, как судим героев сериалов, знакомых и себя самих.

Проблема альтруизма

На протяжении довольно долгого времени биологам-эволюционистам никак не удавалось объяснить такие явления, как доверие и сотрудничество. Обман и мошенничество способствуют развитию подозрительности, а возможностей для обмана у людей немало – как же при таких условиях формируются желание сотрудничать и доверие? Значит, в определенный момент кто-то понял, что доверять более выгодно, – возможно, в надежде на взаимную выгоду или на материальное вознаграждение за доверие. Но кто именно в доцивилизованном обществе решил, что бросать в ближнего камень все же не стоит? И как такому доверчивому простаку удалось выжить?

В теории игр классическая формулировка этих вопросов называется дилеммой заключенного. Немного запутанный пример описывает ситуацию, в которой двое преступников – назовем их Андерс и Ранди – совершили ограбление. Полицейские задержали их, развели по разным камерам и предложили сделку: если один свидетельствует против другого, то первого освободят, а второго посадят в тюрьму на десять лет. Если оба дадут показания друг против друга, то получат по три года тюремного заключения. Если же оба хранят молчание, то их сажают в тюрьму на год.

Очевидный выбор – это признаться и надеяться, что твой партнер поступит так же. Такое решение самое логичное: у тебя появляется шанс избежать наказания или получить минимальный срок. Если же отказаться от дачи показаний, то можешь угодить в тюрьму на целых десять лет. Однако если твой партнер тоже промолчит, то посадят вас всего на год. Поступишь ли ты как эгоист или попытаешься найти выход, выгодный вам обоим? Когда в игру играют лишь один раз или с незнакомыми игроками, лучшим выходом представляется предательство. В целом же можно разработать модель игры, основанную на двух стратегиях: либо во всем доверять партнеру, либо предавать его. В этом случае предатель выйдет победителем, а доверчивый проиграет (конечно, если игру не усложнять и не придумывать дополнительное условие для наказания предателей).

В 1970-х годах Роберт Аксельрод пригласил ученых со всего мира поучаствовать в соревновании, используя собственные стратегии игры. Лучшая стратегия выбиралась по результатам 200 сеансов игры методами своеобразной компьютерной имитации естественного отбора.

Лучшей оказалась самая короткая из предложенных стратегий, состоявшая всего из четырех строк кода. Ее создатель Анатолий Рапопорт наградил ее емким названием «Око за око». Она предполагает сотрудничество при первой встрече с незнакомым игроком, а затем повторение тех шагов, которые делает противник. Просто и незамысловато. Таким образом ты лишаешь противника возможности предать тебя два раза подряд и наказываешь предателя.

Проведенный Аксельродом эксперимент – это своеобразная схема зарождения тактики, называемой психологами взаимным альтруизмом. Иначе говоря, помощь может быть выгодной, если она взаимна. Сперва сообщество таких готовых к сотрудничеству индивидов будет представлять собой совсем маленькую группу, но постепенно к ней начнут присоединяться члены общества, прежде отрицавшие нормы морали, и группа будет расти. Но что именно способствовало зарождению такой группы? Если считать проявление альтруизма мутацией, возникшей в обществе Гоббса, то развиваться альтруизм не будет: в насквозь циничном мире носитель таких качеств просто не выживет.

Аксельрод предположил, что выживание альтруистов на начальной стадии объясняется существованием родственных связей. У человека, в отличие от компьютерных программ, имеются гены, и людям казалось целесообразным помогать своим родственникам, чтобы предотвратить прерывание рода. Родителям, братьям и сестрам выгодно защищать друг друга, даже рискуя жизнью. Грызун, криком предупредивший своих родных об опасности, может привлечь внимание хищной птицы и погибнуть, но если он при этом спасет пятерых собратьев, то часть его генов сохранится в их потомстве, так что погибший остается в выигрыше. Такая форма взаимовыручки известна с незапамятных времен и получила название семейный отбор. Если альтруизм зародился именно таким образом, то он мог впоследствии распространиться и на более крупные общественные группы, не объединенные родством, а затем, с развитием культуры, способствовать формированию менее эгоистичного общества.

Нахлебники

Действие экологического триллера «Химера», написанного Гертом Нюгордсхаугом, происходит в джунглях Африки, его герои – группа ученых. Сюжет разворачивается в будущем. Человечество уже научилось решать экологические задачи при помощи технологий, однако справиться с основной проблемой – перенаселением и нехваткой ресурсов – не удается. Мировые запасы фосфора вот-вот иссякнут, а без фосфора невозможно создание искусственных удобрений, что, в свою очередь, чревато недопроизводством еды и всеобщим голодом. В джунглях ученые обнаруживают мутировавший смертельный вирус, иммунитетом к которому обладают только люди с четвертой группой крови. Сперва вирус действует как снотворное, затем заразившиеся быстро и безболезненно умирают во сне. Перед учеными встает нравственная дилемма: уничтожить вирус и обречь население всего земного шара на медленную и мучительную смерть от голода или же способствовать распространению болезни, которая мирно уничтожит большую часть населения? И еще одна проблема: готовы ли ученые пожертвовать собственными жизнями ради будущего?

Конечно, автор значительно преувеличил опасность, однако перенаселение – это проблема, к которой причастно большинство людей, решающих родить ребенка. Лишь единицы отказываются от продолжения рода ради блага планеты, но некоторые, такие как профессор Йорген Рандерс из BI – Норвежской бизнес-школы, по этим же соображениям намеренно ограничиваются только одним ребенком. Убедить среднестатистических мужчин и женщин в том, что именно они должны ограничить количество собственных детей, – задача не из простых. «Почему я? Неужели рождение моего малыша приведет к всемирному голоду?» – вот вопросы, который наверняка задаст каждый потенциальный родитель.

Нравственные сложности, связанные с проблемой перенаселения, – основная тема статьи эколога Гаррета Хардина «Трагедия общин», опубликованной в журнале Science в 1968 году. Это понятие – своеобразное проявление того, как дилемма заключенных из теории игр разворачивается на примере общества. «Трагедия общин» представляет собой описание ситуации, в которой возможно разное поведение членов группы людей: если каждый член группы внесет вклад в общее дело, то это пойдет на пользу группе как единому целому, однако каждый из индивидов обычно старается извлечь из общего дела выгоду именно для себя. Известный пример такой «трагедии общин» – неограниченный вылов рыбы и истощение рыбных ресурсов, явление, наблюдаемое практически повсюду, так как ни один из рыбаков не желает прибегать к более современным средствам ловли.

Сходный случай из теории игр и рынка называется эффектом безбилетника. Когда жильцы многоквартирного дома собираются на субботник, каждому отдельному жильцу выгоднее было бы уклониться от работы и наслаждаться результатами работы других. Однако если таких тунеядцев окажется много, то сама идея субботника не сработает и территории общего пользования придут в упадок. Итак, кто-то беззастенчиво пожинает плоды чужой работы, и это само по себе раздражает. Мало того: доказано, что отлаженное общество с небольшим количеством дармоедов прекрасно функционирует, и любая форма наказания лишь создаст дополнительные сложности для его честных членов. Лучшее решение – это иллюзия наблюдения, то есть создание видимости, будто за членами общества кто-то наблюдает и непременно накажет тех, кто увиливает от исполнения обязанностей, при этом дополнительно не привлекая полицию. Согласно одной из теорий, такой механизм действительно сложился в большинстве обществ. Он называется религией.