Текст книги "Останься со мной"

Автор книги: Бонни Перселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Конечно. – Мики протянул свое меню Кэтрин.

Митч просмотрел меню, поймал на себе взгляд Бо и подмигнул ей. Бо удивленно подняла брови и опустила глаза – она почувствовала, как рука Митча нашла ее колено и сжала его. Сердце ее застучало, она перестала дышать. Потом рассмеялась.

Первая любовь – это совсем не смешно, но если она не будет смеяться сегодня вечером, она будет плакать. Сегодня, возможно, ее последняя ночь с Митчем, пока… она не знает, что будет дальше.

И ей приходится делить внимание Митча с сыном-подростком и его бойкой подружкой. Жизнь несправедлива.

* * *

– Я не был уверен, что смогу выдержать это, – шептал Митч, когда Мики вышел, чтобы проводить Кэтрин до дверей ее дома. Он отвел глаза от парочки и успел заметить, что Бо сделала то же самое, потому что Мики, улучив момент, наклонился и поцеловал девочку прямо под желтой лампочкой, горевшей у входа.

Митч воспользовался возможностью и сам украл поцелуй, который показался им слишком коротким. Мики пора было возвратиться к машине, но его все не было.

– Где ты там, сын? – Митч старался не смотреть в ту сторону.

Рука Бо нашла его руку и похлопала по ней.

– Все в порядке, Митч. Что они, будут торчать на ярко освещенном крыльце под взглядами двух взрослых?

Митч посмотрел на лежащие на его руке тонкие пальцы Бо, теплые и мягкие, и глубоко вздохнул.

– Меня не тревожит, что они делают сейчас. Меня беспокоит, что они будут делать, когда рядом никого не будет. – Он прикрыл глаза и старался ни о чем не думать, но обнимающиеся на крыльце подростки слишком напоминали ему другую пару. И он слишком хорошо знал, что может случиться.

– Ты не должен вмешиваться, Митч, – мягко шепнула Бо, но ее теплое дыхание вряд ли могло помочь ему успокоиться. – Ты хорошо воспитал его. Ты должен верить, что он умеет принимать правильные решения.

– Наши родители доверяли нам… – Митч отнял свою руку у Бо и взялся за руль, вцепившись в него так, как будто от этого зависела его жизнь.

Бо потянулась и дотронулась до его лица, легонько провела мягкими пальцами по щеке.

– Смотри, он возвращается.

Облегченно вздохнув, Митч откинулся назад и постарался расслабиться.

Мики почти бегом приблизился к машине, но не стал садиться, а, обойдя ее, остановился у бокового стекла, за которым сидел отец.

Митч опустил стекло и вопросительно посмотрел на сына.

– Родители Кэтрин сказали, что я могу остаться у них посмотреть кино. Они взяли напрокат «Годзиллу». Можно? – В этот момент он был похож на щеночка, жаждущего получить лакомый кусочек, а не на мальчика, который только что склонялся в поцелуе над представительницей противоположного пола.

Что же ему ответить? Сказать «я не против» или поднять приличествующий ответственному родителю шум? Несмотря на то что Митч хотел провести остаток вечера с Бо, его немного задело, что сын предпочитает ему общество Кэтрин. Митч сделал вид, что размышляет.

– Мистер Джейро сказал, что к одиннадцати отвезет меня домой. – Мальчишеское лицо излучало надежду.

– Прекрасно. Надеюсь, к тому времени, когда я вернусь, ты будешь спать.

Мики ухмыльнулся:

– Хорошо, па! – и, веселый, заспешил обратно к дому.

Митчу осталось только гадать, что было причиной веселости – был ли сын рад за себя или точно представлял себе, что будет происходить между ним и Бо.

Ни то ни другое его не очень радовало.

Бо бросила ключи на стол в прихожей и, прихрамывая, направилась в кухню. В последние два дня лодыжка не причиняла ей больших неприятностей, но сегодня она надела туфли на высоких каблуках и теперь расплачивается за это.

Бо сбросила туфли.

– Хочешь выпить? – У нее были бутылка вина, крекеры и сыр, Она не хотела показать, что сгорает от желания, но надеялась, что сегодняшняя ночь будет повторением той, субботней.

Теплые руки обхватили ее сзади, развернули – и она оказалась лицом к лицу с Митчем.

– Я не хочу ни есть, ни пить. – Митч притянул ее к себе. Бо ощутила теплое дыхание на своей щеке, его рука легла на ее талию. – Я весь вечер ждал, когда смогу подержать тебя, – шептал он.

Бо перестала дышать, она посмотрела в глаза Митча, полузакрытые веками, – за темными ресницами стояла васильковая синь. Она поняла, что он желал гораздо большего, чем просто подержать ее в своих объятиях.

Бо так много хотелось сказать ему, но мешали переполнявшие ее чувства, к тому же она не была уверена, что сможет найти слова, чтобы выразить, как он нужен ей.

Чтобы не тосковать. Чтобы радоваться жизни.

Почему любовь приносит страдания? Или только она одна испытывает такие чувства? В кинофильмах, в телевизионных передачах любовь совсем не такая. Почему она не может чувствовать себя счастливой в короткие моменты, которые им остались?

Потому что она хочет все.

Все вопросы и ответы пронеслись в ее мозгу за доли секунды, которые понадобились Митчу, чтобы прижать свои губы к ее губам. И на все вопросы нашлись ответы, все сомнения разрешились; Бо растворилась в поцелуе, который был бесконечным и который слишком быстро закончился. Потребности и желание, угнездившиеся в ее сердце, оставили Митча, свились в один клубок и переместились в жаждущие глубины ее существа.

Он оторвался от губ Бо, и ее дыхание оборвалось.

Глава 10

– Целуй меня, – умоляла Бо, оставшись без его губ. – Нет. – Она отрицательно покачала головой и отступила назад. – Не надо.

Она услышала, как Митч тяжело вздохнул, и ей пришлось объяснить.

– Возьми меня, – прошептала она охрипшим от волнения голосом. – Я хочу, чтобы мне было что вспоминать, когда ты оставишь меня.

– Тогда почему мы стоим здесь? – сдавленно спросил Митч. Он обхватил ее, поднял на руки, и Бо показалось, что сейчас она сгорит от желания.

Она обвила руками его шею и склонила голову на его грудь. Вслушиваясь в его рваное дыхание, стук его сердца и глухие удары собственной крови в ушах, она поняла, что сегодняшняя ночь будет прекрасной.

Сегодня будет их последняя ночь, но сейчас она попытается забыть об этом.

Сейчас у нее есть все.

…Бо дышала ровно и спокойно, и Митч решил, что она заснула. Он лег так, чтобы смотреть на нее. Он никогда не сможет насытиться ею. Ему так хотелось разбудить ее и прижать к себе. Нет. Этого было бы мало. Он хотел – нет, это было жизненной потребностью – проникнуть в ее влажную, жаждущую сердцевину и забыть обо всем на свете, забыть, что его ждет служба.

Но ему придется довольствоваться воспоминаниями. Об этой ночи и об этом сказочном отпуске, когда он узнал Бо.

Почему их соединил не один только секс? Тогда он легко справился бы с этим. Будь это только секс, он мог бы уйти. Но он уже знает, что не относится к тем мужчинам, которым нужно лишь физическое удовлетворение. Ему нужно взаимопонимание. Наверное, Бо чувствует то же самое.

Тогда почему она никогда не говорила ему этого?

И почему он сам ничего не сказал ей?

Митч закрыл глаза и задумался. Если бы он рассказал Бо о своих чувствах, он дал бы ей в руки оружие, которое можно было бы использовать против него.

А вдруг окажется, что Бо не любит его? Митчу была невыносима одна только мысль о том, что Бо после того, как он отдал ей свое сердце, вернет его обратно – разбитое.

Она поворочалась, что-то тихо пробормотала во сне, и Митч обернулся, чтобы посмотреть на нее. Тонкий луч света от уличной лампы падал на ее лицо, и она сделала движение рукой, как бы желая смахнуть его.

Митч улыбался, глядя, как Бо устраивается поудобнее; когда ее аппетитная попка скользнула по его бедру, желание вспыхнуло с новой силой. Он приказал своему телу вести себя пристойно. Как бы он ни желал эту женщину, он не хотел разбудить ее. Если он сделает это, он не сможет уйти.

Мигающие цифры на часах, казалось, кричали в тишине, что время уходит. Время кончилось.

Митчу так хотелось дотронуться до Бо, почувствовать бархатистую гладкость ее кожи. Он наклонился к ней, вытянул пальцы, подержал их над изящным изгибом ее шеи, но отдернул руку. Он не станет будить ее. Он не простится с ней, лучше он запомнит ее мирно спящей.

Митч вздохнул, осторожно освобождаясь от одеял и подвигая ноги к краю кровати, замирая, чтобы не потревожить Бо. Ему так хотелось поцеловать ее, но он не посмел.

Митч рывком поднялся с теплой кровати, пахнущей Бо и любовной близостью, – матрас распрямился и скрипнул. Бо шевельнулась, но продолжала спать. Митч, стараясь не дышать, ощупью нашел свою одежду.

Одевание в грустной тишине, прерываемой только его дыханием, заняло больше времени, чем обычно, но Митч был рад этому. Надо что-то сделать, чтобы побыть рядом с Бо еще немного, пусть несколько минут.

К черту! Он ненавидит все это.

Как Митч ни медлил, очень скоро он был одет и мог уходить. Больше всего на свете ему хотелось остаться, но он на цыпочках пошел к двери.

Он должен идти. Его самолет вылетает в шесть ноль-ноль. Ничто, кроме отказа оборудования и нелетной погоды, не может задержать отлет. Он посмотрел в окно; серебряная луна свидетельствовала о том, что задержки из-за погоды не будет.

И уж конечно, не будет неисправностей.

Он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Бо, и прошептал:

– До свидания, Бо. Я…

Он не закончил. Уходить оказалось очень трудно, но легче, чем открыть свои чувства. А если он разбудит ее, посмотрит в ее прекрасные карие глаза, то не сможет уйти.

Митч закрыл за собой дверь и тихонько двинулся дальше…

…Бо долго лежала после того, как Митч тихонько, как ночной вор, покинул ее и унес ее сердце. Все время, пока он одевался и уходил, так и не вынеся никакого приговора, она только притворялась спящей. Она ждала, надеясь, что он скажет что-то еще, но нет. Ей так хотелось самой произнести желанные слова, знать наверное, что он имел в виду. Но она не посмела.

Если она позволит себе надеяться, а потом окажется, что она надеялась напрасно, что неправильно истолковала повисшее горькое молчание, ей будет еще больнее.

Почему она не сказала ему, что не спит? Почему не повернулась к нему и не заговорила? Она могла бы сказать Митчу, как он нужен ей.

Если бы она это сделала, возможно, он тоже признался бы ей.

Но она этого не сделала. Лежала рядом, а между ними были ее трусость и страх. Лежала, плотно сомкнув глаза, чтобы остановить готовые пролиться слезы.

Ей надо быть сильной. Митч ушел, едва взглянув на нее.

А она все вслушивалась и надеялась, ждала – вот повернется ручка, дверь легко стукнет или будет какой-то другой знак, и окажется, что Митч вернулся, чтобы поцеловать ее на прощание. Но ничего такого не произошло.

Бо с трудом открыла глаза и горько заплакала, давая страданию наполнить сердце.

Не помогало. Когда-то мама говорила ей, что, если выплакаться, становится легче, но Бо всегда была слишком независимой и строптивой, чтобы проверить это. Теперь она знала, что это неправда.

Стало только хуже. В глазах щипало, веки опухли, в груди словно зияла дыра.

Бо горевала, пока темнота за окном не сменилась тусклым серым светом. Вскоре наступит утро, на смену ему придут яркие краски дня, но для Бо ничего не изменится.

Наконец она выползла из постели и поплелась в душ. Как если бы вода и мыло могли исцелить разбитое сердце.

* * *

С тех пор как Митч наслаждался бодрящей алабамской осенью, казалось, прошла целая вечность, а на самом деле – всего несколько дней. Изнемогая от жары, в полном обмундировании, он стоял у самолета и наблюдал за посадкой. Как может мужчина бросить всех, кто ему дорог, и считать, что это совершенно нормально?

Портативная рация на ремне заговорила, и Митч взял ее в руки.

– Бэ один девять, – произнес режущий ухо голос.

Митч включил передатчик и ответил уже на ходу. Они ждали отправки с шести ноль-ноль. Не хватало еще одной непредвиденной задержки!

Было время, когда он легко переносил такие накладки. Тогда он верил, что служит важному делу. Теперь ему было трудно думать о чем-либо, кроме как о тех людях, которых он оставил дома.

Митч вошел в здание штаба, на ходу просматривая график учений, вывешенный на стене из шлакоблоков.

Уже ноябрь. Через несколько недель будет День благодарения, а за что ему быть благодарным?

Митч с отвращением фыркнул. Он бывал не в таких переплетах. По сравнению с Панамой это неплохое местечко. Или взять тех парней, которые морозят свои задницы в Боснии. Митч скучал по семье и хотел домой, но никогда не сомневался в причинах, приведших его сюда.

Когда изменились его приоритеты?

Митч нахмурился. Что, черт побери, с ним случилось?

Причина – Бо Боханнон. Не что, а кто.

Вопрос стоит так: что он собирается делать со всем этим?

…Еще один день без письма. Никаких новостей, ни слова от Митча. Бо плелась от почтового ящика обратно к дому, ступая по коричневым листьям, усыпавшим дорожку. Не обращая никакого внимания на яркие хризантемы, она еще раз просмотрела ежедневную почту – нет, она ничего не пропустила.

Два счета, рекламный листок, еще какая-то реклама. И ничего от Митча.

Нельзя сказать, чтобы она на самом деле ждала, что он напишет. Но все же ждала. И каждый день надеялась, заглядывая в ящик, что придет почта. Однако новый день приносил разочарование.

– Ты выглядишь так, как будто потеряла лучшего друга.

Бо оторвалась от бумаг и увидела, что у входа, уперев руки в бока, стоит хозяйка дома, и выражение лица у нее какое-то непривычное.

– Со мной все в порядке, миссис Ренфрю, – сказала Бо. Но ее голос прозвучал неубедительно даже для нее самой.

– Тогда почему ты такая мрачная, как будто твой последний парень удрал вместе с твоей собакой?

Такая своеобразная трактовка не могла не вызвать у Бо смешок.

– Я просто смотрю, нет ли письма.

– Должно быть, важное письмо, как я погляжу. От того красавчика, который крутился здесь не так давно?

– Да, мэм, – удивленно ответила Бо. Она не ожидала, что старая женщина знает о ее связи с Митчем.

Неужели для него это была просто «связь?» Волна отчаяния затопила Бо.

– Выкладывай все, как есть, девушка. Не может быть, чтобы все было плохо, – гудела миссис Ренфрю. – Иди-ка сюда, и давай сядем. Тебе нужно поговорить с кем-нибудь.

Бо кивнула, борясь с подступающими слезами. Она устала делать веселое лицо на работе и переживать в одиночку. Коннор подозревал, что у нее не все в порядке, но она не могла говорить с ним. Только не об этом.

Миссис Ренфрю уселась на скрипучие качели и похлопала по деревянному сиденью рядом с собой:

– Иди сюда. Садись. Ты расскажешь Эмме Джин, что тебя тревожит.

Бо опустилась на сиденье, не зная, что делать дальше. Убаюканная покачиванием и молчаливым соседством старой женщины, она вертела в руках конверты, держа их в руке веером, как карты. Затем сложила их и уронила себе на колени.

Необъятная грудь миссис Ренфрю со вздохом поднялась и опустилась.

– Вижу, плохо тебе, девушка.

– Да, мэм. – Бо хотела добавить что-нибудь, но добавлять было нечего. В горле стоял ком, он перешел в рыдание.

– Ты любишь его? – просто и прямо спросила старая женщина.

Слезы застилали глаза Бо, как она ни старалась удержать их. Она слабо кивнула.

– А он тебя любит?

Бо сомкнула веки, чтобы не дать пролиться слезам.

– Я не знаю. Я думала, что он тоже…

Миссис Ренфрю кивнула:

– Готова поспорить, он никогда не говорил тебе этого, не тратил много слов.

Еще одно вырвавшееся рыдание грозило разрушить попытки Бо овладеть собой.

– А не было ли между вами чего-нибудь кроме?..

Миссис Ренфрю не закончила предложение: зачем? Все и так яснее ясного. Может, не следовало начинать разговор? Ко времени, когда Бо появилась на свет, миссис Ренфрю была уже бабушкой. Как она может понять Бо?

Миссис Ренфрю наклонилась и изогнулась так, чтобы видеть Бо.

– Посмотри на меня, милочка. – Старческой рукой она дотронулась до опущенного лица Бо, приподняла его и заглянула ей в глаза. – Ты считаешь, ты единственная девушка, которая думала своими железами, а не своей головой? Когда я была молодой девушкой, шла настоящая война. Мне пришлось сказать гуд-бай моему дорогому Джимми. Я не видела его почти три года. Но готова поспорить на все, что у меня есть, я была уверена – он знал, что я люблю его. – Миссис Ренфрю улыбнулась, ее взгляд смотрел куда-то в глубокое прошлое. – Он знал, что его ждут. Я писала ему, я все время напоминала ему, так что он не мог об этом забыть.

Бо смотрела на свою соседку через пелену слез. Она не поняла, действительно ли миссис Ренфрю знает о ней так много, но зато поняла, что миссис Ренфрю не позволила своему мужчине уйти, не открыв своих чувств.

– Ты знаешь, что тебе надо сделать? Откройся ему, – втолковывала хозяйка дома.

Но в наши дни все гораздо сложнее. Нет войны. Бо и Митч не юнцы, не вчерашние тинейджеры, какими были Эмма Джин и Джимми.

– Мне кажется, я не смогу!.. – прорыдала Бо.

Миссис Ренфрю поднялась, отчего сиденье слегка качнулось назад. Она тяжело вздохнула:

– Может, ты найдешь другой выход из положения, но все-таки подумай над тем, что я тебе сказала. – Она открыла дверь и вошла в дом.

Да, хозяйка дома была права, Бо стоило подумать. И она подумает.

Если бы только она могла поговорить с Митчем!

За окном безостановочно грохотал генератор, и это выводило Митча из себя. Как можно изо дня в день жить в таком шуме? Он лежал в темноте, пытаясь отстраниться от раздражающих звуков. И когда ему это удалось, он понял, что не в шуме дело. Признав это, осталось признать другое – ему не давало уснуть чувство вины перед Мики… и Бо.

Он повернулся и заколотил по подушке.

Завтра День благодарения. Непрошеные мысли заставили Митча заскрипеть зубами.

Проклятие! Ему и раньше приходилось встречать праздники вдали от дома. Конечно, ему было нелегко, но он вполне мог это вынести.

Митчу представилась его семья, собравшаяся вокруг большого старого стола из вишневого дерева, отполированного настолько, что в него можно было смотреться, трещавшего под всеми потрясающими блюдами, которые мать готовила по праздникам и особым дням. Мама, Мики, брат, Трип Второй и его семья – все собрались за огромным столом. Даже его младшая сестра Рей с новым мужем.

От одной мысли о домашних блюдах, о потрошках индейки, источающих сок, рот Митча наполнился слюной. А еще ореховый пирог – фирменное блюдо матери.

Но не это влекло Митча домой. Не еда. Близкие люди.

Почему он решил, что для него и Мики будет лучше, если он примет это назначение? Почему он решил, что повышение по службе важнее, чем находиться рядом с теми, кого ты любишь? Мики уже почти взрослый. Через год он уедет в колледж. А после колледжа начнет самостоятельную жизнь.

А если совсем честно, ему не хватало еще одного человека.

Человека, которого не было бы за столом у Таггардов, но который будет сидеть за таким же столом в семействе Боханнон. Неподражаемые братья Боханнон с их библейскими именами, может быть, играют в футбол на лужайке. Отец Джек дает благословение. А Бо…

За последние две недели Бо не выходила из его головы более чем на пять минут. Он закрыл глаза и мысленно представил себе ее спортивную фигуру, загорелое лицо, большие карие глаза. И эти смешные торчащие волосы.

Он размышлял, и не в первый раз, не потому ли он принял назначение, что боялся снова оказаться связанным. Не обязательно с женщиной, а вообще… Могло показаться, что он здесь в силу сложных обстоятельств, но на самом деле, черт побери, он просто прятался от жизни.

Неужели он такой трус, что побоится снова рискнуть своим сердцем? Так поэтому он ушел от Бо, даже не сказав ей прощального «до свидания»?

Митч снова боднул подушку, перекатился на другой бок и закрыл голову руками. Он не позволял себе думать, что от Бо нет известий, потому что она забыла о нем. Не может этого быть! Наверное, она из тех людей, которые всегда собираются написать – и никогда не пишут.

Не Бо создала дистанцию между ними. Он сам. И все из-за той незаконченной фразы. Почему он не разбудил ее и не рассказал обо всем, что чувствовал?

…Бо скомкала еще одно неловкое, сбивчивое письмо к Митчу и через всю комнату бросила его в мусорную корзину. Бросок получился чистым, достойным любого свободного броска в NBA.

– Хороший бросок!

Бо подняла глаза и увидела, что у ее стола стоит Недра.

– Вот заявки на участие в конкурсе на лучший репортаж. Твой репортаж о Таггардах вполне годится для конкурса.

Недра получила несколько премий за свои журналистские расследования; почему она считает, что Бо будет подавать заявку? Бо не ровня ей.

Недра взяла верхний листок из стопки, которую держала в руках, и положила на стол перед Бо.

– У них есть номинация «Общественный интерес». Мне кажется, ты попадаешь прямо в точку.

Глядя вслед Недре, Бо пожала плечами. Ее не интересовали награды. Она даже не была уверена, что хочет продолжать работать в теленовостях. А возвращаться к репортажу о Таггардах – все равно что сыпать соль на рану, которая только начала заживать.

Уголком глаза она смотрела на бумажку. У нее все равно нет шансов победить. К чему суетиться? Она уже знает, что не может одержать победу… в любви. Никакой разницы.

Она скомкала бланк заявки и бросила, метя в корзину. Комочек ударился о край корзины и отскочил от нее.

Ну вот, она была права – Бо безрадостно засмеялась – даже это у нее не получилось.

Митч смотрел на свой дом другими глазами – глазами штатского человека. После нескольких недель раздумий он подал в отставку с военной службы.

И вот он дома, чтобы остаться в нем навсегда.

Увольнение заняло больше времени, чем он ожидал. Его отговаривали. Но теперь он выше ставил долг перед своей семьей, перед самим собой.

Митч надеялся вернуться домой к Рождеству, а получилось только к концу января. Дул холодный ветер, и Митч глубже зарывался в зимнюю куртку, которую мать позаботилась привезти в аэропорт.

Он глубоко вздохнул. Вот он и дома.

В первый раз за последние пятнадцать лет у него нет работы, нет перспектив, четкого плана на будущее. Все, что у него есть, – скромная пенсия и немногие льготы. И еще сын, – который скоро будет поступать в колледж, и никаких соображений, каким образом он сможет платить за обучение Мики.

Несмотря на это, Митч чувствовал себя счастливчиком. У него был дом, в котором можно жить, у него было время, чтобы узнать своего сына до того, как мальчик покинет родное гнездо и начнет самостоятельное путешествие по жизни. По сравнению со многими его дела не так уж плохи.

– Ты остаешься или поедешь куда-нибудь?

Митч отвлекся от своих мыслей и улыбнулся матери. Он с удовольствием вдыхал холодный, пахнущий сосной воздух.

– Конечно, остаюсь. Прежде всего я хочу взглянуть на дом.

– Хм… Смотреть на эти старые стены ты будешь всю оставшуюся жизнь. Есть более важные вещи, которыми тебе следовало бы заняться немедленно.

– Знаю. Нужно скорее приниматься за поиски работы.

Мать Митча покачала головой со смесью раздражения и недоумения:

– Иногда вы, мужчины, бываете такими тупоголовыми! – Вслед за ним она направилась к дому.

– О чем это ты? – Митч совершенно не понимал, что имела в виду мать. – Что ты хочешь сказать?

Кейт отперла дверь, и они вошли внутрь.

– Проницательностью ты не можешь похвастать, – проворчала мать, пока Митч помогал ей снять пальто.

– Тогда скажи мне прямо, в чем дело, – сказал Митч, расстегивая молнию на куртке. Он старался спрятать растущее беспокойство.

– Я скажу. – Кейт направилась в кухню. – Хочешь кофе?

– Ма-а!

– Хорошо, сын мой. Раз ты сам не можешь сообразить, я скажу тебе. – Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела на него одним из тех взглядов, которые, когда Митч был мальчишкой, не сулили ему ничего хорошего. – Не нужно быть профессиональным психологом, чтобы увидеть, что грызет тебя эти последние несколько месяцев.

– Конечно, я скучал по семье.

– А я царица Савская. Ты обманываешь меня или себя? – отпарировала она. – Всякому, у кого есть глаза, видно, что ты по уши влюблен в Бо. Я не забыла, что ты спрашивал о ней каждый раз, когда звонил сюда. С тех пор как ты уехал от нас в октябре, ты думал лишь о ней, разве не так?

Его поймали. Он мог все отрицать, но Митч знал, что от матери ничего не утаишь.

– Так.

– Тогда не стой столбом, Митчелл Джеймс Таггард. – Его мать указала на телефон. – Позвони ей.