Текст книги "Ищущий во мраке (СИ)"

Автор книги: Богдан Костяной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Нет, хорошего дня, Севастьян, – ответил я, и направился к храму, проведать Этну.

Двадцать второе воспоминание

Войдя в храм, я почувствовал убаюкивающий запах ладана. Лёгкий сквозняк колыхал огоньки свеч. В зале было натоптано после утренней службы.

Я застал Этну с метлой у алтаря.

– Добрый день, Эдгар! – улыбнулась девчонка. – Прости, тут так грязно, утром шёл дождь, паства столько грязи нанесла. Можешь пойти и сам себе сделать чай, там ещё осталось немного каши, которую я готовила отцу Севастьяну.

– Спасибо, я не голоден, – ответил я, сняв шляпу.

– Что-то случилось? – обеспокоено спросила Этна. – Опять сердце?!

– Нет, за него, пока, не переживай. Я просто хотел тебя навестить и… – я подошёл поближе и убрал с лица девушки капюшон.

– Мне нельзя, – засмущалась она.

– Насколько мне известно, с покрытой головой обязаны ходить только замужние, – я провёл рукой по её щеке. – Мне не нравится Севастьян.

– Но почему? – отстранилась Ру… Этна. «Как достала эта память!»

– На моих глазах он до крови высек одного из селян, – ответил я.

– Он провинился, таковы здешние правила, – опустив голову, сказала Этна.

– Ты считаешь это нормальным? – спросил я.

– Нет, но отец Севастьян мудрее, он…

– Этна, – я приподнял её за подбородок и посмотрел в глубокие синие глаза. – Я протащил вас вместе Ол… Марко, на спине, через целый континент. Сколько раз мы попадали в передряги? Сколько раз я был ранен, защищая вас? Хотя бы раз, при этом, я поднимал на вас руку?

– Нет, – вынуждена была согласиться Этна.

– У меня даже мысли не было об этом. Я взял ответственность за вас. Вы были моей немногочисленной паствой. Я вёл вас к спасению, как это обязался делать Севастьян, став священнослужителем. Ваши ошибки – мои недочёты.

– Быть может, ты хочешь занять мой пост, раз я недостаточно некомпетентен? – раздалось позади.

– Я не сомневаюсь в твоей компетентности, – обернувшись, ответил я Севастьяну. – В конце концов, поселение живёт и процветает. Но твои методы спорны, не стану скрывать.

– Во времена первых людей, запрета на близкородственные связи не существовало, – произнёс Севастьян, подойдя поближе. – Господь велел плодиться и размножаться. Когда людей стало больше, был наложен запрет. Нынешние времена требуют определённых мер. Даже более радикальных, чем те, что принимаю я.

– Этот человек не сможет работать ближайшие дни. И если ты хочешь, чтобы он восстановился быстрее, ему придётся есть за двоих. Да, из-за него вы потеряли несколько мешков. А теперь, уже из-за тебя, нескольким людям придётся есть меньше ради одного раненого, – рассказал я ему свою точку зрения.

– Зато в следующий раз он будет внимательней относиться к порученной работе, и мы сохраним намного больше, чем несколько лишних порций. Понимаешь?

– Понимаю, но принимать отказываюсь.

– Придётся, – хмыкнул Севастьян, и закрыл дверь в келью.

– Лучше бы тебе найти общий язык с ним, – произнесла Этна.

– Боюсь, у нас остаётся всё меньше почвы для переговоров. Я не собираюсь вставлять ему палки в колёса. Просто за вас с Марко переживаю.

– Как только закончу с уборкой, зайду к тебе. Хочешь, приготовлю тебе жаркое? – спросила девушка.

– Было бы неплохо, – улыбнулся я в ответ. – Пойду тогда, поработаю над лекарствами.

***

Скрипели старые колёса у телеги. Кобыла шлёпала копытом по грязи. Уставший ямщик курил и думал о ночлеге.

– Быстрее! – молвил он кобыле. – Так мы до монастыря к утру точно не поспеем!

– Пощади скотину, – сказал я ему. – В таком тумане сам чёрт ногу сломит.

– Да только не тумана нам боятся надо, – произнёс ямщик, выдыхая дым из трубки. – Два дня тому назад вёз человечка в Отару, так какой-то умалишённый из лесу с ножом выскочил! Пришлось пристрелить.

При упоминании прокажённых серой гнилью, я положил руку на кобуру. Убедившись, что оба револьвера на месте, я посильнее закутался в плащ.

В квартире Олли я выгреб все деньги из тайников, тепло оделся и нанял повозку до монастыря.

«Совсем скоро мы с ней встретимся… И, что я ей скажу? Об этом я не думал. Мне ведь ещё предстоит сообщить ей о смерти Олли… Но лучше сказать это позже. А сначала… Господи, что же я ей скажу?»

Ворох вопросов без ответов переполнял мою голову.

– Тпру! – резко вскрикнул старик. – Кто такие?

– Таможня! Предъявите документы!

Я приподнялся из повозки, чтобы разглядеть: перед повозкой возникло несколько человек с ружьями. С виду, они были прилично одеты, но заросшие лица и кривые зубы выдавали в них вчерашних селян.

– С каких пор посреди леса у нас стоит таможня?! – возмутился ямщик.

– Документики, уважаемый, предъяви! А лучше покажи, чего везёшь, – ехидно произнёс один из них.

«Никакие это не солдаты», – понял я, и медленно вытащил револьвер.

– Ничего я тебе, жулику, показывать не намерен! У вас нет права меня останавливать!

– По-хорошему, значит, не…

«Достали!» – с этой мыслью, я поднялся во весь рост и выстрелил в голову говорившему. Второй револьвер снёс кусок макушки его товарищу. Ямщик, не растерявшись, выхватил ружьё и метким выстрелом в сердце умертвил оставшегося грабителя.

– Падаль, – сплюнул старик. – Не то, чтобы мне нравились эти конквесты, но при них хотя бы порядок на дорогах был!

Мы молча выдвинулись дальше. Всю ночь повозка шла, не останавливаясь. На открытой местности кобыла перешла на бег галопом, поэтому, с опозданием в несколько часов, мы добрались до подножия холма, на котором стояла, видавшая годы, белая церквушка.

– Я буду на обратном пути здесь, на третьи сутки. Это так, на всякий, – помахав друг другу, мы с ямщиком договорились встретиться вновь.

Я медленно поднимался на холм, и, с каждым шагом, сердце моё билось всё быстрее и быстрее. По коже разошёлся жар. «Что она подумает, когда увидит меня? Узнает ли она меня?»

Оказавшись перед воротами монастыря, я сделал глубокий вдох и постучал.

– Нам самим еды не хватает, ради Бога, уходите! – ответила мне женщина среднего возраста.

– Постойте, я не милостыню пришёл просить! – я поспешил успокоить монашку.

– А? Кто таков, признавайся?! – с ещё большим подозрением произнесла женщина.

– Я ищу девушку по имени Рута! Мы… любили друг друга. У меня есть информация, что она живёт здесь.

– Как тебя зовут? – спросила женщина.

– Эдгар.

На секунду повисла тишина. Видимо, монашка что-то вспоминала.

– Подожди немного, Эдгар.

Я затаил дыхание и стал ждать. Минуты показались мне часами. Наконец, из-за двери послышались быстрые шаги. Шаркнул деревянный засов, застонали ржавые петли и могучие дубовые ворота разошлись в стороны, пропуская вперёд её.

Наверно, она не поверила увиденному. Глаза её слегка щурились, не сразу привыкнув к свету О. Но стоило Руте, вглядевшись в моё потрёпанное жизнью лицо, узреть знакомые черты, как она невольно раскрыла рот, и тут же спрятала его за ладонью.

Вопрос о том, что же ей сказать, тут же отпал. Ведь я не мог говорить. Да и не хотел. Рядом с Рутой мне хотелось молчать… о многом. Во всей готике не нашлось бы столько слов, сколько мы могли сказать друг другу взглядом.

Мне стало даже неловко, но самое большее, что я мог сделать – это, прикусив губу и приподняв голову, кивать. Наконец, я сообразил снять шляпу и поправить воротник рубашки, не отрывая, при этом, взгляда от её небесно-голубых глаз.

Рута немо ойкнула и принялась вытирать руки о фартук.

– Вижу, ты здесь освоилась, – самое дурацкое, что можно было произнести девушке, с которой не виделся шесть лет, было сказано.

– Здесь хорошо, – робко улыбнулась Рута, пытаясь сдержать слёзы, – только зимой холодновато, дров наколоть некому.

– Ты… – я задрал голову. Мы будто негласно договорились сыграть в игру «кто позже расплачется». И я, если честно, готов был сдаться. – Ты так изменилась.

– Говоришь так, словно время пощадило тебя, – горько улыбнулась Рута.

Сопротивляться невидимому магниту больше не было сил. Я шагнул навстречу ей, и заключил в самые крепкие объятия. Словно кто-то намеревался отобрать у меня Руту.

– Прости меня, – произнёс я, скрипя зубами от злости на самого себя.

– Ты ни в чём не виноват, – ответила она, поглаживая меня по спине.

Сердце рвалось наружу. Плечо промокло от слёз Руты, тогда, как собственные слёзы горящей магмой обжигали кожу.

Радость и обида смешались в неведомый бульон чувств. С одной стороны – эйфория от возможности прижимать её к себе, чувствовать тепло тела любимой и биение её сердца. «С ней всё в порядке! Господи, спасибо тебе!»

С другой – скорбь об упущенной жизни. Кто мы теперь? Беглец и монашка на середине третьего десятка.

«И всё же, мы снова вместе!» – утешало меня.

Рута попросила меня подождать буквально минуту. Отдав фартук настоятельнице и сказав ей пару слов, на, что получила кивок и лёгкую, доброжелательную улыбку, она взяла меня за руку и повела вниз по склону.

Там протекала река. Такая же, как и та, что текла вблизи Норвилла. Перед глазами мелькнули картины прошлого: семейные походы по грибы и ягоды с мамой и отцом, а также рыбалка.

«Счастливое было времечко…» – подумал я, невзирая на все тогдашние невзгоды.

На берегу нашлось два плоских камня, на которые мы и присели. Рута держала мою ладонь, поглаживая её рукой. Это больше не были руки молодой, беззаботной девушки, но умудрённой горьким жизненным опытом женщины.

Шершавые от стирки в реке, покрытые шрамами от порезов и мозолями.

Рута также не стеснялась изучать меня взглядом. Заостряла внимание на каждом шраме и невольно качала головой.

– До сих пор не верится, что ты здесь. Как будто трогаю приведение, – улыбнулась она.

– Я и вовсе вижу перед собой ангела.

Мои губы протянулись к её губам. Любимая коснулась щеки и ответила на поцелуй.

– Кажется, я совсем позабыла, какого это… – произнесла Рута.

– Ты… ждала меня?

– Конечно, мне ведь не нужен другой мужчина. Потому и ушла в монастырь.

– Выходит, мы оба были верны друг другу столько лет, – неловко ответил я. – Быть может, хоть и с запозданием, но сделаем это?

– Что сделаем? – спросила Рута.

– Поженимся.

Она явно этого не ожидала. Краска выступила на бледноватых щеках, будто возвращая Руту во времена нашей наивной юности.

– Конечно, Эдгар, – едва не плача, любимая обняла меня за шею, а затем оторвалась и вновь поцеловала в губы.

***

Выйдя из церкви, я вновь решил прогуляться по Эдему. Нужно было собрать ещё кое-какие травы, чтобы доработать настойку. Да и укрепить организм после пережитого инфаркта не мешало.

На сей раз, меня занесло совсем в какие-то дебри. Небольшой лесок у подножья горы, который редко вырубали из-за отсутствия необходимости строить новые дома. Люди уже два-три поколения жили в одних и тех же срубах, и лишь десять лет назад, по словам местных, понадобилось возвести с десяток зданий под склады провизии.

Некоторые ингредиенты относились к дикорастущим видам, которые простым фермерам и в голову не пришло бы выращивать. Я лишь надеялся на то, что здешний климат не выкосил волчьи ягоды, ласточкину усладу, паучий мёд и прочие, с виду, абсолютно непригодные к употреблению человеком травы.

Оставляя ножом засечки на деревьях, я два часа проблуждал по чаще, набив целый мешок необходимыми цветками. Уже намереваясь уходить, я заметил вход в заброшенную шахту, ведущую внутрь горы.

Находка меня заинтересовала. В конце концов, я не видел, чтобы местные добывали уголь или металл. Многие инструменты были сделаны из дерева, либо очень сильно заржавели.

Проход был заколочен, причём давно. Доски вышло отодрать голыми руками. Я ещё не знал, что ждёт меня внутри, поэтому решил вернуть их на место, когда буду уходить.

«Вряд ли здесь сокрыто что-то страшное. Чудищ бы подобное не сдержало», – подумал я, перелезая через преграду.

Как же я ошибался…

Под ногами что-то хрустнуло. Посветив лампой, я увидел истлевшую бедренную кость.

– Да тут целая братская могила… – невольно сорвалось с уст.

Я насчитал останки шестерых мужчин. «Но я видел кладбище на юге поселения. Кто же здесь лежит тогда?»

Мертвецы лежали головой в направлении выхода из шахты, протягивая руки. Их одежда пропиталась трупным ядом и потемнела, но в ней угадывались одеяния чужеземцев. По крайней мере, за свою жизнь, повидав людей из соседних с Бритонским королевством стран, я не видел ни у кого подобных нарядов.

Плетённая обувь, широкие штаны со странными «висюльками», если их так можно назвать, по бокам, и что-то вроде свитера с вышитыми символами и теми же самыми висюльками, но подлиннее.

«Я смутно припоминаю что-то из учебников по истории… Одичалые народы, жившие на островах возле континента…»

Вдруг, я вспомнил ещё кое-что: заходя в столовую, можно увидеть в дальнем её конце небольшой бар. Местные гнали брагу и вино из ягод, наливая их по выходным и праздникам. Отвечала за него, также, как и за всё остальное в столовой, Каталина.

Я особо не обращал внимания на интерьер помещения, но одна деталь мне сразу бросилась в глаза, хоть я и не придавал ей значения.

Хоть сам я и не пил, но отца частенько приходилось уносить на руках домой из кабаков и пабов. Волей-неволей, я подмечал, что их стены украшали оленьи рога, холостые ружья или сабли, продырявленные в битвах мундиры и прочие трофеи, как с охоты, так и с полей сражений.

И в этом, бар Каталины ничем не отличался от виденных мною заведения. Разве, что своим размером.

«Откуда у неё взялось деревянное копьё на стене?» – резко задумался я.

С чего бы в последнем поселении людей на материке обнаружиться такому странному украшению? Кто его мог привезти с собой? И разве не перечит это учению Солары?

Ничто, кроме этого деревянного копья с каменным наконечником, прикреплённым конопляной верёвкой к древку, не выделялось в этом поселении.

«Кому принадлежат эти скелеты?» – стало мне вдруг интересно.

Пройдя дальше, вглубь шахты, я обнаружил завал, разобрать который без пороха было невозможно. Видимо, обрушили намеренно, чтобы тварь не пролезли.

Выбравшись наружу, я аккуратно сложил доски на место и рукоятью револьвера забил ржавые гвозди в расшатанные отверстия. «Надеюсь, никто не заметит».

С этой мыслью, я потопал обратно в поселение.

Все люди были в поле, и прекрасно знали, что я иногда захожу в лес за травами. Поэтому, если за мной не следили напрямую, то и подозрений вызвать я не должен был.

Добравшись до хижины лекаря, я поставил мешок с растениями в угол. Выпил воды из графина, и направился в столовую.

– Проголодался, Эдгар? – улыбнулась мне Каталина.

– Что на ужин? – спросил я вполне обычным тоном.

– Как обычно, жаркое из цыплёнка и толчённый картофель. Через пару месяцев подрастут телята, будет и говядина ко столу, – ответила женщина. – Эй, Джек! Наложи мистеру Эдгару порцию, и компоту налей!

Поблагодарив юного помощника за принесённую трапезу, я уселся прямо напротив барной стойки, пристально изучая копьё. «На муляж не похоже, следы на рукояти указывают на то, что его действительно использовали продолжительное время».

Местные не охотились. В Эдеме вообще не было диких животных, только одомашненный скот и пару десятков кошек, да собак.

Каталина заметила мой взгляд и резко спросила:

– Хочешь выпить? Прости, но сегодня рабочий день.

– Я не пью, да мне и нельзя. Сердце ведь, – я продолжил есть, не отрывая взгляда от копья.

Каталина вновь спросила:

– Ты чегой-та, на меня засматриваешься? У меня муж вообще-то есть… живой.

– Не на тебя. Извини, не хотел смутить.

«Наверно, лучше не смотреть в сторону бара», – подумал я.

Женщина вдруг обернулась и приподняла брови.

– А, так вот, что тебя привлекло! Ха, так это мой батюшка с собой привёз, когда только в Эдем прибыл.

«А может стоит расспросить?»

– Не расскажешь? – поинтересовался я.

– Да нечего рассказывать, – вздохнула Каталина. – Говорит, в молодости раздобыл, а когда столовую построили, решил украсить её таким образом. Больше я и не спрашивала. Батюшка мой умер пять лет назад от тубуркулёза, так, что его уже не расспросишь.

– Интересно, – пожав плечами, я закинул в рот последнюю ложку картофеля и, поблагодарив хозяйку ещё раз, вышел на улицу.

«Уж не знаю, где её отец мог раздобыть копьё туземца, разве, что самостоятельно его сделать, но зачем? Я точно знаю лишь то, что ни с какими дикарями мы войн не вели до того, как погас свет», – с этой мыслью, я решил начать небольшое расследование.

Двадцать третье воспоминание

Следующие несколько дней я занимался готовкой отваров и доработкой настойки, а также распределением её по шприцам. Ко мне начали обращаться первые пациенты, которых направлял главный лекарь поселения.

Большинство жаловались на поясницу или отваливающиеся руки. Я давал им мази и настойки для бодрости. В конечном счёте, пора было и отдавать долги за тёплый приём.

Марко захаживал ко мне, рассказывал, что его назначили пасти овец. В отсутствие волков, можно сказать, работа мечты.

– Представляешь, сегодня отец Севастьян позволил мне коснуться О! – похвасталась Этна, когда я зашёл к ней после службы.

Я недоумённо приподнял бровь:

– То есть, как?

– О вложил свою ладонь в ладонь отца Севастьяна, после чего тот взял меня за руку!

– И, что ты почувствовала?

– Ничего, но это пока, что. Отец Севастьян говорит: чтобы войти в это состояние единения и научиться слышать О, необходимо ещё усердней молиться!

– А ты уверена, что он не пошутил? – скептично произнёс я.

– Он никогда не шутит, Эдгар, – нахмурилась Этна. – Конечно, я тоже не сразу поверила, но… Глядя на Эдем, я с каждым днём убеждаюсь, что то, что делает отец Севастьян – есть чудо Господне. Я верю, что руку его ведёт сам О.

– То есть мне ты больше не веришь? – спросил я.

– Глупости! Эдгар, ты для меня самый близкий мужчина, после брата. Я ведь говорила, что эта церковь – это возможность закончить ту миссию, что возложил на меня отец.

– Почему бы тебе не попробовать просто жить для себя?

– Это звучит эгоистично, отец Севастьян учит меня делать всё для людей.

– Либо для него. Я не видел, чтобы ты готовила еду или стирала вещи кому-то ещё, кроме него, – возразил я. – Да и нет ничего плохого в том, чтобы молодые жили для себя. Те, кто были стариками во времена моей молодости – уничтожили этот мир. Я понимаю, что ничего уже не изменить, но я проделал этот путь не для того, чтобы ты двадцать часов в сутки пропадала в церкви. Ты вообще выходишь хоть иногда на улицу? Не пробовала познакомиться с каким-нибудь парнем?

– Ты так печёшься обо мне, будто ты мой отец, – закатив глаза, ответила Этна.

На меня будто ушат холодной воды вылили. Сознание отрезвилось. «Старый дурак, о чём ты думал? Она не твоя настоящая дочь. Не тебе решать, как ей жить».

– Поступай, как знаешь, Этна. Просто знай, что я о тебе беспокоюсь.

У входа в церковь я, как назло, опять встретил Севастьяна. «Интересно, он опять подслушивал?»

– Всё ходишь вокруг, да около, а исповедоваться мне так и не решился? – сверкнул глазами священник.

– Планирую рассказать всё Господу, когда встретимся, – ответил я.

– Думаешь, Господь примет такого, как ты?

В этот момент, мне захотелось убить этого человека, какими бы греховными не были сии мысли. «Запудрил мозги девчонке, так ещё и кусаться ко мне лезешь?»

– Не сочти за грубость, Севастьян, но обычно, самые великие грешники – это священники, с их же слов. Если тебе довелось общаться при жизни с О напрямую, то у меня есть все шансы, хотя бы после смерти.

Священник прищурился, не размыкая губ, он провёл языком вдоль верхнего ряда зубов и резко вошёл в церковь.

Я решил продолжить расследование. И удобней это было делать за работой. Дождавшись очередного пациента, мужчину, жалующегося на тянущую боль в спине, я взялся его расспрашивать, нанося ровным слоем согревающую мазь.

– Скажи, милый человек, неужто мы трое были единственными за всё время людьми в поселении? – спросил я.

– На моей памяти, Эдгар, только вы и были. Отец Севастьян рассказывал о некоем пророчестве, ниспосланном ему Всевышним, о девушке, что продолжит вести выживших за собой, после его кончины. Но мы думали, что девушка та будет рождена средь нас, а не свалится с неба, хых!

– Неужели совсем никого не осталось?

– Отец Севастьян говорит, что спаслись только те, кто оказался в Эдеме. Остальных поразила серая гниль или они обречены пасть жертвами прокажённых, – ответил мужчина.

– А со стороны океана? К вам не приплывали корабли? Зачем тогда лодки?

– Мы рыбачим недалеко от берега. Если заплыть чуть дальше, то попадёшь в лапы чудовищ с щупальцами, но отец Севастьян говорит, что там ничего и нет, только бесконечная водная гладь. Так, что невелика потеря, хых!

«Он не врёт, поскольку существа те и правда существуют. Но, что, если это лишь часть истины? Как могли оказаться в шахте скелеты туземцев? Форма черепа говорит о том, что это не могли быть жители материка. Да и степень разложения примерно пятнадцать-двадцать лет. Не могли они здесь оказаться раньше, чем Севастьян основал Эдем и перекрыл проход тварям извне, обвалив шахту».

Закончив растирать спину работяге, я отпустил его отлёживаться домой, а сам продолжил заниматься отварами, параллельно складывая осколки старой и запутанной истории.

«Мне кажется бессмысленно допытывать местных. Спрашивать надо напрямую Севастьяна. Только чего я этим добьюсь? Если его замыслы нечисты, то деваться нам всё равно некуда. Это единственное пригодное для жизни место. Хотя бы ради Этны и Марко стоит закрыть глаза на тёмные стороны Эдема».

И всё же, чувство тревоги в груди не отпускало.

«Нет, никакого компромисса со злом! Если я отступлюсь, кто знает, что Севастьян сделает с Этной? Ох, как мне не нравится их совместное времяпрепровождение!»

Я рассказал о своей находке Марко, что не на шутку испугало парня.

– Ты точно всё правильно понял? Может, не знаю, это были прокажённые или больные люди? – задумался он.

– И из-за этого их замуровали при жизни? Не очень-то богоугодно, – парировал я. – Да и одежды их не местные, говорю же. И копьё на стене в столовой, откуда оно могло взяться?

– Не знаю. Мне это место уже не так нравится, как в начале, – признался Марко.

– Мог бы ты, не ради меня, но ради вас с Этной, расспросить местных о людях извне? Может, кто-нибудь что-нибудь ещё слышал?

Марко молча согласился, и мы с ним расстались на два дня. И вот, в одно прекрасное утро, ко мне, ни с того ни с сего, заявилась Этна.

– Эдгар, я хотела бы извиниться за свои слова, – произнесла она, обнимая меня.

– Ничего, я слишком стар, чтобы принимать всё так близко к сердцу, – наврал я. На самом деле, я был тронут её появлением.

– Ты был прав, отец Севастьян совсем не тот, за кого себя выдаёт, – шёпотом произнесла она, войдя в комнату.

– О чём ты? – насторожено спросил я.

– Мы с ним общались, как обычно. Он много говорил о Господе нашем, и как-то затронул тему судьбы нашего мира.

– Так?

Этна присела на стул, я налил ей воды из чайника.

– Он сказал, что, то пророчество, ну, про девушку, которую пошлёт Эдему О, оно не полное. Вернее, это он умолчал о второй половине.

– Говори, что там! – я присел на корточки и тряхнул её за плечи.

– Дело в том, что я должна подарить миру мессию, который вернёт Земле свет О. Но мне это кажется неправильным! Он сказал, что: «Кто, как не последний священник на Земле достоин стать человеческим отцом сына Божьего?»

– Вот мразь, – скрипнул я зубами.

Мне больше ничего не следовало знать. Новый мессия, сын Божий! Более мерзкого оправдания для любителя маленьких девочек я в жизни не слышал!

Этот мир погиб, его ничто не спасёт! И Севастьян лишь очередное тому доказательство, ведь даже на последнем пятачке цивилизации – человек остаётся человеком! А уж, если этот человек – поехавший проповедник, то ни о каком спасении человечества речи и быть не может!

Я надел пояс с револьверами, накинул плащ и шляпу, и молча направился к церкви. Догадавшись о том, что я планирую сделать, Этна бросилась мне в ноги.

– Нет, Эдгар, пожалуйста! Это безумие – идти убивать отца Севастьяна!

– Поверь мне, это единственный разумный поступок в данной ситуации, – вырвав локоть из хватки Этны, я ускоренно зашагал. Девчонка шла следом, устно пытаясь меня остановить.

«Плевать, что со мной сделают после. В этот раз, я всех спасу!»

Я с ноги распахнул ворота церкви, но Севастьян, видимо, заранее знал о моём приходе.

– Судя по настроению, ты в очередной раз пришёл потоптаться в доме Божьем, Эдгар? – надменно произнёс проповедник.

Со скамей резко встали десять мужчин, я выхватил револьверы, целясь них, но это ничуть не остановило поступь фанатиков.

– Каждая стена, каждый камешек, каждая травинка в Эдеме доносят мне всё, что вы говорите, – ухмыльнулся священник… или мне теперь стоит называть его тираном?

«Значит ли это…»

– Что с Марко?! – воскликнул я.

– Он уже пойман. Этот мальчуган не додумался ни до чего лучше, чем расспросить меня о том, о чём ты расспрашивал моих людей уже неделю!

– Безумец! Решил удовлетворить свои порочные желания, даже после всего того, что произошло с Землёй?! – крикнул я и выстрелил под ноги одному из мужчин. Разошедшееся по своду храма эхо заставило их отшатнуться.

– Я лишь его послушный слуга, – положив руку на золотую звезду, висевшую на груди, ответил Севастьян. – Ты ошибаешься, если думаешь, что я намерен возлежать с Этной. У меня нет ни желания, ни сил этого сделать. Всё произойдёт хирургически. Этне ничего не грозит, её задача просто выносить этого ребёнка. Я не намерен никого приносить в жертву, Эдгар, даже тебя, как сильно бы ты не противился воле Господа.

– Одна из причин, почему Господь уничтожил мир – такие «священники», как ты! – резко ответил я.

– Эдгар, ты наотрез отказываешься воспринять тот факт, что именно благодаря мне от человечества что-то осталось! Эти дома, этот храм, эти поля и пастбища были построены моими руками, пока патриарх и его кодла наблюдали за уничтожением народов серой гнилью!

– Это лишь отмазка! Нет ничего подлее, чем прикрываться благой целью, воплощая в жизнь собственные прихоти! Этна рассказывала, что, со слов её отца, тебя недолюбливали среди верховных санов церкви. Ты был таким же, как патриарх, тебе хотелось иметь власть над людьми и государством. Апокалипсис подарил тебе такую возможность, ты остался вне конкуренции, ведь ты последний проповедник, что не делает тебя праведником на самом деле!

Севастьян покачал головой.

– Бессмысленно что-то тебе объяснять. Схватить этого еретика!

Первый же мужчина, бросившийся в мою сторону, получил пулю промеж глаз, второму я проделал отверстие в печени. Ещё двое навсегда распрощались с возможностью ходить, когда я уничтожил их колени.

Резко развернувшись, я схватил Этну за руку и побежал прочь из храма, но стоило перешагнуть его порог, как что-то тяжёлое огрело меня по затылку. В глазах резко потемнело, ноги подкосились, револьверы выпали из рук.

Приподняв голову, я увидел стоящего справа селянина с оглоблей. Тут же кто-то прижал мои ноги к земле, а локти завели за спину и принялись накидывать верёвку.

Когда же меня приподняли, то вокруг уже собралась толпа селян. Этна сидела на коленях и плакала.

Фанатики расступились и из церкви вышел Севастьян. Он приказал поднять девчонку.

– Я ведь говорил, что тебе придётся смириться с моими порядками, – произнёс проповедник, присев на корточки.

Я плюнул ему в лицо, и тут же мне в челюсть прилетел ботинок. Нижняя губа опухла от гематомы, а следом разбили и нос, но Севастьян «милосердно» остановил линчевание.

– Думаю, как и любого еретика, его необходимо сжечь на костре, – произнёс он, вытерев платком мои слюни с лица.

– Отец Севастьян! – разрыдалась Этна. – Умоляю, не трогайте Эдгара! Я готова выносить хоть десятерых мессий! Пожалуйста, сохраните жизнь ему и моему брату!

– Ладно, – вздохнул проповедник. – Ты не сможешь выносить дитя, если твой дух будет отравлен горечью утраты. Даю слово, что их никто не тронет. Вы все это слышали? – он обратился к толпе.

– Отец, но он убил двоих наших и покалечил столько же, – неуверенно произнесла какая-то женщина.

– И он понесёт за это наказание, но потом. А сейчас, уведите его с глаз моих!

Меня подняли и потащили через весь Эдем в какой-то амбар. Там, меня привязали к стулу и приставили вооружённую винтовками охрану. Кто-то из стрелков снял с моего пояса револьверы и присвоил себе. Второй ублюдок забрал мою шляпу. Лишь плащ, гады, оставили, чтобы не замёрз!

Голова до сих пор гудела от удара оглобли, дышать приходилось ртом, поскольку нос опух и забился кровью. В добавок, верёвки сдавливали грудь так сильно, что я готов был выплюнуть лёгкие.

Спустя какое-то время вновь пришёл Севастьян.

– Сейчас идёт подготовка к ритуалу зачатия. Сразу после него, я позволю Этне тебя увидеть, – произнёс он.

– Лучше уж выколи мне глаза. Я не хочу смотреть на то, что ты собираешь сделать с бедной девочкой, – ответил я, не поднимая головы.

– Согласен, она слишком молода для материнства. Но такова воля О, мы поможем ей воспитать нашего нового мессию, и он проведёт нас в новую эру. Возможно, тебе даже повезёт дожить до его прихода, Эдгар.

– Ты не даёшь ей выбора! Это идёт вразрез с учением Солары! – выкрикнул я.

– Что я тебе говорил про меры? Трудные времена требуют от нас трудных решений.

– А, что насчёт тех скелетов в шахте?! Откуда они взялись?! Видимо, люди есть не только в Эдеме, но тебе не выгодно, чтобы большинство об этом знало!

– Может и так, – пожал плечами Севастьян. – Те краснокожие приплыли двадцать два года назад. Они говорили на ломаной готике, видимо, наследие колонизации двухвековой давности. Рассказывали про то, что поначалу у них тоже не было света, но потом… Он появился вновь. Только на их островах. Они отказались от войн, жертвоприношений, стали уважать своих и чужих детей и стариков. Как я должен был отреагировать на это, по-твоему? Конечно, мы подлили им в еду снотворного и замуровали в шахте.

– Ублюдок! Так тебе таки нужна власть! – горько ухмыльнулся я.

– Не власть, а вера! Вера в то, что всё то, что я делаю – не напрасно! Именно тогда я начал слышать голос О! Тогда-то я понял, что под обличием туземцев, на самом деле, скрывались демоны, пришедшие соблазнить мою паству благами! Но мы с тобой оба знаем, что нет никаких благ больше для людей. Чтобы искупить вину за весь наш род, остаткам человечества необходимо было пройти через великие испытания! И вот, наконец, Господь ниспослал нам возможность оставить прошлое, полное тьмы и безнадёги позади, ради светлого во всех смыслах будущего!

– А, что, если ничего не изменится? Что, если будущее не будет светлым до тех пор, пока ты жив?

– Если на то будет воля О, я пожертвую всеми вами. Ты не знаешь моих людей, они готовы на это!

– Рассадник безумных фанатиков! Вы ничем не отличаетесь от прокажённых! Тьфу!