Текст книги "Преступный маскарад"
Автор книги: Боб Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Боб Томас
Преступный маскарад
1
Ранним декабрьским утром Эдит Филипс подошла к городскому кладбищу. Сквозь ажурную металлическую ограду она видела многочисленные гранитные плиты, торчавшие из земли подобно уродливой поросли. Люди, возможно, и рождаются равными, подумалось ей, но смерть равенства не терпит. Одним ставят скромные недорогие надгробия, другие удостаиваются обелисков из белого мрамора и колонн из черного порфира.
Эдит прошла по дорожке, петлявшей между памятниками, отбрасывающими четкие тени в холодных лучах неяркого зимнего солнца. Наконец нашла участок, принадлежавший семье де Лорка. Она пересекла асфальтированную площадку, заполненную роскошными лимузинами, водители которых лениво переговаривались друг с другом в ожидании окончания церемонии, и приблизилась к группе людей, окруживших разверстую могилу. Не замечая косых взглядов, которые собравшиеся бросали на ее немодное твидовое пальто и стоптанные туфли без каблуков, Эдит подняла глаза на гроб из красного дерева, стоявший на возвышении возле могилы.
– Kyrie eleison, – нараспев произнес епископ в черном облачении и белой митре.
– Christe eleison… Kyrie eleison, – подхватил хор звонких мальчишеских голосов.
Похороны такого выдающегося слуги церкви, каким был Фрэнк де Лорка, требовали присутствия кардинала, но тот находился в Риме по делам папства, поэтому заупокойную молитву читал епископ. О том, что это необычные похороны, можно было судить по количеству священнослужителей и размерам памятника.
Размахивая кадилом, епископ продолжал:
– Et ne nos inducas in tentationem.
– Sed libera nosa malo, – отозвался хор.
Присутствующие с сочувствием и любопытством поглядывали на вдову, стройную женщину в черном платье, державшуюся очень прямо. Ее лицо скрывала темная вуаль. Справа стоял адвокат семьи де Лорка – Пол Харрисон. На его лице застыло скорбное выражение, плечи ссутулились. Он тяжело переживал смерть давнего клиента и близкого друга. Слева от вдовы стояла почтенная донья Ана Альварес де ла Сьенега. Кружевная мантилья мягкими складками спадала с высокого гребня, украшавшего ее серебристо-седые волосы. По морщинистому желтому лицу текли слезы. Она оплакивала не только Фрэнка де Лорку, но и угасающую славу знатных испанских родов, составлявших ядро подлинной лос-анджелесской аристократии. Донья Ана пришла на похороны в сопровождении своего второго мужа, Альфредо де Кастильо, элегантного худощавого мужчины с узким орлиным лицом, похожего на последнего короля Испании.
– Dominus vobiscum, – торжественно произнес епископ.
– Et cum spiritu tuo, – пропел хор.
Эдит ничего не видела и не слышала. Она погрузилась в воспоминания…
2
Он не был похож на других офицеров, которые постоянно норовили похлопать Эдит пониже спины и намекали на возможность снять для нее уютную квартирку в районе Пиккадилли. Она ненавидела их, этих нахальных молодых парней, только что окончивших военное училище и считавших войну чем-то вроде слета бойскаутов. Все в них раздражало ее, даже манера говорить – будь то невыразительные интонации уроженцев Среднего Запада, гнусавое, тягучее произношение невежественных южан или торопливый говорок жителей восточных штатов.
Полковник де Лорка резко отличался от остальных офицеров. Как и Эдит, он был родом из Калифорнии и говорил на хорошем английском языке с чуть заметным испанским акцентом, свидетельствующим о его происхождении. Звание полковника получил после многолетней безупречной службы в Национальной гвардии Калифорнии.
Этот зрелый мужчина казался Эдит на голову выше всех прочих сотрудников Военно-транспортной службы, расквартированной в Лондоне. Он неукоснительно выполнял свой воинский долг и проводил долгие часы в конторе на Гроувенор-сквер. Эдит приходилось часто задерживаться после работы, за что полковник всегда просил извинения, в то время как другие женщины, работавшие по вольному найму, уходили на свидания со знакомыми офицерами. Если бы он только знал, как радовалась Эдит возможности подольше побыть рядом с ним.
Иногда, сидя возле него за столом, она украдкой рассматривала его лицо, не боясь, что он заметит ее пристальный взгляд: поглощенный решением какой-нибудь неотложной задачи, полковник ни на что не обращал внимания.
Она смотрела на его высокий аристократический лоб, тонкий прямой нос, седую щеточку усов, твердый подбородок. Ее восхищала благородная осанка, приобретенная за долгие годы армейской службы и занятий верховой ездой. Военная форма сидела на нем безупречно, и неудивительно: он заказывал мундиры у лучших портных Лондона.
Эдит нравилось, как Фрэнк де Лорка обращался с подчиненными. С теми, кому требовалась твердая рука, он был строг и требователен, а с теми, кто умнее и образованнее, устанавливал товарищеские отношения и, отдавая приказ, сопровождал его несколькими теплыми словами, после чего младшие офицеры проявляли необыкновенное рвение.
Умение полковника вести себя с вышестоящими начальниками также заслуживало уважения.
Эдит посвятила весь свой незаурядный ум служению полковнику де Лорке и гордилась, что ни разу не подвела его. Их отношения не выходили за рамки служебных, что бы там ни говорили младшие офицеры, раздосадованные ее холодностью.
Эдит всегда казалось, что полковник видит в ней всего лишь образцовую служащую, но в один прекрасный день все изменилось.
Отложив карандаш, он объявил:
– Ну вот, моя работа закончена. Я сделал все, что мог. Теперь успех нашего наступления в Нормандии в руках генерала Эйзенхауэра.
Впервые за восемь месяцев, что Эдит работала под его началом, полковник, казалось, слегка расслабился.
– По-моему, нам надо это отметить, Эди, – продолжал он, с улыбкой глядя на нее. – Вы так не считаете?
– Я считаю, что вам необходимо хоть немного отдохнуть, – ответила она. – Вы так напряженно работали.
– Вы работали не меньше меня.
– Верно, но я только выполняла ваши распоряжения, а на вас лежала вся ответственность за подготовку снабжения союзных войск.
– Ну, теперь моя миссия закончена. Я рассчитал абсолютно все, вплоть до необходимого количества туалетной бумаги. Теперь те, кому положено, должны проследить, чтобы все это попало по назначению. – Полковник достал из шкафа бутылку. – Я приберегал этот коньяк для особого случая. По-моему, сейчас самое время.
Эдит вымыла две кофейные чашки, и они выпили за успех предстоящей операции. Потягивая коньяк, разговорились о Калифорнии. Полковник де Лорка жил в Лос-Анджелесе, в родовом поместье шести поколений его предков. Эдит родилась в Сан-Франциско. Общих знакомых они не обнаружили, но с сердечной теплотой вспомнили места, где бывали в разные периоды жизни: полуостров Монтерей, Санта-Барбару во время фиесты, Окленд, Беркли и Пало-Альто.
Когда бутылка была наполовину пуста, де Лорка предложил последний тост за Калифорнию и поцеловал Эдит в щечку.
В течение последующих недель объем работы сократился, и иногда полковник заканчивал дела еще до захода солнца. В такие дни он приглашал Эдит поужинать с ним. Они посещали самые лучшие рестораны из тех, что продолжали работать в трудное военное время. Полковник всегда сам делал заказ, выбирая редкие и дорогие вина. Многие метрдотели знали его в лицо и приносили блюда, недоступные другим посетителям. После ужина де Лорка провожал Эдит и нежно целовал ее на прощание.
После успешной высадки союзных войск в Нормандии деятельность отдела, возглавляемого полковником, оживилась, и их вечерние свидания прекратились. Они вновь подолгу засиживались на работе. Эдит недоставало изысканных ужинов, но воспоминание о них согревало ей душу. Она радовалась той новой близости, которой была теперь отмечена их скучная, рутинная работа, и наслаждалась редкими минутами отдыха в обществе полковника.
Однажды, придя утром на службу, Эдит с удивлением обнаружила, что его нет на месте.
– У старика нервный срыв, – сообщил ей молодой лейтенант.
У Эдит упало сердце. Оказалось, что полковника увезли в военный госпиталь на окраине Лондона. В порыве отчаяния она хотела немедленно ехать к нему, но тут же поняла, что этого делать не следует. Слишком самонадеянно с ее стороны думать, что она имеет на это право. Что, если она была всего лишь минутным увлечением для усталого офицера? Бросившись к нему в госпиталь, она только подтвердит слухи об их отношениях. В отделе и так считали, что она его любовница.
В течение трех дней, показавшихся Эдит вечностью, она безуспешно старалась сосредоточиться на работе. На четвертый день ей сообщили, что полковник хочет ее видеть.
Эдит попросила разрешения воспользоваться служебной машиной и отправилась в госпиталь. Полковник, казалось, искренне обрадовался, увидев ее. Его красивое, мужественное лицо осунулось и побледнело, но он заверил Эдит, что чувствует себя гораздо лучше. Эдит начала рассказывать ему последние новости. Но говорить было особенно не о чем, и вскоре она смущенно умолкла. Полковник задумчиво смотрел в окно на цветущие кусты сирени. Потом повернулся к Эдит:
– Эди, оказывается, у меня не такое уж здоровое сердце. Я всегда был уверен, что оно будет выполнять мои команды, но, увы, оно не очень-то меня слушается. Во всяком случае, так говорят врачи. Приходится им верить после того, что со мной приключилось. Признаюсь вам, я немного испугался. Когда такое случается, начинаешь думать о самом важном: о тех, кто тебе дорог. Так получилось, что все мои близкие далеко. Кроме вас.
Эдит почувствовала, что краснеет. Надеясь, что он не заметит ее смущения, она опустила голову и изо всех сил старалась сдержать подступающие слезы. Неужели он с ней прощается?
– Врачи сказали, что мне нужен отдых. Я сопротивлялся до последнего, как и положено доблестному американскому офицеру. Но с медиками спорить бесполезно. Они предложили мне выбор: оставить службу временно или навсегда. Я предпочел первое… Один мой здешний друг, англичанин, пригласил пожить у него в охотничьем домике в Шотландии. Я уже бывал в тех местах. Охота на куропаток там превосходная… Эди, я хочу задать вам один вопрос, который не задал бы при обычных обстоятельствах… Вы поедете со мной в Шотландию?
Она подняла на него полные слез глаза.
– Да, Фрэнк, да…
3
Эта поездка в Шотландию запомнилась Эдит на всю жизнь. Смешной маленький поезд провез их по Мидленду, который война обошла стороной. О ней напоминали только забитые войсками станции. Фрэнк много рассказывал ей об истории тех мест и читал стихи, связанные с ними.
В Эдинбурге они пересели на другой поезд, еще меньше предыдущего. Пыхтя и выпуская клубы пара, он доставил их в небольшую горную деревушку под названием Кодилл. Повозка, запряженная старой лошадью, довезла их до охотничьего домика, где уже ждал древний старик шотландец. Фрэнка утомило долгое путешествие, и после сытного обеда, приготовленного женой управляющего, он отправился в приготовленную для него комнату, чтобы немного отдохнуть. Эдит допоздна сидела со стариками у камина, наслаждаясь тишиной и покоем.
На следующее утро они долго гуляли в горах, поднимаясь все выше по тропинке, бегущей вдоль стремительного горного ручья. Фрэнк с упоением рассказывал ей о том, какая здесь была замечательная охота до войны. Вернувшись в дом, они рука об руку направились в комнату Фрэнка и бросились в объятия друг друга. Низкое послеполуденное солнце освещало сквозь узенькое окошко два сплетенных тела на широкой мягкой кровати. Фрэнк терпеливо и нежно вел Эдит к вершинам наслаждения. Его до глубины души тронули ее неопытность и неискушенность в любви. Эдит впервые в жизни познала восторг разделенной страсти. Прежние полудетские увлечения были не в счет. Теперь же, ощущая нежность и силу горячего тела Фрэнка, она поняла: пришло ее время жить и любить. Долгое постылое одиночество кончилось.
– Эди, я люблю тебя, – задыхаясь, прошептал он.
– Я люблю тебя, Фрэнк, – эхом отозвалась она, всем сердцем желая только одного: навеки остаться в его объятиях…
4
Епископ осенил гроб крестным знамением.
– Requiem aeternam dona ei, Domine, – торжественно произнес он.
– Et lux perpetua luceat ei, – ответил хор.
– Requiescat in pace.
– Amen.
Сделав для усопшего все, что в человеческих силах, священнослужители удалились. Распорядитель подал знак, и гроб медленно опустили в землю. Пол Харрисон, сведущим в обрядах, связанных со смертью, протянул вдове серебряный сосуд. Та послушно набрала в ладонь горсть земли и бросила ее в могилу. Выполнив свой последний долг, она отвернулась и отступила от могилы, собираясь уходить. И тут увидела Эдит.
Эдит смотрела на гроб, не замечая устремленного на нее взгляда. Постепенно глаза всех присутствующих обратились на нее. Она медленно подняла руку и бросила в могилу веточку вереска. Вдова раздраженно отвела руку Харрисона, пытавшегося увести ее, шагнула к Эдит и прошептала:
– Эдит…
Эдит очнулась и подняла глаза на женщину в темной вуали.
– Маргарет… – ответила она тихим голосом.
– Прошло столько лет, – продолжала Маргарет.
– Целая жизнь, – вздохнула Эдит.
– Пойдем со мной, – решительно сказала Маргарет. – Нам надо поговорить.
Взяв Эдит под руку, она подвела ее к черному «роллс-ройсу», стоявшему во главе скорбного кортежа. У Эдит не было сил сопротивляться. Друзья и родственники покойного с любопытством смотрели, как две женщины садятся в машину. Джордж, шофер, служивший в семье де Лорка с незапамятных времен, почтительно закрыл дверцу и сел за руль. Лимузин тронулся с места.
Семейство де Лорка всегда принадлежало к высшим кругам лос-анджелесской аристократии. Первые представители этого древнего рода появились здесь еще тогда, когда Лос-Анджелес был маленьким сонным городком. Задолго до присоединения испанской территории к Соединенным Штатам они неутомимо возделывали плодородные земли, пожалованные королем Испании. Первой резиденцией де Лорки была большая гасиенда, сложенная из пористого камня, в самом центре города.
Шло время. Город разрастался, и семья переехала во внушительный особняк в викторианском стиле на Бэнкер-Хилл, а затем в еще более роскошный дом на Вест-Адамс. Город захватывал все новые территории и обустраивал побережье океана. Прежде чем район Вест-Адамс пришел в упадок, семья де Лорка обосновалась в новом фешенебельном районе Беверли-Хиллз. Хозяином этого последнего дома и стал Фрэнк де Лорка, самый одаренный и удачливый в делах потомок древнего испанского рода. Его безвременная кончина положила конец старинной династии: он умер, не оставив наследника.
«Роллс-ройс» плавно въехал в чугунные ворота и медленно двинулся по извилистой дороге мимо площадки для гольфа, составлявшей предмет особой гордости покойного хозяина. На протяжении всего долгого и утомительного пути никто из сидевших в машине не проронил ни слова. Вдова, не поднимая вуали, смотрела в окно, Эдит погрузилась в свои мысли. Пол Харрисон, занявший место между ними, тактично молчал.
Вскоре из-за поворота показался розовый особняк, построенный в испанском стиле, со множеством башенок и шпилей.
Лимузин притормозил у крыльца. Навстречу вышел дворецкий Генри. Нестареющий и невозмутимый, он служил уже третьему поколению де Лорка.
Джордж остановил машину рядом с Генри, и тот с поклоном распахнул заднюю дверцу.
– Мадам… мистер Харрисон. – Скорбное выражение лица свидетельствовало о том, что смерть хозяина явилась для его верного слуги тяжким ударом.
Первой из машины вышла миссис де Лорка, за ней Харрисон. Когда вслед за ними неожиданно показалась Эдит. Генри изумленно уставился на нее, словно не веря собственным глазам.
– Спасибо, Пол, – небрежно бросила Маргарет, протягивая ему руку. – Не тревожься обо мне, все будет в порядке. Можешь не провожать нас дальше.
– Разумеется, – согласился адвокат. – Не буду мешать. Мне нужно вернуться в контору, есть кое-какие неотложные дела. До свидания, Маргарет. Увидимся вечером. – Холодно кивнув Эдит, Харрисон удалился.
– Джордж, подождите здесь мисс Филипс, – распорядилась Маргарет. – Пойдем, Эди.
Генри наконец пришел в себя и, вспомнив о своих обязанностях, забежал вперед, распахнув перед женщинами дверь. Они вошли в огромный холл с мраморным полом. Стены холла были увешаны семейными портретами в тяжелых золотых рамах.
– Принести вам что-нибудь, мадам? – спросил он. – Чай, бокал вина?
– Принесите нам по чашке чая, – коротко бросила Маргарет. – И проследите, чтобы нас не беспокоили.
– Разумеется, мадам.
Эдит позволила Генри снять с нее пальто и принялась разглядывать широкую лестницу в глубине холла, пухлых херувимов на потолке и галерею предков де Лорка, сумрачно взиравших на нее со стен.
– Мрачная компания, правда? – усмехнулась Маргарет. – Дом построил еще отец Фрэнка. А от этих портретов меня всегда дрожь пробирает.
Она провела Эдит вверх по лестнице. Перед одной из дверей, расположенных по обе стороны длинного коридора, лежал огромный датский дог. Заслышав шаги, он поднял голову и глухо зарычал. Потом поднялся, недовольно оглядел пришедших и с достоинством удалился.
– Дьюк меня терпеть не может, – заметила Маргарет. – И я его тоже.
Она прошла немного дальше и толкнула тяжелую дубовую дверь. Эдит, шедшая за ней на некотором расстоянии, робко переступила порог и оказалась в просторной спальне, обставленной с чрезмерной роскошью. Все здесь было розовым: пушистый ковер во всю комнату, шторы на окнах и даже французская мебель, обитая шелком. В старинном камине с зеркалом, укрепленным наверху, весело потрескивал огонь.
– Эди, закрой дверь, пожалуйста, – сказала Маргарет, усталым жестом стягивая перчатки. – Располагайся и чувствуй себя как дома.
Эдит медленно прошлась по комнате, рассматривая туалетный столик со множеством флаконов и фотографией Фрэнка в серебряной рамке, широкую кровать, застланную атласным покрывалом.
– Слава Богу, все кончилось, – вздохнула Маргарет, подняв вуаль и осторожно снимая шляпку, чтобы не испортить прическу. Она с отвращением швырнула шляпку на кровать. – Ненавижу черный цвет. Он мне совершенно не идет. – Присев к туалетному столику, она поправила волосы, глядя на себя в зеркало. Эдит подошла ближе и встала у нее за спиной. Время состарило их в равной степени, хотя они и прожили разную жизнь. Лица сохранили поразительное сходство, разница была только в степени ухоженности. Одежда и прическа Маргарет без слов говорили о роскоши, в которой она жила. Но во всем остальном женщины были копией друг друга.
Эдит, не отрываясь, смотрела на отражение Маргарет в зеркале, пока ее не отвлек легкий стук в дверь. Вошла горничная, хрупкая молодая девушка с простоватым личиком. В руках она держала небольшой сверток. Увидев рядом с хозяйкой Эдит, она застыла на месте, раскрыв рот от изумления.
Маргарет снисходительно улыбнулась.
– Это не привидение, Дженет, не бойся. Это моя сестра, мисс Филипс.
– Добрый день, мадам, – тупо произнесла Дженет.
Улыбка исчезла с лица Маргарет.
– Я же сказала Генри, чтобы меня не беспокоили, – резко бросила она.
– Простите, мадам, – пробормотала девушка. – Вам просили передать сверток…
– A-а, это другое дело, – смягчилась Маргарет. – Давай его сюда и можешь идти.
Дженет торопливо вышла из спальни, стараясь ступать как можно тише.
Маргарет развернула бумагу, открыла черный бархатный футляр и вынула золотое ожерелье, украшенное бриллиантами и рубинами. Любовно погладив его, она перехватила укоризненный взгляд Эдит и объяснила:
– Я… отдала это ожерелье ювелиру незадолго до смерти Фрэнка. Застежка сломалась.
– Ты, кажется, не слишком опечалена смертью мужа, – процедила Эдит сквозь зубы. – Не очень-то ты похожа на женщину, только что вернувшуюся с похорон.
– Ах, Эди, оставь, пожалуйста, – Маргарет встала и направилась в гардеробную, держа ожерелье в руках. Эдит шагнула за ней.
– Зачем ты привезла меня сюда? – спросила она.
Маргарет убрала ожерелье в большую серебряную шкатулку и на секунду задержалась перед огромным зеркалом во всю стену, с удовольствием оглядывая свою стройную фигуру. Потом повернулась к сестре.
– Эди, не сердись, пожалуйста, знаю, какая ты обидчивая, но когда я увидела тебя на кладбище, просто в ужас пришла. Только посмотри, как ты одета. Я захотела тебе помочь.
– Хочешь отдать мне свои обноски? – В голосе Эдит слышалась горечь.
– Обноски? – засмеялась Маргарет. – Эди, милая моя, только взгляни на эти обноски!
Она раздвинула зеркальные дверцы стенного шкафа, и перед Эдит предстал длинный ряд вешалок с яркими модными платьями. Маргарет вынула некоторые из них.
– Вот, вот и вот! – воскликнула она. – К тому времени, как я сниму траур, они все равно выйдут из моды. А тебя эти «обноски» совершенно преобразят. Забирай все, если хочешь.
Маргарет порылась в шкафу, вытащила соболье манто и бросила его Эдит. Та автоматически подхватила его и, пройдя в спальню, бережно положила на кровать. Маргарет захлопнула шкаф и швырнула на кровать целую охапку одежды.
– Это все тебе.
Эдит не ответила. Достав из сумочки сигарету, она нервно чиркнула спичкой и стала озираться в поисках пепельницы.
– Брось сюда. – Маргарет протянула ей старинное фарфоровое блюдо. – И пора кончать с куревом, Эди. Можешь заболеть раком и все такое. Я вот бросила много лет назад. Между прочим, что ты опустила в могилу?
– Вереск, – сухо ответила Эдит. – Ветку вереска.
– Вереска? – удивилась Маргарет и тут же рассмеялась: – Ах да, понимаю, «счастье прежних дней» и что там еще… Отпуск в Шотландии. Фрэнк рассказывал мне о вашей поездке.
– Что именно?
– Все очень невинно. Милый Фрэнк! И милая Эдит! Должно быть, вы чинно-благородно бродили по горам и читали сентиментальные стишки.
Раздался стук в дверь, и дворецкий объявил:
– Ваш чай, мадам.
– Можешь войти, Генри, – повысила голос Маргарет.
Вошел Генри, держа на вытянутых руках затейливо изукрашенный поднос с серебряным чайным сервизом и тарелочками с печеньем и пирожными.
Разливая чай, Маргарет заметила:
– Я и представить себе не могла, дорогая, что ты до сих пор лелеешь воспоминания об этой поездке. Прошло столько лет! Ты же наверняка понимаешь, что это был всего лишь недолгий военный роман. Импозантный полковник средних лет слегка приволокнулся за своей подчиненной. Весьма банальная история. Тебе с сахаром?
– Нет.
Маргарет подала сестре чашку.
– Все было так давно и теперь кажется таким… как бы лучше выразиться, несерьезным.
– А что было у тебя? – вспылила Эдит. – Интересный полковник, находясь в отпуске, зашел к сестре своей подчиненной. Подумать только, ведь он хотел сделать мне приятное! А где ваш ребенок, наверное, уже учится в колледже?
– О чем ты?
– О твоем ребенке, из-за которого Фрэнку пришлось на тебе жениться.
– Ах вот что… – Маргарет погрустнела. – Он умер, не дожив до года.
– Значит, это был мальчик, – тихо сказала Эдит. – Фрэнк так мечтал о сыне.
– А потом я уже не могла иметь детей. – Маргарет поставила чашку на столик и повела плечами, словно прогоняя непрошенные воспоминания. Потом встала, повернулась к Эдит спиной и попросила:
– Будь добра, расстегни мне «молнию». Хочу поскорее снять с себя это ужасное платье. Господи, как я ненавижу траур!
Продолжая думать о своем. Эдит машинально повиновалась. Маргарет пошла в гардеробную, на ходу стягивая платье.
– Видела, кто пришел на похороны? Прямо паноптикум. Старая калифорнийская аристократия. – Она скрылась в гардеробной и, повысив голос, спросила: – Ты случайно не знаешь, сколько времени полагается носить траур?
– Он тебе очень мешает, правда? – усмехнулась Эдит.
Маргарет что-то ответила, но Эдит уже не слышала ее. Она обводила глазами спальню, думая о Фрэнке: сюда он привел молодую жену, вот эти вещи дарил ей, в этой кровати обнимал ее… спал с ней… Сколько в нем было нежности, как терпелив и внимателен был он к юной неопытной девушке, не искушенной в премудростях любви…
Она стояла у кровати, погрузившись в воспоминания и машинально поглаживая мягкий мех собольего манто. Потом, словно впервые увидев его, подняла и набросила на плечи. В зеркале напротив отразилась красивая, элегантная женщина. Это не она! Роскошный мех преобразил ее и словно превратил в Маргарет. Эдит сняла манто и бросила его на кровать.
– Когда ты собираешься назад в Сан-Франциско? – донесся до нее голос Маргарет.
– Я уехала оттуда десять лет назад после смерти папы. Он допился до белой горячки.
Маргарет появилась на пороге спальни в розовом шелковом пеньюаре, отделанном мехом.
– Эдит, ну зачем ты так? – укоризненно сказала она.
– Боишься правды? Тебе неприятно это слышать? Его уволили из редакции за пьянство, после чего он окончательно спился.
– Бедный папа! Это ужасно… Почему ты мне не сообщила?
– Ты никогда не интересовалась нашей жизнью. Я написала тебе, когда он умер.
– Наверное, были в Европе. Мы с Фрэнком много путешествовали.
– Знаю.
– Что ты знаешь?
– Я следила по газетам за жизнью Фрэнка де Лорки и его очаровательной жены.
Маргарет явно утомил этот разговор.
– Расскажи о себе. Где ты сейчас живешь?
– В Лос-Анджелесе.
– Здесь? Уже десять лет?
– Заправляю небольшим баром «У Эди». На углу Фигероа и Темпл-стрит.
– Бар?! Ты с ума сошла!
– Не беспокойся. Твои светские знакомые о нем даже не слышали.
– Но Эди… бар! Как можно? – презрительно фыркнула Маргарет. – Почему ты не пришла ко мне? Я бы тебе помогла.
– Помогла? Так же, как – «помогала» всю жизнь? Я оценила твою «помощь», когда вернулась из Европы и узнала, что вы с Фрэнком собираетесь пожениться.
– Эди, с тех пор прошло двадцать лет!
– Восемнадцать.
– Ты меня до сих пор ненавидишь, да? Так и не простила меня?
– А что ты сделала, чтобы заслужить прощение?
Маргарет покачала головой.
– Эди, но мы же сестры.
– Ну и что? – гневно закричала Эдит. – Ты права, я тебя ненавижу! И не хочу больше видеть!
Резко повернувшись, она выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.
