Текст книги "Бэтмен 1-2"

Автор книги: Билл Флэш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Вики прижалась лицом к его плечу, так легче было в случае надобности сковать ему руки. Губы заскользили вдоль сиреневого рукава, шевелясь как при воздушных поцелуях.

Устремленный на Бэтмена нежный взгляд говорил, кому эти поцелуи предназначались на самом деле.

– Я люблю сиреневый цвет... – шептала она.

– Извините, – резким движением Бэтмен оторвал Джокера от девушки и развернул его лицом к себе.

Ярость и удивление появились в глазах сумасшедшего клоуна.

Сантименты окончились. В гости пришла смерть.

Но – к кому?

– Ты никогда не танцевал... – начал свою коронную фразу Джокер. Но Бэтмен отшвырнул его в сторону, пробивая его спиной фанерную перегородку.

– Теперь я убью тебя! – жестко сказал Бэтмен.

Они стояли на крыше. Рядом бродили по небу огни полицейских прожекторов.

– Идиот, – прошипел Джокер. – Ведь это ты меня сделал. Ты меня бросил в бак с химикатами!

В этом последнем вызове Джокера была надежда. Если ему удастся сбить Бэтмена с толку, если удастся дождаться подмоги...

Но Бэтмен был неумолим.

– Нет, – бросил он. – Это ты сделал меня первым.

– Что? – растерялся Джокер. – О чем ты говоришь?

Его недоумение было искренним.

– Ты убил моих родителей, – как приговор произнес Бэтмен.

Джокер вздрогнул. До сих пор он не догадывался, что у Бэтмена могут быть личные причины для мести.

Итак, все было сказано.

– Что за детский разговор? – испуганно пролепетал Джокер и, неожиданно отступив на шаг назад, выхватил из кармана... очки. – Ты же не ударишь человека в очках! – по-дурацки заявил он.

"Только бы протянуть время!" – крутилось у него в голове.

Новая выходка не смутила Бэтмена. Он понял уже, какие шуточки может откалывать этот клоун.

Бэтмен сделал шаг вперед. За ним, как зачарованная, скользнула Вики.

Теперь все трое стояли у самого края крыши.

"Я не имею права его жалеть", – Бэтмен размахнулся.

Мощный удар скинул Джокера с крыши, как пушинку.

Падая, Джокер успел дернуть Бэтмена за ногу, увлекая его за собой.

Прожекторы освещали странную картину: уцепившись за непрочный широкий карниз, висели трое. Пока мужчина в черном облегающем трико придерживал девушку и помогал ей ухватиться за камень, второй мужчина – в сиреневом пиджаке – выбрался на карниз.

И снова Джокер оказался в выигрышном положении.

Злорадный смех донесся до ушей Бэтмена: враг торжествовал.

Джокер посмотрел на Бэтмена свысока и принялся сбивать каблуком старые камни. Карниз крошился легко.

– А ты чего смеешься? – подмигнул Джокер каменной статуе, изображающей химеру.

Совсем недалеко гудел вертолет. Вряд ли еще кто-то, кроме его людей, стал бы прогуливаться сейчас в окружающем пространстве.

Вертолет показался совсем близко. Через открытую дверь были видны бандиты в черных куртках.

Но Джокеру не хотелось улетать просто так и сбивать Бэтмена из автомата – слишком велик был соблазн сделать это собственными руками.

Наконец его взгляд остановился на Вики. Для нее у него в запасе имелась еще одна шутка.

– Ну-ка, – наклонился он, – дай руку!

"Я сдерну его вниз!" – подумала Вики, хватаясь за подставленные пальцы.

Рывок – и, не рассчитав, девушка чуть не полетела вниз сама: в ее руке осталась перчатка.

Вверху Джокер корчился от смеха.

Ударом каблука он отбил еще пару кирпичей.

– Да, строят теперь не так, как прежде, – проговорил он. – Пакость... Эй Рональд, спускайся!

На прощание Джокер повернулся к полиции спиной и позволил прожекторам осветить свой выставленный зад.

Теперь он мог и улетать.

Бэтмен в бессильной ярости смотрел, как враг перебирается на веревочную лестницу – и вдруг его осенило.

Он отпустил Вики, которой помог снова уцепиться за карниз, и потянулся к своему любимому оружию – гребню-"кошке".

Со свистом металлический трос обвился вокруг ног Джокера. Бэтмен тут же отстегнул его второй конец и петлей накинул на статую химеры.

Вертолет с Джокером начал подниматься. Только тогда, когда, натяжение стало невыносимым, Джокер понял, в какую ловушку он попал. Вертолет не остановится, его или разорвет пополам, или он сам отпустит руки и полетит вниз с невероятной высоты, не оставляющей шансов на спасение.

И тогда он заревел – отчаянно, как раненный зверь.

Его не разорвало – очередной рывок сорвал статую с постамента. Руки Джокера скользнули по перекладине, потом ухватились за вторую и разжались снова – уже навсегда.

С воем он пронесся мимо Бэтмена и Вики.

Когда комиссар подошел к месту его падения, Джокер выглядел плоским, как и его юмор. И все же он преподнес последний сюрприз. Когда от мертвого тела послышался смех, комиссара чуть не хватил удар. Спас его молодой и несуеверный полицейский, смекнувший вытащить из сиреневого пиджака Джокера мешочек с "искусственным смехом". Так он и хохотал в руках полицейского, пока не закончился завод.

Бэтмен сделал попытку подтянуться, но расшатанные прыжками Джокера камни не выдержали.

Бэтмен сам не понял, каким чудом ухитрился выпустить вторую "кошку"-якорь. Она звякнула о камни и зацепилась за трубу.

Вики и Бэтмен были спасены. Они были счастливы...

А через неделю Вики уже сидела рядом с несколько постаревшим Ноксом. Он удрал из больницы вопреки протестам врача. Они слушали выступление мэра.

– Правление преступности позади, – вещал он под открытым небом. Общественная безопасность в городе восстанавливается...

– Ну так как быть с нашим сюрпризом прессе? – негромко спросил девушку журналист.

– Его уже не будет, – сухо отрезала Вики.

– А как же... – бормотал он, – как же твоя фотография Бэтмена?

Вики улыбнулась сдержанно и печально.

– Будь здоров, Эли, – сказала она, вставая и скрываясь за дверью. Ей еще нужно было как следует разобраться в своих чувствах.

– Сегодня утром, – вставил вдруг окружной прокурор, – мы получили письмо от Бэтмена. – Он развернул лист, показал его присутствующим и принялся читать: "Хочу сообщить жителям города Готэма, что я заслужил право на отдых. Но если силы зла снова поднимутся и бросят тень на город, позовите меня".

– А как нам позвать его? – повернулся к нему мэр.

– Он дал нам сигнал.

Прокурор включил мощный прожектор.

В небе возник светящийся круг с черным силуэтом гигантской летучей мыши.

Круг горел в небе, и лишь немногие смогли рассмотреть, как возле него на одной из крыш возникла одинокая человеческая фигура, то ли в плаще, то ли с крыльями, сложенными за спиной.

Бэтмен стоял на крыше, как одинокий часовой.

Билл ФЛЭШ

БЭТМЕН ВОЗВРАЩАЕТСЯ

"...Среди зверей в нарядных пестрых шкурах,

Тебе бы зверем быть..."

Самые удивительные вещи, самые невероятные истории случаются всегда накануне Рождества. В это время, кажется, сама природа расположена пошутить, и в воздухе витает что-то странно тревожное; такое бывает только утром, когда заводятся часы.

В канун Рождества, наверное, тоже необходимо завести какой-то механизм, чтобы жизнь вертелась дальше. Ведь недаром есть примета: как встретишь Рождество, так проживешь и весь год. В это время как раз и происходят все те странные, иногда ужасные вещи, которые в один миг меняют всю жизнь.

И невозможно припомнить, в каком году и что именно произошло. Цифры, как маленькие звездочки, тают в черной бездне времени, и остается только событие – Рождество. В памяти всплывают имена, обстановка, место действия... Например, поместье Кобблпотов, расположенное всего в трех милях от Готэма... необыкновенно милое, поэтичное место.

Зима в этом году выдалась на редкость снежная и холодная. Обычно осенние дожди заканчивались гололедом только к концу декабря, и лишь в середине января выпадал серый мокрый снег, который держался недели две-три, не больше. На этот раз пронизывающий северный ветер принес свинцовые тучи еще в ноябре. Стало неуютно, и повалил снег. Он шел каждый день, заваливая город, укутывая его пушистым белым одеялом.

Таккер приехал домой поздно, в десятом часу вечера. Выезжая из Сити, он застрял в дорожной пробке, которые уже стали привычными для жителей города из-за снежных заносов, и проторчал там три часа с четвертью. Ужинать он не стал, просто выпил чашку чая с парой галет, намазанных соевым маслом.

Толстый престарелый слуга с большими залысинами на удлиненном черепе поставил на поднос чашку, сухарницу и собрался уже уйти.

– Как себя чувствует госпожа Эстер? – спросил Таккер.

Он достал из золотого портсигара тонкую сигарету и вставил ее в длинный сандаловый мундштук, украшенный замысловатой резьбой.

– Миссис Эстер с утра чувствовала легкое недомогание. К обеду у нее отошли воды. Сейчас с ней врач и сиделка из госпиталя.

– Что говорит доктор?

– Что к одиннадцати или к одиннадцати с четвертью вы станете отцом.

Слуга поднес к сигарете золотую зажигалку, вспыхнуло пламя, и Таккер глубоко затянулся терпким дымом. Он медленно поднялся со стула с высокой спинкой и подошел к жарко пылающему камину, глядя, как зачарованный, не бегущие по черным поленьям оранжевые языки пламени.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Да... А впрочем, нет, Рон, вы свободны.

Слуга взял поднос и тихо вышел.

Рыжебородый врач протянул Таккеру папку с дюжиной листков.

– Что тут? – Таккер раскрыл ее и пробежал взглядом первый лист.

– Я не хочу пугать вас, мистер Кобблпот, но думаю, вам было бы неплохо с этим ознакомиться. Это результаты обследования. Полагаю, что вы должны быть готовы к любым неожиданностям.

– К черту! – Таккер швырнул папку на стол. – Вы что, боитесь сказать мне прямо и просто?! Извольте объясниться!

– Понимаете, ваш ребенок скорее всего будет уродом, мистер Кобблпот. Такой вывод мне позволяют сделать проведенные исследования. Слишком уж большая вероятность...

– Что значит – урод? Почему?

– Крайне неудачное сочетание генов. Такое бывает очень, очень редко. Ребенок родится нежизнеспособным.

– И что же вы посоветуете сделать?

– Теперь уже – ничего. Да и раньше тоже ничего нельзя было предпринять. Надо сохранять спокойствие и мужество.

– Может быть, просто прервать эту беременность?

– Нет. Уже слишком поздно, так что лучше подождать. Зачем зря травмировать миссис Эстер?

– Так значит, вы считаете, что через месяц она не будет волноваться? Через месяц ребенок-урод не будет травмировать ее? Вы думаете, что говорите?

– Нет, конечно, нет! Но все же удар будет не такой сильный.

– Черт! – Таккер вскочил со стула, сжимая кулаки. – Почему вы раньше ничего мне не сказали? Ведь было время!

– Мистер Кобблпот, сохраняйте спокойствие! Вы не представляете себе всей ситуации!

– Так объясните мне ситуацию, доктор! Можете говорить всю правду.

– У вашей жены, мистер Кобблпот, беременность протекла совершенно нормально. Но потом спонтанно начали возникать лавиноподобные генные мутации. Понимаете, плод развивался нормально и лишь в конце начал видоизменяться.

– Господи! – Таккер тяжело вздохнул. – На что же это будет похоже?

– Пока неясно. Но то, что изменение будет весьма существенным, уже ясно. Скорее всего, ребенок умрет сразу же...

– Бедная Эстер! А мне остается только ждать...

Доктор взял со стола брошенную папку и протянул ее Таккеру:

– Ознакомьтесь все же с документами, сэр.

В большом зале царил полумрак. Неровный мягкий свет исходил лишь от ярко пылающего камина и двух тяжелых витых канделябров над ним.

Таккер любил этот старый дом, старые традиции, доставшиеся ему от предков. Он любил этот строгий, чопорный и во многом наивный образ жизни. Эти стены давали ему силы бороться с трудностями, уверенность в себе и в завтрашнем дне.

Таккер стоял у высокого окна, выходящего в сад, и курил. Падал снег. Мягкие пушистые хлопья осыпались на деревья, на землю, словно лебяжий пух, легко и нежно.

Вдруг истошный женский крик взорвал тишину. Он вырвался из спальни, кривляясь и подпрыгивая, понесся по коридорам, наполнил до краев залу, и затих, ударившись о тяжелые бархатные портьеры у внутренних ставен.

Пепел сорвался с конца сигареты и упал на паркет. Неприятно и остро закололо в груди, душный обруч сдавил горло, не давая вздохнуть.

Крик повторился с еще большей силой, но теперь это был крик ужаса. Так кричат от ночного кошмара.

Таккер услышал поскуливание и торопливые женские шаги. Он обернулся. По коридору, ведущему из спальни, опрометью бежала сиделка. Ее большие серые глаза были полны слез, а правая рука, словно действуя сама по себе, запихивала в рот розовый батистовый платочек. Сиделка, всхлипывая, пробежала к двери, ведущей на лестницу.

Таккер поправил монокль и быстрым решительным шагом двинулся к спальне. В дверях он столкнулся семейным врачом Кобблпотов Уиллисом Ротшем. Тот суетился, отводил взгляд и явно не был расположен объяснять что-либо. Таккер вошел спальню.

Через мгновение он вновь содрогнулся от вопля ужаса и отчаяния.

Монокль тускло поблескивал в правом глазу мистера Таккера. Он поставил на стол бокал с шампанским и повернул голову к мистеру Уиллису. Тот тоже пригубил и отодвинул от себя бокал. Таккер тяжело вздохнул и произнес:

– С Рождеством, доктор.

– Да, с Рождеством, – кивнул Уиллис.

Немного помолчав, он повернулся к красивой брюнетке, сидевшей в кресле у камина, и спросил:

– Как вы сегодня себя чувствуете, детка?

– Спасибо, доктор, хорошо.

Таккер встал и медленно прошелся до рождественской елки и обратно. Помедлив мгновение, он произнес:

– Дорогой Уиллис, мы просто в отчаянии. Не могли бы вы, как человек достаточно хорошо знающий нашу семью, как наш старый друг, помочь нам в одном очень щекотливом деле?

Врач отхлебнул из бокала, промокнул пухлые губы салфеткой, кивнул и проговорил скороговоркой:

– Конечно, дорогой Таккер, вы можете рассчитывать на мою помощь.

– Понимаете, в чем дело, – мы хотели бы посоветоваться с вами относительно этого несчастного младенца. Вы понимаете?

– О, конечно! Но вы совершенно зря волнуетесь. Он в полной безопасности и чувствует себя превосходно! Конечно, это очень редкий случай, сэр! Очень. Пожалуй, такого еще не знала мировая наука. Но все идет как нельзя лучше. Ваш крошка развивается быстро. Просто нечеловечески быстро, но, наверное, так и должно быть.

– Мне это известно. Проблема тут совсем в другом...

– Не волнуйтесь. Как врач, я могу с полной ответственностью заявить, что ребенок вполне нормален психически, и вы совершенно зря держите его в клетке. Это не идет ему на пользу. Конечно, выглядит он странно, но ведь это только внешне. Скоро вы к нему привыкнете...

– Нет, – вздрогнув, сказала миссис Эстер, – мы не сможем привыкнуть к такому никогда. Уже несколько дней мне снятся кошмары с этим маленьким чудовищем. Боже... Доктор, что вы нам посоветуете? Может, отдать его в приют?

– Нет, дорогая, что ты, – повернулся к ней мистер Таккер, – мы не можем это так просто сделать. Это исключено. Ты забываешь, что если это произойдет, моя репутация не просто пострадает, – она погибнет! Трудно даже представить, что будет если об этом узнает пресса. Нас просто заклюют, как белых ворон.

– Но, мистер Таккер, ваш сын – милое смышленое создание. Конечно, это не обыкновенный ребенок, но я считаю, что вы зря переживаете. Пройдет совсем немного времени – и все привыкнут.

– Нет, доктор, – Таккер метнулся к столу и наклонился над мистером Уиллисом. – Это исчадие ада! Это – демон, который появился на свет только для того, чтобы уничтожить нашу семью! Он разрушит этот дом. И лучшее, что мы можем сделать, это избавиться от него, и как можно скорее, пока об этом не узнал весь Готэм.

– Что? – глаза доктора полезли из орбит. – Вы отдаете себе отчет в своих словах, сэр?

– Да. И прошу вас мне помочь.

– Нет. Боюсь, что в этом случае я ничем не смогу быть вам полезен.

– И тем не менее, я вынужден настаивать. Вы ведь знакомы с историей болезни Эстер и материалами обследования в клинике.

– Да, разумеется. Но причин умерщвлять малыша я не вижу! И прошу вас прекратить этот разговор.

– И тем не менее, – настаивал Таккер, – в документах ясно сказано, что ребенок нежизнеспособен. Это значит, что он все равно умрет. Это же ваше заключение!

– Я не Господь Бог и могу ошибаться. Сейчас я знаю только одно: ребенок жив, и здоровье у него в полном порядке.

– Он умрет, доктор, – Таккер еле сдерживался. – Этот урод делает невыносимым наше существование!

– Да, доктор! – поддерживала мужа Эстер. – Я просто боюсь подходить к нему, не то что брать в руки.

– Но это не причина убивать ребенка! – настаивал Уиллис.

– Нет, причина! Я не хочу, чтобы нашу семью считали проклятой. Сохранить его, упустить драгоценное время и дать умереть своей смертью сейчас непозволительная роскошь. Это значит обречь себя на заточение в этих стенах на бесконечно долгий срок. Не дай Бог, он проживет достаточно долго! Когда он станет старше, все будут тыкать пальцами и говорить: "Вон пошли те, у которых сын – урод. Наверное, они очень плохие люди, если их так наказал Бог". Мы станем презренными изгоями. Помогите нам, доктор!

– Вы просто чудовище, мистер Кобблпот! – с чувством сказал доктор.

– Вы оба сошли с ума! – Эстер вскочила с кресла и подошла к столу. Мистер Уиллис, как вы могли такое подумать! Мистер Таккер совсем не то имел в виду! Он страшно, безумно устал и, поэтому, наверное, не смог достаточно точно сформулировать нашу просьбу. Но как вы могли?! Вы же лечили еще наших родителей, как же вы...

– Извините, дорогая Эстер, – растерянно проговорил Уиллис. – Но мне показалось, что мистер Таккер предложил мне нечто, не соответствующее моим представлениям о порядочном человеке. Или это не так? Я, понимаете ли, врач, а не детоубийца!

– Я повторяю, доктор: вы неверно поняли моего мужа!

– А как же вы прикажете истолковать то, что сейчас было услышано мной?

– Нам нужно свидетельство о смерти ребенка. Только бумага! Нам надо, чтобы официально, для всех, наш сын умер. А вообще мальчика никто убивать не собирается; как такое вообще могло прийти в голову, а тем более вам?! Право, я удивлена! Малыш просто будет жить в одной семье. Мы уже обо всем договорились. Это достаточно далеко отсюда, чтобы ни у кого не возникли подозрения. Мне будет нелегко это сделать, я – мать, но поверьте, нам это крайне необходимо. Вы нам поможете? Правда?

– Я, право, не знаю, мадам, – замялся Уиллис. – Поймите меня тоже! Я – врач... Боже... Извините! Ради всего святого, извините меня! Действительно, как могло такое прийти в голову! Наверное, я переутомился. Это все же был сложный ребенок!

– Но этот разговор останется между нами? Да, доктор? – Эстер посмотрела Уиллису в глаза и взяла его за руку.

– Мне надо подумать, – нерешительно пробормотал доктор, – я не знаю...

– Не переживайте, милый Уиллис, – снова вступил в разговор Таккер, я рад, что мы наконец поняли друг друга. Думайте. Когда решите – дайте знать. Мы очень на вас надеемся.

– Да, мне надо все обдумать.

– Ну, разумеется, – успокаивала его Эстер, подмигивая супругу; тот кивнул.

– Мы обещаем, мистер Ротш, что ребенок будет жив и здоров. Нам нужно только свидетельство. Мы не можем дать ему то, что должны дать родители, но, тем не менее, он Кобблпот, и мы попробуем купить ему любовь чужих людей. Может быть, это хоть как-то облегчит его участь. Мы не можем оставить его в доме, это превратит нашу жизнь в ад, но мы купим ему рай.

Странный подтекст на промелькнул в последних словах Эстер.

– Я подумаю, – ответил Уиллис.

Стенные часы в дальнем углу пробили два раза. Доктор тяжело поднялся, поклонился и произнес со вздохом:

– Мне пора идти. Позвольте откланяться. Завтра слишком трудный день.

– Ну что ж, – мистер Таккер натянуто улыбнулся, – еще раз счастливого Рождества.

– Да, да, и вам счастливого... Будьте здоровы.

– До свидания, милый Уиллис. Мы ждем вашего решения и очень надеемся на вас...

Снег бесконечно падал на белую землю. Эстер стояла у окна, смотрела на призрачную искрящуюся карусель, и бокал слабо дрожал в ее пальцах.

Таккер, словно на крыльях, влетел в зал и, напевая какую-то мелодию, подхватил Эстер на руки и закружил.

– Что с тобой, милый?

– Все прекрасно, все просто великолепно! Он сделал то, что нужно!

Мистер Таккер вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул его жене:

– Читай! Это – свидетельство.

Эстер поспешно раскрыла конверт и, вынув бумагу с гербами и печатями, начала ее быстро читать.

– Да, да, это именно то, что нужно! Вот его подпись!

– Дорогая, это лучший рождественский подарок, не правда ли? Кобблпот-младший умер пяти дней от роду, бедняжка, прямо на Рождество! Все кончено!

– Да, кончено. Но...

Эстер перевела взгляд на клетку, стоящую возле сияющей огнями елки. Оттуда доносилось лепетание ребенка и позвякивание погремушек. Улыбка сползла с лица мистера Таккера. Он бросил пальто прямо на пол, подошел к столу, положил на него бумагу и замер.

– Что мы будем с ним делать? – Эстер тихонько подошла к нему и обняла за талию, пропустив руки под пиджаком. – Нам надо это решить.

– Да, надо это решить, и немедленно.

Таккер налил шампанского и отошел к окну. Снег все еще шел.

Пушистый рыжий кот спрыгнул с каминной полки и важным шагом подошел к клетке. Обнюхав ее, он принялся тереться мордой о прутья. Звук погремушки стих. Маленькая нечеловеческая ручка внезапно схватила кота и быстро утащила в клетку. Кот дико взвыл, клетка заходила ходуном и из нее во все стороны полетели клочья кошачьей шерсти. Через несколько секунд крик кота стих, и снова, как ни в чем не бывало, залепетал ребенок и забренчала погремушка.

Мистер Таккер залпом выпил шампанское и молча посмотрел на жену. Та тоже осушила свой бокал и еле заметно кивнула.

– Одевайся, – мистер Таккер швырнул пустой бокал в камин, – и заверни это, – подняв с пола пальто, он вышел.

Был праздничный рождественский вечер. Легкий мороз бодрил и приятно освежал. Огромные пушистые хлопья снега бесшумно падали на высокие сугробы, сверкающие в свете уличных фонарей и праздничной иллюминации, развешанной на карнизах домов.

Мистер Таккер поставил плетеную из лозы коляску на заднее сидение автомобиля и, поцеловав жену в щеку, сел за руль.

– Куда мы поедем? – Эстер захлопнула дверцу.

– Никуда, – монокль в глазу мистера Таккера зловеще блеснул, – мы просто погуляем.

– Погуляем? Так поздно?

– Да. Сейчас многие гуляют. Ведь сегодня праздник. И мы тоже поедем гулять.

– Но куда?

– Туда, куда решили.

– Да-а-а... Конечно, куда решили, – задумчиво проговорила Эстер. Послушай, милый, я тебя просто обожаю. Конечно, зоопарк – это прекрасное место для нашей прогулки.

Машина остановилась у перекрестка. Мистер Таккер открыл жене дверцу, затем с заднего сидения вынул коляску и поставил ее на колеса. На улице было многолюдно и шумно. То и дело взрывались хлопушки, люди громко смеялись, осыпая друг друга конфетти. Семейство Кобблпотов тихо направилось к парку.

– С Рождеством вас! – белокурая девушка, катившая перед собой нарядную коляску, улыбнулась, а ее спутник приподнял шляпу.

– Вас также, – Кобблпоты принужденно улыбнулись и ускорили шаг.

Они вошли в парк, широкие аллеи которого вели к входу в зоопарк. Было тихо, пусто и белым-бело. Таккер шел впереди по заснеженной дорожке, спрятав голову в воротник пальто, и нервно курил сигарету. Эстер катила следом коляску и что-то бормотала себе под нос. Ворота зоопарка были открыты. Здесь тоже было тихо и безлюдно. Лишь скрип снега под каблуками и легкий шорох ремней коляски нарушали тишину.

Странен и непривычен вид зимнего зоопарка. Звери спрятаны в утепленных подземных помещениях, а на поверхности – лишь замерзший луна-парк, да занесенные снегом огромные бетонные фигуры животных.

Обогнув гигантского краба с растопыренными клешнями, внутри которого располагался аквариум и водные аттракционы, Кобблпоты остановились на горбатом мостике, переброшенном через небольшой ручей. Эстер подошла к каменным перилам и перевела дух:

– Ты так бежишь!..

– Извини, любимая, но у нас слишком мало времени.

Эстер быстро и ловко расстегнула ремешки, поддерживающие корзинку коляски на металлическом остове. Таккер подхватил плетенку и одним движением перебросил ее через парапет мостика. Корзинка упала в темную воду и, мерно покачиваясь, медленно поплыла, увлекаемая слабым течением полузамерзшего ручья. Через несколько минут коляска скрылась в темноте гигантского провала трубы, через которую ручеек уходил под землю неведомо куда.

Таккер и Эстер еще долго стояли на мосту и смотрели вслед. Их обоих переполняло ощущение свободы и какой-то животной радости.

Урод исчез, унося с собой проклятие семьи Кобблпотов.

Добропорядочной семьи Кобблпотов.

ТРИДЦАТЬ ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Готэм. Такой маленький, но такой благополучный городишко! Кажется, все невзгоды и неурядицы обходили его стороной. Менялись президенты, поли-тика страны, инфляция и кризисы жестоко терзали державу, но только не Готэм. Ничто, казалось, не может нарушить благополучия и спокойствия, царившего здесь. Потому что все жители стремились только к одной цели своему личному благополучию и процветанию родного города. Это, и только это, считалось хорошим тоном и настоящим патриотизмом.

Во всяком случае все здесь делали вид, что дела в Готэме обстоят именно так.

Шла предрождественская распродажа. Магазины, переполненные товарами и покупателями, кипели и бурлили. Все готовились к предстоящему празднику, запасались продуктами, сувенирами, подарками. На улицах появились шумные компании подростков. Они галдели и резвились, но полиция не обращала никакого внимания. Каникулы...

Маленькая Готэм Плэйс был самым красивым и нарядным местом города. Большая рождественская ель, купленная мэрией на севере страны, возвышалась перед зданием центрального банка. Возле елки соорудили помост для ораторов, который сейчас окружала толпа пенсионеров и безработных. Они ждали подарков, которые обычно раздавали городские благотворительные организации после церемонии зажигания рождественской елки. Щелкали затворы фотоаппаратов, сверкали вспышки – это работали корреспонденты местных газет, собирая материал для праздничного выпуска.

Из небольшого шатра позади помоста вышла высокая стройная длинноногая девушка в короткой норковой шубке. Она грациозно прошлась перед публикой и объективами, ослепительно улыбаясь, и остановилась у микрофонов. Сбросив с плеч шубку и оставшись в пестром купальнике, отороченном пушистым белым мехом, она томно проговорила:

– Ну что? Нравится?

Толпа одобрительно загудела и захлопала в ладоши.

– Дамы и господа! – уже громким официальным голосом продолжала красавица. – Граждане Готэм-Сити! Прошу внимания! Пора зажигать елку!

Она подошла к большому красно-белому кубу, разукрашенному цветными лентами и блестками, и обеими руками нажала огромную синюю кнопку. Елка вспыхнула разноцветными огнями, раздались взрывы петард и на собравшихся посыпались тучи конфетти.

Лицо девушки сияло неподдельным счастьем, толпа ревела. Восторженный вопль отразился от стен окрестных домов и, усиленный многоголосым эхом, понесся в разные стороны по улочкам, отходившим от площади. Гул оваций докатился до самых окраин, затихая в глубине малоэтажных районов...

Самый большой небоскреб Готэма был погружен в вечерний мрак. Только вывеска над стеклянной дверью подъезда светилась алыми огнями: "Шрекки" и зубастые кошачьи мордочки – символ компании – ехидно улыбались прохожим. Свет горел в стеклянном куполе, где размещался кабинет главы фирмы.

За большим круглым столом сидело пять человек. Все они выглядели не лучшим образом: казалось, что наступающее Рождество празднуют все, кроме них. До праздника оставалось совсем немного времени, а эти люди, наверное, последние во всем городе, еще были на работе.

Полнеющий мужчина средних лет медленно поднял руки и, заложив их за голову, еле заметно потянулся, пытаясь размять затекшую спину.

– Надеюсь, – со вздохом проговорил он, – это Рождество будет счастливым.

Сидевшие рядом кисло заулыбались, опуская глаза.

Высокий худощавый человек в роскошном костюме поднялся с кресла и подошел к небольшому столику, на котором ровными рядами стояли разнообразные бутылки. Выбрав одну из них, он налил в высокий бокал золотистый напиток и медленно вернулся на свое место.

– Господа, – его голос был тихим, но с отчетливыми властными нотками, – мне неприятно говорить о моих проблемах в этот вечер. – Он немного помолчал, выдерживая паузу.

– Какая разница. Все равно тебе придется это сделать, дорогой Макс, не сегодня, так завтра.

– Вы правы, господин мэр. Вы прекрасно знаете, что если мы будем строить, то нам понадобится разрешение на строительство, подписанное, между прочим, не только вами, а также документы на аренду участков земли. Вы, наверное, в курсе, что это будет электростанция?

– Электростанция? – мэр удивленно поднял брови. – Макс, подожди. Зачем нам электростанция?

– Но ведь мы договорились, что я начну постройку какого-нибудь объекта, полезного всему городу.

– Да, был такой разговор. Но электростанция... Господи, Макс, да у нас электричества столько, что хватит, наверное, до середины следующего столетия, даже если во всей стране будет электрический кризис. Почему бы тебе не заняться чем-нибудь другим?

– Другим? Чем же? У вас есть конкретные предложения? Я вас внимательно слушаю.

– Вы хоть изредка читаете газеты? Хоть что-нибудь, кроме бумаг вашей фирмы.

– На что вы намекаете?

– Ни на что. Возьмите вечерний номер любой газеты. Это просто средневековье какое-то. "Снова видели пингвина", "Ужас живет в нашей канализации!"

– Ах, это! – Макс взял со стола толстую подшивку газет и, перелистав ее, процитировал: "Пингвин – человек или миф?" – Я в курсе, господин мэр.

– Но надо же что-то делать!

– Но я – бизнесмен, а не супермен и не член муниципального совета. По-моему, этот вопрос нужно адресовать главному архитектору, ассенизационной службе, наконец, полиции, которая, похоже, не лучшим образом справляется со своими обязанностями, если до сих пор она не в силах прекратить скандальные мистификации каких-то шалопаев и хулиганские выходки банды клоунов, которые будто бы тоже живут в городской канализации. Именно это я считаю настоящим ужасом.

– Сейчас мы говорим не о работе полиции, господин Шрекк.

В зал вошла секретарша Шрекка с большим металлическим кофейником в одной руке, и подносом с миниатюрной сахарницей и молочником – в другой. По очереди она подходила к сидящим мужчинам наливала дымящийся кофе в стоящие перед ними чашечки. На мгновение мэр запнулся, провожая хищным взглядом покачивающиеся бедра секретарши, но почувствовав на себе иронический взгляд Макса, продолжил:

– Дело совершенно в другом.

– В чем же?

– Почему бы вам не вложить свои деньги в решение проблемы с канализацией? Мы восстановим обветшавшие коммуникации, и все будет в полном порядке. Мы спасем город от страха перед надвигающейся опасностью. Общественность не забудет этот гражданский подвиг.