Текст книги "Слезы на лепестках роз"

Автор книги: Би Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Патрик проснулся первым. И ночь, и гроза остались позади. Уже занялся сверкающий, обновленный, как и он сам, день. Рассматривая котенком свернувшуюся у его груди спящую Джордану, он испытывал радость, сметавшую с его души все прошлые боли. Ее любовь избавляла его от горьких воспоминаний, и на их место пытались пробраться мечты, в которых он прежде не желал признаваться.

Он знал, какую цену она заплатила, какие принципы принесла в жертву, безоглядно доверившись ему.

Ей нужны его слова; она имеет на них право. Но он тоже должен быть уверен. В ней, в Джордане, только в ней.

Он никогда не произносил "я люблю тебя". Возможно, ему и не выговорить такого.

Сожаление за все, что он потеряет, если эти слова так и не будут сказаны, рвало его душу безжалостными когтями, и сладостная любовная истома прошедшей ночи оборачивалась отчаянием.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, он поднялся с постели и, тихо ступая босыми ногами, прошел к балконной двери. Кудесник Осака сотворил чудо. Сад, всего лишь несколько недель назад заброшенный и дикий, теперь поражал буйством жизни. Кивали головками бессчетные розы, источавшие волшебный, слегка пряный аромат, разносимый ветерком по всему саду.

Азиатские розы. Он узнал о них все – от названий до времени цветения – в поисках самых благоуханных.

Да, вот эти, очень хороши – отливают пурпуром и золотом. Он вдыхал дивный аромат и представлял себе, какое наслаждение получит от него Джордана. На следующее лето, в июне, когда старинные садовые розы с такими удивительными названиями – Дамасская, Глория, Румянец девушки – расцветут во всей красе, он будет гулять с ней по саду и рассказывать были и небылицы, связанные с прославленными цветами.

В июне, почти через целый год. Кто знает, где он будет через год – и что случится с ним, с Джорданой? О времени думать не хотелось. Их день – сегодня, долгий, блаженный день. Подхватив по пути розу из вазы на столе, он опустился перед кроватью на колени.

– Джордана. – Ее имя прозвучало как вздох, дыханием коснулось ее щеки, такой же бархатной, как лепестки розы, поднесенной к ее лицу.

Он смотрел, как вспорхнули ее ресницы, поднялись, протянулись к нему руки. Ее губы изогнулись в улыбке, густые ресницы пушистой тенью окружили глаза, завораживающие его своей тайной. Ее пальцы прикоснулись к его лицу, задержались на губах.

– Доброе утро. – Она мягко рассмеялась. – Должно быть, уже утро, я чувствую себя чудесно.

– Правда? – Его голос звучал хрипло, сдавленно. Только потому, что наступило утро?

– Потому что наступило наше утро… – Она запнулась, и легкий румянец медленно окрасил ее щеки.

Бледно-розовый, оттененный пурпуром цветка у ее лица. -Время…

– Сожалений, любовь моя?

– Никаких сожалений! – Позабытая роза вздрогнула, рассыпав свои лепестки, как драгоценные бусинки, на ее груди. – Никаких и никогда.

Когда их тела слились, Патрик понял: что бы ни принес завтрашний день, пока на свете существуют розы, ему не забыть Джордану.

– И ты с этим управился за несколько недель? Взявшись за руки, они бродили по дому. Обернувшись к высоким окнам, когда-то занавешенным тяжелыми шторами, Джордана ощутила свет на своем лице. – Дело даже не в свежей краске или новой мебели, даже не в том, что ты убрал портрет бабушки. Вместе с темнотой ты вымел отсюда все прежние воспоминания.

– Мы начинаем новую жизнь. Воспоминания допускаются только хорошие. И это еще не все.

– Не может быть! – Выпустив его пальцы, она закружилась на месте, как ребенок, раскинув руки.

Словно собиралась обнять все, что он ей показал. Разве можно еще что-нибудь добавить к такому чудесному дню?

– Можно. – Снова поймав ее пальцы, он прижал ее руку к себе и направился в сад.

– Как?! – Лицо Джорданы выражало неподдельное изумление. Она трогала изгородь, розы, улыбалась глупым "четырехчасничкам". – Наш заброшенный сад давно уже одичал. Бабушка прогнала садовника.

– Как только поняла, что для тебя значат цветы, вставил Патрик. – С этим покончено раз и навсегда.

Жестокости и предательству сюда ходу не будет – в наш дом и в наш сад. Мы не пустим в этот райский уголок злых людей. Ни твою бабушку, ни мою мать.

Джордана сорвала розу. Патрик и вправду сотворил рай! Тут можно укрыться от всего мира. На какое-то время. Все равно придется этот рай покинуть, и, быть может, скоро. Сохранит ли ее память этот пропахший розами день, похожий на сказку? Страх начал протачивать лазейку в сердце, которое хотело только любить и быть любимым.

Восторг исчез, Она так притихла, что Патрик почти физически ощутил ее страх. Обняв ее за плечи, он развернул Джордану к себе. Слезы блестели в ее глазах, повисали каплями на ресницах.

– Не плачь. В жизни ничего вечного не бывает. Надо принимать мгновения блаженства, когда они приходят, и уметь наслаждаться ими.

Звонкие нотки еще таяли в воздухе, когда Джордана отложила старинную гитару. Последние полчаса, откинувшись на разбросанные по постели подушки, она, как дитя, прижимала к себе инструмент, рассеянно извлекая из него мелодичные аккорды.

Удивленный наступившей тишиной, Патрик поднял голову от работы и отложил документы в сторону.

Целый день ее что-то тревожило. Вернувшись из офиса, он нашел Джордану погруженной в себя и подавленной. Он терпеливо выжидал, пока она сама захочет сказать, в чем дело. Сейчас, взглянув на нее, сидящую на постели в позе индианки, с опущенным долу взором, со сцепленными на коленях руками, он сделал осторожный шаг навстречу:

– Что с тобой, Джордана?

Ее пальцы разжались и сцепились снова.

– Сегодня звонил Филипп.

– Какого черта ему нужно?

– Пора снимать продолжение "Девушки лета".

– Когда?

– Завтра; в крайнем случае – послезавтра.

Патрик знал уже, что сниматься она не любит, согласилась лишь для того, чтобы помочь старому другу. Обед у мадам Зары в тот день, когда он ее впервые увидел, был устроен в честь первого большого успеха Филиппа: он добился разрешения на съемки "Девушки лета". Для Джорданы они должны были стать последними.

– Кажется, эти съемки тревожат тебя больше, чем раньше Джордана кивнула. Выходные, которые они собирались провести вместе в этом доме, превратились в долгие недели, и за это время Патрик научился разгадывать ее настроение.

– Я буду сниматься не одна.

– Тебе страшно работать с незнакомым человеком?

– Да, но я не могу объяснить почему.

– И не нужно.

– Я знаю. – Она улыбнулась. – Тебе ничего объяснять не нужно.

– Я имел в виду, что тебе не придется работать с незнакомцем.

– Я же дала слово. Я не могу подвести Филиппа.

– Ты его и не подведешь…

– Но как…

– С тобой буду сниматься я.

Джордана пришла в крайнее изумление.

– К чему тебе лишнее напряжение!

– Никакого напряжения. Если уж на то пошло, Конрой помог нам познакомиться, а Ричард Чессен помог мне тебя найти. Так что я, можно сказать, их должник. И участие в съемках финала "Девушки лета" станет моей оплатой долга.

– Но ты же не хочешь, чтобы весь свет увидел нас вместе!

– Вот как? – Он встал из-за стола, подошел к ней и присед рядом. – Где на этот раз будут проходить съемки?

– Там же, где и начинались, – на лугу.

– Невинная девушка прошла весь круг, и теперь у нее есть возлюбленный.

– Верно.

– Этот возлюбленный – я. Я собираюсь сыграть самого себя. – Он поцеловал ее, легонько, не осмеливаясь на большее, слишком уж она была соблазнительна в длинной легкой блузе из желтого шелка, накинутой на голое тело. Рэнди, подбиравшая для Джорданы одежду, явно имела тайный умысел. Догадавшись, что их свидание затянется, постаралась, чтобы соблазн не ослабевал. Шутница Рэнди. Но как ни велико было искушение скинуть с Джорданы золотистый шелк и увлечь ее в постель, сперва надо было расправиться с делами.

– Патрик, подумай! Снимки появятся во всех газетах. Рэнди, когда приезжала сюда в последний раз, сказала, что о нас уже ходят слухи, хотя мы редко появляемся вместе на людях. А уж если мы вместе появимся перед кинокамерой… – Джордана в смятении пожала плечами, – ни у кого не останется сомнений.

Он помрачнел и, отстранившись от нее, подошел к окну.

– Тебе хочется сохранить наши отношения в тайне?

Джордана разгладила на обнаженной ноге шелк цвета солнечных лучей. И кивнула, нервно пробегая пальцами по гладкой поверхности.

– Да, я думаю, это избавит тебя от ненужных осложнений, когда…

– Не нужно меня ни от чего избавлять. Если на то пошло, мне не терпится показать всему свету, что ты моя.

Блестящий шелк съежился под судорожно сжатыми пальцами.

– Собственность, которой можно щеголять? Как и прочие твои женщины?

– Проклятье! – Возмущение бешеной волной взмыло вверх. – Прочие женщины в моей жизни не имеют к этому никакого отношения. Никакого! – Он обуздал свой гнев, вспомнив все, что она принесла ему в жертву. Джордана дорога ему. Знала бы она, как дорога! Он старался показать ей это любыми способами, но слов, которых она ждала, боялся – они дали бы Джордане неограниченную власть над ним. Собственное унизительное малодушие вызвало новый приступ гнева, который он излил на нее. – Если ты так наших отношений стыдишься – пожалуй, лучше их прекратить. Отправимся каждый своей дорогой и забудем друг друга.

Лицо ее стало мертвенно-бледным, огромные глаза не отрывались от него, и Патрик, уже не разгневанный, а перепуганный, отдал бы все на свете за то, чтобы она могла его видеть в эту минуту.

Джордана начала было говорить, но слова никак не шли с пересохших губ. Он смотрел на нее, она знала это. Как знала всегда, когда он рядом. Когда он напряжен или спокоен, встревожен или счастлив. Она все всегда знала о нем, и все-таки этот взрыв обрушился на нее внезапно. Банальный разговор вдруг принял неожиданный оборот и стал опасным.

Патрик со свойственной ему прямолинейностью коснулся самой сути проблемы. Да, она хотела оставить в тайне их связь. Сперва стыдилась – старые уроки забываются с трудом. А потом боялась – за их удивительный, волшебный мир вдвоем. Боялась, что его разрушат извне враждебные силы.

Она произнесла шепотом, напоминавшим шелест:

– Ты и вправду этого хочешь, Патрик? Покончить с нашими отношениями? Когда-то я попросила тебя остаться. Что мне делать теперь – уехать?

– Это твой дом, Джордана. И как ты поедешь одна, совсем беспомощная?

– Неважно, чей это дом, а проблема моей беспомощности легко решается телефонным звонком. Мы с Рейфом стали добрыми друзьями. Он поможет мне с отъездом. – Она замолчала, ее руки снова мучительно сжались. – Ты этого хочешь, Патрик? Мне позвонить Рейфу?

Патрик отвернулся. Он едва справлялся с непреодолимым желанием обнять ее, посадить на колени, приласкать, подарить те простые слова, что так нужны ей.

И вместе с ними подарить ей возможность причинить ему боль, которую может причинить только она.

Не в силах сдерживать свой гнев, он с глухим стоном обернулся к ней, и его глаза с набрякшими веками впились в ее бледное, обрамленное спутанным золотистым ореолом лицо. Он ощущал ее лихорадочно бьющийся пульс на своих губах так же отчетливо, как если бы они были прижаты к нежной ямочке на ее горле. Перед глазами появилась нежная грудь, усыпанная алыми лепестками роз.

Огромные плечи опустились, каштановая грива качнулась из стороны в сторону. Хрип, рвавшийся из груди, обернулся вздохом.

– Нет, – произнес он наконец очень мягко. – Нет, Джордана, не нужно звонить Рейфу.

Джордана не сказана в ответ ни слова. Лицо ее, когда она кивнула, было замкнутым.

Гнев внезапно сменился страхом. Страхом, что он ее потеряет. Она ускользала от него, пряча чувства под маской бесстрастия. А он был не в силах вынести, чтобы хоть частичка ее оказалась вне его досягаемости. Джордана должна принадлежать ему безраздельно. Он немедленно хотел убедиться в ее безграничной преданности.

– Сними рубашку, Джордана. – Командная нотка металлической нитью вплелась в бархат его голоса.

Оставшаяся капля краски покинула ее и так бледное лицо, сделав его совсем пепельным. Ее глаза, ее прекрасные слепые глаза, горели хрустальным огнем.

Она не пошевелилась, и он медленно пересек комнату, на ходу сдергивая с себя рубаху.

– Он подкрался к ней неслышной поступью льва.

Хищник, вознамерившийся получить свою добычу.

– Не сейчас, Патрик…

– Сейчас, Джордана. – Он остановился у кровати, глядя на нее сверху вниз. Не дождавшись повиновения, он просунул руку между пуговицами рубашки, накрыв твердой, шершавой ладонью ее грудь. Пальцы погладили гладкую кожу, нашли мягкий сосок. С мрачным, распутным удовлетворением он почувствовал, как напрягается плоть под его пальцами, увидел, как смягчается каменное выражение ее лица. Мужское "я" исцелялось, и от ее тихого, покорного стона желание, как разжатая пружина, вышло из-под его контроля.

Он заставил себя отодвинуться, заставил свои руки медленно соскользнуть с ее тела. Смотрел, как на ее щеках медленно загораются алые пятна – подобно румянам на восковом кукольном лице, и странное, чуждое ему ощущение полоснуло его точно бичом.

Жгучий стыд, в котором он не желал признаваться.

Джордана вслушивалась в его хриплое, натужное дыхание, пытаясь найти в его молчании какую-то зацепку для понимания. Крошечный нюанс, который объяснил бы эту мгновенную перемену в нем. Она думала, что ей известны все его настроения, но таким он не представал перед ней никогда. Даже в самом начале их отношений, когда он, казалось, ее почти ненавидел.

– Быстрее, Джордана.

Этот голос показался ей почти незнакомым, и она поняла, что Патрик на пределе терпения. Это неразгаданное, но далекое от вражды настроение заражало ее, она больше не могла ему противиться. Ее руки медленно скользнули к пуговице на воротничке рубашки, замерли, неловко спустились к следующей, и следующей, пока не была расстегнута последняя пуговица – одеяние блестящим ворохом окружило ее бедра.

– Сейчас, Патрик, – ответила она уверенным, четким голосом.

Обнимая ее, он уже сомневался, кто оказался победителем в этой схватке и кто кому принадлежит безраздельно.

– Патрик…, что?! – Дэр Маклачлан, друг Патрика, оказавшийся проездом в Атланте, уставился на Рейфа Куртни.

– То, что слышал, – весело заверил его Рейф.

– Патрик Маккэлем позировал для журнальной рекламы? Не верю.

– Уж поверь. Снимки появились на развороте последнего номера "Конститьюшн", а на следующей неделе повторятся в каком-то дамском журнале. Публика в восторге. Их называют золотой парой. В их жизни не осталось тайн – весь свет извещен о том, где они живут и чем занимаются. Ради любви отшельница отказалась от уединенной обители! – Рейф хмыкнул. – Патрик такой шумихи не ожидал, но Ричард Чессен, спонсор "Девушки лета", на седьмом небе от счастья. Куда бы они ни явились, везде становятся гвоздем программы.

– Значит, он и в самом деле увлечен этой женщиной?

– Увлечен? – Рейф жестом показал на Патрика, сидевшего рядом с Джорданой в центре похожего на жужжащий рой кружка. Так же как и прочие гости, он был облачен в вечерний костюм, гофрированный воротничок рубашки сиял девственной белизной над черным смокингом. Даже двум лучшим своим дружкам он показался весьма эффектным. Патрик внимательно вслушивался в то, что отвечает Джордана своим многочисленным поклонникам. Украшенное блестками платье в голубых и кремовых тонах перелива-. лось и льнуло к ее телу с каждым движением, с каждым поворотом к очередному воздыхателю.

– О господи! Да она же настоящая красавица! Весьма высокая оценка в устах Дэра, жителя Южной Каролины, у которого никогда не хватало времени на женщин.

– Да, – подтвердил Рейф. – Но для Патрика она не просто красивая куколка.

– Надо думать. Ты только полюбуйся, он же с нее глаз не спускает. Впрочем, трудно его винить. Когда такая прелестная женщина с интересом смотрит на другого, поневоле начнешь ревновать.

– Она этого другого не видит, Дэр. Джордана – слепая.

– Слепая? Это очаровательное создание не видит?

– С самого рождения. – Рейф подхватил пару бокалов у официанта, обносившего гостей напитками. В дальнем углу комнаты пианист принялся наигрывать популярные мелодии из фильмов. Сидевшая рядом дамочка подскочила от избытка желания поплясать и плеснула на Рейфа виски. Сколько же дурех таскается на эти вечеринки, подумал Рейф. На сей раз вечеринка была посвящена грандиозному успеху композитора, работающего в одном из многочисленных филиалов Патрика. Кому бы вечеринки ни посвящались, ни он сам, ни Дэр, ни Патрик, ни тем более Джордана не выносили их.

Дэр, перекрикивая шум, спросил:

– А Патрик знал?

– Когда влюбился – с первого взгляда, – нет.

– А что случилось с его последней дамой?

– Маив Дельмари, – подсказал Рейф. – Распрощался с обычной своей щедростью, осыпав драгоценностями. В этот раз потребовались рубины.

– Она, кажется, не из тех, кто с легкостью отказывается от добычи.

– Верно. Она все время кружит рядом. Я только что видел ее здесь.

– Да-а, – протянул Дэр.

– Но Маив Джордане не соперница. Наша красавица – истинная женщина. Пусть даже такая же сильная, как и прекрасная. Она всегда будет нуждаться в Патрике.

– Аминь.

Рейф сделал глоток из бокала, нахмурился и отставил его в сторону.

– А тебя что привело в Атланту, да еще занесло на эту вечеринку?

– Привез записи нашему хозяину для оценки.

– Все еще надеешься убедить своего братца Джеми, что его удел пианино, а не выращивание деревьев?

– Я заставлю его трудиться все лето, пока он не высунет язык от усталости. А когда увижу, что он готов меня выслушать, передам ему слова маэстро.

– Патрик говорил, что твой брат талантлив, а в вундеркинды не рвется. Но неужто парень не понимает, что его руки – слишком большая ценность, чтобы ими рисковать? Стоит потерять палец – и прощай блестящая карьера!

– Он молод и слишком уверен в собственной неуязвимости. – Дэр поставил свой бокал рядом с бокалом Рейфа. – Он и мысли не допускает, что может покалечить руки, зато я каждый раз, как он отправляется в лес, места себе не нахожу от тревоги.

Патрику к этому моменту до смерти надоели льстецы, претендовавшие на внимание Джорданы.

Обняв ее за плечи, он двигался сквозь толпу как линейный корабль, ледяным взглядом пресекая любые попытки приблизиться к своей даме. Но как только он заметил Дэра, лед растаял, и лицо его осветила улыбка.

– Дэр! – Он выпустил Джордану из объятий лишь затем, чтобы пожать протянутую ему руку. Когда церемония знакомства завершилась и его рука вернулась на прежнее место, он поинтересовался:

– Что тебя привело сюда?

– Не что, а кто. Джеми.

– А, отступник с волшебными пальцами. – Он пояснил, обращаясь к Джордане:

– Джеми просто не правдоподобно талантлив, но, увы, музыка – не первая его любовь.

– А сколько ему? – Грудной голос Джорданы перекрыл гомон толпы.

– Восемнадцать, – пробурчал Дэр; – Достаточно взрослый, чтобы понять, какой дар выпал на его долю, и не швыряться им.

– Трудный возраст, – напомнила Джордана.

Дэр рассмеялся добродушно и даже ласково.

– У Джеми любой возраст – трудный.

– Потому что из всей троицы младших братишек Джеми больше всех напоминает старшего братца Дэра. Упрямый, самоуверенный, нахальный. – Патрик рассмеялся. – Продолжать?

– Полагаю, мисс Даниэль уже уяснила ситуацию, сказал Дэр и добавил в качестве дополнительной справки для Джорданы:

– Северная Каролина кишит упрямыми шотландцами. Судьбе было угодно, чтобы двое самых упрямых появились в одном семействе.

– Мне кажется, вы с братом очень любите друг друга, и он мечтает быть похожим на вас, – предположила Джордана.

– Навряд ли! – Дэр покачал головой. – Мечтают быть похожими на героев, а я – не герой.

– А может, для Джеми вы – герой. Патрик мне немного рассказывал о вашей семье. Как вы все дружны и как заботливо растили вы своих братьев. – Она подняла к Патрику улыбающееся лицо. – Ну, и конечно, жаловался, что вы постоянно его обыгрываете в шотландских играх.

Один из гостей, явно перебравший у стойки бара, налетел на Джордану, отбросив ее прямо на Патрика.

Едва тот убедился, что с ней все в порядке, как тут же развернулся к нахалу с такой яростью во взоре, что несчастный исчез в мгновение ока, лепеча извинения.

– Неуклюжий сукин…

Пальцы Джорданы успокаивающе сжали руку Патрика.

– Он же не нарочно, пострадавших нет, если не считать его самолюбия и твоих нервов.

– Какого черта мы вообще сюда заявились?

– Ты этого захотел, Патрик…

– Ну так вот, я уже расхотел. Поедем домой, Джордана, мне не нравится это сборище. – После этого Патрик изволил вспомнить о друзьях. – Приятно было увидеть тебя, Дэр. Мы с Джорданой в ближайшее время собираемся в Каролину. Я хочу познакомить ее с Рэйвеном. У них общее хобби – цветы. – И, резко переменив тему, обратился к Рейфу:

– Самолет будет готов к завтрашнему дню?

– Он уже готов, и все приказания выполнены. – Лицо креола выражало подозрительную торжественность.

– Тогда увидимся в девять.

– Как изволите, босс, – ответил Рейф и, обращаясь к Джордане, произнес потеплевшим голосом:

– Спокойной ночи, Джордана, удачи тебе.

– Спасибо, Рейф Спокойной ночи, Дэр.

Прежде чем Дэр успел ответить, Патрик уже увлек ее от них. Мягко, но уверенно он отодвинул в сторону хихикающую девицу, желавшую познакомиться, и но столь мягко – приятной наружности молодого актера, жаждавшего пригласить Джордану на танец.

Дэр оторвал от двери изумленный взгляд – Цветы? Он хочет познакомить Джордану с Рэйвеном, потому что оба интересуются цветами? Да Патрик-то что в цветах понимает?

– Он сильно поднаторел в этой области.

– Из-за Джорданы?

– Теперь у него все из-за Джорданы. – Рейф обводил взглядом толпу, гадая, когда он сможет уйти и каким образом ему проскользнуть мимо блондинки, весь вечер не сводившей с него глаз. – Завтра он везет ее на консилиум к самым крупным специалистам. Он не сомневается, что можно вернуть ей зрение.

– А шансы действительно есть?

– Ни единого, черт возьми.

– Тогда зачем?…

– Зачем Патрик это делает? Затем, что не может поверить в невозможность чуда. Иногда его вера срабатывает – меня сейчас не было бы в живых, если бы он с таким упрямством не считал невозможное возможным. А зачем Джордана подвергает себя таким бессмысленным испытаниям? Она его любит.

– И поедет с ним, чтобы снова выслушать душераздирающее заключение. Не в первый раз, я уверен.

– Да, а Патрик испытает страшную боль, когда ему придется признать, что чудо, о котором он так для нее мечтал, действительно невозможно.

– Неужели он не мог найти более подходящую женщину?

– Более подходящей нет. – Рейф покачал головой.

Даже если обыскать весь свет. Да, кстати, ты напомнил мне о самолете. Его нужно проверить перед полетом.

– У меня на вечер заказан столик у мадам Зары.

– Счастья тебе. – Рейф шутливо отсалютовал на прощание.

– Счастье нам обоим не помешает. Патрик свое поймал.

– Да. – Рейф взглянул поверх толпы. На город опустилась ночь, расцветив его огнями, которых никогда не увидеть Джордане. Впрочем, за двадцать восемь лет многое изменилось, и медицина тоже. – Может быть, завтра, или послезавтра, или же через месяц удача все же снова улыбнется ему.

– Медицина припасет для него чудо?

– Ага, – пробормотал Рейф. – Чудо для Патрика.