Текст книги "Слезы на лепестках роз"

Автор книги: Би Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Осторожные шажки нарушили тишину. Легкий звук, почти потерявшийся в шепоте ветерка. Джордана притворилась крепко спящей, ожидая следующего шажка и – еще одного. С пронзительным визгом упругое тельце оказалось на ней, и малышка, хихикая и вертясь юлой, принялась покрывать ее лицо поцелуями.

– Ты поймана! – с проказливым восторгом вопила Кэсси. – Ты не слышала, как я подобралась!

– Кэсс! – изобразила изумление Джордана, подбирая под себя длинные обнаженные ноги. – Господи, откуда же ты взялась? – Она схватила отбивающуюся малышку, притянула ее, визжащую, хохочущую, к себе, поцеловала смешливое создание, вызвав новую волну радостного хихиканья. – Ты появилась так тихо, будто свалилась с неба.

– Нет! Не с неба! – Кэсси расплылась в улыбке, с готовностью включаясь в любимую игру.

– Ты проплывала мимо на воздушном шаре. Красном, как мой купальник, с нарисованными желтыми слониками.

Малышка захлопала в ладоши, предвкушая очередную невероятную догадку.

– Это был живой слон. Он поднял тебя своим красным хоботом – и voila! Ты уже здесь. Нет! – Джордана умолкла, точно пораженная внезапной мыслью. Слон не красный! А совсем зеленый.

– Нет, глупая. – Кэсси сложилась пополам от хохота и ужом выскользнула из объятий Джорданы на каменный парапет вокруг бассейна. – Зеленым было мое ванильное мороженое! Но я и вправду нарисовала в школе слона. Мамочка приклеила его на холодильник. Хочешь, расскажу тебе о нем?

Джордана фыркнула от смеха. Слон появился в их игре неспроста. Кэсси была на них помешана. Еще с младенчества. Но и теперь, в свои девять лет, когда болела или грустила, всегда доставала Фанни Фэнни, потрепанного слоненка, с которым засыпала еще в колыбели, Это был первый подарок Джорданы дочери Рэнди.

– Умираю от желания услышать о твоем слоне. Джордана призывно похлопала ладонью по шезлонгу. Давай устраивайся рядышком и расскажи мне о нем все. – Обняв прильнувшую к ней Кэсси, Джордана начала их обычную забаву:

– Хобот у него длинный?

Длиннее, чем хвост? Сколько у него ног? Они полностью зеленые – или же коготки ярко-красные?

– Нет, глупая. – Любимое выражение Кэсси в последнее время. – Хамфри – настоящий слон, он серый!

– Серый! – произнесла Джордана в притворном отчаянии от собственной недогадливости. – А! Ну конечно же, серый. Именно этот цвет предпочитают все приличные слоны на свете. Но… – Она наклонилась к ушку Кэсси, чтобы прошептать:

– Я все же очень надеюсь, что коготки у него розовые.

Кэсси не замедлила разразиться хохотом.

В кабинете рядом с кухней Рэнди оторвалась от меню на следующую неделю, привлеченная звуками, доносившимися от пруда. Тревожная морщинка на лбу впервые за весь день разгладилась, когда она увидела подругу и дочь, забавлявшихся вместе, будто они ровесницы.

– Нет, клянусь, – покачала головой Рэнди, – когда они принимаются за свои глупости, я не знаю, кто из этих двоих смеется громче.

Она ворчала, но с нежностью и облегчением, потому что именно этого и ждала целый день. Ждала, когда Кэсси вернется домой и вытянет Джордану из ее опасной задумчивости.

Вчера вечером, после ухода сначала Патрика, а затем Филиппа, Рэнди ожидала расспросов, объяснений, даже обвинений. Но Джордана притихла…, как-то странно притихла. За ужином она казалась рассеянной и быстро ушла, сославшись на усталость. Но ночью Рэнди слышала ее беспокойные шаги.

Сегодня утром, сразу же после завтрака, к которому едва притронулась, Джордана закрылась в своем кабинете и работала. Сочинять музыку, рассказы и песни для детей было ее настоящим призванием. Той работой, которую она действительно любила.

Джордана никогда не училась игре на пианино или гитаре, но тем не менее играла и сочиняла как профессионал. Добившись желаемого от стихов и мелодии, сама записывала песню на пленку. Затем запись прослушивал специалист. Позже песни переносились на пластинки и распространялись небольшой фирмой, много лет назад организованной Джорданой.

Фирма с простым названием "Полет", скромная и неприбыльная, ставила своей единственной целью развлечь и поддержать детей. Детей, страдающих слепотой, глухотой, умственными расстройствами, физическими дефектами или хроническими болезнями. И обычных детей, которым просто нужна помощь.

По мнению негритянки, Джордана была удивительной женщиной – заботливой, щедрой, талантливой. Но чересчур суровой к себе. Когда-то, в самом начале их дружбы, Джордана в ответ на похвалу Рэнди с тайной горечью произнесла "ученая идиотка".

Ответная ярость Рэнди не поддавалась описанию.

Она изрыгала все известные ей проклятия и на ходу измышляла новые, кляня не Джордану, конечно, а Эмму Даниэль. Именно таким уродливым ярлыком наградила взбесившаяся от жира старая ведьма несчастного ребенка, чтобы побольнее обидеть его. Истощив в потоке брани ярость, обессиленная Рэнди торжественно поклялась, что к своей Кэсси она такое чудовище ни за что не подпустит.

Ни до, ни после этого случая злобная кличка не всплывала в их разговорах.

Во всяком случае, так было до недавнего времени.

Неуемный восторг восемнадцатилетней девчонки, открывающей жизнь, в которой ей отказывала злобная старуха, постепенно угас. Возможно, это отчасти было данью зрелости, но Рэнди в возраставшей замкнутости подруги чудилось нечто опасное.

Она наблюдала, как сгущаются тучи, но была бессильна их остановить. И вдруг в замкнутый круг жизни Джорданы ворвался Патрик Маккэлем. Упрямый, решительный, дерзкий и чуть ли не деспотичный. Заинтригованный таинственностью Джорданы, подстегнутый ее безразличием, одержимый желанием обладать ею. Он мог стать стихийным бедствием или посланцем небес.

Джордана испытывала тревогу, и у Рэнди не возникало сомнений, что источником этой тревоги был Патрик Маккэлем. А это значило, что вся вина лежит на ней, Рэнди.

Изнемогая от необычного напряжения, она ждала целый день, пока откроется дверь кабинета, готовая ринуться на помощь. Но эта возможность так и не появилась. Затем Джордана переоделась в купальник, устроилась на своем любимом месте у бассейна, и у Рэнди появилась надежда. Сейчас, наблюдая за беспечной игрой Джорданы с малышкой, Рэнди ощутила нечто большее, чем надежду.

– Мне точно известно, что требуется этой парочке. Развернувшись на каблуках, она проследовала на кухню и, поставив на поднос миску еще теплого шоколадного печенья, графин с лимонадом и три бумажных стаканчика, направилась к бассейну.

– Печенье! – заверещала при виде подноса Кэсси.

– Дар примирения, – пробормотала Рэнди, опуская поднос на столик рядом с Джорданой и сама пристраиваясь в кресло напротив нее.

– А ты что, с кем-то поссорилась, мамочка?

– Нет, дорогая. Просто сделала ошибку.

– А! – Кэсси, потеряв к этой теме интерес, принялась за второе печенье. – А можно перед ужином немножко поплавать, мамочка?

– Конечно.

– Вот здорово! – Кэсси никогда не ходила спокойно, если могла побежать, что она сейчас и сделала.

Рэнди проследила взглядом, как она исчезла в доме, а потом обернулась к Джордане:

– Прости меня.

Джордана была озадачена.

– За что?

– За вчерашнее. За то, что послала Патрика на луг.

Я знаю, ты весь день на меня сердишься.

– Я вовсе не сержусь на тебя, Рэнди. Мне и в голову не приходило обвинять тебя. Да и за что? Разве его остановишь?!

– Но я сама ему сказала, где именно вы находитесь.

– Все равно бы он нас нашел. Ты лишь ускорила дело на несколько минут. – Не только словами, но и самим тоном Джордана доказывала невиновность Рэнди. – Лимонад есть?

– Как всегда! – Рэнди хмыкнула скорее облегченно, чем весело.

Получив стаканчик с лимонадом прямо в руки, Джордана сделала глоток, потом обхватила ледяной стакан обеими ладонями, наслаждаясь его прохладой.

– Меня только удивила твоя атака на него в кухне.

Похоже, ты считаешь важным, чтобы он задержался в моей жизни. Почему, Рэнди?

– Не знаю, стоит ли говорить. Впрочем, мы всегда были честными друг с другом. – Рэнди колебалась, раздираемая сомнениями.

– Это правда. Потому твое мнение для меня очень важно.

– Что ж, тогда придется мне его высказать, – угрюмо пробурчала Рэнди и, собрав всю решимость, пустилась в объяснения:

– Ты угадала. Я действительно хочу, чтобы Патрик задержался в твоей жизни. Тебе нужен друг. Дерзкий, решительный. Способный вернуть тебя к жизни. С тех пор как ты стала работать у Филиппа… – Рэнди укоризненно покачала головой, не зная, как продолжать.

– Испугавшись известности, свалившейся на меня, я закрылась в своей скорлупе, – подсказала Джордана.

– А ты не должна этого делать. Ты слишком много можешь предложить миру, чтобы вот так прятаться.

– Миру или мужчине? Ты вроде начала с мужчин.

– А хоть бы и мужчине, но только такому, который сможет тебя оценить.

– Полагаешь, Патрик именно такой?

– Да, он тебе под стать. Такой же сильный, ведь ты, несмотря ни на что, сильная женщина. Иначе бы ты не выжила. Слабому мужчине тебя не понять. Тому же Филиппу, к примеру. Его отец работал у вас садовником, Филипп тебя знает с детства, кажется, было время кое в чем разобраться, а он видит в тебе только хорошенькое личико, которым можно воспользоваться в своих корыстных целях. Плевать он хотел на силу твоего духа. Проживи такой хоть тыщу лет – ему с тобой в мужестве не сравняться.

– И ты выбрала для меня Патрика.

– Патрик сам себя выбрал.

Джордана нащупала свободное место на подносе и поставила туда стакан.

– Пока не обнаружил, что я слепая.

– Значит, он уезжает. – Рэнди сникла от разочарования. Есть мужчины, которые встречаются только раз в жизни. Второго Патрика не сыскать. Возможно, все кончилось бы ничем, но в глубине сердца Рэнди не сомневалась, что он гоняется не за сексом. Негритянка была слишком скептичной, чтобы верить в любовь с первого взгляда. Но с первого или не с первого, все равно любовь с чего-то да начинается. И пылкое увлечение Патрика вполне могло стать таким началом.

– Патрик не уезжает. И я, кажется, сделала самую большую ошибку в своей жизни.

– Ошибку? – возрадовалась Рэнди.

– Я была зла, раздражена, выбита из колеи. Джордана пожала плечами, предоставив воображению подруги дорисовать картину. – Ты знаешь, как я ненавижу, когда люди обращаются со мной, словно я стеклянная.

– И что? Что же ты сделала, Джордана?

– А что мы знаем о Патрике наверняка? Только то, что он обожает вызов. Я с самого начала была для него вызовом. – Джордана невесело рассмеялась. – В этом и состояло мое пресловутое загадочное обаяние.

– Он принял вызов и разыскал тебя. – Рэнди следовала за мыслями Джорданы и понимала, куда та клонит. – Он не уезжает, потому что ты бросила ему еще один вызов, чем и вынудила его остаться.

– В точку! Одна моя половина желает преподать ему урок, зато другая…, просто хочет, чтобы он остался.

– Так в чем же ошибка?

Джордана подтянула ноги, обхватила их руками и положила подбородок на колени.

– Он меня поцеловал.

– И?…

– Я испугалась.

– Есть два способа пугаться. Один – от восторга.

Другой – от отвращения, допустим…, к подлости. Патрик Маккэлем, возможно, слишком высокомерен, даже властен, возможно, ему стоило бы поумерить свое "я", но говорить о подлости?… Клянусь, уж этого в нем ни капли нет. – Рэнди вдруг напряглась, глаза ее сверкнули. – Если бы я хоть на минуту подумала…

– Нет, Рэнди, – на полуслове прервала ее Джордана. – Не скажу, чтобы он был так уж нежен, но он меня не обидел. Я вообще не думаю, что он способен обидеть меня физически.

– Тогда что же?

– Я испугалась, потому что мне понравилось. Мне хотелось, чтобы он поцеловал меня снова. Никогда в жизни не испытывала ничего подобного. – Ее голос звучал тихо, сдавленно. – Что-то невероятно теплое поднималось изнутри и окутывало меня так плотно, что я уже не могла ни дышать, ни думать.

– Солнышко, именно таким и бывает поцелуй с мужчиной.

– Меня и раньше целовали.

– Но не Патрик.

– Нет. – Ее голос упал еще на тон, превратившись в шепот. – Не Патрик.

– Ты и сама прекрасно понимаешь, Джордана, что ситуация складывается двусмысленная. Ты соблазнительная женщина, он – темпераментный мужчина, к тому же влюбленный по уши. Тебе придется сказать "да" или "нет". Подумай хорошенько. Ты хочешь его?

– Я не знаю.

– Узнаешь. В свое время. – Рэнди пригладила сверкающий водопад волос Джорданы. Ее пальцы, как расческа из черного дерева, прошлись по жемчужным волнам. – Только будь осторожна.

В смехе Джорданы не было веселья.

– Поздновато заботиться об осторожности, тебе не кажется?

– Об осторожности заботиться никогда не поздно. Рэнди потрепала ее по плечу, гадая, есть ли в аду особое отделение для грешниц, подбрасывающих беспомощных котят под лапы льву и при этом беспечно советующих быть поосторожнее. Может ли котенок приручить льва? В мире случаются странные вещи. – Когда ты его снова увидишь?

– Он сказал – сегодня, а еще сказал, что ему необходимо кое-что обдумать.

– Еще бы, – пробормотала Рэнди, но, заметив несчастное выражение на лице Джорданы, весело добавила:

– У меня идея. Давайте-ка устроим сегодня ее.

– С чего это?

– А что, нужна причина? С того, что сегодня пятница! И к тому же – не мой день рождения! А на холодильнике приклеен слоник по имени Хамфри!

Джордана расцвела.

– Будем праздновать день рождения Хамфри.

– Хамфри так Хамфри! Слоны заслуживают того, чтобы в их честь приоделись. Ты уже давно не надевала свое голубое платье, да и у меня найдется кое-что хорошенькое, давно мечтающее, чтобы его проветрили!

Могу даже приготовить специальный десерт. Так… Кэсси сегодня может лечь спать попозже, поэтому назначим и время особенное. В восемь, у бассейна?

– Прекрасно, в восемь.

Рэнди поднялась и одернула слаксы.

– Похоже, у Кэсси проблемы с купальником. Пойду помогу.

Джордана осталась в саду одна с мыслями о Патрике.

Он не хотел этого. Он понимал, что это сумасшествие. Рейф без малейшего колебания присоединился бы к такому мнению. Патрик знал, что, будь у него хоть капля разума, он к восходу солнца уже сидел бы в салоне самолета, улетающего в Шотландию.

Он пообещал ей – завтра. И завтра пришло.

Дернувшись на сиденье, он ударился коленом и чертыхнулся. "Родстер" Рейфа был слишком низок для его шести с гаком футов, однако не это неудобство было истинной причиной его отвратительного настроения.

– Дурак! – процедил он. Все, что он узнал о Джордане, только подтверждало, что ему не место в ее жизни.

Все, что он узнал. Так много – и так мало. Даниэль – известная фамилия, и на него обрушилась лавина информации, в основном история знаменитой семьи.

Меньше о самой Джордане, но все же достаточно, чтобы угадать между строк какую-то тайну. Те, кто знал Генри Даниэля при жизни, припоминали и ребенка. У кого-то в памяти всплыл скандал в семье, у кого-то толки о трагедии с маленькой дочкой Даниэля. Поскольку долгие годы о ней не было ни слуху ни духу, все решили, что девочка умерла. Никому и в голову не приходило связать имя семьи Даниэль с прекрасной женщиной, украшающей обложки журналов.

– Дурак! – выругал он себя еще раз, сворачивая на извилистую дорожку, ведущую к дому Джорданы.

Выйдя из машины и сунув ключи в карман, он огляделся. Единственный огонек размытым пятном виднелся позади дома. Он уже обнаружил, что она любит сад и солнце. Возможно, сумерки тоже в ее вкусе. Если только забыть, тут же вздрогнул он, что она этих сумерек не видит. Черт, голова идет кругом.

Необычное ощущение. Отвратительное.

Поверни назад, Маккэлем, шептал ему голос разума, когда он шагал по дорожке к саду. Поверни назад, сядь в машину и отправляйся восвояси. Голос становился все настойчивее, он понимал, что нужно бы ему покориться, – и продолжал идти. Повернув за угол, он был встречен смехом и мерцающим светом свечей.

За столом с остатками блюд расположились трое.

Джордана в том самом незабываемом голубом платье, Рэнди в белом, а малышка – несомненно, дочь Рэнди в ярко-розовом. Учитывая их настроение и наряды, они отмечали какое-то событие.

Он шагнул на каменный уступ, окружающий бассейн, и сразу же увидел, как напряглась Джордана.

Поразительно, а впрочем, она и должна была первой учуять его присутствие.

– Патрик! – Она обернулась в его сторону. Его шаги, уже такие знакомые, заставили затрепетать ее сердце.

– Неожиданное вторжение входит у меня в привычку.

– Мистер Маккэлем, – поднялась поприветствовать его Рэнди. – Мы как раз заканчиваем, но если вы хотите чего-нибудь…

– Благодарю, не нужно. Похоже на вечеринку.

– В честь Хамфри! У него день рождения! – пропела малышка.

– Моя дочка, Кэсси, – пояснила Рэнди.

– Привет, Кэсси. Я – Патрик, а кто такой Хамфри?

– Это слон, который живет на холодильнике, – с готовностью выпалила малышка.

– Слон, который живет в холодильнике?

– Нет же, глупый, не "в", а "на". Он слишком большой!

– Представляю себе.

– Я нарисовала его в школе, и мы решили отметить его рождение.

– Ага, понятно, – усмехнулся Патрик. У него было маловато опыта в общении с детьми, но он заподозрил, что этот ребенок не похож на других.

– Кэсси, уже девятый час. Если ты хочешь посмотреть перед сном видик, то отправляйся. До свидания, мистер Маккэлем. – Рэнди кивнула в его сторону, потом взглянула на Джордану. – Джордана?

– Я тоже скоро приду, Рэнди, – отозвалась наконец все время молчавшая девушка. Она с наслаждением вслушивалась в дразнящий тембр голоса Патрика, сравнивая его с тем, что рассказывала о нем Рэнди.

Он высок, это она и сама поняла – по тому, с какого расстояния доносился его голос, и еще по тому, как он наклонялся, чтобы поцеловать ее. Крепкий, но стройный. Да, об этом она догадалась, когда он прижимал ее к себе. Волосы цвета темного золота. Рэнди сравнила их с листьями поздней осени и добавила, что они кольцами лежат на воротнике. Кожа отливает светлой бронзой, и на ее фоне сверкают синие глаза.

Как сапфиры – их Джордана могла только представить. Есть еще шрамы, сказала Рэнди. Один над бровью, другой на губе. Получил на ледовой площадке, во время своей любимой игры? Джордане оставалось лишь гадать.

Красивым его не назовешь, но, учитывая его размеры и масть, выглядит он потрясающе. Когда входит куда-нибудь, заверила ее Рэнди, ни одна женщина не остается равнодушной.

– Привет. Как прошел день?

– Прекрасно.

День его прошел хуже некуда, но он не собирался докладывать ей о том, как ни с того ни с сего рявкал на людей и взвинчивал всех вокруг бесполезными распоряжениями. Даже Рейф поглядывал на него с чувством, весьма смахивающим на жалость, и в конце концов посоветовал ему прогуляться домой в Шотландию и предоставить более хладнокровным расхлебывать ту кашу, что он заварил.

От жалости Рейфа он и вовсе встал на дыбы.

Вспомнил, как ненавидит жалость Джордана. Вот так его день и вертелся каруселью, постоянно возвращая его мысли к ней.

Обхватив бокал, Джордана поглаживала рифленое стекло.

– Я не была уверена, что ты придешь.

– Я тоже.

– А почему пришел?

– Хотел бы я знать. – Но он знал почему…, он хотел увидеть ее снова, вот такую, как сейчас. Спокойную, сдержанную, с одной лишь лихорадочно пульсирующей жилкой на виске – доводом, что спокойствие ложное.

– Не хочешь присесть?

– Нет, – вырвалось у него гораздо резче, чем он хотел. – Нет, – повторил он чуть мягче. – Я долго ехал из Атланты. Нужно размять ноги.

– Тогда, может быть, погуляем в саду? Там так красиво, когда всходит луна.

– С удовольствием. – Он смотрел, как она поднимается, как легкая ткань натягивается на груди, складками ложится вокруг бедер. И понимал, что следующий шаг за ним. – Но как мы с этим справимся? – Раскатистый, глухой тон выдавал смятение, не свойственное этому самоуверенному человеку. – Ты должна мне помочь.

– Ничего мудреного. Я просто возьму тебя под руку, вот так. – Она скользнула рукой под его локоть и опустила ладонь на запястье. И в первый раз улыбнулась. Чарующей улыбкой, перевернувшей ему душу.

Сад Джорданы был настоящим оазисом – изобилие цветов и вьющихся по стенам растений. Воздух пьянил ароматами, и она их безошибочно различала.

Остановилась у невзрачного, но очень пахучего растения и сорвала длинный стебелек.

– Для Кэсси, – объяснила она, снова находя его руку. – Она обожает "четырехчаснички".

С того мгновения, когда она отпустила его руку, он гадал, каково это – отрезать себя ото всего и окунуться во мрак. Для этого, должно быть, нужно особое мужество. Каждый день требует мужества. И веры – в себя, в свои возможности, в тех, кто рядом с ней. Когда ее рука снова прикоснулась к нему, он почувствовал эту веру и показался себе жалким по сравнению с ней.

– Что… – Голос изменил ему, он прокашлялся и постарался взять себя в руки. – Что такое "четырехчаснички"?

Джордана рассмеялась. Серебристый звук разнесся по саду.

– И правда, звучит словно кличка. Но им очень подходит это название – цветы раскрываются ранним вечером. Я не проверяла, ровно ли в четыре часа, но, во всяком случае, близко к тому. Кэсси любит смотреть, как они открываются и закрываются. Они не особенно красивы, зато запах чудесный.

– Похожи на сорняки.

– Многие так считают. Садовник все время ворчал, когда сажал их. И строго предупреждал, что они заполонят весь сад, они и вправду буйно разрослись, в этом уголке особенно. Но запах стоит того. – Она шла в ногу с ним. – А какие в Шотландии цветы?

Патрик сказал единственное, что знал:

– Красивые.

– И все?

– Все, что я о них знаю.

– Тогда расскажи о Шотландии то, что тебе кажется интересным.

Они шли все дальше в глубь сада, и Патрик говорил о Шотландии, подыскивая слова, чтобы она смогла понять. Он остро ощущал движение ее тела рядом со своим, прикосновение ее груди, когда она теснее прижималась к нему, поглощенная рассказом.

– Должно быть, чудесно, – дослушав до конца, сказала она. – В мире так много прекрасных мест.

Он уловил в ее тоне легкую зависть.

– Ты путешествовала?

– Очень мало. Мы с Рэнди четыре года провели в школе в Швейцарии. А теперь бываю только в Атланте. Я знаю, что на свете есть места со странными, экзотическими названиями… Кэсси без ума от географии и сейчас без конца смотрит видео. А я иногда сижу рядом и слушаю.

– География и слоны? Необычное сочетание.

– Кэсси – необычный ребенок.

Вся компания здесь необычная…

– Куда бы ты хотела поехать? Что бы тебе хотелось… – он оборвал себя, испугавшись чуть не сорвавшейся с языка бестактности.

– Что бы мне хотелось увидеть? – Джордана улыбнулась. – Слово как раз подходящее, Патрик. Не смущайся, когда его произносишь. Пусть тебя не смущают никакие слова.

– Договорились.

Она ненавидела жалость и преувеличенную заботу, ненавидела смущение, вызываемое ее слепотой.

Джордана была мужественной женщиной, и навряд ли кто-нибудь в состоянии понять, чего ей стоило это мужество. Патрику, напрочь лишенному сентиментальности, хотелось взять ее на руки, передать ей свою силу. Но он лишь привлек ее поближе и продолжал идти.

– Ну, так расскажи мне, что бы тебе хотелось увидеть?

– Многое. Большой Каньон, Скалистые горы, Голубой хребет, Австралию, Шотландию.

– Шотландию?

– Ты описал ее такой прекрасной.

– Может, когда-нибудь ты сможешь туда поехать.

– Не думаю.

Патрик услыхал тоскливую нотку, и ему захотелось, чтобы однажды она получила все, о чем мечтала. Сам он мечтал лишь об одном, мечтал с того самого мгновения, как увидел ее входящей в ресторанный зал.

Он замедлил шаг, остановился, развернул ее к себе. Он мечтал, однако не собирался воплощать свои мечты в действительность. Как не собирался вообще оказаться сегодня здесь. Но во всем, что касалось Джорданы, здравый смысл начинал изменять ему. Он прикоснулся к ее лицу, провел тыльной стороной ладони по щеке.

– Я знаю, что ты не любишь неожиданных или резких движений. Поэтому и предупреждаю. Я намерен поцеловать тебя, Джордана. Сейчас.

Его ладони оставили ее лицо, скользнули в волосы, пальцы запутались в них, притянули ее голову ближе.

Она подалась ему навстречу, прижалась всем телом, зажигая пламенем его собственное. Чистый, неискушенный поцелуй, но он потряс его. Оторвав от нее губы и крепче прижав ее к себе, он не мог понять, что же с ним делает эта женщина.

Джордана была благодарна ему за объятия. Благодарна за его силу, потому что своей у нее не осталось.

Колени ее дрожали, когда они, словно договорившись, молча повернули назад и пошли в сторону дома.

– Я обещал себе, что не стану этого делать, – прозвучал в сгущающихся сумерках голос Патрика.

– Я себе обещала то же самое. – Ее пальцы сжали ткань его рубашки. – Мы же почти незнакомы. Как такое может быть?

– Я уже несколько недель пытаюсь разобраться в этом.

Мрачный тон, каким были произнесены эти слова, ледяным душем окатил Джордану. Патрик был человек из другого мира, избалованный успехом у женщин. Вряд ли все это для него ново. Возможно, это обычный путь его завоеваний. Загадка манит, только пока она не отгадана, а жажда раздражает лишь до тех пор, пока ее не утолят.

У Джорданы пересохло в горле. Ей хотелось оттолкнуть его, но она потеряла ориентацию. Она не следила за тем, где они бродили, и сейчас не имела ни малейшего понятия, куда идти.

– Ты будешь работать завтра?

– Работать? – Его вопрос застал ее врасплох.

– С Конроем.

– Филипп вчера перед ужином уехал, – рассеянно ответила она, слишком запутавшись в смятенных мыслях, чтобы думать о Филиппе. – Его не будет неделю.

– Мне кое-что нужно сделать завтра, уладить дела, но я вернусь.

– Нет! – Почувствовав под ногами каменистый уступ бассейна, она отдернула руку. Ей казалось, что она в безопасности – от него, от себя самой, – только когда он ее не касался. – Вчера ты был прав, ты должен уехать.

– В Шотландию?

– Куда угодно, но уехать отсюда.

– Ты так не думала, когда целовала меня.

– Это была ошибка, и я не хочу совершить большую.

– Слишком поздно. Мы оба знали об этом еще вчера.

– Патрик…

– Ш-ш. – Он остановил ее, приложив палец к ее губам, и позволил себе чуть задержаться на их вздрагивающей, нежной поверхности. – Я хотел бы снова поцеловать тебя, но тогда я не уйду, а мне пора. Но в следующий раз, Джордана, я не уверен, что справлюсь с собой. – С этим предупреждением он отстранился Рэнди подглядывает за дверью, волнуется.

А потом, не в силах удержаться, он наклонился, чтобы легонько прикоснуться губами к ее рту.

– Нет! – С этим словом она тянулась ему навстречу.

Поцелуй был неспешным, требовательным, ожидающим, пока ее губы раскроются, предлагая ему то, что он хотел получить в ответ, то, в чем она пыталась ему отказать. Так же медленно, как целовал, он отстранился, оставив ее жаждущей продолжения.

– Да, – шепнул он. Было ли это обещанием или угрозой – он и сам не знал, на прощанье погладив ее по щеке. – Да, Джордана, и тут ничего не поделаешь – ни тебе, ни мне этого не остановить.

Улыбка вспыхнула на его мрачном лице, и он ушел, а она осталась стоять там, покачиваясь, подобно одинокому цветку из своего сада.