Текст книги "Суфии. Люди пути. Беседы о суфизме"
Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш
Жанр:
Эзотерика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
Это будет так же трудно, как это было трудно для лягушки, о которой вы слышали, что жила в маленьком колодце. Это суфийская история.
Однажды случилось так, что лягушка из океана подошла к колодцу – должно быть, она была путешественницей. Она подошла к колодцу, представилась лягушке из колодца и сказала: «Я из океана».
Естественно, та лягушка переспросила: «Океана? Что это такое?»
И лягушка из океана сказала: «Это очень трудно описать, потому что, судя по всему, вы никогда не покидали этот колодец. А он так мал. Но все-таки я попытаюсь».
Лягушка из колодца рассмеялась. Она сказала: «Никто никогда не слышал о чем-то большем, чем этот колодец. Насколько велик ваш океан?» И лягушка из колодца прыгнула на треть размера колодца и спросила: «Вот такой?»
Лягушка из океана рассмеялась: «Нет».
Тогда лягушка из колодца подпрыгнула на две трети размера колодца и сказала: «Такой?»
Потом она подпрыгнула на все расстояние и сказала: «Значит, он должен быть в точности как этот колодец».
Но лягушка из океана сказала: «Его невозможно описать. Отличие – не в количестве, а в качестве. Он огромен! Он не заключен в окружность!»
Лягушка из колодца сказала: «Кажется, вы либо сумасшедшая, либо болтунья, либо вовсе лгунья. Убирайтесь отсюда! Не говорите глупостей!»
Вот что мирской человек все время говорил мистику: «Не говорите глупостей! Будьте практичны и говорите на понятном нам языке».
Суфии ничего не говорят о Боге, они говорят только о тарикате – они говорят: «Это путь, который мы знаем. Чтобы познать, тебе придется познать. Мы не можем объяснить это тебе. Это настолько таинственно, что будет практически оскорблением опускать это до твоего уровня. Истину нельзя опустить на твой уровень, единственный возможный путь, единственный путь, который остался, – чтобы ты сам поднялся до уровня истины».
Вот что означает тарикат. Философия – это попытка опустить истину на ваш уровень, чтобы вы могли ее понять. Тарикат – для того чтобы привести вас к истине, чтобы вы могли увидеть – чтобы вы могли увидеть сами.
Запомните эти три слова. Все существуют в шариате, и в шариате остаются несчастными, потому что существуют только в качестве мертвого тела. Вам необходимо двигаться по направлению к хакикату, только в хакикате вы будете реализованы. А чтобы достичь хакиката, вам придется следовать тарикату, вам придется следовать методу, дисциплине, мастеру.
И остерегайтесь лжемастеров. Они существуют, и они говорят на одном языке с вами. Они могут быть очень убедительными. Будьте немного более рискованными, смелыми – ищите того, кто может впитать вас, кто может преобразить вас, кто может поглотить вас, кто подобен огню. Мотылек летит на пламя, и пламя поглощает его – так же и ученик. Он приходит к мастеру и оказывается поглощенным.
И помните: прежде чем вы придете к настоящему мастеру, к подлинному мастеру, к сатгуру, вам встретятся множество лжемастеров. Так что не попадайтесь на их крючок.
Даже если вы обещаете, вы должны быть бдительными, чтобы ни одно обещание не связывало вас, если оно не приносит вам удовлетворения. Если оно не приносит удовлетворения, то в нем нет необходимости. Вот что я хотел сказать молодому человеку, который говорил: «Я пообещал гуру Махараджи...» Тогда почему ты здесь? В этом нет необходимости. Если ты по-настоящему растешь там, нет нужды быть здесь. Сам факт того, что ты здесь, показывает, что ты ищешь. Если же ты продолжишь цепляться за своего так называемого гуру Махараджи, тогда для твоего роста нет возможности. Тогда я ничем не могу помочь, потому что ты не сможешь принять какую-либо помощь – потому что твое сердце не будет открыто, потому что ты не станешь частью меня, ты не приблизишься.
И еще один человек написал мне, что в течение нескольких лет он был последователем Георгия Гурджиева. Сегодняшний гуру Махараджи – это лжемастер, чрезвычайно глупо следовать за ним. Но Гурджиев был подлинным мастером – сатгуру, суфием. Если вы являетесь последователем Гурджиева, прекрасно... но Гурджиева больше нет. Даже если Гурджиева больше нет, подлинный мастер после смерти имеет большую силу, чем неподлинный мастер при жизни.
Но помните, если вы сможете найти живущего подлинного мастера, вы не пойдете против Гурджиева. Два подлинных мастера никогда не будут врагами, они не могут ими быть. Если ты действительно был последователем Гурджиева в течение восьми лет – как написал мне этот ищущий – если ты действительно следовал за ним, значит, это он привел тебя сюда. Теперь, если ты хочешь создать барьер между мной и собой под именем Гурджиева, это твой выбор. Но это будет твоя ответственность, не обвиняй Гурджиева. Он привел тебя сюда. Он уже слишком много для тебя сделал.
То, о чем я говорю, – это в точности то, что делал Гурджиев. Конечно, я говорю на другом языке, я другой человек. Но только наши пальцы различны, Луна, на которую мы указываем, одна и та же.
Если вы следовали за подлинным мастером, и этого мастера больше нет, тогда мастер в ответе за то, чтобы отправить вас к другому подлинному мастеру, чтобы ваш рост мог продолжиться. Только не будьте так одержимы прошлым. Гурджиева больше нет – я есть.
Впрочем, скоро и меня не станет. И помните, я бы хотел специально напомнить своим ученикам: если вы по-настоящему любите меня, когда я уйду, я направлю вас к людям, которые будут еще живы. Так что не бойтесь этого. Если я отправлю вас в Тибет, или если я отправлю вас в Китай, или если я отправлю вас в Японию или в Иран – идите. И не говорите, что из-за того, что вы принадлежите мне, вы не можете принадлежать другому живущему мастеру. Просто посмотрите ему в глаза, и вы снова найдете мои глаза. Тело будет другим, но глаза будут теми же.
Если ваше путешествие не завершится со мной, пока я здесь, если что-то еще останется несделанным, незавершенным, то не бойтесь. Отбрасывая меня, вы не предаете меня. На самом деле, не отбрасывая меня и не следуя за реальным, живым мастером, вы будете предавать меня. Держите это в памяти.
Жан-Поль Сартр написал однажды то, что мне понравилось: «Люди часто рассказывали мне о прекрасном вкусе фиников и бананов – но на самом деле его нельзя оценить. Чтобы узнать, что они собой представляют, их нужно съесть сразу, на месте, после того, как их сорвали. Я всегда считал бананы мертвым фруктом, чей настоящий вкус ускользал от меня. Книги, переходящие из одной эпохи в другую, – такие же мертвые фрукты. В иное время они имели другой вкус – острый и резкий. Нам следовало прочесть „Эмиля“ или „Персидские письма“ сразу после того, как их сорвали».
Мне нравится это изречение Жана-Поля Сартра. В точности то же самое происходит и с мастерами. Когда они живы, у них есть вкус, острый и резкий. Когда плод только что сорван с дерева, ему присуще совершенно иное качество. Мертвый мастер похож на консервированные фрукты. Можно открыть банку и съесть фрукты, но чего-то будет не хватать. Будьте храбрыми и всегда доверяйте жизни. Моя любовь к вам или ваша любовь ко мне никогда не должны становиться помехой. Любовь освобождает. Любовь дарит вам свободу.
Так что не беспокойтесь. Если ты был последователем Гурджиева на протяжении многих лет, а теперь пришел сюда, и теперь твое сердце начинает трепетать со мной, не беспокойся. Гурджиев был не особо моногамным! Я его прекрасно знаю. Если же он разозлится, или что-то еще, это моя проблема. Я позабочусь об этом. Но не ищи оправданий. Когда мастер жив, жив его тарикат. Он имеет вкус – острый и резкий.
Почувствуй мастера, пока он жив. Дураки поклоняются смерти, мудрецы поклоняются жизни.
Теперь история.
Шейха Фируза, почитаемого как учителя многих выдающихся суфиев, часто спрашивали, почему он не учил их быстрее.
Тот же вопрос задают и мне, снова и снова. Многие люди приходят ко мне и говорят: «Ошо, сделай что-нибудь поскорее!»
Я могу понять ваше желание, я могу понять вашу жажду, ваше стремление к этому. Но ничто нельзя сделать быстро, коротких путей нет: короткие пути обещают только лжеучителя.
Короткого пути нет. Рост очень труден, и ничто нельзя сделать быстрее, чем вы можете впитать. Есть определенный предел у вашей способности впитывать, есть определенный предел у вашего разума. Когда вы что-то впитали, ваша емкость увеличилась, тогда возможно что-то большее. Когда вы впитали и это, тогда ваша емкость становится еще больше, и снова что-то можно сделать. Так это и продолжается. Рост происходит медленно.
Это вам не сезонные цветы. Рост происходит медленно. Он подобен могучим деревьям, для роста которых требуются сотни лет, но затем они могут поговорить со звездами. Сезонные цветы живут всего несколько недель. Они быстро вырастают и быстро увядают. Они как сны, они не по-настоящему реальны. Они только делают вид, что существуют.
Будьте настоящим ливанским кедром. На это требуется время, это трудно. Когда вы начинаете подниматься к небу, к облакам, Луне и звездам, это трудно. Это трудно, потому что вам нужно вырастить корни, пустить глубокие корни в землю. Дерево растет в одинаковой пропорции – если ему нужно вырасти на сто футов в небо, ему нужно врасти на сто футов под землю. Для таких корней требуется время.
Вы не видите корни, корни невидимы. Когда вы приходите к мастеру, мастер видит ваши корни. Он видит, сколько у вас корней. Если вы растете слишком быстро, а ваши корни не готовы удерживать вас такими большими, вы упадете, вы сломаетесь. Вы совсем не сможете расти. А когда вы упали, очень сложно снова укорениться.
Поэтому ни один мастер не может помочь вам расти быстрее. Эту гонку нужно отбросить. Нет нужды. На каждом шагу нужно наслаждаться и праздновать.
Несколько дней назад пришла одна молодая саньясинка. Она приняла саньясу в своей стране. Я отправил ей имя – Ятра. Ятра означает паломничество. Вчера вечером она пришла немного озадаченная и обеспокоенная. Она сказала: «Мне не очень понравилось имя. Просто паломничество? Без цели?»
Она олицетворяет западный ум – важна цель, не паломничество. Здесь, на Востоке, наше восприятие совсем иное. Важно паломничество, цель – лишь оправдание для паломничества. Кого волнует цель? Каждый момент, проведенный в пути, настолько прекрасен, настолько великолепен – каждое дерево и каждая птица, которые вам встречаются, так бесконечно прекрасны, что кого волнует цель? Каждый момент есть цель.
Но я могу понять ее беспокойство. Должно быть, она начала размышлять в уме: «Паломничество, паломничество, паломничество... Но когда и где оно закончится?» Оно нигде не заканчивается. По сути, если оно где-то закончится, то будет очень грустно. Что вы тогда будете делать? Что дальше? Тогда вы застрянете где-нибудь между Богом, сидящим перед вами, и собою, сидящим перед Богом, вы станете как муж и жена – тупик. Что вы будете делать дальше? Нет другого Бога, и идти некуда. Нет, Бог – не цель, Бог – это паломничество. Пусть это будет хорошо осмыслено.
Идея цели – это идея жадного ума. А когда вы думаете о цели, естественно, вы думаете о том, чтобы быть быстрыми. В чем смысл? Зачем ехать на воловьей упряжке? Почему бы не полететь с реактивной скоростью?
И есть лжемастера, такие как Махариши Махеш Йоги, который говорит, что его метод – реактивный.
Ни один метод, ни один тарикат не обладает реактивной скоростью, ни один тарикат не может быть таким. Но это так привлекает людей, ведь люди желают все по-быстрому. Они хотят, чтобы все происходило мгновенно. Поэтому пообещайте им, что за десять-двадцать минут утром, десять-двадцать минут вечером они после двух-трех недель станут просветленными, и они ваши. Они не станут просветленными, но кого волнует их просветление, раз они уже заплатили деньги... Дураков много, кто-нибудь да и клюнет. Всегда можно положиться на дураков, они – очень надежные люди.
Скорость не духовна. Сама идея скорости не духовна. Отчего не наслаждаться каждым моментом жизни? Тогда каждый момент становится целью сам по себе. Тогда каждый момент внутренне ценен, его нельзя принести в жертву чему-то другому.
Когда вы идете к цели, вы не смотрите по сторонам – деревья стоят поодаль и ждут небольшой ласки от вас, птицы поют и поют для вас – но вы торопитесь... Как вы можете смотреть по сторонам? И ребенок был там, улыбался вам, а вы упустили. И женщина плакала, а вы упустили ее слезы. И роза цвела, а вы так торопились, что не смогли ее увидеть.
Да, вы можете двигаться с реактивной скоростью. Но куда? Вы упустите все паломничество. А если вы упустите паломничество, цель исчезнет, другой цели нет. Жизнь – сама по себе цель.
Шейха Фируза, почитаемого как учителя многих выдающихся суфиев, часто спрашивали, почему он не учил их быстрее.
Он отвечал: «Потому что даже самый преданный будет до определенной точки понимания оставаться совершенно не обучаемым. Он здесь во плоти, но во всем остальном он отсутствует».
Вы можете учить лишь до этих пор – затем вам нужно ждать, пока обучение будет впитано. Если кто-то болен, вы даете ему лекарство в определенном количестве. Вы не можете влить в него все лекарство, весь курс в один момент. Это его убьет. Вместо того чтобы вылечиться, он заболеет еще больше. Вы можете давать лишь в строго ограниченных количествах. Количество, сколько вы можете впитать, будет определяться возможностями человека. Когда он это впитает, он станет немного более здоровым и затем сможет впитать еще чуть-чуть... и так далее. Только так.
«Потому что даже самый преданный будет до определенной точки понимания оставаться совершенно не обучаемым».
Так что нужно ждать, пока он снова вырастет, откроется немного больше, станет готовым, у него будет немного больше пространство, тогда снова его можно обучать.
«Он здесь во плоти, но во всем остальном он отсутствует».
Когда ищущий приходит к мастеру в первый раз, он приходит только как тело. «Он здесь во плоти, но во всем остальном он отсутствует».
Поэтому нужно начинать с шариата, потому что вы – лишь тело. Люди приходят ко мне: «Ну и какой смысл менять одежду? Разве мы не можем стать саньясинами внутри? Какая необходимость в оранжевой одежде, мале и новом имени? Мы разве не можем стать саньясинами внутри?» Конечно, но вам придется подождать. Вы используете слово «внутри», даже не зная его значения. Вы никогда не бывали внутри. Вы жили в теле, с телом. Это – те же самые люди, которые придают слишком большое значение одежде. На самом деле они приводят эти аргументы, защищая свою старую одежду: «Какой смысл менять одежду?» Это те же самые люди.
Одна индуска хотела принять саньясу, но она сказала: «Я готова на все, но у меня триста сари, и я люблю их, они – моя единственная любовь. Я могу оставить своего мужа, если ты скажешь, я могу оставить своих детей – я устала и сыта заботой о них по горло – но триста сари? Только подумать!»
Я знаю эту женщину. В прошлом я останавливался в ее доме, и я знаю, что у нее действительно огромная коллекция прекрасных сари – самых дорогих из всех возможных. У нее уходят целые часы на то, чтобы выбрать, какое надеть в этот день.
Для меня это тоже было настоящей проблемой! Потому что я собирался на лекцию, ее муж сидел в машине, я сидел там же, и он все время жал на гудок... а она не шла. И он говорил: «Должно быть, она выбирает сари».
Теперь она говорит: «Какой смысл менять одежду? Разве мы не сможем достичь просветления в любом другом цвете?»
Такие аргументы. И я знаю эту женщину, она и есть сари, ничего более. Внутри сари вы никого не найдете. Она – лишь ее тело. Целыми часами она стоит перед зеркалом – они очень богаты, и ей не нужно работать. У нее одна обязанность: стоять перед зеркалом. Однажды я сказал ей: «Даже зеркалу ты скоро надоешь до смерти».
Однажды Мулла Насреддин ловил мух и поймал трех. Он сказал жене: «Я поймал трех. Один самец и две самки».
Жена удивилась и спросила: «Как ты узнал, что один самец и две самки?»
Мулла ответил: «Две сидели на зеркале, а одна – на газете!»
Вот как обстоят дела. Вы спрашиваете меня: «Какой смысл менять одежду?» Вы – одежда и больше ничего, поэтому я должен ее поменять.
Все начинается с шариата. Затем, мало-помалу, через тарикат, вам придется вырасти психологически. Люди заблуждаются относительно того, что они обладают психологией. Нет, у вас еще нет психики. Вы только слышали это слово. У вас есть только поведение, у вас еще нет психологии.
Вот почему Гурджиев говорил, что психология должна родиться – наука еще не родилась, психология ждет рождения. Человек не обладает живым умом, откуда взяться психологии? Самое большее, что может быть, – это инженерия, механика, наука о поведении, но не может быть никакой психологии.
Только будда может иметь психологию. Да, шейх Фируз может иметь психологию. Вы не можете иметь психологию, прямо сейчас у вас есть только модель поведения, и все.
Он говорит, что ученик «...здесь во плоти, но во всем остальном он отсутствует». Поэтому его нужно заставить присутствовать в ином качестве. Только тогда, медленно-медленно, учение может проникнуть в него глубоко. Сначала должен быть создан путь, должна быть создана психика, должен быть создан ум.
Итак, это – одно из самых парадоксальных усилий мастера. Сначала он должен создать ум, а затем он должен его разрушить. Сначала он должен создать мост от окружности к центру, а затем – разрушить этот мост, иначе вы снова начнете движение к окружности. Создайте мост, а затем разрушьте мост за своей спиной. Тогда однажды человек останется в центре. Он становится суфием. Он должен прийти к тасаввуф.
Он также рассказал эту историю...
Жил-был монарх, который хотел стать суфием. Суфий, к которому он обратился за помощью, сказал: «Ваше величество, вы не можете обучаться с избранными, пока не преодолеете невнимательность».
Невнимательность означает рассеянность, недостаток осознанности или недостаток бдительности, сознания.
«Невнимательность! – воскликнул монарх. – Разве я не внимателен по отношению к своим религиозным обязанностям? Разве я не забочусь о людях? Кого вы можете найти в моих владениях, кто бы жаловался на меня из-за моей невнимательности?»
Вот это человек шариата. Он говорит: «Я выполняю свои обязательства, свои обязанности, свой долг. Я выполняю свой долг перед женой, перед детьми, перед своим народом, своей страной. Ни у кого нет никаких жалоб. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то жаловался по поводу моей бдительности, осознанности, ответственности? Кто вам сказал, что я невнимателен?»
Это то, что говорит воскресный прихожанин: «Я религиозен». Вот что говорит индус, потому что он каждое утро совершает пуджу. Вот что говорят по поводу своих действий все люди, соблюдающие ритуалы. Мусульманин думает, что стал мусульманином, потому что пять раз в день совершает намаз. Можете совершать его хоть пятьдесят раз в день – это не сделает из вас мусульманина. Это останется ритуалом. Вы можете его совершать, вы можете выполнять его идеально, можете повторять Коран слово в слово, и все же вас там не будет. Это будет как граммофонная пластинка, пока в этом не будет вашего сердца, пока вы не будете делать этого с вспоминанием.
На днях я рассказывал вам о том, что суфии говорят о состоянии гхафла – бессознательности. Гурджиев заимствовал идею о том, что человек находится в состоянии сна, у суфиев. Гурджиев имел обыкновение говорить, что человек – это машина. Человек спит, человека нет, потому что нет осознанности. Эта суфийская идея имеет огромную ценность.
Состояние гхафла, бессознательности, должно быть трансформировано в состояние зикр – вспоминания. Вот что подразумевал суфий, говоря: «Ваше величество, вы не можете обучаться с избранными, пока не преодолеете невнимательность».
«Невнимательность!» – воскликнул монарх.
Должно быть, он разозлился. Должно быть, он воспринял это как оскорбление, как жалобу.
Суфий сказал:
«Именно в этом и заключается трудность».
Потому что вы думаете, что, выполняя свои обязательства, исполняя свой долг, вы являетесь человеком осознанности. Но с чего вы взяли?
«Именно в этом и заключается трудность... Потому что невнимательность так заметна в некоторых вещах, что люди воображают, что это, должно быть, часть их естества».
Пока осознанность не станет частью самого вашего естества, пока осознанность не проникнет так глубоко, что даже во сне вы будете осознавать себя, от нее мало толку. Обычно люди лишь кажутся бдительными и неспящими. Они ходят по улицам, занимаются работой, возвращаются домой, женятся, заводят детей, а потом умирают. Но все это время они остаются в состоянии гхафла, они остаются спящими.
Человека называют осознанным, когда он может заснуть и все-таки оставаться бдительным глубоко внутри. Только тогда суфии говорят, что человек достиг зикра – вспоминания. И в этом вспоминании своего существа человек начинает чувствовать Бога, переживать Бога – окно открывается, дверь больше не закрыта.
Но люди, исполняющие долг, выполняющие обязательства, регулярно посещающие мечеть, синагогу или церковь, начинают думать, что они религиозные люди. Именно в этом и заключается трудность.
Я слышал...
У фермера заболел мул, и он позвал ветеринара. Ветеринар осмотрел больное животное и сказал: «Это очень больной мул, и я хочу, чтобы вы незамедлительно дали ему эти маленькие белые таблетки. Эти белые таблетки очень действенные и наверняка помогут. Но для большей уверенности подождите четыре часа и дайте мулу одну из этих красных таблеток. Они настолько сильные, что вылечат что угодно».
Спустя примерно две недели фермер и ветеринар встретились, и доктор спросил фермера, что случилось с мулом.
«Ну, я дал ему белые таблетки, как вы мне и сказали, доктор. И я никогда в жизни не видел такой бурной реакции ни от одного мула. Он выбил двери сарая, снес забор и помчался по полям. Я думал, что потерял своего мула».
«Так вы его потеряли?» – поинтересовался врач.
«Знаете доктор, если бы мне не хватило ума самому выпить красную таблетку, я бы точно его потерял».
И этот человек убежден в том, что очень умен, что действует осознанно!
В критических ситуациях все действуют так, как будто они бдительны, а затем снова засыпают. Вот что происходит. Если внезапно кто-то приходит с мечом и набрасывается на вас, на миг вы станете бдительными, шок выведет вас из вашей туманной ночи. На миг вы откроете глаза, на миг вы забудете свою забывчивость, на миг вы забудете, что спите, на миг меч, смерть, возможная опасность вытащат вас наружу, в осознанность, но только на один миг. Затем вы снова заснете.
Иногда такое случается с альпинистами, взбирающимися на гору. Когда они сталкиваются с настоящей опасностью, когда одновременно они видят перед собой и жизнь, и смерть – один неверный шаг, и они исчезнут навсегда – тогда они чувствуют, как новый вид осознанности поднимается в них. Поэтому альпинизм привлекает стольких людей. Иногда альпинизм приносит радость.
Поэтому многих людей привлекают азартные игры. Когда вы рискуете всем, на миг вы становитесь осознанными. Поэтому людям нравятся рискованные игры – например, автогонки. Когда вы по-настоящему находитесь в опасности, из-за этой опасности вам приходится быть бдительными.
Но причина, по которой людям нравятся опасные игры – альпинизм, автогонки, азартные игры и т. д., в том, что из этих маленьких проблесков осознанности возникает радость. Человеку, практикующему тарикат, чтобы стать осознанным, не нужно лезть в горы, или состязаться в автогонках, или участвовать в азартных играх. Он может сделаться бдительным в отсутствии внешней ситуации, вынуждающей его быть бдительным. Он может сделаться бдительным в отсутствии внешних причин. Тогда его радость бесконечна. Вот что индуисты называют сат-чит-ананд – истина-сознание-блаженство.
Поэтому осознанность должна стать самим вашим естеством.
«Я не понимаю этого замечания, – сказал монарх, – и, возможно, ты посчитаешь меня неподходящим, потому что я не могу разгадать твоих загадок».
«Вовсе нет, – ответил суфий, – но будущий ученик не может на самом деле спорить со своим потенциальным учителем».
Помните это. У вас может быть диалог с мастером, но вы не можете спорить. Спор с самого начала, дискуссия с самого начала препятствует ученичеству. У вас может быть диалог, диалог обладает другим свойством.
Каково отличие между спором и диалогом? Отличие в том, что в диалог вы не вносите никаких предубеждений, у вас нет своих собственных навязчивых идей. Вы откладываете в сторону все концепции. В диалоге вы хотите понять, а не спорить. У вас нет эгоистичной защиты. В диалоге вы открыты, вы готовы слушать, учиться, вы готовы к трансформации.
В дискуссии, в споре вы сопротивляетесь. На вас надеты доспехи, вы пребываете в воинствующем настроении. Нельзя сражаться с собственным мастером – если вы это делаете, вы не ученик, и этот мастер – не ваш мастер.
«...будущий ученик не может на самом деле спорить со своим потенциальным учителем. Суфии принимают знание, не аргумент».
Невероятно действенное утверждение. «Суфии принимают знание...» Да, они могут указать вам путь к знанию, но они не спорят, потому что они не предлагают никакой философии. У них ее нет. Они очень нефилософские люди, почти что антифилософские. Они не наделяют вас догмами, не предлагают ни единого принципа. Они – терапевты. Они дают вам лекарство, и это лекарство откроет ваши глаза. Они дают вам тарикат, и этот тарикат изменит вас, изменит вашу химию. Тогда вы будете способны видеть что-то, чего не видели раньше.
При помощи спора ваша химия не может измениться, а без изменения химии вас нельзя убедить в чем-либо, чего вы еще не познали. Бог – неизвестное. Чтобы познать его, вам понадобится другая химия. Суфий обеспечивает вас знаниями о том, как это сделать, – знаниями о тарикате, о методе. Но он не предоставляет никакого знания о принципах.
«Но я продемонстрирую тебе твою невнимательность...»
Суфии всегда демонстрируют, это очень практичные люди, очень научные люди. Они говорят: «Сейчас это будет сложно. Я могу спорить, но это тебе не поможет, я покажу тебе. Ты можешь увидеть сам, являешься ли ты человеком внимания или невнимательности».
«...если ты пройдешь небольшое испытание и сделаешь то, что я попрошу».
Монарх согласился пройти испытание, и суфий предложил ему говорить «Я верю тебе» на все, что будет сказано ему в последующие несколько минут.
Такой вот небольшой эксперимент на зикр, вспоминание. Монарх должен помнить, что независимо от того, какое утверждение будет сделано суфием, он должен говорить: «Я верю тебе».
Монарх подумал: «Это так просто. Кажется, этот человек немного глуповат. Если человек может стать суфием так легко, так легко может ступить на путь...» Монарх даже начал что-то подозревать.
«Если в этом состоит испытание, то стать суфием достаточно легко», – сказал монарх.
Должно быть, он это сказал, чтобы слегка посмеяться над суфийским мастером. Но мастер не ответил ему.
И вот суфий начал испытание. Он сказал:
«Я – человек с небес».
«Я верю тебе», – ответил монарх.
Послушайте... Каждое утверждение важно. Сначала суфий говорит: «Я – человек с небес». Это совершенно бессмысленное утверждение, всецело философское утверждение. Его нельзя никоим образом ни доказать, ни опровергнуть. Он говорит абсурдную нелепицу, но монарх помнит свои слова «Я верю тебе» и легко произносит их, потому что ничто не поставлено на карту. Поэтому люди так любят метафизику, философскую аргументацию. Они счастливы, потому что ничто не поставлено на карту. Какое это имеет значение? Если он говорит: «Я пришел с небес», – хорошо, это совершенно нормально. Монарх не изменится от этого, монарх ничем не рискует.
Поэтому люди отправляются слушать великие речи о Боге, душе, эзотерических принципах, астральных телах, тонких телах и получают от них большое удовольствие. Для таких людей теософия обеспечила массу литературы. Они всегда говорят о том, что не имеет значения.
Однажды Мулла Насреддин сказал мне: «Я и моя жена никогда не спорим».
Я не мог в это поверить! Это казалось почти невозможным, чтобы муж и жена не спорили. Я сказал: «Мулла, как вам это удается?»
Он ответил: «В день нашей свадьбы мы приняли решение: я буду говорить только о важных, возвышенных вопросах, а она позаботится о мелочах».
Я спросил: «Например?»
Он ответил: «Например, какой дом купить, какую машину приобрести, в какую школу отправить детей, какую одежду мне носить, каким бизнесом заниматься – это все мелочи. Их улаживает моя жена».
Я удивился: «Что же подразумевается под возвышенными, важными вопросами?»
Он ответил: «К примеру: существует ли Бог, будет ли война – подобного рода вещи, важные вопросы. Я принимаю решения о важном, а она разбирается с мелочами».
У монарха нет с этим проблем. Это так значительно, пусть суфий говорит об этом. Суфий говорит:
«Я – человек с небес».
«Я верю тебе», – ответил монарх.
Суфий продолжил: «Обычные люди пытаются добыть знаний, у суфиев же их так много, что они стараются ими не пользоваться».
Теперь он постепенно спускается вниз. Это все еще великое утверждение, но не такое великое, как первое. Но монарх по-прежнему не затронут. Все остается вне сферы интересов монарха.
«Я верю тебе», – сказал монарх.
Тогда суфий сказал: «Я лжец».
«Я верю тебе», – повторил монарх.
Должно быть, он был очень счастлив это произнести, потому что это то, что он хотел сказать. Когда мастер говорил: «Я пришел с небес», и когда он сказал: «Суфии обладают столькими знаниями, что в то время, когда обычные люди ищут знаний, суфии стараются найти способы не использовать их, потому что их так много», должно быть, в глубине души он думал, что этот человек лжец. И суфий уловил этот момент. Он говорит: «Я лжец».
Это великий эксперимент по чтению мыслей. Вот что монарх произнес про себя – что это был лжец. Но монарх по-прежнему упускал, он не видел, в чем суть.
«Я верю тебе», – сказал монарх.
Суфий продолжал: «Я присутствовал при твоем рождении».
Теперь он подходит ближе, но начинает с самого начала, с первородного крика. Он говорит: «Я присутствовал при твоем рождении». Теперь он приближается к монарху, но начинает с самого начала, с азов – «...при твоем рождении». По-прежнему не так много поставлено на карту. Даже если он присутствовал, какое это имеет значение?
«Я присутствовал при твоем рождении».
«Я верю тебе», – сказал монарх.
«И твой отец был крестьянином», – сказал суфий.
«Это ложь!» – закричал монарх.
Теперь он совершенно забыл. Это было первое утверждение, действительно сделанное о нем – не совсем о нем, но о его отце, но он подошел ближе. И тут же монарх обо всем забыл. За один миг он забыл, что должен был говорить: «Я верю тебе». И немногое стояло на кону, лишь простой предрассудок. Что не так в том, что твой отец – крестьянин? Лишь маленький предрассудок: «Я принадлежу к великой династии. Мой отец был монархом, отец моего отца был монархом – мы всегда были монархами!»