Текст книги "Хякудзё: Эверест Дзэн"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Последняя веха

Наш любимый. Учитель,

Однажды Юнь Куан спросил Хякудзё:

– Учитель, знаешь ли ты, где ты возродишься?

Хякудзё ответил:

– Мы еще не умерли, так что, какой смысл говорить о возрождении? То, что знает рождение, – не рождено. Мы не можем уйти от рождения, чтобы говорить о нерожденном. Как-то патриарх сказал: «То, что претерпевает рождение, поистине не рождено».

Юнь Куан спросил:

– Относится ли это и к тем, кому еще предстоит постичь собственную природу?

Хякудзё ответил:

– То, что ты еще не постиг собственной природы, вовсе не значит, что у тебя ее нет. Почему? Да потому, что само постижение есть часть этой природы... То, что способно произвести миллиарды явлений во Вселенной, зовется природой дхармы, или дхармакайей.

Патриарх Ашвагхоша так сказал об этом: «Говоря о феноменах, мы подразумеваем ум сознательных существ – когда психические процессы имеют место, в соответствии с ними происходят всевозможные явления. Когда психические процессы отсутствуют, явлениям негде возникнуть – для них нет даже имен».

Маниша, кажется, что эти диалоги между дзэнскими мастерами и их учениками происходят в совершенно ином мире. Их жизнь проходила в совершенно ином измерении, и они говорили о вещах, которые для тебя не имеют значения. Для них же это были самые важные вещи в жизни. То же, что важно для тебя, не могло иметь никакого значения для них. Мы принадлежим разным мирам. Их мир – мир невероятной красоты и блаженства. Наш мир – мир беспокойства, боли и страха. Это мир смертных. Мы пришли сюда лишь ненадолго – нам не известно, откуда мы явились и куда мы уйдем.

Мы даже не знаем, кто мы есть.

Эти вопросы были оттеснены в сторону техническим прогрессом и наукой. Ум человека стал материалистичен. Человек забыл об одной вещи – собственном сознании.

В этих же диалогах речь идет о собственном сознании и его потаенных секретах. Не узнав этих секретов внутренней жизни, вы не узнаете, что такое жизнь. Ваша жизнь будет весьма поверхностной.

Чем больше вы углубляетесь внутрь себя, тем более глубоким становится все в вашей жизни – любовь, творчество, танец. Можно танцевать очень поверхностно – повторять лишь движения танца, но можно танцевать так глубоко, что исчезнет танцор и останется лишь танец. Когда существует только танец, остается лишь его суть – все второстепенное исчезает. Ты тоже исчезаешь. Ты – несуществен.

Но что-то в тебе – существенное. И эти диалоги направлены на то, чтобы открыть это существенное, ища его под различными углами. И потому всегда необходимо помнить: нельзя смешивать свой язык с языком этих диалогов. Этот язык пришел из иной эпохи, и он служил совершенно иным людям, которые передавали им свой, совершенно отличный от нашего опыт.

Однажды Юнь Куан спросил Хякудзё:

– Учитель, знаешь ли ты, где ты возродишься? Хякудзё ответил:

– Мы еще не умерли, так что, какой смысл говорить о возрождении? То, что знает рождение, – не рождено. Мы не можем уйти от рождения, чтобы говорить о нерожденном. Как-то патриарх сказал: «То, что претерпевает рождение, поистине не рождено».

Очень немногие люди рождаются сознательно и столь же немногие сознательно умирают. Таков естественный закон амнезии: прежде чем умереть, переходишь в совершенно бессознательное состояние. Это – великая операция, и природа сделала все необходимые приготовления. Лишь великий мастер медитации, достигший самадхи, способен избежать этого отравления – надвигающейся тучи лишения сознания. Смерть придет и уйдет. Тело исчезнет, исчезнет и ум, но ядро осознания войдет в новую матку.

Хякудзё говорит: "То, что знает рождение, – не рождено". То, что знает смерть, не умирает. Как может что-то умереть и знать смерть?

Суфийский мистик Омар Хайям написал великую книгу и прославился на весь мир. Ее переводили сотни раз на различные языки, но всегда неправильно. Переводчики думали, что он – поэт, пишущий об этом мире. Он же был мистиком, и о чем бы он ни говорил, он говорил на языке символов. Его книга называется "Рубайят". Рубай – это особая форма персидской поэзии, так же как и хайку – особая форма японской поэзии.

В одном из своих рубай он обращается к друзьям, советуя им не бояться смерти. Для этого есть две причины: если ты умираешь, ты умираешь – тут нечего бояться. Никого больше не остается – так о каком же страхе может идти речь? Если же все происходит так, как учит религия, и ты не умираешь, тогда чего бояться? Страх здесь неуместен.

Если вы умираете, осознавая это, это означает, что элемент, проходящий сквозь туннель смерти, существует отдельно от нее. Принцип жизни вечен. Для того чтобы стать человеком, всем нам потребовалось прожить тысячи жизней. До сегодняшнего дня сверхчеловек еще не появлялся.

Человек стоит на высшей ступени эволюции сознания. Но оно еще очень поверхностно, ново. Под ним находится глубокий пласт бессознательного. Потому, когда умираешь, твое глубинное подсознание поглощает в себя сознание, и ты не знаешь, что с тобой происходит. Кроме тебя, все знают, что ты умер. И поскольку смерть бессознательна, твое появление в матке тоже проходит бессознательно.

Оба полюса должны быть одинаковы: если смерть сознательна, то и рождение сознательно, если смерть бессознательна, то и рождение бессознательно. Вы ничего не знаете о том, откуда пришли, так как ничего не сознаете относительно своего рождения.

То, что знает рождение, – не рождено – эта фраза исполнена глубокого смысла. То, что знает смерть, – находится вне досягаемости смерти. Это лишь свидетель. Оно наблюдает за тем, как умерло старое тело и как новое тело начало расти в новой матке. В состоянии глубокого гипноза вы можете вспомнить свои переживания в материнской утробе. Девять месяцев не могут пройти без каких-либо происшествий. Ваша мать могла падать. Могла быть очень сердитой или очень любящей... Все, что происходит с умом и телом матери, воздействует на плод. Если мать будет помнить на протяжении всех этих девяти месяцев о том, что носит плод, она будет стараться не делать ничего такого, что могло бы повредить ребенку в будущем. Эти девять месяцев – самый важный период в жизни человека, ничего более значительного с ним не произойдет в дальнейшие семьдесят лет.

Таким образом, меняются два человека: мать, заботясь о ребенке, стремится не делать ничего, что могло бы повредить ему. Она не может злиться, не может ревновать, не может завидовать – она не может делать и думать ничего неправильного. Так что при этом изменения происходят с обоими – с ребенком и матерью.

Если в течение девяти месяцев женщина сможет забыть о ревности, злости, зависти, оставаясь лишь любящей, сострадательной, радостной, эти девять месяцев могут стать для нее тем опытом, который навсегда отучит ее от старых привычек.

В Индии мы разработали научный подход к тому, как должна вести себя мать с момента зачатия. Ее жизнь должна стать выражением благодарности Богу или Вселенной, давшей ей возможность принести в мир новую жизнь. Ее дни и ночи должны быть исполнены дум и снов о будде. Ее ребенок должен стать буддой. Но он сможет стать буддой лишь в том случае, если зерно будет посеяно. Сейчас подходящее время – земля мягка и ребенок так близок. Видите ли вы, в чем соль? Этот процесс изменит обоих – мать и ребенка.

Ребенок может быть достаточно сознательным лишь в том случае, если он в своей прошлой жизни уделил медитации достаточно времени и сил – если он накопил достаточно медитативной энергии, способной противостоять той тьме, которую несет с собой смерть. Обычно человек погружается в забытье и, найдя новую матку, совершенно забывает о прежнем теле. Так возникает брешь – тьма, бессознательное состояние создают эту брешь.

Восток старался изо всех сил преодолеть эти барьеры. И тысячелетний труд не был напрасным. Каждый может проникнуть в свою прошлую жизнь или различные прошлые жизни. Но для этого вам нужно как можно глубже погружаться в медитацию. На это есть две причины: во-первых, если вы не уйдете в медитацию достаточно глубоко, дверь, ведущая в прошлую жизнь, не откроется перед вами; во-вторых, как только эта дверь отворится, воспоминания о прошлых жизнях хлынут в ваш ум.

Не так уж легко жить проблемами одной жизни, но, когда воспоминания из прошлых жизней начнут донимать вас, станет еще труднее. Может случиться так, что ваша жена в этой жизни окажется вашей матерью из прошлой жизни. Вы окажетесь в довольно затруднительном положении. Как же вам себя с ней вести – как с матерью или как с женой? Вас могут ждать беспокойства и иного рода – человек, которого вы считаете своим лучшим другом, мог быть вашим убийцей в далеком прошлом. Как теперь вам вести себя с ним? И вы никого не можете пригласить с собой в свою прошлую жизнь, чтобы он выступил в роли свидетеля... Ваш друг скажет: "Ты что, сдурел? С чего ты все это взял? Тебе, наверное, все это приснилось! Присниться может все что угодно. Забудь об этом". Но вам-то известно, что это был не сон. Все это произошло во время глубокой медитации. И это происходит вновь и вновь – в каждой медитации. Вы не можете повторить сон. Вам не удастся даже продолжить прерванный сон.

***

Однажды ночью Ходжа Насреддин громко закричал своей жене:

– Принеси мне очки, да побыстрее! Была уже глубокая ночь.

– Что ты собираешься читать? – спросила его жена.

– Не спорь! – рассердился Ходжа Насреддин. – Сейчас не время для дискуссий. Поскорей принеси!

Бедная женщина принесла ему очки. Он, нацепив очки на нос, сказал:

– А сейчас я снова возвращусь в сон. Там, во сне, я видел очень красивую женщину, но без очков не смог ее, как следует рассмотреть.

Он очень старался увидеть вновь эту женщину, но ему это так и не удалось.

Как-то ночью он вновь попросил дать ему очки. Жена сказала ему:

– Ты, наверное, сошел с ума. Очки не исправят твое зрение во сне. Во сне у всех превосходное зрение.

Но он ответил:

– Это исключительно важный вопрос. Не спорь! Просто принеси очки.

Затем, надев очки, он произнес:

– Вот, сейчас все в порядке!

Во сне какой-то человек давал ему тысячедолларовую купюру, и Ходжа Насреддин хотел проверить, не фальшивка ли это. Но когда он вновь заснул, в его новом сне не было ни того человека, ни тысячедолларовой купюры.

– Куда же ты подевался? – закричал он громко.

***

Вам ни за что не удастся продолжить прерванный сон. Вы не можете сделать так, чтобы сон повторялся по вашей воле. Если он повторяется сам по себе – другое дело. Но вы сами не сможете повторить какой-нибудь прекрасный сон, как бы вам того ни хотелось.

Но когда речь идет о прошлых жизнях – другое дело. Уходя в медитацию все глубже и глубже, прежде чем открыть запертую дверь, вам следует помнить: вас захлестнут воспоминания невероятной значимости. Они будут настолько яркими, словно все происходит в этой жизни. Они не похожи на сон – когда открываешь глаза и картины куда-то исчезают. Они такие же живые, как жизнь, и это может создать проблемы.

Если вы вспомните две или три жизни, вы окажетесь в том же положении, что и жучок-сороконожка, о котором я вам как-то рассказывал...

Он жил совершенно спокойно и как-то собирался отправиться на утреннюю прогулку, вдруг к нему подбежал крольчонок и сказал:

– Дядюшка сороконожка, я все хотел задать вам вопрос, но никак не отваживался – боялся испортить вашу утреннюю прогулку. Но больше нет сил сдерживаться.

– Давай спрашивай, не бойся! – сказал ему сороконожка.

– Я вот о чем хотел спросить, – продолжал крольчонок. – Как ты умудряешься передвигаться на своих сорока ногах? Как ты решаешь, какую ногу поставить первой, какую второй, какую третьей?.. Как ты всеми ими управляешь?

– Я никогда не думал об этом, – ответил ему сороконожка, – я не отношусь к философскому типу. А ты, похоже, философ... но я постараюсь найти ответ.

Он постарался идти, думая о том, какую ногу выставить первой, но тут же запутался и повалился на землю. Он очень разозлился на крольчонка и закричал:

– Оставь свою философию при себе. Никогда больше не задавай этот вопрос сороконожкам... все происходит само по себе. Я никогда не задумывался, с какой ноги мне ступать. Ты очень опасный парень – кажешься таким милым, но твои вопросы...

Если вам будут известны две или три ваши жизни, вы окажетесь в том же положении, что и сороконожка. Вы не сможете передвигаться, так как вас будут окружать те же люди, которые были знакомы вам по прошлым жизням. Только взаимоотношения изменятся. Кто-то был вашим ребенком – теперь это ваш отец; кто-то был вашей матерью – теперь она замужем за незнакомым вам мужчиной... вы не можете общаться с ней. А вот ваша бывшая жена сейчас жена соседа. Ваш ум не может оправиться от все новых ударов. Вот почему природа держит эту дверь на замке. Вы ничего не знаете о том, откуда сюда явились. Но эту дверь можно открыть.

В Индии существует специальная наука: джаати смаран – воспоминания о далеком прошлом. Медитация, определенная подготовка – и вы можете проникнуть в прошлые жизни. Но помните, вам потребуется вся сила духа, чтобы не потеряться в воспоминаниях. Перевоплощение признается лишь на Востоке. И все три религии, рожденные в Индии, – единственные вероисповедания, находящиеся в полном согласии с идеей реинкарнации. Они разнятся между собой в вопросах философии, теологии, но не в вопросах перевоплощения. Для них это нечто само собой разумеющееся. Они пришли в своих медитациях к одному и тому же. Они не могут отрицать этого.

То, что каждый из вас существовал до своего рождения и будет существовать после своей смерти, – факт экзистенциональный. Тот, кто существовал до рождения и будет существовать после смерти, зовется будда. Его иное имя – наблюдатель. Он никогда не рождается и никогда не умирает.

Вот как следует понимать слова Хякудзё: – То, что знает рождение, – не рождено – знает рождение лишь нерожденный свидетель. Мы не можем уйти от рождения, чтобы говорить о нерожденном – если ты не умирал, находясь при полном сознании, ты не можешь говорить о нерожденном и неумирающем.

Как-то патриарх сказал: "То, что претерпевает рождение, поистине не рождено".

Конфуций, один из величайших мыслителей мира, не был религиозным человеком. Его больше интересовали цивилизация, культура, мораль, этикет и этика. Он оказал огромное влияние на китайскую мысль, и длилось это двадцать пять веков. Его влияние на поведение китайцев ощущается и до сих пор.

Однажды молодой последователь Конфуция обратился к нему с такими словами:

– Ты говоришь о жизни, о том, как ее сделать более утонченной, честной и справедливой, но ты ничего не говоришь о смерти.

Конфуций ответил:

– Нет никакой нужды говорить о ней. Само собой разумеется, что в один прекрасный день ты умрешь. И тогда, лежа в своей могиле целую вечность, ты волен думать обо всем, о чем тебе захочется. Зачем же ты пристаешь ко мне с этими вопросами? Ты будешь думать, лежа в своей могиле, я буду думать, лежа в своей.

Он просто посмеялся над вопросом. Ведь всерьез задуматься над вопросами рождения и смерти – значит оказаться за пределами обычного мышления. Ты ни до чего не сможешь додуматься, но, если тебе действительно хочется узнать кое-что о смерти и рождении, ты должен оставить в стороне свое мышление и войти в свое пустое сердце. Лишь пустому сердцу известно бессмертие твоей сущности.

Юнъ Куан спросил:

– Относится ли это и к тем, кому еще предстоит постичь собственную природу?

Хякудзё ответил:

– То, что ты еще не постиг собственной природы, вовсе не значит, что у тебя ее нет. Почему? Да потому, что само постижение есть часть этой природы...

Вот как об этом же можно сказать более современным языком: я постоянно повторял вам, что вы – будды. И я знаю, что это вызывает в каждом из вас подозрение: как, я – и будда? Но ваши подозрения и ваши сомнения не могут ни на что повлиять. Ваша природа будды остается все той же. Вы можете знать об этом, можете игнорировать это.

Английское слово "ignorance" для меня означает лишь то, что вы игнорируете свою собственную природу. Эта природа абсолютно ясна, прозрачна. Вы можете увидеть, как в ней отражается весь мир – словно в зеркале. Но вы должны быть абсолютно безмолвны, сосредоточены. Именно этого мы пытаемся здесь достичь.

– То, что способно произвести миллиарды явлений во Вселенной, зовется природой дхармы, или дхармакайей.

Патриарх Ашвагхоша так сказал об этом: «Говоря о феноменах, мы подразумеваем ум сознательных существ – когда психические процессы имеют место, в соответствии с ними происходят всевозможные явления. Когда психические процессы отсутствуют, явлениям негде возникнуть – для них нет даже имен».

Он говорит, что все содержится в нашем уме. Все, что ты постигаешь, все, что тебе известно, все, чему ты даешь имя, – все это находится в уме. Все твои пять чувств, при помощи которых ты приобретаешь знания, являются продолжением твоего ума. Тебе будет просто понять это. До нынешнего века люди не могли представить себе, что центр сексуальности находится не в гениталиях, а в мозге. Как только начинаешь думать о сексе, реагируют гениталии. И потому, если хочешь истинного целибата, не нужно отрезать себе гениталии, как это когда-то делали в России.

Члены секты фанатиков-христиан отрезали свои гениталии. Женщины же отрезали грудь – им больше нечего было отрезать, потому они отрезали то, что выступало. И эти люди считались святыми! Но они не думали, что отрезать гениталии недостаточно – ведь центр сексуальности находится в мозге.

Если же мы хотим истинного целибата, нужно перерезать нерв в уме, который пульсирует и вызывает сексуальные сны и фантазии. Если вам это удастся, вам ничего не нужно будет делать с гениталиями – они будут висеть, как у покойника. Как ни старайся, они не заработают. Центр всей вашей деятельности и всех ваших чувств находится в уме: зрение, обоняние, слух – все расположено в полости черепа.

Ум – это мир. Отбери ум – и исчезнет весь мир.

Медитация направлена на то, чтобы старый мир, созданный умом, исчез и в тебе возникло новое восприятие – восприятие не-ума. То, что не можешь увидеть умом, сможешь увидеть с помощью не-ума.

Рождение и смерть никак не влияют на не-ум. Он просто парит над рождениями и смертями. Он видел не одно рождение и не одну смерть. Он никак не реагирует на них, он просто отражает все, что происходит. Ничто не оставляет следа на твоем наблюдении. Я называю это наблюдение буддой.

Вот хайку Басё:

Вересковая пустошь... покажи моему коню, где поют птицы.

Басё вел жизнь, очень близкую к природе. Под деревом, у пруда расположился его небольшой домик. Он был принцем, и, когда умер его отец, он отказался наследовать отцу. Семейство пришло в отчаяние и стало уговаривать Басё:

– Ты не можешь так поступить. Твой отец мертв, и ты должен взять бразды правления в свои руки.

Басё отвечал:

– Я ждал его смерти. Я хотел увидеть, что каждый умирает. Даже отец умер. Когда-нибудь умру и я. Кто тогда позаботится об этом замке и этом княжестве? Кто-нибудь должен будет это делать. Я не могу оставаться здесь, так как здесь я могу умереть в любую минуту. Прежде чем умереть, я хочу познать бессмертный принцип своего существования.

Он был очень любящим, радостным и танцующим мистиком. Он говорит: "Вересковая пустошь... покажи моему коню, где поют птицы".

Давай-ка отправимся к птицам – это единственный народ на земле, который еще поет. Люди давно разучились петь... ну разве что профессионалы. Встречали ли вы среди птиц профессиональных певцов... профессиональных музыкантов? Птицы поют просто от радости. Их не волнует, есть ли смысл в их песнях. Смысл – это не самоцель. Выражение радости – вот их подлинное призвание. "Покажи моему коню, где поют птицы".

Он всегда стремился, чтобы его хайку были непосредственным выражением радости – как песня птиц. И ему это удалось. Во всей истории человечества нет ничего подобного хайку Басё.

Маниша спрашивает:

Наш любимый Учитель,

Существует ли только одна действительность и может ли она быть постигнута не-умом?

Есть две действительности: та, которую мы постигаем умом, и та, которую мы постигаем не-умом.

Для не-ума действительность, постигаемая умом, становится феноменальной, подобной сну. Вот почему люди, обретшие просветление, обычно называют эту действительность сном. Но сон этот имеет свои законы – будда тоже может проголодаться. Невозможно питаться одной медитацией. Пища из мира ума тоже нужна. Ведь голод – это часть объективного мира, и твое тело – тоже часть этого мира.

Вы находитесь на границе двух миров: объективного мира – снаружи и субъективного мира – внутри. Чем глубже вы уходите в субъективный мир, тем больше объективный мир напоминает сон – он кажется далеким эхом. Но я бы не сказал, что он – нереален. Те, кто говорят, что он нереален, подразумевают под этим лишь то, что он не имеет никакого значения.

Как-то я познакомился с монахом-джайном, и он сказал мне:

– Все, что снаружи, – иллюзорно.

– Я могу ударить тебя? – спросил я. Он ответил:

– Ты – странный парень. Зачем тебе бить меня?

– Ты забыл, – ответил я ему, – что внешний мир подобен сну. Можешь ли ты помешать кому-нибудь, во сне ударить тебя? Есть все же определенная разница между сном и внешним миром. Теперь скажи мне, что внешний мир – это иная реальность, и он не слеплен из того же теста, что и сны, иначе я ударю тебя.

Он огляделся по сторонам и увидел, что я пришел в сопровождении чуть ли не двадцати друзей. Тут он понял, что это будет не просто философская битва, а, возможно, самая настоящая битва.

– Пока что я согласен, – сказал он.

– "Пока что" не пройдет, – ответил я. – Никаких отговорок. Боишься, что тебя ударят?

Проблема в том, что чем глубже в себя уходят люди, тем больше удаляется от них внешняя действительность. Внешняя реальность имеет свое существование. Это существование нуждается в уме. Внутренняя же реальность имеет гораздо более значительное и прекрасное существование. Для нее нужен не-ум. Так что это – двухъярусный мир: Ум имеет свой собственный мир, а Не-ум имеет другой мир – прекрасный и величественный.

Я же пытаюсь убедить людей любого толка. Одни отрицают внутренний мир как реальность – реален лишь объективный мир. Внутренний мир – это сон. Другие же отрицают объективный мир. Они говорят, что реально лишь то, что внутри, все, что снаружи, – это сон. Но и те, и другие соглашаются в том, что они отрицают одну из действительностей.

Я же принимаю обе действительности. Как может внутреннее существовать без внешнего? И как может внешнее существовать без внутреннего? Вот почему я стал называть рестораны и дискотеки моих санньяси "Зорба Будда". Зорба символизирует внешнюю действительность.

Казандзакис в своей великой книге "Грек Зорба" сделал миру огромный подарок. И этот подарок – Зорба. Он стал почти реальным человеком, а не просто выдуманным именем. Зорба находит счастье во всяких пустячных вещах – выпивке, танцах, любовных утехах. Он очень живой, очень полнокровный персонаж.

Казандзакис был отлучен от Греческой Православной Церкви, так как он был создателем грека Зорбы.

Амрито приехала к нам из Греции. Она получила письмо от жены Казандзакиса, где та пишет, что хотела бы стать директором нашей всемирной академии. Казандзакис очень настрадался от нападок Греческой Православной Церкви. Когда я говорю "Зорба Будда", я пытаюсь сблизить внутреннее и внешнее. Не думаю, что Зорбе следует оставаться только Зорбой. Зорба – это прекрасно, но это не высшая точка, которой может достичь сознание.

Зорба должен стать Буддой.

Зорба – это семя Будды.

Все вы рождены Зорбой – все вы любите обычные радости жизни и носите глубоко в себе будду. Вы игнорируете его. Но, даже если вы осознаете будду, это вовсе не означает, что следует отрицать внешний мир. Я в этом отношении стою на строго научной точке зрения. И то и другое подлинно... Внутренний мир – более высок, внешний мир – более низок. Но обе действительности существуют: та действительность, которая постигается умом, и та, которая открывает свои двери для не-ума.

А сейчас пришло время Анандо...

Стареющий хиппи Бизон Травка, выкурив парочку косячков, прогуливается по улице. Вдруг он с изумлением замечает, что оказался перед витриной парикмахерской.

Ни фига себе! – говорит он, глядя на свое отражение в витрине. – Я же не стригся больше двадцати лет!

Выпуская из ноздрей клубы дыма, он заходит в салон.

– Сколько стоит постричься? – спрашивает Бизон. Парикмахер долго смотрит на длинные нечесаные волосы старого хиппи и говорит:

– Десять долларов!

– Ни фига себе! – говорит Бизон, выпучив глаза. – А сколько стоит побриться?

– Два доллара, – отвечает парикмахер.

Бизон, указывая пальцем на свою шевелюру, говорит:

– Ладно, тогда побрей!

***

Маленький Альберт приехал погостить в деревню к бабушке и дедушке.

Они с дедушкой договорились отправиться на рыбалку и, чтобы не тревожить рано утром бабушку, решили лечь в одну постель.

Посреди ночи дедушка тормошит Альберта.

– Альберт, – кричит он, – зови быстрее бабушку! У меня эрекция! Впервые за последние двадцать лет!

– Расслабься, – сонно отвечает ему внук, – ты просто ухватился за мой член.

***

Малыш Эрни отправился с классом в зоопарк. С ними была их учительница. Внимание Эрни особенно привлек вольер с котиком. Увидев, как загорелись глаза малыша, учительница спрашивает его:

– Знаешь, как называется этот зверь, Эрни?

– Не-а, – отвечает ей школьник.

– Я постараюсь тебе помочь, – говорит учительница. – Как мама называет папу по утрам?

– Ага, понял! – радостно кричит Эрни. – Это – ослиная задница.

Анандо...

Ниведано...

Ниведано...

Погрузись в тишину.

Закрой глаза.

Почувствуй, как замерло твое тело.

А теперь обрати свой взгляд внутрь себя с полной безоглядностью, немедля, будто это самое последнее мгновение в твоей жизни.

Без этой безоглядности тебе не достичь центра твоего существа.

Сконцентрируй все свое сознание и направь его в центр, как стрелу.

Центр твоего существа – это цель, потому что там, в центре, находится будда.

Когда ты достигнешь своего центра, на тебя дождем посыплются цветы.

Новый аромат, новый прохладный ветер, новое безмолвие – ты входишь в иной мир.

Будда – это последняя веха.

Достигнув состояния будды, ты сможешь совершить прыжок за пределы.

Там слова теряют свой смысл.

Остается лишь безмолвная светлая жизнь и музыка, которая существует сама по себе.

Там нет движения – лишь один великий танец.

Это иной мир – он находится за пределами того мира, где мы живем.

Оба они реальны, но первый мир состоит из обычных объектов, а иной, внутренний мир состоит из великих чудес и тайн.

Ты должен научиться быть наблюдателем в них обоих.

Наружный и внутренний – оба они реальны, но существует нечто большее, чем действительность, – это твое наблюдение.

Уходи же за пределы обоих миров.

Уходи по ту сторону двойственности, и благодать омоет тебя дождем.

В эту минуту тебя нет – есть лишь бытие во всей его славе, бытие без границ.

Это мир, в который стремятся войти мистики. Как ученый работает в объективном мире, работает и мистик. Но его работа куда сложнее.

Во-первых, он должен войти во внутренний мир. Затем он должен выйти за пределы обоих миров – внутреннего и внешнего. Этот выход невозможно описать словами; те, кто выходил, хранят молчание.

Чтобы было понятнее,

Ниведано...

Расслабься.

Наблюдай. Ты – не твой ум. Ты – не твое тело.

Ты просто наблюдатель. Наблюдение – это ты.

Оставайся просто зеркалом.

Это – твоя природа. Она – неделима.

Это – единый континент.

В это мгновение десять тысяч будд уже не десять тысяч – они единое цветение, единое мирное наблюдение. Впитай же в себя столько радости, сколько можешь, столько осознания, сколько можешь, поскольку тебе суждено оставаться буддой двадцать четыре часа в сутки в низшей действительности.

Но храни чистоту своего зеркала везде, что бы ни делал.

Тогда каждое твое действие, каждый твой жест станет молитвой, выражением благодарности. И отовсюду на тебя посыплется благословение.

Ты ничего не просил, ты мог даже не знать, что оно существует.

Но, когда сердце пусто, все бытие становится милостивым к тебе.

Собери же все цветы, собери весь их аромат.

Возвращаясь назад, возвращайся как будда.

Ниведано...

Возвращайся, но возвращайся как Будда:

с изяществом, с безмолвием, со спокойствием.

Садись как будда.

Присядь на несколько секунд, вспоминая пространство, в котором ты находился.

Вспоминая, каким ты там был – таким тебе предстоит быть все двадцать четыре часа в сутки.

Лишь тогда ты сможешь познать великое бытие и его сокровенное сокровище.

Хорошо, Маниша?

Да, любимый Учитель.

Можем ли мы отпраздновать праздник десяти тысяч будд?

Да, любимый Учитель.