Текст книги "Необычайно романтичный (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Не, воздержусь, оставайтесь между собой. – Молчание. Дениза и я обменялись взглядами. Будет что-то еще? – Эй, Катц. Это не из-за тебя, насчет паркура. Просто решение для Денизы и меня. Хорошо?

– Хорошо, – ответила я помолчав и не большая, вопрошающая волна боли затопила мою грудь. Я отослала ее прочь. Да, было еще больно – и будет снова. Нам нужно было делать о нас намного больше фотографий, снимать больше фильмов, тогда мы оставили бы что-то миру. Теперь же это было в прошлом; я не могла удерживать их, а также попросить остаться.

– Я приду на твою вечеринку, – вытащила меня Дениза из моих печальных мыслей. – Совершенно точно. С Серданам или без него. А твой парень ... как его собственного зовут?

– Леандер. Леандер фон Херувим. – Он оставил свое имя на подделанных документах, которые, не знаю как, получил обманным путем. Он мог организовать все это только онлайн и не с моего ноутбука, потому что там я не нашла никаких следов.

И это должно быть стоило очень много. Меня мало успокаивало тот факт, что Леандер, то, что ему было нужно, принципиально «одалживал» только у богатых людей. Тем не менее документы были нашей самой маленькой проблемой. Что случиться, если он не станет видимым?

Может быть он поэтому пожелал костюмную вечеринку, так как ему самому нужно было нарядиться, чтобы быть видимым. Такое могло сработать только в том случае, если он сделает это не задолго до нее, потому что тогда вещи были еще видимыми. Но почему тогда эта специальная, загадочная тема? Может за ней все же скрывался боле глубокий смысл?

– Какое имя ..., – прошептала Дениза. – Звучит как из романа.

– Так он себя и ведет. Поэтому не удивляйся, если он что-то ... ну, Джек Воробей по сравнению с ним ничто.

Моя улыбка выглядела немного горемычной, но для меня было в тысячу раз лучше, если мои друзья будут думать, что у меня сумасбродный парень, чем если им придется увидеть, как он становиться постепенно невидимым и нам после этого придется делить всем вместе коридор в психушке.

– Оставлю вас теперь одних. Вот приглашение. – Я сунула Денизы конверт в руку. Из-за чистой нервозности я все время мяла его, так что он выглядел так, будто лежал три дня в макулатуре. – Тему я еще вам скажу.

– Хочешь сказать Сердану пока? Наедине? У меня с этим нет проблем, если ...

– Нет. – Моя улыбка стала еще немного более судорожной, но я все равно не знала, что мне ему сказать. Сердан и я так много пережили друг с другом и часто он меня при этом не понимал.

Но он всегда знал о моих чувствах. Возможно он и сейчас знал, как я себя чувствовала, а наши приключения были достаточным клейстером для дружбы. Нужно надеяться на это. Сейчас же нам нечего было сказать друг другу.

– Лучше я пойду. Нужно помочь моей маме.

Как всегда, я подняла руку в приветствие, но когда проходила мимо Денизы, она коснулась коротко моей руки, как знак, и я поняла, что все же должна сказать кое-что еще.

– Я рада, что ты не истеричка. – Не успев выйти и отойти от дома Сердана на пару метров, я позволила своим чувствам взять верх. Мне было все равно что люди смотрели на меня, как будто я сошла с ума.

– Боже мой, Люси! Что с тобой такое? Что за дерьмо, ты должна была дать ему под зад, а ей сделать выговор, почему? Почему ты такая ужасно милая и понимающая, так не может продолжаться, это ...

Я остановилась и в тоже момент перестала причитать. Это и не должно продолжаться. Потому что все закончилось – я выполнила мои задания. Примирение с Софи, Билли, Сеппо и Серданом.

Мои родители снова мне доверяли. Я справилась со страхом перед трупами, улучшила оценки и стала чем-то вроде маминого личного раба. Большего участия невозможно принять. Господин Рюбзам еще вчера сказал маме, какую замечательную работу я вкладываю в наш швейный кружок.

Дело было сделано. Мир и гармония. Я установила направление для тройного прыжка. Мир соответствовал норме. Но мой мир был новым и чужим, и больше ничего не казалось таким, как раньше. Я не знала, что будет завтра.

Было так, будто открылись темные ворота, и передо мной лежала огромная, залитая солнцем пустыня, которая ждала того, что я войду. Сразу же я вспомнила Аризону и дядюшку Гуннара. Собственно мне нравилась пустыня. Этот бесконечный обзор ... никаких домов, никаких уличных фонарей.

Теперь у меня была собственная пустыня. С неспокойным сердцем я сделала первый шаг в мою новую жизнь – о которой я не знала, понравиться ли она мне или она означала зияющую скуку.

Но в паркуре всегда идешь вперед. Никогда назад.

Глава 12.

Мир так прекрасен

– Я больше не хочу. – Это окончательное предложение было в моей голове, тяжелое, почти как камень, которое заставило проснуться и распространилось во мне холодом, в то время как, открыв веки, я смотрела неподвижно в темноту. Я больше не хочу. И больше не могу ...

С трудом я поднялась. Мое сердце билось медленно и вяло, руки и ноги казались онемевшими. Как уже в прошедшие два дня голод пронзил мой живот, но и сейчас у меня не было аппетита. Я точно знала – если попытаюсь что-то съесть, то не смогу протиснуть это сквозь горло. Ничего больше не имело вкуса.

Не было нужды питаться, пронизывающий голод был всего лишь докучливой реакцией моего тела. Никто этого не заметил. Мои родители думали, что все как всегда. Они не видели, что я почти ничего не ела и едва пила.

Все вращалось вокруг мамы и ее ребенка, ее преждевременных схваток, детской комнаты, будущего. Когда ребенок появиться на свет, мне должно быть придется кричать им, чтобы они вспомнили, что у них есть еще другой ребенок.

Я уже сейчас чувствовала этот крик в себе, пронзительный и резкий – и так сильно причиняющий боль. Тупо я смотрела на пустой диван рядом с моей кроватью. Леандер больше не спал рядом со мной.

Он садился снаружи на крышу и смотрел на небо, каждую ночь на несколько метров все дальше от меня. Он утверждал, что хотел быть ближе к космосу, но я знала, что дело было во мне. Он больше не хотел быть вблизи со мной.

Все эти разговоры о «любви» охранников были только отговоркой того, что у него уже сейчас не было желания, иметь дело со мной. Я была ему нужна, это была единственная причина, почему он был еще здесь. Это могло быть только так. Никто не мог его ни видеть, ни слышать, кроме меня, никто кроме меня не знал, что он задумал – никто другой не мог ему помочь. Но это ничего общего не имело с чувствами и тем более не могло их гарантировать. Он был от меня зависим.

Я была для него лишь инструментом, без которого он не мог обойтись, мне даже пришлось внести свою часть для его превращения в человека, и при этом узнала вещи, о которых никогда не хотела узнавать.

Возможно, они вообще только из-за этого произошли. Возможно, паркур-группа еще существовала бы, если бы я не заставила ребят моей откровенностью ответить тем же. Ах, конечно же Fab5 все еще существовала бы, если бы Леандер снова и снова не вмешивался со своими мероприятиями! Только из-за него все разрушилось.

Через неделю он станет человеком – и с этого момента я стану для него неважной. Тогда я больше уже не буду ему нужна. Он сможем показать себя и подружиться с любым – и разве у него не была уже всегда слабость к звездам и знаменитостям?

К таким людям, как Джонни Депп и Ванесса Паради? Что ему тогда еще делать с Люси Моргенрот из Хемсхофа? Это его труппа направила его ко мне, сам он меня не выбирал и причина, почему он устроил забастовку и получил свое тело, была я – а именно из-за того, что он меня больше не хотел. Я была для него слишком утомительной. У него не было больше желания общаться со мной, да, так и было.

Сухое рыдание вырвалось из моего горла. Боль расширилась, внутренний крик стал громче.

– Я больше не могу. Больше не хочу. Ни в чем больше нет смысла. – Снова и снова мои размышления порождали эти предложения.

Они казались не только тяжелыми и стойкими, но и верными. Я не хотела пережить завтрашнее утро. Уже сейчас было больше, чем я могла выдержать – но смотреть на то, как он окончательно отворачивается от меня и делает с другими людьми то, о чем я все эти годы мечтала? Нет.

Бесшумно, как призрак, я встала и прошла босиком от кровати к зеркалу, висящему на шкафу. Туда, где Леандер в последний раз говорил со мной, любяще и задушевно. Воспоминание заставило крик во мне снова вскипеть.

Как издалека я смотрела на свое отражение, которое в темноте комнаты вырисовывалось передо мной лишь размыто. Под глазами, обычно такими бодрыми и дерзкими, лежали тени, а уголки рта опустились вниз. Я выглядела старой и истощенной. Руки безвольно свисали вниз, плечи ссутулились вперед. Именно так я себя и чувствовала. Слабо и без всякой жизненной энергии. Что только случилось?

Еще никогда в жизни я не сомневалась в ее смысле, не сомневалась в себе. Я даже не размышляла о смысли моего существования. Было хорошо просто жить. Увлекательно и захватывающе.

Но все это я также чувствовала в своем теле, в сердце, в голове, в крови. Теперь же все исчезло. Мои вены были наполнены черным ядом, который затягивал меня в пучину все дальше ... глубже чем земля ... унося с земли ...

Прочь от того, что стало моей жизнью.

– В последний раз паркур, – прошептала я. – В последний раз. – Только для меня. Не имеет значения, что случиться потом. Мысль о том, что я упаду и сломаю шею не пугала меня, казалась мне даже сладкой и желанной.

Это будет достойным уходом. Они наконец поймут и увидят, что причинили мне. Я не могла больше представить себе ничего другого, как только это: прощальный забег для меня самой, а потом наконец отдых. Не нужно будет больше ни думать, ни надеяться, ни размышлять.

Почему я вообще так много размышляла? Раньше я ломала голову над задачками лишь тогда, когда это было необходимо. Теперь же, в течение нескольких дней я больше ничего другого не делала. Производила последовательность мыслей, которые в свою очередь создавали новую последовательность мыслей. И с каждым новой, душащее чувство в горле, становилось сильнее.

Я что теряла рассудок? Это так начиналось? И это я тоже не хотела переживать. Как стану сумасшедшей, безумной.

– Сумасшедшая, – сказала я своему отражению в зеркале. Но в моих глазах ничего не изменилось. Они только смотрели на меня, устало и бесконечно печально. Выйди и прыгни, говорили они. Ты же этого хочешь.

Поднимись на крышу ... Здесь ничего не изменится. Все станет еще намного хуже. Отныне все станет лишь хуже и тяжелее.

На один короткий момент в тяжелом камне на сердце образовалась трещина и я услышала другой голос, тихий и тонкий, но тоже очень ясный. «Это не ты, Люси! Живи! Живи Люси, ты можешь!»

Но прежде чем я смогла отреагировать или даже поверить ему, камень снова стал целым, и у меня перехватило дыхание. Было правильно то, что говорило мне мое сознание. То, к чему приведет меня будущее, я не хотела пережить.

В первый раз я видела все ясно перед собой, какой будет моя жизнь без Леандера – мрачной и пустой. Он всегда был рядом, с самого моего рождения. А я идиотка теперь помогла ему изменить это? Почему я не продумала все заранее? Как я могла быть такой глупой? Больше никто не будет мне так близок и сокровенен, как он. По сравнению с ним все будет ничтожным и дешевым, незначительным.

Я хотела сохранить иллюзию того, что это любовь. Это должно быть любовью. Теперь я знала, что это значило, когда люди говорили о разбитом сердце.

Его не исцелишь. Я не смогу обмануть себя, потому что знала что-то, чего не знал никто другой – у тоски людей действительно существовал противоположный полюс. Наш ангел, который всегда был с нами и однажды бросал нас.

Но есть большая разница между тем, когда чувствовал его только иногда, не понимая что это, а потом всю взрослую жизнь подсознательно и постоянно скучаешь по нему и тем, когда ты его видел, касался и разговаривал с ним. Вместе плакал и смеялся. Это отличало меня от любого другого существа там снаружи.

Это было не удачей, а проклятием. И только один мог меня освободить от этого – Хозяин времени. Мое сердце уже звало его, темный и отдающийся эхом зов. Приди ко мне. Избавь меня. Забери меня в свое царство!

Мне было не сложно отвернуться от своего отражения в зеркале. То, что я там видела, было лишь фарсом прежней меня. Я больше не хотела этого.

Когда я подошла к окну, которое уже было настежь открыто и стеная забралась на подоконник, чтобы подняться на крышу, то мое тело показалось мне телом очень старого, больного человека,. Я направила свои горящие глаза налево и увидела только то, о чем уже догадалось, как только проснулась – Леандера там больше не было. Теперь даже наша крыша была для него слишком близко ко мне.

Наверное, он уже ища, блуждал по переулкам, заглядывал в чужие окна и выбирал себе тех людей, с которыми хотел встретиться, когда станет одним из них.

Вечером была сильная гроза с проливным дождем, и черепица оставалась все еще влажной и скользкой. Инстинктивно мои пальцы ног впивались в нее, но я угрюмо приказала телу отпустить. Законы паркура больше не действовали. Они действовали лишь тогда, когда хотел выжить. Но я ведь не хотела.

Как лунатик я вытянула руки вперед. Даже это движение меня утомило, так что они начали дрожать. Безучастно я уставилась на стену передо собой, верхний этаж соседнего дома. Достаточно высокий для сальто от стены Последнее сальто от стены, кувырок, четыре шага, самое большее пять ... а потом ... полет.

Лети, ангелочек, лети. Нечего было раздумывать и планировать. Также не нужно было набирать в легкие воздуха или считать шаги. Разогреваться. Все было как в моих снах, когда я делала забеги – я их просто делала. Невесомая и отдаленная от пространства и времени.

Но уже при первых шагах, мое ослабленное тело показало, что пространство и время даже очень существуют. Черепица резала мне подошвы, левое колено звучно трещало, легкие булькали.

Недалеко от стены крыша стала покатой, я не смогла сделать даже двух шагов вверх, прежде чем упала на бок и сильно ударилась. Почти элегантно я начала сползать вниз, в то время, как пыталась найти руками за что удержаться. Но черепица, за которую я хваталась, была слишком скользкой, так что я не могла удержаться за нее.

Значит теперь это случиться – я упаду. Я потеряла равновесие, сила притяжения взяла власть в свои руки и тянула меня к себе. Боль и крик внутри меня смеялись над этим, потому что падение заставит их наконец замолчать, но мое тело все еще сопротивлялось.

Снова я протянула руки и хваталась все, за что могла зацепиться – мокрую черепицу, мох, ветку, ничего, что могло бы меня удержать и все же продолжала это делать, хотя мои ноги уже выступили за крышу, а колени согнулись как в судороге ... я в последний раз попыталась за что-то схватиться – и нашла, во что смогла вцепиться пальцами.

Только сейчас я заметила, что во время падения держала глаза закрытыми и открыла их. Да, было так, как я и почувствовала – я висела на водостоке, тело болталось над бездной и только мои десять маленьких, тонких пальцев отделяли мою жизнь от смерти.

Крик во мне стих, а боль уступила место сильной паники, которая как цунами изо льда неслась через вены.

Долго я не смогу тут продержаться – если повезет, может одну минуту, но даже этот домысел казался мне слишком оптимистичным. Уже соскользнул мой левый большой палец, теперь это были только девять пальцев, которые удерживали мой вес и отчаянно боролись против силы притяжения, тянущей меня за ноги.

Я не смела кричать, потому что и этот тоже стоило мне сил. А сил у меня почти больше не осталось. Я на протяжение многих недель не занималась спортом, не двигалась, была больной и грустной, слишком мало спала и ела ...

Это был лишь вопрос нескольких секунд, пока мои пальцы больше не смогут удерживать меня, и я сорвусь. Разве было не лучше решить самой? В этот момент это было последнее, что я могла сделать. Именно этот порыв вообще выгнал меня на крышу. Теперь я должна побороть желанием моего тела выжить. И отпустить. Да, я должна отпустить ...

Широко раскрытыми глазами я смотрела на то, как моя правая рука оторвалась от водостока – но она не опустилась обессилено вниз, чтобы за ней могла последовать левая, нет, внезапный, теплый свет во мне заставил потянуться ее вверх и ухватиться, а мою правую ногу преодолеть силу притяжения. Сделав полукруг, она взлетела в сторону, так что я смогла положить ее на водосток, который угрожающе заскрипел. Теперь это были левая рука и правая нога, что стабилизировали меня – сила притяжения потеряла надо мной свою власть.

Снова свет запульсировал через мою грудь и мне удалось еще один раз сделать бросок вверх, пока я не распласталась на крыше, вытянув руки в стороны, а левой вцепившись в черепицу – сухую черепицу. Да, она была сухой ... Две черепицы, которые я чувствовала под моими пальцами, были сухими. Как это было возможно?

И как было возможно то, что я слышала музыку в ушах, такую красивую, как еще никогда до этого не слышала – гармоничную и сферическую, как будто это были звезды и планеты, солнце и луна, леса, озера и горы, которые пели для меня, в бесконечном количестве мелодичных звуковых наслоений, которые не переставали изменяться и заново образовываться.

Мне хотелось плавать в этой музыке и слиться с ней в единое целое, пока я не почувствовала, что именно это уже и случилось – потому что и у меня был собственный, характерный звук в этой игре.

Я была частью этой музыки и если меня исключить, то она утратила бы свою красоту и совершенство. Мой звук был всегда и всегда будет, независимо от того, существовало мое тело или нет – и все же время еще не пришло, уйти и покинуть его.

Не имело значение, что со мной приключиться в будущем, будет ли это разочарование, горе или кажущиеся невыносимыми потери – я хотела пережить их всеми чувствами, как Люси Моргенрот. Да, я хотела остаться здесь. Еще раз льющийся свет заставил мое тело задрожать и засиять. Интуитивно я использовала это момент, чтобы встать на четвереньки и поднять голову.

От того, что я увидела, у меня перехватило дыхание – не потому, что это было так ужасно, а чудесно. Семья Херувим собралась передо мной на крыше и пела для меня, да, семья Леандера была здесь!

С закрытыми глазами, положив руки ладонями вверх на колени, они сидели единодушно рядом друг с другом, накладывали свои звуковые картины друг на друга и таким образом пробудили весь космос к пению.

Прежде они только заставляли мои уши кровоточить, когда начинали говорить – но то, что я слышала сейчас, было совершенно что-то иное. Это была не только музыка, это был свет, энергия и звук в одном. Потому что одно не могло существовать без другого.

Я видела, как свет пульсирует в груди каждого из них и от груди каждого вел блестящий луч света прямо в мое сердце. Они соединились со мной – Натан, который как и прежде имел внешность Кеннеди, Кларисса в своем покатом наряде пятидесятых годов, старшая сестра Леандера Бабетте в испытанном костюме Кэти Перри, а также Клотильда, которая все еще пыталась скопировать меня. Двоюродный брат Леандера Витус однако, парил в виде серебряного, расплывчатого и бесформенного света над ними. Только Леандера не хватало.

Как же сильно они были похожи на людей, несмотря на их прозрачные тела ... Их лица мягко светились и были наполнены эмоциями, но ничего отвергающего меня или сурового в них больше не было. Я действительно чувствовала себя так, будто они по-настоящему любили меня и дарили мене свою любовь, но я знала также, что теперь получила ее достаточно.

Каким бы питательным и блаженным не было ощущение быть связанной с ними и пить их свет – теперь я должна была вскарабкаться в окно, лечь в кровать и заснуть, чтобы продолжить мою человеческую жизнь. Завтра утром я больше не смогу вспомнить то, что приключилось со мной этой ночью.

Все что останется, будет слабая догадка того, что между небом и землей существует намного больше, чем мы люди, могли себе представить – и что я была частью и неразрывно со всем этим связана. Это было своего рода родиной, куда я могла вернуться в любое время, если земная жизнь покажется мне уж слишком тяжелой и болезненной.

Леандер ждал возле моей кровати. Как же было странно видеть его в плоти и крови, а не из голубого света, как раньше. Потому что я так часто видела его, когда была маленьким ребенком, в мои первые недели жизни – как он сидел возле моей кроватки и приглядывал за тем, чтобы я не переставала дышать. Как он мне улыбался, соединялся с моим сердцем, прислушиваясь к моей маленькой душе. Я просто забыла об этом.

– Это было ... mon dieu (франц Боже мой), Люси ... ты такая смелая ... – Он встал на колени и коснулся лбом пола, прежде чем снова поднялся и натянул мне на голову одеяло. – Теперь спи. Выспись. Это было твоим последним заданием. Ты мое спасение, шери. Сейчас мне нужно выйти к ним, прежде чем они уйдут. Возможно, будет очень громко. Но поспи пока что ...

Пение звезд осталось, нежным призывом из далека, и сопровождало меня в мои сны, которые были светлее и безопаснее, чем я когда-либо могла себе представить.

Глава 13

.

Семейные дела

Когда пронзительное гудение заставило меня вздрогнуть и проснуться, я еще чувствовала повод запряженных в сани хаски в руках, на которых собаки как раз тянули меня по огромному, замерзшему озеру, над нами бесконечно голубое небо, а вокруг сверкающий снег.

Мой рот был открыт, потому что я хотела крикнуть ведущей собаки, чтобы та бежала быстрее и на одну секунду я еще видела ее имя перед собой, прежде чем оно навсегда исчезло. Также безудержное чувство свободы, которое меня охватило, когда я скользила по льду, не могло больше выдержать рокот, треск и пронзительные крики снаружи.

Озадаченно я смотрела на мою правую руку, пальцы которой согнулись как в рефлексе, как будто хотели снова схватиться за упряжку. Но уже при следующем барабанном бое они оказались на моем ухе, так же, как левая рука.

Этого было мало, мне пришлось взять и подушку, чтобы быть в состояние вынести звуки – но пух смог ослабить их только совсем чуть-чуть, а не полностью заглушить. Их интенсивности хватило для того, чтобы у меня по спине побежала горячая и холодная дрожь, а желудок, как в судороги, задергался.

Акустическое инферно перед окном я сразу же смогла опознать – оно могло исходить только от семьи Херувим, которые очевидно горячо спорили. С тех пор, как я стала во Франции невидимой, я понимала их язык охранников и поэтому знала, что мучение для моих ушей было не все.

Прежде чем я успела додумать до конца эту мысль, это случилось. Дикие, изорванные изображения в тревожных тонах пронеслись через мою голову и въелись во внутреннее зрение, так что я измученно заскулила и закрутилась на кровати, будто меня пороли.

Совсем еще недавно они спасли меня своим невероятно красивым пением от верной смерти – теперь же все делали для того, чтобы снова пробудить во мне желание, как можно более эффективно броситься с крыши.

В тоже время я должна была лежать тихо, потому что мне нельзя было выдать своими движениями, что я могла воспринимать их язык. Все должно выглядеть как кошмар. Такое еще могло пройти как последствие моих ночных действий.

Но я вела себя так, будто меня пытают.

– Чертово дерьмо, – выругалась я глухо и укусила себя под одеялом за запястье, в то время, как во мне появились короткие видения кровоточащего, умирающего Леандера, мрачного мира джунглей и разрушающих ураганов и были заменены еще более ужасающими образами. Они что, все еще хотят его наказать? Что происходило там снаружи?

– На человеческом! Отныне на человеческом языке, я настаиваю на этом! – прервал беспорядок хриплый, но в своей интенции кристально чистый голос Леандера. – Здесь спит женщина с ребенком в животе, а вы знаете, что маленькие дети могут воспринимать наши волны. Эта женщина страдает от преждевременных схваток. Вы что, действительно хотите пойти на риск того, что ребенок родится слишком рано из-за того, что слышит ваш крик?

Внезапно наступила тишина. «Слава Богу», подумала я с облегчением и убрала подушку с ушей. Хотя человеческий язык Херувимов тоже не был источником гармонии и сопровождался частотами, которые у чувствительных людей могли вызвать приступ мигрени, длящийся несколько дней. Но по сравнению с их звуковыми и образными диалогами это было раем.

– Мы уже превысили временное окно! – прогремел Натан.

– Что же, такое не в первый раз, то, что наша семья не придерживается правил, не так ли? – ответил Леандер свободно и так самоуверенно, как никогда бы не осмелился говорить раньше со своей труппой. – Мы здесь, все вместе, и еще вы можете меня слышать. Я бы мог просто держаться в стороне, я больше не настоящий охранник.

Раздраженный стон Клариссы заставил задребезжать оконное стекло. Снова мне пришлось укусить себя саму, чтобы не вмешиваться.

– Значит, ты это сделаешь. Ты сделаешь! – Это была Клотильда. Я сразу же узнала ее звонкий голос – и он звучал чрезвычайно восхищенно. Снова Кларисса застонала, но в этот раз я ожидала подобное и вовремя заткнула уши пальцами.

– Как раз занимаюсь этим, да. Я стану человеком. Как дядюшка Гуннар.

– Леандер! – прогремел Натан. – Ты знаешь, что было бы твоим высшим долгом именно сейчас. Вернуться назад. Оставаться с ней. Так долго поддерживать ее, пока она снова не станет стабильной. Ты должен быть рядом с ней, как охранник! Для чего мы тогда еще здесь?

О. Теперь речь зашла обо мне. Существовало какое-то специальное правило, по которому подверженные самоубийству клиенты получали на какое-то время своих старых охранников назад? Звучало, будто так и есть. Но я не была подвержена самоубийству. То, что случилось ранее, это была не я.

Или же одна часть меня была стерта, как ампутирована. То, что вышло туда на крышу, было человеком, которому не хватало чего-то очень важного: мужества. Кто или что забрали у меня мое мужество жить?

– Это верно, – ответил Леандер понимающе, и я услышала, что и в его голосе тоже содержался тихий звон, когда он говорил со своей семьей. Или он сам вносил его, чтобы они чувствовали себя ближе к нему? – Тем не менее, мое решение принято, потому что я войду в ее жизнь как человек и отвлеку от ее горя.

Бабетте так колко захихикала, что я решили завтра утром, перед завтраком, на всякий случай проверить, не стало ли молоко кислым.

– Ты, и отвлечешь от горя ... Да ты сам только и делаешь, что причиняешь горе. Нам ты тоже только причиняешь горе, все время. Моя карьера ...

– Бабетте! – набросился на нее Натан, и казалось, с неба обрушилась новая, летняя гроза. – Горе нам не знакомо! Если ты действительно испытываешь горе, то завтра же утром, я пошлю тебя на переподготовку!

– Но он опозорил нас, – вмешалась Кларисса тихо и все-таки так язвительно, что ее частота продолжала и дальше разворачиваться в моем ушном канале. Завтра, у меня как у мамы будут звенеть уши. – Сильно опозорил.

– Когда я стану человеком, такого больше не будет, – предложил Леандер подумать. Натан глубоко засопел, подобие фырканья кашалота.

– Зачем ты вообще явился перед нами, если уверен в том, что хочешь разрушить нашу репутацию? – снова включилась в разговор Бабетте, голос которой действительно звучал как у Кэти Перри, когда та пела в прямом эфире. Это брюзжание я тоже не могла выносить.

– Потому что хочу, чтобы вы отпустили меня с миром, и мы смогли мирно попрощаться друг с другом. Это важно, если я не хочу кончить, как несчастный, темный человек. Вы знаете, что случается с людьми, которые не могут распрощаться со своей семейной историей и снова и снова сердятся из-за нее ...

Усердный ропот стал ответом, и его хватило, чтобы я снова заткнула себе уши.

– Bon (франц. ладно), – продолжил Леандер, прежде чем кто-то мог что-то вставить. Клотильда, в этом я была уверенна, так и так уже давно стояла возле моего окна и заглядывала в комнату.

В течение некоторого времени она была совершенно на мне помешана.

– Кроме того – кроме того я думаю, я на самом деле делаю что-то хорошее для Sky Patrol. И я думаю, вы это тоже знаете – а именно, если прислушаетесь к тому, кем были только что. Помните?

Слишком эмоционально, призвала я Леандера про себя, ты привел слишком эмоциональные аргументы! Такие возражения охранники не понимают. Это слишком по-человечески. Но к моему удивлению, новой бури негодования не последовало.

– Я хочу знать, как это, испытывать любовь. И тогда, когда будет слишком больно, снова вспомнить, откуда я пришел и что мы все едины. Эта сторона, другая сторона, люди, охранники. Если мне это удастся, и я смогу рассказать и научить людей, тогда ... – Леандер посчитал, что лучше не говорить дальше.

Но я знала, что он имел в виду. Тогда мир может стать немного светлее. Счастливее и довольнее. Тогда люди поймут то, что почувствовала сегодня ночью я и всегда вспоминать об этом, если все остальное начнет развалиться.

– Да, – прогрохотал Натан после паузы молчания, во время которой я могла слышать даже, как стрекочут сверчки. – И тогда мы когда-нибудь больше будем не нужны.

– Это ерунда, отец. Потребность в нас будет всегда. Люди забывают так быстро, откуда они пришли, и начинаю делать глупые вещи, чтобы узнать свои границы. Работа у вас никогда не закончиться. Но иногда один из нас должен перейти на другую сторону. Вы можете гордиться тем, что это я или же всем вашим существованием проклинать. Что вы, кстати, уже попытались сделать, с таким вот результатом. Я еще здесь, потому что имитирую мою старую частоту, и мы находимся во временном окне спасения труппой. Мне просто нужно уйти и вы больше не сможете меня обнаружить. Я свободен.

Снова распространилась тишина. Я не привыкла к тому, что семья Херувимов может вести себя так тихо. Должно быть это из-за Леандера – из-за его сознательного, взрослого и самоопределившегося способа говорить. Он больше не был ленивым, бездарным охранником, который хотел бить баклуши, а нес в себе мудрость, которую они сами еще не нашли.

– Боюсь, он вырос, Натан. – Голос Клариссы звучал немного менее пронзительным, чем обычно, а я уже между тем достаточно хорошо знала Херувимов, чтобы понять их – чем пронзительнее, тем безразличнее. Чем тише, тем взволнованнее. Теперь они должны попрощаться со своим сыном.

Может быть не навсегда, но на эту человеческую жизнь, которая лежала перед ним.

– Тогда давай прощаться, – решил Натан. – Сын, сделай мне последнее одолжение – сделай это нашим способом.

Сразу же я схватилась за мою подушку, но это было вовсе не нужно. Вместо затычек для ушей подходящим лекарством скорее были бы салфетки – потому что то, какие звуки и образы вознеслись перед моим окном, превысило все, что я когда-либо видела из душераздирающих образов, сопровождаемых меланхоличной, мелодичной музыкой.