Текст книги "Призрак мисс Миранды"

Автор книги: Бетти Бити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3

Таня, моя сестра, всегда говорила, что у меня чрезмерно развито воображение, но я не сомневалась, что атмосферу в доме, особенно старом, давшем приют многим поколениям, каждый человек ощущает по-своему. И с первых же его шагов я преисполнилась убеждения, что мой дом не принимает его. И дело было не в том, что солнце майского дня сменилось прохладой вестибюля. Тут было что-то большее. Никогда раньше я не обращала внимания на тишину, стоящую в холле. Толстые стены и массивные двери заставили смолкнуть шум весеннего дня и щебет птиц. Не скрипнула ни одна из половиц, не шевельнулась ни одна из портьер. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было наше дыхание.

Но если бы даже дом и не отвергал его, это чувство поселилось во мне.

– М-да, – сказал он. – Неплохо. Очень даже неплохо. – Он стоял, сложив на груди руки и оценивая каждую деталь обстановки; у него был отнюдь не тот равнодушно-вежливый вид, который может позволить себе гость, – нет, он словно бы запоминал каждую подробность, каждую трещинку, каждую покосившуюся оконную раму, каждую щербинку на изъеденных жучком стропилах. – Теперь стоит прикинуть… – Он думал вслух, не утруждаясь обращаться ко мне. – У меня рост шесть футов и два дюйма… [6]6
  1 фут = 0,3 м; дюйм = 2,54 см.


[Закрыть]Если я вытяну руки, то можно прибавить, самое малое, еще фут… М-м-м, вроде неплохо.

– В самом деле, очень хорошо. Для нашего времени – просто исключительно.

– В самом деле? Вы, как школьная учительница, конечно, должны это знать. Не сомневаюсь, что с исторической точки зрения все так, как вы говорите. Но вот что касается моей цели…

– В чем же заключается ваша цель, мистер Пембертон?

Но он был слишком занят, чтобы слушать меня, этот незнакомец. Я могла бы вообще не открывать рта. Он подошел к окну слева от дверей и быстрыми привычными движениями измерил ширину подоконника.

– Достаточно ли тут света по утрам? – бросил он мне из-за плеча.

– Вряд ли. Оно выходит на западную сторону.

– Жаль. Тем не менее, хорошо смотрится. Как и лестница… довольно широкая. – Он прищурился. – Чуть выше, чуть ниже. Да. Лучше и быть не может.

Проведя еще несколько секунд в задумчивом созерцании, он начал мерить шагами холл, любезно поддерживая разговор, словно я была горячей сторонницей всех его действий.

– Раз, два, три, четыре, пять… хотя вам не кажется ли, мисс Воген, что шаг у меня больше двенадцати дюймов?

– Куда больше. – Мне в голову пришла ужасная идея, от которой я не на шутку забеспокоилась. – Скажите, мистер Пембертон, – переведя дыхание, спросила я, – вы случайно не агент по продаже недвижимости?

– Силы небесные, конечно же нет. Неужели похож?

– Понятия не имею. Даже не догадываюсь, как должен выглядеть агент по продаже недвижимости.

– Могу рассказать. Это джентльмен устрашающего вида с длинным носом, которым он вынюхивает запахи трухлявого дерева. Вот как у вас тут. И с большими глазами, которыми выискивает просевшие балки. – Встав на цыпочки, он ткнул пальцем в дубовые перекрытия, и, блеснув в луче солнечного света, древесная труха посыпалась на пол.

– Но вы себя ведете именно так!

– Чушь. – Теперь он смотрел наверх, где тянулась узкая галерейка для менестрелей, украшенная изысканной деревянной резьбой; там же была ниша, в которой висел портрет одного из наших предков. – Я бы сказал, что она довольно шаткая. Стоит чуть нагрузить, и все рухнет. Кроме того, мисс Воген, у агента по недвижимости при себе куча разных штучек, с помощью которых он измеряет и оценивает все подряд. Уклоны, уровни – и вас заодно.

– Значит, на самом деле вы не агент по недвижимости. Но почему же вы вообразили, что этот дом выставляется на продажу? – От жестокой реальности слов «на продажу» голос у меня дрогнул. Впрочем, незнакомец этого не заметил. Он откровенно расхохотался – и в другое время я бы сочла этот взрыв смеха даже привлекательным. Затем бросил фразу в свой адрес, которую неподготовленному слушателю было не понять:

– Знаете, в свое время я тоже так считал. Когда речь зашла о цене, я подумал – она, видимо, предполагает, что я куплю это со всеми потрохами.

– О цене? – переспросила я. – Цене чего?

Но он снова не обратил на меня внимания. Не специально, а потому, что был занят своими размышлениями. Затем пожал плечами, осмотрелся и на этот раз без улыбки обратился ко мне:

– Не напрягайтесь, мисс Воген, не ломайте себе голову. Мысль о покупке вашего имущества никогда не посещала меня. Даже в самых необузданных мечтаниях. Вернее, не могу не уточнить… – он сделал паузу, – в кошмарах.

– В таком случае, – я решительно преградила ему путь, – прежде, чем вы сделаете еще хоть шаг, я должна потребовать от вас объяснения цели вашего визита.

– «Объяснения цели моего визита». – Он повторил мои слова, как любил делать мистер Бэкхаус, директор школы, имея дело с особенно тупыми учениками. – Ох, да бросьте, мисс Воген. Не вижу смысла отвечать на ваш вопрос. Кроме того, говорить я буду с вашей матерью.

– Но впустила-то вас я.

– Да, конечно, именно вы. Но если это вас беспокоит, – он развернулся, – я вполне могу подождать ее и за дверью.

– Не стоит, – выдавила я. – Конечно, не стоит.

– Ну что ж, – заявил он, – будем считать, что с этим мы покончили. Вам придется сдержать любопытство до возвращения вашей матери. Уверяю, у вас нет повода для беспокойства. Откровенно говоря, то, что у меня на уме, поможет вам содержать дом. Как вам это нравится? – И он улыбнулся мне, как добрый дядюшка капризному ребенку.

Не знаю, чем он расположил к себе, но я приняла протянутую руку. У него было твердое, уверенное и приятное рукопожатие. И когда он сказал:

– Значит, мы договорились? – я невольно повторила последнее слово:

– Договорились.

Затем, миновав арку в конце холла и повернув налево, я провела его в гостиную.

– Садитесь, – предложила я. – Кресла довольно шаткие, но удобные. – После чего заторопилась на кухню, чтобы скрасить мой нелюбезный прием хотя бы горячим чаем.

Когда я доставила поднос в гостиную, мистер Пембертон стоял у открытого французского окна. Наша гостиная была самым привлекательным помещением в доме. Она тянулась едва ли не по всей его длине, так что из окон на западной стороне была видна подъездная аллея, а с юго-восточной стороны открывался вид на чудесную цветущую долину, залитую золотистыми лучами, а когда к концу дня солнце склонялось к горизонту, долину заполняли величавые торжественные тени, отброшенные холмами Южного Даунса. На ту же сторону выходил и сад, а за стеклянной дверью, расположенной меж окон, начинались полукруглые ступени, которые вели к пруду с водяными лилиями и к Тропе мисс Миранды.

– Ваш удивительный сад вызывает искренний восторг, – заметил мистер Пембертон. – Кто им занимается?

– Все мы понемногу. – Я поставила поднос на широкий подоконник и налила ему чашку. Он взял ее, не отходя от окна. Я видела, что в его глазах было неподдельное восхищение скромной красотой нашего старомодного сада – зеленые посадки «Гордости Лондона» с их прямыми стеблями и розовыми пушистыми бутонами, прихотливо вьющиеся тропинки, трещины которых заросли изумрудным мхом, пруд, от берега до берега заросший ковром водяных лилий. Но я не сомневалась, что он не просто упивался этой красотой.

– Словно возвращаешься на пару столетий. Потрясающе! Просто чудо!

Я слушала, как струйки фонтана в центре пруда что-то шептали, разбиваясь о блестящие кожистые листья кувшинок. Порой в разлетающихся каплях отражалось солнце и возникали мгновенные радуги, которые столь же стремительно исчезали. Родившееся было беспокойство столь же быстро покидало меня.

Теперь я испытывала удовольствие, видя, с каким наслаждением он рассматривает сад; взгляд его остановился на небольшой груде камней, увенчанной плоской плитой, надпись на которой была недоступна прочтению. Время и погода Дервент-Лэнгли окончательно стерли ряд букв, но сохранилась дата – 1609 год.

Мы с Таней называли эту плиту «солнечными часами, которые не были часами». Ибо плита здорово смахивала на солнечные часы, но ее положение не позволяло определять время и, кроме надписи в углу, на ней не было никаких следов цифр.

Я ждала, что мистер Пембертон спросит меня, что это за штука, и приготовилась выдать ему привычную тираду – на самом деле никто не знает, что это такое, но вся груда камней покоится тут с незапамятных времен. Ныне она не служит никакой цели – и, хотя под основанием сохранились остатки какого-то ржавого механизма, он давно вышел из строя. Но его взгляд неторопливо проследовал дальше.

– Скажите, мисс Воген, – сделав глоток чая, он кивнул на дальний конец сада, – что это там такое, ради Бога? Смахивает на крытую мощеную тропу. Но с тем же успехом она могла быть и частью лоджии.

– Ах, это. – Я улыбнулась, ибо он спросил об одном из моих самых любимых мест. – Это ведет прямо к реке. И называется Тропа мисс Миранды.

– Ах да. Ваша мать упоминала о ней. – Он запустил руку в карман брюк и извлек кожаную записную книжку. Из кармашка на ее задней стороне он вынул тоненькую пачку писем. Я мгновенно узнала крупный своеобразный почерк матери. Не вызывал сомнений и снимок Холлиуэлла, потому что прошлым летом я сама его сделала. – Во втором письме. Совершенно верно. Какая-то история с привидениями, не так ли?

Я подтвердила, а мистер Пембертон выразил надежду, что сейчас привидение нас не побеспокоит, на что я заверила его, что нет, не побеспокоит, ибо оно появляется лишь в тех случаях, когда дому угрожает какая-то опасность. В ответ он отпустил одну из саркастических шуточек, на которые был большой мастер, что дому именно сейчас угрожает опасность – от древесных жучков и трухлявых стропил. У меня вертелся на языке вопрос, не представляет ли он одну из тех фирм, что заменяют трухлявые конструкции старых домов в обмен на право пользоваться им для своих целей. Но поскольку мы заключили перемирие, я лишь сдержанно усмехнулась.

– В таком случае расскажите мне о мисс Миранде. Я вижу, что вы прямо умираете от желания.

– В общем-то рассказывать почти нечего. С одной стороны, она была очень красивой. На галерее висит ее портрет – к сожалению, кисти неизвестного художника. Она уже давно тут не появлялась. Вроде ее видели, когда «круглоголовые» [7]7
  «Круглоголовые» – члены парламентской партии времен гражданской войны в Англии в 1640–1660 гг. Получили свое название из-за коротко стриженных волос, чем они подчеркнуто отличались от сторонников короля.


[Закрыть]окружили эти места. И еще в год ужасного пожара. Говорят, она появлялась в 1609 году во время зимнего наводнения, когда хлынула огромная приливная волна и Дервент размыл берега. Но это происходит не чаще раза в столетие.

– Понимаю. Она является лишь во времена тяжких испытаний. – Мистер Пембертон налил себе еще чашку чая. – И все же кем она была?

– Дочерью владельца этого дома. Думаю, кем-то из моих предков. Отец растратил ее деньги и хотел, чтобы она вышла замуж за богатого соседа.

Мистер Пембертон хмыкнул и сделал глоток. Он слушал меня, не прерывая.

– Но она… мисс Миранда… влюбилась… в юного рыбака. Люди говорили, что он подрабатывал контрабандой.

– Люди с романской кровью в жилах умеют устраиваться.

– Как бы там ни было, мистер Пембертон, ему все сочувствовали. Но в любом случае, был ли он контрабандистом или нет, семья мисс Миранды ее не одобряла.

– Еще бы.

– Так что они встречались тайно. Он спускался по реке и швартовался у берега. Если угрожала опасность, она подавала ему сигнал фонарем. Они встречались на этой крытой тропе. Если он не мог явиться, то передавал ей послание через бродячего лудильщика, и она мчалась на свидание верхом. Как-то он не появлялся несколько недель и вообще не давал о себе знать. Глубокой ночью она оседлала коня и поскакала на берег. И здесь она узнала, что он убит, застрелен стражниками. На обратном пути конь мисс Миранды попал в промоину в меловых скалах, и она сломала себе шею.

– Я бы сказал, грустная история. А что стало с ее бедным безденежным папашей? Насколько я понимаю, он так и не заполучил богатого зятя? Или у него была, еще одна симпатичная дочка?

– Нет. Только младший брат, вот и все.

– Но отец скончался отнюдь не в долговой тюрьме, если таковые существовали?

– Конечно же нет. Мисс Миранда оставила завещание, где пожелала быть похороненной на Тропе, и во время ее погребения был обнаружен клад контрабандистов.

Мистер Пембертон недоверчиво хмыкнул:

– Скорее всего, эта семейка сама занималась контрабандой. Они выдумали эту историю лишь для того, чтобы объяснить богатство, которое никак не могло оказаться на заднем дворе уважаемого землевладельца.

– Может, и так, – сказала я. – Тут многие занимались такими делами.

– Так что у вас, моя дорогая учительница, в жилах течет кровь контрабандистов.

Он коснулся моей руки и улыбнулся, а я улыбнулась ему в ответ. Тут же он снова забыл обо мне, поглощенный тем, что привело его сюда.

– Хотя в любом случае, – вскинулся он, – это в каком-то смысле подтверждает достоверность данной истории…

Больше я его не слушала. Я даже не смотрела на него. Чтобы лучше соображать, я прикрыла глаза руками. Теперь-то я все поняла. Словно наконец уловила смысл неясных намеков и сложила воедино куски головоломки. Последним из них было это случайное замечание – оно-то и стало ключом к разгадке.

– Пембертон, – переведя дыхание, тихо сказала я. – Николас Пембертон. – Это имя горело большими буквами перед моими закрытыми глазами, словно на большом киноэкране. Вот где я раньше встречала его. В широковещательных анонсах перед началом фильма. Я распахнула глаза. И громко произнесла:

– «Муха в янтаре». Так назывался тот фильм. А вы Николас Пембертон. Тот самый Николас Пембертон, режиссер фильма. Но, что вы здесь делаете, мистер Пембертон?.. – И прежде чем прозвучал вопрос, я уже сама нашла ответ. – Теперь-то я поняла. Я вспомнила статью в газете. Вы готовитесь ставить новый фильм по роману о том времени… «Лунные всадники», не так ли? – Я с трудом говорила. Казалось, что у меня дрогнул пол под ногами. – И ищете место для натурных съемок, да?

– Да.

– Какой-то старый дом?

– В сущности, я уже нашел его.

–  Этот?

– Да.

– Вы хотите сказать, что вам нужен этот дом? Наш дом?

– Откровенно говоря, в этом и заключается идея.

– И вы хотите именно здесь разместить съемочную группу?

Он кивнул.

– Получив дом в полное распоряжение?

– Да.

Я с трудом перевела дыхание. Мне казалось, что легкие превратились в старый ржавый насос и воздух поступает в них маленькими порциями, словно вода с глубины.

– Мистер Пембертон, вы должны понять, что об этом не может быть и речи. Мы здесь живем. Это наш дом и скорее всего, мы не сможем ужиться со съемочной группой. Я должна сказать вам об этом прямо и недвусмысленно. Так что вы впустую теряете время. Моя мать скажет вам, то же самое. – Я решительно взяла поднос, дав понять ему, что разговор окончен, но чашки так задребезжали, что мне пришлось поставить его обратно.

Я увидела, что мистер Пембертон снова извлек свою омерзительную кожаную записную книжку с пачкой писем от моей матери, о которых я как-то забыла. И на этот раз в руках у него оказался какой-то документ официального вида, который он положил перед собой.

– Боюсь, – мягко пояснил он, – что это вы впустую теряете время, мисс Воген. Ваша мать уже даларазрешение на использование этого дома. К нашему взаимному удовлетворению.

Я не вымолвила ни слова в силу простых причин: мне было нечего сказать и у меня перехватило дыхание. В любом случае у меня не было слов, чтобы в полной мере выразить свои чувства. Теперь у меня почва ушла из-под ног, и я не могла отделаться от впечатления, что наш дом медленно оседает. Я была в таком шоке, что, услышав скрип гравия на аллее, нимало не удивилась бы, ворвись сейчас на полном скаку мисс Миранда, окруженная призрачным свечением, видным даже при солнечном свете.

Но звук усилился, и я поняла, что это двигатель автомобиля. Единственным отблеском был солнечный блик на ветровом стекле красного Таниного «мини». Все еще не в силах поверить происходящему, я проводила взглядом мистера Пембертона, который подошел к западному окну, откуда было видно, как Таня и моя мать вылезают из машины. Он положил записную книжку на стол и оперся руками о каменный подоконник.

Отнюдь не из любопытства, а скорее из-за потрясения, с которым смотрят на гонца, принесшего дурную весть, я уставилась на блокнот. Он лежал открытым – на этот раз не на письмах матери и не на официальном документе, а на фотографии обаятельнейшей рыжеволосой девушки.

Еще минуту назад я могла бы поклясться – ничто не в силах смягчить владевшие мной мрачные чувства, смешанные с гневом. Но при виде фотографии это случилось. Не потому, что неизвестная была самой красивой девушкой из тех, кого мне доводилось видеть. А потому, что она каким-то невероятным образом напоминала картину, висящую на галерее менестрелей. Картину, на которой была изображена мисс Миранда.

Глава 4

К сумеркам битва за Холлиуэлл-Грейндж завершилась. Потому что, по сути, она и не начиналась. Я была обезоружена: все мои доводы сошли на нет, когда я увидела выражение лица матери. В ее глазах читалась странная смесь нежной материнской заботы и торжества, с некоей долей разочарования. Такое выражение бывает у родителей, когда, преподнеся ребенку дорогой подарок, они обнаруживают, что любознательный отпрыск уже заглянул в коробку.

– Как ни странно, мама ожидала от нас обеих выражения искренней радости. – Я сидела на краю Таниной постели, а она, примостившись у туалетного столика, возилась с новой пудрой «Ля Помпадур». За распахнутыми окнами стояла теплая душистая ночь, где-то вдалеке послышался гром.

– Что я ей и выразила, моя любимая сестренка. Я была просто потрясена! – Таня нанесла пятнышко тона на кончик своего безукоризненного носика и склонила голову набок, чтобы оценить эффект. – То была блистательная идея. И подумать только, она все держала при себе! Я прямо вижу, как она вырезает газетное объявление и пишет ответ. И ни словом не обмолвилась! Кто сказал, что женщины не умеют хранить секретов?

– Она всегда втягивала нас в свои великие проекты, не так ли? – тихо сказала я.

– Еще бы! А как увлеченно она читала колонки частных объявлений! И еще каталоги.

– Помнишь, когда у нас появилась Леди Джейн? Тоже в результате объявления в частной колонке. Мы и знать ничего не знали, пока ее не доставили. Помнишь?

– Мне ли это забыть? «Отдаем в хорошие руки, – процитировала она, – прекрасную серую кобылу. Ходит под седлом и в упряжи. Требует особого обращения». Мы даже не знали, как к ней подойти. Но, в общем мы с ней справились. Или, точнее, ты. – Милые синевато-зеленые глаза Тани, лукаво поблескивая, смотрели на меня из зеркала. – Будем надеяться, что ты столь же быстро справишься и с этой командой киношников.

– Думаю, им потребуется несколько иное обхождение.

– Им? – с невинным видом переспросила Таня. – Или ему?

Но я не клюнула на эту наживку. Я спросила, помнит ли она, как мама купила нам на Рождество большие куклы, которые умели ходить и разговаривать. Раздобыла она их задешево, поскольку игрушечный магазин крепко пострадал из-за пожара.

– Господи, конечно. Я тогда надеялась получить губную помаду и маникюрный набор, а ты хотела уздечку с трензелем и какую-нибудь упряжь.

В первый раз после появления мистера Пембертона я развеселилась.

– То-то и оно, – продолжила Таня. – Я говорила ей, что такая домашняя птичка, как ты, будет орать как резаная. Из-за этой киногруппы.

– Но ведь я не орала, так ведь? Молчала, как воды в рот набрав.

– Да. Но по выражению лица мистера Пембертона я поняла, что до нашего появления ты уже успела выдать ему по первое число.

– Возможно. Но я испытала такое потрясение! Потребовалось время, чтобы принять эту идею.

– Вот и хорошо. – Таня взмахнула пуховкой, которую она обмакнула в блестящую светлую пудру. – Тебе надо выбраться из своей привычной колеи. Хоть немного узнать жизнь, моя дорогая. Только подумай о всех интересных людях, которых ты встретишь, – кинозвезды, операторы, осветители, журналисты.

– Я уже встретила одного из них, – сухо заметила я. – И вовсе не горю желанием знакомиться с остальными.

Вскинув брови, Таня рассмеялась:

– Да, это явно не любовь с первого взгляда.

Я ответила, что это было бы самым большим недоразумением года.

– Я должна была бы догадаться, – сказала Таня, – что человек, который укрощает амбициозных кинозвезд, без труда оставит от сельской учительницы мокрое место.

Мы расхохотались, и я призналась:

– В определенной мере так оно и было. Мне казалось, что меня пропустили через мясорубку, если ты это имеешь в виду. – И затем, чтобы поддеть ее, я добавила: – Но как бы там ни было, и к тебе и к матери он относится совершенно по-другому. Похоже, ты произвела на него впечатление.

Услышав, как у нее со всхлипом перехватило дыхание, я бросила взгляд на ее отражение в зеркале. Как ни странно, я всегда стремилась защищать и опекать сестру, хотя она была на полтора года старше меня и казалась куда умнее.

Дело в том, что, при всей своей яркой и броской привлекательности, Таня так и не обрела счастья. У нее была фигура манекенщицы, изящная и тоненькая, правильные черты овального лица с высокими скулами, гладкая белоснежная кожа, а свои густые каштановые волосы она укладывала на французский манер.

Конечно, Таня утверждала, что успехом своей внешности она обязана косметике фирмы «Мадам Помпадур», сотрудницей которой она являлась, хотя даже без макияжа, без маникюра и изысканной прически она оставалась столь же привлекательной. Но я-то знала, как она беззащитна и ранима. Ибо ее облик, от которого нельзя было оторвать глаз, притягивал явно не тех мужчин.

И теперь, глядя на ее отражение, я увидела, как сузились ее тщательно подведенные глаза. Рука с пуховкой остановилась на полпути. Мне показалось, Таня чуть покраснела. Затем она опустила взгляд и пробормотала, что, мол, испортила макияж. Пока она стирала несуществующие мазки, ей, судя по всему, что-то пришло в голову, и она приняла решение, потому что повернулась на стульчике и оказалась лицом ко мне.

– Ты, в самом деле думаешь, что он обратил на меня внимание? – тихо спросила она. – И я ему понравилась?

– Не сомневаюсь, что так оно и есть.

– И мне, – столь же тихо продолжила Таня, – он тоже понравился.

– Это я заметила.

– Ведь как ни крути, но кто-то же должен проявить к нему внимание. Мать только и знает, что суетиться и волноваться. А я с первого взгляда заметила, что ты отнюдь не расстелила перед ним красный ковер при встрече. А ведь, – она вздохнула, рассматривая меня, – задним числом я думаю, что, скорее всего, он, то есть мистер Пембертон, – самый привлекательный мужчина из всех, кого я видела. – Как я ни старалась, так и не могла понять, поддразнивает она меня или нет. Ибо Таня обладала способностью дурачиться с самым серьезным видом или под большим секретом излагать сведения, которые оказывались пустышками. И хотя я не сомневалась, что понимаю Таню лучше, чем кто бы то ни было, я порой толком не знала, что она на самом деле думает.

Тем не менее, подсознательно я чувствовала, что когда ради разнообразия она полюбит мужчину – вместо того, чтобы позволять влюбляться в себя, – то выберет явно не того персонажа, который ей нужен. И шестое чувство подсказывало мне, что этим человеком может оказаться Николас Пембертон.

Я рассказала ей о фотографии, которую мистер Пембертон таскает с собой, – частично, чтобы проверить свое предположение, а частично и потому, что изображение просто восхитило меня.

– Я догадываюсь, кто это, – воскликнула Таня. – Сейчас вспомню. Должно быть, Сильвия Сильвестр. Я читала о ней в киножурнале. Из тех, что мы получаем в салоне, чтобы следить за последними тенденциями в прическах. Съемки в этом фильме – ее большая удача. В журнале было специальное интервью с ней. Очень трогательная история. Ты сама в этом убедишься. Николас Пембертон открыл совершенно неизвестную актрису, влюбился в нее и собирается сделать из нее кинозвезду. С моей точки зрения, эта девушка – личность. У нее хватает смелости носить рыжие волосы. Я видела ее снимки в каком-то другом издании. С тех пор как она появилась на людях, ее называют мисс Темперамент.

– В таком случае они очень хорошо подходят друг другу – она и Николас Пембертон.

– Это всегда чем-то кончается, – еле слышно и задумчиво пробормотала Таня.

– Что ты имеешь в виду?

Она лишь слабо улыбнулась.

– Таня, ты не должна!

– Почему бы и нет? В любви все прекрасно.

– Если это, в самом делелюбовь. Пусть преходящая. Но ты же его совсем не знаешь!

– Сейчас ты говоришь как настоящая школьная учительница. А ведь сама подкинула мне эту идею.

– Ничего подобного!

– Нет, это ты. Ты сказала, что он явно обратил на меня внимание.

– Это совершенно иное, чем… – начала я, но тут же возмутилась: – Ради Бога, Таня! Что с тобой делается? Ты снова дурачишься? Ты просто не можешь быть серьезной! Да ты можешь вскружить голову любому мужчине, которого выберешь. Стоит ли обращать внимание на того, кто обручен? И тем болеена такого, как Николас Пембертон. Вокруг куча порядочных мужчин…

Я остановилась на полуслове. Внезапно я вспомнила Робби. В суматохе, которой были заполнены день и вечер, я начисто забыла о его приглашении. И теперь оно высветилось у меня в памяти, как луч маяка.

– Кстати, я сегодня утром видела Робби Фуллера. Он хочет, чтобы в субботу мы составили ему компанию на яхте. Таня, давай поедем?!

Как бы я ни восприняла его приглашение, Таню оно только разозлило. Она вскочила. Более того, она топнула ногой!

– Ты что, в самом деле, сравниваешь Робби Фуллера и Николаса Пембертона? И у тебя хватает глупости уверять меня, что Робби – порядочный человек? Ты абсолютно ничего не понимаешь. Нет уж, благодарю! – Она вскинула голову. – Я даже не ступлю на его поганую яхту. И если хочешь моего совета, то и тебе там делать нечего!

Тут уж и я вышла из себя.

– Ведешь ты себя просто мерзко, – возмутилась я.

Раскрасневшись, сверкая глазами, мы стояли друг против друга. Таня так яростно замотала головой, что ее аккуратная прическа растрепалась и пряди волос упали на побледневшее лицо. Внезапно она показалась мне очень юной, почти девочкой. Я смягчилась.

– Прости, Таня, – мягко сказала я, – я не хотела злить тебя.

Она улыбнулась, когда я погладила ее по руке.

Затем я подошла к окну и, облокотившись на подоконник, уставилась в сад. И он, и тянувшиеся за ним луга навевали на душу мир и покой.

Хотя недавнее гневное возбуждение прошло, меня не покидало странное внутреннее напряжение, чуть не физическая боль. Команда киношников еще не появилась, а мы с Таней уже сцепились из-за нее. Да так, что сестры, которые и спорили-то редко, чуть не подрались.

Над холмистыми склонами Даунса взошла чистая луна. Я смотрела на ее отражение в речных струях; и долина, и сад были залиты призрачным светом. Можно было разглядеть каждую веточку, каждую травинку.

Только Тропа мисс Миранды была неразличима под непроницаемым покровом зарослей плюща – так и наше будущее было покрыто тайной.