Текст книги "Очарованная легендой"

Автор книги: Бетти Бити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 19

Три часа спустя мы все вместе ехали в «лендровере». Петизо крепко спал на заднем сиденье, а я сидела рядом с Джеймсом, как та, другая я, прилетевшая в Чарагвай несколько коротких недель назад. Теперь кожа сиденья была холодной, но внутри меня грело ровное тепло, тепло, которое не могло дать никакое количество солнечного света. Долгое время, пока под нашими быстрыми шинами свистела горная дорога и двойные лучи фар прыгали по камням и валунам вдоль обочины, мы сидели молча.

Постепенно ужас и напряжение последних часов отступали.

Ужас не ожидания на выступе с Петизо, когда я гадала, найдет ли нас кто, но наоборот – когда спасение пришло. Моя память об этом долгом мучительном часе искажена ужасом и отчаянием. Помню лишь, что искусала губу до крови, чтобы сдержать истерический крик, когда Джеймс начал мучительный спуск на веревке, медленно двигаясь по зубчатому утесу, раскачиваясь, как мы несколько часов тому назад.

За исключением того, что теперь было темно и его направляли только бледное мерцание последней кромки луны и свет моего фонарика.

Я не знала, как он закрепил веревку и есть ли у него помощники, и все хотела крикнуть, чтобы он возвращался и оставил нас до утра.

Я не переставала думать, как делают все в моменты напряжения, что никогда не решалась сказать, что люблю его. Знаю, что в один момент я так боялась за него, что закрыла глаза. И в следующий момент послышалось скольжение, раздался глухой стук, шорох, вниз с треском полетел очередной кусок этой ужасной крошащейся скалы, а затем, словно мираж, ощущение сильных теплых рук.

– С тобой все хорошо, любимая? Ты цела, любовь моя?

На этот раз в голосе первого секретаря послышалась нотка страха. Я сумела только кивнуть. Мне хотелось, чтобы он продолжал спрашивать меня и называть любимой. Я хотела снова услышать нестерпимую тревогу в его спокойном голосе.

Когда я открыла рот, то собиралась только сказать спасибо. Но произнесла не слова благодарности. Они выражали то, что я чувствовала в первую очередь.

– Я бы не вынесла, – запинаясь, произнесла я, – если бы с вами что-то случилось. Если бы вы упали.

Джеймс Фицджеральд бросил на меня проницательный взгляд. Он, очевидно, заметил слезы, которые я пыталась вытереть пальцами.

Он начал обращаться со мной, как с полубезумным от испуга ребенком, хотя на самом деле я никогда не чувствовала большего спокойствия и уверенности в том, что действительно было важно в моей жизни.

Первый секретарь выдавил улыбку и после вопроса о Петизо сказал, что, вероятно, я почувствую себя по-другому, как только мы окажемся в безопасности.

До этого было еще долго. Петизо не соглашался на ужасающий подъем без Джеймса. Забывая о сланце, я ходила взад-вперед по узкому выступу, сжав кулаки так, что мои ногти вонзались в ладони. Я помню, как вытирала слезы костяшками пальцев, затем услышала удивительный вой Петизо, на этот раз с торжествующими нотами, и ответ того далекого слушателя в какой-то отдаленной деревне. Они благополучно достигли вершины. Но, казалось, прошли часы, прежде чем Джеймс вернулся снова, и на сей раз он не обнял меня.

Он просто сказал, в точности как школьный учитель:

– Как у тебя с гимнастикой, Мадлен?

Успокаивающие, антисептические, неромантичные слова!

– Очень неплохо.

– Ладно, тогда ты знаешь, как захватить веревку. Лезь. Я за тобой. Ты достаточно легкая, чтобы веревка выдержала нас обоих.

Возможно, он все еще думал, что я истеричка, неспособная двинуться от страха, холода и головокружения. И он собирался попытаться поймать меня, если я упаду.

Думаю, во время этого мучительного поиска точек опоры мой разум находился в состоянии, которое называют благословенной пустотой. Или присутствие Джеймса лишило подъем значительной части ужаса, потому что я почти ничего не помню.

Зато отчетливо помню, как оказалась в безопасности и наконец встала на каменистой вершине утеса. Помню ночной небосвод над нами, хрупкое мерцание лунного света. Помню выражение лица Джеймса, когда он взял меня за плечи и тихо проговорил:

– Ты в безопасности. Я люблю тебя, Мадлен.

Я спрятала лицо на его груди, но он поднял мой подбородок и посмотрел в глаза, терпеливо ожидая, что я скажу ему слова, которые сделают любое место волшебным.

– Я люблю тебя, Джеймс, – прошептала я.

Потом я почувствовала прикосновение его губ. Его руки обняли меня, поднимая с земли, пока я целовала его в ответ. Еще раз я испытала ту незабываемую сладость вечера в гасиенде. Мне показалось, что мои кости растаяли. Я почувствовала слабость.

– Но я всегда любил тебя, – сказал Джеймс, когда отпустил меня.

– Не всегда.

– Всегда. С того момента, как впервые увидел на руке дона Рамона. – Он поднял мой подбородок снова. – И ты должна научиться не противоречить своему jefe. Петизо только что сказал мне… – Он оглянулся.

Но, истощенный напряжением последних часов, Петизо свернулся на подстилке изо мха под пальто Джеймса и крепко спал.

Ой не проснулся, даже когда Джеймс нес его в «лендровер». Я раскрыла створки дверей и оглянулась на него. На маленьком лице застыло удовлетворенное выражение.

– Что тебе сказал Петизо? – спросила я Джеймса и встретила в ответ взгляд такой нежности, что мне стали не нужны слова для доказательства его любви.

– Достаточно, – с улыбкой ответил он.

Я рассказала ему о нашем пикнике, прабабушке Петизо и попытках мальчугана разобраться в различиях между jefe и esposo.

– Видишь ли, тогда я не знала, что ты меня любишь, – закончила я.

– Как невнимательно, – протянул Джеймс в своей обычной манере первого секретаря. – Разве ты не заметила мой особый интерес к твоим делам?

– Ты поэтому узнал, что мы пропали?

– Случайно прогуливался у остановки, чтобы встретить ваш автобус.

– И затем поехал искать нас.

Я была растрогана. Я посмотрела на свои исцарапанные руки и вздрогнула.

– Не думала, что нас вообще найдут.

– Искал бы, пока не нашел. – Это была простая констатация факта. Затем насмешливо: – Я примерно знал, куда ехать, – слава всеобщему подчинению правилам.

– Зов Петизо, – пробормотала я.

– Набор номера 911, – улыбнулся Джеймс.

– Или сумеречный лай.

– Способу тысячи лет. И они воют только в момент опасности.

Мы молча обдумывали этот странный способ связи.

– Но, – тихо сказал Джеймс, – есть много способов связи без слов. – Он запечатлел на моей щеке быстрый поцелуй. – Этот, например. Я думал, что все сказал тогда в гасиенде – и ты сказала мне. Пока, – добавил он сухо, – не назвала меня доном Рамоном.

– Но ты всегда был так строг со мной… – начала я. Потом вспомнила Петизо и его слова, что у них в деревне мужчина бьет только женщину, которую любит. – Все думали, что ты женишься на Хестер или на Еве, – сказала я ему вместо этого.

Джеймс на мгновение оторвался от дороги. У него на лице было написано искреннее изумление.

– Неужели! – воскликнул он. – Что ж, клянусь, не имел ни малейшего желания жениться на них. В маленьком сообществе всегда ходят слухи. И вы, девушки, слишком много сплетничаете.

Я улыбнулась, но промолчала.

– Я всегда считал Хестер немного взбалмошной младшей сестрой. Кроме того, как друг семьи, я знал об их отношениях с доном Районом.

Я умолчала, что при случае Хестер использовала имя Джеймса как прикрытие для запрещенных пикников с доном Районом.

– Что касается Евы, она – просто идеальный секретарь. – Потом, очевидно, он кое-что вспомнил. – Или почти идеальный.

Я снова подумала о неверной комбинации цифр. Результат боли или ревности? Или желания быть абсолютно незаменимой? Я никогда не узнаю. Я даже не хотела знать. В конце концов, как сказал Джеймс, никто не идеален.

– Вы скоро получите Еву, – напомнила ему я.

– Я не так уверен.

– Разве она не вернется на работу после выздоровления?

Джеймс выглядел таинственным. Миновав крутой поворот, он спросил меня:

– Знаешь, куда она только что улетела для выздоровления?

– В Лондон? – предположила я.

– Да, – кивнул он, затем улыбнулся. – Но Лондон в Онтарио.

Я задумалась на мгновение. Я вспомнила врача-канадца в клинике.

– С ним? – спросила я.

– Так мне сказали.

Я резко заметила:

– Мужчины слишком много сплетничают!

Он остановил «лендровер». Не только чтобы, как он сказал, предпринять соответствующие меры, чтобы пресечь большую дерзость, но потому что мы были теперь в предместьях Куичи и наступал рассвет.

Он обнял меня и поцеловал, а затем, с его рукой вокруг моих плеч и прижавшись щекой к щеке, мы наблюдали грандиозное зрелище внезапного розового рассвета. Мадруга. Большое круглое солнце поднялось в ясное небо, словно оранжево-красный воздушный шар, посеребрив башни и шпили, золотя окна и терракотовые крыши под нами. На всех цветущих деревьях распевали свою громогласную песню чинголо.

– Что будет с мостом? – внезапно спросила я, вспомнив чинголо, склевавших последние зерна на песочных картинах старой вещуньи.

– Без сомнения, Мораг, его превосходительство и миссис Малленпорт, Хестер и дон Рамон, ты и я соберем деньги на восстановление. И построим мост, который одобрил бы сам Инка.

– И все будут счастливы, – сказала я.

– Не совсем.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Я не буду счастлив, – поднял он мой подбородок, – пока не услышу, что ты выйдешь за меня.

– А я не буду счастлива, – передразнила его я, – пока не скажешь почему. Почему выбрал меня? Почему не Хестер? Или Еву? Или действительно очаровательную девушку?

– Потому что люблю тебя, – сказал он в ответ. – И потому что… – Он привел известную испанскую пословицу: – Amor no tiene eleccion – в любви нет выбора.

Затем он снова поцеловал меня, и я поняла, что ключ к сердцу первого секретаря принадлежит мне. Как у маленькой индейской принцессы, у меня всегда будет один хозяин и муж.