Текст книги "Филиппа"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Филиппа начала громко всхлипывать.
– О нет, ваше величество! Я счастлива и горда служить своей королеве! Я всегда только об этом и мечтала. Мне ужасно жаль! Простите меня, ваше величество. Я не могу вынести мысли о том, что так разочаровала вас!
И она зарыдала еще пуще, закрыв лицо маленькими ручками.
Король неловко заерзал. Он терпеть не мог женских слез. Поднявшись, он обошел стол, обнял Филиппу за плечи и стал вытирать ей щеки шелковым платком.
– Не плачь, девушка. Это еще не конец света, – заверил он и, оставив ей платок, снова уселся за стол.
Филиппа попыталась взять себя в руки. Какой кошмар! Реветь, как малый ребенок, в присутствии монарха! Но голова невыносимо болела, а в животе бушевала буря.
– Я… я так боялась, что вы меня отошлете, – выдавила она наконец и, утерев напоследок лицо, выпрямилась.
– Так оно и есть, – объявил король, поднимая руку, чтобы пресечь все возможные возражения. – Но тебе будет позволено вернуться, Филиппа Мередит, когда разрешат родные. Тебя не было дома несколько лет, и мы понимаем, как ты расстроена изменой Джайлза Фицхью и запретом посетить свадьбу лучшей подруги. Твоей матери нужно поговорить с тобой о возможном браке, ибо тебя необходимо выдать замуж в течение этого года. А когда твое сердце успокоится, Филиппа Мередит, и твоя мать согласится снова отпустить тебя ко двору, мы с радостью согласимся принять тебя обратно. Ты вместе со служанкой завтра же отправишься домой. Поедете в составе поезда королевы, доберетесь до Вудстока. А затем продолжите путь под нашей защитой.
Возражать было невозможно. Никто не спорит с королем. И он сказал, что она может вернуться!
– Благодарю, ваше величество, – сказала она.
– Скажи спасибо, что в Ричмонде почти никого не осталось и мало кто узнает о твоей нескромности, – заметил король. – Уверен, что ко времени твоего возвращения все будет забыто.
Он протянул ей руку. Филиппа почтительно поцеловала королевский перстень.
– Спасибо, ваши величества. Пожалуйста, примите извинения за мое немыслимое поведение вчера вечером. Больше этого не случится.
– Повезешь письмо к матушке, – предупредил король, прежде чем взмахом руки отпустил ее.
Филиппа с глубоким вздохом облегчения попятилась к двери.
Королева повернулась к мужу:
– Умоляю, господин мой, будьте как можно дипломатичнее, когда станете писать Розамунде Болтон.
Я действительно хочу видеть Филиппу при дворе и знаю, что она не желает, подобно матери, прожить всю жизнь на севере.
– Странно, – покачал головой король. – Розамунда никогда не любила двор. Ее сердце и помыслы всегда были с любимым Фрайарсгейтом. Всякий раз, когда она бывала вынуждена приезжать ко двору, то не могла дождаться возвращения. Но ее старшая дочь обожает двор и, как я подозреваю, рождена стать придворной дамой. Интересно, что произойдет, когда мать и дочь встретятся на этот раз? Вряд ли Филиппа по доброй воле захочет остаться в Камбрии.
– Но она будущая хозяйка Фрайарсгейта! – возразила королева.
– Подозреваю, что ей это совершенно безразлично, – усмехнулся Генрих Тюдор.
Филиппа поспешила в покои фрейлин, где наверняка уже ждала Бесси.
– Меня отсылают домой! – трагически объявила она, входя в комнату.
– Что случилось? – всполошилась Бесси. – Надеюсь, тебе позволят вернуться? Ужасно, если ты останешься там навсегда!
– Позволят, – вздохнула Филиппа, – только вот когда – неизвестно! И король, и королева дали мне хорошую взбучку.
– Ты плакала?
– Плакала, – призналась Филиппа. – Мне было так стыдно!
– Ничего страшного, иначе, боюсь, тебе пришлось бы куда хуже. Я слышала, король терпеть не может женских слез, – усмехнулась Бесси. – Когда ты уезжаешь?
– Мне приказано следовать вместе с королевским кортежем до Вудстока, а оттуда меня проводят до Фрайарсгейта. Люси почти закончила сборы. Уж она-то будет счастлива, узнав, что мы едем домой.
– Неужели там так ужасно? – полюбопытствовала Бесси. – Я сама, как ты знаешь, из Шропшира. Говорят, у нас самые суровые во всей Англии зимы. А моя семья не так уж и знатна. Но хотя я тоже люблю двор, всегда счастлива видеть Кинлет-Холл и матушку. А ведь мне не так повезло, как тебе, наследнице огромного имения!
– Знаю. Наверное, я очень глупа, – вздохнула Филиппа, – но с радостью поменяла бы свое обширное имение на маленькое в Кенте, Суффолке или даже Девоне. Земли моей матери требуют особого ухода. Она и мой дядя Томас, лорд Кембридж, выращивают овец, из шерсти которых во Фрайарсгейте ткут сукно и перевозят на своем корабле в другие страны на продажу. Они строго следят, сколько этой ткани продано и кому. И хотя их доходы растут, большая часть снова вкладывается в дело и в сам Фрайарсгейт. Я давно усвоила от матери, что если на плечах лежит такая ответственность, следует самим справляться со всеми трудностями. Очень немногим людям можно передоверить такое бремя хотя бы частично. Не хочу я проводить всю жизнь в таких трудах, Бесси. И не желаю владеть Фрайарс-гейтом, потому что тогда эта ответственность перейдет ко мне. Я мечтаю жить при дворе и служить их величествам, выйти замуж за придворного, который понимает мои устремления, потому что сам служит монарху. Мой отец Оуэн Мередит с шести лет жил в хозяйстве Тюдоров и был посвящен в рыцари на поле битвы. Я едва помню отца, Бесси, но любила его и восхищалась им. По-моему, характером я больше похожа на него, чем на мать. От нее я взяла лишь некоторые черты. Кое-кто во Фрайарсгейте утверждает, что я копия своей прабабки, но это трудно доказать.
– Твоя семья всегда казалась мне дружной и любящей. А твои сестры приедут ко двору? – спросила Бесси.
– Бэнон уже достаточно взрослая. Она наследница Оттер-ли-Корта, дома лорда Кембриджа. А младшую, как и тебя, зовут Бесси. Боюсь, я их совсем не знаю.
– Но скоро ты с ними встретишься, и все пойдет по-старому.
– А ведь есть еще мой маленький сводный брат Джон Хепберн и братья, рожденные матерью от моего отчима. Как это странно – иметь сводного брата и еще двоих, наполовину шотландцев!
– Значит, тебе не придется скучать в отличие от меня! Я думала, что этим летом с королевой останутся Мэгги, Джейн и Энн.
– Мать Джейн заболела, и она понадобилась дома.
Не знаю, вернется ли снова. Мать Мэгги – ирландка.
Она попросила королеву отпустить дочь, чтобы вместе навестить старенькую бабушку Мэгги в Ирландии. А родные Энн нашли для нее подходящего мужа и вытребовали ее домой, чтобы дать возможность познакомиться с женихом, – объяснила Филиппа. – Да, боюсь, тебя ждет довольно тоскливое лето, но я попытаюсь вернуться как можно скорее.
– А я думала, это должна решить твоя мать, – удивилась Бесси Блаунт.
Филиппа улыбнулась:
– Я не буду счастлива дома, а в этом случае никому не видать спокойной жизни, пока мне не позволят вернуться ко двору, в общество цивилизованных людей.
Бесси только головой покачала:
– Ты и в самом деле должна научиться быть посговорчивее, Филиппа Мередит. Мужчины не любят своевольных женщин.
– А мне все равно, – рассмеялась Филиппа. – Я такова, какая есть, ни больше ни меньше. По крайней мере я честна в отличие от некоторых. Миллисент Лэнгхолм жеманится и краснеет, но мы знаем, что как только на ее пальце окажется колечко, сэр Уолтер получит другое, продетое сквозь ноздри, за которое она будет водить его всю оставшуюся жизнь.
– С этим трудно спорить, – согласилась Бесси.
На следующий день королева и ее свита отправились в Вуд-сток, а король и придворные перебрались из Ричмонда в Эшер, где собирались поохотиться. Филиппе разрешили с денек отдохнуть в Вудстоке, после чего она вместе с Люси отправилась во Фрайарсгейт. Вещей у них было немного, поскольку большая часть осталась в доме лорда Кембриджа. К тому же богатые придворные платья вряд ли будут уместны во Фрайарсгейте. И хотя ей вовсе не улыбалось провести дома несколько месяцев, все же что ни говори, а чем меньше багажа, тем легче путешествие.
Вечером накануне отъезда Филиппу позвали в кабинет королевы, где уже ожидал незнакомый джентльмен. Королева сидела за столом и казалась бледнее обычного.
– Входи, Филиппа, – позвала она. – Это сэр Байард Данем, дитя мое. Он проводит тебя и твою служанку домой. Я отдала необходимые приказы, и, кроме того, у него письмо к твоей матушке. Вас будет сопровождать дюжина солдат моей личной охраны. Выехать нужно на рассвете.
– Спасибо, ваше величество, – пробормотала Филиппа.
– Передай матушке мой привет и наилучшие пожелания и скажи, что я надеюсь на твое возвращение к Рождеству, если, разумеется, ты собираешься и дальше мне служить и успеешь оправиться от обиды, нанесенной младшим Фицхью.
– Да, мадам!
Филиппа широко улыбнулась. Она уже вполне излечилась от своей несчастной привязанности к двуличному Джайлзу, для чего вполне хватило небольшого приключения на крыше башни, но королева, разумеется, этому не поверит.
– И пусть Господь и его милосердный сын, наш небесный повелитель Иисус Христос, защитят ваше величество и исполнят все желания вашего сердца, – пожелала Филиппа и удалилась в сопровождении сэра Байарда Данема.
Королева милостиво склонила голову. Едва они оказались в приемной, как сэр Байард предупредил:
– Надеюсь, вы понимаете, что такое рассвет, мистрис Мередит. Мы не станем тратить полдня в ожидании, пока вы закончите свой туалет. И насколько велика телега с вашими вещами?
– Моя придворная одежда вряд ли подходит для Камбрии, – спокойно ответила Филиппа. – Мы с моей служанкой Люси увезем все необходимое во вьючных сумках. Я сама терпеть не могу длинных поездок и, хотя не слишком рвусь провести лето во владениях матери, все же спешу попасть домой. Полагаю, каждый день мы будем скакать дотемна и вы успели распорядиться насчет гостиниц?
– Совершенно верно, – кивнул он, ничуть не оскорбленный язвительным тоном, и, низко поклонившись, добавил: – Увидимся утром, мистрис Мередит.
Филиппа сделала реверанс и, круто повернувшись, отправилась на поиски Люси.
– Наш эскорт – сэр Байард Данем, – объявила она. – Суровый старый ястреб. Я иногда встречала его при дворе. Мы уезжаем на рассвете, и он уже заявил, что не потерпит опозданий.
– Я прослежу, чтобы на кухне нам дали поесть, – нахмурилась Люси. Она сильно изменилась и повзрослела с того дня, когда вместе с Филиппой въехала в Эдинбург и обе с открытыми ртами взирали на красоты первого увиденного ими города.
– Ты вернешься со мной ко двору, Люси? – неожиданно спросила Филиппа. – Знаю, ты скучаешь по Фрайарсгейту куда сильнее меня.
– Конечно, вернусь! – воскликнула Люси. – Если вы возьмете с собой другую девушку, тяжеленько вам придется, пока она чему-то научится! Несколько месяцев во Фрайарсгейте – и я излечусь от всякого желания остаться там навечно!
Служанка, хмыкнув, погладила по руке молодую хозяйку.
– Черт побери, мне в нос уже ударил овечий запах! Утром, еще до того как взошло солнце, они уже успели позавтракать овсянкой с молоком, свежим хлебом с маслом и сливовым джемом, запили все это королевским вином с водой и направились к конюшням, где их ожидали солдаты. Сэра Байарда нигде не было видно. Женщины попросили конюхов вывести их лошадей. Мужчины стали садиться на коней, и только тогда наконец появился их провожатый, явно стыдясь того, что после стольких увещаний проспал сам, а Филиппа и Люси уже сидят в седлах.
– Где корзинка с едой? – вдруг встревожилась Филиппа.
– Здесь, миледи, – откликнулся капитан стражи, показывая на спинку седла, к которой была приторочена корзинка.
– Значит, мы готовы ехать, сэр? – обратилась Филиппа к сэру Байарду.
Тот свирепо нахмурился в полной уверенности, что девушка издевается, но лицо ее оставалось совершенно серьезным, поэтому он кивнул – сначала ей, потом капитану.
Они оставили Вудсток, проехали через город с тем же названием и выбрались на северную дорогу. Примерно через час Филиппа робко коснулась рукава сэра Байарда. Тот растерянно уставился на нее, но она молча вручила ему небольшой сверток. Развернув салфетку, он увидел толстый ломоть намазанного маслом хлеба, поверх которого лежали нарезанное яйцо и кусок окорока. Филиппа уже отвернулась и что-то говорила служанке. В животе старого воина заурчало. Он жадно вонзил зубы в предусмотрительно поданный завтрак, подумав, что, возможно, девушка не так уж легкомысленна, как показалось с первого взгляда. Значит, не все фрейлины королевы одинаковы!
Они выбрали почти тот же маршрут, которым Филиппа ехала ко двору. Тот самый, которым возвращалась когда-то домой ее мать. Позади остался прекрасный Уорикшир с величественным замком и зелеными лугами. Печально известные дороги Стаффордшира совершенно не изменились, и хотя дождя не было, каждая переправа через реку давалась с большим трудом.
– Возмутительно! Этому нет извинений! – бормотал сэр Байард.
Добравшись до Шропшира, Филиппа вспомнила, что где-то здесь расположено фамильное имение Бесси Блаунт.
– Мы не остановимся в Кинлет-Холле? – спросила она.
– К сожалению, нет. Для этого нужно специально свернуть с пути.
В этот момент на дорогу высыпала большая отара овец с черными мордами, и сэр Байард громко выругался.
– Немедленно уберите чертовых животных! – приказал он своим людям.
– Ни за что! – вскричала Филиппа. – Если рассеять отару, пастуху придется долго ее собирать, а несколько овец обязательно потеряются. Нельзя лишать фермера заработков. А мы вполне можем подождать.
– Вы разбираетесь в овцеводстве? – удивился сэр Байард.
– Овцы и их шерсть – богатство моей семьи, – объяснила девушка. – А в этом графстве выведена особая порода. Они так и называются – шропширские овцы. Их шерсть высоко ценится. У моей матери есть несколько таких отар.
Сэр Байард изумился еще больше.
– Знаете, я был знаком с вашим отцом, – сообщил он наконец.
– Я до сих пор его помню, хотя он умер, когда я была очень маленькой.
– Хороший человек! – резко бросил сэр Байард. – Преданный. Честный. Всегда исполнял свой долг. Он не оставил сыновей?
– Нет, по крайней мере живых.
Овцы наконец убрались, и пастух дружески помахал всадникам рукой в знак благодарности. Маленькая кавалькада постепенно продвигалась на северо-запад, к Камбрии, миновав равнины Чешира и поросший лесами Ланкастер. Унылые голые холмы, выросшие перед ними, подсказали Филиппе, что они оказались на окраине Уэстморленда.
– Завтра мы должны быть в Карлайле, – заметила Филиппа. – Еще полтора дня на то, чтобы добраться до Фрайарсгейта. Нам очень повезло, сэр Байард, что последнее время не было дождей.
– Верно, – кивнул он. – Впрочем, летом в этих местах обычно сухо.
– Из Фрайарсгейта вы, конечно, отправитесь в Эшер, к королю? – спросила Филиппа.
Сэр Байард покачал головой:
– Я много лет служу ее величеству. И не настолько молод, чтобы угнаться за королевскими забавами.
Назавтра они действительно приехали в Карлайл и остановились в гостеприимном доме монастыря Святого Катберта, настоятелем которого был Ричард Болтон, двоюродный дед Филиппы. К счастью, он оказался в Карлайле и поспешил приветствовать родственницу. Высокий представительный мужчина с ярко-голубыми глазами искренне обрадовался гостье.
– Филиппа! Твоя матушка не сказала, что ты возвращаешься домой! Добро пожаловать! – воскликнул он, снимая ее с коня.
– Меня отослали домой, дедушка, но пока непонятно, с позором или нет. Узнаем, когда матушка прочитает письмо королевы. Однако меня пригласили ко двору на Рождество для исполнения прежних обязанностей, – объяснила она, целуя его в щеку.
– Что же, если так, твой проступок не может быть очень уж серьезным, – заверил Ричард Болтон. – Это имеет какое-то отношение к Джайлзу Фицхью, дитя мое?
Глаза Филиппы потемнели. – Этот ублюдок! – яростно прошипела она.
– Значит, имеет, – слегка усмехнулся он. – Моя дорогая Филиппа, могу сказать только, что когда Господь призывает, смертный должен прислушаться. Иного решения просто не может быть, а Рим способен очаровать любого. Насколько я понял, он получил место в самом Ватикане. Очевидно, церковь распознала в нем великий талант, и любая невеста и северные владения бледнеют по сравнению с таким возвышением.
– Наверное, ты прав, – сухо обронила Филиппа. – Я справилась со своими горестями, дедушка, но мама считала младшего сына графа прекрасной для меня партией. Просто не знаю, что теперь делать! Ни один молодой джентльмен из моих знакомых не захочет взять замуж девушку с такими землями, как у меня. Далеко от двора, огромная ответственность… А мне уже пятнадцать! Боюсь, что обречена на вечное девство!
– А я уверен, что Розамунда найдет выход, дитя мое, – спокойно ответил настоятель.
– Я хочу вернуться ко двору, дедушка, в этом можешь быть уверен, – мрачно буркнула Филиппа. – Не желаю всю жизнь быть прикованной к деревенскому простаку только потому, что матушка вообразит, будто он сумеет хорошо позаботиться о ее любимом Фрайарсгейте! Понимаю, что он значит для нее куда больше, чем я и все остальные. Но я – не она.
Ричард Болтон встревоженно нахмурился. Пусть Филиппа не любит Фрайарсгейт, но она не менее упряма, чем его племянница Розамунда. Похоже, семейство Болтонов – Мередитов – Хепбернов ожидает не слишком мирное лето.
Глава 4
С вершины холма Филиппа смотрела на долину Фрайарсгейт. Лучи полуденного солнца сверкали, отражаясь в озерной воде. Поля, как всегда, выглядели тщательно ухоженными. Овцы, коровы и лошади паслись на поросших густой травой лугах. Похоже, мать приумножила отары, потому что овец было гораздо больше, чем помнила Филиппа.
– Местность выглядит мирной и процветающей, – заметил сэр Байард.
– Верно, – сухо согласилась Филиппа, а Люси ехидно хмыкнула. Филиппа тронула коня, и кавалькада стала медленно спускаться вниз. Селяне, разинув рты, не сводили глаз с прекрасной незнакомки. Прошло два года, и теперь не многие узнавали ее, ибо Филиппа превратилась из девочки в молодую женщину.
Сэр Байард большую часть жизни провел при дворе. И хотя здешние пейзажи выглядели очень живописными, а люди – сытыми и довольными, он вдруг осознал, что вряд ли был бы счастлив в столь безмятежном окружении, и искренне посочувствовал своей подопечной. Филиппе Мередит предначертано жить в столице. Не в провинции.
Не успели они въехать во двор, как навстречу выбежал младший конюх и взял под уздцы лошадей. Дверь распахнулась, и на пороге выросла Мейбл Болтон, жена Эдмунда, местного управителя. Эдмунд и его брат, настоятель Ричард, были детьми прапрадеда Филиппы, от одной матери, но, к сожалению, побочными. Оба родились до женитьбы отца, законная жена которого тоже родила мужу двух сыновей, старшим из которых был Гай Болтон, дед Розамунды. Он погиб вместе с женой и сыном, оставив Розамунду Болтон своей наследницей, опекуном же стал Генри, его младший брат.
Завидев гостей, Мейбл радостно взвизгнула и помчалась было обратно, но тут же остановилась и бросилась к Филиппе.
– Моя деточка вернулась! – громко всхлипнула она, обнимая девушку. – Почему не предупредила о приезде, нехорошая девчонка?
– Потому что сама все узнала только несколько дней назад. И должна честно признаться, что меня отослали дом эй лечить разбитое сердце, хотя я вполне оправилась от удара.
– О, мое бедное дитя, – шмыгнула носом Мейбл. – Быть брошенной этим негодяем! Да он доброго слова не стоит, твой Джайлз. Ничего, Господь ему воздаст!
– Мейбл, это сэр Байард Данем, мой провожатый. Он служит королеве, и нужно приютить его и солдат на несколько дней, прежде чем они отправятся в обратный путь. Проследи, чтобы всех напоили и накормили. А где матушка и сестры?
– Твоя мать в Клевенз-Карне, с Хепберном. Бэнон – в Оттерли, как подобает хозяйке дома. Бесси где-то здесь. Заходи скорее, дитя мое, и вы тоже, сэр Байард.
Мейбл оглядела отряд вооруженных до зубов людей и покачала головой:
– И все остальные тоже.
Вновь прибывшие немедленно воспользовались приглашением, и Мейбл принялась отдавать приказы слугам. Тс расставили столы и усадили гостей.
– И покормите их! Уже поздно, и они, должно быть, умирают от голода, – добавила она, поворачиваясь к сэру Байарду. – Поскольку погода достаточно теплая, не возражаете, если мы разместим ваших людей в конюшне? Вряд ли им прилично оставаться в доме в отсутствие хозяев.
– Совершенно с вами согласен, – кивнул сэр Байард. – Когда они поедят, я сам отведу их.
– А вы можете остаться здесь, сэр. Сейчас же велю служанке принести тюфяк и сделать вам удобную постель. Вы уже не так молоды и нуждаетесь в уюте и тепле.
– Спасибо, мадам, – кивнул сэр Байард. Эта простая сельчанка очень прямолинейна, но добра. Он уже и не помнит, чтобы кто-то так заботился о его удобствах, а мысль о теплой постели была весьма утешительной.
– Наверное, стоит послать за мамой, – предложила Филиппа. – И поскорее покончить со всем этим. Уверена, ей найдется много чего сказать мне. Я не намерена долго оставаться во Фрайарсгейте. Меня просили вернуться ко двору. Королева нуждается в опытных фрейлинах. Большинство прежних разъехались по домам, где их ждут женихи. Кстати, Бэнон вскоре могут призвать ко двору. Думаю, ей это понравится.
– Бэнон тоже собирается в столицу? О, дорогое дитя! Какая честь! И все благодаря дружбе твоей мамы с королевой! – выпалила Мейбл.
В этот момент в зале появилась девочка-подросток: длинные растрепанные, почти белые волосы, платьице явно видало лучшие дни и висело бесформенным мешком. Не говоря ни слова, она уставилась на Филиппу и сэра Байарда.
– Подойди и поздоровайся со своей сестрой Филиппой, Бесси, – велела Мейбл.
Элизабет Мередит выступила вперед и присела в реверансе перед сэром Байардом и сестрой.
– Добро пожаловать домой, Филиппа.
– Почему ты одета, как крестьянская девчонка? – резко спросила Филиппа.
Бесси удивленно подняла брови.
– Потому что у меня нет роскошных нарядов, как у тебя, сестрица, а те, которые есть, я предпочитаю содержать в чистоте. Вряд ли можно пасти животных в придворных платьях.
– Но и в моем при дворе не появишься, – возразила Филиппа. – Я оставила все дорогие туалеты в лондонском доме дядюшки Томаса. А почему ты пасешь животных?
– Потому что мне это нравится. Хочется быть хоть чем-то полезной матушке.
– Я фрейлина королевы, и, поверь, это отнюдь не бесполезное занятие. Служить королеве Екатерине – большая честь, и у нас, фрейлин, едва хватает времени на сон. Мы заняты с утра до вечера.
– И тебе нравится такая жизнь? Впрочем, что я спрашиваю, сестрица, ведь ты не была дома целую вечность.
– Двор короля Генриха – это центр вселенной, – объявила Филиппа с сияющими глазами. – Скорее бы туда вернуться!
– В таком случае зачем было приезжать? – съязвила Бесси.
– А вот это не твое дело! – отрезала Филиппа.
– Все из-за этого парня, верно? – рассмеялась Бесси. – Все мальчишки – дураки. Уж я никогда не свяжусь ни с одним из них! Ничтожные бездельники, все, исключая разве что наших младших братьев.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, Бесси Мередит. Когда-нибудь ты выйдешь замуж, хотя не представляю, кто на тебе женится. У тебя нет своей земли, а женщина должна принести в приданое землю. Но пока тебе рано об этом думать. Сколько тебе лет?
– Одиннадцать, и если кто-то и женится на мне, то исключительно по любви, а не из-за каких-то земель!
– Девочки, девочки, перестаньте ссориться! – вмешалась Мейбл. – Бесси, немедленно смой грязь с лица и рук!
– Зачем? Стоит выйти на улицу, и я снова выпачкаюсь, – пожала плечами Бесси, но послушно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Удивляюсь, как мама позволяет ей ходить такой растрепой! Совершенно невоспитанная девчонка, – заметила Филиппа, едва сестра исчезла из виду.
– Она младшая из детей твоего отца, – объяснила Мейбл. – Теперь у твоей мамы новая семья, которая в ней тоже нуждается. Дети, муж… сама понимаешь.
– Но Бесси совершенно распустилась! Нельзя позволять ей бегать где попало! – чопорно объявила Филиппа, прежде чем обратиться к сэру Байарду. – Пойдемте, сэр. Сядете рядом со мной за высокий стол. Слуги принесут нам ужин.
Вошедший Эдмунд Болтон тепло приветствовал Филиппу и поблагодарил сэра Байарда за заботу о девушке. Он уже успел послать гонца через границу, в Клевенз-Карн. А когда Филиппа и Бесси отправились спать, уселся у огня вместе с сэром Байардом и женой, попивая виски, которое готовил муж Розамунды.
– Как-то непонятно, – начал сэр Байард. – Англичанка, владелица богатых имений, состоящая в дружбе с самой королевой, а вышла за шотландского лэрда!
– Здесь, на границе, заключается много таких браков, – пояснил Эдмунд. – А наша Розамунда еще и близкая подруга королевы Маргариты.
– Я слышал, теперь она называется просто матерью короля, – заметил сэр Байард.
– Да, но только не в этом доме. Госпожа Фрайарсгейта не допустит подобного неуважения к своей старой подруге.
– А шотландцы готовят неплохое виски, – объявил сэр Байард.
– Верно, – усмехнулся Эдмунд.
Через два дня, когда солдаты уже готовились к отъезду, появилась Розамунда. Она поблагодарила сэра Байарда за попечение над старшей дочерью и настояла, чтобы он взял немного денег за свои труды. Сначала он отказывался, но потом положил кошель в карман, поцеловал ей руку и пространно распрощался. Розамунда долго смотрела вслед отряду, прежде чем войти в дом.
– Где Филиппа? – спросила она Мейбл.
– В своей спальне. Дуется! – язвительно фыркнула та. – Не понимаю, что стряслось с нашей милой девочкой, Розамунда. Все время ворчит, всем недовольна и постоянно ссорится с Бесси. А эта Люси так задирает нос, словно сама стала королевой! С собой они почти ничего не привезли, и Филиппа загоняла швею, заставляя ее переделывать старые платья, которые ей не годятся, потому что грудь выросла! А пока не вылезает из дорожной одежды. Когда я спросила, почему она не захватила побольше вещей, Филиппа ответила, что не собиралась пробыть здесь долго и не желала удлинять и без того утомительное путешествие, таща за собой телегу с багажом. Та Филиппа, которую я помогала тебе растить, куда-то исчезла, и я не уверена, что люблю девушку, от которой осталось только имя и сходство с прежней Филиппой.
– Это все двор, – невозмутимо ответила Розамунда, обнимая за плечи старую няню.
– Мы тоже были при дворе, но, вернувшись, не презирали тех, кому ни разу не довелось там побывать, – возразила Мейбл.
– Помни семейный девиз Болтонов, Мейбл: «Ищи свой путь». Именно это и делает моя дочь, насколько я понимаю, – спокойно пояснила Розамунда. – Но она молода и ранена в самое сердце. Не столько потерей Джайлза Фицхью, сколько позором, который тот на нее навлек.
– Тот джентльмен, что проводил ее домой, привез письмо от королевы, – вспомнила Мейбл. – Подозреваю, что там немало такого, в чем мистрис Филиппе не слишком хочется признаваться. С одной стороны, ей не терпелось дождаться вашего возвращения, с другой – она не слишком торопится вас увидеть.
Она вручила хозяйке свиток. Розамунда рассмеялась. В свои двадцать девять она по-прежнему была красива, хотя живот уже набух седьмым ребенком, который родится в феврале, как раз когда ее овцы начнут ягниться.
– Давай поскорее покончим с этим, Мейбл. Пошли кого-нибудь за моей дочерью.
– Мама! – вскричала Элизабет, вбегая в комнату. – Я увидела, как твою лошадь ведут на конюшню. Надеюсь, ты приехала не одна, иначе папа будет вне себя.
– Нет, дорогая, меня сопровождали несколько членов нашего клана, – заверила Розамунда и, склонив голову набок, присмотрелась к дочери. – Ну что же, никаких следов побоища я пока не вижу.
Бесси взорвалась смехом.
– Я слишком проворна для мисс Задавалы! Она стала ужасно злой, мама. Кажется, я больше ее не люблю.
– Потерпи, моя дорогая Бесси, – посоветовала Розамунда. – Филиппа сейчас очень несчастлива, поэтому мы должны быть добры к ней. Придется найти для нее выгодную партию, а заменить Джайлза будет нелегко. Филиппа прожила при дворе достаточно долго, чтобы это знать. Под всем высокомерием и гневом скрывается маленькая испуганная девочка. В пятнадцать лет почти вес девушки выходят замуж. Неожиданный отказ будущего мужа идти к алтарю она считает катастрофой, но Фрайарсгейт – прекрасное приданое, а кроме того, она получит и золото, и серебро. Этого более чем достаточно, чтобы привлечь к ней подходящих женихов. Повторяю, мы должны быть терпеливыми.
– Филиппа говорит, что ненавидит Фрайарсгейт, мама. И что если бы ее земли не были так далеко на севере, Джайлз не бросил бы ее, – ответила Бесси.
– Уже сплетничаешь, нахалка? – осведомилась Филиппа, появляясь в комнате и поправляя простое зеленое платье. – Мама, я счастлива тебя видеть… о Господи, ты опять понесла?
– Бесси, крошка, пойди на кухню и скажи кухарке, что я дома. Филиппа, подойди и сядь со мной у огня. Да, я снова понесла. Малыш родится в феврале. Вероятно, снова будет мальчик, потому что девочки у Логана не получаются.
Она уселась, так и не развернув письма, и заметила настороженный взгляд Филиппы.
– Сама расскажешь, о чем пишет королева, или мне прочесть письмо, прежде чем мы поговорим? – спросила она дочь.
– Как хочешь, мама. Уверена, что королева приняла случившееся слишком близко к сердцу. И похоже, считает, что я страдаю по Джайлзу Фицхью, а это вовсе не так! Ненавижу его за то, что в такой спешке отделался от меня! Теперь мне придется остаться старой девой. Я несчастлива, мама, но не собираюсь плакать из-за этого благочестивого дурака!
Розамунда сломала печать на письме, развернула свиток и начала читать, время от времени поднимая брови. Филиппе показалось, что на ее губах промелькнула тень улыбки. Мать прочла послание дважды, желая убедиться, что поняла отношение Екатерины к случившемуся. Наконец она отложила письмо и спокойно заметила:
– Будь ты дочерью кого-либо другого, Филиппа, тебя с позором выгнали бы со службы и отослали домой, не пригласив вернуться.
– Но меня пригласили! К Рождеству! И оставили за мной прежнее место фрейлины, – возразила Филиппа.
– Только потому, что королева ценит нашу дружбу.
– Король тоже заступился за меня. Он был так добр! Говорят, Инее де Салинас однажды застала вас вдвоем в весьма рискованной позе и распустила сплетни. Королева тебя простила, но ты добилась, чтобы Инее отлучили от двора. Это правда?
– Наглая ложь! – отрезала Розамунда, не собираясь делиться с дочерью секретами своего прошлого. Подобные вещи Филиппы не касаются. – Я знала короля еще мальчиком, – тихо продолжала она, – когда он жил на попечении своей бабушки. По-моему, глупо слушать сплетни, особенно старые, но мы говорим не о моей жизни при дворе, а о твоем бесстыдном поведении. Что на тебя нашло? Пить до потери сознания! Играть в кости на свою одежду! Как мне найти тебе порядочного мужа, если все узнают о твоих выходках? Король Генрих был добр к тебе? Еще бы! Он хорошо помнит твоего отца и его преданную службу дому Тюдоров. Хорошо бы его старшая дочь выказывала такое же благородство! И хотя королева пишет, что надеется на твое возвращение к Рождеству, решение остается за мной, и только за мной. Я очень рассержена на тебя и не знаю, позволю ли тебе вернуться ко двору. Филиппа подскочила как ошпаренная.
