Текст книги "Гаммельнская чума (авторский сборник)"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 15

– На стенах рубки – Граймс вспомнил, что она, кажется, называлась картографической – в больших застекленных рамках висели чертежи и планы корабельных помещений. Чертежи вызвали самый живой интерес.

– Пожалуй, я прогуляюсь в двигательный отсек, – неожиданно объявил Мак–Генри.

– Машинное отделение, – поправил Граймс. – А о том, как устроен паровой двигатель, я и так могу вам рассказать. Паровой котел, поршни, шатуны, угольная топка. Если я ничего не путаю, суда заходили в Дурбан, чтобы загрузиться углем на обратном пути из Австралии.

– Но я хочу это увидеть, сэр. Смотрите, – инженер провел пальцем по схеме. – Я пройду вот так… Потом в кочегарку… и из нее прямо в двигательный… в машинное отделение. Здесь не заблудишься.

– Ладно, ступайте, – отозвался Граймс, – но только возьмите с собой еще кого‑нибудь. Помните правила?

– Я тоже пойду, – сказал Кэлхаун.

Джонс тут же выразил желание обследовать трюмы, а Тодхантер вспомнил, что хочет сделать еще несколько фотографий.

Стоя в дверях рулевой рубки, Граймс и Соня смотрели, как инженеры спускаются по трапу, цепляясь руками за перила и балансируя болтающимися в воздухе ногами. За ними последовал второй “имам”, потом врач. Они проплыли над палубой и один за другим исчезли в темноте трюма.

Соня нарушила молчание.

– Джон… чем вы можете все это объяснить?

– В том‑то и дело, что объяснить я ничего не могу. Объяснение– это половина решения проблемы. Вы же помните: я весьма серьезно изучал историю мореплавания и даже считался признанным авторитетом среди тех, кто занимается подобными вопросами. Да, для нас двадцатый век – это седая древность. Но вспомните, каких успехов достигло к этому времени кораблестроение. А навигация, картография, астрономия? Исчезновение корабля было явлением из ряда вон выходящим. Появились приборы, которые позволяли с высокой точностью определять координаты но солнцу и звездам. Эхолоты для точного определения глубин. Наконец, как раз в начале двадцатого века изобрели радио. И все равно корабли исчезают – причем исчезают бесследно, так, словно их никогда не было! Вот “Уарата”, например Я читал ее историю. Она была построена для грузопассажирских, перевозок между Англией и Австралией – и успела сделать лишь несколько рейсов до того, как это случилось. Она возила из Австралии в Ливерпуль мороженое мясо, кое–какие другие грузы и пассажиров, а по дороге загружалась углем в Дурбане. На самом деле, странности начались еще до того, как “Уарата” вышла и рейс. Накануне большинство пассажиров видели очень необычные сны – настолько странные, что люди сочли их пророческими. В результате половина билетов была сдана. Однако корабль благополучно добрался до Дурбана, пополнил запасы угля увышел в море. Последними, кто его видел, была команда судна, которое в этот момент заходило в порт. Корабли отсемафорили друг другу и… все. Конечно, и прежде, и потом корабли тонул – и порой вместе со всей своей командой. Исчезновение “Уарата” объяснили недостатками конструкции – она якобы оказалась весьма неустойчива, а потому перевернулась, попав в шторм, и затонула в течение минуты. Вполне правдоподобное объяснение – если бы “Уараты” исчезла посреди океана. Но посмотрите, как проходит ее маршрут – здесь проходят самые оживленные торговые пути, да и глубины относительно небольшие. Не было найдено ни одного тела, ни одного предмета, – Граймс кивком указал на полосатый бело–оранжевый буй, который покачивался над палубой, с четкой крупной надписью на боку: “Уарата, Ливерпуль”. – Даже если корабль тонет мгновенно, что‑то непременно всплывет, сразу или спустя какое‑то время. В общем, вот вам еще одна тайна земных океанов… теперь можно сказать, космических. А “Мария Целеста”? Вижу, вы о ней слышали. Кто только не пытался найти объяснение этой истории – даже наши псионики. Как может случиться, что корабль дрейфует посреди океана, все системы в абсолютном порядке – но на борту ни единой души? А “Циклоп” – еще один пропавший без вести пароход? [7]7
  Транспортный корабль ВМФ США “Циклоп” (“Cyclops”) имел в длину 180 м и был одним из самых больших в составе американского флота. Он бесследно исчез на пути в Балтимор (по другим данным – в Норфолк). 4 марта 1918 года “Циклоп” отошел от острова Барбадос с грузом марганцевой руды. Судно ни разу не послало сигнала “SOS” и не оставило после себя никаких следов. (Прим. ред.)


[Закрыть]Что ж, теперь мы, возможно, знаем, что с ними произошло. Но как такое могло произойти? И почему?

– У нас тоже есть отдел, который занимается этим вопросом, – сказала Соня. – Все эти таинственные исчезновения продолжаются – и не только на Земле. Исчезают морские суда, воздушные аппараты, космические корабли… И люди – поверьте, случай с “Марией Целестой” не единичный. Два года назад нечто подобное случилось с “Дельтой Эридана”. Космос не имеет границ… расхожая фраза, правда? Но пока не появился Движитель Манншенна, мы и представить себе не могли, насколько она точна. Планета – это, в конце концов, некая площадь суши плюс некоторый объем водной оболочки, если она есть. Но когда корабль пропадает в космосе, поиски можно считать бесполезными. А когда экипаж, обнаружив планету, высаживается на нее – и просто исчезает? Некоторые пытаются списать это на неизвестные формы жизни. Но получается, что эти таинственные существа тоже исчезают вместе с людьми, не оставляя следа! И такое случается в самых разных точках Галактики.

– Но кого‑то все же удается найти?

– Естественно. Иначе бы поисково–спасательный отдел давно ликвидировали.

Они вернулись в штурманскую рубку. Капитан и вахтенный офицер по–прежнему стояли, склонившись над картой. Граймс посмотрел на них и покачал головой. Если бы они хоть на мгновение ожили и рассказали о том, что произошло… Как ни странно, в этом нет ничего невозможного. Еще один спиритический сеанс… Или другой способ – более научный. Первые межзвездные корабли несли на борту колонистов, погруженных в анабиоз. Почему бы не попробовать? Граймс отогнал эту мысль. На борту “Поиска” нет ни оборудования для вывода из анабиоза, ни специалистов. Это длительный процесс, который длится порой несколько месяцев… и слишком часто заканчивается трагически. Словно смерть мстит человеку за попытку обмануть ее. Вряд ли доктор Тодхантер решится на такой эксперимент.

Граймс снова подошел к судовому журналу и попытался перевернуть страницу. Бумага высохла, замерзла, и лист сломался пополам. Но буквы оставались четкими, надпись по–прежнему было легко разобрать. Гром, молнии и неестественно фосфоресцирующий океан…

И все?

Может быть, дело как раз в грозах… Чудовищное совпадение – мощные электрические разряды, возмущения в магнитном поле Земли и резонансной частоты самого металлического корпуса корабля…

– Может быть, на борту корабля находилось нечто такое, что сработало как катализатор? – проговорила Соня. – Помните, вы говорили о пророческих снах пассажиров? Что могло напугать людей настолько, что они отказались подниматься на борт? Может быть, они видели… то, что сейчас видим мы? Эту вечную ночь, холод, смерть? Райновский институт проводил специальные исследования – латентные телепатические способности встречаются куда чаще, чем проявленные. А предвидение и дальновидение сродни телепатии. Другие паранормальные способности менее изучены, но я уверена, там та же картина. Потом, до сих пор мы вспоминали только случаи исчезновения. А когда нечто появлялось там, где не могло появиться? Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Что именно выбросило нас из нашей Вселенной? Аппаратура мистера Рэнфрю? Ваша антигравитационная система? Или тот безумный дух который вселился в Кэрен Шмидт?

– Кто знает, – вздохнул Граймс. – На мой взгляд, эта теория кажется притянутой за уши, но…

– За уши? – возмутилась она. – Сколько времени мы уже болтаемся в этой пустоте, и у вас хватает совести обвинять меня в изобретении бессмысленных теорий!

– Я бы не стал говорить об абсолютной пустоте, – покачал головой коммодор. – Создается впечатление, что это место обладает неким… магнетизмом. Да, именно так. Некое поле, которое втягивает в себя корабли, людей… А поле не может существовать само по себе. Нужен носитель.

– Возможно, Джон. Эти бедняги… не думаю, что “Уарата” пыталась перебраться из одной Вселенной в другую. В отличие от нас.

– Да… Мы оказались не в пример более подготовленными… Граймс замолчал: в его наушниках тихо, но настойчиво запищал зуммер. Лейтенант Суинтон вышел на связь.

Выслушав краткий отчет капитана, Суинтон сказал:

– Не хочу вас торопить, сэр, но мистер Мэйхью только что сообщил, что уже несколько минут получает какие‑то сигналы. Очень слабые – он их едва слышит, но все‑таки…

– Но все‑таки мы уже не одни, – подытожил Граймс и переключился на внутренний канал связи. Эфир немедленно загудел. Предметом дискуссии были поршни, клапаны, топки и паровые котлы. Коммодор вызвал Джонса, доктора и инженеров и приказал им возвращаться. Ждать пришлось долго: неутомимые исследователи забрались глубоко в недра корабля. В качестве сувениров каждый прихватил по куску каменного угля. На их месте Граймс взял бы что‑нибудь более полезное – пару книг из библиотеки или рояль из кают–компании взамен синтезатора… Граймс посмотрел на капитана “Уараты”.

– Это ведь не воровство, – пробормотал он, словно тот мог услышать его мысли. – Я знаю, вы бы не отказались сделать подарок товарищу по несчастью…

– Простите, сэр? – спросил Джон.

– Нет, ничего. Возвращаемся домой – и посмотрим, что там творится.

Глава 16

Едва выбравшись из шлюза, Граймс поспешил в рубку. Он даже не стал вылезать из скафандра, лишь снял шлем.

– Мэйхью поймал четкие сигналы, сэр, – вместо приветствия выпалил Суинтон, едва коммодор вошел.

– Отлично. Он может определить направление?

– Говорит, что пока не может. Но вы же знаете Мэйхью. Пока его не припрешь к стенке, он двух слов не скажет.

Коммодор поглядел на экран радара, потом на масс–индикатор. По–прежнему ничего. Возможно, новый объект еще слишком далеко? Для псиоников, как известно, расстояния не существует.

Граймс поднял микрофон интеркома, потом положил его назад.

– Зайду‑ка я к нашему “слухачу”, – сказал он. – Суинтон, если что‑нибудь произойдет – свяжитесь со мной немедленно.

Он кивнул Соне, и она последовала за ним.

Как всегда, до Мэйхью было невозможно достучаться – обычным способом. Граймс уже привык к этому, а поэтому, постучав для приличия и выждав минуту, отодвинул в сторону дверь и вошел внутрь. Мэйхью сидел в своем кресле к ним спиной, сложившись пополам и обхватив колени руками. На столе, заваленном самым разнообразным хламом, возвышался аппарат, увенчанный прозрачным цилиндром. Это и был пресловутый псиони–ческий усилитель, или “мозги в желе” – препарированный мозг живой собаки, плавающий в питательном растворе. Граймс поежился. И от этого сморщенного, пульсирующего куска биомассы зависела их связь с окружающим миром!

Обернувшись, Мэйхью устремил на вошедших рассеянный взгляд.

– А, это вы… – его глаза наконец сфокусировались на коммодоре. – Чем обязан, сэр?

– Пришел взглянуть, как у вас дела, Мэйхью. Можете говорить… гхм… оставаясь на связи?

– Конечно, сэр.

– Отлично. Что за сообщение вы приняли? Мэйхью мучительно наморщил лоб.

– Это не сообщение, сэр. Это скорее образы, чувства… очень сильные, яркие, но не адресованные кому‑то… вернее, вообще никому не адресованные.

– Гхм. А что это за образы?

– Это… похоже на сновидения.

– Вы можете определить, кто видит эти сны? Человек? Гуманоид? Или…

– Человек. Вернее, люди. Причем их довольно много.

Соня обернулась к Граймсу.

– Джон, я понимаю, что это невозможно… Но это значит, что люди с “Уараты” еще живы, их можно спасти… Что им снится, Мэйхью? Холод, темнота, одиночество?

– Нет, мисс Веррилл. Им снятся очень приятные сны. О солнечном свете и… о любви…

– На борту “Уараты”…

– Эти люди не с “Уарата”. Там действительно никто не уцелел. Там только мертвые тела – холодные, высохшие… Они умерли мгновенно.

– Откуда вы знаете?

– Есть правило: если на планету высаживается партия, пси–оник обязан держать с ней связь… или хотя бы просто “слушать”. Вот я и “слушал”. Для начала “прослушал” все помещения, а потом… То, что вы рассказали о последнем рейсе “Уараты” – это очень любопытно…

– Гхм.

– Какое‑то время я “слышал” только вас, доктора… ну, и всех остальных. А потом появились другие сигналы – не с “Уараты”. Они становятся все более четкими – но устойчивой связи по–прежнему нет. Бывает, что телепатам трудно настроиться друг на друга, но тут все иначе. Такое впечатление, что они приближаются.

– Хотел бы я знать, черт возьми, кто к кому приближается! – пробормотал Граймс и, увидев в глазах телепата вопрос, покачал головой. – Простите, это я сам с собой. Мы до сих пор не знаем, какова наша абсолютная скорость и движемся ли мы вообще. Относительно “Уараты” мы неподвижны. Но кто может сказать, что именно произошло, когда мы заглушили двигатели? Мы остановились? Или просто притормозили?

– Я не разбираюсь в навигации, сэр, – чуть обиженно сказал Мэйхью.

– Боюсь, здесь уже никто ни в чем не разбирается… Простите, я вас перебил.

– Ничего страшного. Сначала я даже не мог поймать четких образов – они наплывали друг на друга, как в полудреме… – он умолк, взгляд снова стал рассеянным. – Погодите… кажется, кто‑то “выделился”. Так… Голубое небо, в нем плывут облака – белоснежные, легкие… Речка… берега заросли высокой травой… и… я сижу на невысоком обрыве, среди деревьев… солнце припекает, на воде играют блики, и ветер доносит запах свежего сена… – телепат мотнул головой и с неловкой усмешкой посмотрел на Граймса. – Ядо сих пор не знал, что такое “сено”. Чего только не узнаешь из чужих снов…

Он вздохнул.

– На деревьях щебечут птицы… а я только что раскурил трубку и сижу с удочкой в руках. Я смотрю на воду – там покачивается мормышка, которую я сам изготовил. Плывет, словно пританцовывает… а вокруг мелькают солнечные блики. Я знаю, что должно произойти: форель выскочит из воды и схватит наживку. Но это не самое главное. Мне некуда торопиться. Я совершенно счастлив… О… Какая‑то неясная тревога… Я не понимаю, чем она вызвана. Но я должен спешить. Я должен проснуться, иначе случится что‑то ужасное, что‑то непоправимое…

– Забавно, – проговорил коммодор. – Вы когда‑нибудь были на Земле, Мэйхью?

– Нет, сэр, – телепат уже пришел в себя, только моргал чуть чаще.

– Вы знаете, что такое “мормышка”?

– Мормышка, сэр?

– Да, вы только что ней говорили.

– Конечно. Это приманка для рыбы – пучок перьев, привязанный к крючку. Рыба принимает ее за насекомое… Настоящие рыбаки сами их делают. Они ловят рыбу просто для развлечения. У них есть масса всяких приспособлений… Самое смешное, что рыба… клюет на эти штуки.

– Но если он ловит форель просто для развлечения – о чем ему волноваться?

– Неплохо, – усмехнулась Соня. – Наша компания пополнилась рыболовом–любителем – судя по всему, с Земли, который спит и видит сны… Интересно, как его угораздило свалиться в щель между временными потоками. А, может быть, его здесь нет? Мэйхью, вы уверены, что этот человек находится не на Земле? И его сны не проникают сюда тем же путем, каким попала “Уарата”?

– Дрейфующее сновидение… – пробормотал Граймс. – Прошу вас, продолжайте, мистер Мэйхью.

– Он снова видит свой сон. Он ничего не поймал, но счастлив.

– А другие сны вы можете… посмотреть?

– Попытаюсь, сэр… Ага, вот. Снова лето, слова солнечный день… я плыву – не спеша, наслаждаясь прохладой… Вода прозрачная, чуть зеленоватая… Потом оборачиваюсь и смотрю на девушку, которая стоит на берегу. А вот та же девушка – но уже старше… Она сидит в траве, яркой, как изумрудный шёлк, а рядом играют загорелые ребятишки – ее дети… А вот еще… По–моему, они приближаются – образы становятся очень четкими… Слепящее, почти белое солнце. Воздух – такой холодный, что режет легкие. Шипы на моих ботинках врезаются в снег, и он хрустит, почти повизгивает. Кажется, я уже могу дотянуться до вершины ледорубом. Она совсем рядом, она сверкает так ярко, что небо кажется темно–синим. Ветер срывает языки снега, и кажется, что вершина выбросила белый флаг. Это всего лишь снег, но я знаю, что вершина сдалась. Ее еще никто никогда не покорял, но через несколько часов я доберусь дотуда и вобью в лед и камень флагшток с вымпелом – моим вымпелом. Мне говорили, что сюда невозможно добраться без кислородной маски и страховочных крюков, но я все равно это сделаю…

– Для полноты картины не хватает только сна о партии в шахматы, – улыбнулась Соня. – Мягкий свет, аромат хорошего коньяка, в комнате плавают клубы табачного дыма…

Граймс засмеялся.

– Похоже, эти люди предпочитают отдых на свежем воздухе.

Задребезжал интерком. Граймс поднял микрофон:

– Да, слушаю. Да… Капитан – всему экипажу. Приготовиться к ускорению. Первому помощнику – рассчитать поворот. Ложимся на новый курс.

Глава 17

В иллюминаторах снова была лишь непроглядная чернота. Древний пароход превратился в крошечную точку, которая неторопливо плыла в темной полусфере масс–индикатора, готовая вот–вот приблизиться к ее краю и исчезнуть.

А с другой стороны появилась еще одна точка – и к ней из центра полусферы уже протянулась светящаяся ниточка–траектория. Расстояние до нового объекта составляло не одну тысячу миль, но по дисплеям корабельного компьютера уже ползли плотные шеренги цифр – курс на сближение должен был быть просчитан до деталей.

Граймс и его офицеры сидели в рубке, вжатые ускорением в спинки кресел. За пультом снова сидел Суинтон. Граймс с восхищением наблюдал за молодым лейтенантом: мальчик виртуозно управлял кораблем. Набрав 4 g, “Дальний поиск” рванулся вперед – и резко сбросил скорость, поравнявшись с целью. Легкий толчок – вспомогательные двигатели плюнули огнем, выправляя положение корабля, – стих вой направляющих гироскопов… и тут же включились прожектора. —

Люди выбрались из кресел и столпились у иллюминаторов, рассматривая странное сооружение, которое висело в черноте на расстоянии мили. Кто‑то покосился на Граймса – коммодор стоял в стороне и невозмутимо посасывал трубку, словно знал заранее, с чем придется встретиться на этот раз.

Три сферы, расположенные вдоль одной оси и соединенные между собой металлическими фермами – словно гигантское безногое насекомое. Первая, небольшая, ощетинилась антеннами, в глубине этого металлического леса стеклянными лужицами поблескивали иллюминаторы. Вторая – самая крупная, судя по всему, жилой отсек. Третья, чуть поменьше, была украшена веером разнокалиберных ракетных сопел. Ни обтекателей, ни аэродинамических стабилизаторов.

Первым молчание нарушил Суинтон.

– Черт… Что это такое?

– Вы меня удивляете, лейтенант. Неужели вам не читали историю освоения космоса? Это типичный корабль – вернее, звездолет – времен Первой Волны Экспансии. Тогда люди покидали Солнечную систему и отправлялись к звездам вот на таких до–световых посудинах. У них не было ни Манншенновского Движителя, ни даже генератора Эренхафта. Полет длился не годы, не десятки лет – столетия.

Аудитория замерла. Граймс ощутил прилив вдохновения.

– Как видите, этот корабль не предназначен для взлета с поверхности планеты и для приземления. Эти корабли, можно сказать, рождались и умирали в космосе. Их доставляли по частям на орбиту и там собирали. Потом на небольших шаттлах на борт доставляли колонистов и экипаж. Видите несколько шлюпок у основания центрального отсека – вот там, в тени? Маленькая сфера – это, как вы уже догадались, рубка. Средняя – жилые отсеки… вернее, спальные, поскольку основная часть колонистов путешествовала в гибернаторах. Ну, а задняя – двигательный отсек. Вечные ракетные двигатели.

Суинтон задумчиво поглядел в иллюминатор, потом потер подбородок.

– Скорее всего, на борту находятся потомки первых пассажиров и экипажа. Насколько я помню, псионической связи тогда не существовало, не говоря уже об НСТ–передатчиках и Карлотти. А эти антенны… наверно, какие‑нибудь допотопные радиоприемники. – Они либо не слышали наших сигналов, либо не могли ответить. Подозреваю, что они даже не знают, что мы рядом.

– А вот тут вы не совсем правы, Суинтон, – улыбнулся Граймс. – Согласен, путешествие затянулось – те, кто отправляли этот корабль, даже представить себе не могли, что оно будет таким долгим. Но уверяю вас: это те же самые люди, которые стартовали с Земли Бог знает сколько веков назад.

– Простите, сэр… но как они дожили до наших дней? Вы же сказали…

– Вот именно. Как я уже говорил, это корабль времен Первой Волны Экспансии. Тогда человечество активно заселяло планеты Солнечной системы. Но, как известно, свой дом всегда тесен. К этому времени стало бесспорным фактом то, что у многих звезд есть планетные системы. И, возможно, некоторые из них были пригодны для жизни. И вот те, кому наскучили перенаселенные города, орбитальные станции… да и просто привычный уклад – начали подготовку к первой межзвездной экспедиции. Дальше – больше. Люди не дожидались, когда придет весть от первого корабля, и отправляли следующий, потом еще и еще. Они не строили иллюзий относительно длительности путешествия. Но технология анабиоза, которая широко применялась в медицине, позволяла решить эту проблему. На борт погружали десятки и сотни саркофагов, в которых покоились будущие колонисты. Члены экипажа “спали” по очереди. Они на несколько месяцев заступали на вахту, затем будили смену и снова засыпали. Понятно, что за годы, проведенные в состоянии анабиоза, человек не стареет. Наконец, когда очередной экипаж обнаруживал пригодную для жизни планету, корабль ложился на орбиту, колонистов “размораживали” перевозили на шаттлах на поверхность.

– Мне такое путешествие не по вкусу, сэр.

– Мне тоже. Но Движителей Манншенна тогда еще не существовало. А самое главное – на тех кораблях не было даже подобия современных астронавигационных систем. Они летели наугад. Некоторые корабли падали на звезды или разбивались о планеты. Другие, возможно, до сих пор летят где‑то в пространстве… Как только корабль удалялся от Земли на определенное расстояние, связь прекращалась. Никто даже не думал ее поддерживать: слишком долго шел сигнал. И они не знали, как мы теперь это знаем, что многие корабли просто пропадали в Космосе.

– ФИКС пытается восстановить эти данные, – вставила Соня. – Около четверти кораблей, стартовавших с Земли, до сих пор не обнаружено.

– Наверное, этот был один из них, – заметил Граймс.

– Но как он здесь оказался?

– Скоро узнаем, – отозвался лейтенант.

– Попробуем узнать, – поправила она.

Граймс повернул оптику и внимательно разглядывал переднюю сферу, где помещалась рубка. Вот выходной шлюз… или ему только показалось? Во всяком случае, его можно будет открыть вручную – а значит, проникнуть на борт не составит особого труда.

– Но вахтенный должен был заметить наши огни, – сказал Суинтон.

– Боюсь, вахтенному не до нас, – спокойно ответил коммодор.

Партия отправлялась в прежнем составе: Граймс, Соня, Джонс, Кэлхаун, Мак–Генри, Тодхантер… На этот раз доктора ожидает нечто более серьезное, чем экскурсия по отсекам корабля в компании инженеров. Да и инженерам работы хватит. Надо оказать помощь сотням людей, лежащих в анабиозе – а для этого, возможно, придется приводить в порядок корабельные системы.

А дальше? Что дальше?

Пожалуй, время для подобных вопросов еще не пришло. И возможно, не придет. Для начала надо попасть на корабль.

Граймс летел через пустоту, разделяющую два корабля. Каким ладным выглядел “Дальний поиск” рядом с этим допотопным гигантом! Коммодор обернулся. Остальные летели следом, скафандры тускло поблескивали, отражая свет прожектора, черные тени казались трещинами на их серебристой поверхности. Время от времени то у одного, то у другого вырастал яркий оранжевый хвостик – пилот корректировал траекторию полета коротким “залпом” портативного реактивного двигателя. Заглядевшись на них, Граймс отвлекся… и неожиданно обнаружил в паре метров от собственного носа исцарапанный микрометеоритами борт древнего звездолета. Расстояние стремительно сокращалось. Не успев толком притормозить, Граймс неловко распластался по металлической поверхности, чудом не разбив лицевой щиток шлема. Магнитные наколенники звонко щелкнули, прилепляясь к стали, и отраженная сила толчка лишь немного приподняла его над поверхностью, вместо того, чтобы отбросить обратно. Коммодор осторожно поднялся, дождался остальных и двинулся к входному люку. Проходя мимо иллюминатора, он пригнулся и посветил внутрь фонариком. Рубка выглядела именно так, как он себе представлял. Глубокие противоперегрузочные кресла, больше похожие на раскрытые саркофаги, радар – круглый зеленоватый экран, громоздкие приборные панели, пузатые мониторы в громоздких рамах… Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: корабль давно погружен в глубокий сон. Ни одна вспышка не пробегала по слепой поверхности мониторов, индикаторы походили на мертвые черные бусины. Лишь когда луч фонарика скользнул по приборной доске, она вспыхнула россыпью хрустальных искр. Все было покрыто слоем инея. Граймс поежился. Казалось, в рубке холоднее, чем снаружи, в абсолютной пустоте.

Он заглянул в соседние иллюминаторы. Сомневаться не приходилось: рубка была абсолютно пуста. Но она занимает лишь половину головной сферы. Значит, за ней должны находиться другие помещения – каюты вахтенных офицеров, приборный отсек, кладовая для продуктов и воды…

Он обернулся к Соне.

– Сомневаюсь, что здесь остался кто‑нибудь живой – разве что в каютах… да и то вряд ли. Но, в любом случае, отсюда мы можем попасть в гибернаторный отсек. На таком судне должно быть несколько сотен человек – не считая резервных экипажей.

Люк воздушного шлюза, который он заметил с “Поиска”, был совсем рядом, но открыть его в одиночку оказалось невозможно. Граймс подозвал Мак–Генри и Кэлхауна. Вдвоем они сдвинули с места огромный маховик и прокрутили на несколько оборотов. Толстая металлическая крышка медленно качнулась, по краю четко обозначилась щель, и люк распахнулся наружу, открывая черный провал шлюзовой камеры. Со внутренним люком пришлось повозиться. На несколько секунд каждый почувствовал себя запертым в тесном шлюзе, и ощущение было не^амым приятным. Лишь общими усилиями примерзший рычаг, запирающий камеру, удалось сдвинуть с места. Едва створка открылась достаточно широко, команда выбралась из камеры и оказалась в низком коридоре.

Стены, пол, потолок – было покрыто толстым слоем снега. Это означало, что воздух на корабле еще оставался. Ближайшая дверь была приоткрыта – там, как и предполагал Граймс, находился продовольственный склад. По всему отсеку плавали яркие шарики. Время от времени они сталкивались, рассыпаясь на тысячи сверкающих осколков. Через секунду Граймс понял, что это такое. Апельсины. Одна из камер раскрылась, и фрукты выкатились наружу. Он попытался поймать проплывающий мимо плод, но тот рассыпался с легким звоном, едва Граймс к нему прикоснулся. Или это лишь послышалось? На корабле царило мертвое безмолвие. Казалось, толстый слой рыхлого снега поглощает все звуки.

Астронавты вернулись в коридор. Он плавно заворачивал и, очевидно, образовывал кольцо. Справа и слева, через равные интервалы, располагались двери с номерами.

Граймс толкнул одну из них, на которой поблескивала табличка с цифрой 4 – здесь двери отодвигались, как на современных кораблях. Сначала створка застряла, потом скользнула в сторону.

Когда‑то эта каюта была спальней. Теперь она стала усыпальницей. На широкой двуспальной койке лежал, пристегнутый ремнями, рослый мужчина. В правой руке он сжимал кинжал, на лезвии которого застыло темное бурое пятно. Рядом с ним разметалась женщина – когда‑то ее, без сомнения, можно было назвать красавицей. Причина смерти была очевидна: под левой грудью у нее чернела колотая рана, а у мужчины была перерезана яремная вена.

Граймс заглянул в следующую каюту. Ее обитатели тоже лежали на койке и, казалось, мирно спали. Но над ними неподвижно висел пустой пузырек, на яркой этикетке которого был изображен череп с костями…

В третьей кабине взглядам предстало не менее печальное зрелище. Кровать была опутана целым коконом проводов, одинокий черный шнур тянулся по полу, протекал через трансформатор и уходил в розетку. Эти двое умерли быстро, хотя и не безболезненно. Простыни деликатно скрывали их лица, но тела мучительно выгнулись, застыв в последней попытке разорвать провода, спутавшие их, как змеи Лаокоона.

В четвертой каюте было лишь одно тело. Женщина в безукоризненном черном кителе, посеребренном кристалликами льда, сидела в кресле – очень прямо, пристегнутая эластичными ремнями, лицо было неправдоподобно спокойным. Лишь приглядевшись, Граймс разглядел на ее груди крошечное опаленное отверстие – след от револьверной пули.

– Каюта номер один, – медленно произнес Кэлхаун. – Может, это и есть капитан?

– Не думаю, – отозвался Граймс. – Каюта двухместная. И потом, где ее оружие? – он осторожно стряхнул иней с ее рукава. – Золотой шеврон на белой подкладке… Офицер снабжения.

Капитана они нашли в большой каюте в самом конце коридора. В парадном черном кителе с золотыми пуговицами и нашивками, он скособочился за столом. Правая рука безвольно лежала на столе. Тут же обнаружился и пистолет. Казалось, капитан пытается поймать приоткрытым ртом его заиндевевший ствол. Иней плотно облепил короткие волосы, а на затылке чернела дыра. Несколько смятых листков бумаги плавало в воздухе. Граймс поймал один и прочел:

“Тем, кого это касается…”

И больше ничего.

“Если, когда…”

Перечеркнуто.

“Когда, если…”

Если все равно…

Говорят, самоубийца жаждет излить душу – хотя бы перед смертью. Беда в том, что ему все равно редко удается быть услышанным – и тем более понятым.