Текст книги "Гаммельнская чума (авторский сборник)"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 9

В кают–компанию Граймс и Соня пришли последними. Все было готово, оставалось только начать ритуал. Участники сидели на скамьях, расставленных двумя рядами. Напротив стоял стол, призванный изображать алтарь, три стула и фисгармония. Граймс представил себе, каково сидеть – по–настоящему сидеть – на голом железе, и усмехнулся. Невесомость спасала его от подлинных мучений.

Кэлхаун был облачен в униформу, которая почему‑то придавала ему чрезвычайно воинственный вид. Рядом с ним за столом сидел Мэйхью – на этот раз телепат выглядел скорее рассеянным, чем сонным. Кэрен Шмидт, которая, как недавно выяснилось, получила музыкальное образование, примостилась возле фисгармонии.

Дождавшись, когда Граймс и Соня займут свои места в первом ряду, Кэлхаун отстегнул пряжку, осторожно, чтобы не взлететь под потолок, выпрямился, и его зычный рев потряс стены кают–компании. Подобный голос мог принадлежать не агнцу, а разъяренному ослу.

– О братья! Мы, жалкие искатели истины, собрались здесь, чтобы униженно просить наших ближних в мире ином пролить немного света на наш затемненный разум! Мы просим их о помощи – но мы также готовы помочь им! Мы отбросим свои сомнения и проникнемся бесхитростной верой ребенка!

Он прокашлялся и заговорил более человеческим голосом.

– Мы – должны – верить. Ибо вера есть главное в нашей жизни. Откроем сердца и души благой силе Иного мира! Настройтесь в унисон музыке сфер! Если нам не сразу удастся – не беда. Исполнимся веры и приступим.

Второй “имам”, тоже в форме, вскочил и заскользил по рядам, гремя магнитными сандалиями. Каждый из присутствующих получил тоненькую пачку распечаток. Граймс пробежал глазами аккуратные строчки.

– О братья! – взревел Кэлхаун. – Споем же первый гимн!

Последовала пауза. Кэрен слегка замешкалась – для того, чтобы меха нагнетали воздух в трубки, надо было ритмично нажимать педали. В условиях невесомости это движение требовало изрядной ловкости. Наконец, фисгармония ответила на ее старания хриплым воем. Мисс Шмидт сыграла вступление, и все запели хором:

– Веди меня, священный свет,

Веди меня вперед,

Веди сквозь мрак и пустоту,

Туда, где счастье ждет…

Смолкли последние аккорды, Кэлхаун опустился на колени и начал молиться. Граймс никогда не был верующим человеком, но искренность этой молитвы его потрясла. Может быть, человеку действительно надо во что‑нибудь верить?

Пропели второй гимн. Потом светильники начали медленно гаснуть. Теперь помещение освещали только красноватые лампы, горящие вполнакала. Труба и тамбурин, лежащие на столе, казались одним непонятным предметом, люминесцентный орнамент менял их очертания до неузнаваемости. Внезапно в кают–компании наступила странная тишина. Далекий шум приборов лишь оттенял ее. Холодное, бесстрастное спокойствие… Действительно ли стало холоднее – или это мороз пробегал по коже? Граймс не мог себе ответить.

Его глаза понемногу привыкали к полумраку. Вот Кэлхаун и Мэйхью, неподвижно сидящие за столом. Вот Кэрен Шмидт склонилась над фисгармонией, похожая на готическую статую. Граймс осторожно повернулся и посмотрел на Соню. Ее лицо было бледным, как мрамор – таким бледным, что почти светилось в темноте. Граймс ощупью нашел ее руку, коротко пожал холодную, словно неживую ладонь – и почувствовал, как ее пальцы сжались в ответ, а по губам скользнула улыбка благодарности – или это только показалось?

В этот момент Мэйхью звучно прочистил горло и произнес:

– Похоже, я что‑то нащупал…

– Да? – прошептал Кэлхаун. – Ну же?

Мэйхью хихикнул.

– Похоже, обычное послание. “Флора Макдональд”…

– Вы слышите ее? – настойчиво спросил Кэлхаун. – Она жила на Земле в восемнадцатом веке, это героиня якобитского движения…

Мэйхью снова захихикал.

– Это… не героиня. Это грузовое судно из Новой Каледонии. Вот, опять то же самое… Четкий сигнал. Похоже, все присутствующие мне помогают!

– Мистер Мэйхью, вы разрушаете необходимую атмосферу!

– Коммандер Кэлхаун, я согласился принять участие в этом эксперименте, потому что мне сказали, что это просто эксперимент!

Что‑то тихонько звякнуло.

Мэйхью и Кэлхаун умолкли и как по команде уставились на стол. Тамбурин, только что примагниченный к стальной поверхности стола, медленно соскользнул и, чуть покачиваясь, поплыл через все помещение, в сторону втягивающего вентиляционного отверстия. Оно находилось у самого пола.

Граймс раздраженно фыркнул. Черт бы побрал этого Мэйхью! Нашел время поупражняться в телекинезе! То, что “развлекался” именно Мэйхью, Граймс не сомневался. Даже среди псиоников немногие владели такой способностью – не говоря уже о простых смертных. Ох, и достанется же кому‑то после этого “сеан-’ са”! Граймс твердо решил вызвать телепата “на ковер” и отчитать по полной программе.

Но…

Но в характеристике Мэйхью ничего не сказано о способностях к телекинезу. Может быть, тамбурин соскользнул случайно, а сейчас его несет поток воздуха?

И тут фисгармония дико взвыла.

Кэлхаун подскочил так, что едва не вылетел из магнитных сандалий.

– Нельзя ли обойтись без шуток? – заорал он. – Это религиозная церемония! Мисс Шмидт, немедленно прекратите! Сейчас же! Свет! Включите свет!

Яркий свет ударил по глазам. Тамбурин висел в воздухе, как и полагается предмету в невесомости, и медленно двигался в сторону решетки…

Слишком медленно. Медленнее, чем его мог двигать поток воздуха. Кэрен Шмидт корчилась, точно в судорогах. Ее ноги барабанили по педалям, а скрюченные пальцы – по клавиатуре, извлекая громкие диссонирующие аккорды. Лицо девушки превратилось в маску, из открытого рта при каждом выдохе вылетали мелкие капельки слюны.

Граймс привстал на своем месте:

– Доктор Тодхантер! Взгляните, что с мисс Шмидт?

– Нет! – громко прошептал Кэлхаун. – Нет! Немедленно сядьте!

– С той женщиной было то же самое, – тихо сказала Соня.

– Разрешите пройти! – Тодхантер пытался пробраться к мисс Шмидт.

И вдруг она заговорила.

Это был мужской голос – низкий, гортанный, с хрипловатыми нотами. Сначала казалось, что голос говорит на неизвестном языке. Потом удалось различить некоторые слова.

– Падаете… вы падаете. Во тьме, в пустоте – вы скитаетесь и падаете… Я смотрю на вас, и мне все равно. Вы будете искать и найдете, будете искать и потеряете… Я – наблюдатель…

– Кто ты? – звучно спросил Кэлхаун.

– Я – наблюдатель.

– Ты принес нам послание?

– У меня нет послания, – раздался смех, который, казалось, звучит со всех сторон. – Почему у меня должно быть послание?

– Скажи, достигнем ли мы цели?

– Почему я должен говорить вам? Почему вы должны достичь цели? Что такое успех, и что такое неуспех?

– Но ты должен передать послание! – возмущенно выпалил Кэлхаун, забыв о должной почтительности. Несмотря на серьезность ситуации, Граймс фыркнул. Говорят, язычники опрокидывали своих идолов и лупили их плетьми и палками, если те не выполняли возложенных на них обязательств…

Громовой смех потряс стены кают–компании.

– Бедный маленький человек, что ты хочешь узнать? День и час своей смерти, чтобы провести остаток жизни в страхе, пытаясь избежать неизбежного?

Кэрен Шмидт выпрямилась и снова опустила руки на клавиатуру. Но теперь вместо хриплой какофонии раздались величественные полнозвучные аккорды. Граймс не был знатоком классики, но эту музыку он узнал, и по коже пробежал озноб. Кэрен играла “Похоронный марш” Шопена.

– Это послание, которого ты ждал?

– И это все, что ты можешь сказать?

Соня Веррилл отстегнула ремень, который удерживал ее на скамье, и выпрямилась в полный рост.

– Это и есть предел твоих знаний – то, что мы и так знаем? То, что все мы однажды умрем?

Смех стих, словно кто‑то выключил невидимые динамики, а потом тот же голос спокойно произнес:

– Вот послание вам.

И в ту же секунду по всему кораблю заголосили сирены. Система Карлотти обнаружила Призрака.

Глава 10

Он был виден из боковых иллюминатора. Так мог выглядеть любой корабль, который синхронизировал с “Дальним поиском” уровни темпоральной прецессии – ничего необычного, если не считать, что экраны радара и масс–индикатора были абсолютно чисты. Новая антенна Карлотти – огромный эллипс из ленты Мебиуса – застыла, нацелившись на корабль–призрак. А сквозь дружный хор сирен и свистящий вой генераторов Манншенна уже прорывалось, нарастая с каждой секундой, ровное басовое гудение: это набирали обороты магнитогенераторы, превращая “Дальний поиск” в огромный соленоид.

– НСТ–передатчик молчит, сэр, – негромко проговорил радист. – И Карлотти… тоже.

Суинтон разглядывал корабль в дальномерную оптику.

– Кажется, я разобрал название… “Рэйнджер”.

– Любопытно, – Граймс покачал головой. – Получается, это тот самый корабль, который я собирался присоединить к нашему Флоту.

– Направить на них прожектор, сэр?

– Думаю, не стоит. Если все пойдет как надо, скоро поговорим с ними, без азбуки Морзе… Готово, мистер Рэнфрю?

– Готово, сэр.

– Ну, вот и отлично. Тогда…

Граймс замялся. Надо было отдать приказ – но обычное “Огонь!” для этой ситуации явно не подходило.

– Контакт, – подсказала Соня.

Рэнфрю склонился над дисплеем, похожим на экран радара. Там, в центре паутинной сетки, белело пятно – корабль–Призрак. Лейтенант вцепился в рукоятки приборов, словно собственными руками удерживал цель в перекрестье прицела. Один из его подчиненных монотонно вел обратный отсчет:

– Двадцать пять… пятьдесят, семьдесят пять, восемьдесят пять… девяносто, девяносто пять… шесть… семь… восемь… девять…

Наступила тишина. Двое техников возле установки переговаривались вполголоса, но Граймс не разобрал ни слова. И тут Суинтон оторвался от оптики и громко объявил:

– Он подает световые сигналы. Похоже, Морзе…

– Готово! – крикнул Рэнфрю. – Давайте!

Раздался короткий вой, потом антенна Карлотти затрещала. Техник, который стоял рядом, отпрянул и чихнул. В воздухе сильно запахло озоном. Возникло невыносимое напряжение – казалось, воздух в рубке звенит. Может быть, это натягивалась ткань пространства–времени? Внезапно Граймс обнаружил, что каждый человек, каждая вещь в рубке раздвоилась. В этом было что‑то противоестественное и жуткое. Вот Суинтон снова склонился к оптике, от него отделился другой Суинтон, подошел к Рэнфрю и его команде и о чем‑то с ними говорит. Рэнфрю тоже двое: один обеими руками опирается на приборную доску, другой чихает, вытирает нос платком и снова чихает. Голоса наслаивались друг на друга – прямо как в ирландском парламенте… Стоп, откуда он знает, что происходило в ирландском парламенте? Напряжение росло, оно ощущалось физически, причиняло невыносимую боль. Звон впивался в барабанные перепонки тысячами иголочек. Казалось, растягивается каждая клеточка мозга – сильнее, сильнее… и вдруг что‑то лопнуло.

“Рэйнджер” был уже ясно виден в иллюминаторы. Он был близко, слишком близко – и продолжал угрожающе расти на глазах. Из динамика радиосвязи раздался голос, до странности похожий на голос Суинтона:

– Идиоты! Что вы там вытворяете?

Граймс обнаружил, что он сидит в капитанском кресле, хотя не мог вспомнить, каким образом в нем оказался. Есть только один способ избежать столкновения – включить вспомогательные реактивные двигатели. Но малейший выброс массы в искривленном континууме, во время работы Манншенновского Движителя может привести к самым немыслимым последствиям… Но выбора нет.

Даже если немедленно выключить генераторы, остаточного магнетизма вкупе с инерцией будет достаточно, чтобы корабли столкнулись.

Еще секунду Граймс колебался – а потом нажал кнопку.

На корме коротко взвыл двигатель – и тут же смолк. Корабль качнуло. На мгновение появилась псевдогравитация. Все, кто находились в рубке, попадали, кто‑то стукнулся о переборку и громко выругался.

…За иллюминаторами не было ничего – ни странного корабля, ни размытого сияющего веретена Линзы Галактики, ни звезд, ни туманностей…

Только Вечная Ночь.

Глава 11

Прошло несколько часов. Двух мнений быть не могло: непонятно каким образом “Дальний поиск” оказался в абсолютном Ничто и Нигде. Ни средства связи, ни телепатия, ни навигационные системы не могли помочь выбраться отсюда. Здесь некому было принять сигнал, здесь не на что было ориентироваться – вокруг не было никого и ничего – о чем можно было бы поговорить, или за что зацепиться.

Кто‑то высказал предположение, что корабль падает со скоростью, превышающей скорость света. Но куда? Можно ли судить о скорости, не имея возможности измерить расстояние? И как можно говорить о скорости там, где нет ни пространства, ни времени?

Посоветовавшись со старшими офицерами, Граймс приказал остановить Движитель Манншенна. Не имело смысла попусту расходовать энергию, чтобы быстрее попасть неизвестно куда… Да и быстрее ли?

Когда свист гироскопов смолк, Граймс объявил о собрании экипажа.

Разумеется, никому не пришло в голову привести кают–компанию в прежний вид после сеанса. Труба лежала на столе, тамбурин успел достичь вентиляционной решетки и прилип к ней. На этот раз за стол сели Граймс и Соня. Кэрен Шмидт снова села возле фисгармонии. Бледная и растерянная, она все еще не могла прийти в себя после сеанса, в котором поневоле оказалась главным действующим лицом. Граймс недоуменно покосился на нее и пожал плечами. Никто не заставлял ее садиться сюда. Во всяком случае, продолжения в ближайшее время не предвиделось.

Когда все собрались, Граймс встал и поднял руку, призывая к тишине.

– Можете курить, господа. Но я должен вас предупредить: неизвестно, когда мы сможем пополнить запасы.

Он усмехнулся, заметив, как Тодхантер, который только что достал сигарету из своего платинового портсигара, поспешно спрятал ее обратно.

– Господа, ответственность за случившееся полностью лежит на мне. Я знал: трудно себе представить, к чему приведет выброс массы или энергии, когда работает Движитель Манншенна. Возможно, меня несколько извиняет то, что это была вынужденная мера. Но теперь действительно трудно представить, где мы оказались.

– Не говорите глупостей, Джон, – резко перебила Соня. – Если бы вы не запустили двигатель… легко представить, чем бы это закончилось. И для нас, и для второго корабля. Но мне почему‑то не очень хочется это представлять.

– Она права, – негромко сказал кто‑то из офицеров.

– Предлагаю проголосовать за вотум доверия капитану, – отозвался голос из другого угла кают–компании.

Граймс не имел ничего против голосования, но сейчас демократический путь был немного неуместен. На корабле – и тем более на военном корабле – власть должна быть сосредоточена в одних руках, и тем более в чрезвычайной ситуации. А ради чего Соня назвала его по имени при всем экипаже?

– Я ценю ваше доверие, – холодно проговорил он, – но мне не кажется, что это оптимальное решение. Как капитан корабля, я единственный несу ответственность за эту экспедицию, – коммодор позволил себе улыбнуться. – Но это не значит, что я всеведущ и могу обойтись без ваших советов. Я с удовольствием выслушаю ваши соображения по поводу этой ситуации и любые предложения, касающиеся того, как нам из нее выбраться.

Суинтон, сидевший в переднем ряду, неожиданно прыснул. Граймс недоуменно посмотрел на молодого человека, потом нахмурился. В первый момент ему показалось, что у лейтенанта истерика.

– В чем дело, Суинтон? – осведомился коммодор.

– Прошу прощения, сэр… Только не обижайтесь. Я вспомнил, как мисс Шмидт играла во время сеанса на этом допотопном агрегате. Она все время попадала мимо клавиш… Вот и мы тоже… попали мимо.

– Что вы имеете в виду?

– Мы промазали. Мы хотели перепрыгнуть из одного потока в другой, а угодили между ними. Понимаете? Выскочили из одного и не попали в другой. Мы провалились в щель.

– Что ж, весьма остроумное сравнение, Суинтон. И, как ни странно, верное. Похоже, мы действительно оказались между двумя Вселенными. Весь вопрос теперь в том, как нам отсюда выбраться.

– Может, коммандер Кэлхаун может как‑нибудь помочь? – усмехнулся Рэнфрю. – Если не ошибаюсь, во время сеанса мы вошли в контакт с… с чем‑то.

– Нет! – Кэрен Шмидт отчаянно замотала головой. – Ни за что! Вам не пришлось такое пережить – когда что‑то чужое вселяется в ваше тело, в вашу голову! А я это пережила! И больше не хочу!

К общему удивлению, Кэлхаун тоже не выразил большого энтузиазма.

– Я тоже не думаю, что… э–э… тот, с кем мы общались, сможет нам чем‑нибудь помочь. Я бы даже сказал – вряд ли захочет. Если бы это был кто‑нибудь из Главных Духов – я уверен, все пошло бы иначе. Но… Можно сказать, нам не повезло. А если мы повторим попытку – боюсь, над нами только посмеются. И, возможно, весьма жестоко.

Наступило тягостное молчание.

– Кто еще хочет высказаться? – произнес Граймс.

– Позвольте мне, сэр, – Рэнфрю снова встал. – Мне кажется, все дело в стечении обстоятельств. Во–первых, когда мы сюда угодили, работал Движитель Манншенна. Во–вторых, произошел выброс массы… А вот третий момент никто не учел. Моя установка тоже работала. Вы никогда не слышали о Фергюсе? Был такой физик, в прошлом инженер Манншенновских Движителей. Он сконструировал весьма любопытный прибор и проводил его испытания на Венцеславе, спутнике Каринтии [4]4
  См. повесть “Вернуть вчерашний день”. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Эксперименты были связаны с перемещениями во времени. Прибор Фергюса тоже одновременно генерировал магнитное излучение и поле темпоральной прецессии. Мне кажется, я знаю, что надо делать. Все дело в Движителе. Если ваши “имамы” помогут уточнить кое–какие теоретические аспекты и сделать математические выкладки…

– Вы можете сейчас объяснить, в чем состоит ваша идея?

– Только в общих чертах, сэр. Мы должны воспроизвести те условия, при которых провалились в щель, как выразился мистер Суинтон. Вернее сказать… пройти тот же путь задом наперед.

– Простите?

– Мы должны запустить Движитель Манншенна… реверсом.

– Это невозможно, – равнодушно сказал Кэлхаун.

– Это возможно, коммандер. Просто придется провести некоторые модификации.

– Попытка – не пытка, – поддержал Суинтон.

– Можно попробовать, – согласился Граймс. – Можно. Только прежде самым подробным все просчитайте. Процессы, связанные с инверсией прецессий, еще не слишком изучены. Возможно, мы состаримся за полминуты на несколько лет. Поверьте, это не самое худшее, что может ожидать. Представьте себе, что мы окажемся в отдаленном будущем – весьма отдаленном. Я не говорю о том, что нас не встретят с распростертыми объятиями. Нас просто некому будет встречать. К тому времени могут уже погаснуть все звезды. Или это будет не столь отдаленное будущее – но выяснится, что в Галактике господствует какая‑нибудь негуманоидная цивилизация – например, Шара… И не говорите мне про Данзеноргский мирный договор. От того, что он подписан, шаарцы не стали любить нас сильнее, и мы их тоже. И, возможно, это окажется решающим фактором.

– Мистер Рэнфрю – магистр Многомерной Физики, – перебила его Соня.

– А у меня сертификат астронавтики, коммандер Веррилл. И весьма солидный стаж – думаю, мое досье вам читать доводилось. Я на собственном опыте испытал, причем неоднократно, что происходит, когда Движитель Манншенна выходит из строя. После пары аварий начинаешь проникаться уважением к этому агрегату.

– Но нам нельзя терять времени, – сказал Рэнфрю.

– С чего вы так решили, лейтенант? По–моему, в этой… м–м-м… дыре говорить о времени не приходится. Да–да, я понимаю. На корабле время идет. Но пока корабельные системы функционируют – а я надеюсь, с ними ничего не случится – у нас есть воздух, вода, пища, энергия… Жаль, конечно, табак у нас в оранжерее не растет. Но что до всего остального… Если очень захочется, можно даже попробовать варить пиво.

– Значит, я могу начинать теоретическую подготовку?

– Конечно.

Рэнфрю кивнул.

– Для начала… – проговорил он, – у нас на борту трое квалифицированных навигаторов…

Он выдержал паузу, но Граймс так и не понял, к кому обращается лейтенант – к самому себе или к окружающим, а потому промолчал.

– …Значит, пока один несет вахту, а второй отдыхает, третий вполне может заняться расчетами…

– Не может, – изрек Суинтон. – И на то есть веские причины.

– В самом деле?.. – рассеянно отозвался лейтенант. – Ах да, совсем забыл. Вы же офицер запаса – все равно что гражданский… Но все‑таки, огласите вашу причину. Наверно, дело в вознаграждении? Оно слишком низкое, чтобы выполнять за него дополнительную работу?

Суинтон вспыхнул, но ответил очень спокойно:

– Это военный корабль, мистер Рэнфрю. А члены экипажа военного корабля не могут считаться гражданскими лицами. Офицер военного корабля – да будет вам известно – всегда на посту. Он должен постоянно находиться в состоянии готовности, тем более в чрезвычайной ситуации. А не сидеть, уткнувшись носом в компьютер, и не заниматься бесконечными расчетами.

– Черт возьми! – прорычал Рэнфрю. – Здесь ничего нет! Вообще ничего!

– Согласен. Но…

– Но ситуации это не меняет, – подытожил Граймс. – Мы провалились непонятно куда. Хочу заметить, чаще всего такое случается с ненужными вещами.