Текст книги "История Германии. Том 1. С древнейших времен до создания Германской империи"

Автор книги: Бернд Бонвеч

Соавторы: Юрий Галактионов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 47 страниц)

ГЛАВА I
ДРЕВНИЕ ГЕРМАНЦЫ

1. Рождение «германского мира»

Проблемы этногенеза древних германцев

История каждого народа начинается с его происхождения, истоки которого чаще всего принадлежат бесписьменной эпохе. Распадаясь на две огромные стадии (дописьменную и письменную), этногенез по специфике источниковой базы становится объектом исследования различных дисциплин с присущими им подходами и методиками. При изучении разных периодов этногенеза вопросов всегда больше, чем ответов. Все это в полной мере присуще этногенезу древних германцев – давно обсуждаемой в исторической науке проблеме. Решение вопроса о том, кто такие германцы, возможно только на междисциплинарной основе, путем синтеза результатов исследований археологов, этнологов, лингвистов, историков. Состояние источников по истории древних германцев порождает как различные хронологические оценки ранних стадий германского этногенеза, так и довольно неоднозначную атрибуцию.

Открытие германцев – заслуга античной историографии, хотя в поле зрения античной письменной традиции германский племенной мир и сам этноним «германцы» попали довольно поздно. Основные сведения о германском этногенезе дает античная нарративная традиция I в. до н. э. – I в. н. э. Первое упоминание о германцах – краткий фрагмент философа Посидония из Массилии (ок. 135-50 гг. до н. э.). Сравнивая пищу кельтов, вполне нормальную с его точки зрения, Посидоний отмечает: «Германцы употребляют в пищу жареное ломтями мясо и при этом пьют молоко и неразбавленное вино». Хотя никаких сведений о локализации германцев Посидоний не приводит, специалисты считают, что он описывал какое-то южногалльское (кельтское) племя. Страбон (ок. 64 г. до н. э. – ок. 20 г. н. э.), активно использовавший данные Посидония в своей «Географии», указывает, что на востоке, за Рейном, живут германцы, отличающиеся от кельтов не столько нравом и образом жизни, сколько большей дикостью, высоким ростом, более светлым цветом волос. Поэтому, замечает античный географ, римляне назвали их «германцами», как бы желая указать, что это «истинные» галлы. Ведь слово germani на языке римлян означает «подлинные». Территориально Страбон локализует Германию по-разному: 1) правобережье Рейна, совпадающее своими северными и южными границами с соответствующими пределами левобережной Галлии; 2) междуречье Рейна и Эльбы, главная область проживания свевов (свевы также занимали южную часть заэльбской Германии вплоть до Дуная); 3) заэльбские земли гермундуров, лангобардов, сугамбров, бруктеров, кимвров и т. д. Следы традиции этнического смешения кельтов и германцев содержатся в ряде источников (главным образом греческих) вплоть до поздней античности.

Цезарь, современник Страбона, был первым из античных авторов, который настаивал на полном отличии кельтов (галлов) от германцев. Однако Цезарь не привел никаких сведений о германском этногенезе. Географически для Цезаря Германия – это зарейнская область, на которой проживали 16 известных ему племен. Полководец приводит даже иерархию германского племенного мира, во главе которой он расположил свевов – самый многочисленный и могущественный этнос Германии. Первую в античной этногеографии классификацию, не зависящую от мифологии германских племен, дал Плиний Старший (23-79 гг. н. э.): 1) вандилии, частью состоящие из бургундионов, варинов, харинов, гутонов; 2) ингвеоны (кимвры, тевтоны, хавки); 3) иствеоны (сикамбры), ближе всех живущие к Рейну; 4) гермионы, проживающие внутри страны (свевы, гермундуры, хатты, херуски); 5) певкины и бастарны, граничащие с даками. Вне его классификации остались уже давно известные римлянам проживающие на территории провинции Белгика неметы, трибоны, вангионы, ряд племен устья Рейна (батавы, фризы и т. д.), убии, на земле которых римляне возвели один из важнейших центров рейнского левобережья – Colonia Agrippinensis (современный Кёльн).

Наиболее полно историко-этнографическую линию продолжил Тацит, посвятивший этой теме специальное сочинение «О происхождении и местожительстве германцев» (98 г.). Тацит первым точно очерчивает современное ему территориальное пространство Германии: к северу – от Рейна и Дуная до берегов Балтийского и Северного морей, на восток – от устья Рейна до Карпат. На основании древнегерманского фольклора он приводит германскую этногонию: Земля (Terra) – Туистон (Tuisto) – Манн (Mannus). От трех сыновей Манна произошли три группы: ингевоны (Ingaevonues), обитающие на севере; герминоны (Herminones), живущие внутри страны; истевоны (Istaevones) – все остальные. Согласно более древним преданиям, у Туистона было больше сыновей, давших начало племенам марсов, гамбривиев, свевов, вандилов. Тацитом делается однозначный вывод: «Германцы являются коренными жителями, совсем не смешанными с другими народами». Опираясь на эмпирический опыт прочих своих современников, Тацит объясняет антропологическую чистоту германцев отсутствием смешанных браков с соседними народами. В отличие от Страбона, Тацит утверждает, что совсем недавно возникший этноним «германцы» кельтского, а не римского происхождения: так галлы назвали пришельцев из-за Рейна, племя тунгров. Из страха перед завоевателями галлы впредь стали именовать германцами все зарейнское население, которое приняло это имя.

Начиная с Цезаря, этноним «германцы» прочно входит в терминологический оборот античной историографии, географии и этнографии. Античные авторы отмечали общие для всех германцев этнические черты: свободолюбие, свирепые нравы, светлые волосы и голубые глаза, легкость в смене места жительства, постоянные войны с соседями, перемежающиеся союзами с изъявлением покорности более сильным. Германцы стали рассматриваться в качестве такого же целого, как и греки, кельты, римляне. Речь идет, однако, о единстве скорее политическом, чем об этническом, поскольку Цезарь, Плиний, Тацит перечисляют наименования десятков отдельных племен, фиксируя отличия их обычаев и учреждений друг от друга. Наиболее подробный перечень критериев различий приводит Тацит: общий внешний вид, нравы, учреждения и обычаи, религия, язык, только им присущее оружие. По этим критериям Тацит судит, германское данное племя или нет. Например, певкины по языку, нравам, типам поселений явно германцы, однако они грязные, и в целом их внешний вид изменился вследствие смешанных браков с сарматами. Эсти нравами и внешним видом ближе к свевам, по языку – к Британии. Самыми истинными германцами являются свевы, а среди них – семноны. В надгробных надписях особого корпуса германских телохранителей императоров I в. н. э. всегда особо подчеркивается племенное происхождение гвардейца: убий, фриз или даже так: Валент, германец, батав по племени. Подобная самоидентификация позволяет говорить о том, что термин «германцы» отражает не единую этническую реальность, а восходящую к римлянам ученую и политическую конструкцию. В 59 г. до н. э. римский сенат именует главу свевско-гарудского племенного союза Ариовиста rex Germanorum, даровав ему титул «правителя и друга», то есть политического союзника Рима. В I в. н. э., особенно после войн в приэльбском пространстве, не давших римлянам желаемых результатов, быть германцем становится почетно: например, треверы и нервии на галльском левобережье Рейна кичились перед соседями своим германским происхождением.

«Народы рождаются из языков, а не языки из народов», – утверждал знаменитый энциклопедист Исидор Севильский в своей «Этимологии». Этот принцип был использован филологами-германистами XIX-XX вв. и этнографами при реконструкции этногенеза древних германцев. В 1820 г. немецкому ученому Я. Гримму удалось в результате использования сравнительно-исторического метода в индоевропейской лингвистике сформулировать закон смещения согласных, и на этой основе впервые выделить «германское» в индоевропейской общности языков. Согласно школе Гримма, у группы племен, обитавших на североморском и балтийском побережьях (от нижнего течения Везера до Вислы) в Ютландии, Шлезвиге, на юге Скандинавии около 500 г. до н. э. произошло «первое смещение согласных», отделившее их в языковом отношении от «вендов» (балты, славяне) и от «велшей» (кельты, римляне). Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что выделение прагерманцев из индоевропейского субстрата окончательно завершилось только к середине I тысячелетия до н. э. При этом процесс «огерманивания» продолжался еще достаточно долго, вплоть до позднего Средневековья (Восточная Европа). Пропагандируемое нацистами в 20-40-е гг. XX в. «арийское», т. е. индо-иранское происхождение немцев не более чем научный миф.

Долгие дискуссии топонимистов привели к выработке теории континентального (исключая Скандинавию) происхождения германского праязыка. В 1994 г. И. Удольф пришел к выводу, что наиболее древний ареал германской топонимии ограничен «Рудными горами, Тюрингским лесом, Эльбой, Аллером и открытой границей в направлении Вестфалии»; об этнической гомогенности, разумеется, речь не идет. «Ограниченность филологического понятия «германцы», – подчеркивает Р. Венскус, – проявляется в том, что его невозможно уверенно соотнести ни с одним из исторически известных племен». Германизация представляла собой долгий процесс культурной интеграции и стала следствием восприятия германских обычаев и германского языка негерманскими соседними племенами, отдельными клановыми группами. Это процесс длительного взаимовлияния кельтских и германских племен во всех сферах, который к началу II в. н. э. явно не завершился.

Одной из излюбленных тем этимологии XIX-XX вв. является установление значения слова "Germanus", которое пытались вывести из древнееврейского, Лигурийского, латинского, кельтского, германского, литовского, древнегреческого, венетского, иллирийского языков. Этимология Страбона давно отметена как ошибочная. Из предложенных трактовок, таких как «подлинные мужи», «содружники», «горцы», «соседи», «восточные люди», «люди из местности теплых источников», «свирепые», «вызывающие на бой», стала очевидна как их гипотетичность, так и то, что этноним «германцы» не является ни латинским, ни кельтским. Установленным фактом является то, что многие германцы носили кельтские имена (например, знаменитый Ариовист) и наоборот. Это особенно характерно для группы племен рейнского левобережья (белгов, эбуронов, кондрусиев), которых Цезарь обозначал общим термином «германцы, живущие по эту сторону Рейна». Знаменитые ингвеоны, герминоны, истевоны Плиния и Тацита представляли собой не этнические, а в лучшем случае культовые союзы, смутно осознававшие свою принадлежность к какому-то общему прародителю.

Дискуссии филологов привели, однако, к одному принятому компромиссу: из прагматических целей германский племенной мир разделили на три этногеографические группы германцев: 1) северную (Северная Германия, Ютландия, юг Скандинавии); 2) восточную (заэльбские территории вплоть до Вислы); 3) западную (междуречье Рейна и Эльбы в среднем ее течении до верховьев Дуная). В целом подобное деление соответствует основным диалектным ареалам германских языков.

Одним из наиболее сложных аспектов германского этногенеза является проблема этнического самосознания германцев, а также племенных названий. Проследить формирование, трансформацию либо исчезновение этнонимов в период расширения пространственных границ германского мира без помощи нарративных источников очень сложно. Неизвестно, сами ли племена избрали себе то или иное имя, либо так их назвали соседи. Цезарь и Тацит застали уже определенную, сложившуюся этнонимическую ситуацию. Лингвистика показывает, что ряд топонимов германского территориального ареала явно негерманские. Германские этнонимы хотя и не «привязаны» к названиям рек, но отражают самые разные аспекты: особенности ландшафта (англы – «угол»; маркоманны – «люди пограничья»), родственные отношения (эвдусии – «потомки»; амброны – «дети»; свевы – «наш род, мы сами»; семноны – «вместе»), какие-то персональные отличительные черты (батавы – «сильные»; гепиды – «ленивые»; скиры – «чистые, правдивые»; квады – «злые»; хатты – «бойцы»), тотемы (херуски – «люди оленя»).

Археологические исследования, ставящие целью определение времени и пространства сложения прагерманского этнического субстрата, имеют в своем распоряжении довольно скудный материал. Школа немецкого ученого г. Коссинны, исходя из предположения, что каждая археологически четко очерченная группа артефактов обязательно связана с отдельной племенной территориальной общностью, указывала на происхождение прагерманцев с начала III тыс. до н. э., с эпохи культуры одиночных погребений на юге Скандинавии и севере Германии. Широкая распространенность этой поздненеолитической культуры в Европе не позволяет соотнести ее с какой-то определенной единой этнической общностью. В равной степени она могла быть характерной для многих групп индоевропейцев.

Первой археологической культурой, которую можно уверенно связать с германскими племенами, большинство специалистов считают ясторфскую культуру, зарождение которой относят к 750 г. до н. э. Немецкий археолог г. Швантес, обработав материалы погребения Ясторф (Нижняя Саксония) и сравнив их с более скудными находками близлежащих местностей, установил их идентичность и ввел в 1950 г. в научный оборот термин «ясторфская цивилизация».

Ясторфская культура, в собственном смысле, зарождается в нижнем течении Везера и Эльбы, Шлезвиг-Гольштейне, юге Ютландии, Альтмарке, Западном Мекленбурге. В VII-VI вв. до н. э., несмотря на сильное влияние кельтских галльштатской и латенской культур, археологически прослеживаются многочисленные нетипичные для них устойчивые формы керамики, погребального культа, оружия, украшений и т. д. Археология, таким образом, позволила установить границу, хотя и зыбкую, между кельтским и германским мирами. Эта граница постоянно менялась по мере пространственного расширения ясторфского ареала, порождая массу его локальных вариантов, взаимодействуя с родственными, но не полностью идентичными ему культурами. Кельты надолго останутся ближайшими соседями германцев по Рейну, южногерманскому региону и дунайскому бассейну.

Экономика и общество ясторфской культуры

Именно археология позволила установить значительную разницу между развитой кельтско-латенской цивилизацией и технологически более отсталой германско-ясторфской в V-II вв. до н. э. Несмотря на несомненное влияние кельтов на германцев в это время, последние далеко не всегда и не во всем готовы были его принять и усвоить.

Наиболее типичными обиталищами ясторфских германцев были небольшие (до 25 м ²) бревенчатые дома без фундамента (район Хавеля, нижней и средней Эльбы), а также бревенчатые землянки (междуречье Одера – Эльбы), которые составляли сельские поселения (вместе с хозяйственными постройками – максимум 40 единиц). Способы добывания продовольствия территориально были различны, но в основном составляли комбинации растениеводства (ячмень, и только к I в. до н. э. – овес, пшеница, просо, лен) и животноводства (коровы, свиньи, овцы, козы). Техника обработки земли была примитивной (деревянные сохи и плуги при технологии однополья). В 53 г. до н. э. Цезарь отметит: «Земледелием они занимаются мало; их пища состоит главным образом из молока, сыра и мяса». Ему вторит Тацит: «Германцы любят, чтобы скота было много: в этом единственный и приятный для них вид богатства». Неотъемлемой частью экономики были охота и рыболовство. Суровость быта подтверждается антропологическими данными: средняя продолжительность жизни мужчин – 35 лет, женщин – 32 года.

Ясторфская культура была уже культурой развитого железного века, но бронза из хозяйственного оборота не была вытеснена. И если влияние кельтов на германцев в сфере аграрной экономики было ничтожным, то в области металлодобычи и металлообработки – значительным. Германские кузнецы стремительно заимствовали кельтские технологии, инструментарий и ассортимент металлопродукции: археологически бывает довольно трудно установить разницу между изделиями кельтского импорта и германскими подражаниями. Керамическое производство у ясторфских германцев известно много хуже; находки керамических изделий на севере и в центре Германии настолько однотипны, что не позволяют зачастую установить разницу по этому параметру между региональными ясторфскими группами. Кельтское влияние на германскую керамику прослеживается в пограничье двух миров (район Заале – Унструт). Товарообмен между кельтами и германцами носил натуральный характер, о чем свидетельствует невероятно скудное количество кельтских монет на ясторфской территории. Из Кельтики германская элита импортировала украшения, оружие, высокохудожественную металлическую посуду; взамен германцы могли предложить лишь свой скот. Цезарь заметил о свевах: «Купцов они допускают к себе больше для продажи военной добычи, чем из желания получить какие-то привозные товары». В целом же «германцы продолжают пребывать в такой же нужде и бедности и по-прежнему терпеливо выносят их; у них осталась такая же пища, как прежде, и такая же одежда». Полтора века спустя Тацит, отметив, что только прирейнские германцы используют в торговле монеты, резюмировал: «Живущие же внутри страны пользуются более простой и древней формой торговли, а именно – меновой». Такие товары, как янтарь, рабы, женские волосы станут главными предметами германского экспорта в Римскую империю, которая станет новым и главным торговым партнером германских племен.

Археологические данные в известной мере позволяют реконструировать важные этносоциальные процессы у германцев. Структура некрополей разных регионов Германии выглядит так: чаще всего представлены могильники с 20-35 захоронениями; более крупные могильники, включавшие в среднем около ста погребений; самые крупные некрополи могли содержать до 600 захоронений. Найденный в них однотипный инвентарь, близость погребальной обрядности позволяют говорить о начале формирования в позднеясторфскую эпоху (III-II вв. до н. э.) племен из родов и больших семей. Это формирование происходило регионально. Считается, что с районом ясторфской культуры в «узком смысле» связан этногенез свевов. Первый письменно засвидетельствованный племенной этноним – тутоны (тевтоны?), которые, по данным Пифея из Массилии (ок. 350 г. до н. э.), проживали на побережье Ютландии и покупали янтарь у жителей Гельголанда.

Параллельно происходит процесс имущественной и социальной дифференциации, причем на юге Средней Европы под сильным кельтским влиянием он в IV-III вв. до н. э. был довольно интенсивен. Это иллюстрируется особыми некрополями с расположенными рядами захоронениями с богатым погребальным инвентарем (дорогая посуда, оружие, искусные украшения, предметы личного туалета).

Археология дает определенные представления о духовном мире германцев. В их религии было естественным повсеместное почитание природных сил; солнцу и земле приносились жертвы. Такую же ситуацию наблюдал Цезарь: «Они веруют только в таких богов, которых они видят и которые им явно помогают, именно: в солнце. Вулкана и луну; об остальных богах они не знают». Археологически установлены культовые места как отдельных поселений, так и «центральные» – особо почитаемые и располагавшиеся на возвышенностях, огромных лесных полянах, берегах озер и болот, но без особых, больших культовых сооружений. Многочисленные амулеты и орнаменты на сосудах (кресты, спирали и т. д.) свидетельствуют о магии и различных культах.

Первые контакты германцев с античным миром

Первое крупное столкновение германцев с Римом, описанное античными авторами, фиксирует устойчивые племенные этнонимы: кимвры, тевтоны, амброны, гаруды, которые около 120 г. до н. э. двинулись со своей прародины на севере Ютландии на юг. Преодолев территории свевов и бойев, они вторглись в места обитания кельтов-скордисков в бассейне Савы, Дравы и верхнего Дуная. В 113 году до н. э. они повернули в пределы союзного с Римом кельтского царства Норик, где у местечка Норея разбили два консульских легиона. В 110 г. до н. э. германцы направились в Галлию, где к ним присоединились кельты (товгены и тигурины). Попытка остановить соединившиеся племена на марше закончилась в 109 г. до н. э. новым разгромом римлян. В 107 г. до н. э. близ Гаронны тигурины разбили консульскую армию; консул Луций Кассий погиб, остатки легионов сдались. 6 октября 105 г. до н. э. в нижнем течении Роны у г. Араузиона (совр. Оранж) произошла военная катастрофа: до 60 тыс. римских солдат остались на поле боя. Кимвры беспощадно уничтожали пленных, топили лошадей и другую добычу. Ужас, испытанный римлянами от первых столкновений с германцами, отразили многие античные источники. Полтора века спустя поэт Лукан в своей поэме «Фарсалия» выразит его двумя словами – «тевтонская ярость».

После Араузиона кимвры двинулись в Испанию, форсировали Эбро, но были вытеснены с Пиренеев кельтиберами. Тевтоны и амброны остались опустошать Галлию. В 102 г. до н. э. они проникли глубоко в Прованс, где у г. Секстиевы Воды (совр. Экс-ан-Прованс) были разбиты Гаем Марием. Год спустя кимвры перешли Альпы и были уничтожены у г. Верцеллы (совр. Верчелли).

Помимо ужаса перед невероятно сильным и свирепым противником, одним из главных уроков, который римляне вынесли из первого прямого контакта с германцами, было осознание того, что зарейнский варварский мир пришел в движение из-за перенаселения и, как следствие, нехватки земель, продовольствия, голода. Кимвры и тевтоны «искали себе место жительства по всему свету» (Плутарх), а не сумев закрепиться в Галлии и Испании, они, по примеру многих союзников Республики, отправили в римский сенат посольство с просьбой о предоставлении им земель в обмен на поставку вооруженных отрядов. Массовость миграций продемонстрировала римлянам, что германцы нашли новое действенное средство для достижения своих целей: создание союзов племен, отчасти родственных друг другу в языковом и культовом отношении.

Со сходной ситуацией пришлось в середине I в. до н. э. столкнуться Цезарю. К 70 г. до н. э. Ариовисту, одному из германских вождей, удалось создать мощный союз племен во главе со свевами. О свевах Цезарь сообщает, что это один род, проживающий в ста округах с обязанностью ежегодно выставлять по 1 тыс. воинов от каждого округа. С этой информации начинается так называемое interpretatio Romana («римское истолкование») истории, экономики, социальной структуры, политической организации, религии и нравов древних германцев в латинских, реже греческих терминах. Необходимо отметить, что латинские и греческие термины часто затрудняют понимание подлинных процессов в германском мире.

В течение 14 лет миграций и поиска земель для поселения союз племен Ариовиста приблизился к границам Галлии. Приглашенный галлами-секванами Ариовист, перейдя Рейн, разбил галлов-эдуев, соперников секванов, но Галлию не оставил, оккупировав треть земель секванов. Далее Ариовист потребовал у секванов еще одну треть их высококачественных пахотных полей для расселения своих союзников гарудов. Встав на защиту галлов, Цезарь в 58 г. до н. э. разгромил германцев и вытеснил их за Рейн, где союз племен Ариовиста распался. Помогая галлам, Цезарь руководствовался римскими стратегическими интересами, так как стремление германцев закрепиться в Галлии представляло прямую угрозу Римской республике.

Цезарь воочию убедился в военном соперничестве германских племен, многие из которых после разгрома крупного племенного союза претендовали на роль нового лидера. Новая стратегия Рима, по Цезарю, представляла собой традиционное разжигание вражды между племенами, которое позволило установить границу с германским миром по Рейну. Дважды Цезарь переходил Рейн лишь с целью продемонстрировать мощь римских легионов, после чего приказал сжечь мост через реку.

В течение I в. н. э. в германском обществе произошли существенные изменения, напрямую связанные с попытками римлян покорить зарейнскую Германию и установить границу по Эльбе. Действия римлян сочетали попытки как военного подавления любого сопротивления, так и раскола германской знати путем дарования прав гражданства и других привилегий. В среде нобилитета германцев произошел раскол. Часть его не приняла позицию непротивления. Настроения сопротивления с особой остротой проявились среди херусков и хавков. В Богемии в 8 г. до н. э. возникло военно-племенное образование маркоманнов и свевов во главе с Марободом, обладавшее 70 тыс. пехотинцев и 4 тыс. всадников. Другой германский племенной союз во главе с херусками сложился на землях между Везером и Эльбой. В 6 г. н. э. римляне решили двумя параллельными ударами уничтожить оба германских военно-племенных союза. В 9 г. н. э. в Тевтобургском лесу херусско-хавский союз под руководством вождя (dux) Арминия уничтожил 30 тыс. римских солдат; победе способствовало крупное восстание в Паннонии (6-9 гг. н. э.). В результате Тевтобургской катастрофы, несмотря на походы римлян вглубь Германии в 14-16 гг. н. э., Рейн надолго стал стратегической границей империи с варварским миром.

Противостояние Рима с тремя военно-племенными союзами (Ариовиста, Арминия, Маробода) отчетливо показало, что Европа вступала в длительный процесс Великого переселения народов. Структура этого процесса была довольно сложной, многофункциональной, затронувшей в разной степени все стороны жизни германского общества. Во-первых, резко возросли как хозяйственные, так и военные миграционные импульсы. В рамках германского мира десятки племенных образований искали места для поселения самыми различными способами, в том числе соединяясь с более сильными или поглощая более слабых. Начиная с конца II в. до н. э. «германское пространство» с определенной периодичностью выплескивало на античную цивилизацию агрессивные этнические группы, стремившиеся закрепиться на римской территории. Во-вторых, ускоряется имущественная дифференциация как между отдельными племенами, так и внутри племен. Так, в 17 г. н. э. два наиболее сильных союза – Арминия и Маробода – вступили в войну, в которой с обеих сторон участвовали их соплеменники. Потерпевший поражение Маробод вскоре был изгнан из Богемии дружиной знатного готона (гота?) Катуальда. Победители нашли в резиденции Маробода значительную долю старой свевской добычи, а также товары римских торговцев, что подтверждается и археологическими данными. У отдаленного племени свионов, заметил Тацит, «богатство в большом почете». Имущественная дифференциация в племенном мире первой стадии Великого переселения хорошо иллюстрируется группой «княжеских захоронений», известных как Любсов-культура (ок. 50 – ок. 300), в погребениях которой количество драгоценной утвари во много раз больше, чем в простых могилах.