Текст книги "Шпион"

Автор книги: Бернард Ньюмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Это ошеломило всех штабистов. Этот дурак своим поступком только поможет врагу, говорили офицеры. Очевидно, он не понимал, что может сделать полиция. Пусть даже ему удастся убить Ллойд Джорджа, английская полиция легко вычислит убийцу, определит способ, которым он попал в Англию, а стоит им узнать, что кузен убийцы – консул, то есть немецкий чиновник, вся ответственность за теракт автоматически падет на правительство Германии. Никто в мире не поверит, что убийца-одиночка смог совершить такое убийство, даже если это так и будет на самом деле.

Но что можно было сделать? Обратиться напрямую к британскому правительству мешали очевидные препятствия. Один офицер, правда, предложил передать предупреждение через Короля Испании или Королеву Нидерландов, но более высокопоставленные военные отвергли эту идею, поскольку такое предупреждение вполне могло быть неправильно интерпретировано. Во время совещания я заметил, что мой бывший шеф полковник Николаи смотрит на меня. Я знал его уже так долго, что сразу догадался, какая мысль родилась в его голове. Потому я не стал дожидаться приглашения, а сам выдвинул предложение: я поспешу в Англию и сам попытаюсь остановить этого идиота Шляйхера. Кроме всего прочего, если мы, предположим, предупредим британскую полицию об ожидавшемся покушении и просто пошлем описание Шляйхера, то это ничего не даст – таких невысоких и невыразительных людей в Англии тысячи. Конечно, верно, что его можно было бы заметить тогда, когда он высадится с парохода в английском порту, но его кузен консул наверняка снабдит его совершенно надежными документами – и, конечно, как швед, он без проблем пройдет любой пограничный контроль. Уже в ходе моей предыдущей беседы с ним, я выяснил, что он довольно прилично говорит по-английски, и стоит ему пройти сквозь сито проверки в английском порту, то для такого незаметного человека как он не будет ничего проще, чем затеряться среди сорока миллионов жителей Англии. Моей единственной надеждой – и я признаюсь, что в начале мои опасения были не слишком велики – было то, что премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа все-таки хорошо охраняют полицейские из Специального отдела Скотланд-Ярда, хотел бы этого сам политик или нет. Но телохранитель мог расслабиться, отвернуться, утратить бдительность – а ведь Шляйхер выглядел внешне настолько невинно, что вряд ли хоть кто-то заподозрил бы его в каких-то злых намерениях.

Потому без дальнейшего обсуждения было решено как можно быстрее отправить меня в Англию, где я должен был крутиться в районе, где часто бывает Ллойд Джордж. Там я наверняка мог бы увидеть Шляйхера, готовящегося к покушению – хотя никто из нас не имел ни малейшего представления, каким именно способом Шляйхер собирается совершить убийство. Если бы я обнаружил его, то мне предоставлялась свобода дальнейших действий. Если я смогу убедить его вернуться домой, то это было бы наилучшим решением. В Германии его посадили бы в тюрьму до конца войны. Но, конечно, если бы потребовали обстоятельства, я мог бы и нейтрализовать его, применив силу. Мне даже пообещали полное освобождение от ответственности перед законом, если мне, в крайнем случае, пришлось бы даже убить его – хотя тут я должен был напомнить, что такое обещание дает мало толку. Ведь убийство бы я совершил на британской земле, и судили бы меня по английским законам. И только в самом, действительно самом крайнем случае я мог бы выдать его британским властям. Тогда мне самому пришлось бы выкарабкиваться своими силами, поскольку англичане с полным правом могли бы арестовать меня как военнопленного, если не просто как шпиона. Я надеялся лишь на то, что, узнав, как я им помог, они, возможно, разрешили бы мне вернуться. Если даже эти мои предложения были бы отвергнуты, у меня была и четвертая идея – “подставить” Шляйхера как человека, совершившего какое-то незначительное преступление, что послужило бы причиной для его ареста и тюремного заключения.

Моей самой большой трудностью, однако, было попасть в Англию. Я, конечно, мог бы воспользоваться моим обычным путем через Голландию, но он занял бы больше трех дней, тогда как Шляйхер, если верить его письму, уже был бы в Англии. На помощь мне пришел Цвинк из штаба авиации. Уже несколько месяцев назад, как я знал, немцы начали проводить экспериментальные прыжки людей с парашютом с самолетов. (Сейчас это совсем обычное дело, но вспомните, что 17 лет назад парашютное дело было почти неизвестным с практической точки зрения, и такие прыжки были очень опасны.)

Для меня Цвинк достал специальный парашют, разработанный, но еще не прошедший последние испытания – хотя предварительные опыты показали его достаточную надежность, особенно если летчик или наблюдатель прыгал с достаточной высоты. И он предложил, чтобы я отправился в Англию на самолете, который, летя на большой высоте, мог бы безбоязненно пересечь все оборонительные линии на берегу и вокруг Лондона. Потом, на подходящем месте, над открытым пространством земли, летчик снизился бы до нужной высоты, и я спрыгнул с аэроплана – дальше все сделает парашют. Конечно, прыжок нужно было совершить ночью. Если бы мне не повезло, то я приземлился бы вблизи какого-то населенного пункта. На этот случай у меня была подготовлена “легенда” – он предложил мне лететь в форме британского летчика. Тогда ни у кого не возникло бы подозрений, и наоборот – мне оказали бы любую помощь, какую бы я ни попросил.

Я согласился со всем. Я и так очень хотел попасть в Англию как можно раньше. Я не разделял сомнения некоторых офицеров, полагавших, что меня арестуют сразу же после того, как я приземлюсь таким вот образом. Я прекрасно знал, что ничем не рискую. Меня беспокоил только сам прыжок с парашютом. Я обычный земной, чисто ”сухопутный” человек – даже на море я чувствую себя не в своей тарелке, но в воздухе мне всегда очень плохо. А теперь помимо и без того опасного полета, мне еще придется прыгать с парашютом – причем даже его создатель считал, что это рискованно. Но если, согласившись на такой способ, я выиграю двое суток, то это может означать жизнь или смерть для Ллойд Джорджа – то есть, удастся или нет предотвратить огромный ущерб для Англии. Я чувствовал, что обязан воспользоваться этой возможностью. Я настаивал лишь на одном – если только летчик не увидит с самолета мой сигнал о том, что я приземлился без проблем, то сразу же после его возвращения в действие должен был вступить альтернативный план – послать предупреждение британскому правительству через посредничество Короля Испании или любого другого видного посредника из нейтральных стран о готовящемся покушении с полным описанием примет Шляйхера.

Через час я уже был на аэродроме под Крейцнахом и карабкался в кабину мощного бомбардировщика, который, правда, в этом случае не брал на борт бомбы. До этого момента меня во всех подробностях научили пользоваться парашютом. Мне нужно было лишь на десять секунд не потерять головы – этого хватало – а парашют сделает все остальное. Когда мне это объясняли, звучало все очень просто, но когда настал момент прыжка, мое нервное напряжение было огромным. Я знаю, что в наши дни каждый пилот Королевских ВВС обязан уметь прыгать с парашютом и в ходе обычной своей подготовки совершает хотя бы один прыжок. Я не завидую их работе, хотя, конечно, сам парашют и методы прыжков за прошедшие годы значительно улучшились.

Поздним вечером мы перелетели линию английского побережья, идя на большой высоте, чтобы нас не могли заметить с земли. Затем летчик начал постепенно снижаться. На горизонте уже виднелись приглушенные огни Лондона – не яркие, как в мирное время, а скорее тусклая красноватая дымка, отличавшая Лондон от его предместий. Несмотря на все меры светомаскировки, я могу сказать по своему опыту, что совершить авианалет на Лондон было бы удивительно простым делом. Через пятнадцать минут пилот жестом показал мне, что мы на нужной высоте, и я приготовился к главному испытанию. Я нервно нащупывал лямки парашюта. Выдержат ли стропы мой достаточно большой вес? Откроется ли парашют – что за ужасная смерть, если он вдруг откажет! Я попытался собраться с силами.

– Успокойся, дурак, – сказал я самому себе. – Тебе нужно просто прыгнуть и не потерять голову на десять секунд. Просто спрыгни, посчитай до десяти, потом дерни за шнур, открывающий парашют. Тем не менее, смогу ли я в моем столь нервном состоянии, сохранить возможность думать и сосчитать до десяти? Это только кажется простым, а тому, кто захочет посмеяться над моим страхом, я просто рекомендую попробовать спрыгнуть с парашютом самому. Даже сегодня, по прошествии стольких лет, я содрогаюсь, вспоминая тот момент. Я подумал было о защищающих молитвах, но шум мотора был таким громким, что никто из богов не услышал бы моих просьб.

Мой летчик, с которым я встретился спустя много недель, согласился, что в тот момент, когда я готовился выпрыгнуть за борт самолета, выглядел я очень испуганным. “Испуганный” – недостаточно сильное слово. Я был просто в ужасе. Я думаю, что я не более нервный, чем любой другой человек на земле, но для меня этот эпизод был из ряда вон выходящим. Это занятие, конечно, мучительно для нервов, даже если вы уже привыкли к нему, но для меня тогда это было настоящей пыткой.

Вот и пришло время. Я спрыгнул и сразу начал считать до десяти. Казалось, что я закоченел от ужаса, летя вниз к пугающе быстро приближавшейся земле. Я очень хотел дернуть за шнур, еще не досчитав до десяти – в этом случае я наверняка бы грохнулся на землю за эти десять секунд! Но я подождал – хотя бы до девяти – и дернул за шнур, как меня учили. Но, к моему ужасу, я продолжал падать. Неужели парашют не открылся? В моих бедных мозгах пронесся вихрь ужаса и несколько секунд я вообще не мог думать. Когда же, наконец, мой мозг снова заработал, я увидел, что планирую вниз с вполне приемлемой скоростью. Надо мной, на фоне черного неба я увидел большой белый купол. Таким образом, как у того землекопа, выпавшего из окна на десятом этаже, у меня пока было все в порядке!

На самом деле у меня все было в порядке – за исключением того, что я не знал, что земля уже так близко. Потому приземляясь, я довольно сильно ударился и прикусил губу. Зато я был уже на твердой земле, что меня очень радовало, и еще больше – я был в Англии. Я в спешке снял с себя парашют, зажег фонарик и подал световой сигнал летчику, кружившему надо мной. Увидев сигнал, он тут же полетел на юг, и я остался один.

Я не представлял, в каком месте очутился. Во всяком случае – это был центр какого-то поля, и я слышал шум деревьев неподалеку. Местность была довольно холмистой, и по направлению полета нашего самолета я догадался, что это может быть где-то в Северном Даунсе. Было около полуночи, но мне хотелось немедленно двинуться в Лондон. Потому я прошел через два или три поля, пока не увидел деревенскую тропинку. Пройдя по ней, я уже дошел до главной дороги, как вдруг увидел сбоку довольно большой дом. В нем не горели огни – жители наверняка давно спали, но я без колебаний решил разбудить людей и постучал в дверь. Владелец дома сам подошел к двери, удивляясь, какого черта кто-то решил нарушить его мирный сон в этом самом тихом уголке Англии. Я объяснил ему, что я летчик Королевского авиационного корпуса, совершивший экспериментальный прыжок с парашютом, но, к сожалению, из-за ветра я не смог приземлиться в нужном месте, потому не смог найти ожидавшего меня человека из тыловой службы авиакорпуса. Может ли он подсказать мне, где я очутился, и не подскажет ли, где я мог бы найти машину, чтобы я поскорей добрался до Лондона и сообщил там о результатах испытаний?

Все это не прошло без всяких трудностей. Человек этот был, видимо, зажиточным, и у него в гараже была своя машина. Как и большинство представителей своего класса – английских деревенских землевладельцев – он был очень патриотично настроен. Двое его сыновей служили на флоте, а он сам был занят военно-административной работой какого-то рода в Уайтхолле. Он только попросил меня подождать, пока он оденется и сам отвезет меня в город. Предложив мне на выбор разнообразные напитки, он удалился, чтобы одеться. Хотя я, в общем-то, трезвенник, но могу сознаться, что это был один из немногих моментов в моей жизни, когда я не отказался от доброго бокала виски, быстро успокоившего мои нервы.

Как я узнал, приземлился я близ Оксфорда. Дорога в это ночное время была пуста. Мой хозяин знал путь, и примерно через час мы уже были в Уайтхолле. Он несколько удивился, когда я попросил его везти меня прямо в Скотланд-Ярд, а не в штаб Королевского авиационного корпуса на Стрэнде. Там я отпустил его, записав его имя и пообещав, что его в свое время отблагодарят за его бесценную помощь.

Я, естественно, хотел немедленно посвятить в мою тайну Особый отдел Скотланд-Ярда – мой разговор на эту тему с офицерами немецкого штаба был всего лишь “замыливанием глаз”. Я на самом деле считал, что моя основная задача состоит в том, чтобы перехватить Шляйхера, а поймать его я смог бы лучше, чем кто-нибудь другой. Но я, как минимум, хотел бы предупредить личную охрану Ллойд Джорджа, чтобы они были более бдительны. Первый человек, с которым я поговорил в Скотланд-Ярде, склонялся скорее к тому, чтобы не обращать внимания на мои предупреждения. Мне трудно ругать его за это, потому что подобные слухи о покушениях поступали в полицию едва ли не двадцать раз в день. Потому я попросил разрешения позвонить самому сэру Бэзилу Томсону, который, разумеется, в это время спал. Тем не менее, мне удалось дозвониться, и после пары моих слов он все понял. Мне пообещали всяческую поддержку, к моему предупреждению прислушались, и я должен сказать, что необходимые меры были приняты незамедлительно.

Сначала я спросил о Шляйхере. Попал ли он уже в Англию? Все документы, полученные из портов, были проверены, но там не было ничего о человеке, отвечавшем данным мною приметам. И конечно, если он и прибыл в Англию, то не под своим именем, а, несомненно, под каким-то другим, к тому же, вероятнее всего – под видом шведа. Я попросил немедленно переслать эти сведения во все порты, особенно на восточном побережье, указав, чтобы пограничные власти особое внимание уделяли такому человеку, прибывающему из Швеции. Как только он прибудет, его следует немедленно арестовать и сообщить мне. Вы видите, что я уже значительно отклонился от способов, предложенных мною в немецком Генштабе, но для меня главным была безопасность. Лишь бы Шляйхер попался в мои руки, а уж подходящую для Генштаба историю я смог бы придумать.

В документах, которые были в наличии, не было ни слова о прибытии человека, похожего на Шляйхера, но досье за прошедший день еще не поступили. После того, как я удостоверился, что личная охрана господина Ллойд Джорджа – он был в это время на Даунинг-стрит – проинформирована и усилена, я решил немного поспать, причем прямо в Скотланд-Ярде. Сразу скажу, что самому премьер-министру ничего не сообщали. Как я уже говорил, Скотланд-Ярд регулярно и очень часто получал сообщения об угрозе покушений, и если бы предполагаемой жертве сообщали обо всех них, то она постоянно сидела бы как на иголках. А как бы храбр ни был человек – а Ллойд Джорджа никто никогда не обвинял в недостатке храбрости – но если он постоянно думает о том, что пуля убийцы может вылететь в него из-за любого угла, его мозг просто не способен нормально заниматься другой работой. Однако я попросил, чтобы меня постоянно информировали о перемещениях премьер-министра следующие несколько дней, чтобы я имел об этом представление. Ведь если поблизости появится Шляйхер, я буду готов опознать его.

На следующий день ничего не произошло. В Скотланд-Ярде сообщили, что Шляйхер, вероятно, еще не прибыл в Англию. Досье подверглись более строгой проверке, но в них ничего не было о прибытии человека, внешне похожего на Шляйхера, к тому же бывшего шведом или другим скандинавом. Единственным лицом, походившим на описание Шляйхера, был чиновник американского правительства, посещавший Швецию по каким-то несущественным служебным вопросам и сейчас возвращавшийся в США через Англию.

Я провел на Даунинг-стрит весь день, на время я превратился в сотрудника Специального отдела Скотланд-Ярда. Ллойд Джордж всю первую половину дня был занят на совещании. Вечером он поехал в Палату общин, и я поехал с ним – хотя он этого не знал. Вокруг Уайтхолла было множество людей, но никого похожего на Шляйхера. Возможно, я просто глупо заблуждался, подумал я. Вдруг он лишь хвастался, когда писал, что собирается совершить покушение. С другой стороны, могло быть и так, что попасть в Англию оказалось для него труднее, чем он думал. А может быть, умный кузен раскусил его намерения и отослал его домой.

Но на следующее утро я испытал сильнейший шок во всей моей жизни. На Даунинг-стрит, 10 поступило много разных маленьких посылок, и личный слуга Ллойд Джорджа как раз рассортировывал их. Среди посылок была коробка с сигарами.

– Господин Ллойд Джордж любит хорошие сигары, как я слышал, – произнес я.

– Да, – ответил слуга, – любит, но я не знаю, откуда взялись эти. Я их точно не заказывал. Возможно, их прислал кто-то из его почитателей. Продолжая разговаривать, он открывал коробку. – Да, – сказал он, – и кто-то, кто хорошо знает его вкусы. Это его любимый сорт Достаточно странно, – продолжал он, – внутри нет никакой записки. Обычно вкладывают записки. Интересно, кто же их прислал?

Он взял крышку из коричневой бумаги и проверил ее. Не было никакой почтовой марки, посылку, видимо, передали лично. Он позвал слугу из холла.

– Как сюда попали эти сигары, Джордж? Кто-то оставлял с ними визитную карточку?

– Нет, – ответил тот. – Их принес посыльный. Просто попросил передать. Сказал: “Для господина Ллойд Джорджа” и убежал. Мне, конечно, следовало бы подписать квитанцию, конечно. Но ведь все в порядке, разве не так?

Дворецкий задал ему еще пару вопросов, но я уже не слушал. Я пристально вглядывался в адрес, написанный на коричневой бумаге. Самый лучший способ узнать национальность человека – это изучить его почерк, потому что в каждой европейской стране детей по-разному учат писать. Между почерком англичанина и почерком, к примеру, француза – огромная разница. Даже если они напишут одно и то же слово на одном и том же языке, всегда по манере написания отдельных букв можно определить страну, где учился писать тот или иной человек. То же самое касается английской и немецкой каллиграфии. И я, вглядываясь в адрес, заметил две или три особенности, ясно говорившие, что писал не англичанин. Больше того, для меня не было никаких сомнений – писал немец. Я тут же схватил коробку с сигарами.

– Мне нужно взять ее на время, – сказал я удивленному дворецкому.

– Но зачем, в чем дело? – спросил он. Возможно, такие вещи приносили ему дополнительный доход, я не знаю.

– Я неудовлетворен объяснением их происхождения, – ответил я. – Мне нужно узнать, откуда они взялись. Джордж! – позвал я слугу из холла. – Этот посыльный, кто он был? Вы его знаете? Из какой он фирмы?

– Обычный окружной посыльный из “Дистрикт Мессенджер”, – ответил тот. – У них контора на Трафальгарской площади. Он наверняка пришел оттуда. Я его часто видел, но не знаю его имени.

Я позвал одного из полицейских в штатском. – Возьмите Джорджа и отправляйтесь в бюро посыльной конторы, – приказал я. – Очень важно, чтобы мы выяснили, кто заказал у них доставку этого пакета.

Эта проверка не заняла много времени. Через полчаса полицейский вернулся – с тревожной новостью. Посылку попросил доставить невысокий добродушно выглядевший человек в синем костюме из сержевой ткани – человек, во всем отвечавший описаниям Шляйхера! Мое удивление еще больше возросло, когда через два часа правительственная лаборатория сообщила, что сигары были пропитаны ядом аконита!

Теперь я понял, что совершил элементарную и фундаментальную ошибку. Я совершенно недооценил способности моего противника. Я никогда не мог себе представить, что добродушный невзрачный человечек, которого я расспрашивал в Крейцнахе, заинтересуется вопросом, какие сигары больше всего любит Ллойд Джордж, не говоря уже о том, что попробует совершить покушение таким способом, которое я предотвратил лишь случайно. С этого момента нужно было переходить к решительным действиям. Шляйхер оказался не невинной овечкой, а умелым соперником. И относиться к нему нужно было соответственно.

Хотя Ллойд Джордж сам и не знал этого, но его домашнее хозяйство в ту ночь напоминало двор восточного правителя самых жестоких эпох. Прежде всего, перед тем, как подать обед, порцию каждого блюда – а у Ллойд Джорджа на обеде должны были присутствовать один или два важных гостя – давали на пробу одной из домашних кошек или собак, чтобы быть уверенным, что еда не отравлена. Я часто пытался представить себе, что подумал и сказал бы этот горячий и храбрый валлиец, если бы своими глазами увидел эту сцену. Но я не хотел ничем рисковать.

Премьер-министр никуда не выходил этим вечером, и когда он лег спать, я удовлетворился удвоенной охраной вокруг дома. Я не сильно опасался ночных покушений, потому что подходы к Даунинг-стрит буквально кишели полицейскими в форме и в штатском, и только дурак мог бы рискнуть проникнуть через их кордоны со злыми намерениями. А я теперь уже знал, что Шляйхер отнюдь не был глуп.

Была суббота. Планы Ллойд Джорджа на воскресенье еще не были точно известны, пока не закончился его ужин. Потом он сказал своему личному слуге, что собирается отправиться в свой деревенский дом в Уолтон-Хит завтра утром. Я тут же встревожился. Я знал кое-что о привычках Ллойд Джорджа – как он любит бродить в одиночку по холмам Суррея. А ведь эти места представляли собой прекрасное место для совершения покушения, как бы бдительна ни была охрана. Я подумал, что Шляйхер вполне мог быть осведомлен в какой-то степени о воскресных привычках премьер-министра – отправляться на отдых в Уолтон-Хит, если нет действительно важных государственных дел. Возможно, он узнал об этом из той же светской болтовни, откуда узнал и о любимых сигарах Ллойд Джорджа. Потому я решил, что следующий день может стать самым опасным.

Пока я раздумывал над этим, мне в голову пришла идея. Я взял телефон и попытался позвонить в мастерскую Кларксона, надеясь, что там кто-то работает над срочным заказом, несмотря на конец рабочего времени. Увы, она была закрыт, потому я позвонил Вилли Кларксону домой – ведь я хорошо знал его до войны. Каждый актер знал Вилли Кларксона. Я рассказал ему, что мне нужно, подчеркнув, что это очень срочно. И хотя он уже собирался идти спать, он тут же согласился вернуться на Уордур-стрит и снабдить меня тем, что мне требовалось.

Через час я встретился с ним там и видел, как этот превосходный мастер своего дела вовсю был занят работой.

Мой план был очевиден. Я хотел сам переодеться и загримироваться под Ллойд Джорджа и пойти на прогулку по Уолтон-Хит в надежде привлечь внимание Шляйхера. Что касается внешних данных премьер-министра, то для такого мастера, как Кларксон, превратить меня в Ллойд Джорджа было детской игрой. Через полчаса меня украсили вьющимися седыми локонами и косматыми усами – типичными внешними признаками Ллойд Джорджа в те дни. Я не мог использовать грим на открытом воздухе, но немного незаметной пудры и несколько темных линий добавили мне недостающие годы. Единственной моей трудностью было то, что я был значительно выше и крупнее, чем Ллойд Джордж. К счастью, я хорошо знал, что Ллойд Джордж любит носить на прогулках широкий плащ свободного покроя. Для меня не составило труда взять на время этот плащ у него дома, а в нем я, немного сутулясь, вполне мог бы играть человека более низкого роста. Впрочем, такие подробности не играли важной роли в таких обстоятельствах, поскольку Шляйхер видел премьер-министра только на фотографиях, то пусть он даже знает, что Ллойд Джордж невысокого роста, но уж точно не заподозрит разницу в росте в один или два дюйма.

После этого я искренне поблагодарил Вилли Кларксона, взял грим и спустился вниз, где меня ждала машина. Эта машина следующим утром сразу после завтрака последовала прямо за автомобилем Ллойд Джорджа до Уолтон-Хит. Я осторожно навел справки о планах премьер-министра на день. Мне сказали, что он, вероятно, будет отдыхать и читать в студии утром, хотя может и отправиться на небольшую прогулку для улучшения аппетита перед ленчем.

Люди из Специального отдела Скотланд-Ярда, действовавшие в качестве почти неизвестных и внешне незаметных телохранителей Ллойд Джорджа, были приятными ребятами, специально отобранными для такой деликатной задачи. Я выбрал себе в помощники одного из них, сержанта Маршалла, который был мне по душе, и рассказал ему о своих намерениях. Замаскировавшись под Ллойд Джорджа, я предложил Маршаллу совершить любимую прогулку Ллойд Джорджа по холмам, где меня легко мог бы увидеть Шляйхер. Маршалл – в штатской одежде – выглядел как местный торговец. Он должен был следовать за мной на расстоянии в сто ярдов и держать ухо востро. Договорившись об этом, я был полностью в себе уверен – уж с таким коротышкой, как Шляйхер, я вполне мог бы справиться своими силами. Однако, второй человек мне понадобится, после того, как я нокаутирую «террориста».

Маршалл был вооружен, а я нет. Я проинструктировал его, чтобы за револьвер он хватался только в самом крайнем случае. Мы не хотели привлекать внимания: если возможно, арест должен был состояться вообще незаметно. Прежде всего, сам Ллойд Джордж не должен был ничего заподозрить. Как я уже говорил, человек, управлявший государственным кораблем на бурном море 1917 года, не должен забивать себе голову вопросами личной безопасности, особенно если речь идет о покушении, исполнение которого может оказаться таким курьезным.

Меня отвезли в конец городка в закрытой машине, где не было домов. Ведь пусть я смог бы обмануть иностранца вроде Шляйхера, но уж никак не местных жителей, видевших премьер-министра каждую неделю. Тем более, я не мог бы в таком виде зайти в местный кабачок, владелец которого встречал Ллойд Джорджа сотню раз. Оглядевшись вокруг, я увидел, что поблизости нет людей, и перешел к исполнению моей роли. Надев большой бесформенный плащ Ллойд Джорджа и одну из его не поддающихся описанию шляп, которые он носил в ту пору, я энергично перепрыгнул через ручей Даунс. Мой грим, похоже, был безупречен. Я пошел, немного сгорбившись, но мне показалось, что такие детали Шляйхер не заметит. В ста ярдах за мной шел верный Маршалл, спокойно осматривавший окрестности, как будто ничего особенного не происходило.

Пять минут спустя я столкнулся с одним человеком – вероятно, местным садовником, возвращавшимся в городок. Увидев меня, он сразу снял шляпу и поздоровался. Я в ответ подарил ему знаменитую улыбку Ллойд Джорджа. Это придало мне дополнительную уверенность в себе.

Следующую милю я не встретил ни души. Я восхищался выбором премьер-министра, потому что низкие холмы вокруг Уолтон-Хит самое красивое место в радиусе пятидесяти миль от Лондона. Я решил, что если когда-то разбогатею, обязательно куплю себе дом в какой-то деревне поблизости.

Несмотря на восхищение окружающим мирным ландшафтом, я, конечно, не забывал о своей главной задаче. Время от времени я останавливался, чтобы Шляйхер, если он где-то поблизости, выдал себя. Только близ деревьев и кустарников я шел осторожно. За ними мог притаиться человек с револьвером – и хотя главной моей целью было спасти жизнь Ллойд Джорджа, я не собирался терять и свою. Как только я подумал, что избрал неправильный подход – мне следовало бы пустить Маршалла в ста ярдах передо мной, а не позади – я как раз оказался под Шляйхером!

Я проходил мимо большого дерева, ветви которого нависали над тропинкой. Я нарочно продолжал идти избранной мною походкой, поскольку не был уверен, что никто не подсматривает за мной издали. Увы, я не поднимал глаза вверх, снова недооценив своего соперника – серьезная ошибка, которую я совершил уже не однажды. Через секунду после того, как я прошел мимо дерева, я услышал позади топот ног. Я едва успел обернуться, как столкнулся со своим убийцей. Я сразу понял, что произошло. Он спрятался на дереве в ветвях, и спрыгнул, как только я прошел мимо.

Когда уже после случившегося я обдумывал свой тогдашний план, то пришел к выводу, что он был очень плох. Конечно, Шляйхер был уверен, что Ллойд Джордж ничего не знает об его намерениях. Потому, если бы он пошел по тропе впереди, или даже позади своей жертвы, то его никак нельзя было бы заметить, но любой должен был быть настороже, на случай нападения человека, внезапно прыгнувшего с веток дерева. Однако в тот момент мне некогда было думать об этом, потому что за долю секунды он прыгнул ко мне, и я заметил блеск стали в его руке. Впрочем, это меня немного успокоило. Никакая сила не может противостоять пистолетной пуле, но если он собирается зарезать меня ножом, ну, ладно, у меня хватит силы, чтобы справиться с двумя Шляйхерами.

Но я снова совершил ошибку. Левой рукой я схватил его правое запястье и крепко держал его, но он подпрыгнул вверх, замахнувшись левой рукой над моим правым плечом. Ноги его сомкнулись возле моих, он пинал меня и боролся с такой силой, которую я в нем никак не мог бы представить. Его правое запястье изгибалось с такой интенсивностью, что я едва мог его удерживать. Наконец, мне удалось так скрутить его, что он издал крик от боли, и нож выпал из его руки. Теперь, подумал я, все кончено.

Но я поторопился. С воплем ярости он сам бросился на меня, крепко вцепившись в меня ногами и руками. Я попытался оттолкнуть его – чтобы он оказался хоть в нескольких дюймах от меня, что позволило бы мне размахнуться для хорошего, нокаутирующего удара. Но как жестко я ни боролся, мне это не удавалось. Он присосался ко мне как пиявка и я старался лишь удерживать его, надеясь, что вскоре подоспеет Маршалл и отдерет этого человека-присоску от меня. Но Маршалл не появлялся. Я волновался бы еще больше, если бы знал, что он в спешке неверно рассчитал высоту перелаза, зацепился ногой за верхнюю ступеньку, упал, ударился и на время вышел из строя.

Пока я искал глазами Маршалла, мою шею пронзила острая боль. Пару секунд я был так ошеломлен, что не понял, что случилось. Потом я сообразил, что маленький мерзавец укусил меня и укусил очень сильно! Только в этот момент я понял, что Шляйхер был не скромным и мягким патриотично настроенным дураком, а обычным сумасшедшим. В этом уже не было сомнения – он дрался и царапался именно как сумасшедший. Одной рукой он вырвал клок волос с моей головы – к счастью, это был парик, а не мои собственные волосы, иначе это оказалось бы слишком больно. Другой рукой, согнув пальцы как когти, он пытался выцарапать мой правый глаз – лишь отдернув голову на дюйм назад, я избежал страшной раны. Но его ногти все равно оставили глубокие царапины на моей правой щеке.