Текст книги "Мемуары фельдмаршала"

Автор книги: Бернард Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

В высших эшелонах командования мне хотелось иметь трех первоклассных командиров корпусов. В 13-м корпусе такой командир у меня был, Хоррокс, который оправдал возлагаемые на него надежды в битве у Алам-Хальфы. Я решил снять Рамсдена с 30-го корпуса и попросил прислать генерал-майора сэра Оливера Лиза, который тогда возглавлял гвардейскую бронетанковую [121] дивизию, расквартированную в Англии. Он тут же прилетел, и я ни разу не разочаровался в своем выборе: Лиз прекрасно проявил себя и в Аламейне, и в тунисской кампании, и на Сицилии. После длительных консультаций с Александером я согласился отдать 10-й корпус, мои элитные части, сформированные по подобию Бронетанковой армии Роммеля, в руки Ламсдена. Ранее он командовал 1-й бронетанковой дивизией, сражавшейся в пустыне, и на Ближнем Востоке о нем отзывались очень высоко. Я плохо его знал, а потому не мог относиться к нему с полным доверием, однако прислушался к совету других. Я уже перетащил из Англии двух новых командующих корпусами и не хотел, чтобы 8-я армия думала, что ни один из ее старших офицеров не достоин повышения. Я также счел необходимым поставить нового командира во главе 7-й бронетанковой дивизии и попросил назначить на эту должность Хардинга из штаба ближневосточной группировки в Каире.

Для успешного начала и развития нашего наступления прежде всего требовалось пробить брешь в оборонительных рубежах Роммеля, а потому следовало уделить особое внимание артподготовке. Я пришел к выводу, что моему штабу необходим новый начальник артиллерии. Когда я сказал об этом одному старшему офицеру штаба ближневосточной группировки в Каире, тот ответил, что мой нынешний начальник артиллерии – милейший человек да к тому же чемпион по гольфу. Я согласился с тем, что он очень мил, но добавил, что играем мы вовсе не в гольф. И попросил прислать из Англии бригадного генерала Киркмана, которого считал лучшим артиллеристом британской армии (теперь он генерал сэр Сидни Киркман и руководит гражданской обороной в министерстве внутренних дел).

Мне также требовался первоклассный главный капеллан. После долгих поисков мы остановили свой выбор на Хьюзе, который служил главным капелланом дивизии. Я никогда не сожалел о принятом решении. Хьюз оставался со мной до конца войны. Потом он стал главным капелланом сухопутных войск, первым армейским капелланом, занявшим столь высокий пост. Сегодня он викарий в Рипоне. Он был идеальным армейским падре и стал одним из моих ближайших друзей. Он рассказывает забавные истории о нашей первой встрече. [122]

Мое административно-хозяйственное управление возглавлял бригадир Робертсон, теперь генерал сэр Брайан Робертсон, председатель комитета по транспорту Великобритании. Я хорошо его знал с той поры, когда он учился у меня в штабном колледже в Кэмберли. Он был исключительно одаренным офицером, и я никогда не беспокоился за порученный ему участок работы. Он подобрал себе компетентного помощника, подполковника Майлса Грэма, теперь генерал-майора сэра Майлса Грэма. Когда Робертсон ушел от меня, получив повышение по службе, Грэм занял его место и оставался со мной до конца войны.

Еще необходимо упомянуть Белчема. Когда я возглавил армию, он работал в оперативном отделе штаба. Блестящий офицер, он какое-то время работал в штабе бригады, потом командовал танковым полком, но в конце концов вернулся в штаб армии и до конца войны возглавлял оперативный отдел.

Наконец у меня дошли руки и до разведывательного отдела штаба армии. Я нашел там майора Королевского гвардейского драгунского полка по фамилии Уильямс (теперь бригадный генерал Э. Т. Уильямс, ректор Роудс-Хаус, Оксфорд). Он был профессором в Оксфорде и отличался блистательным умом. Как мы увидим ниже, именно разговор с ним натолкнул меня на идею, которая позволила нам одержать победу в битве при Аламейне. Тогда он не был начальником разведывательного отдела, но я твердо решил, что он им станет. Уильямс также прошел со мной всю войну.

Изучив положение с командным составом и внеся необходимые коррективы, я пришел к выводу, что собрал команду, которая без труда может решить любые поставленные перед ней задачи. Некоторые из этих людей оставались в моем штабе до конца войны, в частности де Гинган, Грэм, Хьюз, Белчем и Уильямс.

В военное время, если командующему, который добивается успеха на полях сражений, удается создать надежную команду, он просто обязан брать с собой основных ее членов при новом назначении. Вышеупомянутые пять офицеров отправились со мной в 21-ю группу армий после того, как меня перевели туда из 8-й армии. У меня не было времени, чтобы создать новую команду при подготовке высадки в Нормандии.

Зная, что нас ждет впереди, я после завершения сражения при Алам-Хальфе прикрепил к стене моего фургона три цитаты. [123]

Они оставались там во время долгого путешествия из Аламейна в Берлин и теперь по-прежнему висят на том же месте: фургон стоит рядом с моим домом в Гэмпшире. Вот они:

Молитва сэра Френсиса Дрейка, вознесенная в утро атаки на Кадис 1587 года О, Господь, когда Ты допускаешь своих слуг приниматься за большое дело, дай нам также знать, что это не начало, а продолжение прежнего, и так будет, пока не закончим мы свое дело во славу Твою. Джеймс Грэм, маркиз Монтроз 1612–1650 Тот либо слишком опасается судьбы Иль мало думает, Кто не рискует ставить все на карту – Все выиграть или проиграть. Шекспир, «Генрих V», действие IV, картина I О, Бог сражений! Закали сердца моих солдат. [124]

Глава девятая. Битва при Аламейне

23 октября – 4 ноября 1942 г.

Сражение при Алам-Хальфе помешало нашим приготовлениям к наступлению и отодвинуло его на более поздний срок. Однако и польза от него была огромная. До Алам-Хальфы в войсках уже зрело понимание, что все приказы надо исполнять, потому что там почувствовали крепкую руку командования. По той же причине наблюдался и общий подъем боевого духа. Думаю, в глубине души солдаты и офицеры понимали: если мы потерпим поражение у Алам-Хальфы, то, скорее всего, потеряем Египет. Им часто говорили, что все будет так-то и так-то, но теперь они хотели, чтобы им не только что-то пообещали, но и показали. У Алам-Хальфы им и пообещали, и показали, и после этого сражения 8-я армия поверила в то, что при новом командовании она уже никогда не потерпит поражения.

После сражения у Алам-Хальфы у нас была сложная задача. Мы стояли лицом к лицу с основными силами Роммеля между морем и впадиной Каттара на участке протяженностью примерно 45 миль. Враг укрепил свои оборонительные порядки на беспрецедентном для войны в пустыне уровне. Оборона армии Роммеля держалась, в том числе и на мощных минных полях. Открытых флангов не было. И от 8-й армии, переходящей в наступление, требовалось:

первое – пробить брешь в оборонительных порядках противника;

второе – вывести через нее на оперативный простор в тылу врага 10-й корпус с его танками и моторизированной пехотой;

третье – развить наступление и уничтожить армию Роммеля. [125]

Задача была неимоверно сложной. Как мы могли обеспечить элемент внезапности?

Казалось невозможным скрыть от врага тот факт, что мы намерены перейти в наступление. Я решил сделать упор на тактическую внезапность, постараться скрыть от противника те участки фронта, где мы нанесем главный удар, и точное время начала наступления. Это потребовало создания специального плана по введению противника в заблуждение, и ниже я расскажу о предпринятых нами мерах.

Далее, мне хотелось начать наступление в период полнолуния. Наличие у противника мощных минных полей требовало, чтобы войска видели, что они делают. Период убывающей луны меня не устраивал, поскольку я предполагал, что для прорыва обороны нам потребуется как минимум неделя изнурительных боев. Так что речь могла идти только о периоде растущей луны. Выходило, что в каждый из месяцев мы могли начать операцию лишь в узком, в несколько дней, временном диапазоне. Из-за задержки, вызванной подготовкой к отражению наступления Роммеля, в сентябре мы не успели провести подготовку, гарантирующую достижение успеха. А я считал, что неудач быть больше не должно. Солдаты и офицеры 8-й армии вели суровую жизнь. На их долю выпадало слишком мало радостей, но они с этим мирились. Им хотелось лишь одного – успеха в боевых действиях, и я дал себе слово, что на этот раз они получат его в полной мере. Народ Британии тоже жаждал успеха. Слишком долго он видел только неудачи или, в лучшем случае, частичные успехи. Но для того чтобы одержать серьезную победу требовалось время. Время, чтобы получить в достаточном количестве новое вооружение, обучить личный состав пользоваться им, провести учения, отрабатывая те маневры, которые следовало выполнять в ходе реальных боевых действий. По прибытии я обещал 8-й армии, что не начну наступления, не убедившись, что мы полностью к нему готовы. И мы не могли завершить подготовку раньше октября. Период полнолуния начинался 24 октября. Я решил начать наступление 23-го и сообщил об этом Александеру. Уайтхолл отреагировал немедленно. Александер получил указание премьер-министра начать наступление в сентябре, чтобы согласовать его с наступлениями русских и намеченной на начало ноября [126] высадкой войск союзников на западной части северного побережья Африки (операция «Факел»). Александер приехал ко мне, чтобы обсудить ответ. Я сказал, что к сентябрьскому полнолунию мы не успеем завершить подготовку и наступление захлебнется: если же мы подождем октября, я гарантировал полный успех. С моей точки зрения сентябрьское наступление было безумием. Следовало ли идти на такой шаг? Александер полностью меня поддержал, как, впрочем, и всегда, и в ответе содержались нужные мне строки. В личной беседе я сказал Александеру о своем обещании солдатам не начинать наступление раньше октября. Поэтому, если бы Уайтхолл продолжал настаивать на сентябрьском наступлении, им бы пришлось искать другого командующего. Но мои акции после Алам-Хальфы были очень высоки. О переносе наступления на сентябрь речь больше не заходила.

План наступления

Ходят слухи, что планы наступления в Аламейне и последующих операций в Африке готовились Александером и штабом ближневосточной группировки, а я их просто выполнял. Это неправда. Наступление в Аламейне и последующие операции разрабатывались штабом 8-й армии. Я постоянно держал Александера в курсе всех наших дел. Он не вдавался в подробности наших планов, не предлагал собственных, абсолютно доверял мне и моему штабу. Узнав, что мы хотим, всячески нас поддерживал, никогда не отказывал ни в каких просьбах, без этой щедрой и постоянной поддержки мы бы не смогли выполнить поставленных перед нами задач. С моей точки зрения, он был идеальным командующим ближневосточной группировкой. Мне он доверял.

Первоначальный план операции был подготовлен в первые дни сентября, сразу же по окончании битвы у Алам-Хальфы. По этому плану предполагалось одновременно атаковать противника на обоих флангах. Главный удар наносился силами 30-го корпуса (Лиз) на северном фланге. Я планировал пробить два коридора сквозь минные поля и оборонительные рубежи противника. 10-му корпусу (Ламсден) надлежало пройти по этим коридорам и, выйдя в тыл немецкой армии, перерезать пути [127] снабжения. Бронетехнике Роммеля пришлось бы атаковать, и я надеялся, что при этом она будет уничтожена. Коридор пришлось бы пробивать через линию обороны, глубина которой, с учетом минных полей, составляла пять миль.

На юге 13-му корпусу (Хоррокс) поручалось прорывать оборону противника в тесном контакте с 7-й бронетанковой дивизией, с тем чтобы не дать противнику снять свою бронетехнику с этого направления и таким образом облегчить 10-му корпусу выход на оперативный простор на севере.

13-й корпус не должен был понести тяжелых потерь, а 7-я бронетанковая дивизия сохранила бы большую часть своих танков и смогла бы участвовать в мобильных операциях после прорыва вражеской обороны. Как еще будет отмечено, мой план отличался от традиционной тактики войны в пустыне, когда главное наступление организовывалось на южном фланге или том, что находился в глубине материка, с последующим разворотом прорвавшейся группировки и выходом к морю. Я исходил из того, что при атаке на южном фланге войскам остается только одно направление движения – на север. Тот факт, что именно эта тактика выбиралась всеми предыдущими командующими, убедил меня в необходимости найти другой вариант. Я планировал нанести удар не на левом, не на правом флангах, а чуть правее центра. В этом случае после прорыва я мог направить войска как вправо, так и влево, в зависимости от складывающейся ситуации. Это решение не вызвало энтузиазма в штабе ближневосточной группировки, и на моего начальника штаба оказывалось немалое давление с тем, чтобы он переубедил меня. Александер в этом споре не участвовал. Он понимал смысл моих предложений и полностью их поддерживал.

Я внимательно наблюдал за боевой подготовкой войск, и мне становилось все очевиднее, что 8-я армия не обучена воевать. Собственно, на обучении никто никогда и не настаивал. Большинство командиров продвигались по служебной лестнице благодаря личным заслугам или потому, что более подходящих просто не было. Многие из них уже занимали должности, которым не соответствовали, и лишь единицы могли обучать подчиненных. К концу сентября у меня возникли серьезные сомнения [128] в том, что эти войска способны решить поставленную задачу. План я предлагал простой, но, возможно, слишком честолюбивый. Мне стало понятно, что, если я не проявлю предусмотрительности, дивизии и другие части получат задачи, которые не смогут выполнить в силу своей необученности. С момента своего формирования 8-я армия потеряла убитыми и ранеными 80 000 человек, а на подготовку пополнения выделялось слишком мало времени.

Осознав это, я принял быстрое решение. 6 октября, когда до начала сражения оставалось чуть больше двух недель, я изменил план операции. Мой первоначальный план основывался на уничтожении бронетанковых соединений Роммеля; предполагалось, что оставшуюся часть его армии можно будет взять голыми руками. План этот лежал в русле общепринятой в то время военной стратегии. Я решил действовать в обратном порядке, радикально изменив концепцию сражения. Модифицированным планом предлагалось сдерживать танки противника и параллельно методично уничтожать его пехотные дивизии, которые, собственно, и держали оборонительные рубежи. После того как пехота будет «раздавлена», выходом наших войск во фланги и тыл бронетехника противника будет отрезана от баз снабжения. Эти операции можно было организовать, опираясь на ряд надежных баз, и их реализация не выходила за пределы возможностей 8-й армии. Я, разумеется, не рассчитывал, что танки противника будут бездействовать, наблюдая на разгромом пехотных дивизий: наверняка не обошлось бы без мощных контратак. Но меня этот вариант как раз и устраивал, поскольку лучший способ уничтожить танки противника – заставить их атаковать хорошо укрепленные позиции. Я намеревался расположить свои танки вне зоны активных боевых действий по уничтожению пехоты противника. Тем самым я обращал наличие минных полей противника в свою пользу, поскольку они препятствовали движению танков. Оставалось только закрыть своей закопанной в землю бронетехникой проходы в минных полях, и тогда танки Роммеля не смогли бы помешать уничтожению его пехоты. Успех всей операции зависел главным образом от того, сумеет ли 30-й корпус пробить коридоры в оборонительных порядках противника и обеспечить тем самым [129] выход бронетанковых дивизий 10-го корпуса на оперативный простор. Я не сомневался: если удастся без особой задержки провести через созданные коридоры бронетехнику, сражение будет выиграно. Сможем ли мы это сделать? Чтобы гарантировать успех, я намеревался бросить в коридоры бронированные дивизии 10-го корпуса непосредственно на плечах пехотных дивизий 30-го корпуса, до того как знал бы наверняка, что коридоры свободны. Более того, я приказал: если через день после начала наступления, 24 октября, коридоры не будут свободны, бронетанковым дивизиям придется самим пробиваться за западную границу минных полей. Этот приказ не вызвал энтузиазма в танковых частях, но я собирался проследить, чтобы он был в точности выполнен.

Ниже будет показано, как из-за нерешительности некоторых старших командиров в выполнении этого приказа мы едва не проиграли сражение.

В главе восьмой я упоминал о майоре Уильямсе из разведотдела, который поразил меня своими исключительными способностями. Все, кто прослужил со мной до конца войны, знали его как Билла Уильямса. В одной из наших бесед в те дни он обратил мое внимание, что позиции, которые занимали противостоящие нам немецкие и итальянские войска, напоминали корсет. Если итальянские войска стояли на передовой, то немецкая пехота и десантники располагались между ними, а иногда и сзади, поскольку, если доходило до серьезного боя, надежность итальянских солдат оставляла желать лучшего. Идея Билла Уильямса состояла в том, чтобы четко определить участки фронта, которые занимают немцы, и прорываться на чисто итальянских участках. Этот блестящий анализ и великолепная идея стали основой общего плана по уничтожению пехоты противника и проложили дорогу к победе при Аламейне.

Дезинформационный план

Разрабатывая и вводя в действие дезинформационный план, мы ставили перед собой две цели:

а) как можно дольше скрывать от противника наше намерение начать наступление; [130]

б) когда скрыть намерение станет невозможным, не позволить противнику определить место, время и направление нашего главного удара.

Для того чтобы скрыть наши истинные намерения и передвижения войск на севере, мы создавали видимость активной подготовки наступления на юге.

Дезинформационный план претворялся в жизнь в масштабе армии. Огромное внимание придавалось мельчайшим деталям, потому что любая неточность могла сорвать весь замысел. Чтобы проделать всю эту гигантскую работу в очень сжатые сроки, потребовалось тщательное планирование плюс использование значительных людских и транспортных ресурсов. Было налажено массовое производство муляжей, подготовлены специалисты, в операции участвовали многие сотни автомобилей. Благодаря всем этим компонентам план полностью удался, за что соответствующие службы заслуживают огромной благодарности.

Одним из элементов «визуальной дезинформации» стало создание и постоянное поддержание высокой плотности транспортных средств на северном фланге, который занимал 30-й корпус. К 1 октября там установили все необходимые муляжи грузовиков, хранилищ боеприпасов, орудий, и так далее. Ночью, за день перед наступлением, когда дивизии уже сосредотачивались для атаки, на место муляжей установили настоящую технику. Сами муляжи отвезли в тыл, где установили на место настоящей техники, для того чтобы на фотографиях, которые делали самолеты противника, ничего не изменилось. Всю эту работу координировал Чарльз Ричардсон, очень одаренный офицер организационного отдела штаба 8-й армии (теперь генерал-майор Ч. Л. Ричардсон, с недавнего времени начальник Колледжа военных наук).

Подготовка наступления потребовала создания крупных складов в северном секторе. К примеру, один из них разместили около станции Аламейн, на нем сосредоточилось около шестисот тонн продовольствия, 2000 тонн горюче-смазочных материалов, 420 тонн инженерного имущества. Мы принимали особые меры для того, чтобы противник не узнал о существовании и местонахождении таких складов. Вот и этот сверху выглядел ничем не примечательным местом. Фотоснимки фиксировали лишь [131] несколько ям да окопов. Маскировочными средствами склады удалось полностью скрыть. Эта часть операции по праву считалась триумфом армейских маскировщиков.

Еще одним примером дезинформации стала прокладка ложного трубопровода к южному флангу, призванного убедить противника, что главный удар будет наноситься именно оттуда. Его начали прокладывать в конце сентября и темп работ указывал на то, что трубопровод войдет в строй к первым числам ноября. Всего успели уложить двадцать миль трубопровода, от источника воды в Бар-Сади до точки, расположенной в четырех милях восточнее Самакет-Габалла. Траншею для трубопровода рыли обычным способом. Трубы изготовили из пустых бочек из-под бензина. Вдоль трубопровода построили три ложные насосные станции. Две из них снабдили наземными резервуарами. Работы начались 26 сентября и были завершены 22 октября. Проводил их один взвод 578-й роты.

Принимались, разумеется, и другие меры, в частности, противник получал доступ к ложным «секретным» сведениям, но я ограничиваюсь примерами визуальной дезинформации, в которой важнейшую роль играла маскировка. Весь план получил кодовое имя «Бертрам», и те, кто его реализовывал, заслуживают высшей похвалы, ибо он удался.

Королевским военно-воздушным силам предстояло сыграть в этой битве огромную роль. Командующий авиацией стремился к тому, чтобы постепенно добиться превосходства над немецкими истребителями, с тем чтобы к 23 октября превосходство это стало полным. В тот день королевским ВВС предстояло нанести мощные бомбовые удары по аэродромам противника, с тем чтобы уничтожить его авиацию, и прежде всего лишить Роммеля воздушной разведки. А в час начала наступления предполагалось направить бомбардировщики против артиллерии противника. То есть я полагал, что к рассвету у ВВС не будет других задач, кроме как помогать нашим сухопутным войскам в сражении с немцами, поскольку наше господство в воздухе стало бы абсолютным.

Я издал очень строгие приказы в части морального состояния, физической готовности и решительности командования. Привожу их ниже. [132]

ПРИКАЗ О МОРАЛЬНОМ СОСТОЯНИИ ОТ 14 СЕНТЯБРЯ Сражение, к которому мы готовимся, будет нелегким и потребует огромных усилий. Если мы победим, то наша победа положит конец войне в Северной Африке; останутся только операции по «зачистке» отдельных районов. Это будет поворотный пункт всей войны. Поэтому мы не можем рисковать нашей победой. Боевой дух – на войне важнейший фактор. Мы должны максимально поднять боевой дух наших солдат. Наша задача – разжечь их энтузиазм, они должны идти в бой, держа хвост пистолетом, горя желанием одержать победу. В нашей духовной готовности не должно быть слабых звеньев. Но духовная готовность не выдержит тяжелых условий и напряжения битвы, если войска не готовы к ней и физически. Сражение может продолжаться много дней, и его исход будет зависеть от того, кто будет лучше наносить и держать удары, преодолевать подъемы и спуски, выдерживать постоянное напряжение боя. Я не убежден, что наши солдаты действительно крепкие и выносливые. Они загорели до черноты и прекрасно выглядят, но они редко ходят пешком и многие недели вели практически неподвижный образ жизни. Поэтому крайне важно в течение ближайших месяцев улучшить физическую форму солдат и офицеров. Обычного здоровья недостаточно, они должны стать крепкими и выносливыми. ПРИКАЗ О РЕШИТЕЛЬНОСТИ КОМАНДОВАНИЯ ОТ 6 ОКТЯБРЯ Это сражение будет долгим и упорным. Наши войска не должны думать, что противник сдастся только потому, что у нас хорошие танки и мощная артиллерия. Противник не сдастся, поэтому нас ждут жестокие бои. Пехота должна быть готова к тому, чтобы сражаться и убивать на протяжении длительного периода. Очень важно донести до всех офицеров, что решительность командира жизненно важна в этом сражении, как и в любом другом. [133] В этой войне слишком много наших солдат и офицеров попадали в плен живыми и невредимыми. Мы должны внушить нашим офицерам, сержантам и рядовым, что в том случае, если их отрежут от основных частей или окружат и им может показаться, что надежды на спасение нет, они все равно должны организовать круговую оборону и держаться до последнего. Тем самым они многократно усложнят проблемы противника, будут способствовать успеху наших общих действий и избавят себя от пребывания в лагере для военнопленных до конца войны. Ситуация не будет безнадежной, пока сердца наполнены отвагой, а руки держат оружие, для которого есть патроны. Вышесказанное должно быть немедленно доведено до всех офицеров и рядовых и стать руководством к действию в любом бою. ПРИКАЗ ПО СОБЛЮДЕНИЮ РЕЖИМА СЕКРЕТНОСТИ У меня не вызывало сомнений, что мы не можем проинформировать наши войска о готовящемся наступлении, пока мы не отменим все увольнительные и не сосредоточим личный состав в пустыне. Но я не хотел провоцировать слухи в Александрии и Каире официальным приказом о запрете увольнительных. Поэтому я отдал приказ, регламентирующий знакомство солдат и офицеров с планом операции.

Бригадные генералы и командиры частей инженерных войск 28 сентября

Командиры частей 10 октября

Командиры рот, батарей и т. д. 17 октября

Остальные офицеры и солдаты 21 октября

С 21 октября прекращались все поездки офицеров и солдат в Александрию и другие города за покупками и с любой иной целью.

С 21 октября командиры всех подразделений перестали отпускать подчиненных в увольнительные, не издавая письменных приказов. Предлог для отказа приводился следующий: есть информация о том, что противник в период полнолуния может перейти [134] в наступление, а потому все солдаты и офицеры должны быть на местах.

Из этого правила было только одно исключение. Я приказал ничего не сообщать о дне наступления частям, находящимся на самых передовых позициях, которые могли быть атакованы врагом, чтобы попавшие в плен ничего не могли рассказать. То же самое относилось и к подразделениям, высылавшим разведывательные патрули на ничейную землю. Все остальные знали, что наше наступление начнется утром 23 октября, дня «Д».

Войсковые соединения, участвовавшие в сражении

Ниже приведен перечень войсковых соединений, находившихся на боевых позициях в начале сражения:

10-й корпус

1-я бронетанковая дивизия 8-я бронетанковая дивизия 10-я бронетанковая дивизия

13-й корпус

7-я бронетанковая дивизия

44-я дивизия

50-я дивизия

30-й корпус

9-я австралийская дивизия

51-я дивизия

2-я новозеландская дивизия

1-я южноафриканская дивизия

4-я индийская дивизия

Дополнительные формирования:

1-я греческая бригада

1-я боевая французская бригада

2-я боевая французская бригада [135]

Боевая французская воздушная колонна

9-я бронетанковая бригада

23-я бронетанковая бригада (танки «Валентайн»)

Последнее перед сражением обращение к старшему командному составу

Предстоящее сражение было «армейской» операцией, которая проводилась по армейскому плану под жестким контролем штаба армии. А потому каждому командиру до уровня подполковника следовало знать подробности моего плана, а также как я намерен вести сражение и какова его личная роль в общем плане. Только в этом случае достигалось четкое взаимодействие всех частей и подразделений. Вот почему я собирал всех командиров и выступал перед ними в следующие дни:

19 октября – в 13-м и 30-м корпусах;

20 октября – в 10-м корпусе.

Я до сих пор храню конспекты, которыми пользовался при подготовке этих трех выступлений, писал их сам, карандашом. Я привожу их в книге. Я рискнул сказать: «Вся операция продлится примерно 12 дней». Записи показывают, что сначала я написал 10, а потом изменил это число на 12. Счел, что 12 дней – более реальный срок. Пункт 2 ясно указывает, что я не смог правильно написать фамилию Роммель.

Конспективные записи, которые я использовал, обращаясь ко всем старшим офицерам перед сражением в аламейне (кодовое название операции «Лайтфут (Lightfoot)»).

«Обращение к офицерам – «Лайтфут» 1. Экскурс в прошлое, к августу. Цель моего назначения; мои планы по ее реализации; создание 10-го корпуса. Командный состав – вооружение – боевая подготовка. 2. Нарушение планов Роммеллем 31 августа. 3. Основные положения плана армейской операции «Лайтфут», подготовленного к 14 сентября. Уничтожение бронетехники противника. [136] 4. Ситуация на начало октября. Неподготовленная армия. Постепенное осознание, что я должен пересмотреть план с учетом возможностей моих войск. Новый план; «перемалывание пехоты». Пересмотр общепринятых методов. 5. Ключевые моменты армейского плана. Три этапа: а) 30-й корпус прорывает оборонительные рубежи; 10-й корпус проходит через пробитый коридор; 13-й корпус прорывает оборонительные рубежи: борьба за позицию и получение тактического преимущества; б) ожесточенные бои и операции «перемалывания»; в) окончательный разгром противника. 6. Противник: Его слабость, малая численность; недостаточные запасы горючего, боеприпасов, продовольствия. Боевой дух высокий, за исключением, возможно, итальянцев 7. Мы: Огромное превосходство в артиллерии, танках, людях. Можем втянуться в длительное сражение и сделаем это. 832 орудия калибра 25 фунтов. 753 орудия калибра 6 фунтов. 500 орудий калибра 2 фунта. 1200 танков (470 тяжелых). Боевой дух на высшем уровне. 8. Общие принципы сражения: Методично продвигаться вперед, уничтожать противника часть за частью, постепенно и уверенно. Подбивать танки и убивать немцев. Противник не может выдержать длительное сражение, мы – можем. Мы должны постоянно наседать на противника; ни один командир не должен ослаблять давление на противника. Готовность к ожесточенным боям в течение недели. Вся операция займет примерно 10 дней. Не ждать скорых впечатляющих результатов. 9. Действовать, обеспечив надежный тыл. Быстро перегруппировываться в связи с изменением цели. [137] Поддерживать наступательный порыв. Не ослаблять давления. Если постоянно следовать этим принципам, победа обязательно будет за нами. 10. Боевой дух, средства его поддержания. Обращения к личному составу. Каждый солдат в армии – сражающийся солдат. Несражающихся нет. Все обучены убивать немцев. Мое обращение к войскам. 11. Ставки в сражении. 12. Личный состав должен помнить, что говорить в случае попадания в плен: звание, фамилию и личный номер».

И наконец, я издал личное послание офицерам и солдатам 8-й армии, которое привожу ниже:

«8-я армия Личное послание командующего армией 1. Когда я принял командование 8-й армией, я сказал, что передо мной поставлена цель – уничтожить Роммеля и его армию, и это будет сделано, как только мы будем готовы к сражению. 2. Теперь мы готовы. Сражение, которое мы начинаем, станет одним из решающих сражений истории. Оно будет поворотным пунктом всей войны. Весь мир будет наблюдать за нами, с тревогой следя за тем, кто берет верх. Мы можем дать миру ответ уже сейчас. Верх возьмем мы. 3. У нас первоклассное вооружение; хорошие танки; хорошие противотанковые орудия; в достатке артиллерии и боеприпасов; и нас поддерживает лучшая авиация мира. От каждого из нас, каждого офицера и солдата требуется только одно: пойти в бой с решимостью довести его до конца, с готовностью сражаться и убивать и в итоге победить. 4. Чем скорее мы одержим победу в битве, которая станет поворотным пунктом этой войны, тем раньше вернемся домой к нашим семьям. [138] 5. Поэтому пусть каждый офицер и солдат идет в бой с отвагой в сердце, с решимостью исполнять свой долг до последнего вздоха. И ПУСТЬ НИКТО НЕ СДАЕТСЯ В ПЛЕН, ПОКА ОН НЕ РАНЕН И МОЖЕТ СРАЖАТЬСЯ. Помолимся Господу, чтобы в этой битве он даровал нам победу. Б. Л. Монгтомери, генерал-лейтенант, командующий 8-й армией Ближневосточная группировка 23.10.42».