Текст книги "Хаос ШАРПА"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Парадный вход в здание осенял каменный крест, расколотый мушкетными пулями. Шарп повернул большую ручку из кованого железа, и, к его удивлению, окованная гвоздями дверь оказалась незапертой. Он распахнул дверь стволом винтовки и увидел пустую прихожую с плиточным полом и стенами, выкрашенными в болезненно-зелёный цвет. Висевший на стене портрет измождённого святого был продырявлен пулями. Грубо намалёванная рядом картинка, изображавшая французского солдата с женщиной, доказывала, что французы в семинарии побывали, хотя теперь их видно не было. В полной тишине стук подошв ботинок, усиленный эхом, звучал особенно громко.

– Иисус, Мария и Иосиф! – воскликнул Харпер, осмотрев показавшийся внизу тёмный коридор, и перекрестился. – Такой огромный домина! Сколько же проклятых попов нужно этой стране?

– Зависит, от того, сколько здесь грешников. – отозвался Шарп. – Надо обыскать это место.

Он оставил шестерых стрелков внизу для охраны и спустился вниз, чтобы открыть одну из дверей, выходящих к реке. Это должно было стать путём отступления на случай, если французы всё же заявятся. Как только он обеспечил безопасность, стрелки обыскали спальни, ванные, кухни, столовую и классы огромного здания. В каждой комнате валялись обломки мебели, в библиотеке тысячи изорванных книг были рассыпаны по полу, но ни мёртвых, ни живых не нашлось. В разгромленной часовне алтарь раскололи в щепки, а хоры превратили в уборную.

– Ублюдки. – тихо пробормотал Харпер.

Гэтейкер, на чьей винтовке предохранитель, действительно, висел на одном винте, с видом знатока рассматривал намалёванную на побеленной стене, как раз там, где над алтарём висел триптих, изображающий сцены Рождества Богородицы, картинку, на которой трое французских драгун в весьма забавных позах совокуплялись с двумя женщинами.

– Неплохо, – заявил он уважительно, словно ценитель на летней выставке Королевской Академии художеств.

– Мне нравятся женщины попышнее, – отозвался Слеттер.

– Идём дальше! – рявкнул Шарп.

Самой важной задачей сейчас было найти винный погреб, а Шарп не сомневался, что погреб здесь есть. Но когда погреб, наконец, нашёлся, лейтенант с облегчением увидел, что французы добрались до него раньше и не оставили ничего, кроме пустых бочонков и битых бутылок.

– Настоящие ублюдки! – с чувством обронил Харпер.

Впрочем, если бы этого не сделали французы, Шарп перебил бы здесь всё сам, чтобы не дать своим людям упиться до бесчувствия. И это заставило его осознать то, что он уже принял решение оставаться в этом здании, пока будет возможность. Французы, несомненно, не собирались покидать Опорто, но кто бы ни владел городом, семинария господствовала над восточными окраинами.

Семинария оказалась не такой уж и большой, как казалось со стороны. Её длинный южный фасад с бесчисленными окнами выходил к реке, но в сторону Опорто смотрело меньше дюжины окон. На противоположной стороне было пристроено выступающее на север крыло. В угловом пространстве между двумя крыльями здания рос яблоневый сад, в котором несколько деревьев срубили на дрова. Две другие стороны сада защищала высокая каменная стена. Попасть на территорию семинарии можно было через кованые железные ворота, выходящие в сторону Опорто. Под навесом, в груде плетёных ловушек для птиц, от которых защищали плодовые кустарники, Шарп разыскал старую кирку и вручил её Куперу.

– Начинайте рыть лаз, – сказал он, указывая на длинную стену. – Патрик! Найдите еще инструменты. Выделите шестерых людей, чтобы помочь Купу, а остальных пошлите на крышу. Но они не должны обнаруживать себя. Понимаете? Они должны действовать скрытно.

Сам Шарп направился в большую комнату, служившую, как он решил, кабинетом директора семинарии, разграбленную, как и всё вокруг. Искромсанные, с оторванными корешками книги толстым слоем устилали пол, стол перевёрнут, изрезанная, наполовину сгоревшая картина, изображавшая какого-то святого, лежала в очаге. Единственным целым предметом было угольно-чёрное распятие, висевшее высоко над каминной доской.

Шарп посмотрел в маленькую подзорную трубу через открытое окно, расположенное над парадной дверью семинарии, на город, лежащий так дразнящее близко. Нарушая свои собственные инструкции действовать скрытно, он перегнулся через подоконник и вытянул шею в надежде рассмотреть, что происходит на южном берегу. Ничего важного видно не было. И вдруг сзади раздался голос:

– Вы, должно быть, лейтенант Шарп. Меня зовут Уотерс, подполковник Уотерс. Вы молодец, Шарп, молодец, чёрт вас побери!

Шарп резко повернулся и увидел офицера в красном мундире, шагающего к нему через груды беспорядочно разбросанных книг и бумаг.

– Я Шарп, сэр, – признал осторожно он.

– Проклятые лягушатники спят, – заявил Уотерс.

Он был коренастый, кривоногий, что выдавало в нём опытного кавалериста, с обветренным лицом. Шарп решил, что ему слегка за сорок, но обильная седина старила его.

– У них здесь должно было расположиться не меньше половины батальона, верно? И ещё несколько артиллерийских батарей. Наши враги слишком беспечны, они, чёрт их дери, дрыхнут.

– Это вас я видел на южном берегу? – спросил Шарп.

– Совершенно верно. Я встретился с вашим португальским другом. Он толковый парень! Он привёз меня сюда, и сейчас мы пытаемся спустить на воду проклятые баржи. – Уотерс ухмыльнулся. – Это поворотный момент, мой родной. Если мы сможем заставить проклятые корыта плавать, мы переправим ударную Бычьешкурников, затем – остальную часть 1-ой бригады. Интересно, когда маршал Сульт сообразит, что мы влезли к нему с чёрного хода, а? Здесь есть какой-нибудь ликёр?

– Ни капли, сэр.

– Молодец! – заявил Уотерс, видимо, посчитав, что Шарп сам уничтожил источник искушения перед приходом красномундирников.

Он подошёл к окну, вытащил из кожаной сумки, висящей на плече, большую подзорную трубу и уставился на Опорто.

– Так что случилось, сэр? – спросил Шарп.

– Что случилось? Мы выгоняем из Португалии лягушатников! Оп-оп, кар-кар – и, чёрт подери, мы успешно избавляемся от ублюдочного отродья! Вы только посмотрите на это! – он жестом показал на город. – Они даже не предполагают, что мы уже в городе! Ваш португальский друг сказал, что вы были в окружении. Это верно?

– С конца марта.

– Это чудо, – объявил Уотерс. – Вы неподражаемы!

Полковник взгромоздился на подоконник и пояснил ошеломлённому Шарпу, что в Португалию и впрямь приехал сэр Артур Уэлсли:

– Он приехал меньше трёх недель назад и взялся за армию всерьёз, ей-Богу! Крэддок был неплох, но хватка у него не та. Мы выступили в поход, Шарп. Левой-правой, левой-правой, и пусть тот, кто отстанет, отправляется к дьяволу. Британская армия уже здесь. – он указал на виднеющийся за женским монастырём высокий холм на южном берегу. – Проклятые лягушатники, похоже, думают, что мы придём с моря. Их люди либо в городе, либо охраняют побережье.

Шарпу стало стыдно, что он не поверил торговке из Барка д’Aвинтас, которая говорила то же самое.

– Сэр Артур хочет пересечь реку, – продолжал Уотерс. – Ваши приятели дали нам три баржи, и вы говорите, что есть ещё и паром?

– В трёх милях вверх по реке, сэр.

– Вы неплохо поработали этим утром, Шарп, – дружелюбно усмехнулся Уотерс. – С нашего берега мы о подобной удаче могли лишь молиться.

– Французы не заподозрят, что мы уже здесь?

– Не должны. Наверное, лучше моему красному мундиру убраться от окна, а? – подполковник засмеялся и отошёл вглубь комнаты. – Молюсь, чтобы лягушатники заснули сладким сном, потому что, если они очнутся, то дневная переправа обещает стать горяченьким дельцем, разве не так? Сколько каждая из тех трёх барж сможет перевезти за раз? Человек тридцать? И один Господь знает, сколько времени уйдёт на один рейс. Мы суём свои головы в пасть тигра, Шарп.

Шарп не стал говорить, что он уже несколько недель живёт, засунув голову в пасть тигра. Вместо этого он смотрел на долину, разделявшую город и семинарию, пытаясь вообразить, как будут действовать французы, когда они всё же нападут. Скорее всего, они пойдут напрямую, поднимаясь по склону холма, на который выходило северное крыло здания. Склон был совершенно лишён укрытий, за исключением единственного деревца с бледными листьями, росшего прямо посередине подъёма. Нападающие попытаются добраться до ворот сада или до парадной двери. Это значит, что им придётся пересечь широкую подъездную площадку, на которой разворачивались кареты посетителей семинарии, и здесь атака может быть остановлена мушкетным и винтовочным огнём из окон и с плоской черепичной крыши.

– Гиблое место! – подполковник Уотерс, видимо, думал о том же.

– Не хотел бы я штурмовать этот склон, – согласился Шарп.

– Думаю, на том берегу поставят артиллерию, чтобы ещё немного осложнить им дело, – бодрым тоном предположил Уотерс.

Шарп надеялся на это. Он не понимал, почему нет британской артиллерии на той самой террасе женского монастыря за рекой, где в марте располагались португальские батареи. Это была крайне удачная позиция, но сэр Артур Уэлсли, видимо, расположил пушки среди портовых кварталов, которых было из семинарии не видно.

– Сколько времени? – спросил Уотерс и тут же сам ответил на свой вопрос, вытащив большие часы в форме репы. – Почти одиннадцать!

– Вы прибыли с подчинёнными, сэр? – спросил Шарп, потому что на красном мундире Уотерса кроме потускневшего золотого шитья не было знаков принадлежности к какому-либо полку.

– Я – один из офицеров разведки сэра Артура Уэлсли, – пояснил Уотерс. – Мы идём впереди, чтобы искать дорогу для остальных, прямо как те парни в Библии, которых Иисус Навин послал найти путь к Иерихону. Помните эту историю? Там ещё шлюха по имени Раав помогала им скрываться. Евреям очень повезло, верно? Там посланцев встречает проститутка, меня здесь приветствует стрелок, но это всё же лучше, чем слюнявый поцелуй проклятого драгуна-лягушатника.

Шарп усмехнулся:

– Вы знаете капитана Хогана, сэр?

– Любителя картографии? Конечно, я знаю Хогана. Головастый парень, весьма головастый! – Уотерс внезапно замолк и уставился на Шарпа. – Мой Бог, конечно! Вы и есть его потерявшийся стрелок, не так ли? Наконец я понял, кто вы! Хоган всегда говорил, что вы не пропадёте. Великолепно, Шарп! Прибыли господа Бычьешкурники.

Висенте вместе со своими людьми привели к семинарии тридцать красомундирников, но вместо того, чтобы войти со двора в отпертую Шарпом дверь, они обошли здание по периметру и теперь таращились на Уотерса и Шарпа снизу, от парадной двери. На мундирах вновь прибывших была отделка цвета бычьей шкуры – тёмно-жёлтая, которая указывала на их принадлежность к 3-ему пехотному Кентскому полку. Они взмокли после подъёма по крутому склону под палящим солнцем. Командовавший ими худощавый лейтенант заверил подполковника Уотерса, что с остальных двух барж уже высаживается новая порция десанта, а потом удивлённо спосил Шарпа:

– Что, интересно, здесь делают стрелки?

– Первыми появляются на поле боя и последними покидают его, – отпарировал Шарп любимым девизом Королевских стрелков.

– Первыми? Вы, наверное, перелетели через реку, – лейтенант смахнул пот со лба. – Здесь есть вода?

– Бочка у парадной двери, – учтиво подсказал Шарп. – С наилучшими пожеланиями от 95-го Королевского стрелкового полка.

Прибывало всё больше людей. Местные жители, желая помочь союзникам, организовали команды гребцов и, движимые взмахами тяжёлых вёсел, баржи сновали взад-вперед по реке. Каждые двадцать минут ещё от восьмидесяти до девяноста солдат поднималось на холм. Во главе одной из групп прибыл генерал сэр Эдвард Пейджет, который принял командование над разрастающимся гарнизоном от Уотерса. Пейджет был молодым человеком лет тридцати, энергичным и нетерпеливым; свой высокий чин он получил, благодаря богатству своей аристократической семьи, но у него была репутация генерала, который нравился солдатам. Он поднялся на крышу семинарии, где теперь расположились стрелки, и увидев в руках Шарпа маленькую подзорную трубу, позаимстововал её:

– Потерял собственную, – пояснил он. – Осталась где-то среди багажа, а багаж остался в Лиссабоне.

– Вы прибыли с сэром Артуром Уэлсли? – спросил Шарп.

– Три недели назад, – бросил Пэйджет, рассматривая город.

– Сэр Эдвард – заместитель командующего, – добавил Уотерс.

– Это не такая уж значительная должность, потому что я никогда не в курсе его планов, – раздражённо заявил Пэйджет. – Что случилось с этой чёртовой трубой?

– Придерживайте внешнюю линзу, сэр, – посоветовал Шарп.

– Возьмите мою. – Уотерс предложил свой инструмент.

Сэр Эдвард озадаченно нахмурился, глядя на город. – Непонятно, что же делают проклятые французы?

– Спят, – пожал плечами Уотерс.

– И им вряд ли понравится, когда они проснутся, – заметил Пэйджет. – Егерь спит, а в его владениях браконьеры! – он вернул трубу Уотерсу и обратился к Шарпу. – Чертовски рад, что здесь есть стрелки, лейтенант. Смею предположить, что у вас будет возможность потренироваться в стрельбе.

Новая группа британцев поднималась на холм. Теперь у каждого окна вдоль западного фасада семинарии было по несколько красномундирников, на длинной северной стене также с четверть огневых точек были укомплектованы. Под стеной сада были прорыты лазы; там заняли позиции португальцы Висенте и гренадёры Бычьешкурников. Французы воображали, что в Опорто они в полной безопасности, и следили за устьем реки, в то время, как у них в тылу, на высоком холме к востоку от города формировалась ударная группа британских войск. Боги войны туго закручивали гайки. Что-то неизбежно должно было сломаться.

Офицеры в вестибюле Палаццо Карранкас следили, чтобы все посетители непременно разувались.

– Его великолепие спит, – объясняли они, подразумевая маршала Николаса Сульта, герцога Далмации, которого ныне именовали не иначе, как король Николас.

Великолепный вестибюль, похожий на сказочную пещеру, с высокими сводчатыми потолками и полом из мраморных плит, усиливал эхом стук подкованных каблуков и отражал его вверх по лестнице к спальне маршала. Ранним утром поспешно вошедший гусар запутался шпорами в ковре на лестнице и растянулся, огласив палаццо ужасным грохотом ножен своей сабли. Разбуженный маршал потребовал от офицеров штаба, чтобы более никто не смел нарушить его сон. Конечно, эти офицеры не могли заставить умолкнуть британские пушки, стреляющие из-за реки, но, вероятно, маршал не был настолько чувствителен к орудийному огню, как к стуку каблуков.

Маршал пригласил на завтрак дюжину гостей, которые прибыли к девяти утра и теперь ожидали в большой приёмной, расположенной в западном крыле дворца. Её высокие стеклянные двери открывались на террасу, украшенную цветущими в каменных вазонах цветами и окружённую лавровыми кустами, которые пожилой садовник подрезал длинными ножницами. Гости – все, кроме одной – мужчины, и все, кроме двоих – французы, – прогуливались по террасе, с южной балюстрады которой открывался вид на реку и, соответственно, на орудия, стрелявшие из-за Дору. На самом деле было почти ничего не видно, потому что британская артиллерия расположилась на улицах Вила Нова де Гайя, и даже с помощью подзорных труб всё, что удалось рассмотреть гостям – это клубы грязноватого порохового дыма. Грохот пушечных ядер, крушащих стены здания у причало Опорто, были слышны куда личше. Единственной заслуживающей вниманя картиной были останки понтонного моста, который французы восстановили в начале апреля, но известие о подходе британской армии во главе с Уэлсли вынудило его взорвать. Три обгоревших понтона ещё раскачивались течением, удерживаемые якорями, а остальные были разорваны взрывом на мелкие части и унесены течением в океан.

Кейт была единственной женщиной, приглашённой на завтрак к маршалу, и её муж был непреклонен в своём желании, чтобы она непременно надела гусарскую форму. Эта настойчивость была вознаграждена восхищёнными взглядами, которые остальные гости не сводили с длинных ног его жены. Сам Кристофер был в гражданской одежде, в то время как остальные десять приглашённых офицеров – в форме. Присутствие среди них женщины заставляло их прилагать усилия притворяться беззаботными, не обращая внимания на британскую канонаду.

– Они стреляют в наших часовых шестифунтовыми ядрами, – заявил драгунский майор в великолепной форме с аксельбантами и золотым шитьем. – Это всё равно как бить муху дубинкой, – он прикурил сигару и тихо сказал приятелю. – С таким задом она просто обязана быть француженкой.

– С таким задом она обязана лежать в постельке.

– Согласен.

Кейт сторонилась французских офицеров. Она стыдилась нескромной гусарской формы, но гораздо хуже ей казалось то, что её могли заподозрить в симпатии к французам.

– Вы должны сделать над собой усилие, – потребовал Кристофер.

– Я стараюсь, – с горечью ответила она. – Стараюсь не радоваться каждому выстрелу британских пушек.

– Вы смешны.

– Я? – оскорбилась Кейт.

– То, что вы видите – просто демонстративный жест. – Кристофер указал на клубы порохового дыма, который стелился над красными черепичными крышами Вила Новы. – Да, Уэлсли уже здесь, но дальше ему идти некуда. Он застрял. На реке нет средств переправы, а флот не сможет прорваться сквозь форты на побережье. Единственное, что Уэлсли сможет сделать – это забросить несколько ядер на окраины Опорто, а потом вернётся в Коимбру или Лиссабон. В шахматах, дорогая, подобное положение считается безвыходным. Сульт не может двинуться на юг, потому что у него нет подкреплений, а Уэлсли – на север, потому что у него нет лодок. А если проблему не может решить армия, её начинают решать дипломатически. Именно поэтому я здесь, поймите.

– Вы здесь, потому что симпатизируете французам, – сказала Кейт.

– Это чрезвычайно оскорбительное для меня замечание, – надулся Кристофер. – Я здесь потому, что умные люди должны, наконец, закончить эту затянувшуюся войну. Чтобы сделать это, нужно вступить в контакт с врагом, и я не могу вести переговоры, находясь на другом берегу реки.

Кейт не стала отвечать. Она больше не верила оправданиям своего мужа по поводу его дружбы с французами или его высокопарным рассуждениям о новых веяниях в мировой политике. Чтобы окончательно не сойти с ума, она старалась думать о простом и понятном: чтобы быть вместе с теми, кто сейчас сражается за Португалию. Кейт хотелось бы пересечь реку и присоединиться к тем, кто на другом берегу, но не было ни лодок, ни моста, который бы не охраняли французы, – словом, никакого способа убежать. Кейт заплакала, и Кристофер, который не понимал, откуда у красивой женщины взялись столь бредовые мысли, и терпеть не мог внешних проявлений душевных мук, отвернулся от неё, ковыряя в зубах зубочисткой из слоновой кости.

Слёзы Кейт катились по щекам и падали на грудь и плитки террасы. Она отошла от мужа и приблизилась к садовнику, который, не торопясь, подрезал лавры.

– Как я могу переправиться через реку? – спросила она по-португальски.

Садовник, не глядя на неё, продолжал свой труд.

– Никак.

– Мне очень нужно!

– Они будут стрелять в вас, если попытаетесь, – он окинул взглядом гусарскую форму, тесно обтягивающую её фигуру, и отвернулся. – Они в любом случае будут стрелять.

Часы в вестибюле палаццо пробили одиннадцать, кода маршал Сульт спустился по широкой лестнице. Он был в шёлковом халате поверх брюк и рубашки.

– Готов ли завтрак? – требовательным тоном осведомился он.

– Завтрак накрыт в голубой приёмной, мсье, – ответил адъютант. – Ваши гости уже собрались.

– Хорошо, хорошо! – Сульт подождал, пока двери перед ним распахнут, потом вошёл, приветствуя широкой улыбкой своих гостей.

– Можете занять свои места. Ах, я вижу, у нас сегодня без церемоний, – заметил он, подходя к длинному буфету, на котором в серебряной посуде был сервирован завтрак.

Маршал продвигался вдоль буфета, по очереди поднимая крышки с блюд:

– Ветчина! Роскошно! Тушёные почки! Превосходно! Говядина! Немного языка, хорошо. И печень. Действительно, выглядит вкусно. Доброе утро, подполковник! – приветствовал он Кристофера, который ответил поклоном. – Очень мило с вашей стороны принять моё приглашение. И вы привели вашу хорошенькую жёнушку? Ах, да, вот и она. Превосходно, просто превосходно. Садитесь здесь.

Сульт указал на стул рядом с собой. Маршалу понравился англичанин, который выдал ему имена заговорщиков, замышлявших устроить бунт, если он объявит себя королём. Своих амбиций Сульт не оставил, но понимал, что прежде, чем принять корону и скипетр, он должен оттеснить британскую и португальскую армию, прибывшую из Коимбры.

Этот демарш ранее пассивного противника его удивил, но не встревожил. Река охранялась, маршал был уверен, что на южном берегу нет речных судов, пригодных для переправы. Британцы могли хоть вечность сидеть на противоположном берегу Дуоро. Стёкла в высоких окнах задребезжали от раската орудийного грома, и Сульт отвернулся от блюд с угощением:

– Наши артиллеристы этим утром малость оживились, верно?

– Это, в основном, британские орудия, – пояснил адъютант.

– И чем они занимаются?

– Обстреливают наших часовых на причале. Бьют по мухам шестифунтовыми ядрами.

Сульт засмеялся:

– И это наш хвалёный Уэлсли? – он улыбнулся Кейт и жестом предложил ей занять место справа от него. – Так приятно завтракать в компании прелестной женщины.

– А ещё лучше пообщаться до завтрака, – заметил пехотный полковник, и Кейт, которая говорила по-французски, о чём присутствующие не догадывались, покраснела.

Сульт загрузил свою тарелку печенью и беконом и занял место за столом.

– Итак, они стреляют в наших часовых. А что мы делаем в ответ?

– Ведём ответный огонь, – ответил адъютант. – Вы не взяли почек, мсье? Положить вам?

– О да, Келье. Я люблю почки. Есть новости из Кастело де Сао?

На этот мощный форт с большим гарнизоном на северном берегу Дору, там, где река впадает в море, возлагалась обязанность не допустить нападения британцев с моря.

– Они сообщают о двух фрегатах, мсье, которые держатся на расстоянии; больше в поле зрения судов не наблюдается.

– Трусит, верно? Уэлсли боится до дрожи. – удовлетворённо подвёл итог Сульт и обратился к Кристоферу, – Налейте себе кофе, подполковник, и, если не трудно, чашечку для меня. Благодарю вас. – Сульт принялся намазывать хлеб маслом. – Я говорил с Вилларом вчера вечером. Он оправдывается. У него множество оправданий!

– Наступит завтра, мсье, и мы захватим этот холм, – сказал Кристофер.

Кейт опустила покрасневшие от слёз глаза в пустую тарелку. Он уже говорит про себя и французов «мы»!

– Завтра? – презрительно бросил Сульт. – Он должен был сделать это в первый же день, сразу же, как только прибыл!

Сульт вернул Виллара из Вила Реаль де Зедес, как только узнал о выдвижении из Коимбры британской и португальской армий, но его злило, что столь большое подразделение оказалось не в состоянии уничтожить маленький отряд противника. Конечно, сейчас это не имело значения. Главное – преподать хороший урок Уэлсли.

Сульт не думал, что это будет слишком трудно. Он знал, что британская армия мала, что артиллерии у Уэлсли мало. Эти точные сведения были получены от капитана Аржантона, который был пять дней назад арестован. Ему обещали жизнь в обмен на информацию, и он рассказал всё, что наблюдал во время своей второй поездки к британцам, когда он лично встречался с Уэлсли. Именно Аржантон предупредил о начале выступления армии союзников, и это позволило Сульту вовремя отвести свои полки с южного берега, чтобы они не попали в окружение. Теперь Уэлсли застрял на южном берегу реки, не имея лодок, чтобы пересечь её, если, конечно, лодки не доставит британский флот… но это было совершенно фантастическое предположение. Два фрегата, трусливо рыскающие на почтительном расстоянии от берега – это не опасно. Вряд ли это могло заставить задрожать коленки герцога Далмации.

Аржантон был арестован благодаря разоблачению Кристофера, и это делало Сульта должником англичанина. Кристофер сообщил имена других заговорщиков: Донадье из 47-го полка, братьев Лаффит из 18-го драгунского, ещё трёх или четырёх офицеров. Сульт решил пока не предпринимать против них ничего. Арест Аржантона послужит им предупреждением, к тому же они были популярны в армии, да и череда расстрелов вызовет негодование. Предпочтительнее было показать изменникам, что он знает их имена, и намекнуть, что их жизнь зависит от поведения в будущем. Лучше держать таких людей на привязи, чем в могиле.

Кейт беззвучно плакала, слёзы катились по её щекам, и она отвернулась, чтобы скрыть переживания, но Сульт всё равно заметил.

– Что случилось? – мягко спросил он.

– Она боится, мсье, – сказал Кристофер.

– Боится?

Кристофер показал жестом на окно, дребезжащее от орудийной канонады.

– Женщины и война, мсье – это несовместимо.

– Скажите ей, что не нужно бояться, – добродушно заявил Сульт. – Британцы не могут пересечь реку, а если они попробуют, то будут отбиты. Через несколько недель прибудет подкрепление, – хорошо бы так и случилось, подумал маршал, потому что иначе он и сам не знал, как продолжать наступление.

Он сделал паузу, чтобы Кристофер перевёл его слова, потом продолжил:

– И затем мы двинемся на юг, чтобы насладиться всеми удовольствиями, которые может предложить Лиссабон. Скажите ей, что к августу будет мир. О, это наш повар!

Толстый француз с экстравагантными усами, в забрызганном кровью переднике и с заткнутым за пояс устрашающего вида разделочным ножом вошел в комнату.

– Вы посылали за мной, мсье? – недовольно спросил он.

– О да! – Сульт потёр удовлетворённо руки. – Надо составить меню на ужин, сержант Деро. К ужину будет шестнадцать человек. Что вы предлагаете?

– У меня есть угри.

– Угри! – удовлетворённо улыбнулся Сульт. – Фаршированные белым соусом и грибами? Превосходно!

– Я сделаю из них филе, – упрямо заявил сержант Деро. – обжарю с петрушкой и приготовлю в красном винном соусе. Перед этим подам ягнёнка. Есть очень хороший ягненок.

– Замечательно! Люблю ягнятину! Сделаете к ней соус с каперсами?

– Соус с каперсами? – с отвращением воскликнул Деро. – Уксус убьёт вкус ягнятины! А у меня – замечательный, нежный, жирный ягнёнок!

От взрыва задребезжали оконные стёкла и жалобно зазвенели грушевидные хрустальные подвески люстр над столом, но ни маршал, ни повар этого даже не заметили.

– Я запеку ягнёнка с небольшой толикой гусиного жира, – тоном, не допускающим обсуждения, отрезал Деро.

– Хорошо-хорошо, – согласился Сульт.

– На гарнир – лук, ветчина и немного белых грибов.

Торопливо вошёл взволнованный офицер, потный и красный:

– Мсье!

– Момент, – нахмурился Сульт. – Лук, ветчина и немного белых грибов? И, возможно, немного ломтиков шпика, сержант? Это хорошо идёт с ягнёнком.

– Там уже будет порезанная ветчина, – упорно стоял на своём Деро. – маленькие луковки и немного белых грибов.

Сульт сдался:

– Знаю, на вкус это будет превосходно. И – Деро – спасибо за завтрак. Спасибо.

– Лучше сьели бы сразу, как только было приготовлено, – хмуро заявил Деро и удалился.

Сульт улыбнулся повару и недовольно воззрился на прервавшего его офицера:

– Вы – капитан Броссар, верно? Хотите завтракать? – маршал указал ножом с кусочком масла на кончике место в конце стола. – Как поживает генерал Фуа?

Броссар был адьютантом Фуа, и у него не было времени ни позавтракать, ни обсуждать здоровье генерала Фуа. Он еле сдерживал рвущиеся из глубины души эмоции и с трудом справился с собой, чтобы доложить по форме:

– Британцы, мсье – они в семинарии.

Сульт недоверчиво уставился на него:

– Они – где?

– Британцы в семинарии.

– Но губернатор уверил меня, что лодок нет!

Все лодки перевели на северный берег, где они были в распоряжении французов и недоступны для тех, кто подошёл с юга.

– Ни одной на их берегу, мсье! Но, однако, они переправляются. Они уже заняли холм.

Сульт почувствовал, что его сердце ёкнуло. Холм, на котором расположилась семинария, доминировал над дорогой в Амаранте, а эта дорога вела к складам в Испании и армии Люсона, расположенной на реке Тамега. Если британцы перережут дорогу, они уничтожат французскую армию по частям, и репутация Сульта будет погублена. Маршал вскочил, опрокинув стул.

– Прикажите генералу Фуа отбросить их за реку, – проревел он. – Немедленно! Ступайте! Отбросьте их за реку!

Офицеры поспешно ушли, оставив Кейт и Кристофера одних. Увидев на лице мужа выражение чрезвычайной паники, Кейт ощутила приступ злорадства. Окна дребезжали, люстры звенели, британцы наступали.

– Просто великолепно! Среди нас есть Королевские стрелки! Это благословение Божье! Я и не знал, что в 1-й бригаде есть кто-то из 95-го полка, – говорил крупный румяный человек с лысеющей головой и приветливым лицом. – Вас-то нам и не хватало!

Если бы на нём не было формы, он был бы похож на добродушного фермера, который где-нибудь на английском рынке загоняет своих упитанных овец в загон в ожидании аукциона домашнего скота.

– Это – папаша Хилл, – пояснил Харрис Пендлтону.

– Так-так, молодой человек, – надулся генерал Хилл. – Разве можно произносить прозвище офицера, когда он может это услышать? Надо бы наказать вас.

– Извините, сэр, – Харрис не думал, что его замечание будет услышано.

– Но вы – стрелок, и потому вы прощены. И весьма потрёпанный стрелок, должен вам сказать! Куда катится армия, если не во что приодеться перед боем? – он улыбнулся Харрису, порылся в кармане и вытащил горстку миндаля. – Вот вам кое-что, чтобы занять ваш язык, молодой человек.

– Спасибо, сэр.

Теперь на крыше семинарии было уже два генерала: генерал Хилл, который из за своей природной доброжелательности заработал заработал прозвище «папаша Хилл», командующий 1-ой бригады, силы которой переправлялись через реку, присоединился к сэру Эдварду Пэйджету как раз вовремя, чтобы увидеть прибытие трёх французских батальонов из восточного пригорода Опорто. Батальоны под руководством сержантов и капралов в низине перестраивались в две колонны для штурма семинарии. Одна колонна должна была двигаться в сторону фасада семинарии, другая формировалась на северном фланге, около дороги на Амаранте. Кроме того, чтобы не допустить получения засевшими в семинарии британцами подкреплений, французы выдвинули артиллерийскую батарею с приказом потопить баржи. Построенные колонны ждали, когда баржи будут потоплены, и артиллеристы перенесут огонь на семинарию.

Шарп зря задавался вопросом, почему Уэлсли не поставил орудия в женском монастыре: как только французские батареи развернулись для стрельбы, невидимая ранее британская батарея выдвинулась на террасу монастыря.

– Вот вам и припарка для французов! – воскликнул генерал Хилл, когда увидел внушающий уважение ряд мощных орудий.