Текст книги "Несущий огонь (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Так что же мне с вами делать? – спросил я. – Выдать им, – я кивнул в сторону всадников, – или убить самому?

Ответить беглецам было нечего, да я и не ожидал ответа.

– Разумнее всего прибить говнюков, – предложил Финан.

– Господин, прошу! – прошептал один из норвежцев.

Я проигнорировал мольбу, потому что несколько всадников направились в нашу сторону. Они ехали медленно, давая понять, что не причинят нам вреда.

– Отведи этих четверых ублюдков в форт, – приказал я Гербрухту, – но не убивай их.

– Не убивать? – в голосе Финана прозвучало разочарование.

– Пока не убивать, – уточнил я.

Мой сын присоединился ко мне, и мы втроем с Финаном поехали навстречу той шестерке.

– Кто это? – спросил мой сын.

– Это не мой братец, – заверил я, – тот бы точно двигался под знаменем с волчьей головой, – и это не Эйнар.

– Тогда кто? – снова полюбопытствовал сын.

Минуту спустя я узнал, кто это. Шестеро всадников приблизились, и я узнал их вожака. Он ехал прямо, с гордо поднятой головой, с золотым крестом на шее, на прекрасном высоком вороном коне, в длинном синем плаще, накрывшем лошадиный круп. Я узнал его, мы уже встречались. Вожак улыбнулся, увидев, что я смотрю на него.

– Беда, – сказал я своим спутникам, – вот ведь беда.

Да, так оно и было.

Человек в синем плаще, всё ещё улыбаясь, придержал коня, остановившись в нескольких шагах перед нами.

– Обнажённый меч, лорд Утред? – упрекнул он меня. – Так-то ты приветствуешь старого друга?

– Я человек небогатый, не могу себе позволить купить ножны, – ответил я, осторожно заталкивая Вздох Змея в левый сапог, так что клинок оказался у икры, а рукоять торчала вверх.

– Элегантное решение, – насмешливо сказал он.

Он и сам был элегантен – тёмно-синий плащ и на удивление чистые сапоги, кольчуга отполирована, борода коротко подстрижена, чёрные, как вороново крыло, короткие волосы стягивает золотой обруч. Золото украшало уздечку его коня, золотая цепь обвивала шею, рукоять меча сверкала золотом. Это был Казантин мак Эда, король Альбы, известный мне как Константин. Позади, на коне чуть поменьше – его сын, Келлах мак Казантин. Четыре всадника позади отца с сыном – два воина и два священника – сурово смотрели на меня, должно быть потому, что обращаясь к Константину, я не назвал его королём.

– Мой принц, – сказал я Келлаху, – рад видеть тебя снова.

Келлах бросил взгляд на отца, словно спрашивая разрешения ответить.

– Можешь говорить с ним! – сказал король Константин, – но говори помедленнее и попроще. Он сакс, и потому не понимает длинных слов.

– Лорд Утред, – учтиво сказал Келлах, – я тоже рад тебя видеть.

Много лет назад, ещё мальчишкой, Келлах был моим заложником. Он нравился мне тогда и по-прежнему нравился сейчас, хотя я считал, что однажды мне придётся его убить. Теперь ему было около двадцати, почти такой же статный, как отец, с такими же тёмными волосами и яркими синими глазами, но, что неудивительно, ему недоставало спокойной уверенности своего отца.

– Как ты, парень? – спросил я, и глаза принца округлились от удивления, что я так назвал его, но он справился с чувствами и кивнул в ответ.

– Итак, король, – обратился я к Константину, – что привело тебя на мою землю?

– Твою землю? – Константин, казалось, удивился. – Это Шотландия!

– Ты должен говорить медленно и понятно, господин, – сказал я ему, – потому что я не могу понять эту чушь.

Константин рассмеялся.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты мне не нравился, лорд Утред, если бы я тебя ненавидел, жизнь была бы намного проще.

– Меня ненавидит большинство христиан, – ответил я, глядя на мрачных священников.

– Но я могу научиться тебя ненавидеть, – продолжил Константин свою мысль, – если ты предпочтешь стать моим врагом.

– С чего вдруг мне это понадобится? – полюбопытствовал я.

– И правда, почему? – ублюдок ухмыльнулся, обнажив полный рот зубов, и я подивился, как ему удалось их все сохранить. Может, колдовство какое-то? – Но ты не станешь моим врагом, лорд Утред.

– Не стану?

– Конечно же нет! Я приехал заключить мир.

Я в это поверил – в той же степени, как верил, что орлы откладывают золотые яйца, феи в полночь танцуют в нашей обуви, а луна вырезана из хорошего суморсэтского сыра.

– Быть может, – сказал я, – нам лучше обсудить мир у очага, с кувшином хорошего эля?

– Видите? – Константин обернулся к своим хмурым священникам. – Я же говорил, что лорд Утред будет гостеприимным.

Я позволил Константину и пяти его спутникам войти в форт, но настоял на том, чтобы остальные ждали на расстоянии полумили, где за ними наблюдали мои воины, стоявшие на северном крепостном валу Вилбирига. Константин с притворной невинностью попросил меня пропустить всех его воинов внутрь, но я только улыбнулся, и он соблаговолил ответить ухмылкой. Армия скоттов может и подождать под дождём. Конечно, пока Константин мой гость, не случится никаких сражений, но они всё же скотты, а только глупец может пригласить больше трёх сотен скоттов в форт. Всё равно что открыть овчарню стае волков.

– Мир? – спросил я Константина после того, как нам подали эль, хлеб и нарезанный ломтями холодный свиной бок.

– Заключить мир – это мой христианский долг, – с благочестивым видом ответил Константин. Если бы то же самое сказал король Альфред, я знал бы, что он не шутит, но Константин умел тонко играть словами. Он понимал, что я не верю ему, как и сам он не верил в свои слова.

Я приказал принести в комнату столы и скамейки, но король скоттов не сидел, а бродил по комнате с пятью большими окнами. Снаружи было по-прежнему мрачно. Он потрогал остатки штукатурки на стене, потом коснулся почти незаметной щели между каменной стойкой и перекладиной двери.

– Хорошо строили эти римляне, – сказал он, словно о чём-то сожалея.

– Лучше, чем мы, – ответил я.

– Это был великий народ, – сказал Константин.

Я кивнул.

– Их легионы прошли по всему миру, – продолжал он, – но были отброшены от Шотландии.

– Отброшены от Шотландии или побеждены скоттами? – спросил я.

Король улыбнулся.

– Они пытались! Они потерпели неудачу! И потому возвели эти форты и эту стену, чтобы не дать нам разорять их провинцию. – Константин провёл рукой по каменной кладке. – Я хотел бы побывать в Риме.

– Я слышал, он лежит в руинах, – ответил я, – и населён волками, попрошайками и ворами. Ты почувствуешь себя там как дома, король.

Видимо, оба шотландских священника говорили по-английски – они прошипели проклятия в мой адрес. Келлах, сын короля, казалось, собрался возразить, но Константин остался равнодушным к моим оскорблениям.

– Но что за руины! – сказал он, жестом приказывая сыну молчать. – Какие величественные руины! Их руины превосходят наши самые лучшие дома! – Он повернулся ко мне, вызывающе улыбаясь. – Этим утром мои воины вышвырнули Эйнара Белого из Беббанбурга.

Я не ответил, просто не мог сказать ни слова. Я подумал, что Эйнар не сможет больше снабжать крепость едой, так что решена огромная проблема с его кораблями. Но потом я снова пал духом, сообразив, что Константин атаковал Эйнара не ради меня. Да, одна проблема решена, но теперь между мной и Беббанбургом оказалось гораздо более грозное препятствие.

Константин рассмеялся – наверняка почувствовал мое уныние.

– Мы прогнали его прочь, – сказал он, – отбросили от Беббанбурга и отправили подальше! А может, этот неудачник уже подох? Скоро узнаю. У Эйнара меньше двух сотен людей, а я послал за ним больше четырёхсот.

– В Беббанбурге его защищали бастионы, – заметил я.

– Конечно, нет, – с усмешкой возразил Константин, – твой двоюродный брат не позволил бы своре норвежцев войти в свою крепость! Знает же, что тогда они ни за что не уйдут. Для него впустить людей Эйнара внутрь – всё равно что воткнуть нож себе в спину. Нет, воины Эйнара поселились в деревне, а частокол, который они возводили снаружи форта, остался недостроенным. И теперь они уже ушли.

– Благодарю тебя, – произнес я с усмешкой.

– За то, что я сделал твою работу? – улыбнулся он,

потом, наконец, подошёл к столу, сел, налил себе эля, взял еды. —

Да, я сделал эту работу за тебя, – продолжил он. – Ты не можешь осаждать Беббанбург, пока не повержен Эйнар, и вот он разбит! Его наняли, чтобы не подпустить тебя к крепости и снабжать твоего кузена провизией. Надеюсь, теперь он мёртв или удирает, спасая свою жалкую шкуру.

– Ну спасибо тебе, – снова поблагодарил я.

– Но его воинов сменили мои, – ровным тоном продолжил Константин. – Теперь они живут в деревне у Беббанбурга, где раньше были норвежцы Эйнара. Сегодня утром, лорд Утред, мои воины захватили все земли Беббанбурга.

Я взглянул в его ярко-синие глаза.

– А я думал, что ты пришёл заключить мир.

– Так и есть!

– С семью или восемью сотнями воинов?

– О, их больше, – небрежно сказал он, – много больше! А сколько у тебя? Здесь сотни две? Да ещё тридцать пять в Дунхолме?

– Тридцать семь, – ответил я, просто назло ему.

– И под предводительством женщины!

– Эдит посильнее многих мужчин, – сказал я.

Я оставил Эдит, свою жену, во главе небольшого гарнизона, охранявшего Дунхолм. Ещё я оставил там Ситрика, на случай, если она забудет, с какого конца браться за меч.

– Думаю, ты скоро узнаешь, что ей не сравниться в свирепости с моими воинами, – улыбнулся Константин. – Мир бы очень тебе пригодился.

– У меня есть зять, – заметил я.

– А, грозный Сигтрюгр, у которого есть целых пять или шесть сотен воинов? Может, даже тысяча, если его поддержат южные ярлы, только я в этом сомневаюсь! И чтобы ярлы оставались на его стороне, Сигтрюгру приходится держать воинов у южных границ. Но как знать, на его ли они стороне?

Я ничего не сказал в ответ. Конечно, Константин прав. Возможно, Сигтрюгр и король Эофервика, даже называет себя королём Нортумбрии, но многим из самых могущественных датчан ещё только предстояло поклясться ему в верности. Они утверждали, что он уступил слишком много земель в обмен на мир с Этельфлед, хотя я подозревал, что сами они скорей сдались бы, чем стали сражаться в безнадёжной войне за спасение королевства Сигтрюгра.

– И не только ярлы, – Константин продолжил сыпать соль на рану, – я слышал, что западные саксы осмелели и поднимают шум.

– Сигтрюгр в мире с саксами, – сказал я.

Константин улыбнулся. Меня начинала бесить эта его улыбка.

– Я христианин, лорд Утред, и потому испытываю симпатию, даже любовь, к моим собратьям, королям-христианам. Мы – божьи помазанники, Его смиренные слуги, наш долг – принести учение Христа во все земли. Король Эдуард Уэссекский очень хотел бы, чтобы его запомнили как человека, что привел Нортумбрию, королевство язычников, под защиту христианского Уэссекса! А твой зять заключил мирный договор с Мерсией, не с Уэссексом. И многие западные саксы считают, что этот договор и не стоило заключать! Они говорят, что пора Нортумбрии войти в христианский мир. Разве ты этого не знал?

– Кое-кто из западных саксов хочет войны, – согласился я, – но не король Эдуард. Пока нет.

– Твой друг, олдермен Этельхельм, пытается убедить его в обратном.

– Этельхельм, – зло буркнул я, – вонючий кусок дерьма.

– Но христианский вонючий кусок дерьма, – отвечал Константин, – а значит, мой священный долг – поддерживать его, так?

– Значит, ты тоже вонючий кусок дерьма, – сказал я, и два шотландских воина, сопровождавшие Константина, заметно насторожились от моего тона. Кажется они не говорили по-английски, только на своём варварском языке. Один из них прорычал что-то невнятное.

Константин поднял руку, усмиряя своих людей.

– Разве я не прав? – спросил он меня.

Я неохотно кивнул. Олдермен Этельхельм, мой хитроумный враг, был самым могущественным из знати Уэссекса, а кроме того – тестем короля Эдуарда. Не секрет, что он хотел ускорить вторжение в Нортумбрию. Он хотел, чтобы его помнили, как человека, собравшего Инглаланд воедино, чей внук станет первым королём Инглаланда.

– Но Этельхельм, – сказал я, – не ведёт за собой войско западных саксов. Это – дело короля Эдуарда, а он моложе, и значит, может позволить себе подождать.

– Возможно, – ответил Константин, – возможно, —

он казался довольным, похоже, мне не всё было известно. Он перегнулся через стол, чтобы плеснуть ещё эля в мою кружку, —

давай поговорим о чём-нибудь другом, – сказал он, – давай поговорим о римлянах.

– О римлянах? – удивлённо переспросил я.

– Римляне, – горячо сказал он, – какой великий народ! Нам нужно благодарить их за то, что они принесли в Британию благословенное христианство. У них были философы, учёные, историки и теологи. Неплохо бы и нам у них поучиться. Мудрость древних, лорд Утред, должна освещать наши дни! Разве ты не согласен? – Он подождал моего ответа, но я молчал. – И эти мудрые римляне, – продолжил Константин, – решили, что границей между Шотландией и землями саксов должна стать эта стена.

Он взглянул мне в глаза, и, могу сказать, его всё это забавляло, хоть лицо его и оставалось серьёзным.

– Я слышал, что дальше, на севере, есть еще одна римская стена.

– Ров, – пренебрежительно протянул он, – разрушенный ров. А эта стена, – он махнул рукой в сторону стены, которую было видно через окно, – устояла. Я думал об этом, молился и понял, что стена должна стать чертой, разделяющей два наших народа. Всё, что севернее, станет Шотландией, а всё, что южнее, может принадлежать саксам, Инглаланду. Теперь не будет больше споров, где проходит граница, каждый сможет увидеть её, чётко обозначенную этой великой каменной стеной, идущей через весь остров! Это, конечно, не остановит наших людей от набегов и угона скота, но будет им мешать! Итак, ты понял? Я – миротворец! – Он ослепительно улыбнулся. – Я предложил это королю Эдуарду.

– Эдуард не правит Нортумбрией.

– Так будет.

– И Беббанбург – мой.

– Он никогда твоим не был, – отрезал Константин. – Он принадлежал твоему отцу, а теперь принадлежит двоюродному брату. – Неожиданно он щёлкнул пальцами, словно вспомнил о чём-то. – Это ты отравил его сына?

– Конечно, нет!

Он улыбнулся.

– Если это сделал ты – отлично.

– Я этого не делал, – рассердился я.

Мы захватили сына моего кузена, еще мальчишку, и я велел Осферту, одному из моих доверенных людей, присматривать за ним и его матерью, которую взял в плен вместе с сыном. Год назад оба, и мать и сын, умерли от болезни, и конечно же, пошли слухи, что это я их отравил.

– Он умер от лихорадки, – сказал я, – как и тысячи других в Уэссексе.

– Ну конечно, я тебе верю, – небрежно согласился Константин, – но твоему двоюродному брату теперь нужна жена.

Я пожал плечами.

– Какая-нибудь несчастная женщина выйдет за него.

– У меня есть дочь, – задумчиво продолжил Константин, может, мне следует предложить её?

– Это станет меньшей ценой, чем та, что ты заплатишь, пытаясь взять его бастионы.

– Думаешь, я боюсь стен Беббанбурга?

– А стоит бояться, – ответил я.

– Ты же сам собирался прорваться через эти укрепления, – ответил Константин, и его голосе больше не слышалось веселье, – думаешь, я хуже или слабее тебя?

– Значит, вот каков твой мир, – с горечью произнес я, – это нападение.

– Да, – резко ответил он, – это так. Но мы просто переносим границы назад, туда, где их столь мудро прочертили римляне. – Он помолчал, наслаждаясь моей растерянностью, а потом продолжил: – Беббанбург и все его земли – мои, лорд Утред.

– Пока я жив – нет.

– Это что здесь, муха жужжит? – спросил он. – Мне послышалось, или это ты что-то сказал?

Я посмотрел ему в глаза.

– Видишь священника вон там? – я кивнул в сторону отца Эадига.

Константин озадаченно кивнул в ответ.

– Я приятно удивлён, что в твоём окружении есть священник.

– Священник, разрушивший твои планы, король, – сказал я.

– Мои планы?

– Твои люди убили его охрану, но отец Эадиг спасся. Если бы он не добрался до меня, я до сих пор торчал бы у Этгефрин.

– Даже не знаю, где это, – небрежно бросил Константин.

– Твои лазутчики уже больше недели следили за холмом, – сказал я, внезапно сообразив, кем были те таинственные и искусные наблюдатели, —

Константин слегка кивнул, признавая, что нас и впрямь преследовали его люди. – И ты напал бы на меня там, – продолжил я, – иначе почему ты здесь, а не в Беббанбурге? Ты хотел меня уничтожить, но теперь, когда я за каменными стенами, это будет гораздо труднее.

Это была правда. Если бы Константин захватил меня в поле, его войско изрубило бы моих людей на куски, но если он попытается штурмовать стены Вилбирига, ему придётся заплатить высокую цену.

Кажется, сказанная мной правда только позабавила его.

– А зачем мне желать твоей смерти, лорд Утред?

– Потому что он единственный враг, которого ты боишься, – ответил Финан вместо меня.

Лицо Константина мгновенно исказила гримаса. Он поднялся на ноги, а его улыбка исчезла.

– Этот форт, – жёстко сказал он, – теперь мой. Все земли к северу – моё королевство. Я даю тебе время до заката, чтобы ты покинул мой форт и мои владения. Это значит, что ты, лорд Утред, уберёшься на юг.

Константин пришёл на мою землю со своим войском. Мой двоюродный брат укрепил свои силы кораблями Эйнара Белого. А у меня оставалось меньше двух сотен людей, так что я мог сделать?

Я коснулся молота Тора и молча дал обет, что возьму Беббанбург. Несмотря на моего кузена, несмотря на Эйнара, назло Константину. Это займёт много времени, это будет нелегко, но я это сделаю.

А потом я ушёл на юг.

Часть вторая

Ловушка

Глава третья

В следующее воскресенье мы прибыли в Эофервик, или Йорвик, как называют его датчане и норвежцы, и нас приветствовал колокольный звон. Брида, когда-то моя возлюбленная, а потом недруг, пыталась искоренить в Эофервике христианство. Она убила старого архиепископа, перерезала многих священников и сожгла церкви, но Сигтрюгру, новому правителю города, было плевать, каким богам поклоняются жители, пока они платят налоги и поддерживают порядок, и потому новые христианские храмы возникали как грибы после дождя. Появился и новый архиепископ Хротверд, западный сакс с репутацией приличного человека. Мы прибыли около полудня. Ярко светило солнце – впервые с тех пор, как мы уехали от Этгефрин. Мы поскакали к дворцу, неподалеку от перестроенного собора, но там мне сказали, что Сигтрюгр уехал в Линдкольн вместе со своим войском.

– А королева здесь? – спросил я престарелого стражника у ворот, когда спешился.

– Уехала с мужем, господин.

Я неодобрительно фыркнул, хотя меня не удивляла склонность дочери к риску, скорее меня бы удивило, если бы она не уехала на юг с Сигтрюгром.

– А дети?

– Тоже уехали в Линдкольн, господин.

Я поморщился от боли в спине.

– А кто здесь командует?

– Болдар Гуннарсон, господин.

Болдара я знал как надежного и опытного воина. Я считал его стариком, хотя, по правде говоря, он был года на два моложе меня и, как и я, украшен шрамами битв. Он охромел из-за копья сакса, вонзившегося ему в правое бедро, и потерял глаз от мерсийской стрелы, эти раны сделали его осторожным.

– О войне никаких известий, – сказал он, – но конечно, пройдет еще неделя, прежде чем мы что-нибудь услышим.

– Что, и впрямь война? – спросил я.

– Саксы вторглись на нашу территорию, господин, и вряд ли чтобы танцевать, – осторожно ответил он.

Для обороны Эофервика ему оставили скудный гарнизон, и если армия западных саксов и правда опустошает юг Нортумбрии, то лучше ему надеяться, что она не доберется до крепостной стены города, построенной еще римлянами, и лучше молиться богам, чтобы Константин не решил перебраться через стену и двинуться на юг.

– Ты останешься здесь, господин? – спросил он, наверняка в надежде, что мои воины усилят крохотный гарнизон.

– Мы уедем утром, – сказал я.

Я бы уехал и раньше, но лошадям требовался отдых, а я хотел узнать новости. Болдар понятия не имел, что произошло на юге, и Финан предложил поговорить с новым архиепископом.

– Монахи всегда друг с другом переписываются, – объяснил он, – монахи и священники. Они знают о том, что происходит, куда больше, чем многие короли! И говорят, что архиепископ Хротверд – достойный человек.

– Я ему не доверяю.

– Ты с ним даже не встречался!

– Он христианин, – ответил я, – как и западные саксы. – Так кого он предпочтет видеть здесь на троне? Христианина или Сигтрюгра? Нет, сам с ним поговори. Помаши перед его носом своим крестом и постарайся не пердеть.

Мы с сыном вышли на восток, покинув город через массивные ворота, и двинулись по дороге к берегу реки, где у длинной пристани для торговых судов, приходящих из всех портов Северного моря, сгрудилась вереница строений. Там можно было купить корабль или древесину, снасти и деготь, парусину и рабов. Здесь было три таверны, в самой большой, «Утке», подавали эль, еду и шлюх, там-то я и сел за стол у двери, снаружи.

– Приятно снова видеть солнце, – поприветствовал меня Олла, хозяин.

– Увидеть немного эля будет еще приятней, – ответил я.

Олла ухмыльнулся.

– И тебя приятно видеть, господин. Только эль? У меня есть одна малышка, только что из Фризии.

– Только эль.

– Она не знает, чего лишилась, – сказал он и пошел за элем, а мы тем временем прислонились к стене таверны. Солнце припекало, отражаясь от реки, где вверх по течению медленно плыли лебеди. Неподалеку было привязано большое торговое судно, его мыли три полуголых раба. – Оно продается, – сказал Олла, когда принес эль.

– Тяжеловато на вид.

– Не судно, а зверь. А ты хочешь купить, господин?

– Не это, что-нибудь поскромнее.

– Цены нынче поднялись, – сказал Олла, – лучше подождать, пока ляжет снег, – он сел на стул напротив. – Хочешь есть? Моя жена сварила отличную рыбную похлебку и испекла свежий хлеб.

– Я хочу, – заявил мой сын.

– Рыбу или фризок? – спросил я.

– И то, и другое, но сначала рыбу.

Олла заколотил по столу, и из таверны вышла хорошенькая девчушка.

– Три миски похлебки, дорогуша, – сказал он, – и два свежих каравая. И кувшин эля, и масло, и подотри сопли. – Он подождал, пока та нырнет обратно. – Привез с собой молодых воинов, которым нужна жена, господин? – спросил он.

– Кучу, – ответил я, – включая этого болвана, – я махнул рукой на сына.

– Моя дочь, – сказал Олла, кивая в сторону двери, куда скрылась девчушка, – и хлопот с ней не оберешься. Вчера пыталась продать своего младшего брата Харульду.

Харульд был работорговцем из третьей сараюшки выше по течению.

– Надеюсь, она выручила хорошую сумму, – сказал я.

– Ага, торговаться она умеет. Собственных вшей продаст.

– Ханна! – крикнул он. – Ханна!

– Отец? – высунулась в дверной проем девчушка.

– Сколько тебе лет?

– Двенадцать, отец.

– Видал? – он перевел взгляд на меня. – В самом соку для замужества, – он наклонился и погладил спящего у его ног пса. – А ты, господин?

– Я уже женат.

Олла ухмыльнулся.

– Давненько ты не пил мой эль. Что привело тебя сюда?

– Я надеялся, что ты мне скажешь.

Он кивнул.

– Хорнекастр.

– Хорнекастр, – согласился я. – Я не знаю это место.

– Да там почти ничего и нет, – объяснил он. – Только старый форт.

– Римский? – предположил я.

– А чей же еще? Западные саксы теперь правят до самого Геваска, – мрачно заметил он, – и по каким-то причинам послали людей на север, аж до самого Хорнекастра. Устроились в старом форте, и до сих пор там, насколько я знаю.

– Сколько их?

– Порядочно. Три сотни? Четыре?

Это похоже на грозный отряд, но даже четырем сотням воинов придется постараться, чтобы покорить каменные стены Линдкольна.

– Мне сказали, что началась война, – с горечью бросил я. – Четыре сотни воинов, засевшие в форте, могут доставить неприятности, но вряд ли покончат с Нортумбрией.

– Вряд ли они явились сюда собирать маргаритки, – возразил Олла. – Они западные саксы, и пришли на нашу землю. Король Сигтрюгр не может просто позволить им остаться.

– Это верно, – я плеснул себе еще эля. – Ты знаешь, кто ими командует?

– Брунульф.

– Никогда о нем не слышал.

– Западный сакс, – сказал Олла. Сведения ему поставляли те, кто пьянствовал в таверне – в основном моряки с судов, ходящих по реке, но о Брунульфе он узнал от датской семьи, которую согнали с земли к северу от древнего форта. На ночь она нашла пристанище в «Утке», а потом отправилась дальше на север, к родным. – Он никого из них не убил, господин.

– Брунульф?

– Они сказали, он был любезен! Но всей деревне пришлось уйти. Конечно, скот они тоже потеряли.

– И дома.

– И дома, господин, но никто не получил ни царапины! Ни единого ребенка на забрали в рабство, женщин не насиловали, ничего такого.

– Какие милые налетчики, – сказал я.

– Ну вот, и твой зять, – продолжил Олла, – взял четыре сотни воинов и поскакал на юг, но я слышал, он тоже мягок. Предпочитает уговорить мерзавцев убраться из Хорнекастра и не начинать войну.

– Что, вдруг поумнел?

– Это всё твоя дочь, господин. Она настояла, что не стоит ворошить осиное гнездо.

– А вот и твоя дочь, – сказал я, когда Ханна принесла поднос с мисками и кувшинами.

– Поставь сюда, дорогуша, – велел Олла, хлопнув по столу.

– И сколько же Харульд предложил тебе за младшего брата? – поинтересовался я.

– Три шиллинга, господин.

Глаза у нее были светлые, волосы каштановые, а улыбка заразительная.

– Почему ты решила его продать?

– Потому что он просто дерьмо, господин.

Я засмеялся.

– Тогда тебе стоило взять деньги. Три шиллинга – хорошая цена за дерьмо.

– Отец бы мне не позволил, – она поморщилась, а потом сделала вид, будто ей только что пришла в голову отличная идея. – Может, возьмешь моего брата на службу, господин? Чтобы его прибили в битве?

– Убирайся, несносное создание, – рявкнул ее отец.

– Ханна! – позвал ее я. – Твой отец говорит, что ты готова к замужеству.

– Может, через годик, – быстро вставил Олла.

– Хочешь выйти за него? – спросил я, кивнув на сына.

– Нет, господин!

– Почему это?

– А он похож на тебя, господин, – усмехнулась она и скрылась.

Я засмеялся, а мой сын надулся.

– Я не похож на тебя, – сказал он.

– Нет, похож, – возразил Олла.

– Тогда да поможет мне Бог.

И да поможет бог Нортумбрии, подумал я. Брунульф? Я никогда о нем не слышал, но предполагал, что он достаточно опытен, раз ему доверили командование несколькими сотнями воинов. Но почему его послали в Хорнекастр? Король Эдуард хочет вызвать войну? Его сестра Этельфлед, может, и заключила мир с Сигтрюгром, но Уэссекс не подписывал соглашение, а желание некоторых саксов вторгнуться в Нортумбрию ни для кого не являлось тайной. Но послать несколько сот человек в Нортумбрию, почти на границу, вытеснить оттуда датчан, даже не устроив резни, а потом засесть в древнем форте? Это не похоже на грозное вторжение. Я решил, что Брунульф и его люди пришли в Хорнекастр, чтобы заставить нас атаковать их и начать войну, которую мы проиграем.

– Сигтрюгр хочет, чтобы я примкнул к нему, – сказал я Олле.

– Если он не сможет уговорить их убраться из форта, то, видно, надеется, что ты их напугаешь, – льстиво заметил он.

Я попробовал рыбную похлебку и понял, что голоден.

– А почему цены на корабли выросли? – спросил я.

– Ты не поверишь, господин. Это всё архиепископ.

– Хротверд?

Олла пожал плечами.

– Он говорит, что монахам пора вернуться на Линдисфарену.

– Он так говорит? – я вытаращился на Оллу.

– Хочет восстановить там монастырь!

Уже целую вечность на Линдисфарене не было никаких монахов, с тех пор как датчане перебили всех до последнего и разграбили монастырь. Во времена моего отца это была главная христианская святыня Британии, даже главнее Контварабурга, монастырь привлекал орды паломников для молитвы у могилы святого Кутберта. Отец получал свою выгоду от того, что монастырь стоял чуть севернее крепости, на острове, и паломники тратили серебро на свечи, пищу, ночлег и шлюх в деревне Беббанбурга. Не сомневаюсь, что христиане хотели восстановить монастырь, но сейчас это место находилось в руках скоттов. Олла мотнул головой на восток вдоль берега.

– Видишь ту груду бревен? Это выдержанный дуб из Суморсэта. Его хочет использовать архиепископ. И еще камень, а потому ему нужно десять судов, чтобы всё привезти.

– Король Константин может этого не одобрить, – мрачно заявил я.

– А к нему-то это какое имеет отношение? – удивился Олла.

– Ты разве не слышал? Проклятые скотты вторглись в земли Беббанбурга.

– Боже милостивый! Это правда, господин?

– Правда. Эта сволочь Константин заявил, что теперь Линдисфарена – часть Шотландии. Он предпочтет, чтобы там жили его монахи, а не саксы Хротверда.

Олла поморщился.

– Архиепископу это не понравится! Гнусные скотты на Линдисфарене!

Мне внезапно пришла в голову мысль, и я нахмурился.

– А ты знаешь, кто владеет большей частью острова? – спросил я.

– Твоя семья, господин, – тактично ответил он.

– Церковь владеет руинами монастыря, – сказал я, – но остальное принадлежит Беббанбургу. Думаешь, архиепископ спрашивал разрешения моего кузена на строительство? Ему оно не требуется, но облегчило бы жизнь.

Олла задумался. Он прекрасно знал мое отношение к кузену.

– Мне кажется, идея исходила от твоего кузена, господин.

Именно это я и подозревал.

– Вот же вонючий проныра, – кивнул я.

С той минуты, как Сигтрюгр стал королем Нортумбрии, мой кузен понимал, что я нападу, и наверняка сделал предложение Хротверду в надежде на поддержку церкви. Он превратил бы оборону Беббанбурга в священную войну против неверных. Константин покончил с этой надеждой.

– Но до того, – продолжил Олла, – там пытался построить церковь безумный епископ. По крайней мере, хотел.

Я засмеялся. Упоминание о безумном епископе всегда меня веселило.

– Правда?

– И архиепископ Хротверд решил покончить с этими глупостями. Конечно, никогда не знаешь, стоит ли верить всем слухам про того безумца, но ни для кого не секрет, что дурачок хотел построить на острове новый монастырь.

Безумный епископ и впрямь был не в своем уме, вот только был он никаким не епископом, а датским ярлом по имени Дагфинр, объявившим себя епископом Джируума и принявшим новое имя Иеремия. Он со своими людьми заняли древний форт в Джирууме, к югу от земель Беббанбурга, на южном берегу реки Тинан. Джируум стоял на землях Дунхолма, то есть Иеремия стал моим арендатором. Мы встречались единственный раз, когда он покорно явился в мою крепость, чтобы вручить положенную сумму.

Он прибыл с дюжиной воинов, называя их своими учениками, все на жеребцах, за исключением самого Иеремии, тот восседал на осле. Он носил длинную грязную рясу, сальные седые волосы спускались до пояса, на узком умном лице – улыбка пройдохи. Он бросил на траву пятнадцать серебряных шиллингов и задрал рясу.

– Узри! – зычно объявил он и помочился на монеты. – Во имя Отца, Сына и того, третьего, – сказал он, закончив, и ухмыльнулся. – Твоя плата, господин, сыровата малёк, но ее благословил сам Господь. Видишь, как сверкают? Чудо, правда?