Текст книги "Несущий огонь (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Помой серебро, – велел я ему.

– Может, и ноги тебе помыть, господин?

И безумный Иеремия решил строить монастырь на Линдисфарене?

– А он спросил разрешения у моего кузена? – обратился я к Олле.

– Откуда мне знать, господин? Я много месяцев не видел Иеремию и его жуткий корабль.

Жуткий корабль назывался Богоматерь – темное, неряшливое корыто, на которой Иеремия патрулировал побережье за Джируумом.

– Иеремия не представляет угрозы, – решил я, – а если хотя бы пёрнет в сторону севера, его раздавит Константин.

– Возможно, – с сомнением отозвался Олла.

Я наблюдал, как река скользит мимо шумных пристаней, как кошка крадется вдоль поручня пришвартованного корабля, прежде чем спрыгнуть и начать охоту на крыс в трюме. Олла рассказывал моему сыну о скачках, которые пришлось отложить из-за того, что Сигтрюгр увел большую часть гарнизона Эофервика на юг, но я не слушал, я думал. Очевидно, что разрешение на строительство нового монастыря получено несколько недель назад, еще до того как Константин начал вторжение. Иначе когда бы архиепископ получил бревна и камни для кладки, готовые к погрузке?

– Когда Брунульф захватил Хорнекастр? – спросил я, прервав восторженный рассказ Оллы о мерине, которого он считал самым быстрым в Нортумбрии.

– Дай-ка подумать, – насупился он, задумавшись на пару мгновений, – должно быть во время последнего новолуния? Да, тогда.

– А сейчас луна почти полная, – отметил я.

– Значит... – начал мой сын и тут же замолчал.

– Значит, скотты вторглись несколько дней назад, – гневно сказал я. – Предположим, западные саксы не отвлекли бы Сигтрюгра, что бы он сделал, услышав о Константине?

– Отправился бы на север, – ответил мой сын.

– Но он не может, потому что западные саксы гадят на его землях на юге. Они сговорились!

– Скотты и западные саксы? – недоверчиво произнес Утред-младший.

– Они тайно сговорились много недель назад! Скотты получают Беббанбург, а церковь западных саксов – Линдисфарену, – сказал я, уверенный в своей правоте. – Они получат новый монастырь, реликвии, паломников, серебро. Скоттам – земля, а церкви – богатство.

Я был уверен, что прав, хотя на самом деле ошибался. Но в итоге это не имело особого значения.

Олла и мой сын молчали, пока Утред не пожал плечами.

– И как мы поступим?

– Начнем убивать, – мстительно сказал я.

И на следующий день мы отправились на юг.

***

– Никаких убийств, – настаивала моя дочь.

Я заворчал.

Сигтрюгра я в Линдкольне не застал. Он оставил большую часть своего войска защищать городские стены, и с пятьюдесятью людьми отправился в Ледекестр, бург, который он уступил Мерсии. Он собирался просить помощи у Этельфлед, хотел, чтобы она повлияла на своего брата, короля Уэссекса, и тот вывел свою армию из Хорнекастра.

– Западные саксы хотят начать войну, – заявила моя дочь. Она осталась в Линдкольне, во главе гарнизона из почти четырёх сотен человек. С таким войском она могла бы противостоять Брунульфу, но считала, что не стоит трогать западных саксов.

– Твоё войско наверняка больше, чем у этих говнюков в Хорнекастре, – заметил я.

– А возможно, и нет, – спокойно возразила она, – и сотни других западных саксов ждут по ту сторону границы, и им нужен только предлог на нас напасть.

И это правда. Саксы с юга Британии хотели не только предлога, они хотели получить всё. Почти всё, что сейчас зовётся Инглаландом, я когда-то видел в руках датчан. На длинных кораблях они пришли по рекам через наши земли, их воины захватили Нортумбрию, Мерсию и Восточную Англию. Их войска наводнили Уэссекс, и казалось, что эта страна неминуемо станет Данеландом, но судьба решила иначе, западные саксы и мерсийцы в жестоких схватках и с большими потерями продвигались на север. Теперь на их пути стояла лишь Нортумбрия Сигтрюгра. А когда случится неизбежное и Нортумбрия падёт, весь народ, говорящий на английском, станет жить в едином королевстве – в Инглаланде.

На всём пути от южного побережья до границ Нортумбрии я дрался на стороне саксов, но по иронии судьбы, теперь из-за брака моей дочери я стал их врагом.

– Что бы ты ни делал, отец, – сурово твердила она, – не дразни их! Не нужно сталкиваться с ними, ссориться или угрожать! Мы не хотим их разозлить!

Я бросил взгляд на её брата, игравшего с племянниками. Мы были в большом римском доме, стоявшем на самом верху Линдкольнского холма, и из обширного сада с его восточной стороны на многие мили могли видеть земли, залитые солнцем. Брунульф и его люди где-то там, неподалёку, и я считал, что мой сын предпочёл бы сразиться с ними. Он прямолинейный, неунывающий и упрямый, а моя дочь, такая темная рядом со светловолосым братом – хитрая и себе на уме. Она так же умна, как и её мать, но это не мешало ей ошибаться.

– Ты боишься западных саксов, – сказал я.

– Я уважаю их силу.

– Они блефуют, – ответил я, надеясь, что не ошибся.

– Блефуют?

– Это не вторжение, – рассердился я, – они просто отвлекают внимание! Им нужно удержать твоё войско на юге, пока Константин штурмует Беббанбург. Брунульф не собирается атаковать! Для этого у него недостаточно людей. Он просто хочет, чтобы ты смотрела на юг, пока Константин осаждает Беббанбург. Они заодно, разве тебе не ясно? – Я шлёпнул рукой по каменной ограде сада. – Мне здесь не место.

Стиорра знала, о чём я, знала, что мне нужно быть в Беббанбурге. Она коснулась моей руки, словно пытаясь успокоить.

– Думаешь, ты сможешь сражаться и со своим двоюродным братом, и со скоттами?

– Придется.

– Отец, ты не справишься без помощи нашего войска.

– Всю свою жизнь, – горько сказал я, – я мечтал о Беббанбурге. Мечтал вернуть его. Мечтал в нём умереть. И что же я сделал? Помог саксам захватить земли, помог христианам! А чем они мне отплатили? Объединились с моими врагами. – Я обернулся к ней и резко добавил: – Ты ошибаешься!

– Ошибаюсь? В чём?

– Западные саксы не вторгнутся к нам, если мы атакуем Брунульфа. Они не готовы. Когда-нибудь будут готовы, но пока – нет. – Я не был уверен, что прав, но пытался убедить самого себя. – Нам нужно напасть на них, наказать их, перебить. Пусть они нас боятся.

– Нет, отец, – теперь она говорила умоляющим тоном. – Прошу, подожди. Посмотрим, может, Сигтрюгр договорится с мерсийцами, ладно?

– Мы не воюем с мерсийцами, – ответил я.

Она отвернулась и посмотрела вдаль, на холмы, покрытые клочьями облаков.

– Ты знаешь, – теперь она говорила спокойнее, – что кое-кто из западных саксов считает, будто мы не должны были заключать мир? Половина их витана утверждает, что Этельфлед предала их, потому что любит тебя, а другая половина – что мир нужно сохранять до тех пор, пока они не станут сильны настолько, что мы не сможем сопротивляться.

– И что с того?

– А то, что люди, жаждущие войны, только и ждут повода её начать. Они хотят напасть на нас. Хотят подтолкнуть к войне короля Эдуарда, а тогда даже твоей Этельфлед придётся в неё вступить. Нам нужно время, отец. Прошу тебя, оставь их в покое. Поезжай в Ледекестр и помоги Сигтрюгру, Этельфлед прислушается к твоим словам.

Подумав над этим, я решил, что, скорее всего, она права. Западные саксы, только что одержавшие победу над Восточной Англией, стремились к войне, а я не хотел этой войны. Я хотел выгнать скоттов с земель Беббанбурга, а для этого мне нужно войско Нортумбрии, но Сигтрюгр помог бы мне сражаться на севере, если бы был уверен в мире с саксами на юге, потому он и отправился в Ледекестр, просить Этельфлед, в надежде, что её влияние на брата поможет укрепить мир.

Но, несмотря на настойчивые мольбы дочери, чутьё говорило мне, что дорога на Беббанбург проходит через Хорнекастр, не через Ледекестр. А я всегда доверял чутью. Я мог сопротивляться и чувствам, и разуму, но чутьё острой колючкой вонзалось в затылок, твердя, что опасность близка. Так что я доверился чутью.

Поэтому на следующий день, несмотря на всё, что говорила дочь, я выехал в Хорнекастр.

Это унылое место к югу от реки Бейна римляне выбрали для строительства каменного форта. Они не проложили туда дорогу, и потому я думал, что форт предназначался для защиты от идущих вверх по реке кораблей. Должно быть, эти корабли принадлежали нашим предкам, первым саксам, что пересекли море и захватили новые земли. Там хорошая земля, по крайней мере, к северу, где на холмах богатые пастбища.

Поблизости обосновались две датские семьи со своими рабами, но им велели убираться, стоило саксам занять древний форт.

– А почему датчане не поселились в форте? – спросил я Эгила.

Это был суровый человек среднего возраста с длинными, заплетенными в косы усами, выросший неподалеку от Хорнекастра, хотя служил он в гарнизоне Линдкольна, командовал ночным караулом. Когда западные саксы заняли форт Хорнекастр, его с небольшим отрядом отправили за ними наблюдать, чем он и занимался с безопасного расстояния, пока осторожный Сигтрюгр не отозвал его обратно в Линдкольн. Я настоял, чтобы он вернулся со мной в Хорнекастр.

– Если мы нападем на форт, – сказал я ему, – лучше иметь под рукой человека, который его знает. Я не знаю. А ты – да.

– Там жил человек по имени Торстейн, – сказал Эгил, – но уехал.

– Почему?

– Наводнения, господин. Оба его сына утонули, господин, и он решил, что саксы навели порчу на это место. И уехал. С этой стороны форта – река, и большая, а позади еще одна. И стены с той стороны местами обвалились. Не с этой, господин. – Мы смотрели с севера. – А с юга и с востока.

– А отсюда выглядят внушительно, – сказал я.

Я смотрел на мрачные каменные стены, вздымающиеся над камышами. С шестов у северной стены свешивались знамена, и порывы ветра приподняли одно с драконом Уэссекса. Второй флаг был из более тяжелой ткани, и ветер не мог его развернуть.

– А что на левом флаге? – спросил я.

– Мы так и не разобрались, господин.

Я фыркнул, сообразив, что Эгил, вероятно, просто не подобрался достаточно близко, чтобы разглядеть второй флаг. Дым от костров поднимался над крепостными стенами и над полями к югу, где, видимо, стояла часть войска Брунульфа.

– Сколько там человек? – спросил я.

– Сотни две. Или три, – туманно ответил Эгил.

– И все – воины?

– Там есть еще несколько колдунов, господин.

Он говорил о священниках.

Мы находились далеко от форта, хотя наверняка воины на стенах видели, как мы рассматриваем его с низкого холма. Большая часть моих людей скрывалась в долине за моей спиной.

– А кроме форта здесь есть еще что-нибудь?

– Несколько домишек, – пренебрежительно буркнул Эгил.

– И саксы не попытались двинуться дальше на север?

– С тех пор как здесь обосновались – нет, господин. Просто засели здесь, и всё, – он почесал бороду, пытаясь раздавить вошь. – Кстати, может, они и слоняются по окрестностям, только мы не знаем. Нам приказали держаться от них подальше и не злить их.

– Пожалуй, это мудро, – сказал я, понимая, что собираюсь поступить совершенно наоборот.

– Так чего же они хотят? – раздраженно поинтересовался Эгил.

– Хотят, чтобы мы на них напали, – объяснил я. Но если Эгил прав, и у саксов за стенами две или три сотни человек, то нам понадобятся четыре сотни, чтобы штурмовать укрепления, и ради чего? Чтобы завладеть руинами старого форта, который не хранит ничего ценного? Брунульф, предводитель западных саксов, это тоже понимает, так почему же он остался?

– Как они сюда добрались? – спросил я. – На кораблях?

– Верхом, господин.

– А до ближайшей саксонской армии – многие мили, – добавил я больше для себя, чем для Эгила.

– Ближайшие войска саксов в Стинфорде, господин.

– И далеко это?

– Может, полдня пути верхом, господин, – туманно ответил он.

Я выехал на Тинтриге в тот же день, во весь опор проскакал по пологому склону, продрался через заросли, перебрался через ров и поднялся на невысокий взгорок за ним. С собой я взял Финана и ещё дюжину человек, оставив остальных в укрытии. Если бы саксы вздумали погнаться за нами, оставалось бы только бежать на север, но они лишь смотрели со стен, как мы приближаемся. К воинам на крепостном валу присоединился один из их священников, и я увидел, как он поднял крест, направляя его на нас.

– Он нас проклинает, – усмехнулся я.

Эадрик, лазутчик-сакс, коснулся креста, висевшего на шее, но ничего не сказал. Я внимательно смотрел на луг с северной стороны форта.

– Посмотри на пастбище, там, на этой стороне ручья, – сказал я, – что ты видишь?

Глаза Эадрика были зоркими, как и у Финана. Он привстал в стременах и посмотрел в ту сторону, прикрывая рукой глаза от солнца.

– Могилы? – удивился он.

– Они что-то копают – сказал Финан.

Похоже, там громоздилось несколько больших куч свежевырытой земли.

– Хочешь, чтобы я посмотрел, господин? – спросил Эадрик.

– Мы все хотим, – ответил я.

Мы закинули щиты за спины в знак того, что не хотим драться, и медленно двинулись к форту. Похоже, саксы лишь будут наблюдать, как мы исследуем пастбище на нашей стороне реки с таинственными кучами земли. Мы подъехали ближе, и я увидел, что эти горы земли извлечены не из могил, а из рвов.

– Они что, строят новый форт? – удивился я.

– Что-то точно строят, – ответил Финан.

– Господин, – предостерегающе сказал Эадрик, но я и сам уже увидел, что из форта выехала дюжина всадников и направляется к броду через ручей.

Нас было четырнадцать, и если Брунульф хотел избежать проблем, ему следовало вывести столько же. Так он и сделал. Но всадники остановились, оказавшись посередине ручья, где тихая вода доходила лошадям до брюха. Они столпились там, не обращая на нас внимания, и, как мне показалось, о чём-то спорили. Потом двое вдруг поскакали назад, в форт. К тому времени мы уже достигли края пастбища, где трава была сочной после недавнего дождя. Я пришпорил Тинтрига и, подъехав ближе, увидел, что они строят не форт и не гробницу, а церковь. Канавы были вырыты в форме креста. Наверное, это фундамент здания, который предстояло наполовину заполнить камнем для поддержки стен. Меня это впечатлило.

– Вот это размах! – сказал я.

– Как церковь в Винтанкестере! – согласился Финан.

Оставшиеся двенадцать посланников выбрались из реки. Восемь из них были воинами, как и мы, остальные – церковники, два священника в чёрных рясах и два монаха в коричневых. Воины – без шлемов и щитов, кроме мечей, вложенных в ножны, другого оружия у них не было. Их предводитель ехал на великолепном сером коне, легко ступавшем по высокой траве. Юнец с серьёзным лицом, короткой бородкой и высоким лбом, обрамленным меховым капюшоном, в длинном подбитом мехом плаще поверх кожаного нагрудника, на его груди висел серебряный крест. Он остановил беспокойного коня и посмотрел на меня, словно ожидая, что я заговорю первым.

Я молчал.

– Я – Брунульф Торкельсон из Уэссекса, – наконец сказал он. – А кто ты?

– Ты сын Торкеля Брунульфсона? – спросил я.

В ответ он удивлённо посмотрел на меня, потом довольно кивнул.

– Да, господин.

– Мы с твоим отцом сражались бок о бок при Этандуне, – сказал я, – и он хорошо дрался! В тот день он убил много датчан. Он всё еще жив?

– Да, жив.

– Передай ему от меня самый горячий привет.

Он помедлил. Я видел, что он хотел поблагодарить, но ему пришлось сначала задать вопрос, ведь он делал вид, будто не знает, кто я.

– И от кого же этот привет? – спросил он.

Я едва заметно улыбнулся, глядя на его людей.

– Тебе известно, кто я, Брунульф, – ответил я. – Ты назвал меня «господин», так что не притворяйся, будто меня не знаешь.

Я указал на самого старого из его воинов, седого человека со шрамом поперёк лба.

– Ты дрался рядом со мной при Фирнхамме. Верно?

Воин улыбнулся:

– Да, господин.

– Ты служил Стеапе, так?

– Да, господин.

– Тогда скажи Брунульфу, кто я.

– Он...

– Я знаю, кто он, – прервал его Брунульф и слегка кивнул мне. – Для меня большая честь встретиться с тобой, господин.

Эти учтивые слова заставили старшего из двух священников сплюнуть на траву. Брунульф не обратил внимания на этот выпад.

– Могу я спросить, что привело Утреда Беббанбургского в это убогое место?

– Я сам собирался спросить, что вас привело сюда, – откликнулся я.

– Тебе здесь делать нечего, – прорычал священник, крепко сложенный мужчина: широкогрудый, старше Брунульфа лет на десять или пятнадцать, с гневным лицом, коротко остриженными черными волосами и аурой властности. Его черная ряса была из отлично выделанной тонкой шерсти, а крест на груди – золотой. Второго священника, молодого и худосочного, явно тревожило наше присутствие.

– Кто ты такой? – спросил я, взглянув на старшего священника.

– Тот, кто творит Божье дело.

– Ты знаешь моё имя, – мягко произнес я, – но знаешь ли ты, как меня называют?

– Дьявольское отродье, – прорычал тот.

– Может и так, – согласился я, – но меня так же называют убийцей священников, хотя уже прошло много лет, с тех пор как я вскрыл брюхо последнему заносчивому ублюдку. Пора уже снова попрактиковаться, – ухмыльнулся я.

Брунульф поднял руку, чтобы предотвратить резкий ответ.

– Отец Херефрит опасается, что ты нарушил границы, лорд Утред, – Брунульф явно не искал драки и говорил вежливо.

– Как можно нарушать границы, находясь на земле своего же короля? – вопросил я.

– Эта земля принадлежит Эдуарду Уэссекскому, – заявил Брунульф.

Я засмеялся. Наглое заявление, столь же нелепое, как и претензии Константина на то, что все земли к северу от стены принадлежат скоттам.

– Эта земля, – сказал я, – находится в половине дня верхом к северу от границы.

– Существуют доказательства наших притязаний, – сказал отец Херефрит.

Голос у него был глубокий, тон враждебный, похожий на рычание, а взгляд – ещё более недружелюбный. Я решил, что прежде он был воином – из-за шрамов на лице и бесстрашного взгляда чёрных глаз, в которых светился только вызов. Он был крупным и мускулистым, как и подобает человеку, много лет державшему меч. Я заметил, что он остановил лошадь в сторонке от остальных, даже от своего собрата-священника, как будто презирал их общество.

– Доказательства, – насмешливо повторил я.

– Доказательства! – священник буквально выплюнул это слово, – хотя мы ничего не должны тебе доказывать. Ты – дерьмо из задницы дьявола, и нарушил границы земель короля Эдуарда.

– Отец Херефрит, – казалось, Брунульфа обеспокоила воинственность старшего священника, – духовник короля Эдуарда.

– Отец Херефрит, – все так же спокойно ответил я, – рожден свиноматкой прямо из сраки.

Херефрит лишь зыркнул на меня. Как-то мне рассказали, что за морями есть племя, способное убивать взглядом, и похоже, священник пытался следовать этому примеру. Я первым отвёл от него взгляд и увидел, что один из двух флагов уже не развевается на лёгком ветру – его убрали с бастиона форта. Возможно, под этим флагом сейчас собирается отряд воинов, чтобы уничтожить нас, подумал я.

– Этот духовник короля, рождённый свиньёй, – обратился я к Брунульфу, продолжая наблюдать за фортом, – сказал, что у него есть доказательства. И какие же?

– Отец Стефан? – Брунульф переадресовал вопрос молодому и встревоженному священнику.

– В году 875-ом от рождества Господа нашего, – ответил второй священник высоким, дребезжащим голосом, – король Нортумбрии Элла передал эту землю в бессрочное владение королю Восточной Англии Освальду. Король Эдуард теперь правит Восточной Англией и потому является законным правопреемником этого дара.

Я взглянул на Брунульфа. У меня сложилось впечатление, что человек он честный, и его заявление священника не убедило.

– В 875-ый год Тора, – сказал я, – Элла сидел в осаде, а Освальд даже не был королём Восточной Англии, а всего лишь марионеткой Уббы.

– Тем не менее, – начал было старший священник, но запнулся, когда я перебил его.

– Уббы Ужасного, – произнес я, глядя ему в глаза, – которого я убил на берегу моря.

– Тем не менее, – он говорил медленно, словно ожидал, что я снова перебью, – дарственная грамота составлена и подписана, печати поставлены, а значит, земля передана, – он взглянул на отца Стефана. – Разве не так?

– Да, это так, – пролепетал отец Стефан.

Херефрит пристально смотрел на меня, будто пытаясь убить взглядом.

–Ты незаконно вторгся на земли короля Эдуарда, задница.

Брунульфа покоробило такое оскорбление. Мне было всё равно.

– Можете предъявить эту так называемую «хартию»? – спросил я.

С минуту все молчали, потом Брунульф взглянул на младшего священника.

– Отец Стефан?

– Зачем что-то доказывать этому нечестивцу? – возмутился Херефрит. Он подстегнул лошадь, и та сделала шаг вперёд. – Он убийца священников, ненавидит Бога, он женился на саксонской шлюхе, и от него исходит дьявольская мерзость.

Я почувствовал волнение своих воинов позади, и поднял руку, чтобы их успокоить. Я не стал обращать внимание на отца Херефрита и смотрел только на младшего священника.

– Хартии легко подделать, – сказал я, – так что сделай одолжение, позабавь меня и скажи, почему вам отдали эту землю.

Отец Стефан взглянул на отца Херефрита, словно спрашивая разрешения ответить, но старший священник оставил этот взгляд без внимания.

– Рассказывай! – настаивал я.

– В год от рождества Господа нашего 632-й, – с волнением заговорил отец Стефан, – к этой реке пришёл святой Эрпенвальд из Вуффингаса. Река разлилась, и он не мог её перейти, но святой помолился Господу, ударил своим посохом по воде – и воды реки расступились.

– Это было чудо, – чуть сконфуженно пояснил Брунульф.

– Странно, – сказал я, – никогда прежде не слышал эту байку. Я вырос в Нортумбрии, и надо думать, местный парень вроде меня уж должен бы знать такую восхитительную историю. Мне известно про тупиков, распевающих псалмы, и про святого младенца, исцелившего материнскую хромоту, плюнув на её левую сиську, но что это ещё за человек, которому не нужен мост, чтобы реку перейти? Этой сказки я никогда не слыхал!

– Шесть месяцев назад, – продолжал отец Стефан, так, будто я ничего не сказал, – посох святого Эрпенвальда нашли на дне реки.

– Это после двух-то сотен лет!

– Много дольше, – вставил один из монахов. Отец Херефрит сурово взглянул на него.

– И посох не уплыл? – спросил я с притворным удивлением.

– Король Эдуард хочет, чтобы здесь было место паломничества, – сказал отец Стефан, пропуская мимо ушей мою насмешку.

– И потому посылает воинов, – с угрозой сказал я.

– Когда достроят церковь, – искренне ответил Брунульф, – войска уйдут. Они здесь только для того, чтобы защищать святых отцов и помочь строительству храма.

– Верно, – горячо добавил отец Стефан.

Они врали. Я считал, что они здесь не для того, чтобы строить какую-то там церковь, а чтобы отвлечь Сигтрюгра, пока Константин захватывает север Нортумбрии, а может, и для того, чтобы вызвать другую войну, заставив Сигтрюгра напасть на форт. Но если они этого хотели – почему не вели себя вызывающе? Да, отец Херефрит настроен враждебно, но, как мне показалось, этот озлобленный, суровый священник просто не умел быть учтивым. Брунульф и остальные его люди пытались меня успокоить. Если бы они хотели заставить меня драться, то бросили бы вызов, но они этого не делали, и потому я решил их подтолкнуть.

– Вы утверждаете, что это поле – земля короля Эдуарда, – сказал я, – но чтобы добраться до него, вам пришлось пройти по землям короля Сигтрюгра.

– Конечно, мы по ним проехали, – неуверенно подтвердил Брунульф.

– Тогда вы должны заплатить ему подати, – сказал я. – Вы ведь привезли инструменты? – я кивнул на крестообразные траншеи. – Кирки? Лопаты? Может, даже брёвна для постройки вашего чудесного святилища?

Мгновение все молчали. Я видел, как Брунульф бросил взгляд на отца Херефрита, и тот незаметно кивнул в ответ.

– Это не лишено смысла, – встревоженно сказал Брунульф.

Для человека, планирующего войну или намеревающегося её вызвать, он был на удивление уступчив.

– Мы это обдумаем, – бросил отец Херефрит, – и через два дня дадим тебе ответ.

Я хотел сразу же возразить, потребовать встречи на следующий день, внезапная перемена поведения отца Херефрита показалась мне странной. До этого момента он был настроен враждебно и негативно, но теперь, оставаясь враждебным, объединился с Брунульфом. Именно Херефрит подал Брунульфу знак притвориться согласным платить подати, именно он настаивал на двухдневном ожидании. Так что я подавил желание спорить.

– Мы встретимся здесь через два дня, – сказал я вместо возражений, – и постарайтесь принести золото.

– Не здесь, – резко ответил отец Херефрит.

– Нет? – спокойно спросил я.

– Твоя вонь отравляет священную землю Господа, – рявкнул он и указал на север. – Видишь лес на горизонте? Прямо за ним есть камень, языческий камень, – последние два слова он будто выплюнул. – Встретимся у камня в среду утром. Можешь взять с собой дюжину воинов. Не больше.

Мне снова пришлось сопротивляться желанию его позлить. Вместо этого я кивнул.

– Двенадцать, утром, через два дня у камня. И не забудь прихватить свою фальшивую хартию и побольше золота.

– Я привезу тебе ответ, язычник, – сказал Херефрит, развернулся и ускакал.

– Встретимся через два дня, господин, – повторил Брунульф, слегка смущенный злобой священника.

Я лишь кивнул и посмотрел им вслед, пока они скакали к форту.

Финан тоже за ними наблюдал.

– Этот священник с кислой рожей никогда не заплатит, – сказал он, – и краюхи хлеба не даст голодающей матери.

– Он заплатит, – отрезал я.

Но не золотом. Я знал, что он заплатит кровью. Через два дня.