Текст книги "Роден"

Автор книги: Бернар Шампиньоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Всякий раз, когда Родену говорили об Институте, он становился красным от гнева. Но тем не менее он согласился пригласить членов комиссии познакомиться с макетом памятника.

Роден любезно принял членов комиссии, пришедших в его мастерскую, но не произнес ни слова, пока они рассматривали макет. Некоторые из них высказывали весьма неопределенные замечания, но скульптор никак на них не реагировал. Озадаченные друзья и противники Родена покинули мастерскую.

Всё складывалось плохо. Противники скульптора настаивали на том, чтобы Общество литераторов возбудило судебный процесс против Родена. К Родену пришел Эмиль Золя и потребовал, чтобы тот объяснил причину задержки с выполнением заказа. Он намекнул скульптору, что на следующий год в Обществе литераторов состоятся перевыборы руководства и новый президент, возможно, не будет столь сговорчивым. Но Золя добился только весьма расплывчатых ответов и пришел к заключению, что работы по масштабированию и отливке статуи могут быть завершены не раньше 1895 года.

К счастью, новым президентом Общества литераторов был избран поэт Жан Экар, друг Родена. Золя ввел его в курс дела, написав ему: «Я оставил Обществу ожидающий решения серьезный вопрос, вызывающий горячие споры, – вопрос о статуе Бальзака. Он доставит Вам большие огорчения. Я Вас предупреждаю по-дружески. Я предан Родену. Вы слышали мое выступление на заседании комитета, когда я приложил все силы, чтобы защитить его. Но я не хочу, чтобы Вы считали себя обязанным придерживаться моего мнения. Будет лучше для всех, если Вы, связавшись с друзьями Родена, попытаетесь примирить всех. Найдите почву для взаимопонимания. Если все-таки затеют процесс, то это заставит Родена потерять много времени да к тому же нанесет ущерб авторитету Общества литераторов».

Когда комиссия снова прибыла в мастерскую Родена, впечатление ее членов было еще хуже, чем во время первого визита. Не состоялось вообще никакого обсуждения, а Роден по-прежнему оставался практически безмолвным. Но на заседании Общества литераторов комментарии были очень жесткими: невозможно вообразить, чтобы на парижской площади установили «этого тучного монстра», «бесформенную массу».

В то время в жизни Родена наступил особенно мучительный период, который отразился на его здоровье. Его отношения с Камиллой Клодель достигли максимального напряжения, постоянные скандалы и истерики глубоко ранили его. С другой стороны, у Розы, тяжело переживавшей появление соперницы, начались сердечные приступы, после которых она с трудом приходила в себя. Родена это очень тревожило. Наконец, постоянное перенапряжение скульптора привело к резким скачкам артериального давления, причинявшим страдания и вызывавшим депрессию. Всё это, естественно, отразилось на творческой активности и продуктивности скульптора. В очередной раз он не в состоянии сообщить комитету, когда же, наконец, сможет завершить работу над «Бальзаком».

Большинство членов комитета были в ярости. Не попали ли они в ловушку, согласившись заказать Родену памятник Бальзаку? Не будет ли он готов только к 1899 году, когда Общество литераторов будет торжественно отмечать столетие Бальзака? Не стоит забывать, что одновременно с этой работой Роден продолжал «сражаться» с «Вратами ада» и памятником Виктору Гюго, который тоже никак не мог завершить.

Всё это вызывало серьезную тревогу. Члены комитета единодушно принимают решение: потребовать, чтобы Роден предъявил готовую статую через 24 часа. Если же он этого не сделает, то контракт будет расторгнут, а Родена обяжут вернуть полученный аванс – десять тысяч франков. Хуже того, в отчете комиссии будет прямо заявлено, что памятник является «художественно несостоятельным».

В этот ответственный момент Жан Экар, имеющий репутацию довольно слащавого литератора, проявил поразительные дипломатические способности, казалось, ему совершенно несвойственные. Сначала он пытался выиграть время. Ему удалось убедить комитет, что обращение с подобными жесткими требованиями к столь выдающемуся скульптору произведет самое нелестное впечатление. К тому же он высказал сомнение в том, что Общество литераторов, затеяв юридический процесс, сможет его выиграть. Жан Экар предложил комитету поручить ему убедить Родена отказаться от выполнения заказа. Пусть Общество окажет ему доверие!

Несколько недель спустя Экар зачитал на заседании письмо Родена, написанное в очень достойном тоне. По всей видимости, Роден писал его под диктовку Жеффруа или самого Экара: «Творчество требует свободного размышления и спокойствия – это знает каждый, кто стремится создать подлинное произведение искусства. Именно это мне хотелось бы напомнить вам для того, чтобы вы позволили мне как можно лучше и быстрее завершить работу над памятником. Вы это можете и должны сделать, так как это в ваших интересах. Я ни на минуту не забываю о своей ответственности как художника. Это будет моей главной заботой, когда я снова приступлю к работе после нескольких недель отдыха, который мне необходим. Я прошу вас предоставить мне возможность мобилизовать все силы и волю, чтобы увековечить образ выдающегося человека, чей пример вызывает всеобщее восхищение. Я постоянно размышляю о его упорном труде, о тяготах его жизни, о той непрерывной борьбе, которую он был вынужден вести, о его потрясающем мужестве. Я хотел бы отразить всё это. Окажите мне доверие и положитесь на меня».

Как можно было ответить на такое письмо жесткими, унизительными мерами? Тем не менее вопрос об авансе в десять тысяч франков все-таки был поднят. Роден, прислушавшись к советам друзей, предложил вернуть эти деньги. Он рассчитывал закончить работу через год.

Комитет согласился с этим. Казалось, всё уладилось.

Но Родену следовало бы лучше знать злопамятство увенчанных славой художников, которые были потеснены этим «анархистом». Члены академии испытывали порой искренний ужас при мысли о том, что в центре Парижа будет возведен безобразный, скандальный памятник прославленному писателю и его будут официально чествовать! Это станет оскорблением всей Франции, традиций предков! Была развернута широкая кампания в прессе, затевались различные интриги.

Комитет, испуганный такой реакцией, решил пересмотреть свое решение. Но во время заседания, на котором должно было состояться голосование по этому вопросу, к удивлению собравшихся, президент Общества литераторов Жан Экар зачитал резкое заявление о своей отставке и покинул зал. Шесть членов комитета присоединились к нему.

Разгорался скандал. В прессе одни высказывались в поддержку Экара, другие – против, иными словами, за или против Родена. Но его противники выступали более яростно. Как и дело Дрейфуса,98 всколыхнувшее общество, дело Родена тоже вышло за рамки литературных и художественных кругов.

Роден был чрезвычайно огорчен. Этот человек, твердый, как скала, неутомимый труженик, забросил свои творения. Сила воли, которую он демонстрировал столько раз, покинула его. Он сомневался в себе и своим поведением давал повод для распространения слухов о том, что он – «отработанный» человек, что он себя творчески исчерпал и его «Бальзак» является убедительным тому доказательством. Роден переживал глубокий кризис, схожий с тем потрясением, которое он перенес в юности в связи со смертью любимой сестры. Но ему уже 54 года. Он болезненно реагировал на любую мелочь. Всё чаще вспышки его гнева обрушивались на окружающих. Чаще других их жертвой оказывалась бедная Роза. Она стала теперь похожа на старую озлобленную крестьянку, постоянно изводила Родена жалобами. Если Роза в конце концов смирилась с его мимолетными увлечениями, то теперь, когда он был страстно влюблен, она боялась, что ее господин откажется от нее навсегда. Свою тревогу она неловко выражала постоянными упреками.

А отношения с Камиллой стали приобретать трагический оттенок. Она тоже не хотела делить Родена с другой. Ее сильное раздражение, на грани психической неуравновешенности, становилось невыносимым. Она даже заявляла, что готова покончить с собой. К подобной угрозе из ее уст следовало относиться серьезно. Вслед за трагическим разрывом с Роденом разыгралась драма безумия.

Роден пытался как-то вырваться из этого заколдованного круга переживаний и спасался «бегством».

Отдохнув в Швейцарии, в Сен-Морице, он постепенно начал восстанавливать силы и душевное равновесие. Друзья старались всячески поддержать его и выказать свое уважение.

Раскол, произошедший в 1890 году в Обществе французских художников, подвергавшем Родена стольким унижениям, привел к созданию Национального общества изящных искусств. Родена избрали председателем секции скульпторов.

По случаю семидесятилетия Пюви де Шаванна был организован банкет в его честь. Родену, большому другу художника, поручили подготовить профиль юбиляра (бюст Пюви де Шаванна был выполнен им прежде). Памятные знаки – бронзовые пластинки с профилем художника – раздавали приглашенным. Председательствовал на банкете Роден. В конце праздничного обеда он произнес речь, подготовленную вместе с журналистом Жеффруа. К сожалению, как вспоминала позже Жюдит Ютадель, «никто ее не расслышал, так как Роден в силу своей застенчивости очень сильно волновался и еле слышно пробормотал речь в свою роскошную бороду».

Перечисленные выше факты свидетельствуют не только о проявлении симпатии к Родену, но также и об упрочении позиций автора «Бальзака», хотя его противники не собирались складывать оружие. В прессе появлялись как сатирические статьи, высмеивавшие «Бальзака», так и хвалебные отзывы. Страсти накалялись. Одна из публикаций произвела особенно сильный эффект. Она появилась 30 сентября 1896 года в журнале «Жиль Блаз», в редакцию которого входили известные литераторы. Статья, пронизанная едкой иронией, была подписана Фелисьеном Шансором:99

«Непозволительно упоминать имя Родена без преклонения перед его гениальностью… Критики охраняют самого выдающегося гения этого века – да что я говорю? – “всех веков”, как написал один журналист. Они угрожают своим пером каждому, кто не склонится почти до земли, не допускают оспаривания их точки зрения, нанося своими словами оскорбление блистательному Микеланджело, предпочтя ему “бесплодного” мэтра, которому они устраивают овацию за его оригинальность. Такова способность литературных снобов, журналистов, салонов, бульваров… создавать сиюминутных богов, таких как Роден или Малларме, принц поэтов, литературная марионетка. Роден особенно знаменит “Вратами ада”, которые никогда не будут завершены. Возможно, это и к лучшему, так как они являются всего лишь плодом его фантазии. Наконец, статуя Бальзака, которую он не в состоянии сделать… У Бальзака должен быть памятник, но из-за инерции Родена тот, кто имеет право на бессмертие и должен стоять в центре Парижа, всё еще “погребен” в бесформенном мраморе. И это будет продолжаться еще долгое время, если месье Роден не откажется от него, и тогда обратятся к кому-нибудь другому».

Роден решает выставить своего «Бальзака» в салоне Национального общества изящных искусств 1898 года. Чтобы как-то компенсировать свою дерзость, он по совету друзей поместил статую писателя напротив «Поцелуя», который, как думали, должен был покорить всех. Но всё внимание критиков и публики было сосредоточено на статуе, которая вызвала такую яростную полемику еще до своего появления. Издевательствам и насмешкам не было конца. Разгневанный Бурдель переходил от одной скульптуры к другой и громко повторял, чтобы его слышали все, глядя на «Поцелуй»: «Это очаровательно!» – а затем, повернувшись к «Бальзаку»: «А это – выдающаяся скульптура!»

Никогда еще вокруг произведения искусства не разгоралась такая яростная и продолжительная полемика. Скандалы по поводу «Олимпии» Мане или работ Сезанна происходили в довольно ограниченных кругах любителей искусства. Скандал из-за статуи Бальзака всколыхнул широкие слои публики. Возмущение каждой из сторон находило отклики на бульварах, в толпе. (Жюдит Кладель в воспоминаниях писала: «В юмористических журналах помещались многочисленные карикатуры, а уличные разносчики продавали гипсовые фигурки в виде пингвинов и тюленей, балансирующих на хвосте, призывая покупателей: “Купите ‘Бальзака’ Родена!”».) Члены комитета Общества литераторов наслаждались произведенным эффектом. Не станет ли невозможным возведение статуи Бальзака на площади после подобной реакции парижан? Военный историк Альфред Дюке, вице-президент комитета, с самого начала возглавил борьбу против Родена и предложил следующую формулировку: «Комитет Общества литераторов запрещает месье Родену отливать в бронзе гипсовый слепок статуи, представленный в салоне, проходившем в Галерее машин на Марсовом поле, на том основании, что комитет, заказавший ему статую, отказывается принять работу, не имеющую ничего общего со статуей». (Какой стиль!)

Некоторые члены комитета нашли тон этого решения слишком оскорбительным. На заседании разгорелся горячий спор. Председатель Анри Уссей высказал гениальную идею: нужно убедить муниципальный совет – а это будет не слишком трудно – отказаться устанавливать памятник в общественном месте. Юридические советники заметили, что это ничего не изменит. Контракт есть контракт, и в нем не было оговорено, что в случае, если статуя не понравится, его можно расторгнуть. Общество литераторов согласно условиям контракта должно принять памятник и оплатить его. Дискуссия зашла в тупик. В конце концов была принята резолюция в формулировке Анри Наведана, которая «спасла честь Общества»: «Комитет Общества литераторов вынужден с огорчением отклонить этюд, представленный месье Роденом в салоне, так как комитет отказывается признать в нем статую Бальзака». Этот текст был опубликован в прессе.

«Этюд»? Трудно поверить, что это лишь этюд. «Признать в нем статую Бальзака»… Они игнорируют кропотливый труд скульптора, столько сил, чтобы передать черты писателя и выразить дух его гения.

Публикация этого документа в газетах вызвала возмущение многих художников. Было составлено письмо протеста: «Друзья и поклонники Родена рассматривают заявление, утвержденное комитетом Общества литераторов, как совершенно необоснованное с точки зрения художественных достоинств статуи. Они выражают глубокую симпатию скульптору и благословляют его на успешное завершение его творения, несмотря на нынешние обстоятельства. Они надеются, что в такой благородной и рафинированной стране, как Франция, Роден с точки зрения общества остается достойным почтения и уважения, право на которые ему дают его порядочность и его замечательная карьера».

Этот текст напечатали и разослали большому числу уважаемых, влиятельных лиц. Под ним поставили свои подписи писатели и художники со всех концов страны. Вслед за этим была организована подписка. Газеты, журналы, издатели активно участвовали в пожертвованиях, объясняя мотивы своих поступков. Вдова Карпо выразила готовность прислать одну из терракотовых фигур знаменитого роденовского «Танца».

Ничто не может послужить известности художника лучше, чем скандал. Сам Роден не искал скандала – это абсолютно противоречило его натуре. В это время он переживал глубокий кризис: казалось, силы покинули его, он погрузился в депрессию. Обычно уверенный в своем творчестве, теперь он стал с беспокойством рассматривать скульптуру, которая спровоцировала такой шквал страстей. А если они правы? А если эта статуя действительно «чудовищная вещь», как ее заклеймила комиссия по делам искусства муниципального совета? Разве его старинный друг Далу не заявил, что не хочет ставить свою подпись под петицией, так как память об их старой дружбе «запрещает ему участвовать в этом новом ошибочном акте, в который его вовлекают бестактные друзья»?

Но теперь поднялась новая волна выступлений в защиту Родена. Газета «Фигаро» возглавила это движение. Эмиль Бержера в статьях в «Эхе Парижа» заклеймил тех, кого он назвал «торговцами письмами». А в таких серьезных обозрениях, как «Ревю де дё монд» или «Ревю де Пари», публиковались статьи, исполненные восхищения.

Роден, поначалу пораженный такой горячей полемикой, постепенно успокаивается. Друзья считают, что он должен защитить свое творение, потребовать у Общества литераторов соблюдения условий контракта, а если понадобится, то обратиться в суд… Но нет. В настоящее время он больше всего хочет мира.

Однако этого нелегко добиться. Одновременно с выступлениями в прессе из разных уголков Франции и из-за границы Родену шли письма с выражением симпатии и поддержки. В его мастерскую на Университетскую улицу хлынул поток поклонников и просто любопытных. Он даже не решался там работать. Но это вовсе не та известность, какую ему хотелось бы иметь.

Одновременно он получает два письма. Одно из них подписано Огюстом Пеллереном, знаменитым коллекционером полотен Сезанна. Пеллерен просит продать ему статую, предлагая за нее 20 тысяч франков. Другое письмо приходит из Бельгии от группы влиятельных друзей: «Нам очень хотелось бы, чтобы Общество литераторов отказалось от Вашей статуи. В этом случае мы убедительно просим Вас уступить ее нам. В Брюсселе любят Бальзака. Вашу статую мы поместим на одной из площадей».

Подписка собрала сумму, назначенную за статую, – 30 тысяч франков (с учетом пьедестала, изготовленного Францем Журденом).

Предложения, полученные Роденом, были соблазнительными. Но он опасался, и не без причины, что в этом замешана политика. Клемансо с присущей ему жесткостью заявил, что отзывает свою подпись под петицией, так как узнал о высказанном Роденом опасении, что среди подписантов слишком большое число друзей Золя. Страсти накалились; несмотря на то, что этот скандал был совершенно чужд делу Дрейфуса, кланы дрейфусаров и антидрейфусаров тоже стали придерживаться противоположных точек зрения. Но Роден, для которого искусство всегда было выше всяких споров и склок, хотел оставаться вне политических страстей.

И тогда он отказывается от всех предложений, причем делает это очень достойно. Он пишет друзьям, которые развернули кампанию по подписке: «Я официально заявляю, что хочу остаться единственным обладателем своего творения. Я принял такое решение после длительных размышлений, приостановив дальнейшую работу. Я прошу только об одном – передать мне список имен тех добрых людей, которые приняли участие в подписке, чтобы поддержать меня и компенсировать мои усилия. А вас, мои старые друзья, которым я обязан, может быть, возможностью заниматься скульптурой, вас я благодарю от всего сердца».

Это письмо было опубликовано в прессе. Всем подписчикам вернули деньги. А Роден сохранил своего «Бальзака» для себя.

А так как салон, где был выставлен гипсовый слепок статуи, был всё еще открыт и многие ходили туда только для того, чтобы демонстративно глумиться над произведением Родена, он отправил в газеты записку, в которой объявил, что забирает из салона свою статую и что этот памятник «не будет установлен нигде».

Общество литераторов торжествовало победу. Но именно побежденный скульптор сохранил честь и достоинство.

Затем Общество литераторов обратилось к Фальгиеру, который сразу же дал согласие на изготовление памятника и пообещал закончить работу к столетию Бальзака, следовательно, в течение десяти месяцев. Роден не проявил ни малейшего огорчения. Он не только не затаил злобу на коллегу, а, напротив, их дружеские связи, как ни странно, только окрепли. Следует заметить, что Фальгиер был прекрасный человек и сделал всё возможное, чтобы нисколько не ранить Родена, обладавшего обидчивым характером. Фальгиер, знавший, что Родену нравится его живопись, отправил ему большое полотно, изображавшее нимф, развлекающихся на природе. Роден будет хранить эту картину. Более того, чтобы продемонстрировать публике свои дружеские отношения, они договорились выполнить бюсты друг друга и выставить их. Это было сделано в Салоне 1899 года, где Фальгиер представил макет своего «Бальзака».

Подобная демонстрация дружбы была жестом доброй воли со стороны Родена и очень выгодна для Фальгиера. (Роден мог бы выставить в Салоне одну из своих блестящих работ, а прислал только портрет Фальгиера.) К несчастью, скульптор неожиданно умер, так и не успев завершить памятник, поэтому закончить статую в мраморе было поручено Полю Дюбуа. Обществу литераторов явно не везло. Столетие Бальзака прошло, а торжественное открытие памятника состоялось только в 1902 году. (Власти Парижа решили поставить статую не на площади Пале-Рояль, а на пересечении улицы Бальзака и авеню Фридланд.) На открытии лился поток официальных речей, и неожиданно выступления превратились в панегирик Родену.

Роден присутствовал на церемонии, слушал с улыбкой официальные выступления, а публика с интересом наблюдала за ним. Абель Эрман, президент Общества литераторов, произнес: «Произведение, которое вы видите, наделено такой силой, что я не побоюсь упомянуть конкурентов его автора. Имя Фальгиера настолько велико, что я не брошу на него тень, произнеся имя Родена. Это мой долг. Если бы Фальгиер слышал мои слова, то не простил бы мне умолчания о Родене. Даже если бы я не назвал его, вы всё равно вспомнили бы о нем, исправив мое упущение, так как даже в присутствии настоящего, осязаемого “Бальзака”, который перед вами, здесь неотступно витает призрак другого, незабываемого». При этих словах присутствующие встали и разразились бурными рукоплесканиями, приветствуя автора отвергнутой статуи.

«Бальзак» Родена, от которого отказались, продолжал жить. Он возвышался в саду Родена, окруженный цветами и деревьями, и постепенно приобретал таинственное величие. Он стоял, одинокий, загадочный, словно памятник первобытного искусства с маской человека. Видевшие его в то время говорили, что его с трудом можно было узнать позже, когда он всё-таки был поставлен на шумном и оживленном парижском перекрестке. Но такова сегодня судьба городских памятников – они превратились в аксессуар, зависящий от моды, идеологии и политической случайности. К тому же их помещают в такие места, где они не очень мешают дорожному движению.

Гипсовая модель памятника, его макеты периодически выставлялись, в частности в 1908 году, когда был торжественно открыт музей в доме Бальзака на улице Бертон.

Но даже не будучи установленной, статуя Бальзака, созданная Роденом, оставалась в памяти тех, кто ее видел и испытал на себе ее воздействие. В большинстве статей, посвященных творчеству Родена, ее помещают на первый план. Никогда еще ни одна скульптура не была удостоена такого количества проникновенных комментариев.

Рильке писал о «Бальзаке» Родена: «На крепкий затылок опирается мощная шевелюра, обрамляющая лицо; взгляд направлен вдаль; лицо, озаренное творческим пылом, – лицо стихии». Леон Доде считал: «Это “Бальзак” одиночества, страдания и “Человеческой комедии” одновременно. У него наполненные кровью артерии, гордо вскинутая голова, глаза, ищущие света и уже погружающиеся во тьму. Он освобождается от своего литературного плена, от своих сентиментальных и семейных разочарований, чтобы окончательно погрузиться в свою мечту. Это человек, объятый галлюцинациями, почти агонизирующий, смотрящий бессмертию прямо в глаза. Но совершенно очевидно, что для того, чтобы понять этот шедевр, необходимо знать творчество и жизнь Бальзака. Роден часто встречался с горячими поклонниками Бальзака, в том числе с моим отцом и Жеффруа. Он насытился этими беседами о Бальзаке, которые часто повторялись в нашей среде как рефрен восхищения и любви. Вот почему он после многих блужданий смог воссоздать этот фантом, столь точный и поразительный, тогда как памятник добряка Фальгиера в конце улицы Бальзака – не более чем скульптура разжиревшего пожилого человека».

После Первой мировой войны статуя Бальзака была выставлена в открывшемся тогда Музее Родена в отеле Бирон на улице Варенн. А в 1926 году, когда хранителем музея стал Жорж Грапп, он решил, что государство обязано отлить статую в бронзе. Были сделаны две копии, одна предназначалась для Франции, а другая – для музея в Антверпене, который заявил о готовности приобрести ее.

Снова возникла идея вернуться к старому проекту и установить «Бальзака» в Париже. Не созрела ли общественность для того, чтобы поддержать ее? Жюдит Кладель проявила те же необычайные энергичность и настойчивость, какие уже демонстрировала ранее, добиваясь открытия Музея Родена в отеле Бирон. Она сумела создать комитет, возглавить который согласился Жорж Лекомт,100 активный участник предыдущих сражений. После трех лет усилий, ходатайств перед правительством, многих часов, проведенных в министерских приемных всё-таки удалось убедить комитет Общества французских литераторов в том, что пора исправить ошибку их предшественников. Было, наконец, принято решение установить «Бальзака» в центре Парижа, на пересечении бульваров Распай и Монпарнас.

Официальная церемония открытия памятника была очень торжественной. Два самых выдающихся скульптора того времени, Майоль и Деспио, лично знавшие Родена, были удостоены чести снять покров со статуи.

Это произошло 1 июля 1939 года, накануне Второй мировой войны.

Прошло уже 22 года с тех пор, как не стало Родена.