Текст книги "Роден"

Автор книги: Бернар Шампиньоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

ПЕСНИ ЛЮБВИ И СЛАДОСТРАСТИЯ

Самые волнующие, полные страсти произведения были созданы Роденом в период, когда он сам познал страстную любовь. Сила его таланта была такова, что даже в минуты отчаяния всё, что выходило из-под его рук с поразительной легкостью, было отмечено печатью гения. В скульптурах Родена звучат шепот и песни любви, стоны наслаждения или боли и крики, в которых сливаются наслаждение и боль, непреодолимое влечение мужчин и женщин, нетерпеливый зов тел. Можно ли представить более пьянящую музыку, чем музыка «Орфея», который словно умирает от своей песни? А как поразительно передано в «Минотавре» (другое название этой скульптуры – «Фавн и нимфа») необычайное напряжение женщины, стремящейся вырваться из страстных объятий чудовища и одновременно готовой ему уступить!

И всегда драма в его скульптурах выражается движением тел. Так, Роден говорит о недолговечности страсти в скульптуре «Любовь убегает»: девушка выскальзывает, словно рыба, из-под опрокинутого на спину юноши, который отчаянно пытается ее удержать. А вот одна из самых совершенных его статуй – «Блудный сын»: юноша на коленях, воздевший руки к небу и откинувший голову назад; его торс необычайно напряжен – это продолжительный вопль безграничного отчаяния.

Следует отметить, что каждая из упомянутых скульптур представлена на грубой каменной глыбе. Роден любил эти контрасты необработанного камня и блестящей переливающейся бронзы или полированного мрамора. Но он создавал также и «летящие фигуры» – без подставки и даже без головы: они представляют собой не что иное, как женскую плоть, в своем «четвертованном» теле свободную от всего, кроме сексуальности.

Неистовство Родена в работе совпадает с его неистовым отношением к жизни. Они объединяются и растворяются в чувственной любви к женскому телу, восхищение которым он воплощает в пластической форме. Это своего рода религия. В своем пантеистическом91 храме, где он преклоняется перед природой, подразумевая под ней все чудеса мироздания, Роден помещает на главный алтарь именно женщину, которой он поклоняется, как божеству.

Жюль Дюбуа рассказал очень трогательную историю. Однажды он работал в мастерской мэтра, стоя на стремянке. Он возвышался над углом комнаты, отгороженным ширмой, где в это время Роден работал с обнаженной натурщицей, лежащей на диване. Когда сеанс был завершен, а женщина еще не шевелилась, Роден, всё еще в состоянии неостывшего вдохновения, подошел к ней и благоговейно поцеловал в живот, словно желал отблагодарить за ее красоту.

Этот целомудренный жест увековечен в скульптуре «Вечный идол», где автор придает ему значение священного акта. Мужчина, стоя на коленях и держа руки за спиной, с бесконечным благоговением склоняет голову к груди прекрасной молодой девушки, при этом их тела не соприкасаются. В позе девушки угадывается образ богини древнейших языческих культов. Немного наклонив голову, она с выражением снисходительного участия и терпения смотрит на мужчину. Название этой скульптуры – «Вечный идол» – те два слова, живущие в самой глубине его души, которые могли бы подойти к большинству его произведений.

«Какое ослепляющее зрелище: женщина, которая обнажается! Это подобно тому, как солнце пробивается сквозь облака. Первый взгляд на ее тело – это шок, потрясение. Словно при яркой вспышке зритель, на мгновение ослепленный, постепенно приходит в себя. В каждой модели – целый мир, и глаз, умеющий видеть, открывает его и проникает так далеко! Но особенно важно то, чего многие не в силах разглядеть: таинственные глубины внутреннего мира, тончайшие движения души. Но всё это невозможно выразить словами…»

Перелистывая записи Родена, мы на каждом шагу находим примерно такие же впечатления. Отметим, что большинство из них, как и процитированные выше высказывания, были навеяны статуями. Но Роден обладал поразительным даром вдохнуть жизнь в мрамор. Подобно Творцу он преображает камень в мыслящую, чувствующую материю. Возможно, именно в этом заключался самый большой секрет его гения. Античные статуи, работы великих мастеров Возрождения или эпохи классицизма были для него самой жизнью, и он рассматривал их так же, как и своих натурщиков из плоти и крови. Именно это отличало его от скульпторов, его современников, которые, беря в качестве образцов произведения искусства, пытались подражать им, но теряли при этом ощущение внутренней жизни.

До него влюбленная пара не была темой скульптурных произведений, по крайней мере на Западе. Когда в одной композиции объединяли фигуры мужчины и женщины, то это были либо сцены похищения, яростного овладения, либо надгробия с изображением умерших, лежащих рядом.

Роден не лепил ни Венеру, ни Купидона. Он создавал пару, воплощающую любовь, от целомудренного обожания в «Вечном идоле» до пылких объятий в порыве безумной страсти. Это излюбленная тема скульптора, к которой он многократно обращался, никогда не повторяясь. Женщина у Родена – не пассивный объект вожделения мужчины, а чувственное создание, участвующее во всех видах наслаждения.

Таким образом, искусство Родена обогатило историю пластики изумительным нововведением. Он – выдающийся певец любви, он смог воплотить ее, как никто другой. Поклонник античных мастеров, он почерпнул у них искусство структуры и лепки. Но вдохновением при изображении любовных пар, поцелуя, тел, стремящихся слиться в дерзком переплетении объятий, его наполняла жизнь. Его скульптуры никогда не оставляют впечатления единичного эпизода, он увековечивает священные акты любви.

Еще больше, чем в скульптурах, Роден наслаждался в рисунках, изображая переплетение тел, охваченных иступленным восторгом. Порой недоброжелатели обвиняли его в сексуальной озабоченности. Однако когда он решил безвозмездно передать свои творения государству, обвинения в непристойности не помешали парламенту принять этот дар. Бесспорно, Роден показывал любовь с такой шокирующей свободой, какая не была принята в его время. В своем восхищении женским телом он порой даже позволял себе изображать пары женщин, как сделал это в «Нимфах» и «Вакханках», а также в многочисленных рисунках.

Но в его творениях не было ничего общего с тяжеловесным эротизмом альковов. Изображаемая им страсть была настолько пылкой, что своим жаром очищала любовную дерзость. Любовный экстаз становился своего рода языческой молитвой, которая возвеличивала, идеализировала ее участников. Пластическая экспрессия была совершенно противоположна эротизму в том смысле, какой вкладывают в него сегодня.

Впрочем, достаточно сравнить творения Родена с произведениями некоторых академических художников, общепризнанных в ту эпоху, чтобы понять, откуда может появиться порок. Под предлогом «жанровой живописи» они с легкостью усвоили непристойный жанр. Эта кокетливость, эти заговорщические взгляды, которые пухленькие девицы адресовали зрителям, преследовали вполне определенную цель. Но тогда считалось, что эти картины с опьяняющей наготой были «приличной» живописью, достойной получать медали на выставках. Глядя на подобное искусство, мы чувствуем присутствие натурщицы, которая только что разделась, тогда как Роден вылепленным им парам, подчиняющимся зову плоти, возвращает достоинство.

Творчество Родена в период с 1885 по 1896 год переполнено такими чувственными скульптурными группами, что соответствовало душевному состоянию и настроению Родена. Наиболее известен «Поцелуй», проникновенный символ любви и нежности мужчины и женщины. В позе влюбленной пары столько целомудрия и в то же время сдержанной страсти, ощущается трепет и нежность прикосновений. Можно внимательно осмотреть скульптуру со всех сторон, и вы не найдете на ее поверхности ни одной точки, которая не отличалась бы совершенством и в которой скульптор изменил бы самому себе. Мы видим не жаркие объятия и ненасытное желание, а истинный поцелуй любви, взаимную осторожность и чуткость. Губы едва соприкасаются, а соприкосновение тел словно пробуждает в них трепет жизни, смутное ожидание. Волнением и страстью проникнуты и такие скульптуры, как «Вечная весна», выполненная автором с юношеским задором, «Паоло и Франческа», «Дафнис и Ликенион», «Идиллия», «Я красивая» (мужчина держит на уровне лица сжавшуюся в комок женщину), а также «Обладание» (женщина-фавн впилась в мужчину, как маленький зверь, пожирающий свою жертву). Это и все «обнимающиеся женщины», и «игры нимф», где формы, едва намеченные в мраморе, погружают нас в таинственный мир.

Как отметил Антуан Бурдель, «не было и не будет мастера, способного вложить в глину, бронзу и мрамор порыв плоти более проникновенно и напряженно, чем это сделал Роден».

Родену предложили заниматься с группой молодых девушек в мастерской, которую они сняли на улице Нотр-Дам-де-Шан. Организовала эту группу Камилла Клодель, объединившая своих подруг, чтобы в складчину платить за мастерскую и натурщиков. Камилла была красивая девушка, обаятельная и веселая, с изумительными глазами глубокого темно-синего цвета.

Преподаватель вскоре обратил на нее внимание. Он отметил оригинальность ее таланта и воображение, которым она значительно превосходила других учениц. Камилла отличалась пытливым умом и независимым характером. Она с огромным вниманием выслушивала замечания мэтра, как правило, очень краткие. Но если ей казалось, что его замечание несправедливо, она тут же вставала на дыбы. Исключительно дисциплинированная в работе, она оставалась непримиримой и гордой.

Камилла с увлечением рисовала, писала красками и лепила. Она была очень внимательна к мельчайшим деталям и работала с уверенностью, редко встречающейся у женщин.

Камилла Клодель родилась в 1864 году в буржуазной семье в небольшом городке в Шампани. Ее младший брат Поль Клодель стал впоследствии известным писателем и дипломатом. Камилла была старше его на четыре года и оказывала на брата сильное влияние, которое, по сделанному им впоследствии признанию, «подчас было жестоким». Она внушила ему неприязнь к семейным условностям и религии. Она разжигала в нем эти чувства, начитавшись Шекспира. А сама Камилла с ранних лет увлеклась лепкой и была уверена, что займется творчеством. Поль с восхищением наблюдал, как ловко она разминала глину и под ее руками рождались великолепные фигурки, хотя она еще не обучалась этому мастерству. Камилла привила брату благоговение перед величием искусства и творчеством. Когда ей исполнилось 17 лет, семья перебралась в Париж и девушка смогла, наконец, заняться скульптурой под руководством профессионалов.

Ее встреча с Роденом помогла раскрыться ее таланту. Она восхищалась гениальным скульптором. Его спокойная мощь покорила ученицу. Слишком гордая, чтобы показать это, она старательно выполняла указания мэтра.

Камилла начала работать в мастерской Родена на Университетской улице. Влияние мэтра было безграничным. Она стала его секретарем и помощницей, моделью для целого ряда бюстов, а затем и для обнаженных скульптур. Наконец, она стала возлюбленной скульптора, хотя он был старше ее на 24 года. Глубокое взаимное чувство, подлинная страсть, охватило их, но впоследствии обернулось настоящей драмой.

Процитируем слова Поля Клоделя, простые и волнующие, написанные им полвека спустя в предисловии к каталогу выставки произведений его сестры, состоявшейся в 1951 году в Музее Родена, в которых он подвел итог этой драматической истории:

«На подушке койки в клинике под бесформенным чепчиком нет ничего – только этот череп, словно заброшенный монумент, чья архитектура открывается во всём великолепии. Божество, наконец освободившееся от увечий, нанесенных несчастьями и старостью.

Камилла Клодель. Я снова вижу ее очаровательной молодой девушкой в триумфальном расцвете красоты и таланта и вспоминаю, какое влияние, подчас жестокое, она оказывала на меня в юности. Такова она на фотографии Сезара на обложке знаменитого номера журнала “Декоративное искусство” от июня 1913 года. Она только недавно прибыла в Париж из Васси-сюр-Блез и обучалась на курсах в мастерской Коларосси.92 Позже Огюст Роден создал два ее замечательных бюста – они представлены на этой выставке. Великолепный лоб над прекрасными глазами темно-синего цвета, столь редко встречающегося, разве что в романах. Большой рот, скорее гордый, чем чувственный. Копна золотисто-каштановых волос, ниспадающих до поясницы. Внешность, впечатляющая мужеством, открытостью, горделивостью и жизнерадостностью. Личность, наделенная многими достоинствами.

А затем – июль 1913 года, когда пришлось вмешаться обитателям старого дома на набережной Бурбон, обеспокоенным тем, что в квартире на первом этаже всегда закрыты ставни. Что это за личность, нелюдимая и осторожная, которую можно было увидеть только по утрам, когда она забирала на пороге доставленные ей скудные продукты? Однажды два дюжих санитара психиатрической клиники силой проникли в квартиру, где обнаружили ее испуганную обитательницу, уже давно ожидавшую их в окружении гипсовых и высохших глиняных скульптур. По их словам, беспорядок и грязь в жилище были неописуемы. На стенах были прикреплены булавками 14 этапов Скорбного пути Спасителя, вырезанных ножницами из обложки журнала. Перед домом их ожидала карета скорой помощи. Камиллу увезли в клинику. Пришлось пойти на такой шаг… и это на 30 лет…

Я не стану рассказывать эту печальную историю, ставшую частью неписаной парижской легенды.

Пусть она заставит трепетать семьи, в которых случается это ужасное несчастье, худшее из того, чего можно опасаться, – артистическое призвание! Во времена Родена ловкие представители академического искусства стали широко использовать муляжи с натуры, что позволяло экономить и средства, и творческую энергию. А Камилла относилась к своему искусству очень серьезно, примерно так, как это было во времена Донателло и Якопо делла Кверча.93 Обучение у Родена только помогло ей проявить всё то, что она уже знала, и выявило ее собственную индивидуальность. Но разница их темпераментов начала проявляться с самого начала, и настоящая выставка должна стать тому свидетельством. Манера лепки у обоих была одинакова, но моя сестра овладела ей благодаря не только упорным занятиям лепкой с натуры, но и месяцам изучения анатомии человека и даже вскрытию трупов».

Камилла прожила девять лет в орбите Родена. В результате этого творческого сотрудничества ее мастерство обновилось и расцвело, не теряя при этом своей индивидуальности. Бюст Родена, сделанный ею, был единственным портретом скульптора, который он любил. В свою очередь, она позировала для многочисленных творений Родена в его самый плодотворный период. С создаваемыми им образами страстных влюбленных она делилась своим счастьем, но еще более – страданиями. Возможно, она прощала Родену его минутные увлечения. Они были многочисленными и касались как служанок, так и светских дам. Но она не могла вынести того, что Роден, которому она отдала всё, делил часть своей жизни с другой женщиной, к которой возвращался по вечерам в Медон.

Роден восхищался Камиллой. Она была олицетворением всего того, что он мечтал встретить в женщине. Он любил ее так страстно, как никого до и после нее. Он делился с ней своими замыслами, прислушивался к ее мнению, ценил ее художественное чутье и вкус. Это обогащало его и будило его творческое вдохновение.

Насколько примитивными были суждения Розы рядом с этим фейерверком идей! Но тем не менее Роден не считал себя вправе и не хотел покинуть ту, которая была рядом с ним в самые трудные годы его жизни. А сама Роза, едва ли игнорирующая тот факт, что Камилла заняла в жизни Огюста столь важное место, страдала безмерно. Она стала вспыльчивой и язвительной. Ее резкие выпады ошеломляли Родена.

А когда он возвращался к Камилле, происходили еще более бурные сцены. В них было столько боли и страдания, что это разрывало его сердце и доводило до крайне подавленного состояния.

Наконец, настал день, когда Камилла навсегда покинула его. Она стала жить затворницей, добровольно обрекая себя на одиночество и нищету, в своей квартире на острове Сен-Луи. Постепенно происходила безжалостная деградация ее духа и сознания. Ее поместили в психиатрическую клинику. Она умерла 30 лет спустя в общем зале госпиталя Вильнёв-лез-Авиньон.

Поль Клодель никогда не сомневался в том, что Роден был виновником этого ужасного конца. Он, с присущим ему блистательным остроумием, подверг творчество Родена уничтожающей критике, написав в 1905 году: «В этом карнавале задниц я нахожу искусство близорукого, который замечает в натуре только самое крупное».

Он не останавливается даже перед очень серьезным и совершенно необоснованным заявлением: «Легкомысленные критики часто сравнивали искусство Камиллы Клодель с искусством того, чье имя я не хочу произносить. На самом деле трудно вообразить более полный и более очевидный контраст, настолько произведения этого скульптора тяжеловесны и материальны. Некоторые из его фигур не в состоянии даже высвободиться из куска глины, из которого они вылеплены. Когда они не ползут, обнимая бревно в состоянии эротического экстаза, можно сказать, что каждая фигура, сжимающая в объятиях другое тело, пытается снова превратиться в комок или глыбу материала. В любом случае, непроницаемая и компактная группа отражает свет, словно каменный столб». Но, публикуя снова этот текст в издании 1928 года, Поль Клодель добавляет примечание: «Увы! Я всё же вынужден признать, что Роден – гений».

ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ

Роден не отказался от идеи создать памятник Виктору Гюго для Пантеона. Два года спустя после первой неудачи он снова приступил к работе. Он решил, что постарается удовлетворить требования заказчиков – сделает фигуру писателя во весь рост, в полном облачении.

Но начал Роден, естественно, с макета обнаженной фигуры. Проблемы начались, когда нужно было ее одеть. Для изображения муз за спиной Гюго скульптор решил использовать женские фигуры, созданные им для перекладины над «Вратами ада». Они были прекрасны, но образовывали какое-то хаотическое нагромождение за головой писателя. И Роден, разочарованный результатом, снова забросил работу над памятником.

В очередной раз заказ на общественный памятник остался невыполненным. Некоторым художникам необходимы точная программа, четкий план работы, чтобы дисциплинировать их воображение. Роден прекрасно знал это, ведь в молодости ему пришлось выполнять столько заказов, точно следуя указаниям клиента. Но теперь он уже принадлежал по духу XX веку. Более того, его душа стала слишком свободна, воображение – слишком изобретательно, а рука – слишком дерзка, чтобы строго подчиняться установленным нормам и правилам.

Остался первый вариант памятника Виктору Гюго, где тот изображен сидящим на скале. Этот памятник должен был украсить собой Люксембургский сад. Помощники Родена под его руководством очень медленно переводили памятник в мрамор. Скульптор опять вносил изменения, а затем вновь приостановил работу. В конце концов он решил убрать фигуры муз, которые утяжеляли памятник и скорее наносили вред образу выдающегося писателя, чем возвеличивали его. (В дальнейшем и музы обрели самостоятельное существование: «Трагическая муза» была выполнена в мраморе, а «Внутренний голос» («Размышление») отлита в бронзе.)

И опять чиновники Министерства изящных искусств проявляют поразительное терпение. (Правда, следует заметить, что заместитель министра Дюжарден-Бометц94 был другом Родена.) Люксембургский сад был уже переполнен статуями, поэтому памятник Виктору Гюго поместили в саду Пале-Рояль. Это произошло в конце 1909 года, 27 лет спустя после того, как памятник был заказан Родену.

Однажды, прогуливаясь по одному из старых кварталов Парижа, Роден остановился перед домом, выставленным на продажу. Вероятно, его пытались продать уже в течение довольно длительного времени: он был расположен на узкой и мрачной улице и выглядел заброшенным и довольно обветшалым.

Но Родену настолько понравился его простой фасад XVIII века, по-старинному отделанный камнем, что он не смог устоять. Дом находился на улице Гранд Огюстен, недалеко от набережной Сены. Роден купил его и поселился там с Розой.

А в мастерской на Итальянском бульваре он встречался с Камиллой. В этот период страсть Камиллы становилась всё более требовательной. Она не хотела делить Родена ни с кем и постоянно устраивала бурные сцены, требуя, чтобы он покинул Розу. Но Роден не мог обещать ей этого. Он не мог покинуть ту, которая была с ним рядом в самые трудные времена. Чтобы как-то успокоить Камиллу, он предложил ей вместе отправиться в путешествие.

Куда? Для Камиллы это не имело никакого значения. Главное, чтобы он был с ней как можно дольше. И они едут в Турень, старинную французскую провинцию, где восхищаются величественными королевскими замками, любуются красотами природы и очень уютными деревушками.

На берегах Луары и Эндра Роден и Камилла провели счастливые дни. Они остановились в отеле Тура. Город Тур с его старыми улицами, живописные сельские окрестности, луга, сверкающие под солнцем реки, – всё приводило их в восторг. Роден с наслаждением погрузился в чтение романов Бальзака «Турский священник» и «Лилия долины», в которых великий писатель с любовью изобразил эти края. Днем, во время прогулок, он делал многочисленные эскизы, а по вечерам в отеле при свечах рисовал обнаженную Камиллу. А еще он делал заметки:

«На этот раз я не видел соборов; но видел чашу неба, налитую голубым счастьем… Облака… напоминали полет готических ангелов… Замечательный день. Стальные воды Луары переливались, словно муаровые».

«Это утро дышало покоем до самого горизонта. Казалось, всё отдыхает. Блаженство повсюду. Цветная дымка тумана, окрашенного прекрасной погодой. Можно ли еще где-нибудь найти настолько успокаивающую уравновешенность воздуха и света? Этот мягкий светло-серый цвет Луары, эти серые крыши городских домов, этот серый мост из старого камня».

«Недалеко от Тура, в Шамборе, есть маленькая старинная церковь, которую отреставрировали только частично. Работы по приведению в порядок романского клироса проводились под руководством инженера, представителя санитарной инспекции, и было сделано всё, что он счел необходимым… Но уцелел неф с восхитительными лепными украшениями, эти чудесные рельефы, эти нежные колонны, эти большие, столь свежие нервюры,95 разделенные на несколько более тонких нервюр…»

И, как всегда, Роден возмущается новыми вандалами: «Вы увидите, какие прекрасные здания мэрий построят в провинциях, когда не останется больше замков времен Людовика XVI, где могли бы разместиться муниципалитеты».

Расставаясь с Розой, Роден сказал ей, что уезжает на несколько дней. Но вернулся он только через месяц.

Спустя два года после этого путешествия в края, воспетые Бальзаком, произошло событие, которое вызвало целую бурю вокруг скульптора. Горячие споры не утихали до начала Первой мировой войны…

Роден получил от Общества французских литераторов заказ на создание памятника Бальзаку.

По правде сказать, эта затея столкнулась с трудностями с самого начала. Общество литераторов сперва обратилось к старому проекту Александра Дюма-отца, который вскоре после смерти Бальзака выступил с инициативой объявить общественную подписку по сбору средств на возведение памятника выдающемуся писателю. Но вдова Бальзака странно прореагировала на это начинание, вознамерившись запретить подписку юридическим решением, чем нанесла проекту смертельный удар. В 1885 году Общество литераторов объявило новую подписку, позволившую собрать 36 тысяч франков. Для осуществления этого проекта был выбран скульптор Шапю. Памятник было решено поместить в Орлеанской галерее Пале-Рояль (это нелепое застекленное сооружение будет снесено в 1933 году).

Выбор места для памятника вызвал горячую дискуссию. Архитектор, создававший постамент, и скульптор никак не могли прийти к согласию. В довершение всего Шапю умер в 1891 году, так и не завершив макет памятника.

Нужно было найти нового скульптора, тем более что префектура Сены и муниципальный совет приняли совместное решение выделить для памятника более достойное место – площадь Пале-Рояль. Свои услуги предложили Марке де Вассело, считавший себя основным претендентом, так как 20 лет назад он уже создал бюст Бальзака, а также Кутан и Антонен Мерсье.96

Шел 1891 год. Имя Родена, особенно после успеха выставки в галерее Жоржа Пти, было уже широко известно. Группа писателей и художников выступила в поддержку его кандидатуры. Писатели и журналисты Генетт Шамфлери, Артюр Арну и некоторые другие обратились с этим предложением к Эмилю Золя, который тогда был президентом Общества французских литераторов.

Золя поддержал эту идею. Он предложил комитету две кандидатуры: Марке де Вассело и Родена. В первом туре каждый набрал по девять голосов. Во втором туре за Родена было отдано 12 голосов. Следует отметить, что решающую роль в голосовании сыграло вдохновенное выступление Золя в поддержку кандидатуры Родена. По условиям контракта Роден должен был выполнить статую высотой три метра, не считая пьедестала, и завершить ее к маю 1893 года. Таким образом, в его распоряжении было всего два года. За работу он должен был получить 30 тысяч франков, причем часть этой суммы выплачивалась авансом.

По-видимому, Роден довольно быстро представил себе, каким он хотел бы сделать памятник выдающемуся писателю. Десять месяцев спустя, 26 февраля 1892 года, известный критик Роже Маркс писал в журнале «Вольтер»: «Роден создал превосходный макет памятника, глубоко проработанный, очень точный и выразительный. Бальзак изображен во весь рост, закутанным до пят в рясу доминиканского монаха. Эта одежда, казалось, символизировала изнурительный труд мыслителя, начинающийся с каждым рассветом, не знающий ни отдыха, ни пощады».

Перед Роденом стояла очень сложная задача: ему предстояло выполнить очень ответственную и сложную работу, совершенно новую для него и имевшую множество подводных камней. Он привык работать с натурой, считая это единственным способом добиться правды в изображении. Но это было невозможно. Как воссоздать образ Бальзака, покинувшего этот мир 42 года назад, когда фотография находилась еще в зачаточном состоянии?

Как ни странно, иконография выдающегося писателя была крайне скудна, к тому же не касалась последнего периода его жизни (даже посмертная маска не была сделана). И Роден предпринял поиски, надеясь собрать свидетельства, которые позволили бы ему глубже постичь эту удивительную натуру.

Эжен Девериа97 написал портрет Бальзака, когда тот был совсем молодым. В музее Тура имелись два портрета, довольно посредственных, выполненных Луи Буланже и Жераром Сегеном, а также литография улыбающегося писателя работы Лазамма. И, наконец, существовала широко распространенная карикатура, опубликованная юмористическим журналом «Шаривари», где Бальзак изображен в домашней одежде, с громадной головой, обрамленной очень длинными волосами. Возможно, именно эта карикатура, наиболее живо отразившая облик писателя, и вдохновила Родена. Он начал разрабатывать юмористическую сторону образа, а затем шаг за шагом трансформировал его и добился оттенка утонченной гордости. Немного позже к радости Родена в коллекции известного фотографа Надара был обнаружен дагеротип, относящийся к последнему, мучительному периоду жизни великого романиста. Гюстав Жеффруа писал по этому поводу: «Это Бальзак последних дней, страдающий и суровый, с рукой, бессильно лежащей на груди; она словно рассказывает о боли, от которой он умирал и которая прервала его творчество».

В августе Роден уезжает в Тур, в места, которые так покорили его раньше, места, мастерски изображенные великим романистом в его многотомной «Человеческой комедии». В музее Тура он обнаруживает бюст Бальзака, выполненный Давидом д’Анже. Однако этот невыразительный портрет разочаровал его. Роден надеется найти в этих краях типажи, более или менее сходные с писателем, его «двойников», и действительно находит их. По крайней мере, он верит в это и лепит бюсты нескольких жителей Турени.

Он отбирает 20 этюдов, хотя, без сомнения, сделал их гораздо больше. Сопоставление их представляет для скульптора наибольший интерес.

Но Бальзак должен быть изображен во весь рост, и это очень сложная проблема. Роден стремится создать одухотворенную статую писателя и в то же время нисколько не хочет его идеализировать. Как добиться этого? Хотя Бальзак умер в 51 год, возраст уже изрядно обезобразил его фигуру. В силу того, что писатель проводил за письменным столом очень продолжительное время, произошла деформация его тела: короткие руки и ноги, мощный торс и огромный, выпирающий вперед живот.

Роден скрупулезно собирает все сведения о Бальзаке – всё, что кто-либо говорил или писал о нем. Он даже находит старого портного Бальзака, сохранившего мерки писателя. Роден заказывает ему костюм, который надевает затем на манекен, начиненный тряпками, и лепит с него новый этюд.

До сих пор его воображение рисовало писателя в очень объемном костюме. Об этом свидетельствуют несколько черновых набросков. Но теперь он решает изобразить Бальзака в его обычном рабочем одеянии – белой рясе доминиканских монахов. Именно о ней говорили его друзья, именно в ней он изображен на знаменитой карикатуре в журнале «Шаривари». Роден ее преображает, стилизует и, взяв за основу именно ее, создает, в конце концов, поразительную мантию, из которой как будто вырастает голова Бальзака на бычьей шее.

Роден начал лепить этюды обнаженной фигуры писателя, очень реалистичные, часто со скрещенными на груди руками, как у борца на ярмарке, и всегда с выставленной вперед левой ногой. Сохранилось семь таких фигур. Делал он это вовсе не потому, что собирался представить Бальзака обнаженным, как Виктора Гюго, а лишь потому, что таким был его метод. Создание поначалу обнаженной фигуры позволяло ему почувствовать живого человека под покровом одежды. Несколько этюдов, где он намеренно вылепил чрезмерную мускулатуру, поражают потрясающей мощью. Эти фигуры превосходят человеческие существа – это или боги, или мифологические герои.

Наступил май 1893 года. Роден, как обычно, беззаботно относящийся к условиям контракта заказа, почти не вспоминал об Обществе французских литераторов. Узнав, что заказчики, напротив, очень озабочены ходом его работы над памятником, он был удивлен: «Очевидно, они не знают, что искусство не приспосабливается к срокам выполнения заказа». И когда ему напоминали о подписанном им контракте, скульптор ограничивался улыбкой, а жестом выражал безразличие. Тем не менее друзья предупреждали Родена, что его противники замышляют подстрекательство членов Института.