Текст книги "Университет"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Я знаю, ты тоже заметил, – сказал Хоуви. Джим даже остановился.

– Я ничего не... – смущенно начал он, потом осекся и признался:

– Да, заметил.

Хоуви зашевелился в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Его лицо исказилось гримасой боли. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на Джима. Говоря о переменах к худшему, он имел в виду и себя.

– Дружище, этим летом мне хреново пришлось, – сказал Хоуви.

Впервые он заговорил о том времени, которое они провели раздельно. И у Джима неприятно сжалось сердце в груди.

– Расскажи мне про лето.

– Да что там рассказывать...

– Ну, валяй. Хоуви вздохнул.

– Началось с судорог После окончания занятий появились приступы. Таких поганых судорог и так долго у меня еще никогда не бывало. Думал, Богу душу отдам. Сейчас полегче... но не намного. – Хоуви отвел глаза. – Я уж совсем было приготовился. Решил про себя: "Ну вот, конечная остановка".

– И поэтому не приехал ко мне в Аризону?

– Да.

– Почему ты не написал мне? Почему скрывал?

– Не знаю... Лето только начиналось... Я решил не портить тебе настроение. Зачем тебя попусту волновать?

– Что за дурная деликатность! Я, по-твоему, кто? Чужой тебе человек?

– Нет, не чужой. Но... в конце концов это ведь моя проблема...

Джим нервно облизал губы и сделал глубокий вдох.

– Честно говоря, я думал, что твоя болезнь... ну... остановлена. У меня и в мыслях не было, что тебе может стать хуже.

– Когда доктора впервые поставили диагноз, они сказали моим родителям, что я вряд ли доживу до двадцати одного года. Если очень и очень повезет – протяну до тридцати. – Он произнес это обычным деловитым голосом, ровным голосом – без всяких всхлипов. Джим не мог не восхититься мужеством своего друга, его умением держать себя в руках. – Я с раннего детства знал, что мне жить совсем недолго. Это просто факт в ряду фактов. И со временем я кое-как привык к нему.

– Привыкнуть-то ты привык. Но смириться с таким фактом никогда не получится.

– А я и не смирился. Просто принял к сведению. Все равно деваться некуда. Правде надо смотреть в лицо.

– Но как же можно жить изо дня в день с таким знанием? Как можно вести при этом нормальное существование? Ходить в университет, выполнять домашние задания и контрольные работы... к тому же тратить время на работу в газете! Как тебе удается делать вид, что все это имеет какой-то смысл? Я хочу сказать, если бы у меня была смертельная болезнь... то есть, черт... ну, если бы меня так скрутило... я бы в тот же момент бросил университет к чертовой матери и попытался бы сделать... что-то такое... что-нибудь этакое... Как-то обогатить свой опыт, испить жизнь до конца, испробовать все ощущения. Хоуви философски усмехнулся:

– Ну, в инвалидной коляске трудновато обогащать опыт и испытывать все ощущения... Но если смотреть в корень – смертный приговор висит над каждым. И над тобой тоже. Почему ты не суетишься? Ведь ты тоже умрешь. Зачем же ты тратишь столько времени на вещи, которые тебе безразличны? Почему не занимаешься самым-самым... чем-нибудь "этаким"?

– Если со мной не случится какого-нибудь несчастья, впереди у меня нормальная жизнь. А она вынуждает тратить бездну времени на безразличные тебе вещи, на всякую никчемную ерунду.

– То-то и оно, – сказал Хоуви. – Я хочу жить нормальной жизнью. И если безразличные вещи и никчемная ерунда тоже часть нормальной жизни, они мне в радость! Ребята моего возраста учатся в университете, заводят друзей, много общаются, у них могут быть разные увлечения – той же редакционной работой... Вот и я делаю то же.

– Но разве тебе не хочется?..

– Чего? Победить в марафонском заезде инвалидных колясок? Забраться в инвалидной коляске на макушку Эвереста? И тем самым явить всему миру, что инвалиды на многое способны? – Он горестно мотнул головой. – Я ничего никому доказывать не хочу. Я такой, какой я есть. Я не образец мужества и несгибаемости. Я просто смирился со своим положением и как-то приспособился...

– Плыть по течению?

– Да, правильное выражение. Плыву, пока плывется.

Джим улыбнулся и кивнул, словно он что-то понял. На деле он ничего не понял. Просто у него возникло идиотское желание поменяться местами с Хоуви. Чтобы у него была мышечная дистония, а Хоуви жил на полную катушку. Наверное, Джиму было бы легче болеть, нежели выносить страдания друга. По крайней мере он не терзался бы оттого, что бессилен помочь, и его душу не разрывала бы жалость.

Глупая мысль!.. Хоуви справлялся со своим несчастьем как настоящий мужчина. Случись такое с Джимом, он не смог бы проявить столько выдержки и силы воли. На самом деле из них двоих – здорового и больного – сильнее духом был именно больной.

– Да, лето выдалось тяжелое, – продолжал Хоуви. – И не только из-за того, что ухудшилось мое состояние. Я собирался проходить практику в Центре планирования карьеры. Однако меня так скрутило, что пришлось отказаться от этой мысли. Тем не менее я оставался здесь и кое-что видел и слышал. Что-то тут меняется. Что-то нехорошее происходит. Люди стали намного хуже, подлее. Ну, не знаю, может, мне только чудится... Но люди здесь стали другими.

– Да, после общения с теми, на концерте, нельзя с тобой не согласиться, – сказал Джим.

– Конечно, не все так оскотинились, однако же... что-то переменилось и в студентах, и в преподавателях. – Хоуви хотел было посмотреть на здание студенческого центра, попытался повернуть голову, но ему было так больно, что он оставил эту попытку. – Похоже, здесь во всем появилось что-то странное. Даже объявления "требуются" стали какими-то чудными...

Друзья какое-то время молчали.

– Так что же происходит с университетом? – наконец спросил Джим.

– А шут его знает, – сказал Хоуви, нажимая кнопку на подлокотнике. Коляска покатилась вперед. – Ладно, давай удирать отсюда, а не то быдло из концертного зала вывалится прямо на нас.

– Пошли, – кивнул Джим.

Он положил руку на спинку инвалидного кресла, и друзья направились в сторону автостоянки.

2

Пятерка стоящих впритык зданий студенческой коммуны Тета-Мью весьма и весьма напоминала трущобы.

Сидя в своей машине, Рон Грегори оторопело осматривался.

В этих краях он никогда не бывал и поражался своему удивлению. Чего он ожидал – двухэтажных особняков с ухоженными газонами? Впрочем, глядя на ребят из этой коммуны, преимущественно загорелых мускулистых блондинов, которые обслуживали киоск коммуны в главном холле, он воображал, что они живут в аккуратных домах с чистыми коридорами и уютными комнатками – вечерами одеваются с иголочки и попивают белое вино, сидя на лужайках с прилично одетыми благовоспитанными девушками.

Ага! Размечтался!

Пять зданий Тета-Мью когда-то были обычными многоквартирными домами. Вид общага-коммуна имела самый удручающий: стены облупились, двери покосились. Во многих окнах на лестничных площадках были выбиты стекла. Трава кругом вытоптана. Вдоль тротуаров плотными рядами стоят машины. Девушки шарахаются от бегунов, которые, похоже, кружат по этим малопривлекательным окрестностям не со спортивной целью, а в надежде закадрить девицу на ближайшую ночку. Чуть поодаль стоит полицейская машина с включенной мигалкой; ее красно-синие огоньки освещают сумерки и парнишку, который мочится на стену.

М-да, картинка!

Рон взял с сиденья блокнот и вышел из машины. Затем хлопнул себя по карману справа – ручка на месте. Хорошо, что президент Тета-Мью подробно описал, в каком доме его можно найти. Тут нет никаких указателей, а искать нужное здание в сумерках совсем не улыбалось. Немногочисленные студенты на этих улицах больше напоминают шпану. У таких лучше не спрашивать дорогу!

На вытоптанном газоне перед нужным домом спал, свернувшись в калачик, пьяный парень. Рон постучал в дверь. На стук вышел верзила с трехдневной щетиной.

– Чего тебе?

– Добрый вечер. Меня зовут Рон Грегори. Я приехал, чтобы собрать материал об успехах вашей коммуны.

– А-а, заходи.

Внутри оказалось не так уж плохо. Сносная мебель, более или менее прибрано. Верзила представился Луисом и сказал, что учится на философском; это с ним Рон говорил по телефону. Луис, глава коммуны, провел журналиста в большую общую гостиную, где несколько студентов сидели на кушетках и диванах и мирно беседовали. Остальные собрались в другом конце комнаты перед телевизором – смотрели запись рок-концерта. Звук был включен не на полную мощность, так что можно было спокойно говорить.

– Эту запись сделал Мэтт, – пояснил Луис. – Он учится на факультете менеджмента. Сейчас раскручивает местную регги-группу, которая называется "Новый мировой порядок". Старается выбить им время на местных кабельных каналах.

В дверь снова постучали, Луис извинился и пошел открывать.

– Устраивайтесь поудобнее, – сказал он. – В холодильнике есть кока-кола и пиво. Берите, что душа желает, а я скоро вернусь.

– Спасибо, – кивнул Рон и обвел комнату внимательным взглядом.

Возле телевизора, отдельно от общей группы, сидела девушка. К ней-то и подошел Рон в надежде завязать разговор и узнать что-нибудь любопытное для статьи.

– Привет, – начал он, присаживаясь рядом и вынимая записную книжку.

– Привет.

Она улыбнулась ему.

Они быстро разговорились. Ее звали Рут. Так же, как и Луис, девушка специализировалась на философии. Она не принадлежала к коммуне, а зашла потому, что брат, живущий здесь, пригласил на вечеринку.

– А-а, – сказал Рон. – Ваш брат здесь? Покажите мне его.

Она улыбнулась:

– Разумеется, его тут нет. Он умер.

У Рона челюсть отвалилась. Ну и шуточки, черт бы ее побрал! Он молча смотрел на девушку, глупо улыбаясь, и надеялся, что она сама разъяснит свои странные слова.

– Он сказал мне перед смертью, что с ним можно будет общаться через матушку Ден, – пояснила Рут. – Сатана позволяет духам общаться с живыми лишь через матушку Ден. – Она горестно тряхнула головой. – Я так скучаю по брату. Мне его очень не хватает...

Продолжая улыбаться, Рон по-идиотски закивал головой – как китайский болванчик. Его что, разыгрывают? Очевидно, у них тут нравы такие – шутки шутить с посторонними. Небось где-нибудь есть скрытая камера.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросила Рут. – Просто умираю от жажды.

– Да, с удовольствием, – сказал он и хотел было встать, чтобы пойти к холодильнику.

Девушка остановила его легким прикосновением руки к его плечу.

– Сидите, сидите. Я сама. Что вы хотите? Пиво? Коку?

– Лучше коку.

– Хорошо. Я мигом.

Она ушла в кухню, а Рон быстренько огляделся. Но Луиса нигде не было. Прежде чем продолжить разговор с Рут, ему бы хотелось кое-что про нее узнать. Может, она слегка того – или даже не, очень слегка...

Но тут до него донеслось:

– Матушка Ден посоветовала нам отложить до пятницы. У нас был выбор: в среду или в пятницу. Конечно, мы послушались ее.

Рон проворно повернул голову. Неподалеку сидели два парня и что-то обсуждали. Это один из них упомянул матушку Ден.

Второй сказал:

– Да, если уж матушка Ден выбрала пятницу, то тут не поспоришь.

Затем Рон прислушался к разговору слева, где беседу вели четыре парня.

– Это, пожалуй, единственный способ пообщаться с сатаной... – говорил один из них.

У Рона мороз по спине пробежал. Похоже, он со всех сторон окружен сумасшедшими.

– Вот, – раздался голос Рут. Девушка вернулась с двумя холодными банками кока-колы.

– Спасибо, – сказал Рон. Открывая банку, он спросил:

– А кто такая матушка Ден? Девушка рассмеялась:

– Разве вы не знаете?

Молодой человек отрицательно мотнул головой.

– Матушка Ден... ну, матушка Ден она и есть матушка Ден. Не знаю, как вам лучше объяснить. У вас в газете, наверное, тоже есть главный советчик или попечитель. Так вот, матушка Ден у нас вроде высшего попечителя. Коммуной руководят выбранные нами студенты. Ну а она за всем наблюдает и дает советы. Когда возникают сомнения, наши руководители обращаются к ней. Она указывает нам верное направление.

Рон сжал зубы и решил огорошить девушку прямым вопросом:

– И что, эта матушка Ден, которая заправляет духовной жизнью Тета-Мью, она... она материальное существо?

Рут сделала изумленное лицо.

– Вы что, не верите? Не верите в матушку Ден?

– Нет – сказал он и решительно мотнул головой.

– Тогда зачем же вы пришли сюда?

– Зачем? Потому что хочу написать объективную статью о вашей коммуне. Добраться до ответа на вопрос, отчего она становится все более и более популярной. Я здесь, чтобы обеспечить вас даровой рекламой. А вы мне заливаете про матушек ден, про врага человеческого и про общение с мертвыми братцами!

Рон не на шутку рассердился и не смог удержаться от этих гневных слов. Теперь ему пришлось втянуть голову в плечи – все присутствующие в комнате замолчали и смотрели на него. Очевидно, он говорил очень громко и все расслышали его слова.

В комнате воцарилось молчание. Только негромко погромыхивала рок-группа на телеэкране. Рон огляделся и немного успокоился. На него смотрели без открытой враждебности! Просто с любопытством. Но и улыбок он не видел Лучше бы ему прикусить язык да помалкивать. А то настроил всех против себя. Так хорошего материала для статьи не соберешь.

В этот момент в комнату отдыха вошел Луис и сразу же заметил напряженную атмосферу и всеобщее молчание. Он посмотрел на Рона, потом на Рут и спросил:

– Что у вас тут происходит? Никто ничего не ответил. Луис пожал плечами:

– Ладно, не хотите отвечать – не надо. Матушка Ден уже готова.

Инстинкт подсказывал Рону, что сейчас самое лучшее убраться отсюда восвояси и навсегда забыть про эту чертову коммуну. Но вместо этого он поплелся вместе со всеми на кухню. Они прошли мимо газовой плиты, мимо холодильника и оказались перед шкафом – в таких обычно хранят щетки и веники.

Луис открыл дверцу, и шкаф оказался не шкафом, а тайным ходом, ведущим в подвал.

Они начали спускаться. Внизу было темно, однако никто не щелкнул выключателем. Вместе с Роном и Рут было еще пять-шесть студентов, кроме Луиса. На расстоянии за ними спускалось еще человек десять.

И вот они оказались внизу, на ровной площадке.

Дальний конец подвала был освещен несколькими лампами. Там находилась матушка Ден.

Поначалу Рон не мог разглядеть ее как следует.

А когда разглядел, то поневоле заморгал глазами, словно отгоняя нечистого.

Но от его морганий толку не было – матушка Ден оставалась на том же месте.

Взгляд Рона как магнитом, притянуло к дальнему концу подвала. Матушка Ден была древняя жуткая старуха – тощая до невозможности. Время высосало из нее весь жир, все соки, оставив лишь обтянутые кожей кости. Иссохшая, сгорбленная и трясущаяся старуха сидела на деревянном помосте – что-то среднее между троном и алтарем. За спиной матушки Ден висели высохшие пальмовые листья. На прибитых к стене полочках лежали пластиковые куклы и еще какие-то фетиши из кукурузной шелухи. Выше ее головы на стене виднелся металлический диск, который в лучах света выглядел кощунственным нимбом. Оранжевая лампа – мини-прожектор – светила карге прямо в лицо. Рон различил слабую страшную улыбку на лице матушки Ден. Сухая кожа разошлась глубокими складками, оголив гнилые лошадиные зубы.

Рон с отвращением отвернулся, затем покосился на Луиса. Лицо руководителя коммуны удивительным образом изменилось – теперь оно излучало самозабвенный почтительный восторг.

Луис повернулся к журналисту и торжественно провозгласил:

– Кланяйтесь! Выкажите свое уважение к великой матушке Ден!

Все пришедшие студенты упали на колени и стали кланяться перед каргой. Рон, от греха подальше, сделал то же самое. Здесь, в подвале, далеко от цивилизации и полицейской мигалки, у него не оставалось выбора.

Только Луис не упал на колени. Он прошел поближе к матушке Ден и остановился с почтительно склоненной головой.

– Матушка Ден, – сказал он, – мы благодарим вас за процветание нашей коммуны.

Мумия не пошевелилась. Пергаментные губы дрогнули, и раздался надтреснутый тихий голос:

– Мир вам.

В подвале было тепло, но Рон дрожал, словно от холода. В другой ситуации он бы расхохотался от всей души, но сейчас ему было не до смеха. Остальные студенты ели старуху глазами и радостно улыбались, услышав ее первые слова.

– Вы наша попечительница, – продолжал Луис. – На вас мы уповаем всякую минуту нашей жизни. Вы простираете свою длань над нами и оберегаете нас. Вы же наше связующее звено с Царем Тьмы. Можем ли мы сегодня побеседовать с ними?

Опять шепот пергаментных губ:

– Да.

Что-то мгновенно переменилось в подземном помещении.

Рон сделал глубокий испуганный вдох. Воздух вдруг загустел, в груди закололо. Дышать стало трудно, да и со зрением что-то происходило – перед глазами все словно утратило резкость. Будто к полумраку подвала прибавилась осязаемая, удушающая тьма.

Матушка Ден медленно склонила голову вправо – сперва звук был как шелест целлофана, затем раздался отчетливый хруст шейных позвонков. Губы живого трупа шевельнулись:

– Спрашивайте.

Первое слово было сказано зловещим шепотом. Затем было повторено громче – ив тоне вдруг обнаружилось столько грозной энергии и силы, что Рон поежился от страха.

– Спрашивайте, и вам ответят.

В подвале царила мертвая тишина. Только странное эхо от громкого яростного шепота старухи гуляло по углам.

Луис кивнул остальным студентам; один из них мелкими шажками вышел на середину комнаты и, почтительно кланяясь, спросил трясущимися губами:

– В этом году я должен иметь только самые высокие баллы. Сейчас решается вопрос о моей будущей карьере. Родичи шкуру с меня сдерут, если я получу хотя бы одну неудовлетворительную оценку!

– Не получишь.

Юноша едва не расплакался от счастья.

– Спасибо, спасибо, – залепетал он, пятясь прочь от матушки Ден.

Тут же ему на смену в центр комнаты вышел другой студент, который выпалил взволнованной скороговоркой:

– Я истово тренировался все лето, чтобы попасть в футбольную команду, но меня взяли только во второй состав...

И этому парню было обещано, что его желание осуществится. Студенты один за другим обращались к матушке Ден с банальными шкурными просьбами и на все получали положительный ответ: будет вам, обязательно будет. Царь Тьмы все ваши желания исполнит.

Эх, какая жалость, что Рон забыл прихватить с собой магнитофон!

И вот очередь дошла до Рут.

– Я хочу поговорить с моим братом Джейсоном, – попросила она робким голоском.

– Привет, как поживаешь, сестричка? – тут же отозвался мужской голос из пустоты.

– Джейсон! – вскрикнула Рут. Однако уже через мгновение ее лицо радостно просияло, и она с улыбкой обратилась к пустоте:

– Привет, а у тебя как дела?

Беседа длилась добрых пять минут. Рон в ужасе таращился на Рут. Приглядевшись как следует, он понял, что это старуха говорит голосом парня. Но Рут воспринимала разговор на полном серьезе.

После того как Рут попрощалась с "Джейсоном", Луис повернулся к Рону.

– А теперь вы, – сказал он.

– Что? – растерянно произнес Рон. Он был не только смущен, но и вконец перепутан. Холодный ком трусости, как клубок змей, шевельнулся у него в желудке. – Я... мне нечего просить.

– Все новопосвященные должны обратиться с просьбой к Царю Тьмы.

Тут Рон понял, что игра зашла слишком далеко. Собрав все мужество, он проворно встал с колен и сказал:

– Да пошел ты знаешь куда! Никакой я не новопосвященный. Я не желаю иметь с вами дела. Я ухожу.

Он решительно направился в сторону лестницы, поднялся по ступеням и вышел в кухню.

По крайней мере он проделал это в своем воображении.

На самом деле он даже с колен не смог подняться и никакой яростной речи не произносил. После обращения Луиса он не проронил ни слова – лишь тупо смотрел на пол, чувствуя, что взгляды всех присутствующих прикованы к нему. В голове у него был какой-то туман, никаких мыслей. Он не знал, что сказать. Рон вдруг ощутил зловещий водоворот черной силы, которая засасывала его мозг.

– Проси и получишь. Но ему не о чем просить!

– Проси!

– Я... я хочу иметь постоянную девушку, – пробормотал Рон.

– Будет тебе девушка.

Воздух в комнате вдруг стал легче, напряжение спало.

После общения с Царем Тьмы матушка Ден казалась не столько ослабевшей, сколько подобревшей. Луис и еще несколько студентов тихо беседовали с ней на протяжении еще трех-четырех минут. Затем Луис позволил всем встать с колен.

Оказавшись вверху, в безопасности, Рон стремительно прошел сквозь кухню и гостиную и устремился вон из здания.

На улице его поразила обычность окружающей жизни. Чьи-то веселые голоса и смех, где-то играет музыка. Появилась еще одна патрульная машина. Полицейские обыскивали четырех парней, которые лежали животами на капоте автомобиля, положив руки на затылок.

В груди Рон ощущал неимоверную тяжесть. Голова шла кругом. В самом дальнем уголке сознания копошилась глупая мысль, что он так и не собрал нужный для статьи материал.

На ватных ногах молодой человек дошел до своей машины. Открыл дверцу, сел внутрь, швырнул блокнот на сиденье пассажира. Затем включил зажигание и поехал прочь.

Домой он ехал, стараясь ни о чем не думать. Но перед тем как лечь спать, закрыл глаза, сложил руки и долго горячо молился, чего не делал вот уже десять лет.

Но частью души он понимал, что никто его не слышит.

Утром зазвонил телефон.

Это была Рут. Она хотела встретиться с ним. И они быстро договорились о свидании.