Текст книги "Дом"

Автор книги: Бентли Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Он начал стараться по возможности не бывать дома, ночевал у друзей, спал, если позволяла погода, на крыльце, но однажды ночью увидел ее, стоящую в дверях первого курятника, залитую лунным светом и делающую манящие жесты, после чего вскочил как ужаленный, ринулся в дом и заперся в своей комнате. В ушах долго звучал ее тот же мягкий, переливчатый смех.

После этого он начал убеждать Кристен уехать с ним, сбежать куда глаза глядят, но она, хотя тоже не испытывала особой радости от жизни в доме, а он к тому же был способен различить глубоко затаенный в ней страх перед дочкой Биллингса, тем не менее ни за что не хотела расставаться с родителями. Он объяснял, что они смогут написать или позвонить, объяснить отцу с матерью, куда и почему они уехали, но она стояла на своем. Это ее дом, и она не желает его покидать.

Он обрабатывал Кристен до конца лета, но все его ухищрения возымели обратный эффект. Она стала более твердой в своем намерении остаться, более погруженной в повседневную жизнь. Понимая, почему он хочет уехать, и несмотря на эгоистическое желание удержать брата, Кристен говорила, что будет всегда любить его и всегда поддержит его выбор, каким бы он ни был.

А потом однажды ночью умственно отсталая появилась в его спальне.

На этот раз она выглядела вполне дебильной, ничего не говорила, но эротизм всех ее движений нельзя было не заметить, и сочетание умственной отсталости с откровенной чувственностью выглядело весьма неприятно.

Ложась спать, он тщательно проверил, заперты ли дверь и окно, и теперь лихододочно огляделся в поисках предателя. Но и дверь, и окно были плотно закрыты.

Девочка хихикнула.

Он схватил одеяло, натянул его до подбородка, прижался спиной к изголовью кровати и, насколько мог, подобрал под себя ноги. От страха он хотел закричать, но сознание, похоже, утратило всю власть над телом, и лишь один сиплый выдох сорвался с пересохших губ.

Девочка повернулась спиной, нагнулась и обхватила себя руками за щиколотки. Рубашка задралась, и он опять увидел ее бледные ягодицы. Она смотрела на него между ног и улыбалась.

В этот момент он окончательно понял, что должен сматываться. С Кристен или без нее, но он должен бежать из этого дома.

После этого он заорал. На крик через несколько секунд примчались и родители, и сестра, он обежал согнувшуюся пополам девочку, чтобы открыть им дверь, но когда они вошли в комнату, никого, разумеется, не обнаружили. Родители категорически настаивали, что ему приснился кошмар и он ведет себя как маленький, а Кристен заявляла, что верит ему, но он воспользовался Силой и понял, что они-то как раз поверили в то, что случилось, а вот Кристен, удивительно добрая душа, – нет.

Он слинял на следующее же утро, сделав вид, что отправляется в город к друзьям и поставив в известность одну Кристен. Уходя, в окне мансарды он заметил – светлым пятном на темном фоне – девочку, машущую ему рукой. Несмотря на расстояние, он был уверен, что она улыбалась.

– Эй, ты в порядке?

Марк открыл глаза и увидел водителя "лендровера", внимательно глядящего на него. Встряхнув головой, он проморгался.

– Да, да.

– Показалось, у тебя приступ или еще что. Ты так дергался, бился в дверь.

– Извини, друг.

– Очень похоже на припадок.

– Да нет, кошмар приснился, – пояснил Марк, украдкой прикрывая рукой возникшую эрекцию. – Просто кошмар приснился.

Глава 6
Дэниэл

Кто-то подбросил к ним во двор дохлую кошку, несомненно, один из панков, слоняющихся тут по улицам, и Дэниэл, брезгливо подбирая лопатой окоченевшую тушку, клялся всем на свете, что вышибет мозги тому ублюдку, который это сделал. Скорее всего их дом подвернулся случайно, действие не было направлено против него лично, но не выглядело от этого менее оскорбительным, и он поймал себя на мысли о том, что, владеют они этим домом или нет, все-таки пора убираться отсюда. Соседи постепенно разъезжались, и им следовало бы поторопиться, пока улица не превратилась в настоящие трущобы и еще можно получить за дом приемлемые деньги.

Впрочем, Марго будет против. Это ее родина, на этой улице она выросла, и в ее сознании она оставалась той же самой, как раньше. Она словно глядела на все окружающее сквозь розовые очки, мозг хранил милые картинки, которых уже не было и в помине. Дома по обеим сторонам улицы пришли в полную негодность, зеленые когда-то газоны превратились в площадки высохшей земли, поросшей случайными сорняками, потому что до них не было дела ни хозяевам, ни бесконечной череде каких-то невероятно нечистоплотных арендаторов. Но в глазах Марго они оставались домами ее друзей детства, в которых всего лишь поселились новые жильцы.

Скорчив гримасу и отставив от себя подальше совок лопаты, Дэниэл прошел через двор и вышел в переулок, где стояли мусорные баки, куда он и намеревался выбросить кошку. Мелькнула мысль позвонить в город, вызвать Службу защиты животных, чтобы те позаботились о тушке, но ему хотелось избавиться от этой кошки как можно быстрее и тише. Не хотелось привлекать внимания к этому событию. Не хотелось доставлять удовольствие этим подонкам.

Прежде чем возвращаться домой, он огляделся. К счастью, ничего необычного, никаких странных теней, ничего экстраординарного в переулке он не заметил. Лопату он отнес в гараж, затем вошел в дом. Марго заканчивала готовить апельсиновый сок и покрикивала Тони, что пора вставать, чистить зубы, потому что уже пора. Он слегка шлепнул ее по заду, но она отстранилась и бросила на него беспокойный взгляд.

– Что это ты сегодня так рано? Разве у тебя опять собеседование?

– Нет. – Мелькнула мысль сказать правду, рассказать, что ночью снились кошмары, толком так и не смог заснуть, но это повлекло бы за собой и рассказ о дохлой кошке, подброшенной во двор, а ему не хотелось расстраивать ее перед работой. Поэтому Дэниэл непринужденно сообщил:

– Думаю сегодня заняться уборкой. Хочу начать пораньше.

Она скептически прищурилась.

– Честное слово!

Делать нечего, сам загнал себя в угол. После отъезда Марго и Тони пришлось мыть, скрести, лазить с тряпкой, пылесосить... Закончить удалось далеко после полудня. Середину дня, самое жаркое время, он проспал, и только случайный звонок с телефонной станции разбудил его незадолго перед тем, как настало время ехать в школу за Тони.

Ожидая сына на площадке перед школой, он опять ощутил непреодолимое желание покинуть город. Уроки еще не закончились. Группка хулиганского вида подростков курила в открытую на тротуаре прямо перед административным корпусом. Все были одеты в одинаковые белые майки с короткими рукавами и мешковатые штаны. При них обреталась парочка вульгарного вида девиц, одетых слишком вызывающе для своего возраста.

Прозвенел звонок. Ворота распахнулись. Из всех дверей школьного здания хлынули потоки ребятишек. Двор заполонили детские голоса. Кто-то отделялся от толпы, направляясь к поджидающим родительским машинам. Большая толпа с шумом и криками двинулась в сторону двух школьных автобусов. Отдельные парочки и небольшие группки пошли пешком.

Среди моря одинаково выглядящих школьников он пытался углядеть Тони и наконец заметил его, одиноко бредущего к машине. Один из бритоголовых у административного здания полушутливо швырнул в его строну пустую банку из-под "коки" и завопил: "Эй, мамсик! Опять к мамке под юбку торопишься?!" Дэниэл, памятуя о Тони, сделал вид, что ничего не слышал, и широко улыбнулся, когда сын садился в машину.

– Ну, как дела в школе?

– Отлично, – усмехнулся Тони. Дэниэл рассмеялся, уловив неприкрытый сарказм в его голосе.

– Ну, по крайней мере сегодня пятница.

– Да, – подхватил сын. – По крайней мере хорошо, что пятница.

На обратном пути они молчали. Дэниэл поймал по радио старые записи Джо Джексона, слушал, подпевая про себя знакомые мелодии, вспоминал, когда вышел первый альбом, и только у самого дома сообразил, что с момента отъезда от школы они с сыном больше не обменялись ни словом. Он повернул голову.

– С тобой все в порядке? Тони кивнул.

– Уверен? Тебе ни о чем не хочется рассказать мне?

– Нет. – Тони подхватил свой рюкзачок и выбрался из машины.

Дэниэл проследовал за ним в дом. Марго еще не было, но она вернется примерно через час, и Дэниэл решил заняться обедом. Сегодня у жены целая серия напряженных встреч и переговоров. Она, правда, сказала, что приготовит что-нибудь по-быстрому после возвращения, но Дэниэл подумал, что для нее будет приятным сюрпризом, если он проявит немного заботы и возьмет сегодня обед на себя.

Он заглянул в холодильник, проверил все кастрюльки, выясняя, чем они располагают, полистал поваренную книгу и в итоге решил остановиться на гамбургерах в горшочках из рецептов "Маленькой Джулии". В инструкции говорилось, что приготовить это блюдо можно "легко и быстро", примерно за пятнадцать минут, но он не обольщался на свой счет и полагал, что если управится за час, можно считать, сильно повезло.

Тони плюхнул книжки на кухонный столик, извлек из холодильника банку "Доктора Пеппера" и двинулся в свою комнату.

– Уроки! – крикнул вслед Дэниэл.

– Пятница!

– Сделай сегодня, и все выходные свободны.

– Сделаю в воскресенье.

Дэниэл хотел было поспорить, но передумал, решив не напрягать ребенка. Он собрал книжки, отнес в гостиную и положил на журнальный столик стопку свежих газет.

Приготовление обеда заняло больше часа. Марго успела вернуться раньше, чем он закончил, но была весьма тронута его заботливостью. Дэниэл поставил горшочки в печку и выпрямился ей навстречу. Она крепко обняла его.

– Я тебя люблю, мистер Мама.

– Я тоже тебя люблю, – поцеловал он жену в щеку. Обед получился, конечно, не самый шикарный, но лучше, чем он ожидал, Марго возносила до небес его кулинарные способности и нахваливала в таких высокопарных выражениях, что Тони сделал круглые глаза и попросил:

– Уймись, мам!

Дэниэл рассмеялся, глядя на жену.

– Это ты так тонко намекаешь, чтобы я чаще занимался обедом?

– Нет... – начала она.

– Нет! – громко перебил ее Тони.

– ..Я просто тронута твоей заботливостью и хочу, чтобы ты знал об этом.

– Меня от вас уже тошнит, – заявил Тони, отодвигая стул. – Продолжайте без меня, пожалуйста.

Они с улыбками проследили, как сын ушел к себе в комнату.

– У тебя замечательно все получилось, – продолжала Марго. – Я горжусь тобой.

– Спасибо.

Как обычно, он предложил помыть посуду, она, как обычно, отказалась от помощи. Поэтому он, как обычно, отправился в гостиную и сел смотреть конец местных новостей, после которых пошла национальная информационная программа. Далее не предполагалось ничего интересного, кроме повторов, игровых шоу и комбинированных новостей из развлекательной сферы, поэтому он выключил телевизор и вернулся на кухню, где Марго жевала апельсин.

– А где Тони? – спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами Дэниэл. – В своей комнате, полагаю.

– Опять прячется? – с нажимом произнесла жена. – Почему бы тебе не сходить поглядеть, чем он там занят?

– Думаю, все в порядке.

– Может, все-таки проверишь?

Он понял ее озабоченность, вспомнив одинокую фигурку сына, когда тот шел по школьному двору, вспомнив, как он сидел молча в машине, и кивнул.

– Хорошо.

Дверь в спальню сына была закрыта. Он подошел, стараясь не шуметь, и остановился, прислушиваясь. Ничего не услышав, он нажал ручку, повернул ее и толкнул дверь.

Тони дернулся и быстро спрятал что-то под покрывало смятой постели.

Волна первобытного родительского ужаса окатила Дэниэла.

Наркотики, мелькнула первая мысль.

Он быстро подошел к кровати, отчаянно стараясь не думать о самом худшем. Пусть это будет "Плейбой", мысленно взмолился он. Пусть это будет "Пентхаус"!

– Что это у тебя там, приятель? – заставил себя улыбнуться Дэниэл. Протянув руку, он откинул покрывало.

Там были не наркотики. И не порножурналы.

Там была фигура, кукла, с телом, сделанным из использованных одноразовых чашек серии "Большой Глоток", популярных в универсамах "С Семи до Одиннадцати", с руками из соломинок, пальцами из зубочисток, ногами и ступнями, скрученными из туалетной бумаги. Бумажную голову украшала метелка торчащих во все стороны волос, а выражение лица заставило его похолодеть. Внешне случайная композиция глаз, носа и рта, склеенная из газетных вырезок, обладала тем не менее странной целостностью, асимметричной логической связью, которая выглядела естественной в своей неестественности и пробуждала в нем кошмарное deja vu.

Где-то он видел уже это лицо.

В Доме.

Когда был ребенком.

В Доме.

Но где именно – вспомнить никак не мог.

– Что это? – требовательно спросил он. Тони весь сжался и покачал головой.

– Ничего.

– Что значит "ничего"? – Он понял, что сорвался на крик, и ничего с собой не мог поделать. Обращаясь к сыну, он не мог отвести взгляд от этой фигуры. Она выглядела отталкивающей и пугающей одновременно. В ее внешности было что-то невыразимо омерзительное, нечто отвратное в ее формах и даже в том, каким образом были использованы самые обыкновенные предметы для ее создания. Но больше всего его пугали странная знакомость этой куклы и то, что он никак не мог вспомнить, где он мог ее видеть раньше.

– В чем дело? – послышался за спиной испуганный голос Марго. – Что случилось? Что у вас происходит?

– Ничего, – повторил Тони, по-прежнему сидя на кровати. – Я делаю художественный проект, а отец разозлился.

– Художественный проект? Для школы? – переспросил Дэниэл.

– Нет, для себя.

– А почему тогда ты его прячешь?

– Я не хочу тебе показывать!

– Что у вас происходит? – повторила Марго, отталкивая мужа и подходя к кровати. Разглядев куклу, она поинтересовалась:

– Из-за этого у вас такой сыр-бор разгорелся?

– Да, – кивнул Тони.

– Почему ты на него накричал? – обернулась Марго к Дэниэлу. – Из-за этого? Мне показалось, ты застал его с наркотиками или еще что.

– Мам!

Дэниэл стоял, не зная, что сказать, чем оправдать свое поведение. Марго вела себя так, словно ничего не случилось, не произошло ничего необычного, и это поразило его. Разве она не понимает, что все дело в этой кукле? Неужели она ничего не видит?

Очевидно, нет.

Может, все дело в нем самом? Может, в этом действительно нет ничего дурного. Может, он просто неадекватно отреагировал?

Дэниэл еще раз взглянул на куклу и снова почувствовал отвращение и страх.

Он попытался объяснить себе, что это своего рода расстройство, что стресс от столь длительного пребывания без работы наконец сделал свое дело, но не мог в это поверить.

Впрочем, может, так и начинается умственное расстройство? Если оно у тебя есть, ты его не замечаешь?

В это он тоже не мог поверить.

Во что же он верил?

Он верил, что кукла Тони олицетворяет зло. Он верил, что его сын поступает не правильно, конструируя ее, и поэтому вынужден ее прятать. Он верил, что Марго – неизвестно по каким причинам – не понимает, что происходит и не сможет понять.

– Значит, это не для школы? – еще раз спросил Дэниэл. Тони отрицательно покачал головой.

– В таком случае вышвырни ее вон. Если тебе нужны материалы для художественного творчества – скажи, мы тебе купим.

– Нам не потянуть... – начала было Марго.

– Не нужно мне покупать никакие материалы! – ответил Тони. – Мне нужно, чтобы вы оставили меня в покое! Марго потянула Дэниэла за рукав.

– Пойдем, пойдем.

Но Дэниэл стоял на своем.

– Я не желаю, чтобы эта вещь находилась в нашем доме.

– Да что на тебя нашло? – нахмурилась Марго.

– Я буду заниматься этим в гараже, – предложил сын. Дэниэл не знал, что сказать, не знал, что делать. Он понимал, что ведет себя нелогично, но не мог артикулировать собственную неприязнь к этой кукле и был не в состоянии доступно объяснить свои чувства по отношению к этому пугающему предмету. Логические нити никак не связывались. Он перевел взгляд с Тони на Марго. Не хотелось вступать из-за этого с ними в открытое противостояние. Он был уверен в своей правоте, можно сказать, чувствовал это нутром, но при этом осознавал, что находится сейчас в интеллектуально более слабой позиции и в честной борьбе обречен на поражение.

Лучше отступить и выбросить эту штуковину попозже, когда их обоих не будет дома.

Он позволили Марго увести себя из комнаты. Она подождала, пока Тони запрет за ними дверь, и только спустившись в кухню, на безопасное расстояние от ребенка, набросилась на него.

– Что ты там устроил? Ты понимаешь, что ты делаешь? Он даже не сделал попытки объясниться. Вне комнаты, вдали от фигуры даже ему все произошедшее казалось почти глупостью, и очень сомневался, что какие-то слова в свою защиту могут выглядеть хотя бы относительно правдоподобно.

– Если он там действительно занимается своими "художественными проектами", можно считать, что нам сильно повезло.

– Да, – кивнул Дэниэл. – Ты права.

Но он совершенно так не думал.

Он ушел в гостиную, уселся перед телевизором и нашел какой-то фильм.

Проблема в том, что Тони тоже, судя по всему, не понимал, что такое эта кукла. Очевидно, ему было достаточно знать, что ее необходимо прятать от родителей, очевидно, он подозревал, что занимается чем-то таким, что ему не следовало бы делать, но в его защите своего "художественного проекта" не звучало ни жульничества, ни обмана. В этом смысле он казался столь же наивен, как Марго, искренним в своей прямодушной жалобе. Получалось так, что он, на одном уровне, догадывался о неестественности и отвратительности этого предмета, а на другом – не видел в нем ничего, кроме обыкновенного результата самого обыкновенного хобби. Похоже, он не осознавал, что делает и зачем. Он был похож на... на ребенка, играющего с огнем.

Почему ему пришла в голову такая аналогия?

Дэниэл не мог этого объяснить, но тем не менее она подходила как нельзя лучше. За этим кроется опасность. Он чувствовал это. И знал, что не успокоится до тех пор, пока эта вещь не окажется за пределами комнаты сына и за пределами дома.

Марго домыла посуду и пришла к нему в гостиную. Она присела на диван рядом, полистала газету, придвинулась ближе, взяв его под руку, но напряжение не проходило, возникшая за обедом атмосфера покоя и счастья не возвращалась, хотя они и старались.

Кукла.

Тень в переулка.

Он никак не мог ухватить какой-то существенной мелочи во всем происходящем. Состояние, аналогичное тому, когда никак не можешь выговорить слово, которое "на языке вертится". У него было сильное чувство, что на каком-то уровне он уже понял, в чем дело, что где-то в глубине сознания уже лежит ключик, которым можно открыть этот ларчик, но он никак не может его найти.

В одиннадцать они пошли ложиться, быстро, без особого энтузиазма, занялись любовью, потом отодвинулись, почти автоматически заняв положение на противоположных краях матраса.

Марго постепенно заснула, потом таймер выключил телевизор, а он все лежал в тишине и темноте, пяля глаза в потолок.

В тишине?

Не совсем.

Со стороны холла доносились легкие шелестящие звуки какого-то движения.

Из комнаты Тони.

В обычном состоянии он вообще ничего бы не услышал, настолько неразличимы они были, но в полнейшей тишине этот легкий шорох был вполне отчетлив; его периодическое затухание и нарастание могло свидетельствовать о смене местоположения источника звука. Он тщательно прислушался. Этот звук он уже слышал, давным-давно...

В Доме.

...и, сколь бы слаб он ни был, Дэниэла прохватил озноб. Он не мог определить, откуда это взялось сейчас, но первоисточник находился, безусловно, в его прошлом, и за ним скрывалось нечто такое, что и пугало его. Дэниэл закрыл глаза и сосредоточился на слухе. Звук стал тише, словно отодвинулся от дверей их спальни, потом усилился, вернувшись.

Это был звук... куклы, патрулирующей холлы, охотящейся за маленькими мальчиками, которые без разрешения осмелятся покинуть свою комнату.

Господи, в честь чего такое могло взбрести в голову?

Он не знал, но именно этот образ возник в сознании и застрял там, отказываясь исчезать. Первым инстинктивным желанием было немедленно удалить Тони и Марго из дома. Им может грозить опасность. Но он не мог подчиниться такому импульсу. При всей его сосредоточенности на их безопасности он был просто парализован, боялся встать с постели, боялся разбудить Марго, боялся даже пошевельнуться.

Оно не может причинить вреда Тони, говорил он себе. Тони сам это создал?

И оно преследует не Марго.

Оно преследует его.

Так же, как это было...

В Доме.

Он услышал снаружи шелестящие, шаркающие шаги ног, сделанных из скрученной туалетной бумаги.

Он затаил дыхание и взмолился, чтобы оно не остановилось перед их спальней, чтобы Марго прочно заперла дверь.

* * *

Он дождался, когда Марго с Тони уехали.

И отправился в комнату Тони на розыски.

Дэниэл не очень понимал, что он хочет найти. Некий ключ, вероятно. Нечто, способное подстегнуть память, способное дать ему возможность понять, что происходит.

Нечто.

Но обнаружил лишь саму куклу – на дне шкафа, в пластиковом продуктовом пакете, сидящую на кучке старых оберток от "сникерсов". Не было никаких записок, никакого дневника, никаких намеков на то, почему Тони решил заняться этой вызывающей беспокойство фигурой, никаких намеков, хотя бы отдаленно связанных с эти предметом. Книжки, игрушки, кассеты, одежда. Коллекция камней, коллекция жуков, стопка исписанных школьных тетрадей.

И кукла.

Дэниэл извлек пакет из шкафа, положил его на кровать и достал почти законченную фигуру. Брезгливо, двумя пальцами, он приподнял куклу.

Она показалась не менее отталкивающей, чем раньше, и опять чем-то странно знакомой. Он вспомнил про ночной шум, шорох под дверью спальни, свою уверенность в том, что эта кукла ходила на разведку, следила за ним, и несмотря на то что сейчас был день и с улицы доносились обычные звуки дневной жизни, а из гостиной – звук включенного телевизора, он очень остро ощутил, что находится один в доме – наедине с этой кошмарной фигурой.

Ее лицо, выклеенное из газетных вырезок, оставалось неподвижным, но по сравнению со вчерашним казалось иным, более враждебным. Глаза-щелочки, зубы оскалены. Может, он ошибался, но был готов поклясться, что глаза вчера были более широко открыты, а рот, наоборот, закрыт.

Может, Тони внес какие-то изменения после вчерашнего конфликта.

Не было и малейшего намека на то, что кукла способна двигаться, тем более самостоятельно; ее вялые конечности, созданные из тряпочек и бумаги, безжизненно повисли, как только он взял ее поперек живота. Но у Дэниэла сложилось впечатление, что она прикидывается, нарочно изображает эту безжизненность, которой нет и в помине.

Ну это уже полный бред.

Разумеется. Вообще все это – сплошной бред. Бред уже в том, что он решил втайне устроить обыск в комнате собственного сына. Однако он не чувствовал по этому поводу ни малейшего угрызения совести, и несмотря на все усилия логического опровержения собственных ощущений, они оставались прежними.

Он посмотрел на куклу и внезапно почувствовал страх. Что же будет, когда Тони завершит свой "проект", когда кукла будет готова?

Он не знал и не хотел этого знать.

Он знал, что нужно сделать сейчас.

Дэниэл сунул куклу обратно в мешок и понес ее на улицу. Бросив в траву у заднего крыльца, сходил в гараж и выкатил жаровню для барбекю. Открыв крышку, он подхватил с земли пакет и бесцеремонно вытряхнул куклу внутрь, в горку золы.

После этого вернулся в гараж, взял канистру с горючей жидкостью и коробок спичек. Он понимал, что это, может быть, слишком, но не был уверен, что кукла не вернется, если он просто выбросит ее в мусорный бак или даже ее клочки, развеянные по участку и выброшенные на дорогу, не соберутся каким-то образом вновь и она не заявится к нему в спальню. Он не мог предоставить ей такой шанс.

Он хорошо помнил "Сумеречную Зону". И знал, как делаются такие вещи.

В его поведении не было ни малейшего рационального зерна – тот факт, что в качестве оправдания своим действиям он избрал художественный фильм, мог служить лишним тому подтверждением, – но поливая куклу горючей жидкостью и поднося к ней зажженную спичку, он испытал беспричинное веселье. Он смотрел, как языки пламени лижут ее лицо, как трубки из туалетной бумаги чернеют и съеживаются, пластиковые кружки "Большого Глотка" тают и вспыхивают, и впервые с того мгновения, как увидел в руках у Тони эту куклу, он смог вдохнуть полной грудью.

Когда сын вернется домой, он скажет, что избавился от куклы и запретит ему в дальнейшем заниматься изготовлением чего-либо подобного. Это следовало сделать еще вчера вечером. Пусть Марго считает это сколь угодно нелогичным, но он все-таки отец своего сына, и если он намерен устанавливать нелогичные правила или запреты – что ж, он не первый отец, который поступает таким образом.

Кукла сгорела дотла, но он все-таки принес шланг и обильно полил весь пепел водой, так, на всякий случай, и только потом пошел в гараж за лопатой. Он выгреб всю золу из барбекю, ссыпал ее в мешок и отнес мешок в один из мусорных ящиков в дальнем конце улицы, потом придавил ботинком, не поленился даже засыпать его сверху несколькими лопатами мусора из соседнего бака и плотно захлопнул тяжелую крышку. И опять поймал себя на том, что оглядывается по сторонам в поисках малейшего признака маленькой странной тени, которую видел раньше.

Ничего.

Он поспешил вернуться во двор.

Могут ли эти явления быть связаны между собой? Кукла и тень? Необъяснимое чувство страха и беспокойства, которое он испытывал? Было ощущение, что связь есть, но он даже представить не мог, в чем она, и даже приблизительно не представлял, что за этим стоит.

Вернув барбекю и лопату в гараж, он отправился в дом, зашел на кухню, тщательно вымыл руки и только после этого достал себе из холодильника баночку диетической "коки". Уходя, он не выключил телевизор, и теперь совершенно случайно обнаружил, что по каналу, обычно передающему фантастику, идет "Сумеречная Зона". Шел эпизод, когда девочка исчезает в стене собственного дома, тот самый, который, как он всегда полагал, послужил толчком для появления всяких полтергейстов, он смотрел его в пятнадцатый как минимум раз, однако сейчас в мозгу отчетливо зазвучали тревожные колокола громкого боя. В этом была какая-то связь, нечто такое, что он был обязан понять, но до сих пор это проходило мимо.

Он пристально уставился на экран телевизора. Там мать с отцом стояли на коленях перед стеной, призывая свою дочку, и тут до него дошло.

Дом.

Вот именно! Дом. Дом, в котором он когда-то родился и где провел первые одиннадцать лет своей жизни. В памяти сохранилось очень мало о том Доме, отдельные обрывки воспоминаний, случайные события, но в нем было нечто такое, что напомнило ему девочку, пропавшую в стене.

Было что-то пугающее в том Доме.

Его беспокоило, что он почти ничего не помнил о доме своего детства. На самом деле он знал причину, и хотя в этом не было ничего удивительного, все равно та легкость, с которой он нырнул в приготовленную нишу, поддался стереотипу поведения, на все лады расписываемому популярными в средствах массовой информации медиками, вызывала некоторое чувство дискомфорта.

Он не мог вспомнить, потому что там умерла его мать.

Он был разочарован такой ординарностью и предсказуемостью собственной личности. Мелькнула мысль, что и все остальные события – личные неудачи, та тень, эта кукла – вполне могут быть частью некоей более общей проблемы с психикой, которая и является производным от одного-единственного события.

Но этого не может быть. Все эти годы он жил совершенно нормальной жизнью. Обычной, благополучной жизнью уравновешенного мужчины, мужа, отца. Дом не оказывал на него никакого влияния.

Вероятно, причиной стресса стала затянувшаяся полоса безработицы, она слишком сильно давила на него, а он этого просто не замечал, не мог осознать.

Надо попробовать выяснить, так ли это. Разумеется, лучший выход – обратиться к психиатру, но этого ему очень не хотелось. Несмотря на массированную пропаганду, которую вели в последние годы все средства массовой информации, у него оставалось глубокое предубеждение к такому способу решения личных проблем. Он не мог представить себя лежащим на кушетке и выкладывающим всю подноготную чужому человеку, который будет давать советы, как он должен себя вести и как должен строить свою собственную жизнь.

Кроме того, на это у них и нет денег.

И, честно говоря, он сильно сомневался, что эти ощущения исчезнут, что все его нынешние мысли, чувства и переживания – всего лишь результат нервного расстройства и эмоционального перенапряжения.

Он действительно видел тень.

В кукле Тони действительно кроется нечто враждебное.

Так что причины для беспокойства действительно были.

Психиатр, возможно, поможет восстановить память. Поможет вернуть воспоминания о Доме.

Он поймал себя на мысли, что мысленно называет его Домом с большой буквы. Почему? Трудно сказать. Он очень смутно представлял себе даже внешний вид Дома. Не помнил, как выглядела его спальня. Не помнил интерьера ни одной из других комнат. В сознании запечатлелись только один длинный коридор и темный угол с местом для окна. И образ переполненной ванны.

Была ли в этом Доме кукла? Кукла, подобная той, что мастерил Тони?

Если бы был жив отец. Отец бы помог вспомнить.

Дэниэл уперся взглядом в телевизор. "Сумеречная зона" закончилась, пошла реклама. Совершенно ненормально, что память заблокировала такой большой кусок его жизни. И настолько плотно. Он признавал, что этому может быть логическое объяснение, но гораздо больше того, что из сознания оказались вытеснены все воспоминания детства, его тревожило то, что это каким-то образом связано с событиями его нынешней жизни.

И что Тони оказался втянут во все это.

Что бы там ни было, он намеревался положить этому конец. Он больше не желает сталкиваться со странными фигурами и непонятными явлениями, а более всего не желает, чтобы с женой и сыном произошли какие-нибудь неприятности.

Прошло много времени с тех пор, как он последний раз был в церкви. Несколько лет. Однако, сидя на диване, он закрыл глаза, сдвинул ладони и в первый раз на своей памяти обратился к Богу.

"Боже всемилостивый, – шептал он, – прошу тебя, убереги от опасностей Марго и Тони. Не допусти, чтобы с ними случилась беда. Пусть они проживут здоровыми и счастливыми до ста лет. Аминь".

* * *

Марго забрала Тони из школы и по дороге домой заехала за продуктами. Дэниэл помогал ей выгружать покупки, а Тони прямиком помчался к себе в комнату.

Отсутствие куклы он обнаружил мгновенно.

– Мама! – влетел он на кухню. Дэниэл выкладывал продукты на стол, Марго пристраивала в холодильник молочные пакеты. – Мама!

– В чем дело? – нахмурив брови, обернулась она к сыну.

– Отец забрал мой проект! Он украл мой проект!